Текст книги "ЧУЖАЯ АГОНИЯ Сборник научно-фантастических рассказов"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Гарри Гаррисон,Говард Филлипс Лавкрафт,Курт Воннегут-мл,Артур Чарльз Кларк,Фредерик Браун,Гордон Руперт Диксон,Артур Порджес,Эдвард Д. Хох,Джеймс Грэм Баллард,Алан Эдвард Нурс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Судья Кларк. Что же он намеревался сделать?

Доктор Карнот. Согласно записке, этот человек захватил с собой магазинную винтовку и пять тысяч патронов. Он собирался, не более и не менее, а именно освободить Иисуса Христа из рук римских легионеров. Короче говоря, предотвратить распятие. И кто скажет, что он не добился бы своего, имея при себе современное оружие? А что тогда? Последствия могли быть ошеломляющими. Если отбросить христианскую догму, утверждающую, что Иисус должен был умереть за наши грехи, какое воздействие это оказало бы на будущее, на весь ход истории, как светской, так и религиозной? Может быть, Иисус сам не дал бы этому безумцу спасти себя, но разве можно быть уверенным в этом? Если вы спросите первого встречного сейчас, в 2015 году: надо ли нам спасти Иисуса Христа от распятия, то что он ответит? На чьей стороне он окажется? На нашей или на стороне Майкла Наусса? Вот почему мы с доктором Кентом разрушили машину, и вот почему мы сейчас стоим перед этим судом. Мы полагаем, что слушание не должно быть предано гласности. Решение за вами. Мы уже приняли свое в тот вечер.

МАРИОНЕТТ ИНКОРПОРЕЙТИД
Рей Брэдбери

Двое мужчин среднего возраста медленно шли по вечерней улице.

– Домой? В такую рань? – удивился Смит. – Еще нет и десяти.

– Так надо, – ответил Брейлинг.

– Впервые за много лет вырвался из дому и уже не терпится обратно?

– Видишь ли…

– Все-таки как тебе удалось удрать? Десять лет я пытался вытащить тебя. Думал, посидим за бутылочкой вина, поговорим… И вот, не успели встретиться, а ты бежать!

– Не хочу искушать судьбу.

– Ты что, подсыпал жене в кофе снотворное? – не унимался Смит.

– Ну что ты! Это было бы неэтично. Подожди. Скоро все узнаешь.

Они свернули за угол.

– Не хотелось бы ворошить старое, но я, Брейлинг, честное слово, удивляюсь твоему терпению. Ты, конечно, скажешь, что я неправ, но с женой тебе явно не повезло. Что, разве не так?

– Не так.

– Но всем прекрасно известно, как она женила тебя перед самым отлетом в Рио-де-Жанейро…

– Рио… Рио… Сколько с ним было связано надежд!

– …и как она разорвала на себе одежду, растрепала волосы и грозилась позвонить в полицию, если ты на ней не женишься.

– Она всегда была немного нервной, понимаешь, Смит.

– Но это, по меньшей мере, нечестно. Ты же не любил ее. Ты хотя бы сказал ей об этом?

– Припоминаю, что я решительно стоял на своем.

– И тем не менее женился.

– Ничего не поделаешь, нужно было думать о работе. Потом мать… отец… Они не вынесли бы скандала.

– Подумать только – десять лет! – вырвалось у Смита.

– Да… – серые глаза Брейлинга задумчиво глядели вдаль. – Но многое теперь изменится. Кажется, я дождался своего часа. Вот, смотри. – Он вытащил длинный голубой конверт.

– Что?! Билет в Рио?

– Да, наконец-то я лечу. Во вторник на ракете улетаю в Бразилию.

– Поздравляю. Слушай, а как она отнесется к этому? Вдруг поднимет хай?

– Даже не догадается, что я летал туда. Через месяц я вернусь, и никто, кроме тебя, не узнает, что я побывал в Рио.

Смит тяжело вздохнул.

– Как бы я хотел полететь с тобой.

– Смит, бедняга, видимо, и у тебя не все гладко на семейном фронте.

– Какое там гладко! Ты даже не представляешь, что значит иметь жену, для которой любовь – это все на свете. Вот уж никогда не думал, что после десяти лет замужества можно по двадцать раз звонить мужу на работу, а вечерами часами сидеть у него на коленях. В последнее время она стала совсем невыносимой. Я иногда думаю, уж не дурочка ли она у меня?

– Ты всегда был консерватором, Смит. Ну вот, мы пришли. Слушай, хочешь узнать, как мне удалось удрать?

