Текст книги "Авантюристка"
Автор книги: Рекс Стаут
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Глава 12
У двери
Дезире отпрянула к стене, закрыв лицо руками. Гарри стоял над простертым телом короля, тяжело дыша и вне себя от гнева.
Что касается меня, я не думал о том, что произошло, – опасность ситуации занимала весь мой ум, подталкивая меня к действиям.
Я подбежал к фигуре на полу и наклонился над ней.
Он не двигался – глаза были закрыты. Велев Гарри следить за коридором, я быстро порвал свой шерстяной пиджак на полосы – пальцы были стальными – и туго скрутил кисти и лодыжки индейца сзади.
Потом я засунул ему кляп в рот, считая это очень благоразумным. В следующее мгновение я уже тащил его в угол, положил его за гранитную скамью и накрыл шкурой.
Потом я повернулся к Гарри:
– Там все спокойно?
– Да, – откликнулся он от двери.
– Тогда быстро сюда! Доставайте бруски и жратву.
Сюда, Дезире! Не можем терять ни секунды.
– Но, Пол, – начала она; потом, поняв, что ей ничего не остается, как помочь Гарри, подбежала к нему и стала собирать узлы с провизией.
Еды было больше, чем мы могли унести. Мы с Гарри взяли каждый по узлу под мышку одной руки и бруски в другую руку. Дезире попыталась взять два узла, но они были слишком тяжелыми, и ей пришлось один бросить.
Мы все быстро взглянули на неподвижную груду на полу и отправились в путь. Гарри шел впереди, Дезире посередине, а я замыкал.
Но все это было совсем не легко. Только мы подошли к двери, раздался грохочущий и скрежещущий звук откуда-то сверху. И к нашим ногам упал огромный кусок гранита, земля сотряслась.
Ошеломленные, мы стояли с одной мыслью – коварство инков было нам не по зубам. Мы с Гарри побежали вперед и через секунду были в полном отчаянии – проход был полностью закрыт этим громадным куском скалы, это был непроходимый занавес, весящий несколько тонн, и нигде не было и просвета. Мы были заточены без всякой надежды на выход оттуда.
Мы стояли пораженные; Дезире не двигалась, но пристально смотрела на то место, где был проход, с дурацким удивлением на лице. Это была одна из тех катастроф, которые лишают нас на мгновение способности думать и даже сознавать.
Потом Гарри тихо сказал:
– Все, это конец.
И Дезире повернулась ко мне и спокойно произнесла:
– Они за нами наблюдали. А мы, дураки, не знали.
– Невозможно! – воскликнул Гарри; но я согласился с Дезире. И хотя я не видел нигде никаких отверстий, я был уверен, что инки за нами следили.
Мы были в отчаянном положении. Инки знали каждое наше движение, мы были окружены камнем со всех сторон, и ко всему этому – десять тысяч разозленных животных готовы были разорвать нас на кусочки. На что можно было надеяться?
Потом мой взгляд, блуждая, остановился на груде в углу. Там лежало единственное наше преимущество – король инков собственной персоной. Но как мы могли использовать его?
Дезире проговорила в отчаянии:
– Нам конец.
Гарри подошел к ней и обнял.
– Я благодарю Бога за то, что ты с нами. – Потом он повернулся ко мне: – Я уверен, это все к лучшему, Пол. У нас все равно не было шансов; теперь можно в этом признаться. И лучше умереть здесь, всем вместе, чем как-то по-другому.
Я улыбнулся на его философские мысли, зная, откуда он их взял. Они не просто родились в его голове, их источником были руки Дезире. Но это было правдой.
Мы сидели молча. Обсуждать было нечего, объяснений и понимания было не нужно. Я думаю, что не отчаяние не давало нам заговорить, а то, что мы тупо осознавали тот факт, что, раз нет ни малейшей надежды, слова не нужны, больше того – они были бы издевательством.
В конце концов я подошел к нему и снял шкуру, накрывавшую этого Сына Солнца. Он уже пришел в себя; его маленькие глазки уперлись в меня с такой ненавистью, что я бы ужаснулся, если бы он не был таким беспомощным. Я повернулся к Гарри:
– Что мы будем с ним делать?
– О господи! Я совсем забыл! – воскликнул он. – Пол, может быть, мы могли бы сказать ему… – Он осекся, посмотрев на проход; потом добавил: – Нет, это невозможно.
– Я уверен, что возможно, – возразил я. – Если инки смогли опустить камень, они могут и поднять его. Как – известно одному богу; но это точно. Думаете, они дадут их драгоценному королю помереть с голоду?
