Текст книги "Почти вся жизнь (СИ)"

Автор книги: Рэм Валерштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

1977

А стройки пока продолжались, очистные закончились, встал вопрос о необходимости строительства Центральной Котельной – тепла от ТЭЦ оказалось мало для города и, вместо того, чтобы расширить электростанцию, задались котельной. Но самым глубокомысленным было решение Большого Начальства принять в качестве топлива вместо некондиционного угля, которого было много и годился он только в топки, мазут! Вспомнив беседу в Госплане, я стал задумываться.

Как-то во время приёмки и испытания гружёными грузовиками построенного моста через реку Воркута у шахты «Северная», проект которого, вопреки автору – Печорпроекту, я немножко поправил – удвоил ширину и поставил опоры на сваи – присутствующий на этой церемонии первый секретарь горкома, торопясь, сказал «детали расскажешь на пленуме, не опаздывай», говорю «но меня не приглашали». Он строго на меня посмотрел, сказал: «Не крути мозги, с чего это тебя должны приглашать, ты обязан быть!» – «Нет, говорю, без приглашения не имею права». – «Что, ты разве не член КПСС? Ну и ну…» и уехал. Незадолго до моего навсегдашнего отъезда из Воркуты, пригласили меня в Горком – приехало республиканское партийное начальство, собралось и всё местное всякое. Первый Обкома говорит, глядя на меня, Борису Николаевичу: «Не понимаю, почему вы не выполняете решение обкома по укреплению Дирекции Строящихся Предприятий?»

1978

Женичка уже уехал, собирается и Люсенька с маленькой Лизочкой, мне надо тоже об этом поскорее подумать. Заявление о собственном желании уволиться Николаевич ни в какую не подписывает. Подсел я на очередной сессии Горсовета к нему – я ведь тоже депутат, спрашиваю: «Что с моим заявлением?» – «Забудь, я его порвал!» – «А обком?» – «Ты мне здесь нужен, кто же деньги будет из Госплана выколачивать?» – «Сын уехал, будут непонятки». – «Знаем всё». – «Борис Николаевич, – говорю, – и Вам бы неплохо подумать об уходе». Замолчал, посмотрел на меня эдак странно. На 32-й шахте пласт, с которого уголь отгружался в ФРГ, сошёл на нет, ребята, недолго думая, отправили простой уголёк. Скандал международный! «У меня много друзей, я попрошу “ выгравировать” заявление на листе из жести, попробуйте порвать!» Он засмеялся.

Попросил я в первый и последний раз путёвочку в Кисловодск, и поехали мы с Ниночкой в последний раз на Кавказ, потом в Сочи – 143 дня накопилось у меня отпускных! Нина уже уволилась и в Воркуту не вернулась, получила пенсию и гуд-бай. Я же вернулся в Воркуту, сдал дела, отослал в Питер книги, собрал, что забираю, отдал квартиру ДСПешнику, сдал «корочки», отметился в спецотделе, попрощался с начальством. Собрались все, кто не испугался, пришёл и Николай Иванович, капитан КГБ – мой тайный кум, поприветствовались. «Кто ж Вам про меня доложил?» Замяли этот вопрос. Дереча, хороший мужик, мир праху его, как-то во время моей встречи с ним у него в Горкоме показал по секрету мне моё досье «Меня из-за тебя могут отсюда живо попереть – посмотри, здесь чисто, жалоб нет, ничего ты не украл, не болтун, план выполнял, никого не изнасиловал, – не наш ты человек!» А на дворе уже 1978-й год и мне почти 50, пора на пенсию, стажа более чем достаточно, Нина свою пенсию уже получает, надо бы и мне свои северные 160 рэ оформлять, 5 лет пробежит очень скоро. Не знаю, как надо будет оформлять эту пенсию здесь и решаю пока что погулять чуток, а там, может, какую-нибудь и работёнку подыщем.

