Текст книги "Искатель. 1992. Выпуск №6"

Автор книги: Рекс Стаут

Соавторы: Шервурд Спрингер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Вас, наверное, удивляет, что мы приехали вместе, – начал Досон, – но мистеру Джессапу хотелось кое о чем вас спросить. Мы решили, что спрашивать более подобает мне, пусть и в его присутствии.

Лили кивнула.

– Разумеется. Закон и этикет должны быть соблюдены.

Досон посмотрел на Джессапа. Они оба родились и выросли в Монтане. Досон, мужчина лет шестидесяти, в полосатой сине-зелепой рубашке с закатанными рукавами, без галстука, в брюках цвета хаки, был крупным и представительным, а прокурор округа – лет на двадцать моложе, в своем темно-сером костюме, белой сорочке и темно-бордовом галстуке и казался невысоким и стройным. Досон перевел взгляд на меня, хотел что-то сказать, но вместо этого обратился к Лили:

– Вы не мой клиент. Мой клиент мистер Грив. Но вы, мисс, уплатили аванс и обещали выплатить гонорар адвокату. Поэтому я хочу спросить у вас, не консультировались ли вы… эээ… не обращались ли вы еще к кому-нибудь в связи с этим делом?

Лили внимательно посмотрела на него.

– Разумеется, обращалась.

– К кому?

– Ну… к Арчи Гудвину. К миссис Харви Грив. К Мелвину Фоксу. К Вудро Степаняну. К Питеру Инголсу. К Эммету Лейку. К Мими Деффэнд. К Морт…

– Простите, что перебиваю вас. Мне следовало несколько иначе поставить вопрос. Обращались ли вы к местным жителям? К кому-нибудь в Хелине?

Если бы Лили была заурядной женщиной, я бы после подобного вопроса вмешался в разговор, но сейчас я посчитал это излишним. И оказался прав.

– Скажите, мистер Досон, сколько вам лет, – в свою очередь, спросила она, – и сколько свидетелей со стороны обвинения вы подвергли перекрестному допросу?

Он уставился на нее.

– Полагаю, – продолжала Лили, – блюстители закона тоже люди и могут грубить, но и другие вовсе не обязаны терпеть их хамство. – Она повернулась ко мне. – Что скажете, Арчи? Какое ему дело, обращалась я к кому-то или нет?

– Вот именно, – ответил я, – но дело не в этом. Судя по тому, что сказал мистер Досон, этот вопрос задает вам через него мистер Джессап. Причем он лезет не в свое дело, и они оба ведут себя довольно нагло. Не знаю, как в Монтане, но если бы в Нью-Йорке обвинитель спросил у человека, нанявшего защитника, к кому еще тот обращался за помощью, этим бы наверняка заинтересовалась коллегия адвокатов. Но раз уж вы спросили мое мнение, я на вашем месте велел бы им обоим убираться отсюда.

Лили посмотрела на одного, потом на другого и сказала:

– Проваливайте отсюда!

Но тут ко мне обратился Досон:

– Вы совершенно неправильно истолковали ситуацию, мистер Гудвин.

Я прервал его:

– Послушайте, мистер Досон! Я не удивляюсь, что вы все сами испортили, ведь вы сказали: дело довольно обычное. Если бы вы не запаниковали, у вас все пошло бы как по маслу. Значит, произошло нечто такое, из-за чего у мистера Джессапа создалось впечатление, будто еще кто-то вмешался в это дело, и он подозревает, что тут не обошлось без мисс Роуэн. Именно это ему и хочется знать, вам – тоже. Наверное, вам следовало бы рассказать мисс Роуэн, что же именно произошло, а уж потом спрашивать, имеет ли она к этому отношение. И язык бы у вас не отсох, если бы вы при этом произнесли «пожалуйста». А если вы не желаете поступить подобным образом, тогда вам придется убраться.

Выслушав мой страстный монолог, Досон взглянул на прокурора округа.

– Я бы хотел, чтобы все уяснили: дело строго конфиденциальное, – произнес он.

Досоп кивнул, а Лили сказала:

– Если вы хотите, чтобы мы дали слово никому ничего не рассказывать, то это пустой номер. Мы не собираемся трезвонить, но и никаких обещаний не дадим.

Досон повернулся к Джессапу и спросил:

– Что скажете на это, Том?

