Текст книги "Второе признание (ЛП)"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Рекс Стаут
«Второе признание»

Глава 1

– Совершенно не смутило, – отозвался наш гость, чуть грубовато, но вполне дружелюбно. – Я даже рад. – Он огляделся. – Мужские кабинеты мне нравятся. У вас кабинет – что надо.

Я все не мог справиться с удивлением: он действительно был похож на шахтера, по крайней мере, соответствовал моему представлению о шахтере – крупная кость, лицо обветренное, жесткое, а в руки так и просится кайла или кирка. Но деньги он явно получал не за то, что махал кайлой, – к нам в гости пожаловал председатель правления шахтерской корпорации «Континентал майнс», у которой было свое здание в приличном квартале на Нассау-стрит.

Удивил меня и его тон. Вчера энергичный мужской голос назвал по телефону свое имя и спросил, когда Ниро Вулф сможет к нему подъехать. Я объяснил, почему он не подъедет никогда, в итоге мы договорились о встрече в кабинете Вулфа в одиннадцать утра сегодня, и я тут же позвонил в «Газетт» Лону Коэну, чтобы выяснить, кто таков наш потенциальный клиент. Лон сказал мне, что если Джеймс Сперлинг и не откусывает торчащие уши, то только потому, что заглатывает головы целиком и сжирает их, забывая выплюнуть кости. Однако же вот он сидел чуть развалясь в кресле из красной кожи у края стола Вулфа, эдакий добродушный громила, и я уже сказал вам, что он ответил на первую реплику Вулфа, мой босс объяснил, что по делам он из кабинета не выходит, и выразил сожаление, что Сперлингу пришлось тащиться к нам, на Западную Тридцать пятую в районе Одиннадцатой авеню. Он ответил, что очень этому рад!

– Ну и прекрасно, – пробурчал Вулф умиротворенно. Он сидел за своим столом в любимом, сделанном на заказ кресле грузоподъемностью в четверть тонны – возможно, когда-нибудь это кресло подвергнется подлинному испытанию, если хозяин не умерит свой гастрономический пыл. – Пожалуйста, поделитесь со мной вашей проблемой, – добавил Вулф, – и я постараюсь, чтобы ваш приезд сюда окупился.

Сидя за своим столом под нужным углом к Вулфу и недалеко от него, я позволили себе ухмыльнуться. Поскольку банковский счет Вулфа был в превосходном состоянии и никакой нужды заманивать клиента не было, объяснение столь сладким речам было одно. Вулф решил полюбезничать, потому что Сперлинг похвалил его кабинет. Вулфу его кабинет, находившийся на первом этаже его старого добротного дома, не просто нравился, он его обожал. И слава богу, ибо именно здесь Вулф проводил свою жизнь – когда не был на кухне с Фрицем, в столовой на той стороне прихожей в спальне ночью либо в оранжерее на крыше, наслаждаясь орхидеями или делая вид, что помогает Теодору.

Мне пришлось упрятать ухмылку, потому что Сперлинг обратился непосредственно ко мне:

– Вы Гудвин, да? Арчи Гудвин?

Я согласно кивнул. Сперлинг снова повернулся к Вулфу.

– У меня разговор конфиденциальный.

Вулф кивнул.

– Других разговоров в этом кабинете почти не ведется. В детективной практике это норма. Мы с мистером Гудвином к такому привыкли.

– У меня семейная проблема.

Вулф нахмурился, и я вместе с ним. После этих слов можно было ставить один к двадцати – нас попросят следить за женой, а в такие игры мы не играли никогда. Но Джеймс Сперлинг продолжал:

– Не вижу смысла скрывать, вы так или иначе это узнаете. Он сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда пухлый конверт: – Из этих отчетов вам вес станет ясно. Их составили в детективном агентстве Баскома. Вы с ними знакомы?

– Мистера Баскома я знаю, – Вулф продолжал хмуриться. – Я не люблю брать затоптанный след.

Сперлинг понял его с полуслова.

