Текст книги "ЧУЖАЯ АГОНИЯ Сборник научно-фантастических рассказов"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Гарри Гаррисон,Говард Филлипс Лавкрафт,Курт Воннегут-мл,Артур Чарльз Кларк,Фредерик Браун,Гордон Руперт Диксон,Артур Порджес,Эдвард Д. Хох,Джеймс Грэм Баллард,Алан Эдвард Нурс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Что скажешь нам ты, Гарт? – задал вопрос Итин, и звук его голоса утихомирил шум и гам.

– Я могу посоветовать вам воспользоваться научным методом, с помощью которого можно исследовать всё, что угодно, включая его самого, и получить ответы, могущие доказать истинность или ложность любого утверждения.

– Именно это мы и должны сделать, – сказал Итин, – мы пришли к такому же выводу. – Он взял толстую книгу, и зрители дружно закивали. – Мы изучали Библию, как советовал отец Марк, и нашли в ней ответ. Бог совершит для нас чудо, тем самым доказывая, что следит за нами. По этому знаку мы признаем его и пойдем за ним.

– Это грех гордыни, – произнес отец Марк. – Богу не нужно совершать чудеса для подтверждения собственного существования.

– Но чудо нужно нам! – вскричал Итин, и хотя он не был человеком, в его голосе чувствовалась тревога. – Мы прочли здесь о многих небольших чудесах, хлебах, рыбах, вине, змеях, – многих, совершенных по гораздо менее важным поводам. Сейчас же все, что ему нужно – совершить чудо, и мы все пойдем за ним. Это будет чудо поклонения его престолу целого нового мира, как ты сказал нам, отец Марк. Мы обсудили это и решили, что есть только одно чудо, которое лучше всего подходит для данного случая.

Скука, навеянная теологическим спором, мгновенно покинула Гарта. Раньше он не задумывался и не мог осознать, к чему все клонится. Он видел иллюстрацию в Библии, которую держал Итин, и заранее знал, что было изображено на картинке. Он медленно поднялся со стула, как бы потягиваясь, и обернулся к священнику, сидевшему сзади.

– Приготовьтесь, – прошептал он. – Выходите через задний ход и бегите к кораблю; я задержу их здесь. Думаю, они не причинят мне вреда.

– О чем это Вы?.. – спросил отец Марк, хлопая глазами от удивления.

– Беги, дурак! – прошипел Гарт. – Какое, по-твоему, чудо они имеют в виду? Какое чудо, по-твоему, обратило мир в христианство?

– Нет! – испуганно произнес отец Марк. – Не может быть. Этого просто не может быть!..

– Беги! – прокричал Гарт, стаскивая священника со стула и толкая его к задней стене. Отец Марк споткнулся и оглянулся назад. Гарт бросился к нему, но было уже поздно. Амфибии были невелики по размеру, но их было слишком много. Гарт изловчился и ударил кулаком Итина, отшвырнув его в толпу. На Гарта накинулись другие, когда он стал пробиваться к священнику. Он колотил их, но это напоминало борьбу с волнами. Покрытые шерстью, пахнущие мускусом тела накрыли его с головой и поглотили. Он боролся, пока не был связан. Он пытался освободиться от пут, пока его не ударили по голове. Потом его вытащили наружу, где ему оставалось лишь браниться и наблюдать за происходящим, лежа под дождем.

Вескеры, несомненно, были искусными мастерами, и все было сделано, как на иллюстрации в Библии, вплоть до мельчайших деталей. Был крест, водруженный на вершине небольшого холма, были блестящие металлические гвозди и кувалда. Отца Марка раздели донага и облачили в тщательно присобранную набедренную повязку. Его вывели из церкви.

При виде креста он чуть было не упал в обморок. Потом он высоко поднял голову и твердо решил умереть, как и жил, с верой в Бога.

Тем не менее, это было тяжело. Это было невыносимо даже для Гарта, который только наблюдал за происходящим. Одно дело говорить о распятии и смотреть на искусно вырезанные тела в полумраке храма. Совсем другое – видеть обнаженного человека, свешивающегося с деревянного бруса, когда веревки врезаются в его кожу. Видеть, как берут заостренный гвоздь и прикладывают его к мягкой плоти ладони, видеть, как поднимается кувалда со спокойной неторопливостью обдуманного удара мастера. Слышать глухой звук металла, пронзающего тело.

