Текст книги "Искатель. 1992. Выпуск №6"

Автор книги: Рекс Стаут

Соавторы: Шервурд Спрингер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Джессап улыбнулся, потом решил, что подобный поворот дела заслуживает большего, и добродушно засмеялся, широко открыв рот. Знай я наверняка, что Джессап смеется над Морли Хейтом, я бы тоже не отказал себе в этом удовольствии.

Джессап посмотрел на Вулфа.

– Над этим надо подумать.

Тот кивнул.

– Ситуация этого заслуживает.

– Не знаю, представляете ли вы, как это может сказаться на моей карьере, – сказал Джессап. – Вы вызовете возмущение в округе и уедете, а я тут останусь…

– Зато и все заслуженные нами лавры навсегда останутся у вас, – прервал его Вулф.

– Да – если вы их заслужите. От вашего расследования зависело бы мое будущее. Очевидно, вы надеетесь доказать, что Грив невиновен, по ведь при имеющихся уликах доказать это невозможно, если только вы не предъявите обвинение кому-то другому. Но кому?

– Не имею представления. Впрочем, мистер Гудвин также. У нас даже нет конкретного подозреваемого. У нас есть лишь твердое убеждение – оно удовлетворяет нас, но не удовлетворило бы вас, – что мистер Грив невиновен, и мы намерены это доказать.

– Даже если я откажусь сотрудничать с вами?

– Да. Если вы не прислушаетесь к нашему предложению, я думаю, нам сможет помочь мистер Вил, но если и он не захочет, у нас по-прежнему останутся два преимущества: финансовая поддержка мисс Роуэн и наша компетентность. На расследование может уйти несколько дней, месяцев или даже лет, но мы полны решимости взяться за это дело.

– А мистер Вил станет помогать вам, если я отвечу категорическим отказом?

– Нет. Он дал понять, что, возможно, и поможет, но не говорил, что сделает это непременно.

– Выходит, вы угрожаете мне.

– Мистер Джессап, нельзя осудить намерение, просто назвав его угрозой.

– Да, но ведь некоторые намерения действительно можно расценивать как угрозу. Мне посоветовали удостовериться в том, что на ваше слово можно положиться. Вы сказали: «У нас даже нет конкретного подозреваемого». Уточняю вопрос: вы подозреваете Гилберта Хейта?

– Наравне с остальными. У парня был мотив для совершения преступления, но у него есть алиби, очевидно, небезосновательное. Попытки мистера Гудвина проверить его оказались тщетными. Вы сказали, что от нашего расследования будет зависеть ваше будущее, а сейчас вы ставите свое будущее в зависимость от расследования мистера Хейта. Что, если суд, опираясь на собранные Хейтом улики, признает мистера Грива виновным, а месяц или год спустя мы представим доказательства обратного?

Джессап повернулся и сел, вытянув ноги, насколько позволяло пространство, и уставился перед собой. У меня есть своя теория относительно подобного взгляда в подобной ситуации: чем меньше человек моргает, тем усердней он думает. Если он моргает три или четыре раза в минуту, значит, его мозг работает на полную катушку, а Джессап моргнул всего одиннадцать раз за три минуты. Затем он заморгал чаще и спустя некоторое время повернулся к Вулфу.

– Послушайте, – заговорил он, – вы сказали, что я мог бы согласиться сотрудничать с вами, даже если об этом не попросил мистер Вил. Совершенно согласен – мог бы. Вернее, я пошел бы на это. Однако тот факт, что вы вышли на меня через мистера Вила, придает делу не слишком приятный для меня оборот. Прежде чем ответить вам, я хочу кое с кем посоветоваться.

Вулф нахмурился.

– Полагаю, не с мистером Хейтом?

– Разумеется, нет. С единственным человеком, интересы которого совпадают с моими. С женой. Скоро я дам вам знать.

– Чем быстрее, тем лучше.

– Вероятно, сегодня же вечером. Где я могу найти вас? У мисс Роуэн?

Вулф, все еще хмурясь, ответил «да». Джессап прощел к своей машине и сел в нее. Когда «форд» уехал, я сказал:

– Ну вот, теперь все зависит от мнения женщины.

– Он осел, – проворчал Вулф. – Двух человек, интересы которых полностью совпадают, попросту не существует.