– У меня раньше были с ними деловые контакты, они проявили себя с лучшей стороны, поэтому я и теперь решил обратиться к Баскому. Мне требовались сведения о человеке по фамилии Рони, Луис Рони; они искали целый месяц и ничего не нашли, а у меня совсем нет времени. Вчера я решил дать им отбой и обратиться к вам. У вас солидная репутация, и мне, конечно, надо было обратиться к вам с самого начала, – он улыбнулся улыбкой ангела, чем снова меня удивил – с этим надо держать ухо востро. – Я навел справки – похоже, в вашем деле вам нет равных.

Вулф хмыкнул, стараясь скрыть удовольствие от услышанного.

– Был один человек в Марселе… но сейчас он занят, к тому же он не говорит по-английски. Какие сведения о мистере Рони вы хотите получить?

– Мне нужны доказательства, что он – коммунист. Если вы их представите и представите быстро, сумму гонорара можете назвать сами.

Вулф покачал головой.

– На таких условиях я за работу не берусь. Вы не знаете точно, что он коммунист, иначе вы не стали бы ценить эти доказательства так высоко. Если он не коммунист, доказать обратное мне будет весьма сложно. Что касается моего гонорара, сумму я называю сам почти всегда. Но деньги я беру за выполненную работу, а если она объективно невыполнима, я бессилен. Я могу вырыть лишь то, что действительно закопано, в противном случае никакой гонорар не сделает раскопки удачными.

– Вы слишком много говорите, – нетерпеливо, однако сохраняя вежливый тон, вставил Сперлинг.

– В самом деле? – Вулф покосился на него. Тогда говорите вы. – Он кивнул мне: – Блокнот, Арчи.

Шахтер подождал, пока я положил перед собой блокнот и открыл на чистой странице, потом энергично заговорил, для начала освежив в моей памяти буквы алфавита.

– Л-у-и-с Р-о-н-и. В телефонной книге Манхэттена есть номер его адвокатской конторы и домашний, квартирный… собственно, все это есть здесь, – он указал на пухлый конверт, который раньше бросил на стол перед Вулфом. – У меня две дочери. Медлил двадцать шесть лет, Гвен двадцать два. Гвен – девочка толковая, год назад с отличием окончила престижный колледж, она совершенно в здравом уме, но уж больно любопытна, на все у нее есть свое мнение, никто и ничто ей не указ. Жизнь пока не огрела ее пыльным мешком по голове, и она еще не понимает, что право на независимость надо заработать. Конечно, ее возрасту свойственно романтическое восприятие мира, но в этом своем восприятии она переходит все границы, и я думаю, что Рони ее привлек именно репутацией защитника слабых и обездоленных, каковую он приобрел, спасая преступников от заслуженного наказания.

– По-моему, его имя мне встречалось, – пробормотал Вулф. – Да, Арчи?

Я кивнул.

– Мне тоже. Пару месяцев назад судили женщину, она продавала собственных детей, так вот, вытащил ее именно он. Видимо, он на пути к громкой славе.

– Или к тюрьме, – бросил Сперлинг, и ничего ангельского в его тоне не было – Пожалуй, я с самого начала это дело прошляпил, а уж моя жена – точно. Эта ошибка стара как мир, но ее совершают все родители. Мы даже сказали ей и ему тоже, чтобы в нашем доме он не появлялся, – вам, конечно, ясно, какая последовала реакция. Она пошла на единственную уступку – едва ли ради нас – взяла себе за правило возвращаться домой засветло.

– Она беременна? – поинтересовался Вулф.

Сперлинг оцепенел.

– Что вы сказали? – голос его вдруг отвердел, стал тверже самой твердой руды. Он не сомневался: такая сила сомнет Вулфа, заставит сделать вид, что он вообще не открывал рта, но не тут-то было.

– Я спросил, беременна ли ваша дочь. Если этот вопрос не имеет значения, я его снимаю, но нелепым его не назовешь – разве что для вашей дочери не указ даже закон природы.

