Текст книги "Машина-Орфей"

Автор книги: Рэй Олдридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Рэй Олдридж
Машина-Орфей

И милого певца они убили,

Чтоб души наши продолжать могли

свою несовершенную мелодию

Надпись на мемориальной доске в Глубоком Сердце города Моревейника, на планете Суук.

1

К шестому дню путешествия Руиз Ав вполне подружился со вторым помощником «Лоракки», древней баржи, которая уносила его прочь от его врагов в Моревейнике. Гундерд был жилистым коротышкой с плохими зубами. Он часто и с большим воображением жаловался на старость и недомогания «Лоракки», бездарность своего экипажа и невезение ее капитана:

– Под его чутким руководством затонули уже четыре корабля. А он еще весьма молодой человек. Это меня постоянно нервирует.

Гундерд наряжался в костюмы из веселых тряпок яркой расцветки, и на нем постоянно позванивали золотые цепи самого разного калибра. Когда Руиз спросил его, не боится ли он упасть за борт с таким количеством балласта на шее, Гундерд весело ответил ему, что и так не умеет плавать.

– Лучше в таком случае покончить со всем этим раз и навсегда, – объяснил он, – я ведь не смерти так отчаянно боюсь… самое страшное – это падать все время из света в холодную жидкую тьму. Вот это и есть ужас.

– Ясно, – сказал Руиз Ав вежливо, хотя позиция Гундерда показалась ему по меньшей мере странной.

Гундерд подарил ему веселую ухмылку.

– Не все такие философы, это уж точно. Ты, насколько я понимаю, веселый сторонник метода проб и ошибок, а? Попал я в точку или нет?

Руиз весело кивнул. Они стояли вместе на самой верхней палубе «Лоракки», чуть дальше к корме от рулевой рубки. Они смотрели на сине-черное море, которое было стеклянисто-спокойно. Небо было цвета полированной бронзы, чистое, но с полосой темных туч у горизонта. Самая близкая земля была гораздо дальше южной линии горизонта. Капитан рассчитал курс так, чтобы пройти как можно дальше от предательских прибрежных рифов.

Внутри рулевой рубки капитан скорчился над своим навигационным модемом и громко проклинал судьбу, которая загрузила его корабль почти двумя тысячами фанатиков культа Жертвенной Тайны, которых надо было доставить к людоедам Лезвий Нампа. Гундерд, видимо, смотрел на капитана как на бесплатного клоуна. Он подмигнул Руизу и передразнил капитана, молча состроив жалобные гримасы.

Щелчок и свист возвестил, что один из бортовых синтезаторов-предсказателей выдал карту погоды – и капитан внезапно замолчал.

Жертвенники заполонили широкую нижнюю палубу, читая из своих священных трактатов, распевая фальшиво и грубо звучащие гимны, исхлестывая друг друга небольшими церемониальными бичами. Все они были одержимы религиозной манией самоубийства. Гундерд смотрел на них, потом театрально выпучил свои маленькие черные глазки.

– Хотя ты и претендуешь на то, чтобы быть оптимистом, все-таки на тебе одеяние Жертвенника – а это наверняка куда более серьезное препятствие к тому, чтобы выжить, нежели цепи на шее.

Руиз улыбнулся, но отвечать не стал. Гундерд любил поддразнивать его насчет его камуфляжа, но его спекуляции относительно настоящих целей и подлинной личности Руиза казались безобидными и продиктованными только любопытством.

Но из долголетней тщательной привычки Руиз отказывался удовлетворить любопытство Гундерда, каким бы невинным оно ни было.

Руиз познакомился со вторым помощником во время ежевечерней игры в кантерип, которая организовывалась в любом уголке судна, который не должен был стать предметом инспекции капитана в этот вечер. Он и Гундерд были единственными игроками, которые последовательно выигрывали. Хотя Гундерд выигрывал гораздо больше Руиза, который шулерствовал только чуть-чуть, чтобы не проигрывать. Однажды ночью пьяный кочегар страшно оскорбился, когда Гундерд чуть более нахально, чем обычно, стал манипулировать картами, и попытался распороть кишки второму помощнику грузовым багром. Руиз похлопал кочегара по башке попавшейся под руку железякой от якоря.