– Да, как законнику, ему бы следовало это знать. К тому же он еще и лжец. Без звонка Вила он бы с вами даже не поздоровался, не говоря уж о том, чтобы приехать на встречу с вами на кладбище Уэдона. – Я повернул ключ зажигания, послышался гул мотора, и мы тронулись. До шести – времени ужина – оставалось три минуты, и я порадовался, что предупредил Лили о возможном опоздании.

Когда до Лейм-Хорс оставалось примерно с милю, Вулф вдруг сказал:

– Останови машину!

Я сбавил скорость, съехал с асфальта, притормозил и взглянул на Вулфа.

– Мы сможем позвонить в такое время от мистера Степаняна?

– Вероятно. Он живет в задней части дома.

– Тогда свяжись с Солом. Который сейчас час в Нью-Йорке?

– Восемь. Даже немного больше. В четверг по вечерам Сол играет дома в покер.

– Свяжись с ним, – снова повторил Вулф. – Мне не по душе, что за одним столом с нами сидит убийца. Скажи Солу, мы хотим знать, не было ли контактов между мисс Кэдэни или мистером Уорти и мистером Броделлом во время визита последнего в Нью-Йорк. Ты сможешь раздобыть их фотографии и послать ему, но так, чтобы никто не знал об этом?

– Вероятно, смогу, но сомневаюсь, что в этом есть необходимость. Диана Кэдэни – актриса, и Сол без проблем достанет ее фотографии. Фотографии Уорти наверняка есть у его издателя. Может, сначала позвонить мисс Роуэн и сказать ей об этом?

– Скажешь позже, или я сам скажу. Гонорар Сола и расходы оплачиваю я.

– А вдруг она захочет сделать это сама?

– Тогда пусть платит.

VI

«Монро Каунти Реджистер» выходила в Тимбербурге раз в неделю по пятницам, на восьми страницах, и экземпляры этого еженедельника попадали к Вотеру в Лейм-Хорс около пяти часов дня. Свой экземпляр мы обычно забирали в субботу, а то и в понедельник или во вторник, но в ту пятницу я находился у Вотера, причем оказался там не случайно, и купил два лишних экземпляра. В пять тридцать мы с Вулфом уже сидели у него в комнате и обсуждали один из материалов на первой странице, заголовок которого гласил:

«ДЖЕССАП ПОРУЧАЕТ НИРО ВУЛФУ

РАССЛЕДОВАНИЕ УБИЙСТВА,

ПРОИСШЕДШЕГО ВО ВРЕМЯ СБОРА ЧЕРНИКИ

Знаменитая нью-йоркская ищейка

расследует убийство Филипа Броделла».

Ниже шел текст:

«Прокурор округа мистер Томас Р. Джессап заявил сегодня, что поручил мистеру Ниро Вулфу, частному сыщику с мировой известностью, и его помощнику мистеру Арчи Гудвину, расследовать дело об убийстве 25 июля сего года мистера Филипа Броделла из Сент-Луиса, гостившего на ранчо мистера Уильяма Т. Фарнхэма, неподалеку от Лейм-Хорс.

В ответ на вопрос нашего корреспондента, ожидает ли он, что мистер Вулф и мистер Гудвин представят доказательства, которые подкрепят обвинение против Харви Грива, находящегося сейчас в тюрьме округа по обвинению в убийстве, мистер Джессап заявил: «Совсем необязательно. Если бы я полагал, что делу против Харви Грива недостает улик, ему не было бы предъявлено обвинение и его не содержали бы под стражей без права выхода под залог. Просто я узнал, что могу прибегнуть к услугам мистера Ниро Вулфа, к тому же дело вызвало столь живой интерес у жителей округа Монро и всего штата Монтана, что я решил не упускать возможность воспользоваться услугами такого выдающегося сыщика, как мистер Ниро Вулф. И я ее не упустил». Прокурор округа добавил:

«Расследование, проводимое мистером Вулфом и мистером Гудвином, разумеется, будет находиться под моим постоянным присмотром и контролем. Никаких дополнительных расходов округ не понесет, поскольку мистер Вулф и мистер Гудвин не требуют никакого вознаграждения, а любые доказательства, которые они представят, будут тщательнейшим образом изучены и проанализированы моими сотрудниками. Если они не обнаружат никаких новых улик, ничего страшного. Если же все-таки представят новые доказательства, а мое ведомство найдет их вескими и убедительными, тогда, я думаю, население округа Монро согласится со мной, что они оказали нам неоценимую услугу».