Потом слышать вопли.

Немногие люди рождены, чтобы стать мучениками; отец Марк не принадлежал к их числу. С первыми ударами кувалды кровь хлынула у него изо рта, где сходились его стиснутые зубы. Потом его рот широко открылся, голова запрокинулась и ужасные гортанные вопли прорезались сквозь легкий шорох падающего дождя. Они отразились безмолвным эхом в массе наблюдавших Вескеров, так как из-за волнения, заставившего их раскрыть рот, они сейчас изо всех сил вытягивали шею, и ряды открытых челюстей отражали агонию распятого священника.

К счастью тот потерял сознание, когда был забит последний гвоздь. Кровь сочилась из свежих ран, смешиваясь с дождем, стекала розовыми каплями с ног, по мере того, как жизнь покидала его. В это время, всхлипывая и пытаясь разорвать собственные путы, Гарт, онемевший от ударов по голове, потерял сознание.

Он очнулся внутри своего склада. Вокруг было темно. Кто-то резал туго свитые веревки, которыми он был связан. Снаружи все еще капал и брызгал дождь.

– Итин, – позвал он. Это не мог быть никто другой.

– Да, – прошептал позади нечеловеческий голос. – Остальные беседуют в церкви. Лин умер после того, как ты ударил его по голове, а Инон очень болен. Некоторые говорят, что тебя также следует распять, и я думаю, что так оно и будет. Или тебя забросают камнями. Они нашли в Библии…

– Я знаю, – сказал Гарт с крайней усталостью в голосе. – Око за око. Ты найдешь там много такого, если начнешь искать. Это великолепная книга.

У него сильно болела Голова.

– Ты должен бежать, ты можешь незаметно пробраться на корабль. Хватит убийств, – в голосе Итина также чувствовалась усталость.

Гарт попробовал подняться на ноги. Он прижался головой к неотесанному дереву стены и сидел так, пока не прекратилась тошнота.

– Он умер, – сказал Гарт тоном утверждения, а не вопроса.

– Да, не так давно. Иначе я бы не смог уйти, чтобы повидать тебя.

– И, разумеется, погребен, иначе они бы и не подумали сделать то же самое со мной.

– И погребен! – в голосе инопланетянина чувствовалось нечто похожее на душевное волнение – подражание мертвому священнику. – Он погребен и вознесется на небеса. Так написано и так будет. Отец Марк будет счастлив, что так вышло, – в конце его речи послышался звук, похожий на человеческий всхлип.

Превозмогая боль, Гарт пробирался к двери, опираясь о стену, чтобы не упасть.

ПРОЩАЛЬНАЯ ВЕЧЕРИНКА
Ричард Вильсон

Голубой парень не выглядел слишком неуместно на вечеринке с коктейлями. Одет он был должным образом – твидовый пиджак, белая сорочка, галстук и все такое – но вот сам он был голубым.

Это была прощальная вечеринка, устроенная в честь Массиета из Франс-Суар. Не меньше сотни людей втиснулось в двухкомнатную квартиру. Здесь была Сьюзи, певичка, готовая в любую секунду впрыгнуть в ожидающий ее кадиллак и умчаться в зал Шуберт для исполнения заключительного номера. Здесь была натурщица в черном узком платье, из которого неудержимо выпирал бюст. Линдли попытался припомнить ее имя. Здесь был японец, кланявшийся с улыбкой всякий раз, когда кто-либо кидал на него взгляд, – все еще виноватый за вторую мировую войну.

Линдли пробирался сквозь толпу, улыбаясь, здороваясь и извиняясь на всем пути от холла до бара. Бармен в белом жакете бросил ему в бокал три кубика льда и наполнил его виски, а затем разбавил их содовой.

– Спасибо, – кивнул Линдли и собрался уходить. Голубой парень загораживал ему дорогу.

– Прошу прощения, – сказал Линдли.

Голубой парень держал бокал, лед в котором давно растаял. Он улыбнулся неуверенно, и Линдли поинтересовался:

– Плеснуть еще?

