Текст книги "Охотничий домик"

Автор книги: Рэндал Гаррет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Гаррет Рэндал
Охотничий домик

Р. ГАРРЕТ

ОХОТНИЧИЙ ДОМИК

Перевод В. Вебера

– Мы постараемся помочь,– обнадежил меня Директор, – но, если тебя поймают, не обессудь.

Я кивнул. Старо, как мир: если ты попался, мы ни при чем. Сколько людей за долгие столетия истории человечества слышали эти слова, подумал я, и сколько из них задавались вопросом, который не выходил у меня из головы: почему я рискую собственной шкурой?

И смог ли кто из них найти правильный ответ?

– Так ты готов? – Директор взглянул на часы. Я посмотрел на свои. Двадцать два пятьдесят.– Вот пистолет.

Я взял пистолет, проверил, заряжен ли он.

– Полагаю, определить, как он попал ко мне, не удастся?

Директор покачал головой.

– Разумеется, удастся, но следы приведут не к нам. Если пистолет возникает, словно по волшебству, его обязательно приписывают нам. Но будет лучше, если ты принесешь его с собой. В этом случае никто не будет выяснять, откуда он взялся.

От его слов по моей спине пробежал холодок. Да, он хотел увидеть меня живым, но при условии, что я не оставлю улик.

– Хорошо, – я постарался широко улыбнуться. – Давайте начинать.

В конце концов, не стоило портить ему настроение. Все знали, что он не любит посылать на смерть своих подчиненных. Я сунул пистолет в кобуру, искусно прорезанную в рукаве.

Он еще раз оглядел меня с головы до ног, затем коснулся кнопки гипноконтроля. Вспыхнул яркий свет.

На улице я направился к стоянке махолетов. Один из них был свободен, я поднялся в кабину, набрал номер сенатора Роули, ОР 63-911, и откинулся на спинку сиденья.

Махолет плавно поднялся в воздух и взял курс на северо-запад, но я знал, что сканнеры трудятся во всю мощь, перерывая банки памяти в поисках касающейся меня информации.

Удалившись от города на милю или чуть больше, махолет завалился направо, переходя на круговую траекторию.

Засветился, но остался пустым экран видеофона.

– Текущая проверка,– произнес бесстрастный голос.– Позвольте установить вашу личность.

Текущая! Кого они хотели обмануть! Но я прикинулся дурачком и вставил правое предплечье в контрольное устройство. Послышалось тихое жужжание, ультразвуковые сканнеры ощупывали танталовую пластинку, вживленную в кость.

– Благодарю вас, мистер Гиффорд,– экран погас, но махолет продолжал кружить над землей.

Вновь засветился экран, на этот раз на нем появилась физиономия сенатора Роули, худощавая и загорелая.

– Гиффорд! Ты их достал?

– Да, сэр,– коротко ответил я.

– Хорошо! Я тебя жду.

Экран потемнел, махолет вновь двинулся на северо-запад.

Я пытался совладать с нервами, но не мог не признаться себе, что напуган. Мне попался опасный противник. Если сенатор мог проникнуть в компьютерный центр управления махолетами, кто знал, как далеко простирались его щупальца.

Как он мог просчитать, на каком махолете я полечу, каким чудом подключился к моему видеофону? Тем не менее, ему это удалось.

В нескольких милях от меня находился Охотничий домик наверное, самое охраняемое место планеты.

Разумеется, я понимал, что могу и не попасть внутрь него. Сенатор Роули был далеко не дурак. Он доверял только роботам. Машина, резонно полагал он, могла сломаться, но не предать.

Я уже видел стену вокруг Охотничьего домика, когда махолет пошел на снижение. Я физически ощущал лучи радаров и с тревогой думал о мощных лазерах, нацеленных на перекрестье этих лучей.

А в самом Охотничьем домике, вернее в неприступной крепости, сидел сенатор Роули, словно паук в центре невидимой глазу паутины.

Махолет опустился на крышу. Я глубоко вздохнул и выбрался из кабины. Пока я шел к лифту, глаза многочисленных роботов-охранников осматривали меня со всех сторон.