– Так король может нас спасти!
– И как?
– Наши жизни за его. Мы не будем давать ему есть, и, если они за нами подсматривают, им придется пойти на переговоры. Можно вести переговоры с помощью цветных веревочек и сказать им, что, если они не дадут нам свободу, он умрет. Они должны появиться с минуты на минуту, поскольку преклоняются перед ним.
– Ну, они пообещают, – согласился я. – Но сдержат ли они обещание?
– Ну, обещание есть обещание. И это наш единственный шанс.
– Нет, Гарри; им нельзя доверять. Как только мы выйдем отсюда, они кинутся на нас – огромной шоблой.
– У нас нет другого выхода, не так ли? – вмешалась Дезире.
– Нет. Мы можем принять самое худшее. И это худшее также самое лучшее для нас сейчас. Нам повезло, мы умираем сами по себе, в свое время. Но есть одна трудность. – Затем, как бы отвечая на их вопросительный взгляд, я веско добавил: – У нас нет оружия. Мы не можем дать себе умереть с голоду, значит, конец должен прийти раньше, чем это случится, ведь, как только они увидят, что мы ослабли, мы в их руках.
В глазах Дезире мелькнуло понимание и ужас, но она смело попыталась улыбнуться и вынула из своих волос что-то, что заблестело в свете урн. Это был тонкий клинок с ручкой, украшенной жемчугом и бриллиантами.
Я видел его много раз, это был подарок молодого человека, которого я видел в королевской карете в Мадриде, когда я впервые услышал фамилию Ле Мир.
– Это сгодится? – спокойно спросила она, давая его мне твердой рукой.
Отважная Ле Мир! Я взял кинжал и положил в карман, потом, смотря на Гарри, обменялся с ним кивком, мы поняли друг друга. И слов было не нужно.
– Но я должна сказать, что я трусиха, – сказала Дезире. – Когда наступает момент, я не могу выносить этого, ждать…
Я посмотрел на нее и просто сказал:
– Вы будете первой. – И она улыбнулась мне благодарной улыбкой, которая мне сказала, что Дезире выдержит последний момент. И, восхищаясь ее мужеством, я забыл, что мне предстояло.
Было облегчением принять худшее и обсудить все спокойно. Нет хуже мучения, чем ожидание, и наше подходило к концу. С сердца упал камень, и мы тихо и чистосердечно жалели друг друга на пороге смерти.
Наша смерть была нашим выбором, мы выбирали момент.
Все действия кажутся бесполезными, когда умирает надежда. Но есть вещи, которые надо сделать. И мы с Гарри должны были действовать. Мы затушили все урны, кроме одной, чтобы сберечь масло.
Воды, как мы обнаружили, у нас хватало на несколько дней, но приходилось экономить: мы собирались бороться за жизнь до последнего. Ответственность была на нас, и мы могли торопить то, что неизбежно.
Проходили часы.
Мы говорили очень мало; иногда Гарри с Дезире о чем-то тихо беседовали, я их не мог слышать. Я был занят своими мыслями. И я бы не сказал, что они были неприятными; смотря в лицо смерти, человек может сохранить свою философию, то, что является единственным его достоянием.
Мы ели и пили, но не давали ни еды, ни воды нашему узнику. Не потому, что я хотел их заставить начать переговоры, но это было возможно, и стоило попробовать. Я знал их очень хорошо, чтобы не переоценивать свои шансы.
К моему удивлению, в Дезире не было легкомыслия или вульгарной демонстрации бесстрашия, основанной на незнании. Она проявляла нежность, особенно по отношению к Гарри, что говорило о глубине ее чувств и вызывало во мне глубокое уважение к ней. Мир не знал Дезире – он просто был очарован ею, она его развлекала.
Прошло много часов в такой могильной апатии. Два или три раза я советовал Дезире лечь отдохнуть и, если возможно, поспать. Она отказывалась, но я настаивал, и Гарри присоединился к моим просьбам. Потом, чтобы доставить нам удовольствие, она согласилась. Мы нашли покрывало и положили на гранитную скамью, чтобы ей было удобно.
Через пять минут она уже спала. Гарри стоял в паре метров от скамьи и смотрел на нее. Я тихо заговорил с ним:
– И ты тоже должен отдохнуть. Один из нас будет сторожить, я начну первым и, когда стану засыпать, разбужу тебя. Возможно, это и не нужно, но я не хочу оказаться в положении нашего друга.
Он хотел дежурить первым, но я настоял, и он разложил наши пончо на земле и вскоре тоже сладко спал.