Голубой позволил Линдли передать его бокал бармену, но ничего не сказал, продолжая улыбаться, – но не как если бы он испытывал удовольствие, и не извиняясь, как японец. Это была улыбка-маска, подумал Линдли, за которой, похоже, скрывалось отчаяние.

Неожиданно для себя он сказал бармену:

– Сделай покрепче и побереги содовую, – и передал виски голубому парню.

– Вы друг Массиета? – спросил Линдли.

Тот закивал энергично, поднял свой бокал, но пить не стал.

Натурщица пробивала дорогу к бару. Она с трудом проскользнула мимо Линдли, бросив на ходу:

– Привет. Не хочешь составить мне компанию?

Линдли был бы не прочь, но прежде неплохо вспомнить ее имя.

– Увидимся позже, – сказал он девушке. – Будь поблизости.

Голубой парень смотрел на проходящую девушку. Он не сказал ничего, но глаза его следовали за ней с восхищением, за которым угадывалось желание.

– Ясно, – сказал Линдли. Он продолжал ненавязчиво изучать парня.

– Ничего штучка. Как она тебе?

Ему казалось, что голубой парень понимает английский язык, но не умеет говорить. Но, во всяком случае, у него должно быть имя. Хоть его-то он может сказать.

– Послушай, – сказал Линдли, – мы ведь не знакомы. Меня зовут Линдли. Язон Линдли. Кливлендский торговый агент. А ты кто?

Парень только тряхнул бокал так, что лед звякнул о стекло. Это был единственный звук, который он издал.

Натурщица – Линдли вспомнил наконец, что ее зову Наоми – вернулась от стойки. Она ускользнула от кого-то из Рейтер, пытавшегося безуспешно вовлечь ее в беседу, и остановилась рядом с Линдли. – Найдется сигарета? – спросила она его.

Линдли предложил ей Лакки, и Наоми соблазнительно изогнулась над спичкой. – К черту голубого, – сказала она, сделала рот красным колечком и пустила струю дыма ему в лицо. – Поищем тихий уголок, поговорим о политике.

– Кто он такой? – поинтересовался Линдли. – Ты его знаешь?

Она пожала плечами, очевидно, более с целью поиграть телом, нежели дать информацию. Она была крайне соблазнительна. – Я нашла местечко, где можно отдохнуть. Не задерживайся. – Наоми скрылась в толпе.

Линдли с сожалением перевел взгляд с ее исчезающих бедер на лицо голубого парня.

– Ты выступаешь в каком-нибудь шоу? – спросил он. Голубизна могла быть своеобразным гримом. Например, французская певица Сьюзи носила кричащие красные и зеленые тона, смягчаемые освещением зала Шуберт.

Но голубизна лица парня казалась естественной, а сам он никак не отреагировал на вопрос Линдли. Его волосы также были голубыми, и Линдли только сейчас заметил, что его уши заострялись кверху.

Массиет, почетный гость, прошел сквозь столпотворение, держа в руках два пустых бокала.

– А, привет, – бросил Массиет Линдли. – Как ты насчет выпить?

– Только не сейчас, – ответил Линдли. – Познакомь меня со своим другом.

– Моим другом? – Массиет посмотрел на голубого парня. – А, привет, mon ami. Надеюсь, тут есть кому о тебе позаботиться?

Голубой парень поднял бокал, о наполнении которого позаботился Линдли. Затем он улыбнулся и сделал глоток. Линдли отметил, что и зубы у него были странные. Они не располагались в ряд, с промежутками между ними, но, казалось, представляли собой единое целое.

Массиет отошел и стоял сейчас позади Линдли у бара. Линдли спросил через плечо: – Как его имя? Откуда он? Он может сказать хоть что-нибудь.

– Кто? – спросил Массиет. – Не так много льда. Вот так лучше. А, этот, голубой. Не знаю. Прибило его сюда. Ты знаешь, как это бывает. Наоми спрашивала тебя, Линдли. – Он подмигнул. – Предпочел бы, чтобы она интересовалась мною.

– Послушай, – Линдли обратился к голубому парню. – Я должен идти. Не хочу быть грубым, но ты можешь ответить на один вопрос?

