Текст книги "Страсть в жемчугах"
Автор книги: Рене Бернард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 11
В этот вечер «отшельники» снова собрались у Роуэна. Каждый занял свое любимое кресло или другое удобное место в кабинете доктора на первом этаже, где находились его замечательные коллекции. Эти люди прежде не знали друг друга и вращались в разных кругах, так что их пути никогда не пересекались, пока их не свела вместе индийская темница. Время, проведенное в ней, и возвращение в Лондон укрепило эту дружбу, и теперь их связывали почти братские узы – все они бросали вызов любому врагу, пытавшемуся обидеть хоть одного из «отшельников».
– Объявление для первой полосы в «Таймс» готово, – объявил Эш, подняв свой стакан. – Хотя я по-прежнему утверждаю: мы с ним слишком уж любезничаем.
Майкл скрестил на груди руки и проворчал:
– По мнению Блэкуэлла, его надо просто вызвать как подлого труса и негодяя, добавив несколько подходящих к случаю фраз. Но я твердо уверен, что «Таймс» не опубликует их из-за закона о благопристойности.
– К черту благопристойность, если этот негодяй…
Гейлен, сдерживая Эша, положил руку ему на плечо.
– Успокойся… Кто бы это ни был, он заплатит за то, что сделал. И никто из нас твою ярость не считает неоправданной. Если бы такое произошло с Хейли… я бы с ума сошел.
– Вот Эш и сходит, – с усмешкой заметил Роуэн, стараясь ослабить напряжение. Молодая жена Эша едва не умерла, и его гнев был понятен, но игра казалась слишком опасной, так что им следовало сдерживаться.
– Как Кэролайн? – спросил Гейлен.
– Уверяет, что здорова, как никогда, – ответил Эш, и гнев в его голубых глазах уступил место нежности. – Но она быстро устает, и я… беспокоюсь. Она сама не своя.
– Я велю ей чаще отдыхать, – вступил в разговор доктор. – Они с Гейл старые подруги, так что обещаю: все будет выглядеть прилично и мы удержим Кэролайн от подозрений, что опекаем ее.
– Спасибо, Роуэн, – кивнул Эш.
– Что ж, тогда вернемся к этому трусливому негодяю, – предложил Майкл, разворачивая бумагу, которую вытащил из кожаного бумажника. – Вот видите?..
Роуэн взял бумагу и вслух прочитал:
– «Наше терпение иссякло. Вы не сигнализировали перед ударом, хотя обещали. Некомпетентность вашего наемника не оправдание. Если желаете, можно поговорить. Поместите объявление на первой полосе «Таймс» в течение двух недель, Шакал, и мы дадим вам знать, где и когда. Тем временем будьте начеку. Мы положим этому конец тем или иным способом. «Отшельники».
– Что скажете? Вызов, но не слишком воинственный, ведь так? – спросил Радерфорд.
– Не по душе мне такой вызов, – проворчал Эш.
– Шакал, на мой взгляд, подходящая кличка. – Роуэн вернул бумагу Майклу.
– Почему бы не покончить с этим делом одним махом? – спросил Джозайя. – Можно просто послать вызов с указанием времени и места. Зачем давать ему две недели на ответ, если мы не ждем ничего…
Майкл покачал головой:
– Нет-нет, нам нужно убедиться, что рыбка на крючке. Я не меньше других хочу покончить с этим, но после оплошности с Блэкуэллом он залег в нору. И сейчас мы можем все испортить, если поспешим.
– Согласен, – кивнул Роуэн, наливая себе стаканчик бренди. – После отравления от Шакала ничего не было. Мы хотим, чтобы все произошло на наших условиях и по нашему графику. К черту полнолуния и всякие мистические знаки!
– Осталось решить, где встретиться с этим негодяем, когда он ответит. – Гейлен взял у Майкла бумагу, чтобы перечитать. – Полагаю, мы останемся в Лондоне.
