Текст книги "Подонок в моей постели. Книга 2 (ЛП)"

Автор книги: Рэй Блэйс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Он отцепил мои связанные за шеей руки и крепко держал меня, прижимая к окну, глубоко погружаясь в меня, когда кончал. Я чувствовала движение его члена во мне. Наше дыхание затуманило окно, крошечные молочно-белые п ятна конденсата от этих вздохов исчезали так же быстро, как и появлялись.

Мне не хотел ось забывать эти ощущения.

Дилан держал меня, в то время как его пальцы развязывали узел, освобождая меня. Но мне этого не хотелось.

Прижимая шарф к лицу, вдыхаю, но он пахнет только моими духами, аромата Дилана больше нет. Я не хотела забывать его запах, но, буду честной, – он исчез. Жизнь может поставить нам границы, если мы не боремся. Я не боролась с тех диких часов, проведённых с ним. С другой стороны, я получила то, чего хотела, таким образом, мне больше не нужно было бороться.

Этот шарф – лёгкий бунт, намёк на ту ночь. Он мягко ложится на мои ключицы, заставляя чувствовать себя менее обнажённой, но более сексуальной, помня, что именно видел этот шарф.

Такси приезжает прежде, чем у меня остаётся время передумать и переодеться. Мы с Полом договорились встретиться на наших местах, вместо того чтобы торчать перед павильоном «Блюз Хиллз Банк», потому что, если мы начнем искать друг друга, начнётся кошмар.

Поездка в такси проходит слишком быстро. У меня едва есть время, чтобы успокоить дыхание, я задыхаюсь от эмоций. Меньше чем через тридцать минут я увижу Дилана. Так как вселенная знает, что мне требуется больше времени, она его мне не даёт. Каждый светофор горит зелёным, таксист меня не торопит. Плата за проезд ниже, чем я ожидала. Мои ноги дрожат, когда я выхожу из машины. Теперь, оказавшись в амфитеатре, я становлюсь ближе к Дилану и успокаиваюсь.

Все эти люди пришли сегодня сюда, чтобы увидеть его. Послушать его группу. И каковы ощущения? Я выступаю на сцене несколько раз в неделю, но я не рок-звезда. Даже не автор: у меня нет ненаписанных песен, живущих во мне и просящих выпустить их в мир. Я радуюсь тому, что играю композиции других людей, разделяя их творения.

На что это похоже, быть центром всего этого обожания? Он так любим. Они даже не знают его. Большинство его никогда не видели, но всё равно обожают его. Ничего себе.

– …жестко его трахнула.

Мощная смесь собственничества, самодовольства и отвращения смешивается во мне, когда я слышу, что несколько женщин в очереди говорят о том, насколько они любят группу, особенно Дилана, и о том, что бы они сделали с ним, если бы остались наедине хотя бы на минуту. Они бросились бы к его ногам, чтобы он использовал и выбросил их, больше интересуясь его сексуальностью, чем блестящим музыкальным талантом.

Странно услышать, что они так о нём думают. Хочется сказать им, что он глубже, чем, они думают. Что он заботлив и внимателен. Он хотел сделать что-то, что может изменить мир. Вместо того, чтобы слушать его послание, они слишком ослеплены его внешностью.

Ну то есть, ладно, я тоже, но он намного больше, чем просто милая мордашка.

Если бы он был просто симпатичным, его было бы легче отпустить.

Возможно.

Что заставило его выбрать меня, когда он мог пойти домой с любой? Я не могу поверить, что это была я.

Секция Б, третий ряд. Моё сердце бьётся сильнее, когда я подхожу ближе и ближе к сцене. Серебряные леса склоняются к изящным аркам в центре сцены и соединены наверху, образуя ореол. Всё соответствует названию группы. Я не знала, что места Пола были так близко к сцене. Дилан сможет увидеть меня? Он будет в состоянии прочитать мой взгляд как книгу, видеть всё то, что я мысленно делала с ним? Мои ногти вонзаются в ладони. Вспомнит ли он меня, или я стала одной из многих? О, Боже, нужно было взять его номер. Тогда я знала бы, что он чувствует, о чём думает.

Пол слегка похлопывает по плечу и разворачивает меня.