– Нужно посоветоваться, – ответил Джессап.

Он встал и обратился к Лили:

– Разрешите оставить вас на минуту, мисс Роуэн?

Лили кивнула, и мужчины направились к своей машине.

Когда они зашли за нее, Лили спросила, есть ли у меня какие-нибудь соображения? Я поднял вверх руку и сказал, улыбаясь, что ставлю два против одного, что что-то случилось, но что именно, не знаю.

Совещание длилось недолго. Я бы нисколько не удивился, если бы Досон подошел один и извинился за причиненное беспокойство, но через несколько минут они вернулись оба. Усевшись, Досон произнес:

– Прошу правильно меня понять: я здесь только потому, что мистер Джессап посчитал это уместным, и я согласился. – Досон сосредоточил взгляд на Лили. – Вы, мисс Роуэн, можете, конечно, не давать нам слова, но я заявляю, что разделяю надежду прокурора округа на то, что вы отнесетесь к его сообщению как к конфиденциальному. Если бы его сделал я, это даже была бы информация из вторых рук, поэтому передаю слово мистеру Джессапу.

За последние пять дней я трижды пытался попасть к Томасу Р. Джессапу для частного разговора, но так и не смог. Нет закона, согласно которому обвинитель обязан беседовать с одним или со всеми друзьями обвиняемого. Допрашивал меня как возможного подозреваемого или главного свидетеля Морли Хейт, шериф. Раньше я видел Джессапа лишь издали, и вот теперь у меня появилась возможность присмотреться к нему повнимательней.

Он улыбнулся Лили улыбкой дипломата и заговорил:

– Прошу извинить нас за возникшее недоразумение, мисс Роуэн. Мистер Гудвин сказал, что язык бы у нас не отсох, если бы мы произнесли слово «пожалуйста». Вот я и говорю: пожалуйста. Пожалуйста, отнеситесь к моему сообщению как к конфиденциальному. Мистер Гудвин заявил, что нам следует рассказать вам, что именно произошло, и я сейчас вам все расскажу. Это займет немного времени. Рано утром мне позвонили от имени одного высокопоставленного лица из Хелины и пригласили к нему. Меня попросили прихватить с собой папки по делу Харви Грива. Я отправился в Хелину и провел с этим человеком почти три часа. Он попросил представить подробный отчет и, после того как я продиктовал отчет его секретарю, принялся задавать вопросы.

Он снова улыбнулся, словно присутствовал на политическом рауте – сначала Лили, потом мне, потом – снова Лили.

– Это было весьма необычно. Насколько мне известно, беспрецедентный случай, когда, чтобы главный… это официальное лицо штата в столь срочном порядке вызывает прокурора округа в Хелину представить подробный отчет о деле, которое тот ведет. Да еще по делу об убийстве. Разумеется, я спросил, чем вызван столь неожиданный интерес, но объяснения не получил. Выйдя из его кабинета, я оставался в абсолютном неведении, зачем меня вызывали… Я проехал миль двадцать в сторону Тимбербурга, прежде чем мне пришло в голову, что тут, вероятно, могли… э-ээ… вмешаться вы. Вы, мисс Роуэн, обеспокоены судьбой Харви Грива. Вы от его имени дали задаток Лютеру Досону, видному члену коллегии адвокатов Монтаны. О ваших политических связях мне ничего не известно, но женщина с таким, как у вас, происхождением, положением и богатством должна… наверняка знакома со многими важными персонами. Тогда я поехал к мистеру Досону и описал ему ситуацию. Он сказал, что ни о каком обращении к… к этому официальному лицу ему ничего не известно, и после некоторого раздумья согласился, что было бы резонно спросить об этом вас, и позвонил вам. Я ни в коем случае не пытаюсь подвести к мысли, будто вы вели себя неподобающим образом. Но если высокое должностное лицо штата собирается… э-э… вмешаться в ход важного дела, которое ведет прокурор округа, я имею право и желаю знать, почему это происходит. И вполне естественно, мистер Досон как защитник тоже. – Джессап перевел дух и снова улыбнулся. – Разумеется, если то, что сказал я, конфиденциально, ваш ответ тоже будет считаться конфиденциальным.

Если бы они знали Лили, как я, они бы поняли – легкое круговое движение носка ее туфли означало, что она в бешенстве. К тому же один ее глаз, левый, был прищурен чуть больше правого, что было еще хуже.