– Предлагаю Гайд-парк! – Эш снова наполнил свой стакан и сел рядом с Джозайей. – Публичное место заставит его дважды подумать, прежде чем что-нибудь…
– Нет, не годится, – перебил Майкл. – Потому что парк слишком открытый и там множество мест для засады. А в такую погоду, как нынешней зимой, в Гайд-парке мало гуляющей публики, чтобы стать свидетелями… Ну не то чтобы они были нам нужны, однако… Нет, никаких парков!
– Хорошо… – вздохнул Эш. – Больше не стану ничего предлагать, поскольку ясно, что никто из вас не верит, что я не принесу пистолет на встречу с этим убийцей. Но довожу до вашего сведения: Майкл уже пригрозил, что заставит меня вывернуть карманы. Так что можете не волноваться, когда настанет критический момент.
– Когда настанет?.. – мягко усмехнулся Джозайя, прикрыв глаза рукой, словно свет ламп раздражал его. – Но кто удержит тебя, если ты станешь душить его голыми руками?
– Верное замечание. – Майкл прислонился к книжным полкам. – А что Блэкуэлл? Он, наверное…
– Блэкуэлл сделает все, что захочет! – перебил Эш.
– Еще будет время поспорить об этом, джентльмены, – пробормотал Гейлен. – Так где назначим встречу?
– Рядом с «Рощей» есть игорный дом, сказал Майкл. Я знаю хозяина, и мы сможем снять у него комнату. Думаю, место довольно людное, так что засаду там не устроить. Но можно без опасений вести любой разговор.
– Игорный дом? – переспросил Роуэн. – Но следует соблюдать осторожность, иначе…
– Осторожность – само собой. – Гейлен отпил глоток ячменного отвара. – Черт побери, что держит Дариуса в Шотландии?!
– Он не сообщил. – Эш пожал плечами. – Наверное, какое-то личное дело. И это наводит на мысль, что тут замешана некая леди. Дариус прислал весточку, что в кругах торговцев драгоценными камнями ходят слухи о каком-то «священном сокровище», но он пока не знает подробностей. Надеюсь, он сумеет выяснить, что это за «священное сокровище», так что мы узнаем, с чем имеем дело. – Эш протянул последнее письмо Торна Джозайе, но тот отмахнулся и спросил:
– Читай сам. Что имеет сказать наш ученый друг?
Эш развернул письмо и прочитал следующее:
Я слышал намеки на священное сокровище. Торговцы здесь высоко ценят конфиденциальность и доверие клиента, так что спешить не могу, но буду делать все возможное, чтобы получить подробную информацию. Уверен, что мой любимец мистер П. кое-что знает. Он недавно намекнул, что существует история, связанная с «таинственным объектом». Пытаюсь уточнить его туманную фразу, поскольку любой камень, доставленный из Индии, подойдет под это описание. А если у вас что-нибудь выяснится, пожалуйста, немедленно отправьте курьера.
Пока остаюсь в Шотландии.
Д.Т.
– Если ответы существуют, Торн их найдет, – сказал Эш, его вера в друга была непоколебимой. – У него на редкость острый ум.
Никто не возразил, но некоторые переглянулись и, вероятно, подумали: «Какое же личное дело держит Дариуса вдали от Лондона – особенно сейчас, когда ситуация наконец переходит в решающую стадию?»
– Подождем вестей от него, а я тем временем отдам наше объявление в «Таймс». Джентльмены, дело продвинулось, но с этого момента мы будем начеку, – объявил Майкл.
Встреча друзей закончилась, и все начали прощаться, но Майкл перехватил Джозайю, прежде чем тот улизнул.
– Кстати, о мисс Бекетт… Не уверен, что леди тебе об этом сказала, но меня она проинформировала, что не нуждается в телохранителе.
Джозайя улыбнулся, надевая плащ.
– Слишком уж ты волнуешься…
– Как будто у меня нервы не на пределе! – ощетинился Радерфорд. – Я не могу не волноваться! Ты вовлек в свое дело женщину в самое неподходящее время, Хастингс. Ты чересчур легкомысленно относишься к…
– Я ни к чему легкомысленно не отношусь, – стоял на своем Джозайя. – Работа началась и продвигается быстро. Сейчас я уже не остановлюсь.