– Извините. Это место зарезервировано для непривлекательного виолончелиста.

Дарю ему кривую усмешку.

– Кого это ты называешь непривлекательным?

– Уж точно не тебя, – он по-дружески обнимает меня и отпускает, прежде чем у меня появляется шанс отреагировать на теплоту в его голосе.

Я отрываю свой пристальный взгляд от микрофонов, настроенных на сцене, задаваясь вопросом, какой из них принадлежит Дилану, и поворачиваюсь к Полу.

– Ты выглядишь на удивление неплохо. Для виолончелиста.

– Спасибо. Я бы покрутился, но это полностью разрушит мой имидж, – подмигивает он. На нём чёрная футболка в обтяжку с серым крестом филигранной работы и тёмные джинсы. Руки выглядят лучше, чем они смотрелись под свитером на репетиции, и, если бы он убрал свой конский хвост, то его можно было бы принять за рокера.

Несколько девочек и женщин одеты в футболки с названием группы и лицами участников. Именно они слишком громко выкрикивают его имя и не слышат, что он пытается до них донести в своих песнях. Я забочусь о нем больше, чем они. Знает ли он это? Даже при том, что я понятия не имела, кто он на самом деле, он знал, что понравился мне на самом деле, правильно?

Пол заправляет одну из моих прядей за ухо, неотрывно глядя на мой рот. Живот скручивает от осознания положения. Я ему интересна.

Блядь. Я как олень в свете фар. Я так сосредоточилась на мужчине, на концерт группы которого мы пришли, что не подумала о том, как всё воспринял Пол. Я оделась для Дилана, надеясь на шанс, что он сможет увидеть меня, но стоило оценить ситуацию в целом.

Это свидание с Полом, хотя мне никогда не пришло бы в голову назвать это настоящим свиданием. Кажется, попахивает проблемой. Почему я не подумала об этом раньше?

Говорила ли я ему хоть раз, что точно не ищу бойфренда? Пол, наверное, думает, что я изрядно постаралась ради нашего свидания. Ради него. Другой мужчина – последнее, что мне в данный момент нужно. Я здесь, чтобы увидеть парня, который мне нравится, и молюсь, чтобы он так или иначе заметил меня, в то время как парень, которому нравлюсь я, рядом. Тьфу. Что подумает Дилан, увидев нас вместе?

Боже, зачем я пришла? Это была плохая идея с самого начала. Адреналин зудит под кожей, угрожая уничтожить меня. Мне стоило объяснить ситуацию прямо сейчас, но меня начинает тошнить, и всё, что я могу сделать, – сесть, чтобы разорвать контакт между нами.

– Ты долго ждал?

Возможно, он просто более открыто проявляет эмоции, чем я. Я не хочу начинать вечер с ненужного разговора о том, что мы будем только друзьями, если не возникнет такой необходимости.

Пол садится рядом.

– Я пришел за пару минут до тебя. Никогда не слышал их вживую прежде. Не помню, говорил ли я тебе это. Ты взволнована?

Киваю. Ещё одна эмоция – вина – добавляется в мой коктейль. Я использовала Пола, дабы получить билеты на концерт, но я – такая идиотка, что не поняла его планов. Ничего не выйдет. Я должна увидеть Дилана ещё раз, и действительно, Пол никогда не спрашивал меня относительно свидания. Не моя вина, если он прочёл между строк больше, чем я сказала или сделала.

Я просто взяла билет, чтобы он не пропал зря.

Вина не исчезает, но немного утихает, и как раз вовремя. Огни гаснут, и шум толпы превращается в напряжённую тишину, потому что мы ждём группу, которая появится и подарит нам свою музыку. Ступив на сцену, чувствуют ли они голод, ждущий их в темноте? Люди, для которых я играю, не такие как здесь. У них также высокие ожидания, но они более сдержанны и не сравнятся с такой лихорадочной энергией, как здесь. Моя публика говорит тихо. Его – кричит, свистит и топает. Ожидание – то же самое, я тоже чувствую его, когда выступаю, но это – разные вещи.

Низкие ноты задевают пульс сквозь темноту. Постепенно огни загораются, показывая других членов группы, но всё, что я вижу – пустое место, где должен стоять Дилан.