Тот улыбнулся сплошными зубами и покачал головой. Линдли опять обратил внимание на его уши. Растущие на них волосы чем-то напомнили ему крошечные проводки – как антенны.

– Это, возможно, прозвучит дико, – сказал Линдли, – но ты – землянин?

Голубой парень продолжал улыбаться, но его взгляд более не был сфокусирован на Линдли. Казалось, он высматривал то, чего не было здесь. Он посмотрел на свои часы. Для Линдли было достаточно мельком на них взглянуть, чтобы засечь отсутствие привычного 12-часового циферблата. Был ли циферблат 24-часовой? Или что-то совершенно другое? Он не мог определенно сказать.

Голубой парень отвернулся от Линдли и поставил свой бокал. Затем нашел стул и встал на него. Поднял руку и вытянул ее, ладонью вниз, на уровне груди.

– Ш-ш, – раздались возгласы, и присутствующие повернулись к нему. Прекратились десятки разговоров, и в комнате стало тихо.

Голубой парень стоял, глядя перед собой. Но ни на кого конкретно, отметил Линдли. Его взгляд был устремлен на далекую стену. Он улыбался с оттенком настойчивости, вытянув руку. Затем повернул руку ладонью вверх.

Кто-то потянул Линдли за локоть. Это была Наоми.

– Эй, – сказала она, – как насчет того, чтобы смыться отсюда?

– Тихо. Он собирается что-то сказать. Наконец.

– Нет, не собирается, – сказала Наоми. – Пойдем. У меня от дыма начинает болеть голова.

– Нет, он будет говорить, – сказал Линдли. – Подожди минуту.

Голубой парень все еще стоял на стуле, улыбаясь почти с отчаянием, продолжая смотреть на противоположную стену. Он жестикулировал, но не произносил ни слова.

Постепенно шум от разговоров возобновился, гости отворачивались от него.

– Ты полагаешь, он ничего не скажет? – спросил Линдли.

– Ну да. Он никогда не говорит.

– Так ты видела его раньше?

– Конечно, он посещает все вечеринки.

– Я не видел его никогда, – сказал Линдли.

– Мы с тобой не всегда ходим на одни и те же вечеринки, что очень жаль, – сказала она. – Он чокнутый, вот и все.

– Я так не думаю. Я думаю, он действительно с кем-то связывается каким-то способом, но не принимает сигнал. Я думаю, он чужестранец.

– Разумеется, – ответила Наоми. – Эти вечеринки кишат чужестранцами. Космополиты чертовы.

– Я не имел в виду – иностранец. Я полагаю некто, не с Земли.

– Брось, Линд. Ты смотришь слишком много фильмов ужасов. – Она соблазнительно повела плечами. – Так ты идешь, или я пойду домой одна?

– Ладно, – он в последний раз посмотрел на голубого парня. Тот все еще молча стоял на стуле. Сейчас уже никто не обращал на него ни малейшего внимания. – Может быть, ты и права, – сказал Линдли. – В конце концов, это мой выходной.

Он вышел с Наоми. Возможно, тут не было никакой истории, а если и была, то газета может ее получить по телефону. Когда Наоми взяла его под руку и сжала ее в лифте, он подумал со слабым угрызением совести, что может быть тут очень большая история. Он ответил на пожатие Наоми.

Да, но если бы это была голубая девушка…

КАК ВАЖНО БЫТЬ ВАЖНЫМ
Кэлвин В. Дэммон

Много лет назад в Большом Городе жил-был маленький мальчик – сам по себе. Он жил в квартире с окнами, выходящими на Очень Занятую Улицу, и у него были телевизор, проигрыватель и голубые занавески на окнах.

Звали его Стэнли Шир и было ему лет восемь или девять.

Стэнли Шир твердо верил в то, что он самая важная в мире персона. Он верил, что все остальные во всем мире живут только для того, чтобы помогать ему, Стэнли Ширу. Но самое интересное было то, что он верил, будто все они знают об этом. Ибо Стэнли Шир думал, что все, случавшееся с ним, крайне важно и для других, и что очень многое из случившегося с ним было спланировано кем-то еще. Он верил, что весь мир – это сцена, с которой он произносит важный монолог по Их руководством.