– Вы спрашиваете меня, – заговорила она, – не использовала ли я какие-нибудь рычаги в Хелине?

– Ну… я бы выразился не совсем так.

– А я бы выразилась и выражаюсь именно так. То, что говорю я, мистер Джессап, не конфиденциально. Я утверждаю, что это вы вели себя неподобающим образом! С чего бы вам вообще о чем-то меня спрашивать или ожидать, будто я вам что-то скажу? Идите и посидите в машине! Мистер Досон, через минуту к вам присоединится.

– Уверяю вас, мисс Роуэн…

– Черт побери, вы хотите, чтобы мистер Гудвин помог вам?

Джессап посмотрел на меня, потом на Досона – Досоп покачал головой. Джессап встал и с достоинством не спеша удалился. Когда он оказался в машине, в двадцати шагах от нас, Лили повернулась к защитнику.

– Право, не знаю, мистер Досоп, подобающим ли образом вели себя вы. Если ваше поведение и было пристойно, оно мне все равно не нравится. Однако я облегчу вам задачу, с тем чтобы вы могли использовать все свои возможности для защиты ваших клиентов, включая и Харви Грива. Я ни к кому не обращалась и ни с кем не советовалась, кроме вас. И я понятия не имею, почему какой-то там чиновник штата интересуется этим делом. А вы, Арчи?

– Тоже не прибегал ни к чьим услугам.

– Тогда с этим покончено! Пошли выпьем.

Лили направилась в хижину, и я последовал за ней.

Внутри дома она свернула налево, к двери в длинный коридор, но я немного задержался в гостиной и увидел, как Досон присоединился к Джессапу. Когда машина скрылась за поворотом, я прошел в коридор, а оттуда на кухню. Лили накладывала кубики льда в кувшин, а Мими стояла у центрального стола и резала помидоры, привезенные мною из магазина Вотера.

– Я пытаюсь вспомнить, – сказала Лили, – бывала ли я когда-нибудь в таком бешенстве, как сейчас?

–. Разумеется, – сказал я. – И неоднократно! – Я вытащил бумажник, извлек из него два одно долларовых банкнота и предложил ей. – Ты выиграла, черт побери!

– Что выиграла?

Круглые синие глаза Мими на ее круглом лице, которое вполне гармонировало со всеми прочими ее округлостями, зыркнули по банкнотам и вернулись к помидорам. В ее присутствии мы говорили так же свободно, как я беседовал с Вулфом в присутствии Фрица.

– Я же сказал, – напомнил я Лили, – ставлю два против одного, что грядет какая-то перемена. Однако ничего подобного не произошло.

– Но я же не приняла пари. Впрочем, откуда тебе известно? Если высокопоставленный чиновник штата интересуется…

– Да, главный прокурор штата. – Я сунул банкноты в карман и достал с полки бутылки с джином и вермутом. – Один раз Джессап чуть не проговорился. Неужели ты не догадалась, кому предназначался этот отчет?

– Нет. – Она слегка наклонила голову. – Значит, ты все-таки к кому-то обращался?

– Нот, не я. Но ставлю десять против одного, что знаю, кто это сделал. Я же сыщик, и мне полагается все предусматривать. То письмо я отправил в субботу. Вулф получил его вчера утром, а когда поднялся к орхидеям, Теодору досталось от него больше, чем обычно. За ланчем у Вулфа не было аппетита. Он склонен думать, будто без меня не может обойтись. Из моего письма нельзя понять, когда я вернусь – через неделю, две, через месяц, два месяца, – а он не терпит неопределенности.

– И он незамедлительно позвонил главному прокурору Монтаны и потребовал подробный отчет?

– Нет, не ему, но кому-то точно позвонил. – Все ингредиенты уже были в кувшине, и я принялся размешивать его содержимое стеклянной палочкой. – Многие весьма признательны ему за то, что он когда-то для них сделал – даже после выплаты гонорара. И среди них найдется несколько человек, кто может позвонить губернатору или даже президенту, не говоря уже о каком-то там главном прокуроре. Оы позвонил одному из них, может, даже и не одному, а уж тот позвонил в Хелину. Он просил не о каком-то одолжении, а всего лишь дать отчет. Суть его поисков, вероятно, сведется к тому, что все улики против Харви Грива окажутся неубедительными. Если он уже получит отчет по телефону, то за ужином у него вообще не будет аппетита. – Я посмотрел на часы. – Сейчас в Нью-Йорке семь тридцать две, он как раз за столом.