Майкл со вздохом пробормотал:
– Две или три недели… и все будет позади. Ну что для тебя значат две недели? Ты эгоистичен, Хастингс.
– Возможно. Но я найму человека, которого ты рекомендовал, чтобы он охранял первый этаж. Я приму все меры, чтобы гарантировать ее и мою безопасность. Но не прекращу работу! Мне нужно закончить эту картину, Майкл. Как только я закончу, мисс Бекетт прекратит всякое общение с нами и уйдет. Но я не оставлю живопись, пока меня не заставят. И ты, Майкл Радерфорд, не станешь меня заставлять!..
– Дай человеку порисовать, Майкл, – шагнув к ним, сказал Роуэн. – Ведь никто из нас не отказался от своей жизни. Мы стали более осторожными, но не отреклись ни от своей профессии, ни от своих устремлений. Ты не можешь мешать Хастингсу.
Майкл отступил.
– Ладно, хорошо. Извини. Тайны живописи выше моего понимания. Мой главный недостаток – смотреть на все с позиции защиты и стратегии. Я не собирался тебя чего-то лишать, Хастингс. Только…
– Только – что? – спросил Джозайя.
– Что-то с тобой происходит. О чем-то ты не говоришь, умалчиваешь. Тот Джозайя, которого я знаю, никогда не стал бы беспечно рисковать чужой жизнью. Не может быть, что ты настолько слеп, чтобы…
– Помолчи, Радерфорд! – вмешался Роуэн.
Майкл повернулся и без единого слова вышел, захлопнув за собой дверь кабинета.
Воцарилась тягостная тишина.
– Что это было? – спросил наконец Гейлен.
Джозайя поднял воротник плаща, пряча лицо от друзей, и пошел следом за Майклом.
– Всего лишь упражнение в защите и стратегии, джентльмены, – бросил он на ходу. – Да, не более того.
Еще больше помрачнев, Джозайя вышел на улицу. Яростный водоворот мыслей приводил его в смятение и расстраивал не меньше, чем темные тени, которые сегодня застилали всю левую сторону. Слова Майкла оказались слишком близки к болезненной правде, а Радерфорд не из тех, кто утаивает свое мнение.
Но Джозайя не мог возразить другу, не выдав свою тайну и не пожертвовав остатками гордости. Он не забывал о грозящей «Отшельникам» опасности, но высказывание Майкла было справедливым. Нельзя отрицать, что в последние месяцы он, Джозайя, почему-то решил, что если игнорировать проблему, то появится возможность ее избежать. В холодном мире зимнего Лондона было трудно вообразить, что драма с наемными убийцами и «священными сокровищами» могла бы существовать. Даже теперь она не казалась реальной – несмотря на все, что случилось с его друзьями.
«Мне следовало быть осмотрительнее, – говорил он себе. – А может, я и впрямь… немного ослеп? Да, наверное… Я уже настолько смирился с надвигающейся темнотой, что посчитал бы милосердием, если бы из тени выскочила вооруженная ножом темная фигура…
Смирялся – пока не встретил Элинор. И теперь я ослеплен ее колоритом, ее красотой. Радерфорд прав: я эгоист».
Наконец-то признав это, Джозайя с тяжелым вздохом пробормотал:
– Я хочу большего, а не просто закончить полотно. Я хочу ее. Хочу жадно, безумно…
Такое открытие не принесло ему успокоения, так как это выходило за пределы возможного. Джозайя поклялся не прикасаться к ней, ибо мисс Элинор Бекетт не того сорта женщина, чтобы позволить ему даже намек на вольность. Вероятно, по этой… и многим другим причинам она так сильно его привлекала. В человеческой природе стремиться к запретному плоду, а Элинор для него, конечно же, запретный плод. Даже если бы он не балансировал на грани грядущего бесцельного прозябания, ее твердая приверженность приличиям делала его положение ужасным при его-то репутации художника со странными эстетическими взглядами и сомнительной моралью.
А то, что он слепнет… Это только усугубляло дело.
Не имеет значения, что у него огромное состояние и хорошее происхождение, – все равно он стал бы для нее обузой.