Ни рентгеновские, ни ультразвуковые лучи теоретически не могли засечь сверхтвердый пластик, из которого был сделан нарукавный пистолет, и мне оставалось только надеяться, что практика подтвердит вывод теории. Внезапно я почувствовал укол в правое предплечье – сенатор желал убедиться, что молекулярная структура идентификационной танталовой пластины соответствует государственным стандартам.

Идентификационные пластины устанавливались федеральными учреждениями. Соответственно, анализаторы имелись только у них. Даже сенатор не мог получить такую машину на законных основаниях.

На всякий случай я потер предплечье. Я понятия не имел, как в таких случаях вел себя Гиффорд. Он мог вообще не замечать укола, но наверняка не вздрагивал от него. Укол не являлся чем-то неожиданным.

И еще один вопрос не выходил у меня из головы: полностью ли полагался Роули на гипновнушение?

Последний раз он видел Гиффорда четыре дня назад, и тогда тот был верен сенатору, как любой из роботов. Потому что психологически Гиффорд ничем и не отличался от робота. Для снятия эффекта психовнушения требовалось шесть недель интенсивной терапии. Тех же результатов можно было добиться и быстрее, но человек при этом превращался в инвалида. Снять психовнушение за четыре дня считалось невозможным.

Если сенатор Роули не сомневался в том, что я – Гиффорд, если он верил в психовнушение, волноваться мне было не о чем.

Я взглянул на часы. Двадцать два пятьдесят. Час назад я покинул кабинет Директора. Махолет пересек часовой пояс, соответственно переместились и стрелки часов.

Лифт спускался подозрительно медленно. Я с трудом ощущал его движение. Роботы тщательно проверяли меня.

Наконец, двери кабины разошлись, и я оказался в гостиной, лицом к лицу с сенатором Энтони Роули.

Фильтры, встроенные в видеофон, заметно омолаживали его. Сглаживали морщины, густой сеткой покрывающие лицо, добавляли румянца серым щекам, убирали желтизну белков глаз. Короче говоря, на экране видеофона Роули выглядел лет на двести моложе.

Сенатор протянул руку.

– Дай мне брифкейс, Гиффорд.

– Пожалуйста, сэр,– передавая брифкейс, я бросил взгляд на циферблат. Двадцать два пятьдесят пять. Почти пятьдесят шесть.

Еще четыре минуты.

– Садись, Гиффорд,– сенатор указал на стул. Я сел, а он углубился в секретные документы.

О, они действительно были секретными, но едва ли могли принести пользу сенатору. Жить ему осталось меньше четырех минут.

Он читал, не обращая на меня внимания. Да и зачем ему следить за Гиффордом. Если б один из бесчисленных датчиков упрятанного в подвале электронного мозга уловил в поведении Гиффорда что-то угрожающее, любая попытка покушения на жизнь сенатора была бы пресечена в самом зародыше.

Это не составляло тайны ни для меня, ни для Роули.

Двадцать два пятьдесят семь.

Сенатор нахмурился.

– Это все, Гиффорд?

– Абсолютной уверенности у меня нет. Но смею утверждать, что до более детальной информации добраться очень трудно. Настолько трудно, что даже правительство не сможет получить ее вовремя, если захочет использовать эти подробности против вас.

– М-м-м-м-м.

Двадцать два пятьдесят восемь.

– Вот и хорошо. Не пройдет и года, как власть будет в наших руках, Гиффорд.

– Я рад, сэр.

Гиффорд, после глубокого психовнушения, не мог ответить иначе.

Двадцать два пятьдесят девять.

Сенатор молча улыбался. Я ждал, надеясь, что период темноты не затянется надолго, но и не будет слишком коротким. Не делая попытки выхватить нарукавный пистолет, я внутренне готовился к решающему мигу.

Двадцать три ноль-ноль.

Погас свет и тут же вспыхнул вновь. Прежде чем я выстрелил сенатору в сердце, на его лице успели отразиться удивление и испуг.