– Как?

– Взгляни-ка вон туда.

Глядя вверх, они сквозь вечерний полумрак увидели чью-то тень в окне третьего этажа: на них смотрел мужчина лет тридцати пяти с печальными серыми глазами.

– Постой! Да ведь он как две капли воды похож на тебя! – изумился Смит.

– Шшш… – не так громко. – Брейлинг помахал ему. В ответ на это человек в окне подал рукой условный знак и исчез.

– Кажется, я схожу с ума… – начал было Смит, но Брейлинг остановил его.

– Подождем немного здесь.

Через минуту парадная дверь отворилась, и из нее вышел высокий худощавый джентльмен с усиками и тронутыми сединой висками.

– Привет, Брейлинг.

– Привет, Брейлинг.

Их сходство было просто поразительное.

Смит не верил своим глазам.

– Э… я… вы что, близнецы?

– Не совсем, – спокойно ответил Брейлинг. – Наклонись и послушай, как бьется сердце.

Смит заколебался, но потом все же приложил ухо к груди Брейлинга Второго, который безропотно стоял на месте.

ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК.

– Как? Разве это возможно?

– Как видишь.

– Разреши послушать еще раз?

ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК.» Смит в ужасе отшатнулся и заморгал глазами. Затем осторожно протянул руку и потрогал ладони и щеки искусственного человека. Они были теплые.

– Где ты его раздобыл?

– Отличная штука, а?

– Даже не верится. Так где же ты его раздобыл?

– Брейлинг Второй, дайте этому человеку свою визитную карточку.

Магическое движение – и в руке Брейлинга Второго оказалась белая карточка.

МАРИОНЕТТ ИНКОРПОРЕЙТИД ДУБЛИРУЕТ ВАС И ВАШИХ ДРУЗЕЙ. НОВЫЕ ПЛАСТИКОВЫЕ МОДЕЛИ – ГУМАНОИДЫ ОБРАЗЦА 1990 ГОДА. ГАРАНТИЯ ОТ ЛЮБОГО ФИЗИЧЕСКОГО ИЗНОСА. ПРОСТЫЕ МОДЕЛИ И МОДЕЛИ ЛЮКС ПО ЦЕНЕ ОТ 7600 ДО 15000 ДОЛЛАРОВ.

– Невероятно, – прошептал Смит. – Просто невероятно!

– Все очень просто, – сказал Брейлинг.

– Конечно, – поддержал его Брейлинг Второй.

– И давно…это у тебя?

– С месяц. Я храню его в подвале, в ящике для инструментов. Жена туда никогда не заглядывает, но на всякий случай я заказал специальный замок и ключ. С наступлением темноты я говорю жене, что у меня кончились сигареты. Спускаюсь в подвал, вытаскиваю Брейлинга Второго и отсылаю его наверх, чтобы он посидел с ней часок-другой, а сам иду гулять, как, например, сегодня.

– Потрясающе! От него даже пахнет твоими любимыми сигаретами и одеколоном.

– Ты знаешь, по-моему, все в высшей степени этично. В конце концов, что жене надо? Чтобы я всегда был при ней. Марионетку-робота невозможно отличить от живого человека, значит, я все – время дома. И весь следующий месяц я буду с ней. А тем временем исполнится моя заветная мечта, и я побываю в Рио. Потом я вернусь, а Брейлинга Второго – обратно в ящик.

С минуту-другую Смит о чем-то размышлял.

– Как долго он может тебя подменять? – наконец спросил он.

– Шесть месяцев. Он сконструирован таким образом, что может делать абсолютно все – есть, спать, ходить, – все, что присуще живому человеку. Ты будешь заботиться о моей жене, не правда ли, Брейлинг Второй?

– Ваша жена очень милая женщина, – ответил тот, – она мне очень нравится.

– И давно, – тут Смит почему-то весь затрясся, – ими торгуют?

– Два года, но только между нами.

– Нельзя ли… я хочу узнать, – Смит с серьезным видом взял друга за руку. – Ты можешь сказать, где достать такого робота? Ты же не откажешь своему другу, старина?

– Пожалуйста.

Смит взял карточку и повертел ее в руке. – Спасибо. Ты не представляешь, как это много для меня значит. Теперь хотя бы день-другой можно будет свободно вздохнуть. Моя жена так сильно меня любит, что и часа не может прожить без меня. Я сам нежно ее люблю, но кто-то хорошо сказал: «Ты неси любовь по жизни, согревая на груди. Только в страсти слишком пылкой не придет она – не жди». Вот я и хочу, чтобы ее любовь была не столь пылкой.