С той поры Гундерд принял Руиза под свое крылышко, найдя для него и его группки места чуть получше, дав им дополнительный рацион воды и время от времени принося им еду из камбуза команды – еду, которая, будучи столь же непритязательной, как и еда для пассажиров, все же была восхитительно свободна от насекомых.

Молчаливость и скрытность Руиза Гундерд принимал без видимой обиды.

– А-а-а, ты полон тайн… Я смотрю на тебя и радуюсь своей собственной незамысловатости.

И его маленькие черные глазки снова поблескивали.

Руиз похлопал его по плечу.

– У всех есть тайны – даже у тебя, хоть ты и кажешься образцом простоты и незамысловатости, – он повернулся и пошел к трапу.

Гундерд рассмеялся.

– Может быть, может быть. Так ты как, возвращаешься к своей прежней команде? Странная она у тебя… Должен сказать, что они еще меньше похожи на Жертвенников, чем ты… Хотя в женщине есть какая-то темная сила. Красавица, в этом-то сомневаться не приходится, но все же смурная… Тебе надо быть поосторожнее.

Ясный день, казалось, померк.

– Правильно говоришь, – ответил Руиз и пошел вниз.

Он проложил себе дорогу сквозь толпу Жертвенников, стряхивая тех, которые пытались затянуть его в свои ритуалы. Большинство принимало его отказ без обиды, кроме одного крупного краснолицего мужчины, у которого был кнут, усаженный гвоздями. Его фанатизм и пена у рта заставляли Руиза осторожно обходить его стороной.

В конце концов он добрался до своей каюты, которая, вернее сказать, каютой не была. Это было стойло для скота на второй палубе. Органическая вонь свидетельствовала о том, что совсем недавно на этой барже перевозились пассажиры, куда более соответствующие этому классу кают. Но стены давали какую-то иллюзию отдельности, и сквозь щели продувал обычно надежный ветерок, удалявший самую страшную вонь.

В этих стойлах ждали его товарищи по побегу. Мольнех сидел на их багаже в настороженной позе, держа наготове стальную дубинку. Тощий, как скелет, фокусник приспособился к мукам путешествия лучше, чем остальные фараонцы, которые ужасно страдали. Этот же выглядел не ближе к смерти, чем всегда.

Мольнех положил дубинку, которую он потихоньку увел у невнимательного Жертвенника.

– Какие новости, Руиз Ав? – спросил он весело.

– Да, какие новости? – пробурчал Дольмаэро, полный фараонский Старшина Гильдии. Его широкая физиономия побледнела и покрылась потом. Он все еще страдал от морской болезни и потерял в весе с тех пор, как они покинули Моревейник.

– Мы уже приблизились к нашей цели? Мне иногда кажется, что каннибалы и то лучше, чем эта страшная нестабильность.

Он с трудом поднялся и потер спину.

– Еще нет, – ответил Руиз. – Не рвитесь так встретиться с каннибалами.

Он беспокоился за Дольмаэро, чье здоровье казалось непрочным. За то время, которое они провели вместе с того момента, когда они убежали от работорговки Кореаны, он весьма привязался к Старшине Гильдии.

Третья фараонка сидела в темном углу и ничего не говорила. Руиз нерешительно улыбнулся Низе, но выражение ее лица было отстраненным.

Руиз отвернулся. Перемена в Низе мучила и беспокоила его. Не так давно они были любовниками, и проведенные вместе минуты оказались самыми драгоценными и сладкими в жизни Руиза Ава. Теперь они казались просто чужими, странниками, которых несчастная судьба случайно свела вместе.