Я отложил палочку – коктейль был готов. Взяв бокал, Лили сказала:

– Признаю, в твоей догадке что-то есть, но все же до конца ты не уверен. И я тоже. Конечно, перемена возможна… – Она высоко подняла бокал. – За Харви!

– Десять против одного! За Харви!

Насколько успешно я заключил пари, зависело от того, следует ли рассматривать как перемену то, что произошло много часов спустя, приблизительно в восемь вечера. А это, в свою очередь, зависело бы от человека, который и стал бы это рассматривать. День я провел, рыская по округе в тщетных попытках отыскать какой-нибудь камень, под которым хоть что-нибудь лежало. За ужином я был молчалив, а после кофе заявил, что мне надо написать письмо, и ушел к себе в комнату. Мне и впрямь хотелось что-то написать, но только не письмо. Доведенный до отчаяния, я собирался сделать нечто такое, чего еще сроду не делал: записать все факты, которые собрал за десять дней. Я хотел попытаться отыскать какие-нибудь связи или противоречия, которые бы хоть на что-то меня натолкнули. Я сидел за столом у открытого окна, раздумывая, с чего начать, как вдруг услышал шум подъехавшей машины. Видеть ее я не мог – моя комната выходила на ручей, – поэтому стремительно бросился в гостиную, что свидетельствует о том, какое я испытывал нетерпение.

Диана сидела за фортепиано, а Лили подошла к двери и смотрела во двор. Я присоединился к ней. Около хижины стояло такси из Тимбербурга. Уже сгущались сумерки, но было еще достаточно светло, чтобы увидеть, как водитель высунул голову из окошка и крикнул:

– Это дом Лили Роуэн?

Я открыл дверь, вышел наружу и громко сказал «да». Задняя дверца такси распахнулась, и из нее показалась спина какого-то человека. Такая широкая спина могла быть только у Ниро Вулфа, а когда он выпрямился и повернулся, оказалось, что и грудь тоже его. Лили, стоявшая рядом со мной, произнесла:

– Гора идет к Магомету.

И мы направились ему навстречу.

IV

Ниро Вулф никогда не здоровается за руку с женщиной и очень редко здоровается с мужчиной. Но, оказавшись в этом благословенном краю, люди расслабляются, и, когда его рука отпустила мою, он подал ее Лили, сказав при этом:

– Приношу извинения. Мне следовало бы вначале позвонить. Вы, вероятно, страшно не любите незваных гостей. Я и сам их не люблю. Я вас не побеспокою. Мне надо только поговорить с мистером Гудвином.

– К гостям, проделавшим две тысячи миль, я проявляю снисходительность, – ответила Лили. – Ваш багаж в машине?

– Он в Тимбербурге. То есть почти там – в одном местечке под названием «Шейфер-крик мотель». У меня предложение, – обратился ко мне Вулф. – Тот мужчина – адский водитель, и его колымага может в любую минуту развалиться. Если здесь есть машина, я отпущу его, а вы отвезете меня, после того как мы все обсудим.

Я повернулся к Лили.

– Он считает, будто все машины ненадежны. Если вам автомобиль не понадобится…

– Что за глупости, – перебила меня Лили и обратилась к Вулфу: – Разумеется, спать вы будете здесь. У пас есть комната с кроватью. После дня, проведенного в самолетах и автомобилях, вы и сами-то, наверное, того и гляди развалитесь. Арчи распорядится съездить за вашим багажом, а я покажу вам комнату. Она с ванной. Вы обедали?

– Мисс Роуэн, я не стану злоупотреблять…

– Послушайте. Вы привыкли, что все зависят от вас, а теперь сами попадаете ко мне в зависимость. Машины для вас не будет. Вы обедали?

– Да, я поел. Мне еще нужно оплатить счет.