Я не терял ни секунды. Авария на линии электропередач от Большого северо-западного реактора погрузила во тьму обширный район, но сенатор заранее подготовился к подобным неожиданностям, установив под Охотничьим домиком автономный реактор, включающийся, когда Большой северо-западный выходил из строя.

Но отключение энергии действовало на электронный мозг точно так же, как на человека удар дубинкой по голове: ему требовалось время, чтобы прийти в себя. Этот короткий промежуток позволил мне убить Роули и, если я окажусь достаточно проворным, даст возможность прорваться сквозь оборонительные редуты Охотничьего домика.

Я метнулся к двери и едва не врезался в нее, но вовремя вспомнил, что открывать ее надо самому. Из особняка я выбрался без помех. Электронный мозг пребывал в оцепенении.

Роули посчитал себя большим умником, приняв решение построить суперкомпьютер и возложив на него защиту Охотничьего домика, вместо того чтобы использовать несколько более простых устройств, каждое из которых отвечало бы за что-то одно. В чем-то он был прав: Охотничий домик мог обороняться как единый механизм.

Но умер Роули именно потому, что стремился к сложности: чем проще электронный мозг, тем быстрее он приходит в себя.

Наружная дверь открылась легко – электрические замки бездействовали. Меня все еще окружали стены, ближайшие ворота находились в полумиле от особняка, но я не особо печалился. Мне они были ни к чему. В облаках кружил ожидающий меня мощный махолет. Я слышал мягкое жужжание моторов, нарастающее с каждой секундой.

Махолет снижался по крутой спирали.

Бах!

Я вздрогнул. Махолет исчез в желто-оранжевом пламени. А несколько мгновений спустя ветерок разогнал оставшееся от него облачко темного дыма.

Защитные сооружения Охотничьего домика начали оживать.

Я бросился к гаражу, резонно рассудив, что без приказа электронный мозг не станет сшибать махолеты сенатора.

Распахнув ворота, я заглянул вовнутрь. Только грузовики и лимузины. Махолеты находились на крыше.

Выбора у меня не было.

Сенатор свято верил в охранявших его роботов. В замке зажигания большого "форда-студебеккера" торчал ключ, Я переключил управление с автоматического на ручное и тут же двинул машину вперед. И едва успел проскочить ворота, захлопнувшиеся, как крокодилья пасть. Я погнал машину к выезду из поместья, надеясь вырваться до того, как электронный мозг начнет соображать что к чему.

Мне повезло. Электронный мозг узнал машину, а на меня внимания не обратил. Ворота ушли в землю, так что мне даже не пришлось притормаживать. Вновь мне сопутствовала удача.

Но и робот сумел заметить ошибку. Ворота начали подниматься, когда тяжелый грузовик находился над ними. Но задние колеса все-таки перевалили через них.

Я облегченно вздохнул и направил машину к городу. Пока все шло хорошо. Охотничий домик остался позади.

Умер еще один из Бессмертных. Политической группировке сенатора Роули уже не придется вести кампанию за предоставление ему права на очередной цикл омоложения.

Омоложение притягательно, как наркотик. Чем больше циклов остается позади, тем сильнее хочется повторить его еще раз. Несколько столетий назад кому-то пришла в голову неплохая идея: омолаживать только тех, кто оказал нации неоценимые услуги. Ошибка заключалась в другом: вопрос о том, кто имел на это право, а кто – нет, решался всеобщим голосованием.

В этом, разумеется, был резон. Во-первых, омоложение стоило очень дорого, во-вторых, все исследования оплачивало государство. И налогоплательщики хотели сами решать, куда пойдут их денежки.

Но, когда жизнь человека зависит от его возможности контролировать общество, обратит ли он свои помыслы на что-то еще?

И чем дольше он живет, тем более жестким становится его контроль. Сенатор Роули жил очень долго. Он...

Что-то щелкнуло под приборным щитком. Затем педаль газа помимо моей воли поползла вверх. Грузовик сбавил ход.

Я не стал гадать, что происходит. Едва грузовик остановился, я распахнул дверцу. К счастью, она открывалась вручную, без участия электроники.