Мистера Джессапа спросили, отдает ли он себе отчет в том, что мистер Арчи Гудвин, который гостит в хижине мисс Роуэн, владелицы «Ранчо Дж. Р.», пытается – что известно всем – доказать невиновность Харви Грива, а вовсе не подкрепить предъявленное ему обвинение. Прокурор округа заявил, что не допустит, чтобы личное мнение или интересы мистера Арчи Гудвина помешали выполнению им своих обязанностей.

«Мне, – сказал в заключение мистер Джессап, – как и населению всего нашего округа, нужна правда, только правда и ничего, кроме правды».

Когда ему задали вопрос, советовались ли с ним относительно привлечения к расследованию мистера Вулфа и мистера Гудвина, шериф Морли Хейт заявил: «От комментариев воздерживаюсь». На все последующие вопросы был получен тот же самый ответ.

Мистер Ниро Вулф, с которым мы связались по телефону, позвонив мисс Роуэн, в хижине которой он тоже гостит, заявил, что добавить ничего не может, поскольку считает, что вся информация относительно его участия в этом деле должна исходить от прокурора округа мистера Джессапа.

Сообщение о подобном развитии событий поступило перед самым подписанием номера в печать, и мы очень довольны тем, что первыми в округе напечатали это сообщение. Не так уж часто в еженедельнике появляются материалы, представляющие общенациональный интерес. Пять экземпляров данного номера мы отправляем в библиотеку Конгресса. Не выбрасывайте свои. Когда-нибудь они будут стоить денег».

Читая это, Вулф несколько раз скорчил гримасу, но при обсуждении покритиковал только два слова – «сыщик» и «присмотр», однако признал, что, если человек, находящийся на выборной должности, будет говорить то, что думает, его вовсе сочтут набитым дураком; спорить по этому поводу мы не стали.

Спор произошел вечером, когда Джессап позвонил и сообщил, что в интересах общественности он принимает наше предложение и мы можем получить наши документы в одиннадцать утра у него в кабинете, а Вулф ответил, что за ними приеду я. Меня несколько удивило, что Джессап так и не попросил Вулфа приехать вместе со мной, – вероятно, боялся, как бы мы не сделали попытку уговорить его позволить нам ознакомиться с материалами дела, о чем ранее не упоминалось. Спор возник позже. Я заявил, что первой моей остановкой после получения документов будет автозаправочная станция – я хотел побеседовать с Гилом Хейтом, Вулф сказал «нет». Кроме всего прочего, я желал получить удовольствие от выражения лица этого нахала, когда он увидит мои документы.

– Нет, – повторил Вулф. – Его алиби можно подвергнуть сомнению лишь с помощью людей, которые его поддерживают, а это может подождать до лучших времен.

– Для меня, – возразил я, – нет ничего лучше, чем сообщить Гилберту Хейту о том, что я хотел бы задать ему несколько вопросов, и пригласить его проехать со мной в контору окружного прокурора, чтобы ответить на них. Именно так я и поступлю.

– Я уже сказал – нет.

– А я говорю – да, и тут последнее слово за мной.

Наши взгляды встретились. Мой выражал дружелюбие равного, который знает, что спорить с ним бесполезно, глаза Вулфа сузились до щелок. Он держал их прикрытыми достаточно долго – за это время можно было сделать два глубоких вдоха, затем снова открыл.

– Сегодня восьмое августа, – сказал он. – Четверг.

– Совершенно верно.

– Твой отпуск закончился в среду, тридцать первого июля. Как тебе известно, я привез с собой чековую книжку. Выпиши чек себе на зарплату за полторы недели, то есть как раз до конца этой недели, а далее будешь получать деньги каждую неделю.