Я смотрел на них с улыбкой и подумал, что даже Сократ не мог бы найти худшей судьбы.
Было возможным, что индейцы поднимут камень тихо, и я не отводил от него глаз. Это было очень утомительно. Кроме того, пару раз я поймал себя на том, что мои мысли были так далеко, что я бы не заметил, как они подняли камень.
Приспособив пиджак как подушку, я уселся на земле, прислонившись к камню, и стал медитировать.
Так я сидел три часа или больше и стал уже подумывать о том, чтобы разбудить Гарри сменить меня, когда я почувствовал, что за спиной у меня что-то двигается. Я быстро обернулся и увидел, как камень поднимался.
Он медленно поднялся короткими рывками, каждый не больше тридцати миллиметров. Через пятнадцать минут он был только в десяти сантиметрах от земли.
И ничто не могло бы заглушить жуткий грохот, который раздавался сверху.
Я стоял в нескольких метрах от камня, держа в руке один из золотых брусков, и думал, что, если понадобится, разбужу Гарри еще до того, как образуется проход. И главной мыслью было то, что наша попытка удалась и они готовы к переговорам с помощью цветных веревочек.
Камень поднялся на тридцать сантиметров и остановился. Я ждал, думая, что сейчас они бросят связку цветных веревок, но этого не последовало.
Вместо этого под камень просунули пять золотых сосудов; я увидел черные волосатые руки, которые тут же исчезли.
После этого каменный занавес с грохотом упал, отчего я вздрогнул, а Гарри и Дезире проснулись.
В двух сосудах была вода, еще в двух – масло, а в последнем – сухая рыба. Гарри, вскочив на ноги, выругался с отвращением.
– Они хотя бы могли дать нам супа. Но какой смысл во всем этом?
– Смысл в том, что Дезире была права, – заключил я. – Они как-то за нами наблюдают, видели, что мы не кормим их любимого короля, и послали ему еды из кладовой.
Гарри усмехнулся:
– И он получит ее?
– Вряд ли, – отчеканил я. – Мы будем ждать, что последует, они скоро снова появятся. Вы сами посмотрите.
– В любом случае теперь мы знаем, что они могут поднимать этот камень. Но как, скажите, ради бога?
Он прошел к двери и с любопытством стал рассматривать гранитную скалу, но ничего ему не говорило о ее весе или толщине, так как он был с этой стороны.
Я стал объяснять, что есть несколько способов поднять камень, из которых самый легкий – с помощью крутящегося барабана, который также требовал нескольких округленных камней, плоской поверхности где-то наверху и веревок.
Мы уже не ели несколько часов и решили не заботиться о тех, кто за нами следит в плане нашего отношения к узнику. Так что мы стали есть сушеную рыбу и пить воду, не поделившись с королем, а он уже перевернулся на другой бок и смотрел на нас и на все вокруг лежа, как поджавшая хвост собака, в приглушенном свете урн.
Гарри заменил меня на посту у двери, и я лег спать.
Дезире села рядом с ним, до меня доносился их тихий разговор как неразборчивое бормотание. Я, по настоянию Дезире, лежал на гранитной скамье. Так продолжалось примерно десять минут, потом я заснул.
Так шел день за днем. В эти утомительные долгие часы не было момента, чтобы один из нас не сидел спиной к камню; мы не полагались на свои глаза. Обычно Гарри с Дезире дежурили вместе и потом, когда я их сменял, спали, прижавшись друг к другу, на скамье.
Иногда, когда все мы не спали, мы оставляли Дезире сторожить одну, но мы с Гарри никогда не спали одновременно.
И можно только догадываться, сколько времени мы так провели, время шло медленно и тупо. Я могу сказать, что в нашей тюрьме мы провели около четырех дней, может быть, пяти, когда эта монотонность была резко прервана.
Меня сменили Гарри с Дезире. Перед тем как лечь спать, я дал узнику попить, так как мы договорились, что будем давать ему воду. Но кормить его мы не считали необходимым.
Гарри потом мне сказал, что я уже спал три или четыре часа, хотя мне они казались минутами, когда я проснулся оттого, что меня позвали. Взглянув на проход, я вскочил на ноги.
Камень медленно поднимался, под ним уже пролезала нога. Дезире с Гарри стояли и молча смотрели.
– Вы ничего не видели? – спросил я, встав рядом.
– Ничего, – сказал Гарри. – Вот, возьмите один из брусков. Что-то будет.
– Конечно – камень же поднимается, – весело сказал я и зевнул. – Наверняка бросят цветные веревочки, ничего больше. Боже! Как я хочу спать!