Если она узнает его секрет, то, возможно, станет приходить к нему из жалости. Или убедит себя в том, что ее христианский долг – заботиться о нем. При этой мысли Джозайя в досаде передернул плечами. Ведь в своих фантазиях он по-прежнему был здоров и полон сил. Но фантазия – это одно, а реальность – совсем другое…
К тому времени, когда Джозайя добрался до собственного дома, он только одно знал наверняка. Знал, что больше не сможет позволить себе небрежного отношения к чему бы то ни было.
«Ничто не стоит того, чтобы рисковать ее жизнью, – говорил он себе. – Но если я буду осторожен, то непременно найдется компромисс. Я найму охранника, о котором говорил Радерфорд. Более того, буду изо всех сил стремиться закончить картину раньше, чем то, другое дело, перейдет в решающую стадию. Так что мисс Элинор Бекетт будет в полной безопасности».
Какая злая ирония судьбы – ему нужно спешить окончить портрет, хотя это означало конец общения с Элинор. Но ничего не поделаешь. Если он не закончит картину, у него, возможно, уже не будет другого шанса завершить свой труд.
Надвигается тьма, и время – его главный противник. Поэтому он завершит работу так быстро, как сможет. И будет молиться, чтобы влечение к Элинор ему не помешало.
Глава 12
– У вас вид человека, у которого на плечах все грехи мира, мистер Хастингс.
Он постарался улыбнуться и покачал головой.
– Просто я дуюсь, как избалованный мальчишка. Идет снег, и освещение сегодня не слишком хорошее. Мне совсем не следовало посылать за вами, но мы поработаем при свечах.
Джозайя не готов был признать, что все больше привыкал к присутствию Элинор. Но после глупого спора с Радерфордом, случившегося несколько дней назад, он прекрасно понимал, что только его упрямая гордость настояла на том, чтобы вызвать свою музу.
Кроме того, сегодня он проснулся с почти ясным зрением. Эскер уже заменил оплывшие свечи и даже нашел еще два канделябра, чтобы угодить хозяину. Джозайя зажег одну свечу и начал зажигать от нее остальные.
Элинор подошла к столу.
– Красиво, правда? Думаю, даже в бальных залах свечей меньше, мистер Хастингс.
– Вы никогда не бывали на балу, мисс Бекетт?
– Нет! – рассмеялась она.
– А в провинции на танцах?
– Тоже нет. – Элинор провела руками по бархату платья. – Мой отец добился успеха собственными силами и всегда стремился в аристократические круги. Мы дома читали всю светскую хронику, а папа также часто штудировал книги по этикету. Думаю, он боялся, что кто-нибудь сочтет его грубым простолюдином. Он возлагал на меня большие надежды и…
– А каковы были ваши собственные надежды?
– Мои?.. – изумилась Элинор.
– Похоже, вы тоже запомнили все книги по этикету. Вы ведь надеялись, что побываете на балу? Может, хотели встретить какого-нибудь богатого промышленника или подающего большие надежды политика? – проговорил Джозайя с беспечной улыбкой, хотя его крайне интересовал ответ Элинор. – Или вы стремились только к аристократии?
Она засмеялась.
– Я никогда не встречала титулованного джентльмена, мистер Хастингс, и не жду этого. Я реалистка и знаю, что такого не будет.
Джозайя прикусил язык, чтобы не проговориться о том, что в кружке «Отшельники» имелся будущий граф.
– Тогда чего же вы хотели, мисс Бекетт?
– Я хотела порадовать своего отца.
– И все?..
– Нет. – Она провела пальцем по крышке стола. – Но какое это имеет значение?
Его рука замерла в воздухе, и несколько капель воска упало на стол.
– Выкладывайте, мисс Бекетт! Иначе я нарисую у вас на носу большую бородавку.
– Вы этого не сделаете!
– Расскажите, на что вы надеялись.
– Зачем вам это?
– Затем, что всяческие предположения лишат меня сна на годы вперед. Так что умоляю, расскажите… Давайте назовем это любопытством – и довольно!