Я выскочил из кабины, грузовик развернулся и покатил обратно, к Охотничьему домику. Я и не подозревал, что сенатор распорядился переделать свои машины; центральный компьютер мог в любой момент взять управление на себя.

Оставалось лишь поблагодарить небожителей, как языческих, так и христианских, за то, что я не покинул Охотничий домик на махолете. Едва ли я мог бы выбраться из него на высоте нескольких тысяч футов.

Вздохнув, я зашагал к городу.

Десять минут спустя до меня донеслось нарастающее гудение. На большой скорости, с потушенными фарами, ко мне приближалась какая-то машина. В темноте я не мог разглядеть ее, но догадался, что это не обычный грузовик. Во всяком случае, не из гаража сенатора.

Я подбежал к стоящему у дороги дереву высотой под шестьдесят футов и могучим стволом толщиной фута в три, подпрыгнул, схватился за верхнюю ветвь и полез наверх. Добравшись до середины, я оседлал толстый сук и затаился.

Гудение оборвалось примерно в полумиле от меня, там, где я выпрыгнул из кабины "форда-студебеккера". Машина постояла минуту или две, затем двинулась дальше.

Наконец, она приблизилась. Как я и подозревал, это был патрульный робот. Он искал меня.

Со стороны города послышался вой сирены. В небе застрекотал махолет.

Полиция принималась за дело.

Патрульный робот катился медленно, вращалась поисковая турель, пытаясь определить мое местонахождение.

Сирена ревела все громче, вдали показались фары несущегося на полной скорости автомобиля. Меньше чем через минуту они осветили приземистый силуэт робота. Он застыл, направив орудия на автомобиль. Над турелью угрожающе замигал красный маячок.

Скрипнули тормоза, автомобиль остановился.

– Сенатор? – позвал один из полицейских. – Вы меня слышите?

Робот безмолствовал.

– Наверное, его действительно убили,– добавил второй.

– Это же невозможно,– первый вновь обратился к роботу. Мы сотрудники городской полиции. Вы позволите показать наши удостоверения?

Вероятно, робот передал информацию в Охотничий домик и получил соответствующий приказ, так как красный сигнал сменился зеленым, указывающим на то, что стрелять робот не будет.

К тому времени я понял, что могу спастись, лишь спрятавшись за ствол. Что я и сделал, осторожно, чтобы до них не донеслось ни звука.

– Нам сообщили, что сенатора Роули застрелил его секретарь, Эдгар Гиффорд,– донесся до меня голос первого полицейского.– Этот робот, наверное, ищет его.

– Эге,– воскликнул его напарник,– а вон и второй. Гиффорд, должно быть, где-то неподалеку.

Судя по гудению, второго патрульного робота отделяло от нас не меньше мили.

Я не видел, что произошло потом, но услышал движение робота. Должно быть, он засек меня, хотя я и прятался за деревом. Вероятно, с помощью теплового детектора.

– На дереве? – переспросил полицейский.

– Хватит, Гиффорд! – крикнул другой.– Слезай!

Что ж, меня поймали, обреченно подумал я. Но сдаваться живым я не собирался. Я вытащил пистолет, выглянул из-за ствола. Убивать полицейского не имело смысла, он лишь исполнял свои обязанности.

Поэтому я выстрелил в робота, естественно, не причинив ему никакого вреда.

– Он там!

– Прячься!

– Доставай бластер!

Отлично. Конечно, бластер. Он снесет верхушку дерева и меня вместе с ней. Смерть будет мгновенной.

Загремели выстрелы, затем наступила тишина.

Я вновь выглянул из-за ствола и от изумления чуть не свалился вниз.

Патрульный робот перестрелял всех полицейских. Один из них, с бластером, был только ранен. Он выкрикнул что-то бессвязное и направил луч на робота. Одновременно две пули вонзились ему в грудь.

Но и робота охватило пламя.

Тут уж я не упустил своего шанса, скатился по ветвям, спрыгнул на землю и бросился к автомобилю, на котором приехали полицейские.