А если он не придёт? Да нет же, не может такого быть. Это же его собственный чёртов концерт. До чего же глупые мысли. Это чувствуется так сюрреалистично. Хочется достать телефон и проверить, сколько я уже здесь сижу, потому что похоже, что целый час, но я не могу отвести взгляд от сцены.

Басист, плохой мальчик – Саттер Вон, показывает язык, это его сценическая привычка. Он уже настраивает бас. Барабанщик, Дерек Рейнольдс, выбивает устойчивый ритм, игнорируя толпу. Мы ждём. И ждём.

И затем… появляется он.

Идёт по сцене, и толпа все как один вскакивает на ноги в напряжении, не отрывая взгляды от прекрасного мужчины в свете софитов.

Я слишком взволнована, чтобы аплодировать. Единственное, что вижу – он двигается так, как двигался, когда был во мне. Каждый шаг размерен и собран. Он – пантера, собирающаяся стребовать с аудитории всё, и вместо того, чтобы убежать, что мы и должны сделать, мы все затаили дыхание, с нетерпением ожидая его первой ноты. Он – центр группы, и они спокойно ждут его сигнала, в то время как он подходит к микрофону, неторопливо, как будто в его распоряжении всё время мира.

Точно так же он двигался в постели, и я не могу сделать ни вдоха, отчаянно желая его снова.

Пол придвигается ко мне, касаясь моего плеча своим, возвращая меня в настоящее, и я одновременно ненавижу его, и, безусловно, благодарна. Я тону в Дилане. Я млею от осознания того, что этот мужчина играл на моём теле лучше, чем я играю на своей виолончели. Прошло всего две недели, но он выглядит похудевшим, еще опаснее, чем раньше. Возможно, это из-за освещения или угла обзора, или, возможно, меня подводит память. Он в облегающей одежде: чёрных джинсах, сидящих низко на этих бёдрах, что были между моими собственными всего две недели назад и в чёрно-красной майке, открывающей взорам татуировки на руках.

Эти руки обнимали меня.

Он так же сексуален, как я помню, возможно, даже ещё сексуальнее.

Дилан поднимает сжатый кулак, и первые ноты группы взрываются над нами. Мы снова ревём, напряжённость, сдерживаемая в нашем молчании, разорвана на части теперь, когда он нарушил его.

Его пение накрывает нас прекрасными, высокими нотами, живущими в красивых словах. Никаких приветствий. Никаких введений. Ничего. Это – высокомерие рок-звезды. Это – подонок.

Я ненавижу себя за то, что уповаю на него вместе с остальной частью толпы, но он – метеор на сцене, сжигает, притягивает нас за собой. Вместо того, чтобы присоединиться к нам, его пение формирует кокон меланхолии, которая заставляет его казаться отдалённым и неприкосновенным.

Я слышала его голос прежде, но короткая песня, которую он в шутку спел в моей квартире, ничто по сравнению с этим. Дрожь поднимается по моему позвоночнику вверх к затылку. Хочется выскочить на сцену и накричать на него за то, что не сказал, кто он такой и почему не сообщил мне, что скоро поедет в Бостон, зная, что я тоже буду здесь. Он скрылся нарочно.

Возможно, не доверял мне.

Дилан выворачивает ноты из своей души, настолько грустной и наполненной сожалением, что это напоминает мне о взгляде в его глазах, когда он попросил мой номер, а я отказалась давать его. Как я ненавижу себя за тот поступок.

Он шагает по сцене, его голос льётся чисто и искренне, но я едва могу сосредоточиться на музыке – слишком напряжена. Сначала я жду, что он увидит меня, потом молюсь, чтобы он меня не заметил, потому что я чертовски возбуждена настолько, что близка к срыву, так что не хочу, чтобы он увидел меня сейчас. Я наслаждаюсь его голосом вместо того, чтобы сосредоточиться на его руках, тонких линиях тела и на том, что, я знаю, скрыто под одеждой.