Я сказал, что позабочусь об этом. Выйдя, поговорил с таксистом. Идея съездить за вещами в мотель ему явно не понравилась, но, когда я сказал, что его пассажир сможет туда вернуться лишь далеко за полночь, он согласился, что лучше съездить за багажом, чем торчать тут в ожидании. Я дал ему деньги на оплату счета в мотеле, он развернулся и покатил по аллее, а я, пройдя к хижине по длинному коридору, направился к открытой двери в дальнем его конце. Опустив подбородок на грудь и закрыв глаза, Ниро Вулф сидел в кресле у открытого окна. Я остановился и посмотрел на него. В тот момент он, вероятно, был единственным человеком в округе Монро, кто носил жилетку. И она, как и брюки с пиджаком, разумеется, была темно-синего цвета. В мотеле он переоделся: манжеты и воротничок его желтой сорочки были хорошо отутюжены. Синий галстук казался чуть темнее костюма. Бедра моего патрона едва помещались между подлокотниками плетеного кресла.

– Путешествие было приятным? – поинтересовался я.

– Там что, ручей? – спросил он и открыл глаза.

– Да, называется Берри-крик. Знай мы, что вы приедете, на завтрак была бы форель. Вы долго здесь пробудете?

– Фу.

Я прошел и сел в кресло.

– Именно так зовут моего жеребца. Мисс Роуэн назвала свою кобылу Кошкой, а я назвал своего коня – моего, на время, когда я бываю здесь, – Фу, потому что он немного капризен. Местные называют его Фи. Если вы собираетесь поездить по горам, рекомендую вам одного голубка по кличке Спотти, потому что с вашими формами…

– Заткнись.

Затыкаться я не собирался, но мне пришлось все-таки сделать это, потому что вошла Лили с подносом, и я встал, чтобы взять его. На подносе были два стакана, бутылка пива, открывалка, кувшин с молоком и бумажные салфетки.

– О полотенцах я позаботилась, – сказала Лили и добавила: – Я принесла всего одну бутылку, вы ведь любите, чтоб пиво было холодным. Что-нибудь еще?

– Если потребуется, сам принесу. Ты нам можешь понадобиться, поэтому далеко не уходи, – попросил я.

Она сказала, что будет поблизости, и вышла. Я поставил поднос на стол перед Вулфом, он наклонил к себе бутылку, изучил этикетку – «Горная пивоварня, Бутте», – и, открыв, налил пиво в стакан.

– Неплохое, – сказал я. – Тут, правда, есть еще а другого сорта, но в него, по-моему, добавляют медь.

Вулф подождал, пока в стакане осядет пена, и выпил пиво медленными глотками.

– Я бы предпочел лечь спать, – сказал он. – Сомневаюсь, что смогу работать, но все же попытаюсь. Твое письмо получил. Оно пришло в понедельник, позавчера. Из него я не все понял. Мне захотелось узнать побольше, и я позвонил кое-кому. Вначале мистеру Оливеру Макфарленду – ты его помнишь?

– Конечно.

– Он мне многим обязан. У него широкие интересы в банковском деле и в горнодобывающей промышленности данного региона. Вчера вечером по его просьбе мне позвонил главный прокурор Монтаны. Если факты таковы, как он их изложил, завтра утром ты сможешь вернуться вместе со мной.

Я кивнул.

– На обсуждение у нас уйдет какое-то время, поэтому есть смысл взять кресло побольше и получше этого. Встаньте, пожалуйста, я заменю ваше кресло. Мне так же неудобно смотреть на вас, как вам сидеть в нем.

Вулф попытался встать, но его бедра застряли между подлокотниками и приподняли кресло. Он с трудом выбрало! из него и выпрямился. Я забрал кресло и прошел в гостиную. Лили сидела у камина с Дианой и Уэйдом Уорти и рассказывала им, очевидно, о приезде нового гостя. Увидев меня с креслом, она воскликнула:

– Как же я сама не догадалась! Вон оно!

Взяв кресло, покрытое шкурой с оленьего брюшка, я вернулся в комнату Вулфа. За это время бутылка опустела, поэтому я сходил на кухню и принес еще одну. Себе я налил стакан молока. В более просторном кресле Вулф и смотрелся лучше и, разумеется, лучше себя чувствовал.