В Моревейнике Низа и остальные были снова пойманы Кореаной. Руиз не в состоянии был это предотвратить. Но Низа, очевидно, каким-то образом уверилась, что он, именно он повинен в том, что выпало на долю ей и остальным. С тех пор, когда он спас пленников из подземелий работорговки, Низа так и не спросила его, что же именно произошло тогда в Моревейнике, а он боялся даже начать объяснять из боязни, что она просто откажется слушать. С тех пор, как они взошли на борт «Лоракки», она заговаривала только тогда, когда это было необходимо. Она только изредка покидала свой угол, и красота ее еще больше казалась увядшей и измученной. Сердце его обливалось кровью, когда он смотрел на нее в этом положении, именно поэтому он и шатался так неприкаянно по барже, ища карточных игр и прочих отвлечений от своих мыслей.

Руиз улегся на соломенную подстилку в углу подальше от Низы и вместо подушки подложил себе под голову свой узелок. Пряный смолистый запах его содержимого победил запах хлева, который царил в стойле, за что Руиз был благодарен содержимому узла. Прежде чем покинуть Моревейник, Руиз устроил так, чтобы их камуфляж оказался двухслойным. На поверхности они казались четырьмя Жертвенниками, которых религиозный фанатизм гнал пожертвовать временно обитаемые ими тела Лезвиям Нампа. Однако, когда они прибудут на пылающие пески Нампа, Руиз был готов к тому, чтобы принять новую личину, личину курьера одного из пиратских владык Моревейника, который продавал им их ритуальный наркотик.

Поскольку обряды Лезвий Нампа включали в себя обязательное наркотическое опьянение и поджаривание людей на вертелах, Руизу не очень хотелось поскорее прибыть к месту назначения. Все-таки… Но момент их прибытия в пустыни Нампа приближал их к тому моменту, когда они все же покинут Суук, этот жестокий мир, навсегда.

Он закрыл глаза и понадеялся, что ему удастся несколько часов отдохнуть без помех.

Низе совершенно не хотелось спать. С тех пор, как они оказались на барже, она стала спать плохо, невзирая на все увеличивающуюся усталость. Ничто в ее предыдущей жизни на Фараоне, мире пустынь, не подготовило ее к этой страшной пустыне, которая состояла из воды. Это было так неестественно. Океан поразил ее впечатлением, что это какое-то зловредное огромное существо, его жирная шкура вечно подергивалась и коробилась, словно этот зверь сбросил бы эту шкуру, если бы мог.

Их жизненное пространство было весьма далеко от идеала, когда-то она была принцессой, любимой дочерью царя. Теперь она спала на полу в стойле, которое воняло рвотой и навозом.

В тех немногих случаях, когда она забывалась тревожным сном, ей снились неприятные сны. Работорговка Кореана, убийца Реминт, пират Юбере – все эти лица танцевали в ее снах страшный медленный хоровод.

Она чувствовала себя покинутой и одинокой. Руиз Ав, которого она некогда любила и кому вверяла всю свою жизнь, позволил совершить с ней страшные вещи. А теперь он не обращал на нее внимания, разве что иногда улыбался ей знающей улыбкой. Он был-полон жесткой неискренней вежливости.

Вскоре он позволит, чтобы ее терзали какой-нибудь новой пыткой, а этого она уже не вынесет.

Руиз проснулся от того, что ему показалось, что что-то не так. Стойло было темным, а движение баржи стало скверным и неровным.

Он сел и протер глаза. Звук ветра стал злобным визгом. Погода явно страшно ухудшилась за то время, пока он спал.

– Что произошло? – спросил Дольмаэро, который прижался к стене, широко раскрыв глаза. – Что происходит сейчас?

– Это просто такой сильный ветер, – сказал Руиз, вставая. Внезапное колыхание баржи швырнуло его в тот угол, где лежала Низа. Он легко восстановил равновесие, но она все-таки успела поднять руки жестом самозащиты. Лицо ее исказилось от страха.