По пути я успел сорвать шлем с одного из убитых, надеясь, что моя красная туника сойдет за форменную. Я уже развернул автомобиль, когда на дороге показался второй патрульный робот. Он несколько раз выстрелил мне вслед, но его пулеметы не могли пробить броню полицейского автомобиля. Функции робота заключались лишь в поиске случайных нарушителей границ Охотничьего домика.

Я никак не мог понять, почему робот застрелил полицейских. Его действия не находили логического объяснения. Да, он спас мне жизнь, но ради чего?

Вероятно, Управление полиции послало к Охотничьему домику только один автомобиль, оказавшийся поблизости. Специалисты по расследованию убийств отправились туда на махолетах.

С частной дороги, ведущей к поместью сенатора, я выехал на автостраду, но не перешел на автоматическое управление. Мне не хотелось доверять свою судьбу роботам. Кроме того, подключись я к центральному пульту, мог возникнуть вопрос, а почему такой-то автомобиль мчится по автостраде, когда ему предписано прибыть в Охотничий домик.

Нельзя сказать, что мой план не имел изъянов. Я не привык управлять автомобилем на скорости сто пятьдесят миль в час. И в критической ситуации мне оставалось надеяться на быстроту реакции. А она-то могла и подвести.

Я решил как можно скорее отделаться от полицейского автомобиля. Уж очень он был заметен.

Через несколько миль я свернул с автострады на боковую дорогу и остановился у обочины. Ночью машин было немного, и мне пришлось подождать, пока одна из них не повернула вслед за мной.

Я пропустил ее вперед, затем включил сирену, догнал и прижал к обочине.

Водитель, толстячок среднего роста, вылез из кабины.

– В чем дело? – раздраженно спросил он.– Я ничего не нарушил. Я... – тут он заметил, что я одет не по форме.– Послушайте, а почему...

Парализатор, который я позаимствовал из ящичка приборного щитка, уложил его на месте. Я надел его зеленую тунику, втиснул толстяка в свою, нахлобучил ему на голову шлем и усадил на переднее сиденье полицейского автомобиля, привязав ремнем безопасности.

Парализатор выводил человека из строя примерно на час.

Нужное мне полицейское снаряжение я перенес в машину толстяка, затем сел за руль, отогнал автомобиль к автостраде, ввел программу движения, переключил на. автоматическое управление и выпрыгнул из кабины, захлопнув за собой дверцу. И полицейский автомобиль, ведомый компьютером, влился в западный транспортный поток.

Сам я вернулся к машине толстяка, вырулил на автостраду, также перешел на автоматическое управление и помчался на восток, к городу. Там я надеялся раздобыть махолет.

Следующие двадцать минут я потратил на то, чтобы изменить внешность. Тронутые сединой волосы Гиффорда стали темно-каштановыми, на лбу появились залысины, исчезли усы и бакенбарды, осталась лишь козлиная бородка. Я выщипал брови, засунул в ноздри трубки, от которых нос стал казаться шире. И хотя цвет глаз остался тем же, едва ли кто мог принять меня за Гиффорда.

Затем я занялся оружием. В зеленой тунике толстяка не было кобуры для нарукавного пистолета, поэтому я сунул его в карман брюк. Под широкой туникой нашлось место и для всего остального.

– Внимание! – ожил радиоприемник машины.– Вы приближаетесь к Гроувертону, последнему городу-спутнику перед мегаполисом. Частным машинам сквозной проезд запрещен. Сообщите, пожалуйста, желаете ли вы объехать мегаполис? Если нет, пожалуйста, сверните на автомобильную стоянку Гроувертона.

Предложенные варианты меня не устраивали. Мне хотелось до предела затруднить поиски машины, и я поехал в гараж-мастерскую, работавшую круглосуточно.

– Барахлит турбодвигатель,– заявил я механику. Переберите его, если нужно – замените на новый.

Тот с радостью принялся за работу. Я подумал, что визит полицейских огорчит его, так как они увезут машину, не заплатив ни цента, но, судя по всему, он не разорился бы от таких убытков. А толстяк получил бы новый двигатель в качестве компенсации за причиненные ему неудобства.

Во время разговора с механиком я низко опустил капюшон туники, чтобы тот не запомнил мое лицо, но, выйдя из гаража, сразу отбросил его назад, дабы не привлекать внимания.