– Тебе повезло, по крайней мере, она тебя любит. Моя вот меня ненавидит. Думаешь, легко, когда тебя ненавидят?

– О, Нетти меня безумно любит. Я просто обязан сделать ее счастливой.

– Желаю тебе удачи, Смит. Не забывай нас, заходи, иначе у жены могут возникнуть подозрения. Да, помни, что Брейлинг Второй – это я.

– Хорошо. До свидания. И спасибо тебе. – Смит, улыбаясь, ушел.

Оба Брейлинга повернулись и вошли в дом.

***

Сидя в автобусе и тихонько насвистывая, Смит решил еще раз взглянуть на карточку.

В СВЯЗИ С ТЕМ, ЧТО КОНГРЕССОМ ЕЩЕ НЕ ПРИНЯТ ЗАКОН О ЛЕГАЛИЗАЦИИ МАРИОНЕТТ ИНКОРПОРЕЙТИД, УБЕДИТЕЛЬНО ПРОСИМ НАШИХ КЛИЕНТОВ ДЕРЖАТЬ ВСЕ В ТАЙНЕ, ТАК КАК ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПРОДУКЦИИ НАШЕЙ ФИРМЫ МОЖЕТ РАССМАТРИВАТЬСЯ КАК УГОЛОВНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ В СЛУЧАЕ, ЕСЛИ ОНО БУДЕТ РАСКРЫТО

– Дела! – удивился Смит и принялся читать дальше.

КЛИЕНТЫ ДОЛЖНЫ ПРЕДСТАВИТЬ ТОЧНЫЕ РАЗМЕРЫ СВОЕГО ТЕЛА И УКАЗАТЬ ПО КОНТРОЛЬНОМУ ИНДЕКСУ ЦВЕТ СВОИХ ГЛАЗ, ГУБ, ВОЛОС, КОЖИ И Т.Д. ВРЕМЯ ИЗГОТОВЛЕНИЯ ВАШЕЙ МОДЕЛИ – ДВА МЕСЯЦА

– Не так уж долго, – подумал Смит. – Есть шанс, что через два месяца мои ребра и руки будут в полном порядке, и я не окажусь неблагодарным… Он перевернул карточку:

МАРИОНЕТТ ИНКОРПОРЕЙТИД СУЩЕСТВУЕТ ДВА ГОДА И ПОЛЬЗУЕТСЯ ПРЕКРАСНОЙ РЕПУТАЦИЕЙ СРЕДИ СВОИХ КЛИЕНТОВ. В НАШЕЙ РАБОТЕ МЫ РУКОВОДСТВУЕМСЯ ПРИНЦИПОМ: ЖЕЛАНИЕ КЛИЕНТА – ЗАКОН ДЛЯ НАС.

НАШ АДРЕС: САУС УЭСЛИ ДРАЙВ, 43

Автобус подъехал к остановке. Смит вышел, и, что-то мурлыча себе под нос, стал подниматься по лестнице, обдумывая на ходу план действий. «У нас с Нетти в банке лежит 15000 долларов. Я снимаю восемь тысяч, скажем… ну, не важно для чего… Марионетка-робот с лихвой отработает их. Нетти ни слова». Он отпер дверь и через минуту был уже в спальне. Там, с выражением благочестия на бледном лице, занимая собой почти всю кровать, спала Нетти.

– Нетти, дорогая, – Смит смотрел на скрытую полумраком и ничего не подозревающую жену, терзаясь угрызениями совести. – Проснись ты сейчас, и не было бы конца нашим поцелуям и воркованию. Нет, какая я все-таки свинья! Ты всегда была мне хорошей, любящей женой. Порой мне даже не верится, что ты вышла замуж за меня, а не за этого Бада Чемпена, который тебе одно время нравился. Мне даже кажется, что последнее время ты любишь меня еще больше.

На глазах у расчувствовавшегося Смита выступили слезы. Внезапно ему захотелось броситься к жене, осыпать ее поцелуями, наговорить всяких ласковых слов, а потом разорвать эту проклятую карточку и забыть… забыть обо всем. Он шагнул было вперед, но этот шаг резкой болью отозвался в боку. Смит остановился, повернулся и вышел из комнаты. Посвистывая, он вошел в библиотеку, открыл письменный стол и вытащил оттуда банковскую книжку. «Итак, восемь тысяч», – мысленно повторил он, – «…и ни цента боль… Что такое? Куда девались остальные десять тысяч?». Он судорожно стал перелистывать книжку. «Здесь только пять. Где остальные? Хотя, кажется, я знаю, куда* они ушли. Вот почему три месяца подряд она твердила мне о маленьком домике на Гудзоне. Так!.. Купила! Нетти! Проснись!»