– А что, если мои надежды – материальные?
– Они действительно такие?
Элинор отвела взгляд и пробормотала:
– Вы мечтаете о бессмертии и свободе, и вы всем пожертвовали в погоне за ними, мистер Хастингс. Я не имею желания сносить ваши насмешки, поэтому скажу, что хочу просто быть респектабельной и испытывать чувство… принадлежности к определенному кругу. Я была так напугана после… – Она расправила плечи и снова посмотрела на собеседника. – Но я больше не хочу быть игрушкой в руках судьбы. Я хочу стать хозяйкой своей жизни, мистер Хастингс, и никогда больше не окажусь у кого-нибудь в долгу или в услужении.
– Но я могу иметь прямое отношение к этому вашему желанию, мисс Бекетт, – заметил Джозайя.
– Можете?.. В такое трудно поверить. – Элинор улыбнулась. – Всю свою жизнь я стремилась быть самой обычной. Это неправильно?
– Нет, почему же? Но не забывайте, вы снова женщина со средствами, мисс Бекетт. Когда вы закончите позировать мне, ничто не удержит вас от того, чтобы идти собственной дорогой, свободной от долгов и груза скандалов. Пожалуйста, садитесь, мисс Бекетт, и давайте работать. – Он подал ей руку, чтобы проводить к помосту.
Приняв нужную позу, она устроилась на диване и со вздохом сказала:
– Неужели такое возможно?.. Я смотрю на вас, и вы кажетесь таким храбрым и самоуверенным… никакие правила вас не касаются, ведь так?
Джозайя сел на низкую табуретку; холст же стоял на полу, между его длинными ногами. И он сейчас находился так близко от своей модели, что Элинор могла восхищаться проворством его рук, когда он работал, могла даже видеть биение его пульса, когда он склонял голову к плечу и на шее у него трепетала жилка. Это была такая близость, которую несколько недель назад Элинор и вообразить не могла.
– Они меня касаются, мисс Бекетт. Но я ненавижу всевозможные правила.
– А я их люблю. Они дают мне чувство уверенности и безопасности. Я знаю, чего ждать, и знаю, чего ждут от меня.
– Но это иллюзия, Элинор. Даже если вы будете следовать всем правилам, все равно никогда не сможете узнать, что ждет вас в жизни.
– Я не смотрела на это… под таким углом. Возможно, стоит попробовать. Но разве правила не делают нашу жизнь более цивилизованной?
Джозайя покачал головой:
– Нет, конечно. От правил жизнь кажется цивилизованной, но это только видимость, которая исчезнет, если вы внимательнее присмотритесь к тому, что вас окружает.
– Сэр, какая меланхолия!..
– У меня?
– Да, именно у вас.
– Тогда как вы ее опишете, нашу подлинную жизнь?
– Даже не знаю… Но когда я смотрю на вас… исключительно как на типичного англичанина, конечно…
– Конечно.
– Вы не кажетесь… разочарованным.
– Это успокаивает. – Джозайя улыбнулся, но улыбка не осветила его глаз.
– Вы хороший человек, мистер Хастингс.
Его рука с кистью замерла в воздухе – словно это заявление Элинор остановило ход времени.
– О, у меня масса недостатков. Возможно, больше, чем у большинства людей, мисс Бекетт. Кроме того, – продолжал он, когда кисть снова коснулась холста, – хорошие люди не нарушают правила, а вам уже известна моя склонность к бунту, не так ли?
– Но вы спасли меня от ужасного мистера Перринга, а миссис Клей… она рассказала мне о вашей первой встрече. Вы помогаете людям – даже тогда, когда это не в ваших интересах. А недостатки есть у всех, разве не так? Главное – вы не задумываясь бросаетесь на помощь тем, кто нуждается в ней.
– Вы, мисс Бекетт, заставляете человека стремиться к совершенству. – Джозайя пристально взглянул на нее, и от этого его взгляда у нее перехватило дыхание. – Помочь человеку в беде – совершенно естественный поступок. Но, увы, я имею ужасную привычку следовать своим порывам – и хорошим, и плохим. Я далеко не святой и ежедневно борюсь за то, чтобы жить в согласии с теми немногими правилами, которые у меня имеются.