– Я изложу вам лишь основные факты, – сказал я. – Если я держусь более непринужденно, чем обычно, то, наверное, потому, что нахожусь в отпуске без сохранения содержания. Я не думаю, что цель вашего приезда – увезти меня домой. Вы знаете меня не хуже, чем я знаю вас. Я написал вам, что ставлю пятьдесят против одного, что Харви чист. А вы знаете, что я держу такие рискованные пари, только когда бываю абсолютно уверен в выигрыше. Думаю, вы приехали ознакомиться с моими фактами и подсказать, какие шаги мне предпринять для ускорения дела. Я полагаю, вам известно от главного прокурора, что весной дочь Харви родила младенца и сказала Харви и Кэрол – своему отцу и своей матери, – что отец ребенка – Филип Броделл, дьюд, который отдыхал на соседнем ранчо прошлым летом. Вскоре об этом уже знала вся округа.

– Таковы факты?

– Именно. Этим летом, двадцать второго июля, в понедельник, Броделл снова появился здесь. Три дня спустя…

– Остановись. Конечно, ты в отпуске без сохранения содержания, но позволь уж закончить мне. В четверг, около трех часов дня, Броделл поднялся на какой-то холм за ягодами. Он не вернулся к вечерней трапезе, люди забеспокоились, а с наступлением темноты начали поиски. Примерно в половине десятого некий Сэмюэл Пикок обнаружил тело Броделла на валуне, почти у самой вершины холма. В него стреляли дважды: в плечо и в шею. Пуль или гильз не нашли, по сами раны указывали на то, что выстрелы были произведены из ружья крупного калибра. Медицинское освидетельствование показало, что умер он между тремя и шестью часами. Первый предел установлен в силу того, что около трех Броделла видели живым четыре человека; ближе к истине, вероятно, второй предел. Ты с чем-нибудь не согласен?

– Вовсе нет. – Я отпил молока. – Надеюсь, прокурор звонил не за ваш счет?

– Нет. Я задал много вопросов. Ты не оспариваешь, что у мистера Грива был мотив для убийства?

– Разумеется, был.

– Тогда рассмотрим вероятность убийства. Грив не имеет алиби с часу дня. Он говорит, будто искал отбившуюся скотину, но подтвердить это некому. На лошади можно подъехать примерно за милю до того места, где было обнаружено тело. Теперь об орудиях убийства. Он имел доступ к трем ружьям указанного типа, два находились у него дома и одно – в спальне для работников ранчо.

– Ни одно из приведенных доказательств не удовлетворило бы ни вас, ни присяжных. Жена и дочь Харви Грива утверждают, что ружья в тот день из дома никто не брал, а Мел Фокс говорит, что и его ружье висело на своем месте в комнате. Я понимаю, жена с дочерью не могли сказать иначе, а Мел и сам носился в тот день верхом по округе.

– Теперь подробности. У людей, которые могли иметь тот же мотив для убийства, как и у него, есть алиби. Алиби проверены и подтверждены. Их фамилий мне не сообщали, но…

– Это Кэрол и Алма, жена и дочь Харви, а также парень по имени Гилберт Хейт. Что касается жены и дочери, тут полный порядок. Паренек же все еще в моем списке. Его отец – шериф округа. Хейт хотел жениться на Алме и говорит, что по-прежнему готов это сделать – паренек, не шериф.

– В самом деле? – Бровь у Ниро Вулфа поднялась. – Ты оспариваешь его алиби?

– Я совсем немного над ним поработал. Беда в том, что я – дьюд. А дьюд в здешних краях примерно в таком же положении, как хиппи в воскресной школе: существует проблема коммуникации. Вы бы и сами это почувствовали, если бы остались. Есть еще подробности?

– Да, – продолжал Вулф. – Через день после появления здесь мистера Броделла два человека слышали, как мистер Грив в их присутствии заявил: «Подонок с такой толстой шкурой не имеет право на жизнь». К тому же…

– Я это тоже слышал. Выразился он несколько по-другому, но за смысл я ручаюсь.

– К тому же, – продолжал Вулф, – в пятницу, на другой день после убийства Броделла, он съездил в Тимбербург и купил бутылку шампанского – такая покупка для него весьма нехарактерна, – а вечером выпил бутылку с женой и дочерью. Далее…

– Ничего себе телефонный разговорчик. Зная, какие чувства Харви испытывает к Броделлу, я удивился, что он купил не две бутылки, или даже целый ящик, и не устроил вечеринку. – Я выпил молока.