Молчание.

– Где деньги?! – заорал он над самым ухом жены. Она порывисто дернулась во сне. Свет рекламы, вспыхнувшей за окном, осветил ее красивое лицо.

Было в ней что-то такое, что заставило сердце Смита бешено забиться. Во рту у него все пересохло. Ноги подкосились, и он рухнул на пол. «Нетти, Нетти? Где же деньги…», – и в следующую секунду страшная мысль обожгла его – она мертва, он остался один, теперь у него нет больше жены. Смиту стало страшно. Голова невольно опустилась на ее большую розовую грудь, и из горла вырвался стон: «Нетти!»

ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК-ТИК

***

– Я рад, что он тоже будет счастлив, – произнес Брейлинг, направляясь со своим двойником к подвалу.

– Да… – рассеянно протянул Брейлинг Второй.

– А вот и твой подвал, Б-В, – Брейлинг взял его за руку и они стали спускаться по лестнице.

– Кстати, о подвале, – заметил Брейлинг Второй, когда они ступили на бетонный пол. – Я от него не в восторге, да и от этого ящика тоже.

– Ну что же. Я попытаюсь придумать для тебя что-нибудь более комфортабельное.

– Мы, марионетки, сконструированы таким образом, что постоянно должны находиться в движении, а не лежать в ящике. Вам понравилось бы все время лежать в нем?

– Э…

– Очень сомневаюсь. Вот и мне необходимо двигаться. И учтите, меня нельзя выключить – я не какой-нибудь автомат, а самое настоящее живое существо, которое к тому же наделено чувствами.

– Но это вопрос лишь нескольких дней. Скоро я улетаю в Рио, и тебе не придется лежать в ящике – ты сможешь жить наверху.

Брейлинг Второй раздраженно махнул рукой. – Но когда вы вернетесь, неплохо проведя время, мне снова туда?

– В магазине мне говорили, что я буду иметь дело с трудным экземпляром, – не выдержал Брейлинг.

– Нас еще недостаточно хорошо изучили, – заявил Брейлинг Второй. – Мы недавно поступили в продажу. И поскольку мы наделены чувствами, то мне ненавистна мысль, что в то время как вы будете отдыхать в теплых краях, другим придется дрожать от холода.

– Я всю жизнь мечтал об этом, – прошептал Брейлинг. Он закрыл глаза и представил себе море, горы, желтый песок… волны, с шумом накатывающиеся на берег… жаркое бразильское солнце, ласкающее его голые плечи… знаменитое вино…

– Но я никогда не попаду туда, – прервал его размышления Брейлинг Второй. – Вы подумали об этом?

– Нет, я…

– Потом, вот еще что – ваша жена…

– Что моя жена? – спросил Брейлинг, стараясь незаметно приблизиться к двери.

– Она мне нравится.

– Я рад, что работа пришлась тебе по вкусу, – Брейлинг облизнул губы.

– Боюсь, вы не так меня поняли. Я думаю… я люблю ее.

Брейлинг замер на месте. – Что?!

– Я думаю, – мечтательно продолжал Брейлинг Второй, – как было бы здорово побывать в Бразилии, но я никогда не попаду туда. Но больше всего я думаю о вашей жене – я думаю, мы были бы счастливы.

– Очень… мило, – Брейлинг с невозмутимым видом направился к выходу. – Подожди здесь, пожалуйста, а? Мне нужно позвонить.

– Кому? – Брейлинг Второй нахмурился.

– Да так, ничего важного.

– «Марионетт Инкорпорейтид?» Хочешь, чтобы они приехали и забрали меня?

– Нет, нет. Ну что ты… – Брейлинг бросился к двери, но тут же двойник схватил его мертвой хваткой.

– Не двигаться!

– Убери руки!

– Ни за что.

– Ага! Так это она научила тебя этому?

– Нет.

– Но она догадалась обо всем? Она говорила с тобой? Она все знает? Отвечай?! – заорал Брейлинг, но рука двойника зажала ему рот.

– Тебе никогда этого не узнать. – Брейлинг Второй усмехнулся. – Никогда.

Брейлинг вырвался и продолжал. – Так и знай, она обо всем догадалась и обвела тебя вокруг пальца как мальчишку!