– И каковы же они? – спросила Элинор с искренним любопытством.
– Не двигайтесь, – напомнил Джозайя. – Мисс Бекетт, могу ли я сменить тему?
Сама себе удивившись, Элинор покачала головой:
– Нет, сэр. Так какие же правила вас беспокоят?
– Мои новые правила, мисс Бекетт. Они появились всего несколько дней назад, когда вы сели ко мне в карету. Главное правило – не касаться вас слишком часто, не создавать поводов подходить слишком близко и, конечно же, не целовать вас.
– Ах, эти правила!.. – тихо воскликнула Элинор.
– А какие мысли возникли в вашей благоразумной головке?
– Я думаю, что лучше было бы установить правило, чтобы вы даже не могли упоминать о своих правилах, поскольку… Я поймала себя на том, что думаю обо всяких неприличных вещах…
– О каких именно?
Желание солгать было очень сильным. Разговор стал слишком интимным, но это произошло так естественно, что Элинор не знала, что сказать. Джозайя Хастингс установил себе правило не целовать ее, и теперь она невольно представляла, каков мог быть поцелуй такого мужчины. Однако огонь в его глазах не оставлял сомнений в том, что вряд ли это был бы целомудренный поцелуй в щеку.
«Что случится, если я позволю себе сказать то, что думаю?» – спросила себя Элинор и тут же выпалила:
– Увы, я не из тех женщин, которые знают, каково это – нарушать все правила.
Сначала Джозайя совсем не отреагировал, и она даже подумала, что он не расслышал ее. Но потом кисти были отложены в сторону с методичным спокойствием, которое совершенно не соответствовало огню желания в его глазах. Ожидание стало для нее настоящей пыткой, пока Джозайя тщательно вытирал кисть. Наконец он поднялся с табуретки, и Элинор в волнении затаила дыхание. А Джозайя внезапно шагнул к ней и тихо спросил:
– Вы позволите?
Ей не нужно было спрашивать, что он имел в виду, – все и так было ясно. Он установил правило, и теперь ему требовалось ее позволение, чтобы его нарушить.
Элинор знала: вовсе не страх, а желание заставляло ее колебаться. Да-да, она хотела испытать слабый привкус погибели, потому что завидовала каждой безрассудной душе, которая без оглядки и сожаления шла навстречу благословенному греху.
– Нет, – прошелестел ее шепот, и глаза Элинор наполнились слезами. – Каковы бы ни были мои желания, я не такая женщина, мистер Хастингс.
Она внутренне приготовилась к гневу или разочарованию в его взгляде, но Хастингс даже не шелохнулся, а его лицо выражало лишь спокойствие и заботу. И он был сейчас так близко, что Элинор чувствовала запах его мыла с ароматами корицы и сандала. Внезапно на нее снова нахлынул порыв совершить немыслимое – хотелось коснуться его лица, испытать какой-то физический контакт, чтобы убедиться, что нарастающая дружба между ними реальна и ощутима. Но она все же сдержалась, заставила себя сдержаться.
– Да, вы не такая женщина, мисс Бекетт, – тихо проговорил художник. – И я благодарен вам за это.
Он отступил медленно, чтобы не показаться резким или бесцеремонным, отступил так, как и следовало джентльмену. Джозайя знал: достаточно одного его неверного слова или вздоха разочарования из-за несбывшегося поцелуя – и Элинор убежит.
Но поцелуй был так близок!
Похоже, это ее красное платье обладало каким-то особым собственным могуществом.
Она сказала, что никогда не бывала даже на деревенских танцах, но, глядя на нее, невозможно было не дать волю фантазии и не вообразить, как он, Джозайя, сопровождает мисс Элинор Бекетт на какой-нибудь грандиозный бал. Она стремилась к респектабельности? Ох как приятно думать о возможности представить ее титулованным аристократам и богатым друзьям. И к черту все правила!