Например, Стэнли Шир твердо верил в то, что если ему понадобится что-то сделать, Они предпримут соответствующие меры. Он верил, что если ему быстро понадобится лифт, чтобы спуститься в гараж, Они позаботятся, чтобы лифт ждал его на этаже. Он верил в то, что если ему захочется брокколи в кафетерии, и в этом кафетерии будет только одна порция брокколи, то Они оставят эту порцию для него. И он был уверен, что если ему понадобится место для парковки, то некто не очень важный получит от Них Сообщение или что-то в этом роде и освободит ему место.

Тот факт, что не всегда были: лифт на этаже, свободное место для парковки, его брокколи в кафетерии, – казалось, доказывал Стэнли Ширу существование у Них некоторого Таинственного Плана относительно него. Поскольку он был самым важным человеком в мире, Они должны оберегать его и делать все, чтобы он исполнил свое предназначение. В этом Стэнли Шир был уверен, в это он верил до конца. Они держали в уме его Предназначение, и на Них лежала ответственность за то, чтобы с ним ничего не случилось до тех пор, пока он не выполнит его, поскольку он был Самым Важным Человеком на Земле.

Стэнли Шир изобретал маленькие ловушки для Них. То возьмет банковскую книжку и поедет на машине в город, а затем пешком направится в банк, и тут, вместо того, чтобы зайти в банк, неожиданно заскочит в кафе рядом с цель захватить Их врасплох, пока они не опомнились и не засновали деловито вокруг. То неожиданно по пути на работу свернет не влево, а вправо, надеясь поймать Их – в остановившихся автомашинах с погашенными фарами. То вдруг в середине телевизионной программы переключится на другой канал, надеясь увидеть то, что Они смотрят вечерами. Он так ни разу не поймал Их, что, однако не пошатнуло его уверенности. «Радиоволны тоже нельзя увидеть», – говорил он себе.

Однажды Стэнли Шир взял банковскую книжку, вошел в ожидающий его лифт, спустился вниз и поехал на машине в банк. Когда он въезжал на забитую стоянку, машина отъехала прямо перед ним, освобождая ему место. Это было единственное свободное место. Стэнли Шир улыбнулся, занял это место, остановил машину и вышел. Он зашел в банк, депонировал чек, сел в машину и включил зажигание. Затем он подал ее назад и выехал со стоянки, едва разминувшись с машиной, которая стояла в ожидании сзади. Он надавил до отказа на акселератор, машина с ревом вырвалась вперед и, опасно накренившись на повороте, ракетой помчалась вниз по улице, оставляя за собой струю дыма, вытекающего из выхлопной трубы.

На стоянке машина, ожидавшая Стэнли Шира, заняла освободившееся место. Самый Важный Человек в мире вышел из нее, тряхнул головой, печально улыбнулся и направился к дверям банка.

Стэнли Шир, убитый в лобовом столкновении на пути домой, выполнил свое Предназначение.

ПУТЬ ДЕЛЬФИНА
Гордон Диксон

Разумеется, не было причины, по которой женщина, посетившая путь Дельфина, – так покойный д-р Эдвин Найт назвал островную исследовательскую станцию, – не могла быть красивой. Просто Мэл совсем не ожидал, что такое могло случиться.

Кастор и Поллукс не появились в бассейне станции этим утром. Возможно, они покинули станцию, как это сделали в прошлом другие дикие дельфину, а Мэл последнее время испытывал страх, что фонд Виллерни воспользуется любым подвернувшимся поводом для прекращения финансирования дальнейших исследований. С момента прихода к руководству Корвина Брейта этот страх не отпускал Мэла, хотя Брейт ничего не говорил. Собственно, это ощущение возникало просто от присутствия этого высокого, с холодным выражением лица мужчины. И так получилось, что, когда Мэл наблюдал за океаном, морское такси доставило с материка посетительницу.

Он смотрел, как она сошла на пирс, затем помахала ему рукой, как старому знакомому, и быстро поднялась по ступенькам на террасу перед дверью главного здания станции.

– Хелло, – сказала она, улыбаясь. – Вы Корвин Брейт?

Мэл как-то сразу почувствовал собственную худобу и ординарную внешность перед ее ошеломляющей красотой. Она была шатенкой и для девушки высокой – но не это было в ней главное. Ощущение ее совершенства поражало, а ее улыбка странно волновала его.