– Брейлинг, хочешь знать, что с тобой будет? Я положу тебя в этот ящик, запру его, а ключ брошу куда-нибудь подальше. Потом куплю еще один билет до Рио – для твоей жены, – невозмутимо произнес Брейлинг Второй, направляясь к двери.

– Стой! Не уходи. Давай все обсудим спокойно.

– Прощай, Брейлинг!

У Брейлинга все похолодело внутри. – Прощай? Что ты хочешь этим сказать?

***

Спустя десять минут миссис Брейлинг проснулась. Провела рукой по щеке, ощутив легкое прикосновение. Она вздрогнула и открыла глаза. – О, дорогой! Ты давно меня так не целовал…

– Ну что же, – послышалось тихо в ответ, – попытаюсь наверстать упущенное.

ГИПНОГЛИФ
Джон Антони

Джарис держал предмет на ладони, поглаживая большим пальцем небольшую ложбинку на полированной грани.

– Вот, – произнес он, – жемчужина моей коллекции. Для нее нет классического определения, поэтому я назвал ее гипноглифом.

– Гипноглифом? – удивился Маддик, кладя на место превосходно обработанный опал с Венеры размером с гусиное яйцо. Джарис с улыбкой взглянул на молодого человека.

– Да, гипноглифом. Взгляните сами.

Маддик взял предмет в руку и осторожно большим пальцем провел по ложбинке.

– И это ваша жемчужина? – еще больше удивился он. – Да это же кусок дерева.

– Человека тоже можно было бы назвать куском мяса, если бы он не обладал необычными свойствами, – возразил Джарис.

Маддик, гладя ложбинку, обвел взглядом несметные богатства и восхищенно прошептал:

– Разумеется, разумеется… Тут столько всего… В жизни не видел ничего подобного!

Джарис, уловив нотки жадности в голосе молодого человека, мягко проговорил:

– Ну, вам еще жить да жить. Может и наберетесь ума-разума.

Маддик на мгновение покраснел, потом пожал плечами.

– Для чего он предназначается? – спросил он, держа предмет перед собой и наблюдая за тем, как пальцы начинают поглаживать дерево.

– Как раз для того, чем вы сейчас занимаетесь. От этой вещи невозможно оторваться. Берешь в руки, и большой палец сам начинает гладить вот эту ложбинку. Просто невозможно оторваться.

– Забавная безделушка, – согласился Маддик. – Но почему такое претенциозное название?

– Претенциозное? – Скорее познавательное. Вещица, в самом деле, гипнотизирует, – он улыбнулся, наблюдая, как пальцы Маддика играют с нею. – Взять хотя бы Гейнздела, который забавлялся с подобными игрушками в конце двадцатого века. Он даже основал Такую школу ваяния – «Тропизм».

Маддик опять пожал плечами, увлеченный предметом, и ответил:

– В то время каждый встречный и поперечный основывал школу… все равно чего. Боюсь, я не слышал о такой.

– Он выдвинул любопытную теорию, – продолжал Джарис, – беря в руки космический кристалл с планеты Арктур и любуясь его игрой, – утверждая, как мне кажется, не без оснований, что поверхность любого организма соответствующим образом реагирует на прикосновение. Так, кошка любит, когда ее гладят. Цветок гелиотропа поворачивается к свету…

– …а язык любит, когда за него тянут, – съязвил Маддик. – В общем и целом, я понял, что представляет из себя тропизм. Ну и что из этого следует?

– Любопытна не сама теория, а ее приложение, – ответил Джарис, пропуская мимо ушей плоскую шутку. – Гейнздел пошел дальше других в понимании тропизма. По крайней мере, на Земле. Он доказал, что поверхность тела, любого тела, определенным образом реагирует на конфигурацию и фактуру предметов, и стал экспериментировать с малыми формами, которые, как он выразился, «призваны осчастливить многих». Таким образом, он вырезал формы для массирования шеи, лба… других частей тела. По его словам, они помогали избавиться даже от головной боли.

– Так это всего лишь древнее китайское средство, – заметил Маддик. – На прошлой неделе я как раз приобрел талисман восьмого века от ревматизма. Настоящий антиквариат.

– Гейнздел знал не только восточную глиптику, а проще говоря, – резьбу, – согласился Джарис. – Он попытался представить ее в виде ряда принципов. Он взялся за возрождение нэцкэ – полированных статуэток, которые самураи носили на поясе. Потом перешел к разным формам человека. Даже пытался изготовить воздействующие на психику ювелирные украшения и придумал браслет, который невозможно было не носить на руке, а затем перешел на конструирование кресел, невообразимо приятных для сидения.