Глава 6. ПОСЛЕДНИЕ ШАГИ 1978–1979 гг

Приехав в Питер, я сразу же отправился в Гипрошахт отметиться и попрощаться и вдруг вижу там наших горняков, что должны быть в Афгане, а околачиваются здесь. Направились в Гипрочайку, что на углу Невского и канала. «Что стряслось, что вы возвратились не солоно хлебавши?» – «Там какой-то заварушкой запахло, и нам велели поскорей убираться, мы не знаем, чем это отзовётся здесь, но тебе получше сейчас слинять, пока это ещё возможно!». Поговорили – мы знали уголок вдалеке от жучков, не в первый раз здесь встречались, а стукача с нами не было.

Вернувшись в Гипрошахт, снова стал просить Главного включить в проект шахты ту дорогу и мост, уже, мол, и трассу пробили, и водопропускные трубы положили, и проектировщики готовы мост выдать – нужны деньги, но понял, что никому всё это не нужно, всё это я старался делать зря и меня поработать не пригласят.

Подъехал и в Водоканалпроект, пообщался с Гришей, главным инженером, попросил проследить за строительством плотины на Усе, пообещались переписываться…

И вот я дома, в Ленинграде, с оплаченным 143-дневным отпуском и свободен, свободен от мерзлоты, от свай, от проектов, от партийных и городских приказывателей – гуляй не хочу! Но погулял я недолго – больше прощался. Ведь кругом всё такое моё – и трамвайно-заячьё детство, игра в войну в Ботаническом, школа на улице Мира, куда первоклашек из дома 26/28 по Кировскому (в этом доме жил и Мироныч, пока его не убили, и мы, пока нас не переселили в правую башню на Льва Толстого) привозили на машинах, вопреки запрету РОНО, а на следующий, 1938-й, в нашем 2-а классе их вдруг стало вдвое меньше и они приходили пешком.

В нашем доме была киношка «Резец», потом её назвали «Арс», для нас вход в кино был через дворницкую – тётя Дуся с больной дочкой были «за нас», теперь там, оказалось, театр «Русская Антреприза имени Андрея Миронова». Речушка Карповка была без набережной с нашей стороны, одна трава, а теперь даже трамвай там пустили. Вода, все эти каналы, Мойки, Пряжки, Фонтанки, Малые и Большие Невки и могучая Нева с крепостью, Биржей, её мостами, Адмиралтейством, Зимним – сердце заходится от одного запаха этой воды. А Летний, где не раз мы с тобой и нашими друзьями проводили вечера… Поехали мы с Ниночкой на Острова, вышли к Заливу, стоим обнявшись и молчим, глаза полны слёз.

Глава 7. ПРО ПОДГОТОВКУ 1979 гг

Ребятки и внученька уехали, остались пока только мы и Меля. Нина получила приглашение из Израиля от Анечки Гузик, спасибо! – Аня, знаменитая еврейская актриса, а фамилия по-нашему значит «пуговичка». Я в Нарве привожу в порядок документацию, готовлю наш домик к продаже. Очень грустно с ним расставаться. Потом поняли, что сделали это зря, надо было отдать его сестре – деньги эти от нас ушли, мошенники обдурили, обещали, что организуют обмен так, чтобы мы получили, приехав в Штаты, сумму в долларах. Люди эти прилично выглядели, и мы поверили, ну не дурачьё?! «Пригласили» в милицию – нигде не работаете, тунеядец, машину имеете – объяснитесь! «В отпуске я, – говорю, – вот справка, 143 рабочих дня». – «Другое дело, – уже повежливей, почти миролюбиво, – а где сейчас Ваша машина?» – «Вон, под вашими окнами». – «Слушай, – просят, – не сможешь ли подбросить нас в поликлинику, на Дворцовую?» И ещё раз «подбрасывал» их, когда приезжал за иностранными правами, теперь уже по домам. «Посмотрим, – говорят, – как ты водишь машину». Едем. «Глянь! Тебе даже дорогу уступают!» А как же, милиция же в салоне сидит. Видать, надо искать какую-нибудь работу, гулять больше нельзя!