Я взглянул на часы. Одиннадцать минут второго. Я опять пересек часовой пояс, следовательно, прошел час и десять минут с того момента, как я покинул Охотничий домик. Тут я почувствовал, что голоден.

Я нашел кафе-автомат, заказал кофе и яичницу с ветчиной, бросил в прорезь кассы несколько монет. Под популярную мелодию "Анна из Тексарканы" я думал о том, как проникнуть в мегаполис, не показывая на контрольном пункте идентификационной пластины.

"Анна" прервалась на пятом куплете. Стоящий в центре зала куб стереовизора заполнил комментатор Квинби Лестер.

– Доброе утро, свободные граждане! Мы прерываем эту программу, чтобы передать экстренное сообщение,– в его голосе чувствовалась неуверенность, словно он сомневался в словах, которые ему предстояло произнести.– Приблизительно в полночь около Охотничьего домика произошли беспорядки. Мистер Эдгар Гиффорд застрелил четверых полицейских. Сейчас он где-то неподалеку. Полиция ведет интенсивные поиски в радиусе пятисот миль от Охотничьего домика. Вы видели этого человека?

Лестер уступил место объемному изображению Гиффорда.

– Он вооружен и опасен для окружающих. Как только вы увидите его, немедленно позвоните по номеру МОР 6-666-666. Если ваше сообщение поможет арестовать Гиффорда, вы получите десять тысяч долларов. Оглянитесь! Он может быть рядом с вами!

Посетители кафе-автомата начали оглядываться. Не отставал от них и я. Опасаться мне было нечего, Я мог поспорить на последний доллар, что в ближайшее время полицию захлестнет волна телефонных звонков от жителей мегаполиса, искренне уверенных в том, что они видели Эдгара Гиффорда.

Полицейские это понимали. Они просто хотели напугать меня, чтобы я выдал себя опрометчивым поступком.

Положение у меня было непростое. Спасительный приют находился в пятнадцати милях. Возникал вопрос, а не запросить ли мне помощи? Тут же пришел ответ – нет. Во-первых, я не знал, куда звонить. Во-вторых, понятия не имел, кто мог ждать меня на другом конце провода. Гипновнушение Директора стерло все эти сведения из моей памяти. Не следовало мне помнить и о том, на кого я работал.

У меня оставался единственный шанс – добраться до угла Четырнадцатой авеню и Риверсайд Драйв.

Ну, а если мне это не удастся, думал я, все равно никто не признает во мне убийцу.

Я допил кофе и еще раз посмотрел на часы. Без тринадцати два. Пора идти, от цели меня отделяли пятнадцать миль.

Робот-мусорщик медленно полз вдоль тротуара, подметая мостовую. Спешили по своим делам редкие прохожие. Какой-то пьяница, усевшись на асфальте, пытался высосать из бутылки последнюю каплю.

Ни один свободный гражданин не мог пройти незамеченным столь долгий путь, который предстоял мне. Поэтому прежде всего следовало переодеться. Я направился к пьянице.

– Эй, Джо, хочешь заработать пятерку?

Его мутный взгляд уперся в меня.

– Конечно, Сид, конечно. Что нужно делать?

– Продай мне свою тунику.

Он мигнул.

– Ты шутишь? Их же раздают бесплатно.

– Никаких шуток. Мне нужна твоя туника.

Он стянул с себя коричневую тунику безработного, а я отдал ему пять долларов. Я справедливо полагал, что, пропив их, он едва ли вспомнит, куда подевалась его туника.

Я надел ее поверх зеленой. Мало ли что могло случиться не везде я мог бы пройти в тунике безработного.

– Берегись!

Клик-лик-лик-лик-лик-лик!

Кто-то схватил меня за лодыжку, Я оглянулся. Уличный мусорщик! Он хотел поднять меня и засунуть в контейнер.

Пьяница, криком предупредивший меня, попятился, споткнулся, упал, ударившись головой о бордюрный камень, и застыл, парализованный страхом.