– Она – моя дочь, – повторил Сперлинг тем же непоколебимым тоном. Потом вдруг смягчился. Мышцы лица расслабились, и он засмеялся. Смеялся в голос, заразительно Но через мгновение взял себя в руки. – Вы слышали, что я сказал? – вопросил он.

Вулф кивнул.

– Если я могу верить своим ушам.

– Можете, – Сперлинг снова улыбнулся на ангельский манер. – Наверное, дочь – это слабое место любого мужчины, но имейте в виду, меня любым мужчиной не назовешь. Насколько я знаю, моя дочь не беременна, случись такое, она немало подивилась бы. Дело в другом. Примерно месяц назад мы с женой решили исправить содеянную ошибку, и она сказала Гвен: пусть Рони приходит в дом, она может приглашать его, сколько хочет. В тот же день я пустил по его следу Баскома. Да, я не могу доказать, что он коммунист, иначе я не пришел бы к вам, но я абсолютно в этом уверен.

– Откуда такая уверенность?

– Я слышу, как он говорит, я его вижу, знаю его методы работы… кое-что вы увидите в отчете Баскома…

– Но у мистера Баскома нет доказательств.

– Нет. Нет, черт возьми.

– А кого вы считаете коммунистом? Либерала? Умничающего интеллектуала? Члена партии? Насколько надо быть левым?

Сперлинг улыбнулся:

– Зависит от того, где я нахожусь и с кем разговариваю. Иногда этот термин применим к любому, кто левее центра. Но, говоря с вами, этот термин я применяю без отклонений. Я считаю, что Роли – член коммунистической партии.

– Если вы получите доказательство, что вы с ним сделаете?

– Предъявлю дочери. Но это должно быть именно доказательство. Что я о нем думаю, ей давно известно. Она, разумеется, передала мои слова Рони, а он, глядя мне в глаза, ответил решительным «нет».

Вулф хмыкнул.

– Вполне возможно, вы швыряете на ветер и время и деньги. Даже если доказательство будет – вдруг ваша дочь в итоге воспримет его партийный билет как дополнительный стимул для продолжения их романа?

– Нет. На втором курсе колледжа она увлеклась коммунистическими идеями, но вскоре расплевалась с ними. «Коммунизм, – говорит она, – ничтожен интеллектуально и ненадежен нравственно». Говорю нам, она девица толковая. – Сперлинг метнул взгляд на меня и снова вперился в Вулфа. – Кстати, а как насчет этого у вас с Гудвином? Я вообще-то навел о вас справки, но, может, я сейчас топчу ваши убеждения?

– Нет, – заверил его Вулф. – Хотя, конечно, все проверяется жизнью. Но в принципе мы согласны с вашей дочерью. – Он покосился на меня. – Верно?

Я кивнул:

– Целиком и полностью. Мне понравилась ее формулировка. Самое умное, что я могу придумать, это «коммунисты – подлецы».

Сперлинг подозрительно взглянул на меня, видимо, решил, что у меня туговато с мозгами, и снова повернулся к Вулфу.

– А как все-таки, – спрашивал тот, – обстоят дела? Возможно ли, что ваша дочь уже замужем за мистером Рони?

– Господи, да ни в коем случае!

– Вы в этом уверены?

– Уверен. Это абсурд… впрочем, вы ведь ее не знаете. Она совсем не скрытная… во всяком случае, если она решит выйти замуж, мне она скажет заранее… или хотя бы матери… Наверняка… – Сперлинг вдруг смолк, лицо его напряглось. Через несколько секунд он, снова расслабившись, продолжал: – Этого я и боюсь каждый день. Если она примет решение, все кончено. А это значит – дело срочное. Срочнее не бывает!

Вулф откинулся в кресле и закрыл глаза. Сперлинг с минуту смотрел на него, несколько раз порывался что-то сказать, потом вопросительно воззрился на меня. Я отрицательно покачал головой. Прошло еще минуты две, он стал сжимать и разжимать костистые кулаки, и я понял, что его надо успокоить.