Я вскинул одну бровь – мне это зачастую помогает, поскольку он этого проделать не может и его точит зависть. В его предложении были свои «за» и «против». Сначала рассмотрим то, что было «против»: я знал тамошних людей и их настроения, он – нет; к тому же этот отпуск без сохранения содержания я взял по собственной инициативе, а не по договоренности с ним. Теперь – «за»: он приехал, чтобы поскорее увезти меня, значит, приехал по собственному желанию, а не по договоренности со мной; и, хотя деньги не имели для него особого значения – это я запомнил по одному его весьма характерному высказыванию, – для меня они значение имели; к тому же напряжение от усилий держать в памяти, что мне нужно говорить «пожалуйста», портило ему жизнь. Мне потребовалась минута, чтобы вынести вердикт. На листке блокнота я набросал несколько цифр: 600 долларов за вычетом федерального подоходного налога в размере 153 долларов 75 центов, подоходного налога штата в размере 33 долларов и налога на социальное обеспечение в размере 23 долларов 88 центов. Потом я достал из ящика туалетного столика чековую книжку, выписал чек на свое имя на 389 долларов 37 центов и протянул его Вулфу вместе с ручкой. Вулф подписал его и вернул мне.

– О’кей, – сказал я, – слушаю ваши указания, сэр. Что может быть лучше, чем ткнуть им Гила Хейта носом в дерьмо?

– Не знаю. Пора спать. Завтра покажет.

На следующий день, то есть в пятницу, испортилась погода. На восточных склонах Скалистых гор летом очень солнечно. В июле выдалось всего три дня, когда наезднику следовало побеспокоиться о пончо. В пятницу утром я отправился в Тимбербург, вернулся уже после ленча, а потом, около пяти, поехал в Лейм-Хорс, чтобы купить «Монро Каун-ти Реджистер», и все время лил мерзкий и нудный дождь. Я вовсе не ставлю Вулфу в вину, будто он нарочно тормозил дело. Документы, адресованные «всем, кого это касается», отпечатанные на официальных бланках прокуратуры и подписанные Джессапом – по одному на каждого из нас, – устраняли все препятствия, но я согласился, что лучше подождать, пока «Реджистер» разнесет эту новость.

Мы ужинали на кухне, поскольку по-прежнему шел дождь и на веранде у ручья было холодно и сыро. Экземпляр еженедельника Лили лежал на полке: вероятно, она считала, что Мими следует знать о новом статусе двух ее гостей. Вторая парочка тоже видела газету. Когда мы с Вулфом вошли, Диана, сидевшая за столом в центре, перестала накладывать себе на тарелку и посмотрела на нас так, будто никогда прежде не видела, а Уэйд сказал:

– Поздравляю! Вот уж не думал, что вы настолько знамениты. И когда же вы приметесь за дело?

Я ответил, что не раньше, чем отужинаем, поскольку за едой никогда о делах не говорим. Мы с Вулфом решили не сообщать Лили о том, что я звонил Солу. Ей стало бы неудобно оттого, что прошлое двух ее гостей расследуется двумя другими гостями, а если Сол ничего не откопает, тогда ей и знать об этом необязательно. Я и сам чувствовал себя несколько неловко, когда передавал Диане соль или спрашивал Уэйда, как продвигаются дела с планом книги. Вероятно, такую же неловкость испытывал и Вулф. Конечно, что касается их, наши угрызения совести были напрасны – они хорошо знали, что, имей они какой-то шанс оказаться замешанными в этом деле, их бы заподозрили в первую очередь. Можно было поставить один против десяти миллионов, что Сол ничего не найдет, но если это все-таки случится, вот тогда и возникнет проблема поведения, которой не касается Эми Вандербилт. Тем временем, доедая баранью ногу, зеленую фасоль (из холодильника), хлеб от миссис Барнс, помидоры, пирог с черникой, я с удовольствием наблюдал за тем, как Диана пытается решить, следует ли ей изменить манеру поведения с нами, и если да, то каким образом. Уэйд уже принял решение. Для него мы по-прежнему оставались такими же гостями, как и он сам, с которыми можно говорить на разные темы, скажем, о бейсболе (со мной) или о структурной лингвистике (с Вулфом).

Ярко полыхавший в гостиной камин манил к себе, и все шли к нему с чашечками кофе в руках. Мы же с Вулфом прошли в комнату, чтобы, как полагал я, обсудить, чем лучше всего заняться на следующий день. Однако Вулф, войдя в комнату, не направился по своей привычке к креслу у окна, а остановился посередине комнаты и спросил:

– У мистера Фарнхэма есть телефон?

– Конечно.

– Он мог видеть газету?

– Вероятно.

– Позвони ему. Скажи, что мы хотим приехать и побеседовать с ним и со всеми остальными.

– Утром?

– Сейчас.