Камень все поднимался, очень медленно. Он поднялся на семьдесят сантиметров и не остановился.
– Это будут не цветные веревочки, – сказал Гарри. – Или, если они решат спуститься, нам, видимо, пошлют целую библиотеку. Для веревочек было бы достаточно пятнадцати сантиметров.
Я кивнул, не отводя глаз от увеличивающегося пространства между камнем и землей.
– Значит, переговоры, Гарри. Будь готов ко всему и приготовь брусок. Дезире, отойдите в дальний угол и встаньте за скамьей.
Она отказалась; я настаивал; она топнула ногой от злости.
– Вы что думаете, я ребенок, чтобы убегать и прятаться? – упрямо спросила она.
Я не стал терять время на споры.
– Вы отойдете, – веско сказал я, – или я свяжу вас и отнесу. Это не игра. Нам нужно место, а вы должны быть в безопасности.
К моему удивлению, она ничего не ответила и быстро послушалась. Потом мне вдруг пришла в голову одна мысль, и я пошел к Дезире за скамью в угол.
– Вот, – тихо сказал я, доставая красивый кинжал из кармана и давая ей, – в случае чего…
– Я понимаю, – просто сказала она и взялась за рукоятку.
К этому времени камень поднялся уже на половину, расстояние от пола было сантиметров девяносто, а он все поднимался. Мы с Гарри стояли по бокам от него, не выставляясь вперед.
Вдруг он сорвался с места и побежал к одному из каменных сидений и схватился за гранитный блок. Я понял, чего он хотел, и понял нашу ошибку. Нам давно надо было забаррикадировать проход изнутри, но теперь было слишком поздно. Я по опыту знал, как тяжело снимать гранитные блоки. И я сказал:
– Так не годится, Гарри. Мы дураки, что не сделали этого раньше, но теперь для этого нет времени. Возвращайся сюда, я не смогу остановить их один.
Но, несмотря на мои слова, он продолжал пытаться и уже почти снял один блок, но проход был уже открыт, и дальше продолжать было глупо.
Он снова встал справа от двери, я стоял слева.
Камень поднимался все быстрее и быстрее. Он достиг потолка, прошел над ним и быстро исчез, видимо улегшись на место над потолком.
Мы стояли в ожидании, напряженные и готовые ко всему. Дыра прохода выходила в черноту пустого коридора, в который падал свет нашей единственной урны. Мы ничего не услышали и не увидели, в коридоре не было никого, но мы не осмелились выглянуть в темноту. Ожидание было мучительным; Гарри не сдержался и выругался, он двинулся к двери, но я вернул его обратно.
Потом обрушилась лавина, с такой неожиданностью и грохотом, что мы еле пришли в себя после.
Припадая к земле, стремясь вперед, ринулись в комнату люди и стали свирепо кидаться на нас. После стольких дней тупого бездействия и безнадежной апатии в моем мозгу зажглась дикая радость, сердце застучало, а я уже поднял брусок и обрушил удар, удар за свободу и жизнь.
Удар размозжил голову кому-то, чьи пальцы вцепились в мое горло, и он соскользнул к моим ногам; но тут же на его месте оказался кто-то другой. И снова я замахнулся; еще один закачался, повалился к двери и растянулся там с пробитой головой, уже мертвый, но в стоячем положении, поддержанный наступающими сзади.
Если бы проход был на полметра шире, нас бы снесло в один миг. В том положении трое или четверо бросались на нас одновременно и нарывались на золото, которое их предки принесли из дворцов Хуануко. Я ударял с бешеной силой; рука орудовала бруском как перышком и наносила удары с ужасной точностью.
Гарри сражался как дьявол. Я думаю, я делал все, что только было возможно, но он успевал еще больше и с большим хладнокровием. Я опускал брусок на головы, плечи, руки, редко промахиваясь. Гарри разил с бешеной скоростью. Я видел, как он схватил за горло кого-то, чьи зубы вцепились в мое плечо, и, держа его на расстоянии вытянутой руки, сломал ему шею одним ударом. И снова его брусок опустился на черную голову и потом на другую, как кувалда.
В то время я не знал, что я видел все это; кругом все извивалось, стоял кромешный ужас; но потом память восстановила события.
Их число все не уменьшалось. Моя рука, независимо от сознания, поднималась и опускалась. Казалось, что с начала времен я был в этом месиве и крушил черноволосые головы золотым бруском, видя искаженные лица. Они не останавливались. Один упал; другой появился на его месте; и еще один, и так нескончаемо.