Конечно же, это не респектабельность среднего класса, но все-таки забавно было бы увидеть ее в свете. Господи, она ослепила бы их всех! Рядом с такой женщиной он чувствовал бы себя красавцем. В другое время он бы мог поухаживать за ней и показать ей все, что может предложить Лондон.
Джозайя отошел от помоста, шагнул к холсту и оглянулся, чтобы убедиться, что его модель – в нужной позе, что она все еще с ним. И это была ошибка.
Неправильно оценив расстояние, он задел табуретку, и кисти с палитрой полетели на пол. Добавляя катастрофе колорита, опрокинулась и баночка с краской.
– Черт побери! – Он тут же опустился на колени, торопясь предотвратить худшие последствия.
Мисс Бекетт с тревожным вздохом шагнула к нему.
– О Господи! Позвольте, я…
– Нет, стойте там! – Джозайя поднял руку, удерживая ее на месте. – Пожалуйста, мисс Бекетт. – Вспышка гнева целиком относилась к его собственной неловкости, поэтому он добавил: – Мужчина должен сам убирать учиненный им беспорядок. И я бы не хотел, чтобы вы испачкали краской подол платья. Тем более что вы запретили покупать другое.
– Как хотите. Ваша работа пострадала? – спросила Элинор, неохотно усевшись.
Картина! В спешке он даже не взглянул на холст, но быстрый обзор уверил его, что работа, к счастью, не пострадала.
«Есть за что быть благодарным. Провидение подкидывает мне унижения, но явно решило не губить мои мечты», – подумал Джозайя.
– Нет, все в порядке. Самое худшее последствие – это ворчание Эскера. Но я передвину занавес и тем самым отсрочу выговор. Если повезет, то на годы. – Он вытер пол тряпкой, которой до того вытирал кисти, и вздрогнул, заметив, что краски на тряпке смешались в тусклую серую массу.
«Господи, ненавижу серый! Ненавижу почти так же, как черный! – Джозайя вздохнул и сказал себе: – Все, хватит нытья на сегодняшний день, Хастингс».
Тут он увидел лицо Элинор Бекетт – и замер в изумлении. Волшебство не исчезло, все цвета, которые он пытался схватить, остались на месте. Это просто непостижимо! Но столь же поразительным было отсутствие осуждения в ее глазах.
– На годы?.. Вы оптимист, мистер Хастингс.
Он улыбнулся и проговорил:
– Вообще-то я прагматик, но все равно принимаю комплимент. – Джозайя положил кисти и палитру на стол и добавил: – Я ненадолго спущусь вниз. Хочу сменить заляпанную краской одежду, если не возражаете.
– Но если освещение не слишком хорошее, то, может быть, вы…
– Я не готов признать свое поражение, мисс Бекетт. – Он намеревался сказать это беспечно, но слова прозвучали как клятва: мол, приложу героические усилия для победы. – Я снова смешаю краски и посмотрю, смогу ли сегодня продвинуться дальше.
– Я очень рада.
Она сказала это так тихо, что Джозайя на миг усомнился, что правильно ее расслышал.
– Вы рады, мисс Бекетт?
Она кивнула.
– Даже если свет не такой, как вам хотелось бы, а ваша модель… – Элинор, смутившись, покраснела. – Пусть ваша модель не столь уж вдохновляющая, я все же надеюсь на лучший день для вас, мистер Хастингс.
– Спасибо, что сказали это. – Он отошел от стола и повернулся к двери. Потом вдруг оглянулся. – Хотя в одном я должен вас поправить, мисс Бекетт.
– И в чем же?
– Я бы сказал, что моя модель – крайне вдохновляющая. Вы недооцениваете себя.
– А вы слишком льстите мне, сэр. – Пригладив юбки, Элинор потупилась.
Джозайя же пошел к двери.
– Вряд ли льщу, – пробормотал он себе под нос, выходя из студии. – И все же надеюсь, что позволите поцеловать вас, мисс Бекетт.
Вечером, после обеда в общей столовой «Рощи», Элинор ретировалась в тихое укрытие своих апартаментов. Это был долгий и богатый событиями день.