Он хватает микрофон так же, как он хватал меня за конский хвост. В горле пересыхает. Колени слабеют из-за воспоминаний о том, как его губы изгибаются в сексуальную усмешку. Пот начинает блестеть на его груди, и меня уносит далеко отсюда туда, в мою квартиру, с ним…

Он раздвинул мои ноги и почти разорвал меня пополам глубиной первого толчка. Я вскрикнула и натянула шарф, отчаянно желая упереться руками по обе стороны от окна, толкнуться к нему навстречу, чтобы лучше почувствовать каждый дюйм его члена, погружающегося внутрь, потому как была неспособна сделать больше, чем просто открыться шире и стонать, принимая то, что он даёт.

Дилан берёт высокую ноту, и я чувствую его везде, выгибаясь и дрожа в такт с ним.

Наряду с большей частью аудитории.

Глаза закрываются. Очнись, Рэйчел. Я была увлечением. Романом в туре. Просто очередной женщиной в длинном списке. И ничего более. Да, он попросил мою электронную почту, но, вероятно, только потому, что думал, что я сама собиралась спросить, и не хотел, чтобы у меня была его личная информация. Если задуматься, он не слишком старался узнать обо мне больше, что сделал бы, если бы действительно хотел поддерживать контакт.

И зачем ему поддерживать отношения с кем-то вроде меня? Я – никто в действительности.

Очередная девушка в море тел, которые сделали бы что угодно, чтобы быть с ним. Я должна чувствовать себя благодарной, что у меня получилось прикоснуться к звезде.

Вместо этого я чувствую себя обгоревшей. Сожжённой и жаждущей большего.

Никакие разговоры в обнимку с подушкой не исправят того, что произошло. Мы так и не сможем быть вместе. В конце дня я точно буду находиться там, где должна. Там, за что упорно боролась. Никакой горячий, татуированный рокер не изменит этого. Неважно, как сильно я хочу его. Это навсегда останется лишь романом.

Группа заканчивает песню, и я открываю глаза.

– Вот немного из того, что никто прежде не слышал, из нашего нового альбома, – Дилан ждёт, пока толпа возликует, и я неспособна издать ни звука. – Это выпустят в следующем месяце.

Пол обнимает меня.

Я собираюсь избавиться от него и объяснить, что это не свидание, когда Дилан произносит в микрофон.

– Эта песня называется «Наклон».

Громкость минорных аккордов и напряжение заполняют мою грудь недоверием. Шквал воспоминаний о нашем свидании в «Наклоне» сокрушает меня. Конечно, песня не о нём. Не обо мне же?

«Стекло над нами, стекло внизу.

Я хотел с тобой прорваться.

Упасть вниз, подняться в гору,

Ты знала, как мне улыбаться,

И доверять. Я мог быть самим собой.

Но ты не позволила бы мне украсть себя».

Его взгляд встречается с моим, и нет никакого сомнения, что он видит меня и, блядь, я умираю. Дилан улыбается, обнажая зубы, и проходится ладонью по волосам. Разочарование, которое он источает, отражено в словах песни. Он рычит.

«Чего будет достаточно? Деньги – не богатство.

Я надеюсь, что развратил тебя так,

Как ты испортила меня».

Конечно, это мое воображение. Этого не может быть. Не может быть, чтобы он видел меня, пока софиты светят ему в глаза, но он смотрит прямо на меня, и мне хочется, чтобы это было правдой. Он мог спуститься вниз – толпа бы расступилась перед ним – и взять меня за руку.

Или он мог махнуть рукой, и я бы взбежала к нему. Зашла бы на сцену, и он бы исполнил мне серенаду, пока любая женщина в толпе умирала бы в муках ревности. Тогда он забрал бы меня с собой после шоу. Мы пошли бы в его гостиничный номер и…

Горячее дыхание коснулось внутренней части моего бедра, когда он забросил одну из моих ног через плечо и стащил с меня трусики.

– Ты убиваешь меня этим маленьким свитером, практичной обувью и насквозь промокшей киской. Такое противоречие. – Мучительно мягким прикосновением он погладил мои складки. – Но ты испытываешь моё терпение, Рэйчел. – Его язык двигался вокруг моего клитора. – Скажи мне остановиться, и я остановлюсь.

Дилан медленно спускается со сцены, его рука протянута к кому-то на балконе, он напевает ей о том, как его сердце разбито. Часть меня рушится внутри, несмотря на мои теперь уже влажные трусики. Это его работа – заставлять всех чувствовать, словно он поёт непосредственно для них. Это – игра, не действительность. Он не пел мне, не собирался забирать меня подальше отсюда. Я не особенная.