Ему хотелось встать на колени возле нее и убедить ее в том, что он остался тем же самым Руизом Авом, которому она доверяла раньше. Но она отвернула голову к стене и уставилась на нее невидящими глазами.

Отчаяние овладело им, он даже не мог толком понять, почему. В конце концов, эта отстраненность даже лучше для нее. Чего он мог ждать, если они все же выживут и убегут с этой страшной планеты? Что Низа, рабыня, примитивное существо с примитивной планеты, окажется способна адаптироваться к сложной пангалактической жизни? Неужели он был настолько наивен? Ведь у нее не было бы шансов быть счастливой с Руизом Авом. А у него с ней? Абсурд.

Он покачал головой и отвернулся.

– Я пойду на палубу и посмотрю, что происходит, – сказал он. – А пока что не о чем особенно беспокоиться. Нам пока с погодой везло…

Руиз проложил себе дорогу через толпу запаниковавших Жертвенников. Он подумал, что человеческие существа иногда бывают очень и очень странными. Все эти мужчины и женщины утверждали, что они охотно и с радостью едут в бойни Лезвий Нампа, чтобы там умереть. И в то же самое время они панически боялись утонуть. Руизу казалось, что утопление – не самая непривлекательная смерть в сравнении с теми видами смерти, которые так часто встречались на Сууке.

На верхней палубе очень сильно качало, и Руиз крепко ухватился за поручни, чтобы посмотреть на темно-серую воду. Ветер переменился и дул от суши. На губах у него моментально налип песок, принесенный ветром из пустынь Нампа. Приближались сумерки, и он обнаружил, что ему трудно разглядеть, насколько высоки были волны, но ветер начинал выдувать из пены тонкие длинные языки.

«Лоракка» тяжело принимала такую погоду, она высоко вздымалась на волнах, переваливаясь между ними с борта на борт и постанывая от напряжений в слишком резко изгибающемся корпусе.

Руиз нахмурился и протер глаза. «Лоракка» плюхала вперед, вздымая пену после каждого столкновения с волной. Он подумал, что никто не знает, сколько сил осталось в костяке старой баржи. Наверное, ее владельцы отчаянно искали грузы и пассажиров, поэтому приняли даже фрахт от Жертвенников – что было весьма неутешительной мыслью. Ее моторы пока что ровно стучали, но он беспокоился о том, что случится, если она потеряет моторную тягу и окажется на милости волн.

Он почувствовал, что настроение у него падает и пессимизм овладевает им. Небо выглядело нездорово, словно в синяках, а условия значительно ухудшились даже за то время, что он вышел на палубу.

Знакомая ярость охватила его. Снова Руиз Ав оказался на милости сил, которые были совершенно вне его воздействия и влияния.

Он видел Гундерда в ярко освещенной рулевой рубке, но второй помощник показался ему очень занятым, он метался между компьютером, который прокладывал курс, и распечатками карты, его обычно веселое лицо было нахмурено и измучено.

Руиз подумал, не зайти ли ему в рубку. Может быть, у Гундерда будут какие-нибудь ободряющие новости. Однако капитан поставил возле рулевой рубки двух вооруженных матросов, видимо, таким образом застраховав рулевого и штурмана от того, чтобы истерические Жертвенники не стали бы врываться в рубку. Один из них увидел, как Руиз смотрит, и сделал прогоняющий жест своим нейронным кнутом.

Руиз сгорбился в своем уже промокшем наряде Жертвенника и спустился вниз, где он издал несколько невразумительных, но ободряющих звуков для своего окружения, и попытался не думать о том, что же будет, если погода будет по-прежнему ухудшаться.

По мере того, как надвигалась ночь, движение баржи становилось все более неуверенным. Дольмаэро снова начало тошнить, но он был настолько деликатен, что отполз наружу, прежде чем попытаться опорожнить свой и так уже опустошенный желудок.