Помог Игорёк, и я стал слесарем какого-то разряда на фабрике «Красный партизан», где делают гармошки, баяны и ещё какую-то музыку. Зовёт директор парторга. Заходит мужчина еврейской наружности. Директор советуется: «Вот хочет у нас поработать кем угодно до отъезда инженер, знает, что нам надо, – брать его?» – «Член партии?» – «Никак нет!» – «Тогда меня это не касается», – и ушёл. Фабрику эту переселяли с 5-й Красноармейской на юго-запад, аж за Кировский (Путиловский) завод. Заводу принадлежала стройконтора, что лепила эту фабрику на новом месте, а я стал представителем «Партизана», заказчиком, таким же, каким был в Воркуте. Нового для меня ничего: «беседы» со строителями, сидения на совещаниях, даже в Ленгорисполкоме. Волокиты поболе, да ещё и мзду за всё требуют. С заводским начальством Кировского я был знаком до того – завод должен был делать подъёмные машины для Воргашорской. Комбинат медь им левым путём – всё шло на оборонку – «обеспечил», а они, обнаглев, стали просить слесарей – рабочей силы не хватает! Привёз я им рабочих, устроил жильё; зарплату и командировочные они, ясно, получали у нас.

1979

В ОВиРе мне сказали – знаем ваши фокусы! Слесарь нашёлся! Нужна справка с настоящей последней работы. Бегу в «Аэрофлот», лечу в Воркуту, прихожу в «свою» ДСП – народ сбежался, целуют, обнимают, плачут. Прошу отпечатать справку, что ко мне претензий нет, и заказать билет на поезд в Москву, самолёта боюсь – там надо паспорт показывать, могут задержать.

12 часов, обед, захожу в мой кабинет, Директор сидит за моим столом, на моём месте! Представляюсь, извиняюсь, что без особого предупреждения и в обеденное время. Он вскочил, засуетился, торопится на обед. Есть ли какие-нибудь претензии ко мне, спрашиваю, мне нужна срочно такая справка. Что Вы, всё отлично, даже прошлая переписка вся в полном порядке – легко работать! Ну раз нет претензий, тогда прошу Вас это подтвердить. И подаю ему заготовленное. Вижу, немножко мужик задёргался – КГБ тоже на обеде. Не волнуйтесь, говорю, здесь эту бумажку никто не увидит, я завтра уезжаю. Смотрю, подписывает! Прощаюсь радушно и бегом за такой же справкой для Нины в музыкальную школу. Уехать, правда, удалось только на третий день – ребята сказали, не было мест в спальных вагонах, веришь? Ночью позвонил начальник спецотдела – я не успел в своё время сдать топографию, карты для трассировки дороги на ту шахту, напрягся – «счастливого пути, желаю Вам удачи и завидую». Не вся эта сволота зверьё, попадаются среди этой стаи просто люди.

По дороге домой, в Москве, попрощался с родственниками, купил подарки, этюдник – подумал, там порисую. Дома всё кипит, Лёнька тоже уехал, сообщил из Нью-Йорка: ничего не берите, мебель здесь на улице подберёте, а всякого барахла можно накупить по дешевке на флимаркете – барахолке по-нашему. А Нинуля уже «достала» финский кабинет с диваном, креслами и книжными шкафами и ещё отдельно югославские полочки, застеклённые – друзья пришли, всё запаковывают.

После роскошной коробки конфет, в ОВиРе полный порядок: визы получили, паспорта и по 500 рэ за отказ от советского гражданства отдали, 100 рэ на 90 долларов каждому поменяли, всё! Книжки я отнёс на Почтамт, отправил Юрке – он уже в Денвере – но не все, разрешено только изданные после 1946 года, сказали.

Незадолго до Нового 80-го звонят воркутяне: мы тут в «Астории» собрались, приходи, когда ещё увидимся. Да и загорать хватит – полно дел, пора и честь знать, возвращайся! Ну как было не прийти! Вошли мы с Ниной в зал – сидят знакомые ребята, с ними Коля, зампредгорисполкома, – видите, указывая на нас, а говорили, что они уехали, вот они, здесь! Не могу вернуться, – говорю, – работаю здесь, завод строю, что было правдой на тот момент, уж очень не хотелось говорить им, с которыми проработал столько лет, что это последняя встреча и мы больше никогда не увидимся. Мы заторопились, дети, мол, и вскоре, не дожидаясь окончания этого моего последнего «производственного совещания», ушли, но горечь от обмана осталась до сих пор.