И никогда не была.

Остальная часть песен для меня окрашивается печалью и проходит слишком быстро. Это действительно прощание для нас. Возможно, глупая небольшая часть меня пришла сюда для непонятной проверки. Я делаю глубокий очищающий вдох и выдыхаю последние сожаления. Знать лучше, чем мечтать. Мечты обычно полны лжи.

Всё же музыка остаётся такой же красивой. По крайней мере, у меня будет другого рода музыка, которую я смогу лелеять. Или могла бы, если бы не этот горький привкус у меня во рту и странное чувство пустоты, заполняющее грудь при мысли, что я больше никогда не увижу Дилана снова.

– Спасибо, Бостон! Вы были удивительны! – Дилан даёт знак, и группа уходит. Не будет никаких выходов на бис. «Падшие ангелы» не выходят на бис. Они оставляют всё на сцене, и никто не возвращается, когда прекращается музыка.

Мысль о том, что это – прекрасная метафора для нас, не покидает меня.

Однако мы хлопаем и выражаем свою признательность, пока руки не начинают болеть, а в ушах не появляется звон.

Пол широко ухмыляется.

– Это было потрясающе!

Я больше прочитала по губам, нежели услышала его, но киваю и усмехаюсь, потому что это действительно было нечто удивительное. Легче согласиться, чем объяснять, что мне грустно от того, что солист известной группы не пел непосредственно для меня. Не утверждал, что чувства не ушли. Не забирал бессонные ночи и не отвлекал во время дня.

Я ошиблась и просто хочу пойти домой, переодеться в сухие трусики и провалиться в сон без сновидений.

– Я могу подвезти тебя домой? – Пол наклоняется ближе, чем необходимо. В его одеколоне чувствуется запах чего-то искусственного, что должно быть свежим. Зелёный чай, чистая одежда или что-то, что должно быть приятно, но я чрезмерно возбуждена прямо сейчас и мне нужно на свежий воздух.

Лучше бы взять такси, но с учётом, сколько сейчас народу отсюда уезжает, я, вероятно, не найду ни одной машины в течение часа, если мне вообще удастся уехать отсюда, поэтому киваю.

– Я забегу в уборную перед тем, как мы отправимся домой, – мне не нужно в туалет, но не помешает минутка, чтобы осмыслить произошедшее. Потерю. Я не понимала, что носила траур, потому что только сейчас осознала, что это конец.

– Хорошо. Я пойду с тобой, чтобы мы не потерялись.

– Звучит неплохо.

Мы поворачиваем и идём вниз по проходу в тишине. Я не знаю, что происходит в голове Пола, но я слишком истощена, чтобы вести светскую беседу.

– Третий ряд?

– Да. А что?

Голос Пола заставляет меня поднять взгляд.

Сотрудница на вид двадцати с чем-то лет, брюнетка с короткими волосами и огромными зелёными глазами, протягивает к нам руку. Другой придерживает блютус-наушник, пока сама она смотрит на мой шарф.

– Группа просит, чтобы вы прошли за кулисы.

 

Глава 3

Пол самодовольно и монотонно болтает, намекая, что имеет отношение к тому, что нас позвали за кулисы. Он думает, что нас выбрали из-за наших мест или внешнего вида, и ему это очень нравится. Идя рядом, я киваю, улыбаюсь и изо всех сил стараюсь не волноваться.

Никто из других участников группы не знает, кто, черт возьми, я такая, поэтому шансы, что один из них заметил меня, ничтожны. Не может это быть случайностью. Сотрудница смотрела на мой шарф. Живот скрутило в один гигантский узел, и я не чувствую ног.

Дилан видел меня. И он хочет, чтобы я прошла за кулисы.

Почему он хочет видеть меня? Волнение гудит под кожей.

– Это потрясающе, – низким голосом повторяет Пол.

Он слегка ударяет рукой о мою руку, и я прячу ее в задний карман, надеясь, что движение выглядит естественным. Он, возможно, не собирался брать мою ладонь, но последнее, что мне нужно, так это то, чтобы меня трогали прямо сейчас. Я отдала бы весь мир, ради того, чтобы отрешиться от эмоций на неделю и всё обдумать.