Руиз попросил Мольнеха выйти с ним.

– Не давай ему перегибаться через поручни. Тогда мы его наверняка потеряем.

Мольнех весело кивнул. Из всех фараонцев он оказался самым приспосабливаемым.

Звуки рвоты уменьшились, унесенные воплями ветра.

Руиз сообразил, равно с беспокойством и с некоторой слабой надеждой, что он и Низа в первый раз за много времени были вместе наедине. Может быть, сейчас было самое подходящее время попытаться установить, что было не так – почему она была столь недоступна.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Нехорошо, – ответила она.

Голос ее был тусклым и невыразительным, она даже не подняла глаз.

Казалось, ей неинтересно разговаривать, но Руиз собрал воедино всю свою решительность. Сегодня они могут все отправиться на дно. Возможно, это их последний шанс выправить все отношения между ними. Он подвинулся немного поближе к ней, чтобы не кричать из-за ветра, и устроился, опершись спиной о стену стойла.

– Ты никогда мне не рассказывала, что случилось с вами в Моревейнике, – сказал он.

– А ты и не спрашивал, – ответила она.

Его ободрил еле слышный гнев в ее словах. Гнев был все же лучше, чем откровенное безразличие.

– А можно мне спросить сейчас?

Она посмотрела на него настороженными глазами.

– Хорошо. Что ты хочешь знать?

– Что случилось после того, как вас забрали из рабских казарм?

Она глубоко вздохнула.

– Убийца Реминт… Ты о нем знаешь?

– О да, – ответил он и подавил дрожь. – Я его знаю. Но он мертв, как я думаю.

– Правда? – она почти улыбнулась. – Я бы не подумала, что кто-то может его убить… Все равно, после того, как он вывел нас из казарм, он заковал нас в цепи и доставил к Кореане. – Она поерзала, ее руки сжимались и разжимались на коленях. – Она сунула меня в машину и стала задавать мне вопросы. Почему-то я не могла отказаться отвечать. Все происходило так, словно мой язык принадлежал ей. Мне пришлось все ей рассказать.

Руиз понял, что она чувствовала: это было чувство вины.

– Что ты, Низа, все в порядке. Ты не сделала ничего плохого. Очень трудно лгать при послойной ментоскопии – это требует многолетней практики, специальной подготовки.

– О! Ты умеешь это делать?

– Мне приходилось… В прошлом. Что было потом?

Она пожала плечами.

– Очень немногое. Реминт погрузил нас в свою лодку и увез нас в другое место. Мы ждали там, пока ты за нами не приехал.

– С вами плохо обращались?

– Я в камере была одна. В камере ничего не было, кроме постели и туалета, – ее красивые губы задрожали. – Я была совершенно одна.

– Прости, – сказал Руиз, – я прибыл, как только смог.

– Да? – голос ее снова был полон мерзкого подозрения.

– Да, конечно. А что ты хочешь этим сказать?

Сперва она не отвечала. Наконец она отвернулась и сказала почти равнодушно:

– Реминт сказал нам, что ты нас продал… а потом попытался купить себе свободу, сказав Кореане, где мы находимся.

– Не может быть! Нет!

– Он солгал?

– Да, – Руиз устало покачал головой. Ничего удивительного, что она казалась недоверчивой и холодной. – Я не имею ничего общего с тем, что вас похитили во второй раз. Это просто невезение.

– Вот как? – в голосе ее появилась внезапная легкость.

– Правда. Если бы я вас предал Кореане, то зачем мне было бы возвращаться туда за вами?

– Я не могла этого понять, – сказала она, – но я видела слишком много того, чего не могла понять с тех пор, как покинула Фараон.

Он улыбнулся. Помедлив, она улыбнулась тоже, и, хотя это была осторожная недоверчивая улыбка, он почувствовал себя лучше, чем за долгие прошедшие дни. Особенно сильное колыхание баржи бросило ее на его плечо. Она не сразу отпрянула, и на момент он насладился теплом ее тела, там, где они соприкасались.