На Московском вокзале, в таможне, мужики контролёры, насмешливо улыбаясь, спросили: «Что, рабочий класс, – я был в своём чёрном, промасленном кожухе, – и куда ж вы теперь направляетесь делать революцию?» Прошмонали без особых проблем, только у Мелечки не захотели принять её любимую куклу, заподозрили, поди, золото и драгоценности запрятаны внутри, но Маланья пустила такую слезу, что и у контролёров, да и у всей таможни, дрогнули сердца и наше прошмонованное, в ящиках, отправилось в Израиль. А куда же ещё? Не в Штаты ведь приглашали!

Снова поехал в Москву, принёс в Голландское посольство, для отправки в Израиль, наши дипломы, трудовые книжки и прочее, что не разрешалось брать с собой, голландцы занимались этим по просьбе Израиля, пока советские их ненавидели. Возвратившись, купил у «Аэрофлота», что на Невском в дожеского вида бывшем банке, билеты в Вену. Как были правы возвращённые из Афгана наши горняки, подтолкнув меня – в тот же день, когда нам дали визы, наши доблестные «интернационалы» ворвались туда, и визы перестали давать ещё долгое время.

Глава 8. ПРО ОТЪЕЗД. 1980 г

Зима, 3-е февраля 80-го, очень холодно. Подъезжаем впоследний раз на моей Волге к аэропорту «Пулково», я в модном демисезонном, а Нинуля в новенькой, только что сшитой шубке «до пят» из каракуля, тоже с прицелом «толкнуть» там – долларов-то кот наплакал! Подъехали провожающие – мама, сестра, племянники, ещё не уехавшие друзья – настроение похоронное, уезжаем насовсем, не надеясь больше увидеться. Идём в аэропорт, стоим, кто сопит, кто плачет… Время! Прощаемся навсегда, идём на досмотр. Раздевают, золото, камешки имеете? Да, вот часы (это мне за спортзал) и кольцо. Разрешается только один предмет – отдаю часы племяшу Кузе. Шмонают чемоданы – кубинские сигары поломаем! Но сигар нет. В наших туфлях бриллиантов тоже не оказалось, и мы, одевшись, вышли на посадку. В самолёте тепло, сидят какие-то не наши люди и наши, такие же, как мы, евреи-эмигранты. Летим в неизвестное и непонятное.

В Вене пробыли не очень долго. Отметились в Сохнуте, сказали, что в Израиль нам не надо, будем ждать приглашения – Мишка, который прожил у меня пока учились инженерии, Лёнечка, дружок с 44-го, Юрка Г. – все уже в Америке и обещали позаботиться, и я не ошибся. Отправили в другую контору, народу полно, душно, гвалт! Вена как Питер, река, речки, Опера как Мариинка. На Ринге стела, имя генерала Брежнего, среди прочих освободителей, на ней. Нина заглядывает повсюду, во все витрины, пытается зайти, случайно заходит под красный фонарик – вот уж мы над ней посмеялись! Заходим в «Ziel» (в Америке это «Target», но, кроме одёжек, посуды и медикамента, в этой Цели была и еда, дешёвая). У Собора спустились под землю – магазинчики, киоски, игры, станция метро. Моцарту и Голубому Дунаю поклонились, съездили в Шеннбрун. Хорошо нагулялись, на малюсеньких, как в Таллинне, трамвайчиках накатались, но на огромнейшем Колесе покрутиться не пришлось – дороговато.