– Все нормально. Днем он никогда не спит. Просто, когда он не видит меня, у него лучше работают мозги.

Наконец веки Вулфа приподнялись, и он заговорил:

– Если вы меня нанимаете, – обратился он к Сперлингу, – должна быть полная ясность для какой цели? Я не берусь доказать, что мистер Рони коммунист, я лишь выясню, можно ли это доказать, и, если можно, по мере сил представлю такое доказательство вам. Я готов взяться за это дело, но чувствую, что мои руки будут без нужды связаны. Может быть, оговорим условия точнее? Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы ваша дочь и думать забыла о замужестве с мистером Рони и перестала приглашать его в дом. Я правильно определил вашу цель?

– Да

– Тогда зачем ограничивать мою стратегию? Разумеется, я попытаюсь доказать, что он коммунист, но если это не так? Или, скажем, он коммунист, но доказать это в степени, удовлетворяющей вашу дочь, не удастся? Зачем сужать операцию до одной этой надежды, которая, вполне возможно, останется несбывшейся, раз мистер Баском за целый месяц поисков ничего не нашел? Не лучше ли нанять меня просто для достижения вашей цели любым путем – разумеется, в пределах допустимого для цивилизованных людей? Тогда я принял бы задаток, а именно, чек на пять тысяч долларов, с куда более чистой совестью.

Сперлинг задумался.

– Черт возьми, но он наверняка коммунист!

– Знаю. Это ваша навязчивая идея, ее надо ублажить. Обещаю, что начну с этого. Но неужели вы хотите исключить все остальное?

– Нет. Нет, не хочу.

– Прекрасно Значит… да, Фриц?

Дверь из прихожей открылась, на пороге стоял Фриц.

– Мистер Хьюитт, сэр. Говорит, у него назначено. Я посадил его в гостиной.

– Да, – Вулф глянул на настенные часы. – Скажите ему, что я приму его через несколько минут. – Фриц вышел, и Вулф снова повернулся к Сперлингу. – Я правильно определил вашу цель?

– Более чем.

– Тогда я прочитаю отчеты мистера Баскома и свяжусь с вами. Всего доброго, сэр. Рад, что вам понравился мой кабинет.

– Но дело не терпит отлагательства! Нельзя терять ни минуты!

– Знаю, – Вулф старался помнить о вежливости. – Это тоже типично для дел, которые обсуждаются в этом кабинете… безотлагательность. Сейчас у меня встреча, после нее ленч, а с четырех до шести я занимаюсь моими цветами. Но это не значит, что ваше дело будет стоять на месте. Мистер Гудвин ознакомится с отчетами сейчас же, а после ленча он приедет к вам, и вы снабдите его всеми необходимыми сведениями… скажем, в два часа?

Джеймсу Сперлингу это явно не понравилось. Видимо, этот день он решил посвятить спасению дочери от судьбы куда более страшной, чем смерть, не тратя времени даже на еду. Он лишь утвердительно хмыкнул, высказывая недовольство, и я повел его к двери, вежливо напомнив, что буду у него в кабинете в два часа пятнадцать минут и он может не утруждать себя отправкой чека по почте, а передать его непосредственно мне. Окинув быстрым взглядом его черный лимузин, стоявший у тротуара, я вернулся в кабинет.

Дверь в гостиную комнату была открыта, оттуда доносились голоса Вулфа и Хьюитта. Поскольку их объединяла любовь к цветам и, следовательно, кабинет будет целиком в моем распоряжении, я взял со стола Вулфа оставленный Сперлингом пухлый конверт, поудобнее устроился в кресле и принялся изучать отчеты Баскома.

Глава 2

Через некоторое время, точнее без пяти минут два, Вулф поставил пустую чашечку кофе на блюдце, отодвинул назад кресло, распрямился, вышел из столовой и пошел через прихожую к своему лифту. Я, следуя за ним, обратился к его спине площадью в пол-акра:

– Не заглянем на три минуты в кабинет?

Он обернулся.