Дилан думает, что мы с Полом – пара? Это разрушило бы все. Я не рассказала Дилану о многих своих секретах, но Пол не один из них. Я горю желанием пихнуть его вперед, как человеческую жертву, и сбежать из здания с максимально возможной скоростью, но я могу спокойно думать о том, почему не хочу идти на «встречу» с группой, которую, по моим словам, я люблю. Мы цитировали слова песни. Нет ни единой причины, из-за которой он поверит во все надуманные оправдания, которые я назову ему сейчас. Пока лучшее, что я смогла придумать – это кишечное расстройство, но я не могу заставить себя пойти туда.

Длинные коридоры за кулисами на удивление пусты, пока мы не поворачиваем за угол. Проход набит фанатами: длинноволосые парни-рокеры и ярко накрашенные женщины, которые выглядят так, как будто перестарались.

Мне становится только хуже, когда я понимаю, что похожа на них своей одеждой и прической.

Воздух теплый и густой из-за запаха тел и несовместимых дезодорантов и духов. Пол вытаскивает резинку из кармана своих джинсов и собирает волосы назад в конский хвост. Даже он ведет себя как поклонник.

Я не хочу быть здесь. Временами я представляла нашу новую встречу с Диланом, но мы всегда были одни. Мне не хотелось бы встретиться с ним перед толпой. Я не готова. На мне не та одежда. В моих фантазиях мы встречаемся наедине. Между нами ничего не происходит, и это так же интимно, как было в том баре, где мы встретились, я одета в нечто более откровенное, что открывает больше голой кожи. Несмотря на то, что в помещении тепло, мне жаль, что у Пола не оказалось свитера, который я могла бы одолжить, чтобы одеться. Шарф жжёт кожу на шее.

Зачем я надела эту вещь? Как только он увидит его… Моя хватка слишком слаба, но шарф хочется сорвать и выбросить. Это делает меня похожей на любую другую поклонницу.

Нетерпеливая брюнетка перед нами поворачивается с усмешкой.

– Эй! Вы, ребята, тоже выиграли радио-конкурс?

Я качаю головой.

– Нас выбрали.

Парень перед ней с огромной бородой поворачивается и улыбается.

– Мой билет тоже выбрали на входе! Потрясающее везение. Комплекты «Встречи» распроданы меньше, чем за три минуты. Ты выиграла радио-конкурс? – кивает он брюнетке.

Она поворачивается к нему, и ребята начинают разговор, таким образом, я не стала уточнять ему, как нас выбрали. Как и Пол.

Он наклоняется ближе.

– Странно, что нас выбрали, если все комплекты были распроданы заранее. Но я, конечно, не жалуюсь. Будет потрясающе зависнуть с настоящими рокерами вроде них. Ну, знаешь, с теми, кто на самом деле мог играть на их инструментах. Держу пари, они творили такое сумасшествие, что мы даже представить не можем.

О, я могу.

Облизываю сухие губы.

– Мы, скорее всего, не останемся с ними надолго. Вероятно, это будет просто быстрая фотосессия для журналистов и рукопожатие.

Он заправляет выбившиеся волосы за ухо.

– Знаю, но это всё-таки круто.

– Даже подумать не могла, что ты о них такого высокого мнения, Пол. Оказывается, ты больший фанат, чем я считала. Хотя и нам сцена не чужда.

Он пожимает плечами.

– Это другое. Мы из разных миров. Такие, как они, не проводят время с такими, как мы.

Я прислоняюсь к стене. Иногда проводят. Иногда они входят в твой мир на пару дней, стирая то, что, как тебе казалось, ты знал о своей жизни и себе самом. Но это никогда не длится долго. Воспоминания затягивают, как зыбучий песок.

– Хорошо, ты – проблема, – он качает головой, кусает губу и дарит мне последний мягкий поцелуй.

Тот последний мягкий поцелуй, который Дилан подарил мне, почти заставил передумать и дать ему мой телефон. Если бы он спросил снова…

Но он не сделал этого.

Он надел свои очки на меня и вышел из моей жизни.