Наконец позвали уезжать. Приехали на вокзал, на перроне – солдаты с автоматами в руках, полиция, жуть! Набилось нас в вагон с вещами, ну как селёдок в бочке, душно, окна до отправления не велено открывать. Поезд тронулся, вагончик двинулся, перрон…

Едем в Италию. Утром проезжаем Флоренцию – Фиренцу, как они называют этот красивый город, днём поезд останавливается, чуть-чуть не доехав до Рима. Быстро, через окна и двери, из вагона вываливаемся, куда и как попало и бегом к ожидающим нас автобусам. Поезд ушёл, а нас везут в Рим. Рассказывать за Рим? Нет уж, в Риме надо быть, везде ходить, глазеть и видеть, видеть, всё видеть… И Колизей, где гладиаторы убивали друг друга на потеху зрителям, и дом, где Гоголь писал про души, и Папу в окошке, и фонтаны, и римские развалины. Привезли на Виа Реджина Маргарита – широкая, длинная улица такая – народ у дверей какой-то спецконторы кучкуется, слышна русская речь. По тому, как тут нас допросили, стало понятно, что это – учреждение по учёту эмигрантов. Направили на саносмотр. Определили жить в пригороде на берегу моря, в городке Ладисполи, где колбаса и сыры огромных размеров, и жили мы там до 19 марта.

Приезжали мы в Рим несколько раз в ту контору отметиться, узнать новости, попросить немножко миль – так деньги назывались там тогда. Неожиданно встретили воркутянина Мишу-искусствоведа: «Директор? И Вы здесь!» Но главной задачей было съездить на Круглый Рынок, попытаться продать привезенное барахло и купить чего-нибудь вкусненького». «Рыгала пер донна» подарок для мадам», – это наши, «русские», а «крыля совиет» – это итальянцы продают кусочки кур. В сторонке стоят интеллигентного вида «русские» (всех, кто прибыл из СССР, называют русскими), стараются продать фотоаппараты и будильники, и часы с кукушкой, многоступенчатые матрёшки, и другое русское, культурно-интеллектуальное. Мелечку местные оценили и полюбили, и всегда, когда она появлялась на этом рынке, ей предлагалось самое лучшее. А такую пиццу вкусную, тоненькую, хрустящую, как на вокзале «Termini», я потом нигде в Штатах не находил. Всё бы хорошо, но днём у них сиеста, всё с 2-х до 4-х закрывается, на улице жарко, в это время обедаем в тени с бутылочкой холодного вина.

В Ладисполи хозяин квартиры, где мы сняли комнату, оказался очень приятным человеком, как и многие жители этого городка. Как-то пригласил нас на кофе, повёз в Чивиттовеккию, мимо Черветери, городка исчезнувших этрусков, где на башне Марии древние часы с циферблатом, на котором только 6 часов. Накормил он нас в этой Чивитте настоящей, натуральнейшей итальянской едой, а вот кофе мы пьём по-другому. Больше всего удивили нас и понравились их праздники-карнавалы. Представляешь, по городку идёт процессия в маскарадных нарядах, в масках, с раскрашенными фигурами святых и животных, полно цветов, лент, музыки. Поют, пляшут, смеются – радуются жизни, детишки в восторге, нарядны. Музыканты везде, музыка гремит на каждом углу. Вино льётся рекой, а пьяных, таких как у нас, нет.

Много лет спустя с подобными карнавалами я встречался и во Франции, и в Испании. Ницца, где живёт моя Мелечка, славится своим карнавалом, и неудивительно, она же не так давно принадлежала Италии. Недавно съездил я с Мелей и её мужем в город Ван Гога Арли, попали на Первомай, настоящий, с митингом на центральной площади в присутствие Мэра. Я нечаянно его толкнул – не знал, кто этот за человек в толпе, – он заслонял мне зрелище с красными профсоюзными знамёнами и конный парад жителей, причём дети, женщины, старики – все на лошадях, лучших всадников премируют. Митинг окончен, народ двинулся демонстрацией по городу. Я стою, смотрю, слушаю и не верю ушам – поют нашу «Варшавянку» по-французски! Самое же удивительное – нигде не видел я во время этого праздника ни стройных рядов со щитами и в спецодежде, ни в штатском. А потом на стадионе выступали кони, неожиданно интересно – это был конкурс, давали призы. По пути от Арли к морю можно поездить на лошадке, а на озере насладиться зрелищем розовых фламинго, там их видимо-невидимо.