– Нет, – ответил он. – Я – Малколм Синклер. Корвин внутри.

– Меня зовут Джейн Вилсон, – сказала она. – Бэкграунд Мансли ждет от меня интересной истории о дельфинах. Вы ведь работаете с ними?

– Да, – сказал Мэл. – А начинал вместе с доктором Найтом.

– О, отлично, – сказала она. – Тогда вы мне должны кое-что рассказать. Вы были здесь, когда д-р Брейт занял место д-ра Найта после его смерти?

– Мистер Брейт, – автоматически поправил Мэл. – Да.

Волнение, которое она возбудила в нем, было столь сильное и глубокое, что она должна была его почувствовать. Но она ничем этого не показала.

– М-р Брейт? – повторила она. – О! Как к нему относится персонал?

– Хорошо, – сказал Мэл, – все его любят.

– Понятно. Он хорошо себя проявил в роли руководителя исследованиями?

– Он хороший администратор, – ответил Мэл. – Он не занимается исследованиями.

– Нет? – Она удивленно посмотрела на него. – Разве он не замещает д-ра Найта?

– Нет, почему же, – ответил Мэл, с усилием концентрируя внимание на беседе. Никогда ни одна женщина не действовала на него так, как эта. – Но только в качестве администратора. Понимаете, большая часть средств, обеспечивающих проведение исследований, поступает из фонда Виллерни. Они верили в д-ра Найта, но когда он умер… им захотелось иметь здесь своего человека. Никто из нас, собственно, не имел ничего против.

– Фонд Виллерни, – сказала она. – Я ничего о нем не знаю.

– Он был основан человеком по имени Виллерни в Сент-Луисе, Миссури, – сообщил Мэл. – Он сколотил капитал на производстве кухонной утвари. После смерти он оставил завещание, согласно которому был создан фонд, предназначенный для поддержки фундаментальных исследований. – Мэл улыбнулся. – Не спрашивайте меня, какая здесь существует связь. Но вам не слишком интересно?

– Во всяком случае, теперь я знаю больше, чем минуту назад, – улыбнулась она в ответ. – Вы знали Корвина Брейта раньше, до его появления здесь?

– Нет, – Мэл покачал головой. – У меня мало знакомых вне круга людей, занятых биологическими и зоологическими проблемами.

– Думаю, теперь вы знаете его достаточно хорошо, после б месяцев его руководства.

– Ну, – заколебался Мэл, – не скажу, что хорошо. Понимаете, он весь день проводит в офисе, я – внизу с Поллуксом и Кастором – двумя дикими дельфинами, регулярно приплывающими на станцию. Мы с Корвином видимся не часто.

– На таком-то маленьком острове?

– Вероятно, это звучит забавно, но мы оба заняты по горло.

– Не сомневаюсь, – она улыбнулась снова. – Я хочу осмотреть весь остров.

– Хорошо. Я провожу вас в офис. Пойдемте.

Он провел ее по террасе и через дверь в прохладу оборудованного воздушными кондиционерами помещения. Корвин Брейт никогда не выключал кондиционеры, как будто его собственная холодноватая сущность требовала все время соответствующей обстановки. Мэл провел Джейн вниз по короткому коридору и, открыв еще одну дверь, пригласил в просторный офис с широкими окнами. Высокий, широкоплечий мужчина с черными волосами оторвал свой взгляд от бумаг на столе и поднялся навстречу Джейн.

– Корвин, – сказал Мэл. – Это мисс Джейн Вилсон из Бэкграунд Мансли.

– Да, – обратился Корвин к Джейн, выходя к ним из-за стола. – Меня известили вчера о вашем предполагаемом прибытии. – Он не ждал, пока Джейн подаст ему руку, но сам протянул свою. Их пальцы встретились.

– Мне надо спуститься к Кастору и Поллуксу, – пробормотал Мэл, поворачиваясь к выходу.

– Увидимся позже, – сказала ему Джейн.

– О, да. Может быть, – ответил Мэл и вышел. Закрыв за собой дверь, он на мгновение задержался в темном и прохладном холле и закрыл глаза. – Не будь дураком, – сказал он себе, – такая девушка уж найдет себе кого-нибудь получше тебя. Скорее всего, уже нашла.