Тут я чуть не сморозил глупость. Раскрыл было рот, чтобы произнести: «Дождь же идет», но тут же закрыл его, не дав словам сорваться с языка. Привычка – вторая натура, и я не исключение. Не раз в плохую погоду Вулф жалел меня и не отправлял даже по срочному поручению, а чтобы его самого выгнать из дому в дождь или в снег, требовалось что-то из ряда вон выходящее, например, экземпляр какого-то нового вида орхидеи. Очевидно, сейчас случай был особый, поэтому я без единого слова прошел в гостиную и направился к столику с телефоном. Набрал номер, и после четырех продолжительных гудков трубку наконец-то взяли.

– Билл? Арчи Гудвин.

– Хелло! Я вижу, вам выдали бляху.

– Нет, не бляху, а всего лишь клочок бумаги. Очевидно, вы читали «Реджистер»?

– А как же. Теперь полетят перья, да?

– Надеемся. Если вам удобно, мы с мистером Вулфом хотели бы заскочить и побеседовать с вами и вашими людьми. Особенно с Сэмом Пикоком. Неплохой способ провести дождливый вечер, а?

– Почему «особенно с Сэмом»?

– Человек, который обнаружил тело, всегда на особом счету. Другие, естественно, тоже. Мистер Вулф хочет поговорить с людьми, которые лучше всех знали здесь Броделла. О’кей?

– Что за вопрос? Мистер Дюбуа сам только что сказал, что хотел бы побеседовать с Вулфом. Приезжайте.

Билл положил трубку. Лили, Диана и Уэйд сидели у камина спиной ко мне и смотрели телевизор, когда я спросил Лили, можно ли нам взять машину, чтобы съездить к Фарнхэму. Опа без всяких вопросов или комментариев сказала «разумеется», и я пошел к себе в комнату, чтобы прихватить попчо.

Я сроду не видел Вулфа в попчо с капюшоном, у Лили же попчо были ярко-красные, причем все одного размера. На Вулфа пончо едва налезло, и у него оказался очень веселый вид – лицо, правда, было довольно мрачным. Выражение его не изменилось, когда, оставив машину под елями на ранчо Фарнхэма, мы, подсвечивая фонариком, прошлепали по лужам и я постучал в дверь. Открыл ее Билл Фарнхэм.

Кроме Фарнхэма, в комнате находились шестеро: трое мужчин и женщина сидели за карточным столом у камина, а еще двое мужчин стояли, наблюдая за игрой. Вулф прошел в комнату, остановился в четырех шагах от них и сказал:

– Добрый вечер! Мистер Гудвин рассказывал мне о вас. – Он кивнул женщине. – Миссис Эмори.

Затем кивнул мужчине напротив нее – круглолицему, широколобому, давно начавшему лысеть:

– Доктор Роберт Эмори из Сиэтла.

Кивок в сторону сорокалетнего мужчины с широкими плечами и квадратным подбородком, который явно не мешало бы побрить:

– Мистер Джозеф Колихэн из Денвера.

И еще один кивок – мужчине справа от нее, почти такого же возраста, темнокожему, с пушистыми бровями, видимо, иностранцу:

– Мистер Арман Дюбуа, тоже из Денвера.

Мужчина, стоявший за спиной Эмори, удостоился следующего кивка. Выглядел он лет на шестьдесят. У него были густые седые волосы и грубая, обветренная кожа. Одет он был в рабочие «ливайсы» и розовую рубашку, порванную на одном плече:

– Мистер Берт Мейджи.

Мужчину, который стоял чуть поодаль за Колихэном, – приблизительно лет тридцати, невысокого роста, с худощавым лицом, и тоже в «ливайсах» и в рубашке, похожей на грязную воловью кожу, с красно-белым платком на шее, – Вулф удостоил кивком последним:

– Мистер Сэм Пикок.

Фарнхэм повесил пончо и, вернувшись, сказал:

– Вот это, доложу я вам, загончик для клеймения скота, а?

Из шести присутствовавших мужчин, не считая нас с Вулфом, он был единственным, кого я назвал бы красивым. Он спросил Вулфа:

– А как насчет приветствия? В жидком виде имеется все – от «Монтана спешэл» до мочи койота.

– Он пьет пиво, – заметил Арман Дюбуа.

– А что такое «Монтана спешэл»? – спросил Вулф.

– Любая вода, кроме дождевой. Из ручья или из реки. Хороша как в чистом виде, так и в разбавленном, однако в такую погоду, как сегодня, ее лучше разбавлять чем-нибудь покрепче. Заказывайте. Пиво?