Вернёмся в Ладисполь. Миша-искусствовед, спасибо ему, повозил нас по Италии. Были и в Пизе, у падающей башни, и в Сиене, где главная площадь находится в котловане и где сама английская королева любила останавливаться в одной из кофеен. Не забыл он и Фиренцу с Давидом и Монтекатини с незабываемым мороженым. Мелечка не могла с этим никак расстаться, Миша насилу её из этого «Желати» выдернул и увёл!

19 февраля нас, едущих в Америку, посадили в автобусы и привезли в Рим, в аэропорт имени Леонардо да Винчи, короткая остановка в Милане и долгий-долгий полёт через Западную Европу, Атлантику в Нью-Йорк. Встретили нас служащие аэропорта Кеннеди улыбчиво – «вэлком», и что-то много другого говорят, но мы ничего не понимаем, только в ответ тоже улыбаемся. Нас с Мелечкой встретил Кузенькин отец, что сбёг, узнав, что малыш вот-вот родится, повёз через этот «город золотого тельца», как обозвал его русский писатель, уже стемнело, и Нина с Мелей задремали. Утром 21-го марта 1980-го года прилетели мы в Денвер, встречали и Женька, и Люся со своим Юркой, и другой Юрка со своей Ниной, а Лизонька пришла в летнем платьице, беленьких носочках и сандаликах.

Так началось знакомство с Колорадо – через пару недель, в апреле, завалило Денвер снегом, как когда-то дома, в Воркуте! Ребята сняли нам квартирку, куда мы всей гурьбой направились. Нинин Юра повёл меня в местный гастроном, «Сейфвей» по-здешнему, купить что надо для встречи. Купили галлон – 3.78 литра – Смирновской и всякой закуси, кстати, и помидорчиков свеженьких за 35 центов паунд (это по-нашему фунт, 454 грамма; через 30 лет фунт таких помидоров можно было купить уже за $3.50 – но это так, для ясности). Поутру направились в Джуйку – «Джуишь Комьюнити Центр» – Центр Еврейской Общины. Познакомились, отметились, записались на курсы американского языка, зарегистрировались, получили права на жительство и работу – вот так и началась наша американская жизнь – жизнь на чужбине!

Глава 9. ЧУЖБИНА. ПРИВЫКАНИЕ

Вот теперь, наконец, про Америку и с самого начала. Что мы здесь никому, кроме евреев, не нужны, своих проблем достаточно, стало понятно сразу. На улице, в автобусе, в магазинах все улыбаются, не грубят, как у нас всегда было, если что спросишь, – постараются понять и разъяснить, услышав наш «акцент», «откуда» спросят и на наше «Мы из Раши» улыбнутся, могут сказать «А-а-а, из Сайбёрия», Сибирь, и «Хэв э найс дэй!» – «Приятного дня!», и всё!!!

В Европе, правда, теперь не совсем так, там прекрасно знают Россию и русских, в особенности «новых русских». В Ницце, где теперь живёт моя дочка Мелечка, на куполе известной всему миру гостиницы «Негреско» развевается триколор. Меля рассказывает: «На вопрос зачем, управляющий пояснил: приезжают русские, и не одни, очень богатые, занимают самые дорогие люксовые номера, тратят в наших ресторанах евро немерено – вот и флаг для них, чтобы не потерялись, спросить не могут – все языки, кроме русского, им до фени, словосочетание слышимое от них по любому поводу».

А чтобы мы здесь не потерялись – язык учить только начали – прикрепили к нам пожилых американских евреек – волонтёров, они стали нам пояснять, как пользоваться рефрижерейтор-фризер и вошин, драйер машинами, туалетом и туалетной бумагой, для чего в магазинах карты-коляски, как брать товары, платить за это и так далее. По первости ходили с нами в разные лавки, показывали что и где покупать и как размещать это в рефрижерэйтор. Мы благодарили и, не желая их обижать, делали вид, что непременно пропали бы без них. Некоторые из нас фыркали – за дикарей держат, что ли! Помолчали бы лучше – продуктов на окошках и нужников в садиках мне видеть здесь не приходилось – мы с женой потом почти всю Америку изъездили вдоль и поперёк.