Он открыл глаза и пошел назад к бассейну, расположенному позади станции, в мир дельфинов.

Когда он туда пришел, Кастор и Поллукс уже ждали. Их бассейн был открытым, с выходом в голубые воды Карибского моря. На начальном этапе работы станции дельфины находились в закрытом бассейне, как другие пойманные дикие животные. И только позднее, когда исследования столкнулись с препятствиями, характер которых д-р Найт определил как «барьер среды», восторжествовала концепция открытого бассейна, со свободным выходом в море, так, чтобы дельфины могли покидать станцию или оставаться по собственному усмотрению.

Они покидали станцию, затем возвращались. В конце концов, они ушли навсегда. Но, странно, дикие дельфины время от времени приплывали на старое место, и практически всегда на станции кто-то из них был.

Кастор и Поллукс были последней парой. Они впервые появились месяца четыре назад, вскоре после того, как куда-то пропал дельфин-одиночка, часто до этого гостивший на станции. Свободные, независимые – они были наиболее коммуникабельны. Но барьер не был сломан.

Сейчас они скользили под водой в разных направлениях, используя всю 30-ярдовую длину бассейна, проходя рядом, выше и ниже один другого, при этом их семифутовые тела почти, но только почти, задевали друг друга. Магнитофонная лента свидетельствовала, что они разговаривали между собой в ультразвуковом диапазоне от 80 до 120 кГц. Такого их движения в воде ему еще не доводилось видеть. Оно было ритмичным и имело характер ритуального танца.

Он сел и надел наушники, подключенные к гидрофонам в воде с каждой стороны бассейна. Он сказал в микрофон несколько слов, спросив дельфинов о характере их движений, но они проигнорировали его, продолжая танец.

Звук шагов за спиной заставил его повернуться. Он увидел Джейн Вилсон, спускающуюся по бетонным ступеням от задней двери в сопровождении грузного Пита Аданта, механика на станции.

– Вот и он, – сказал Пит, когда они подошли. – А я должен возвратиться.

– Спасибо, – она улыбнулась Питу той улыбкой, которая так взволновала Мэла перед этим. Пит развернулся и стал подниматься по ступенькам. Джейн повернулась к Мэлу. – Надеюсь, я вам не помешала?

– Нет. – Он снял наушники. – Я все равно не получил никакого ответа.

Она посмотрела на двух дельфинов, подводный танец которых образовывал водовороты на поверхности, когда они круто поворачивались.

– Ответа? – спросила она. Он улыбнулся слегка печально.

– Мы так это называем. – Он кивнул в сторону двух обтекаемых тел, кружащих под водой. – Иногда нам удается задавать вопросы и получать ответы.

– Информативные ответы?

– Иногда. Так о чем вам рассказать?

– Обо всем. Похоже, вы тот человек, с кем мне лучше всего поговорить, не с Брейтом. Он послал меня сюда. Насколько я могу судить, вы единственный, кто владеет теорией».

– Теорией? – спросил он разочарованно, чувствуя, как сердце у него опускается.

– Ну, концепцией, – сказала она. – Той идеей, что в случае существования межзвездной цивилизации людям, возможно, предстоит себя квалифицировать, прежде чем вступать в контакт. И соответствующий тест, вероятно, будет иметь не технологический характер, подобно развитию средств передвижения быстрее света, а социологический…

– Подобный умению общаться с чужой культурой, скажем, дельфиньей, – прервал он ее грубо. – Вам это рассказал Корвин?

– Я слышала об этом раньше. Я полагала, что автором теории является Брейт.

– Нет, – ответил Мэл. – Это моя теория, – он посмотрел на нее. – Вы не смеетесь?

– А надо? – она внимательно следила за движениями дельфинов. Внезапно он ощутил острую ревность к дельфинам за то, что они удерживали ее внимание, и это чувство толкнуло его совершить действие, на которое иначе у него не хватило бы смелости.

– Слетаем вместе на материк, – сказал он, – и пообедаем. Я расскажу тебе о них все.