Стала ли я для него большим, чем девушка на одну ночь? Была ли я важна? Он преследует меня, поэтому я должна знать, затронула ли я его, или он ведёт себя так со всеми – репертуар «приключения» и «эмоции», которыми он кормит всех.

– Что ты думаешь о новой песне? «Под наклоном»? Или «Наклон»? – Пол прислоняется к стене, повторяя мою позу.

Думаю, солист взял за основу наш очень публичный секс и написал очень публичную песню, используя то, что произошло между нами. Возможно, меня должно это оскорбить, но это похоже на великолепную тайну между Диланом и мной. От мысли о том, чтобы поговорить с ним об этом, хочется умереть.

– Она была хороша. Непохожа на другие. – Она принадлежала мне.

– Определённо, – он лепечет об автографах и очереди.

Мне тяжело сконцентрироваться на его словах. Дилан написал песню обо мне. Обо мне. Любая девушка в Северной Америке убила бы за это. И через пару минут я его увижу, он улыбнётся мне той дерзкой усмешкой, а я буду качать головой и пребывать в шоке, а затем останусь с ним наедине и узнаю каждую деталь о песне.

Или, возможно, не поговорю вообще.

– Серьёзно? – Пол толкает меня в плечо. – Тоже это заметила?

Я медленно моргаю и обращаю внимание на его лицо, но понятия не имею, что он только что сказал, так что, самый безопасный план действий – слабый кивок и восторженная улыбка.

Группа выходит из дверей в вестибюль под ликование около тридцати фанатов перед нами в очереди.

Высокий мужчина в джинсах и пиджаке, вероятно их менеджер, выходит, выставляя руки вперёд, чтобы утихомирить нас.

– Хорошо, слушаем все сюда. Фотографии разрешены. Один предмет на человека для автографа. Вы знаете, как двигаться в очереди.

Я поворачиваюсь к Полу.

– В очереди?

Он озадачен.

Брюнетка оборачивается и закатывает глаза.

– Очередь двигается быстро, поэтому держите свои вещи наготове, если хотите получить автограф. Это «Встреча», а не обнимашки и болтовня об историях из жизни. Сколько нас здесь, тридцать? Если каждый из нас проведёт с группой всего минуту, то мы и так займём у них полчаса. Члены группы могут прикоснуться к тебе, но ты к ним – нет. Хотя меня это мало волнует, – шепчет она, развратно подмигивая. – Ты удивишься, что можно сделать «случайно», и выйти сухой из воды. Как только у меня появится шанс, я ухвачу кусочек Дилана.

– Спасибо за информацию, – отвечает Пол.

Так и хочется размазать карандаш для глаз по её лицу. Дилан не принадлежит ей, он – человек, и она придумывает повод, чтобы вторгнуться в его личное пространство. Он – объект для её личного удовольствия. Во мне просыпается желание дать отпор от его имени, прежде чем я осяду напротив стены, опустошённая.

Но он и не мой. Боже, что со мной не так?

Он приближается.

Дилан не успел переодеться. Он слегка вспотел. От этого он выглядит ещё круче и сексуальнее. Грязный и запретный. Я вспоминаю запах, когда его мужской аромат смешался с цитрусовым одеколоном, и исхожу слюной. Участники группы продвигаются достаточно быстро, но я смотрю только на Дилана. Я пытаюсь не пялиться, но умираю от желания увидеть его реакцию на меня.

Обрадуется он тому, что я здесь? Он специально попросил меня прийти. Обнимет ли он меня, поцелует перед Полом? Дерьмо. Я все время забываю о Поле. Как, чёрт возьми, я объясню поцелуй? Буду вести себя как дурочка и сделаю вид, будто всё было запланировано, чтобы удивить Пола, потому что Дилан и я – старые друзья, разве не смешно? Ха-ха.

Дерек – первый участник группы, который подходит к нам. Он застенчиво улыбается, пожимает наши руки и идёт дальше. Саттер идёт вразвалочку, он скандально известен своей любовью к азартным играм, и на одной его ноздре виднеется белый развод. Не уверена, что он действительно видит нас, поскольку он наклоняется для селфи с Полом.

Сердце бьётся как бешеное, я нервно улыбаюсь Дилану, теперь только шаг разделяет нас.