– По-моему, ты собирался ехать к несчастному отцу.

– Да, но вы не любите обсуждать дела во время еды, а я прочитал отчеты Баскома, и возникли кое-какие вопросы.

Он метнул взгляд в сторону кабинета, увидел, как до него далеко, проворчал: «Поднимайся наверх», повернулся и пошел к лифту.

У него были свои правила, у меня тоже: например, я никогда не садился в наш относительно узкий лифт, если в нем уже был Вулф, поэтому я пошел по лестнице. Первый пролет – спальня Вулфа и гостевая спальня. Второй – моя спальня плюс еще одна гостевая. Третий пролет выходил прямо на крышу. Дневной свет не ударил мне в глаза, как бывает зимой, – стоял июнь, и все шторки были опущены, и все же меня ослепили яркие летние растения, особенно в средней комнате оранжереи. Конечно, эти цветы я видел каждый день, и голова у меня была занята другим, но все равно я замедлил шаг, проходя мимо клумбы бело-желтых орхидей, таких прекрасных, что захватывало дух.

Вулфа я нашел в комнате с горшечными растениями, он снимал пиджак и был хмур – явно из-за предстоящего разговора.

– Два вопроса, – с ходу начал я. – Во-первых, Баском не только…

Но Вулфу и это показалось лишним.

– Мистер Баском нашел какой-нибудь след, ведущий к коммунистической партии?

– Нет, но он…

– Раз так, у него для нас ничего нет, – Вулф закатывал рукава рубашки. – Его отчеты обсудим потом, когда я их прочитаю. Материал собирали хорошие работники?

– Да. Лучшие его люди.

– Тогда зачем мне нанимать целую армию, чтобы охотиться за тем же призраком, даже на деньги мистера Сперлинга? Ты прекрасно знаешь, что это такое – отследить коммуниста, – если он коммунист, тем более, нужно не предположение, а доказательство. Пф. Найди его, этот блуждающий огонек. Я определил конечную цель, и мистер Сперлинг согласился. Узнай у него все необходимое. Пусть пригласит тебя к себе домой, неофициально. Познакомься с мистером Рони и составь о нем мнение. Что еще важнее, составь мнение о дочери, чем подробнее оно будет, чем глубже и интимнее – тем лучше. Договорись с ней о встрече. Постарайся завладеть ее вниманием. Ты должен сместить мистера Рони за неделю, максимум за две – такова твоя цель.

– Черт подери, – я укоризненно покачал головой, – мне что же, ухаживать за ней?!

– Называй это, как хочешь, я предпочитаю свою терминологию. Дочь мистера Сперлинга, по его словам, чрезмерно любопытна. Сделай так, чтобы ее любопытство с мистера Рони перенеслось на тебя.

– То есть я должен разбить ей сердце?

– Так ты сможешь предотвратить трагедию.

– Лучше я предотвращу комедию, – я изобразил праведный гнев. – Это уже слишком. Мне нравится быть детективом, равно как и мужчиной, со всеми вытекающими отсюда последствиями, но я отказываюсь опускаться до подобного, даже если этот подвиг…

– Арчи! – резко прервал меня он.

– Да, сэр.

– Скажи, со сколькими молодыми женщинами, что проходили по моим делам, у тебя установились личные отношения?

– Их примерно от пяти до шести тысяч. Но не в этом…

– Я тебе предлагаю лишь поменять очередность и установить личные отношения сначала. Что в этом плохого?

– Все, – я пожал плечами. – Ладно. Может и ничего. Как посмотреть. Хорошо, я готов с ней встретиться.

– Вот и прекрасно. Поезжай, а то опоздаешь, – и он направился к полкам с препаратами для растений.

Я чуть повысил голос:

– Между прочим у меня еще остался вопрос, точнее два. Рони устроил ребятам Баскома тяжелую жизнь. Когда они только взялись за слежку и еще не могли вызвать у него подозрений, он словно что-то почувствовал и окружил себя защитным панцирем. С той минуты им пришлось изрядно попотеть, они применяли все свое искусство, но и этого часто было недостаточно. Эту книгу он давно прочитал, да и кое-какие дополнительные главы. Не знаю, коммунист он или нет, но науку отрываться от хвоста он постиг отнюдь не в воскресной школе.