– О'кей, – она оторвалась от дельфинов и посмотрела наконец на него, и он был удивлен, увидев ее нахмуренной. – Я что-то многого не понимаю, – прошептала она. – Я полагала, что интересоваться мне следует Брейтом. А оказывается – вами и дельфинами.

– Может быть, мы проясним это за обедом, – сказал Мэл, не совсем понимая, что она имеет в виду, впрочем, не слишком огорчаясь. – Вертолетная площадка находится на северной стороне.

Перелетев на вертолете через Капурано, они зашли в кафе полюбоваться видом кораблей на фоне лазурного моря. Вокруг них за столами слышался вежливый испанский говор венесуэльцев.

– Почему я должна смеяться над твоей теорией? – спросила она вновь, когда они уселись и принялись за еду.

– Большинство людей видят в этом попытку прикрыть общую неудачу работы станции, – сказал он.

Ее круто изогнутые брови поднялись. – Неудачу? Я полагала, у вас тут устойчивый прогресс.

– И да, и нет, – ответил он. – Еще до смерти д-ра Найта мы столкнулись с явлением, названным им «барьером среды», или, проще, БС.

– БС? – переспросила она.

– Да. – Мэл потыкал вилкой креветку в своем морском коктейле. – Вся эта наша работа вырастает из работы д-ра Джона Лилли. Ты читала его книгу «Человек и дельфин»?

– Нет, – ответила она, чем вызвала его удивленный взгляд.

– Он был пионером в области исследований, касающихся изучения дельфинов, – сказал Мэл. – По-моему, первое, что тебе надо было сделать, прежде чем ехать сюда, это прочесть эту книгу.

– Первое, что я сделала, – сказала она, – так это попыталась узнать хоть что-нибудь о Корвине Брейте. Откровенно говоря, без всякого успеха. Вот почему я здесь, полагая, что он, а не ты, тот человек, кто реально работает с дельфинами.

– Поэтому ты меня спросила, много ли я о нем знаю?

– Да, – ответила она. – Но расскажи мне лучше об этом барьере.

– Тут немного рассказывать, – сказал он. – Как и большинство других больших проблем, эту достаточно просто сформулировать. Первым исследователям, изучавшим дельфинов, показалось, что успех рядом, и до установления связи с дельфинами – рукой подать, надо только научиться интерпретировать издаваемые ими звуки в диапазоне восприятия человеком и выше, и научить дельфинов человеческой речи.

– И выяснилось, что этого-то и нельзя сделать?

– Они смогли. Они это сделали – или настолько близко, что практически нет разницы. Но тут они столкнулись с тем фактом, что наличие связи не означает понимание, – он посмотрел на нее. – Вы и я говорим на одном языке, но понимаем ли мы однозначно смысл, вкладываемый в слова другим?

Она смотрела на него секунду, затем медленно покачала головой, не отрывая глаз от его лица.

– Именно в этом, по сути, и состоит проблема общения с дельфинами, только все, конечно, серьезней. Дельфины могут разговаривать со мной, а я с ними, но мы не можем понять друг друга настолько, чтобы об этом стоило говорить.

– Ты имеешь в виду интеллектуальное понимание, да? – сказала Джейн. – Не просто механическое?

– Да, именно так, – ответил Мэл. – Мы договариваемся по поводу обозначения слуховых или иных символов, но не об их смысле. Я могу сказать Кастору: «Гольфстрим является сильным океанским течением», и он согласится, но никто из нас не имеет ни малейшего понятия, какой же смысл реально другой вкладывает в сказанное. Мой образ Гольфстрима – это не образ Кастора. Мое понимание слова «сильный» связано с фактом, что мой рост 6 футов, вес 175 фунтов, и я могу поднять вес, равный моему собственному. Кастор соотносит его с тем, что длина его тела составляет 7 футов, он может развить скорость до 40 миль в час, а что такое вес он вообще не знает, поскольку его 400 фунтов полностью уравновешиваются весом вытесняемой им воды. И поднимание чего-либо также не входит в круг его понятий. Мой «океан» отличен от его, и наши понятия того, что представляет собой течение, могут совпадать, а могут и полностью отличаться в значении. И до сих пор мы не можем найти способов наведения мостов над пропастью, разделяющей нас.

– Дельфины столь же добросовестно ищут понимания, как и вы?