– Пока ничего. Спасибо. Возможно, попозже. Как вы знаете, нам с мистером Гудвином предстоит работа. Однако мы помешали вашей игре.

– Бридж – это не игра, – заметил мистер Дюбуа, – а непрерывная перебранка. Мы играем в него весь день. – Он отодвинул стул и встал. – Уж лучше мы послушаем, как вы задаете свои вопросы.

– Я слышал, вы круты, – раздался голос Фарнхэма, – хотя по виду этого не скажешь. Впрочем, внешность порой обманчива. Вы будете задавать нам вопросы каждому по отдельности или всем вместе?

– Если говорить с каждым, то потребуется вся ночь, – ответил Вулф. – Да, у нас официальные полномочия, но нашу беседу можно считать неофициальной. Присядем?

Под прямыми углами к камину стояли две длинные просторные кушетки. Дюбуа с Фарнхэмом убрали карточный стол и стулья. Зная, что Вулф сядет на кушетку вместе с остальными только в том случае, если сесть больше будет некуда, я принес стул, более или менее подходящий для него, и поставил его между кушетками подальше от камина. И тоже сел на стул. Фарнхэм, Пикок, Мейджи и Колихэн устроились на кушетке слева от нас. Дюбуа и чета Эмори – справа. Усаживаясь, миссис Эмори обратилась к Вулфу:

– Я все пытаюсь вообразить, о чем вы можете спросить меня. После такого промозглого дня я чувствую себя словно пьяная, и мне самой интересно, что я скажу. – Она приложила руку к губам, пытаясь подавить зевок. – Вероятно, я могла бы и соврать.

– Советую этого не делать, мадам. Мистер Гудвин подробно меня обо всем проинформировал. – Вулф оглядел сидящих. – Мистер Гудвин доложил мне, исходя из ваших рассказов, как каждый из вас провел вторую половину дня в тот четверг. Мне известно, что все вы, кроме миссис Эмори, не исключаете возможности, что мистера Броделла мог убить Харви Грив. Мы с мистером Гудвином считаем, что это не так. Мистер Джессап, окружной прокурор, знает о нашем мнении, он знает также, что мы не собираемся заниматься подтасовкой доказательств в пользу нашего мнения. Мы намереваемся ответить на вопрос, кто убил мистера Броделла, и лучше всего начать с тех людей, которые общались с ним, когда он гостил здесь. Сперва ответьте на следующий вопрос, – обратился Вулф к Фарнхэму. – Как вы знаете, ни пуль, ни гильз не обнаружили, но характер ран указывает на вид оружия, из которого были сделаны выстрелы. У вас есть такое оружие?

– А как же. Но не только у нас.

– Где вы его храните?

– В шкафчике в своей комнате.

– Шкафчик запирается?

– Нет.

– Ружье обычно заряжено?

– Разумеется, нет. Кто же держит ружье заряженным?

– Где вы храните патроны?

– Да на полке, в таком же шкафчике.

– А вы не знаете, не оказалось ли в тот день в вашем доме какое-нибудь другое ружье?

– Только не такое, из которого можно было бы так разворотить плечо и шею Броделла. У меня два дробовика и револьвер, а у Берта Мейджи – только дробовик.

– Вы сказали мистеру Гудвину, что в тот четверг вы и миссис Эмори всю вторую половину дня провели на так называемой Тропе Верхнего Ягодного ручья. Это верно?

– Да.

– Большую часть дня?

– С двух часов.

– Стало быть, вы не знаете, было ли в это время ружье на месте. Его могли взять, сделать из него выстрел и поставить обратно в шкафчик. В следующий раз, когда вы увидели ваше ружье, оно было точно в таком же положении, в каком вы его оставили?

– Что за глупости! – Фарнхэм повысил голос. – По-моему, вы никудышный следователь. Стоит мне ответить утвердительно, и вы скажете, что узнать я это мог, только когда услышал об убийстве, а раз так, то, значит, я подумал, будто Броделла застрелил кто-то из проживающих здесь. Вы – не крутой, вы всего лишь по-злому хитрый. – Он встал и сделал шаг вперед. – Пожалуй, вам лучше проваливать. Эти люди – мои гости и мои работники, и нам не нужны ваши грязные вопросы. Убирайтесь отсюда!