– Значит, так, – сказала она, – а что случилось после того, как ты оставил нас?

– Это долгая история.

Она огляделась по темному стойлу.

– По-моему, у меня найдется несколько минут, чтобы ее выслушать.

– Ну что ж, тогда… – он рассказал ей, как попросил помощи у Публия, создателя чудовищ, который предавал Руиза при каждой попавшейся возможности, как он планировал заговор, который должен был кончиться тем, что Публий стал бы правителем Моревейника, как Реминт смертельно ранил Публия… Публия, который умер на третий день их путешествия…

Ценой помощи Публия было нападение на крепость Алонсо Юбере, который управлял анклавом генчианских уловителей умов.

Руиз рассказал ей о том, как он вернулся в казармы, где он их оставил, и обнаружил, что они исчезли.

Глаза ее стали немного ласковее и мягче.

– Я узнал, что Реминт вас забрал. Он установил для меня ловушку в фабулярии, – сказал он. – И он меня, надо сказать, поймал. Без усилия. Если бы не слепое везение, я до сих пор бы развлекал Кореану.

– Но ты убежал.

– Да, я проследил Реминта до лабораторий Публия и бросился на него из засады, когда он был ранен а не ожидал нападения. Он и так меня чуть не убил… Этот человек больше не был человеком. В любое другое время он бы легко меня одолел.

Руиз поежился. Когда он вспоминал убийцу, его теперешняя ситуация казалась не такой угрожающей.

– А потом?

– Я заставил Публия соблюсти наш уговор, в котором значилось, что он должен был помочь мне убежать из Моревейника. В городе что-то происходило, что-то, что заставляло пиратских владык Моревейника потерять голову… и эта баржа оказалась для нас единственным выходом.

Он замолчал, вспоминая события многих последних недель. Он не мог отделаться от представления, что его жизнь каким-то образом вышла из-под его контроля и теперь бежала все быстрее и быстрее по невидимым рельсам в бездну.

– Многое произошло, правда? – сказала наконец Низа, и он понял по тону ее голоса, что она не до конца убеждена. Но она все-таки разговаривала с ним, и это казалось ему большим достижением в сравнении с тем, что было.

Он мог бы попытаться продолжать беседу, но как раз тогда вернулись Мольнех и Дольмаэро, насквозь промокшие. Обычно красное и румяное лицо Дольмаэро было теперь серым, а губы его слегка посинели. Он тяжело опирался на Мольнеха и потом свалился на свою подстилку, дыша тяжело и с трудом.

Руиз встал возле него на колени и развязал шнурки его одежды. Дольмаэро посмотрел на него, глаза его были тусклыми от страдания.

– Мне думается, я скоро умру, Руиз Ав. Хотя в настоящий момент мне кажется более устрашающей мысль, что я буду жить дальше.

Старшина Гильдии очень тревожил Руиза, но он заставил себя улыбнуться.

– Это обычная реакция на морскую болезнь, но она редко бывает смертельной.

– Ох, нет, – сказал Дольмаэро слабо и закрыл глаза.

Руиз покрыл Дольмаэро всеми одеялами и простынями, которые ему за последние дни удалось собрать от Жертвенников, которые преждевременно выполнили ритуал самоубийства.

– Отдохни пока, – сказал он. – Чуть погодя тебе станет лучше.

Потом все стихло. «Лоракка» перекатывалась и ворочалась в корытах между волнами, а ветер поднялся до такого визга, что даже заглушил вопли Жертвенников.

Кореана Хейкларо, которая недавно проживала в гостинице «Черной Слезы» пряталась в вонючей стальной комнатенке глубоко под водами Моревейника. Она мрачно глядела в разбитый осколок зеркала, откинув назад взмокшие пряди спутанных волос. Она едва узнавала лицо, которое ей так дорого стоило. Ее красота пострадала за те дни, что ей приходилось прятаться от пиратских властителей, которые в своей саморазрушительной истерии превратили Моревейник в поле боя.