– Целое искусство… – отозвался Маддик, не переставая крутить в руке предмет и водить по ложбинке пальцем. – И он не стал возвращаться назад? – Он улыбнулся, надеясь, что собеседник оценит его шутку, но тот никак не отреагировал.

– Это был настоящий мужчина, – серьезно произнес Джарис. – Пожалуй, именно кресла натолкнули его на хитроумные приспособления, повышающие потенцию. Правда, под давлением какой-то лиги он прекратил свои опыты, но, видите ли, у него появился младший ребенок, когда ему было уже 84 года.

– По крайней мере, практическое применение, – усмехнулся Маддик.

Джарис посмотрел на его ладонь, неотрывно гладящую гипноглиф. Казалось, что пальцы двигаются сами по себе.

– Далее, – продолжал он свой рассказ, не замечая ухмыляющегося взгляда Маддика, – настал черед спальных блоков – деревянных валиков, чем-то похожих на те, что японцы кладут под голову. По его утверждению они навевают приятные сны. Но больше всего он занимался предметами для рук, подобно тому, как японские резчики в конце концов остановились на нэцкэ. Это и понятно, – ведь рука не только простой орган осязания, данный нам природой. Она еще передает множество самых приятных ощущений через фактуру и массу предметов.

Джарис положил на место космический кристалл и встал, продолжая наблюдать за Маддиком.

– Подобно тому, чем вы сейчас занимаетесь, Гейнздел стремился найти такую форму, перед которой не смогла бы устоять рука человека.

Маддик взглянул еще раз на предмет, лежащий у него на руке. Не останавливаясь ни на секунду и словно уже не подчиняясь мозгу, пальцы все гладили и гладили гипноглиф.

– Должен признаться, что мне приятно, хотя сказано слишком сильно. Вы же не будете утверждать, что удовольствие абсолютно не преодолимо. Не управляй мы нашими страстями и желаниями, сейчас вцепились бы друг другу в горло ради этой штуковины, а?

– Может быть, это потому, что он мне нужен меньше, чем вам, – тихо ответил Джарис.

Маддик медленно оглядел комнату, забитую сокровищами со всех уголков Галактики.

– Скорее, это потому, что вы, черт возьми, можете себе позволить такое, – резко ответил он, но, почувствовав свою нетактичность, тут же переменил тему разговора.

– Как вышло, что вы стали коллекционировать только вещи внеземного происхождения?

– По странному совпадению, – ответил Джарис. – Вернее, по одному из странных совпадений. То, что у вас в руке, действительно внеземного происхождения.

Джарис закурил отвратительную манильскую сигару и, выпустив струйку дыма, сказал:

– Пожалуй, лучше всего начать с самого начала.

– Я так и знал, – улыбнулся Маддик. – Вы, коллекционеры, все одинаковы. Я не встречал еще такого, который бы не любил рассказывать байки. Может, этим объясняется страсть к коллекционированию?

– Профессиональное заболевание, – усмехнулся Джарис. – Мы коллекционируем, чтобы рассказывать байки, или рассказываем байки, чтобы коллекционировать? Вдруг вы заслушаетесь, и я приобщу вас к своей коллекции? Но, прошу, садитесь, я с удовольствием расскажу. Знаете, новые слушатели – новые возможности.

Он жестом указал на кресло, украшенное искусной резьбой по кости, поставил перед Маддиком коробку с сигарами, нюхательный табак и графин дунайского коньяка, а сам уселся за письменный стол.

– Думаю, – начал он после традиционной паузы, без которой никогда не обходился ни один рассказчик, – эта вещь дорога мне тем, что я привез ее из последнего полета в глубины космоса. Нетрудно заметить, – беспечно добавил он, махнув рукой, – я сделал ошибку, вернувшись домой богатым. Я убил в себе жажду странствий, и вот теперь прикован к Земле собственной жадностью.

Маддик слушал, не переставая поглаживать гладкую ложбинку.

– Мне кажется, быть чудовищно богатым – не самая плохая участь, которую можно вообразить.