Вторая клешня вцепилась в мое плечо, мгновением позже меня оторвало от земли. Но я успел вытащить пистолет. Выстрел, другой – и антенна отлетела в сторону. Клешни разжались, и я рухнул на мостовую. Тут же вскочив, я бросился прочь. Потерявший управление мусорщик бесцельно махал клешнями и крутился на месте.

Многие наблюдали нашу короткую схватку, кое-кто насмерть перепугался. Не было случая, чтобы робот-мусорщик нападал на людей.

Я шмыгнул в переулок, взбежал по эскалатору на второй уровень. Там-то меня и заметил полицейский, спускавшийся вниз по другому эскалатору.

– Стой! – проревел он и перепрыгнул через невысокую загородку, разделявшую эскалаторы.

Но я уже несся по второму уровню.

– Стой, или я буду стрелять! – прокричал он вдогонку.

Я метнулся в подъезд, выхватил парализатор. И тут произошло еще одно странное событие. Полицейский с пистолетом в руке как раз пробегал мимо автомата по продаже бутылок с соками и минеральной водой. Внезапно открылся люк, и бутылочная лавина захлестнула улицу. В момент выстрела полицейский споткнулся об один из пластиковых цилиндров, пуля прошла мимо, а я не промахнулся. Полицейского парализовало еще до того, как его тело коснулось земли. А из автомата все выкатывались и выкатывались бутылки.

Я побежал дальше, но вскоре увидел еще одного полицейского и спустился на первый уровень. Полицейский не ожидал подвоха, ступив на движущиеся ступеньки следом за мной. Но на половине пути эскалатор дернулся и затем пополз вверх. От неожиданного рывка полицейский не устоял на ногах и покатился вниз.

Что было дальше, я не знаю. Свернув за угол, я перешел на шаг, чтобы не выделяться среди других прохожих. В ближайшем баре я заперся в комнате отдыха, достал косметический набор и занялся своей внешностью. С моей головы исчезла большая часть волос, а оставшиеся стали седыми. Так же, как и козлиная бородка. Слой пластика, покрывший лицо и руки, испещряли морщинки.

Все это время я пытался разобраться в поведении роботов. У меня не оставалось сомнений в том, что центральный компьютер Охотничьего домика подчинил все обслуживающие роботы мегаполиса, а может быть, и целого территориального сектора.

Уличный мусорщик узнал меня и попытался схватить, тут все было ясно. Но автомат по продаже бутылок и эскалатор? Или компьютер Охотничьего домика еще не пришел в себя? Едва ли, после аварии на линии электропередач прошло больше двух часов. Так почему его реакция столь замедленна? Почему он убивает полицейских, а не меня? Ответа я не находил.

И тут меня осенило. А умер ли Роули?

Полной уверенности у меня не было. И полиция ничего не сообщала об убийстве. Только о "беспорядках". Нет, подождите. Первые полицейские, автомобилем которых я воспользовался, говорили об убийстве. Или мне почудилось?

В дверь постучали. Искушать судьбу я не стал. За дверью мог оказаться полицейский, поэтому я выскочил в окно. Переулок вывел меня на Брэдли-авеню.

Если б я мог избавиться от идентификационной пластины! Мало кто знал об этом, но для установления личности требовалось лишь направить на нее луч сканнера и расшифровать отраженный сигнал. Я шел осторожно, стараясь избегать ненужных встреч.

Пройдя шесть кварталов, я не встретил ни души, но затем нос к носу столкнулся с полицейским автомобилем. Я окаменел. Потом рука невольно потянулась к пистолету. Сдаваться живым я не собирался.

Полицейский сбавил скорость, взглянул на меня, затем на приборный щиток и проехал мимо. Я стоял, как вкопанный. Ведь было совершенно ясно, что отраженный от идентификационной пластины луч сканнера высветил на табло приборного щитка имя и фамилию секретаря сенатора Роули.

Когда автомобиль скрылся из виду, я попятился в ближайший подъезд. Честно говоря, я здорово, напугался и не мог понять, чего они добиваются.

Я перепугался еще больше, когда за моей спиной начала открываться дверь. Я повернулся, сунул руку в карман. Но так и не вытащил пистолет.