Плечи Вулфа едва заметно приподнялись и опустились.

– Как вам будет угодно, – сказал он. – Вызывать в окружную прокуратуру всех вас в качестве свидетелей для меня излишние хлопоты, а для вас неудобство. Если вы возмущены тем обстоятельством, что я будто бы подразумеваю одного из присутствующих здесь в убийстве мистера Броделла, значит, вы простофиля. Я сказал, что хочу побеседовать с вами, хотя, признаться, расспросы об убийстве человека редко бывают приятными. Так будем продолжать или отложим?

– Конечно, продолжим, – сказал Дюбуа. – Мы все считаем, что Броделла убил, скорее всего, Грив, – все, кроме миссис Эмори, – по Ниро Вулф далеко не глуп. Я и раньше говорил, – теперь он обращался уже к Фарнхэму, – что шерифу следовало бы поинтересоваться вашим ружьем. А он на него даже не взглянул.

– Нет, взглянул. – Фарнхэм все еще стоял. – На другой день. После полудня, в пятницу.

– Но разве это можно назвать расследованием? Сядьте и остыньте. – Дюбуа снова повернулся к Вулфу. – Пока займитесь лучше мной. Мы с Джо Колихэном во второй половине дня в четверг находились за рекой вместе с Бертом Мейджи – лазали по горам, – так что алиби друг другу обеспечили. Но мы близкие друзья и, не задумываясь, соврем, если одному из нас будет угрожать опасность. Однако задавайте свои вопросы – я постараюсь на них ответить.

– Чуть позже, – сказал Вулф. – Я еще не закончил с мистером Фарнхэмом. О ружье поговорим попозже. Ответьте на следующий вопрос: вы осматривали свое ружье и патроны, после того как убили мистера Броделла?

– Разумеется, осматривал. – Фарнхэм присел на кушетку. – В тот же вечер. Это же естественно. Ружье оказалось на месте, из него не стреляли, и ни одного патрона не пропало.

Вулф кивнул.

– Если я вас спрошу, не подумали ли вы тогда о ком-нибудь, вы ответите «нет», но я вам не поверю. За те три дня, что мистер Броделл провел здесь, не произошло ли инцидента между ним и еще кем-то?

– Нет.

– Ах, Бога ради, Билл. Следовательно, нужны факты. В день появления Броделла, – обращаясь к Вулфу, произнес он, – мы с ним крупно повздорили. Это случилось в понедельник. Я жил здесь уже две недели и ездил на лошади, которую он облюбовал в прошлом году. Броделл захотел, чтобы ее снова отдали ему, но она мне самому нравилась. Утром во вторник я увидел, как он ее седлает. Я, конечно, ее расседлал, но Броделл замахнулся уздечкой и поцарапал мне ухо мундштуком, а я дал ему сдачи. После этого мы не разговаривали, но лошадь осталась в моем распоряжении, у меня не было причин стрелять в него. К тому же я не охотник и даже не сумел бы зарядить ружье Фарнхэма. Да я и не знал, что оно у него есть.

– Я тоже не знал, – вставил Дюбуа, – но, разумеется, не могу этого доказать.

– Кто-нибудь из вас знал прежде мистера Броделла?

Оба ответили отрицательно.

– А вы, доктор Эмори? Видели ли вы раньше мистера Броделла?

– Никогда, – зычным голосом ответил Эмори.

– А вы, миссис Эмори?

– Нет.

Взгляд Вулфа задержался на ней.

– Каково ваше мнение о нем?

– О Филипе Броделле?

– Да.

– Ну… Я могла бы кое-что присочинить – моих мыслей вы тоже не знаете. Но я на вашей стороне. Не думаю, чтобы кто-то из присутствующих здесь убил его. С чего бы это вдруг? Мое мнение… видите ли, мы знали, что приезжает Броделл и что он отец ребенка той девушки. Так что какое-то представление о нем у меня сложилось еще до того, как я его впервые увидела.

– А почему вы на моей стороне?

– О-о, все уверены, что Броделла убил Харви, – ведь он отец и защищал честь дочери! Ну а Филип Броделл… я попыталась понять, чем же Филип Броделл соблазнил эту девушку, а ведь она, как вам известно, была порядочной девушкой… Поэтому, право, не могу ответить, какое мнение сложилось у меня самой. Во всяком случае, вам бы оно ничем не помогло, правда же?