Кровь окрасила каналы и лагуны, а хищники маргары стали жиреть от всех тех трупов, которые падали на них с небоскребов.

По крайней мере, она была жива. И она могла утешаться своими фантазиями. Все они включали Руиза Ава, терзаемого различными вариантами острых, раскаленных добела, или колючих предметов.

В этот момент она была одна, если не считать ее раба и охранника Мокрассара. Огромное насекомообразное стояло спокойно и неподвижно в углу ее комнаты, ожидая дальнейших распоряжений. Мокрассар был ее самым большим достоянием в том, что у нее осталось, до тех пор, пока она не сможет благополучно вернуться в «Черную Слезу». Пока он ее слушался, она была в относительной безопасности.

Ее другая ценность, древний пират-киборг Мармо, уехал. Если ему повезет, он сможет распространить запрос относительно фараонских рабов, которых Руиз Ав у нее украл. Этот запрос пройдет по всем компьютерным сетям на невольничьи рынки Суука.

Рано или поздно Руиз их продаст. Потом она его найдет. Тогда она начнет сводить с ним счеты.

Время тянулось невыносимо медленно, но в конце концов Мармо вернулся.

– Ну? – сказала она с нетерпением.

Он устроился в самом сухом углу комнаты, его шасси потемнели от темно-коричневой пелены ржавчины.

– Я нашел тут еще действующий вход в компьютер, хотя там меня почти поджидала засада, которую оставили там фермеры гидропонных ферм. В любом случае, твой запрос уже введен в компьютер, хорошо это или плохо.

В его голове не было досады, но Кореана хорошо его знала.

– Это к лучшему, – сказала она твердо. Хотя, в глубине ее сознания, копились сомнения. – Я в конце концов его найду.

Голос Мармо стал еще холоднее.

– А потом что? Чем ты его купишь? Как ты его сюда доставишь?

Она открыла было рот, чтобы высказать немедленно злобное бессильное ругательство, но потом, словно из сырого затхлого воздуха, к ней пришла идея.

– Хороший вопрос, – сказала она, ясно улыбаясь.

Мармо, казалось, съежился, стал куском потрепанного металла и древней плоти.

– Мне это не понравится, правильно? – спросил он совсем другим голосом, почти шепотом.

Как раз перед полуночью Руиз проснулся от легкой дремы. Что-то изменилось. После минутной дезориентации он сообразил, что он больше не чувствует моторы «Лоракки» сквозь стальную палубу стойла.

Движение баржи изменилось, превратилось в медленное переваливание, причем каждый раз баржа угрожающе кренилась на бок при каждой волне.

Остальные тоже проснулись, хотя Дольмаэро выглядел немногим лучше, чем раньше.

Мольнех рискнул заговорить.

– Я ничего не знаю про лодки, Руиз, но такое, что сейчас делается, так и должно происходить?

– Наверное, нет, – сказал Руиз. – Но сейчас мы ничего не можем сделать.

Он подумал о том, что «Лоракка» несла только две спасательные шлюпки, которых должно было хватить только для экипажа. Может быть, ему следовало бы узнать, как обстоят дела. Он устало поднялся, схватившись за переборку, которая разделяла стойло.

– Подождите здесь. Пойду-ка я посмотрю, что происходит. Но будьте готовы по первому моему зову прибежать, или прибегайте тогда, когда вам тут покажется уж очень скверно.

Он пробрался вниз на, главную палубу и прижался к поручням с подветренной стороны. Баржа развернулась широким бортом к волнам, переваливаясь угрожающе на киле каждый раз, когда под ней проходила волна. Каждый раз зеленая вода ревела, перекатываясь через борт, и несколько Жертвенников было смыто волной. Их белые одеяния невозможно было отличить от гор пены, которая украшала гребни волн.