– Что случилось, дедушка? – спросила девушка в изящном зеленом костюме. Зелеными были ее ногти на руках и ногах, губы, глаза и даже волосы.

Только тут я вспомнил, что для окружающих я – древний старик, едва переставляющий ноги.

– Не беспокойтесь, вас никто не увидит,– продолжала она.Мы все устроим... Ох!

Охнула она из-за коричневой туники безработного.

– Извините,– она нахмурилась.– Мы не сможем обслужи...

– У меня есть деньги,– прервал я ее.– Вот моя туника,отогнув воротник, я показал ей тунику толстяка.

– Я вижу, дедушка. Не угодно ли вам зайти?

Следуя за ней, я оказался перед столом другой девушки. Я объяснил, что мне требуется, и меня сразу провезли в отдельную комнату. На прикрепленной к двери табличке с печатью муниципалитета я прочитал: "Тайна гарантируется. Комната проверена. Микрофонов, сканнеров и других устройств, позволяющих следить за происходящим, внутри нее нет".

Такая уверенность радовала, но не внушала особого доверия. Поэтому, дабы не вызывать подозрения, я улегся на широкую софу перед стеной-экраном. Представление уже началось. Меня не интересовали священные ритуалы почитателей Махруда. Не потому, что они были скучны. Гораздо больше меня занимала другая проблема: как остаться живым?

Чтобы обеспечить контроль над своим сектором, Роули незаконно подключил компьютер Охотничьего домика к компьютерам Управления общественных работ мегаполиса и различных деловых предприятий, которые напрямую или через дочерние компании принадлежали сенатору.

Но с центральным компьютером что-то случилось. По какой-то причине его действия стали нелогичными и малоэффективными. К примеру, когда полицейский автомобиль засек меня на улице, отраженный сигнал от моей танталовой пластины был передан в банк памяти полицейского архива для идентификации. И оттуда поступил ложный ответ.

Что же происходит? Неужели сенатор жив и просто не хочет сообщить об этом? Если так, какие приказы отдает он компьютеру? Разгадки я не находил.

Я хотел вернуться до рассвета, но теперь окончательно убедился, что это невозможно. Здесь, в Гроувертоне, роботы Управления общественных работ встречались относительно редко, и компьютер Охотничьего домика не мог постоянно наблюдать за мной. Но по мере углубления в мегаполис ситуация менялась бы к худшему. Я не мог въехать в мегаполис на частной машине. И не решился бы вызвать такси иди махолет. Меня опознали бы в подземке, стоило мне ступить на платформу. Я попал в западню и не знал, как из нее выбраться.

То ли сказалась усталость, то ли подействовали успокаивающая музыка и мягкое освещение, во я задремал. А когда открыл глаза, у софы стояла девушка с газетами в руках.

Серебряная девушка, даэке белки ее глаз сверкали серебром.

– Доброе утро, дедушка,– проворковала она.– Вот газеты, которые вы просили.

Мысленно я поблагодарил ее за "дедушку". Прежде чем я произнес хотя бы слово, она напомнила мне, что я – глубокий старик.

– Спасибо, милая, спасибо. Положи их сюда.

– Сейчас вам принесут кофе,– улыбнулась она и исчезла за дверью.

Первую страницу пересекал заголовок. "ЗАГАДОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В ОХОТНИЧЬЕМ ДОМИКЕ".

Ниже я прочитал: "Полицейское управление подтверждает, что его сотрудникам не удалось проникнуть в Охотничий домик после того, как вчера ночью оттуда поступило сообщение об убийстве сенатора Роули его секретарем, мистером Эдгаром Гиффордом.

Многочисленные попытки связаться с сенатором Роули окончились безрезультатно.

Три полицейских махолета, управляемые роботами, были сбиты на подступах к Охотничьему домику, рядом с ним взорван один полицейский автомобиль. Другой автомобиль, направленный туда по получении сообщения об убийстве, был захвачен Гиффордом. При этом от его пуль погибло четверо полицейских. Сегодня рано утром угнанный автомобиль найден в нескольких сотнях миль от мегаполиса..."