– А на следующий день, когда отец Броделла, прилетевший из Сент-Луиса за телом сына, пошел посмотреть на Грива, тот на него набросился, – закончил Вулф.

– Он поставил ему синяк под глазом. Жаль, что отец слишком стар и оказался не в состоянии его хорошенько избить. Однако здесь все знают, что дергать Харви за нос не следует. Еще. что-нибудь?

– Разве этого мало?

– Для присяжных, возможно, и хватит. На этом телефонный разговор закончился?

– В общем-то, да.

– Теперь моя очередь. В том письме я предлагал пари: пятьдесят против одного, и по-прежнему предлагаю. Я знаю Харви, знает его и мисс Роуэн. У меня нет ни малейшего сомнения в его невиновности и пи одной улики против кого бы то ни было другого. Кстати, главный прокурор не намекнул, что первая пуля, попавшая Броделлу в плечо, была выпущена сзади?

– Нет. – Вулф открыл вторую бутылку пива.

– Ему стреляли в спину. Броделл стоял на валуне, лицом к вершине холма, а убийца подкрался снизу. После первого выстрела Броделл повернулся и стоял к убийце лицом – тут вторая пуля и угодила бедняге в шею. Харви Грив не мог быть этим убийцей. Я не верю, чтобы он без всякого предупреждения выстрелил человеку в спину. Вы убедите меня в этом, только если нарежете маринованных пикулей, польете их кленовым сиропом и приметесь есть ложкой. Все здесь знают, что Харви – лучший стрелок в округе. Если бы он выстрелил человеку в спину, он бы попал не в плечо. А второй выстрел – в шею? Вздор какой-то!

Вулф нахмурился. Он выпил пиво и отставил стакан в сторону.

Арчп, чувства явно мешают твоему мыслительному процессу. Если всем известно, что Грив прекрасный стрелок, значит, представить все таким образом, будто убийца не был хорошим стрелком, – весьма удобная уловка.

– Только не для Харви. Он не так устроен. Слово «уловка» не для него. Харви не мог подкрасться к человеку тайком и выстрелить в спину. Ставлю сто против одного.

Вулф нахмурился еще больше.

– Все это вздор! Какая уж тут беспристрастность! Обосновывать заключение – о виновности или невиновности человека, исходя лишь из знания его характера, – чушь собачья, и ты это знаешь, Арчи. Фу.

Я одарил его благодарной улыбкой.

– Прекрасно. Наконец-то вы высказались. Вы были правы, голова у вас сегодня плохо варит. Два с лишним года назад вы сами обосновали заключение о невиновности Орри Кэсера всего лишь на знании Солом Пэнзером его характера. Вы сомневались и даже советовались с Фредом и со мной, но все решил Сол [9]9
  См. роман Р. Стаута «Смерть милой».


[Закрыть]. Очень жаль, что мое мнение ценится не так высоко, как мнение Сола. Но у меня есть поддержка со стороны мисс Роуэн. В одиннадцать утра из Хелины вылетает самолет…

Морщины на лице Вулфа разгладились, но губы сжались и образовали тонкую прямую линию. Он вылил остаток пива в стакан, подождал, пока осядет пена, и выпил. Потом оперся на подлокотники кресла и приподнял свое массивное тело весом в одну седьмую часть тонны, повернулся к окну, закрыл его, снова сел и спросил:

– Есть ли в этом доме электрическое одеяло?

Вероятно, есть. Спрошу у мисс Роуэн. Когда я ночью с субботы на воскресенье ложился в постель, было тридцать шесть градусов выше нуля [10]10
  По Фаренгейту.


[Закрыть]. Ладно уж, отвезу вас в Хелину. Чтобы успеть на этот рейс, придется выехать раньше семи часов. Пожалуй, лучше сделать предварительный заказ, чтобы забронировали вам место.

Вулф набрал носом полную грудь воздуха и выпустил его через рот. Потом повторил процедуру. Посмотрел на кровать, на туалетный столик, на дверь в ванную и лишь затем на меня.

– Кто спал в этой комнате прошлой ночью?

Никто.

– Приведи мисс Роуэн и… Нет, ты же в отпуске, Арчи. Будь добр, спроси у мисс Роуэн, может ли она присоединиться к нам?

– С удовольствием.