Какое-то время она отвлекала себя попытками навести порядок в комнате, но так и не смогла успокоиться. Собственное поведение потрясло ее, у нее до сих пор слабели колени при мысли о том, что она – пусть и непреднамеренно – флиртовала с Джозайей, а потом отвергла его.
«Я была жестокой, – говорила себе Элинор. – А потом, когда пролилась краска…»
Она ожидала, что он прогонит ее.
Но Джозайя этого не сделал. После недель и месяцев жизни в страхе из-за непредсказуемого нрава мадам Клермон Элинор приготовилась к худшему, но обнаружила, что ее благодетель оказался крайне снисходительным.
Элинор надела ночную сорочку и забралась в постель. Прежде чем задуть свечу, она положила на маленький столик у кровати «Справочник по этикету» леди М. Это была сентиментальная привычка; справочник давно стал ее любимым чтением, поскольку отец всегда с восхищением слушал, как она перечисляла титулы по старшинству или цитировала абзацы о поведении «настоящей леди». Любовь к единственной дочери вдохновляла его, и Элинор обожала отца за то, что так высоко ее ценил, хотя в глубине души всегда боялась разочаровать отца. Чтение на ночь творения леди М. стало для них ритуалом, и даже теперь она успокаивалась, когда листала потрепанные страницы в поисках какого-либо совета.
Но леди М. ничего не писала о таких мужчинах, как Джозайя Хастингс, – повествовала лишь о благопристойных разговорах во время визитов и сдержанной вежливой симпатии, которую можно ожидать от поклонников-джентльменов. Правда, было одно настораживающее предупреждение о необходимости быть готовой к «естественному физическому энтузиазму» мужа после свадьбы. Все это звучало крайне странно, а «энтузиазм» почему-то предполагался односторонний.
«Односторонний? Вряд ли! Ведь я словно в огне. Господи, помоги мне… Он в основном лишь смотрел на меня, а я все равно пылала. Он говорил… о «порывах», и все мое тело как будто пробуждалось. Он предлагал мне сидеть спокойно, а меня тут же охватывала жажда движения. Каждый мой нерв служит ему, и я в полном неведении относительно того, что происходит. Это безумие, безумие!» – мысленно восклицала Эленор.
Она снова просмотрела туманный абзац о «супружеском блаженстве» и нахмурилась. Очевидно, леди М. в этом деле не помощница. Возможно, неуправляемый шторм ощущений, который вызывал Джозайя, – это лишь намек на тайные отношения мужчины и женщины. И если так, то в этих отношениях не могло быть сдержанности и вежливости. Во всяком случае – с таким мужчиной, как Джозайя Хастингс.
Элинор вздохнула, отложила «Справочник» милой леди М. и, забыв про ритуал, задула свечу. Комната погрузилась в темноту.
Всю жизнь Элинор полагалась на рассудок, и ничто ее так не пугало, как осознание того, что сердце может не принимать во внимание доводы разума.
– Мне следует приложить усилия, чтобы не допускать симпатии к нему, – прошептала она в темноту.
Ее своевольное сердце ответило без колебаний.
«Мне следовало позволить ему поцеловать меня. Я хотела, чтобы он это сделал, и теперь чувствую себя дурочкой из-за того, что отказала. А виной всему – моя глупая гордость».
Но ведь художники – повесы, беспечные люди без моральных принципов, склонные к буйной творческой энергии, разве не так? Да, возможно. Однако Джозайя никогда не демонстрировал ничего, кроме уважения и сдержанности, – даже тогда, когда признался в желании перейти черту.
И он безропотно уступил при первом же признаке сопротивления с ее стороны – не было ни возражений, ни обиды в его глазах. А если он расчетливо намеревался обольстить ее? Что ж, если так, то приходилось признать, что его стратегия была безупречной и… весьма эффективной.
Когда она засыпала, ее последняя мысль была не о нем и его «правилах».
И даже не о том, как восхитительно будет, если он дерзко их нарушит.
В ее памяти всплыл тот момент, когда упала палитра и краски забрызгали половицы. И почему-то ей вспомнилась растерянность Джозайи.