Руиз рассудил, что старая баржа рассыпается. Зловещие скрежещущие звуки доносились из ближайшей вентиляторной шахты, а обшивка палубы начинала выгибаться и ломаться. Казалось, только вопрос времени, когда баржа окончательно переломает свой хребет.

Словно для того, чтобы подтвердить его мнение, двое из членов экипажа незаметно встали возле лебедки, которая держала шлюпку по правому борту. Руиз был уверен, что под их зюйдвестками они прячут оружие. Видимо, они ждали прибытия остальных членов экипажа, прежде чем начать опускать шлюпку.

Руиз пробрался обратно, с силой расталкивая толпы запаниковавших Жертвенников. Множество раз ему пришлось пинками отгонять мужчин и женщин, которые цеплялись за него, бормоча молитвы.

Когда он добрался до стойла, он с облегчением увидел, что остальные приготовились к уходу, даже Дольмаэро, хотя Старшина Гильдии, казалось, нетвердо стоит на ногах.

– Снимайте ваши рясы, – скомандовал Руиз.

Под белыми одеяниями все они носили коричневые космические комбинезоны, которые не очень отличались от заурядной и разношерстной формы матросов баржи. Из своего тайника Руиз извлек маленький пластиковый осколочный пистолет – единственное дальнобойное оружие, которое он осмелился пронести мимо детекторов безопасности, которыми баржа была снабжена.

– Нам придется оставить большую часть наркоты, – сказал он с сожалением. Однако он закинул на плечо маленький узелок с дурманом – не мешало прихватить с собой хоть какой-то товар, если они собирались оказаться на суше, неплохо все-таки иметь хоть какой-то запас торгового добра, пусть и такого скверного.

Потом он стал показывать им дорогу на главную палубу. Мольнех и Низа поддерживали Дольмаэро с двух сторон, и только дважды они упали.

Он оставил их ждать в укрытии под трапом, пока он сам выбрался на открытое пространство, где бушевал шторм. К его великому облегчению он увидел, что спасательная шлюпка еще висела на талях. Двое членов экипажа караулили, поворачивая головы направо и налево в глубине своих капюшонов, словно они не могли понять, что заставляет экипаж так медлить.

Руиз взвесил в руке осколочный пистолет. Заряд в нем был минимальный. Ему придется очень экономно тратить его заряд.

Почему-то он почувствовал опасное нежелание действовать. Эти двое не причинили ему никакого вреда. Может быть, он даже сыграл с ними несколько дружеских партий в кантерип. Но они стояли между ним и возможностью выжить. На самом деле, разве у него был выбор?

Руиз вздохнул. Запястьем он оперся о поручень, сделанный из трубы, чтобы не дрожала рука. Он дождался паузы, которая всегда наступала в перерыве между волнами, и всадил осколочную очередь в ничего не подозревающие головы.

В хаосе, который бушевал на палубе, никто не заметил, как они упали. Руиз выскочил вперед и подбежал к телам, прежде чем они успели подкатиться к леерам. Эти двое были вооружены только нейронными кнутами, поэтому их оружие было бесполезно для Руиза, однако он поспешил содрать с них зюйдвестки. Он подождал, пока придет новая волна, и столкнул оба тела в море.

Под трапом он сунул одежду с моряка поменьше Мольнеху.

– Надевай! – он надел другой комплект, на ходу объясняя план. – Мольнех и я притворимся, что мы охранники. Дольмаэро и Низа сядут в лодку и будут похожи на членов экипажа, которые поспешили занять места пораньше. Когда покажется следующая группа, мы возьмем их с собой. Я не моряк. Нам нужен будет человек, который понимает в навигации.

– Мы выживем в этом кошмаре? – спросила Низа.

Ему стало неожиданно весело, он почувствовал себя увереннее, как человек, который вернулся на знакомые территории.

– Почему бы и нет?