Поначалу мы пользовались автобусом – ездили из дома в Джуйку на уроки языка, автобусы ходили точно по расписанию, но не часто – нас ознакомили с этим и мы старались не опоздать. Со временем, перемещения по городу на автобусах стало нас раздражать, на такси тратиться не было возможности – мы стали думать о машине. Женюшка из Нью-Йорка и Юра с Люсей и Лизочкой из Род Айленда, куда они прибыли из СССР соответственно, приобрели юзед вэн – бывший в употреблении небольшой автобусик на 10–12 человек – и приехали в Денвер незадолго до нашего приезда.

Женя, Люся и Мелечка – мои дети, а Лизочка – внучка. Они купили здесь пару подержанных легковушек и одну из них дали мне потренироваться, чтобы сдать на права, получить драйвер лайсенс – водительские права, очень важный документ. Здесь паспорт получают только для поездки за границу, а драйвер лайсенс – это как наш паспорт, на нём есть цветное фото, указан рост, вес, цвет глаз, пол и день рождения, а так же адрес.

На экзамене я сделал ошибку – вместо «нужно» написал «надо». По нашему эти два слова имеют практически одинаковое зачение, у них «нужно – маст» значит «обязательно!», а «надо – оут ту» значит «хорошо-бы». Экзамен был сдан и теперь надо было сдать тест на езду. Тут-то я чувствовал себя уверенно, выехал на Бродвей, еду, инспектор говорит «всё, поворачивай». Приехал на стоянку, инспектор сказал «придётся приехать ещё – вы не соблюдали разметку»… За экзамен и за тест каждый раз надо платить. Но лайсенс этот я получил, а за мной и девчонки направились за правами. Кстати о машинах, без колёс на приличную работу не надейся, надо искать работу и покупать автомобили…..

Прибежала Мелечка из школы – она пошла в последний класс для того, чтобы научиться языку аборигенов – и хохочет, это же не 12-й а 5-й класс! А Джек Лондон и Фолкнер, Стэйнбек и Марк Твен лопнули бы от смеха, услышав, как они говорят, да они и не знают этих имён даже! Лет 10 спустя, я уже стал ресторатором, вижу, за столиком, девушка почти плачет, еда не тронута. Подошёл, спросил что за проблема, может не вкусно? Нет, отвечает со слезой в голосе, мне надоэссэй – изложение – написать о творчестве Марка Твена – а я никогда раньше этого имени не слышала. Я спросил, а она удивилась, не знала, что это он Тома Сойера написал… 3-й курс Гуманитарного факультета Болдерского Университета. Не мудрено, что Бушу младшему было невдомёк, где этот Афганистан. Женя и Люся стали студентами, Мелечка тоже поступила в Университет, побыла там полтора года, узнала про обмен студентов и собралась в Париж, в Сорбонну, а Женюшка не захотел – то ли родителей не хотел оставлять, то ли забоялся, чужая душа – потёмки, но по-мне так зря.

Апрель 80-го, Еврейская пасха – пасовер. Учитель из школы, где учится Меля, пригласил нас на сейдэр – праздничный вечер первого дня пейсаха. Свечи зажжены, сидим за столом, слушаем, как читают молитвы – на непонятном наречии – всё по порядку, по старинным правилам, объясняют, что за еда на столе, что означает каждый предмет и вот, наконец, торжественное завершение трапезы, все встают и я, дундук, вскочил и, не знаю почему, видно чёрт подтолкнул, наложил на себя крестное знамение. Гробовое молчание хоть и длилось недолго, но больше нас на еврейские праздники не приглашали. В главную синагогу, на другие религиозные встречи, не приходить было нельзя – мы же эмигранты, евреи из СССР.

Наконец мне подобрали работу инженером. Собрался, узнал куда и как туда попасть, пришёл на остановку автобуса и жду. Полчаса жду, час, а автобуса нет как нет! Думал, 10–15 минут ждать, Денвер, ведь, столица штата. Через 97 минут (посмотрел на часы) подкатил бас – автобус по ихнему, спрашиваю у водителя – когда следующий? Вежливо, улыбаясь, как здесь принято, сообщает – через каждые 2 часа. Расписание надо было до поездки посмотреть, рашен фул! Это было в последний раз, после этого перемещался всегда на своей машине, как и положено американцу.