– Как знать, может, и помогло. Мистеру Гудвину подбросили идею, будто мистер Броделл соблазнил вас, а ваш муж якобы узнал об этом и убрал его. Идея эта привлекательна тем, что у вашего мужа нет алиби.

Эмори зашумели: он презрительно хмыкнул, она весело фыркнула.

– Разумеется, – сказала Беатриса, – такое могло прийти в голову только этой девчонке Грйв. Сомневаюсь, что ему удалось бы соблазнить меня даже за три года, не то что за три дня. – Она взглянула на меня. – Почему вы не рассказали об этом?

– Все думал, как бы это сделать поделикатней, – ответил я. – Подобное предположение исходило не от мисс Грив.

– Я отдаю себе отчет в том, – заговорил Эмори, – что всякий, кто занимается расследованием убийства, вправе ожидать глупостей и нелепостей, но нельзя же это поощрять. В тот день я прошел около десяти миль вверх по реке, без ружья, а моя жена, как вы знаете, находилась с мистером Фарнхэмом. Мы не располагаем информацией, которая могла бы помочь в деле. Я живу в другом штате, но расследование у нас ведется примерно так же. Гражданин обязан ответить на дурацкие вопросы представителя закона, но вы-то тут при чем? Если вы сообщили окружному прокурору что-то такое, что заставило его усомниться в виновности этого Грива, тогда, может, скажете, почему он облек вас официальной властью?

– Страхование на случай стихийного бедствия, – ответил Вулф.

– Страхование? От чего?

– От того, чтобы лишний раз. не подвергать сомнению мою репутацию. Вам, должно быть, известно, мистер Эмори, что репутацию надо заслужить. Слава чемпиона в беге имеет фактическую основу – показания секундомера, а известность практикующего врача лишь отчасти зиждится на контрактах. Многие из тех, кого он лечит, выздоравливают, а многие и умирают. Нельзя опираться только на одни факты. Доктора, которому верят пациенты, могут презирать его коллеги. Что касается следователя, его общественная репутация может иметь весьма слабое фактическое основание, его подвиги, которыми восхищаются, можно объяснить исключительно везением. Возьмем меня. Не наберется и дюжины таких, кто с полным основанием мог бы заявить, что моя репутация заработана честно.

– Арчи Гудвин может, – сказал Дюбуа.

– Да, может, но ведь он пристрастен. Суждение ex parte [14]14
  Ех parte (лат.) – в интересах одной стороны, как правило, без ведома другой.


[Закрыть]всегда подозрительно. – Вулф посмотрел по сторонам. – Мистеру Джессапу посоветовали облегчить расследование, сообщив кое-какие сведения мне. Он проявил благоразумие и не стал докапываться, почему мы с мистером Гудвином отвергаем обвинение против мистера Грива; он знал, мы будем стоять на своем, пока не найдем впечатляющих доказательств его невиновности. Что же касается нашего приезда сюда, мы не настолько наивны, чтобы полагать, будто можно что-то узнать, просто задавая вам вопросы. Опытный следователь никогда не забудет о взаимовыручке. Мистер Дюбуа, – Вулф обращался теперь непосредственно к нему, – вы попросили задавать вам вопросы и сказали, что попытаетесь ответить на них. Если я и получу какую-то информацию, то только не при помощи глупых вопросов.

Он снова оглядел всех присутствующих.

– Существовала вероятность того, что встреча с вами выявит какие-то противоречия, которые нас на что-то натолкнут. Вряд ли пять человек проживут три дня под одной крышей тихо и спокойно. Мне нужно было решить, стоит ли тратить на каждого из вас время – а это несколько часов, учитывая каждую минуту, каждое произнесенное слово за те три дня, что мистер Броделл прожил на ранчо. Я в этом сомневался. Если бы, к примеру, мистер Колихэн или доктор Эмори слышали что-то, дающее повод думать о том, что о мистере Броделле известно гораздо больше, сказали бы они мне об этом? Думаю, нет. Я не почувствовал никаких признаков вражды, которая могла бы заставить кого-нибудь из вас решиться на такой шаг. Если кто-то раньше и знал мистера Броделла, то доказательств тому здесь скорее всего не найти. Возможно, придется съездить или послать кого-нибудь в Сент-Луис, к нему домой. Впрочем, надеюсь, до этого не дойдет.