– Пф. Он ведь адвокат, да? – презрительно спросил Вулф. С полки он взял банку элгетрола и стал ее встряхивать. – Ладно, хватит, оставь меня одного.

– Сейчас, это не все. Трижды, когда они его не теряли, он заходил в зоомагазин Бишоффа на Третьей авеню и оставался там примерно час, а никаких домашних животных у него нет.

Вулф перестал трясти банку элгетрола. Он взглянул на нее, будто не знал, что там внутри, поколебавшись секунду, поставил ее на полку и воззрился на меня.

– Да? – спросил он, на сей раз без всякой спешки. – Вот даже как?

– Именно так, сэр.

Вулф огляделся, увидел стоявшее на своем месте большущее кресло, подошел к нему и грузно сел.

Мои слова явно произвели на него впечатление, но не скажу, что я был очень доволен. Пожалуй, я предпочел бы замять этот странный факт, но не осмелился. Уж очень хорошо я помнил голос – жесткий, медленный, четкий голос, холодный, как недельной давности труп, – который я всего три раза слышал по телефону. Первый раз в январе 1946 года, а второй и третий примерно два года спустя – мы все еще искали отравителя Сирила Орчарда. Помнил я, и как звучал голос Вулфа, когда он сказал мне после второго телефонного звонка – мы оба только что положили трубки: «Я, Арчи, когда узнал его голос, должен был сразу сказать тебе: „Отключайся!“. Вводить тебя в курс дела не буду, тебе же лучше ничего не знать. Забудь, что знаешь имя этого человека. Если выяснится, что я должен вступить с ним в схватку и уничтожить его, я уеду из этого дома, поселюсь в другом месте, где смогу работать, спать и есть, если останется время, и буду там, пока не доведу дело до конца».

За годы, проведенные с Вулфом, могу засвидетельствовать: ему не раз попадались достойные противники, но никто из них не заставлял его говорить нечто подобное.

Сейчас он свирепо смотрел на меня, будто его бутерброд с черной икрой я облил уксусом.

– Что тебе известно насчет зоомагазина Бишоффа? – спросил он.

– Ничего особенного. Знаю только, что в прошлом ноябре, когда Бишофф пришел сюда и предложил вам работу, вы ему отказали, хотя заняты не были, а когда он ушел и я начал скулить, сказали, что связываться с Арнольдом Зеком не желаете: такой клиент вам нужен еще меньше, чем такой противник. Вы не объяснили, откуда знаете, что этот зоомагазин – отделение фирмы Зека, протянувшего свои щупальца, куда можно и куда нельзя, а я ничего спрашивать не стал.

– Я однажды говорил тебе; забудь, что знаешь это имя.

– Зачем же вы сами мне о нем напомнили? Хорошо, забуду еще раз. Что ж, позвоню Сперлингу, скажу, что у вас на него нет времени и все отменю. Он еще не…

– Нет. Езжай к нему. Ты уже опаздываешь.

Этим он меня удивил.

– Какого черта? Разве я ошибся в выводах? Если Рони в течение месяца три раза, а то и больше бывал в зоомагазине, каждый раз проводя там по часу, а домашних животных у него нет, естественно предположить, что скорее всего он работает на человека, чье имя я забыл…

– В логике тебе не откажешь. Но тут другой случай. Когда ко мне пришел мистер Бишофф, я знал о его слабости, не важно откуда, но знал и потому отказал ему. А взяться за дело мистера Сперлинга я уже обещал, не идти же теперь на попятную? – он взглянул на часы. – Поезжай. – Он вздохнул. – Самоуважение даром не дается, за него приходится платить…

Он снова подошел к полке, взял банку элгетрола и принялся ее трясти, а я вышел из комнаты.