Но Джарис его уже не слышал, находясь во власти повествования. – Я искал космические кристаллы в районе звезды Денеб Кайтос и наткнулся на настоящее «золотое дно» – пояс астероидов, прямо-таки заваленный первоклассным материалом. Мы нагрузили наш корабль так, что могли бы купить две Земли, и хотели было лететь обратно, но обнаружили у Денеба Кайтос планетную систему. До нас в этом районе побывали и другие экспедиции, но ни одна не обнаружила эту систему. А мы только думали в том, чтобы набить кристаллами трюмы, и не очень-то глазели по сторонам. Потом, однако, я понял, что пояс астероидов – никакой не пояс, а разрушенная на куски планета, вращающаяся вокруг Солнца. Да еще какие куски! На 8 % – чистые алмазы! Мы попали на основной пласт.

Быстро проведя топографическую съемку, мы решили высадиться на ДК-8, чтобы взять образцы пород и собрать данные о формах жизни. На ДК-6 имелись определенные признаки зарождения жизни – и только, тогда как на ДК-8 вероятность обнаружения жизни могла оказаться очень высокой. Настолько высокой, что мы могли бы претендовать на премию Федерации, хотя о какой премии может идти речь, если мы запаслись алмазами. Впрочем, дело не в кристаллах, а в том, что после нашего сообщения туда можно было бы отправить «Колумба». Короче говоря, мы очутились на ДК-8. Предмет, который вы держите, оттуда. Между прочим, он для охоты.

– Охоты? – удивился Маддик. – Своего рода камень для пращи, из которой Давид убил Голиафа?

– Нет. Это силок. Туземцы ими ловят животных.

Продолжая гладить безделушку, Маддик недоуменно уставился на него.

– Не может быть? То есть их оставляют и ждут, пока не облепят термиты, а потом поедают насекомых? Правильно?

– В космосе происходят странные вещи, – несколько жестко произнес Джарис. – Вы еще молоды. У вас все впереди. Взять к примеру эту игрушку. Вы не поверите – она основа целой культуры. Вы просто не сможете поверить.

Маддик улыбнулся, как бы говоря: «Кто поверит в такую ерунду». Вслух же он сказал:

– Рассказ есть рассказ. Выслушаю охотно.

– Да… – задумчиво протянул Джарис, – он кажется невероятным… В некотором роде в нем отразился весь космос: невероятное поджидает на каждом шагу, и ты потом забываешь, что такое норма. Вот тогда и становишься настоящим космонавтом.

На секунду он замолчал, любуясь переливающейся всеми цветами радуги коллекцией.

– Подавайте вернемся к ДК-8. Как только приборы указали, что на этой планете есть разумная жизнь, мы сразу представили себе подобных. Раньше было принято считать, что разум проявляется лишь у приматов и им подобных. Если у существ нет рук, приспособленных для хватания, и надбровных дуг, то разум не будет развиваться. Обезьяне нижние и верхние конечности потребовались для прыжков с ветки на ветку, а глаза – для измерения расстояния между ними; таким образом, она приспособилась к окружающей среде. Постепенно рука стала брать предметы, а глаз разглядывать их вблизи, потом обезьяна начала их хватать и рассматривать. Так у нее возникла мысль. На следующем этапе развития были применены орудия. Копытные не смогли ими воспользоваться в течение миллиарда лет, так как не могли это сделать. Отсюда, тем не менее, вытекает, что могли появиться разумные ящерицы, но не появились. Наверное, у них нервная система оказалась недостаточно развита.

Джарис остановился, чувствуя, что в пылу полемики отвлекся.

– Вот что значит долго не быть дома, – улыбаясь произнес он. – Именно такие дискуссии разгораются в космосе, – его голос вновь смягчился. – Да… так я говорил о том, что мы ожидали встретить себе подобных, раз появились такие данные…

– Странно, я никогда не слышал об этом, – перебил его Маддик. – Хотя внимательно слежу за периодикой. Такое событие я…

– Дело в том, – в свою очередь перебил собеседника Джарис, – что мы ничего не сообщали.

Маддик даже вскрикнул от удивления.

– Боже мой! И вы так спокойно говорите об этом? Да мне ничего не стоит сообщить о вашем поступке на космическую базу Федерации. Уж там вам прочистят мозги, – он еще раз окинул взглядом комнату, как бы прицениваясь к ее сокровищам, и поспешно добавил, – если, конечно, вам можно верить.

Джарис откинулся в кресле и долго так сидел, погрузившись в размышления. Наконец, он приглушенно произнес:

– Это уже не имеет значения. А потом, – он хитро сощурился, – вы же сами заявили, что не верите мне.

Маддик взглянул на свою руку, неустанно поглаживающую полированные грани гипноглифа. Большой палец, ни на секунду не останавливаясь, скользил взад-вперед по гладкой выемке – Исподлобья он посмотрел прямо в глаза Джарису.