Проходя мимо двери комнаты Уэйда, я услышал стрекот его машинки, но не «ундервуда». В гостиной Диана с журналом, а Лили с книгой сидели в креслах у камина, в котором, как обычно по вечерам, горели шестифутовые поленья. Я сказал Лили, что ее новый гость желает знать, будет ли она так любезна присоединиться к нам. Она отложила книгу, встала и пошла со мной.

Я полагал, Вулф начнет расспрашивать Лили о характере Харви, но он этого не сделал. Когда она спросила, не надо ли ему чего, он запрокинул голову и сказал:

– Сделайте одолжение, мисс Роуэн. Сядьте. Я не люблю говорить с людьми, глядя на них снизу вверх или сверху вниз. Предпочитаю, чтобы наши глаза были на одном уровне.

Я подвинул к Лили кресло.

– Если бы я знала, что вы приедете, – сказала она, усевшись, – я бы поставила в этой комнате вазу с орхидеями.

Вулф хмыкнул.

– Мне сейчас не до орхидей. Я в затруднительном положении. Мне необходимо побыть именно здесь, чтобы иметь возможность общаться с мистером Гудвином, но я не знаю, как долго это продлится. Заведение около Тимбербурга, где я остановился, в общем-то, чистое, но пребывание в нем было бы для меня мукой. К тому же далековато. Человек, напрашивающийся в гости, достоин сожаления, но альтернативы у меня нет. Могу я занять эту комнату?

– Разумеется. – Лили пыталась сдержать улыбку. – Арчи как-то процитировал вас: «Гость – это драгоценный камень на подушечке гостеприимства». Я слишком много о вас знаю, чтобы принимать вас за драгоценный камень, но и ничего особенно дурного в вас не нахожу. Вы, мистер Вулф, могли бы просто послать Арчи за мной, вместо того чтобы, предварительно извинившись, приглашать меня. Впрочем, вы обставили это очень мило. Мне известно, как вы относитесь к гостям: я имела честь обедать у вас дома. Однако, прежде чем лечь спать, скажите мне, не нужно ли вам чего?

– Я позволил себе смелость спросить у мистера Гудвина, нет ли у вас электрического одеяла.

– Разумеется, есть. – Она встала. – Что-нибудь еще?

– В данный момент – ничего. Сядьте… пожалуйста. Когда мистер Гудвин расскажет мне, чем он занимался, мы обсудим, что следует предпринять. Я буду задавать вопросы, и вы, возможно, ответите на них лучше, чем он. Вы останетесь?

– Да, конечно.

– Очень хорошо. Мой первый вопрос к вам, мисс Роуэн. Скажите, где вы провели вторую половину дня в четверг двадцать пятого июля?

– Ловила рыбу в Фиштейл-ривер, – сказала она. – В середине лета форели в ручье мало, и, чтобы наполнить корзину, приходится ходить на реку. Примерно в час дня мы с Арчи перекусили у заводи. Лошадей своих мы оставили у начала тропы. – Она повернулась ко мне. – Как далеко мы находились от Блю-Граус-Ридж?

– Милях в десяти-двенадцати.

Лили снова повернулась к Вулфу.

– Блю-Граус-Ридж – место, где убили Филипа Броделла. После ленча мы снова ловили рыбу, потом решили искупаться – вода понравилась бы лишь белому медведю, – затем наблюдали, как бобры чинят плотину в ручье. Арчи запустил камнем в медведя – бурого, не белого, – который прыгнул в заводь, чтобы переплыть на другой берег, как раз когда Арчи попалась на крючок красноперка. Мы вернулись домой уже в сумерках, и Диана – моя гостья – сказала, что звонил Билл Фарнхэм и спрашивал, не у нас ли Филип Броделл.

– А что такое красноперка?

– Форель с красной полоской. Если б у меня был головной убор, я вставила бы в него перо [11]11
  Аллюзия на известное выражение, возникшее в связи со старым обычаем индейцев носить столько перьев в головном уборе, сколько убито врагов.


[Закрыть]– ведь я употребила слово, которое вы не знали.

– Есть тысячи слов, которых я не знаю. – Вулф повернулся ко мне. – Если бы вы, Арчи, не исключили мисс Роуэн из списка подозреваемых, вы бы не остались ее гостем. Я провел долгий утомительный день и так устал, что туго соображаю. Я дйже не спросил вас, не вы ли застрелили этого человека?