– Я – Дилан, – он протягивает руку Полу, который берёт её и энергично пожимает.

– Я – Пол, Пол Салливан. Так приятно познакомиться с тобой, мужик. Я твой большой фанат.

Дилан улыбается.

– Приятно познакомиться, – он поворачивается ко мне и протягивает руку.

– Дилан.

Я беру её, поражённая разрядом электричества, которое пронзает мою руку при контакте с ним, но меня больше изумляет отсутствие хотя бы толики узнавания в глазах Дилана.

– Рэйчел Симмонс.

– Приятно познакомиться.

Приятно познакомиться? Это шутка? Я ищу в его глазах намёк на её конец. Но его нет. Дилан использовал меня, как материал для написания песни. У меня пылает лицо. Как я могла хоть на секунду допустить мысль, что он заботился обо мне, как о личности?

Почему я думала, что он что-то имел ввиду?

Потому что он симулировал грусть, позволил мне взять его солнцезащитные очки, и меня усилил этот его жест? Ради Бога! Он мог купить хоть целую фабрику по изготовлению солнцезащитных очков. Он, вероятно, использовал этот милый жест на сотнях женщин.

Песня не имела никакого отношения к каким-либо тайным чувствам ко мне. Все это было просто манипуляцией. Художник использует то, что происходит в его жизни. Что ещё, связанное со мной, войдёт в новый альбом? Уничтожит ли он настолько небрежно все упоминания о нашем времени, которые я так лелеяла, всего несколькими строками песни? Как он мог? Мне становится дурно.

Дилан мило улыбается.

– Вы, ребята, хотите фото?

Это что, шутка? Он хочет, чтобы я сделала вид, что я просто фанатка?

Я качаю головой.

В то же время Пол говорит:

– Это было бы потрясающе, бро. Эй, кстати, мы тоже музыканты. На самом деле мы сблизились из-за твоей группы. Мы оба огромные фанаты, правда, Рэй?

Бро? Рэй? Пол вообще слышит себя? Он слишком сильно хорохорится, и я немного смущена из-за него и Дилана, из-за того, как большинство взрослых мужчин ведут себя в его присутствии. Женщины, кричащие и бросающиеся на него, ужасны, но парни, которые ведут себя, будто они приятели, раздражают не меньше. До чего же фальшиво.

Дилан улыбается, вручает телефон Пола помощнику, становится между нами и обнимает нас как старых друзей. Зачем он это делает? Боже, мне становится больно.

Я не хочу такого взгляда, словно я просто кто-то, кого он трахнул несколько недель назад. Мне хотелось увидеть что-то тёплое и знакомое в его глазах. Даже если бы это был крошечный взгляд между нами, который бы сказал: «Ты особенная, и я помню тебя».

Вместо этого есть вежливое ничего. Он использовал меня для вдохновения и даже не помнит.

– Хочешь ещё один снимок на свой телефон, Рэйчел?

Я качаю головой на вопрос Пола, желая исчезнуть. Как Дилан может стоять здесь и вести себя как незнакомец? Легко. Ему не нужно это дерьмо, и он позвал меня сюда, чтобы показать мне, что я ничего не значу.

Дилан поднимает бровь.

– Ты уверена? Это не проблема.

Все, что я могу, это, спокойно глядя на Пола, ответить:

– Ты можешь отправить свое фото мне. Уверена, Дилан невероятно занят, ему предстоит поприветствовать всех своих… – у меня чуть не вырвалось «поклонниц», – фанатов.

Он убирает руки с наших плеч.

– Да, вероятно, мне стоит двигаться дальше. Приятно познакомиться с вами обоими.

Он уходит к следующей группе, где Саттер задержался с тремя скудно одетыми женщинами с похотью в глазах и с жадными руками. Они хихикают, и мне хочется заставить их заткнуться, возможно, ногами.

Пол заставляет меня по-быстрому позировать с барабанщиком. Затем группа уходит, чтобы переодеться или заняться чем-то, что они делают после концерта. Вероятно, трахаются с поклонницами в гастрольном автобусе.

Я пялюсь на обувь или телефон, это самое лучшее, что я могу сделать, чтобы справиться с гневом.