– Разве? – спросил он, в который раз оглядывая богатую коллекцию и останавливаясь на стеллаже с кристаллами из далеких миров.

Джарис заметил это и улыбнулся.

– Я часто задумываюсь, почему меня никто не шантажирует. Для них – это прекрасная возможность.

Маддик быстро отвел взгляд в сторону.

– Не хотят, скорее всего, верить.

– О, эти вечные сомнения! – воскликнул Джарис. – А как вы отнесетесь к тому, если я сообщу, что сходство землян с жителями ДК-8 настолько велико, что они могут вступать в брак?

Маддик замолчал, не сводя глаз с пальцев, поглаживающих со всех сторон магический предмет. Потом тряхнул головой, стараясь отогнать какую-то навязчивую мысль, и ответил:

– Вот сейчас верю. Странно… но верю, хотя должен доказывать невозможность этого. Послушайте, – внезапно вспылил он, – к чему вся эта болтовня, – но тут же взял себя в руки и спокойно продолжал.

– Ну, хорошо… да, конечно… Я верю… Боже мой! Наверное, я схожу сума… но верю…

– Настолько, чтобы выдать меня полиции?

Маддик густо покраснел и промолчал.

– Учтите, там тоже заявят, что это невозможно. На этом все дело и закончится, – улыбнулся Джарис. – Жаль, правда? – устало спросил он. – Да… такая великолепная возможность для шантажа, – он замолчал, потом мягко добавил. – Впрочем, к тебе это не относится, сынок.

Совершенно спокойным и даже безразличным тоном Маддик спросил, привычно поглаживая гипноглиф:

– Вы угрожаете?

Джарис покачал головой.

– Сожалею, – он выпустил облачко дыма и энергично продолжал. – Потом еще учтите, аргументы против такой возможности слишком весомы. Формы жизни, относящиеся к расходящимся ветвям эволюции, могут скрещиваться только в том случае, если они располагают не слишком отдаленным предком. Лев и тигр, например, или лошадь и осел. Это условие не распространяется на конвергентные формы… Где-то в космосе могли появиться виды, напоминающие человека с совершенно другой физиологией и биохимией, но потом оказалось, что земляне могут вступать в брак с женщинами ДК-8. В это трудно поверить, сидя здесь, в этой комнате, но в глубоком космосе, повторяю, всякое возможно.

– Всякое возможно… – тихо повторил Маддик, продолжая плавно и с наслаждением поглаживать отполированный предмет.

Джарис понимающе кивнул.

– У вас все впереди. Если успеете прежде побывать… Но вернемся к нашей планете. В сущности, ее жители отличаются от землян только отсутствием волосяного покрова и особым строением кожи, поскольку там очень плотная и горячая атмосфера с высоким содержанием СО и вечными туманами, сквозь которые редко пробиваются солнечные лучи. В общем плане – сплошные тропики. Следовательно, фауне, из которой развились разумные существа, не требовались волосы. Они просто неизвестны там. Взамен у этих существ появилась кожа, чрезвычайно чувствительная даже к самым слабым лучам солнца. У них такая нежная и бледная кожа, что на Земле они погибли бы от ожогов через несколько минут.

Джарис сделал несколько затяжек и стал рассказывать дальше:

– Природа всегда стремится убить одним выстрелом сразу двух зайцев. К примеру, рука, приспособленная для хватания, может найти совершенно другое применение. Вот и чрезвычайно чувствительная кожа обитателей ДК-8 первоначально предназначалась для того, чтобы поглощать как можно больше света, но со временем у них выработалось исключительно обостренное чувство осязания. Это справедливо и в отношении животных. Их тропизм фантастическим образом доминирует над всеми остальными рефлексами. Начни какое-нибудь животное гладить одну вот такую безделушку, которая у вас в руке, и его уже не остановить.

Маддик улыбнулся, уставившись вдаль, мягко водя большим пальцем по выемке вверх-вниз, вверх-вниз.

– Можно сказать, – продолжал Джарис, – что туземцы развили науку осязания до невообразимых высот. Энергию, которую мы затратили на совершенствование орудий труда, они вложили в эту науку. По нашим меркам это довольно отсталое общество: косный племенной матриархат… всего несколько простейших орудий, пользоваться которыми могут только женщины, да и то лишь из особого клана. Остальные женщины отдыхают на искусно устроенных горных террасах, где они лежат, впитывая солнечную энергию, или изготавливают амулеты, предназначенные для гипноза и удовлетворения осязательных ощущений.