Добрался, скромно представился, ответил, как смог, на обычные вопросы, спросил, что делать. Вся контора – 2 пожилых и 4 помоложе, смотрят с интересом – что будет? Ферму можешь просчитать? Давайте, говорю, попробуем. Вспомнил я рассказ, как проверяли Тимошенко, известного русского строителя, убежавшего в 1918-м. Принимая на работу, его спросили, что может произойти с фермой этого моста при экстриме. Подумавши, он показал на один стержень и сказал – сначала разрушится он, а следом рухнет и весь мост. Этот мост был на экспертизе в связи с аварийным его состоянием, так и случилось! Вспомнил я Кремону – графический метод для определения усилий в стержнях ферм – сел за кульман и стал кремонить. К концу первого рабочего дня за рубежом – показал результат. Стали проверять на выбор – видать, уже над этой фермой кто-то работал, но не все усилия определены – результаты сходятся до третьего знака. Изумлению не было предела – никто про Кремону этого даже и не слыхал.

Проработал я в этой конторе полтора года, выполнил проект расширения какой-то фабрики и ещё пару работ – хозяин поверил, что я действительно инженер – видимо, заказчикам мои работы понравились, и порекомендовал меня в солидную фирму. Там проектируют нефтедобывающее предприятие на севере Аляски, сказал он, ты работал на севере, знаешь про мерзлоту, специалист – я не могу платить тебе соответствующую зарплату – он платил мне 3. 75 доллара в час – там тебе дадут двадцатку. Спасибо старику, мы с ним потом встречались не раз.

Cоветские, да и не только наши, но и прочих стран, дипломы здесь не признаются, чтобы работать в солидной фирме, надо сдать экзамен и получить лицензию – лайсэнс. Кстати, при пере – езде в другой штат надо снова экзаменоваться, получить их лайсэнс. Сдал, получил, стал колорадским професшионал инженером с собственной печатью! Подошло время и машину себе приобрести, – Малашка мою залёненькую, маленькую, размером первого послевоенного, «Москвича», очень подержанную, но ещё бегающую малышку-тойотку у меня забрала. Запомнилась поездка на ней в горы. Ехали-ехали, и вдруг тыр-тыр-тыр и на одном из подъёмов малютка заглохла! Скатился вниз, снова завёл мотор и попробовал опять взять эту высоту, ан нет, не получилось! Тогда, обратно скатившись, попросил всех выйти и, развернувшись, сказал, въеду на предыдущий бугор – оттуда дорога под уклон – и, если получится, забирайтесь и поедем домой, а если нет, будем ждать помощи. Получилось! Радиатор парит, вода выкипает, едем и, когда под уклон, глушим мотор. Доехали, слава Всевышнему или ещё кому, до первой заправки, залили воду и, наконец, доковыляли до дому. Механик, из русских, сказал, везучие вы и япошки молодцы – тойотка-то ваша ехала на 2-х цилиндрах вместо 4-х!

Мелечкин однокурсник – тоже из эмигрантов, но уже прижившийся тут – помог мне, подыскал недорогой, новый автомобиль – один небедный американский итальянец пообещал Конгрессу вытащить Крайслер из долговой ямы, куда он скатывался со своими автомобилями-дредноутами, длиннющими и пьющими бензин, как ошалевшие от жары лошади лакают воду на первом же водопое. Уговорил Сенат на несколько миллиардов в долг. И обещание выполнил и долг, выпустив серию экономных машин, вернул досрочно – одну из этих машин я и купил. За $4, 500! Теперь же такая стоит в 3 раза дороже – $14, 000. Это ещё ничего, а вот, к примеру, я писал тебе об этом, когда мы с Юрой тогда пошли за водкой-закуской, помидоры мы купили за $0, 35 полкило, а сегодня за эти же полкило берут $3. 50! Покупаю я этот «Кей-кар» – так назвал эту машину тот итальянец – сбежались продавцы, узнав, что мы из СССР, заудивлялись – вы же, нам говорили, должны быть красными! Мы и есть красные! Да нет, красного цвета….