По-видимому, они вытаскивали тела упавших снизу, так как баррикады из тел не образовывалось.
Я стал ослабевать, и Гарри увидел это, потому что произнес, задыхаясь:
– Внимательно, Пол. Спокойно. Они все-таки кончатся.
Он ударял с удвоившейся силой, продвигался ко мне, взяв большую их часть на себя, и у меня была передышка.
Но мы не могли бы держаться дольше. Мозги мои завихрялись, и дикая тяжесть прижимала меня к земле. Я удерживался на ногах только благодаря какому-то неуправляемому инстинкту, воля и понимание отключились.
И потом, на одну секунду, глаза Гарри посмотрели в мои, и я прочел в них то, что ни один из нас никогда бы не сказал. И с бешенством мы снова кинулись в драку.
Или инки увидели в нас новую силу и поверили в наше бессмертие, или просто в этот момент давление их спало, я не знаю. Может быть, они, как некоторые люди, просто решили, что с них хватит.
По какой-то причине атака прекратилась с такой же неожиданностью, как началась; они отпрянули от прохода; Гарри смеялся им вслед, подняв брусок над головой, они исчезли в темноте коридора.
Гарри смотрел на то, как я стоял в проходе, раскачиваясь из стороны в сторону. Мы не могли говорить. Мы двинулись в конец комнаты, но на полпути ноги мои подогнулись, и я упал на пол. Как сквозь туман я видел лицо Гарри, склонившегося надо мной, потом как сквозь вуаль увидел другое лицо и услышал голос:
– Пол! Любимый мой! Они убили его!
Мягкие белые руки обвились вокруг моей шеи, и бархатная щека прислонилась к моей.
– Дезире! – задыхаясь, произнес я. – Не надо! Гарри! Нет, я живой…
Потом я услышал голос Гарри:
– Все в порядке, старик. Я знаю… Я знал, что она любит тебя. Сейчас не время об этом говорить. Послушай, Пол, что ты собирался сделать для Дезире – если ты можешь, – они вернутся в любую минуту…
Эта мысль вонзилась мне в мозг; я поднялся на локоть.
– У меня нет сил, – еле выговорил я. – Ты должен это сделать, Гарри, ты обязан. И быстрее! Кинжал!
Дезире, кинжал!
Дальше все было как во сне. Глаза закрывались от усталости, которая овладела всем моим телом. Лицо Дезире исчезло, наступила тишина, потом как бы издалека донесся ее голос:
– Гарри, сюда! Я не могу найти его! Я уронила его, когда бежала. Он должен быть где-то здесь, на полу…
И потом ворвался уже знакомый звук – топот бегущих ног.
Я, кажется, попытался встать на ноги. Я слышал, как Гарри закричал:
– Быстро, Дезире! Они уже здесь!
Дезире зарыдала в отчаянии, Гарри жутко выругался, и в следующее мгновение я был прижат к полу массой тел.
Глава 13
В водовороте
Не знаю, что происходило после этого. Я с трудом все осознавал, вокруг меня было какое-то движение, мои кисти и лодыжки туго связали. Гарри сказал мне потом, что попытался противостоять им и был остановлен криком Дезире, которая просила заменить кинжал бруском для цели, о которой мы знали.
Он развернулся и замахнулся бруском; потом его рука упала, не слушаясь, он был объят ужасом от того, что намеревался сделать. В следующее мгновение их с Дезире отнесло напором и они упали на пол.
Он рассказал мне это, когда мы лежали рядом в темной пещере, куда нас принесли победители-инки. Я ожидал немедленной смерти; то, что мы оставались в живых, могло означать только одно: смерть была плохим отмщением, надо было нас помучить.
Мы не знали, что случилось с Дезире. Гарри не видел ее с тех пор, как был сбит с ног последней атакой.
И мы не боялись за нее, а были уверены, что ее ожидала еще худшая судьба, и надеялись, что она как-то сможет ее избежать.
Мы снова были в темноте, но не такой всеобъемлющей, как раньше. Мы ясно видели четыре стены пещеры: она была площадью три с половиной на шесть метров, потолок очень низкий. Земля была очень сырой и холодной, а на нас не было ни пончо, ни курток.
Наше состояние, когда мы лежали там истощенные, раненные и крепко связанные, можно описать как крайнюю слабость. Пусть это было так, но мы стояли до конца. Гарри свирепо ругался и проклинал все на свете, а я молчал. Есть время, когда человек молится только о спасении и не думает, как оно будет достигнуто.
Так было с нами, но постепенно становилось легче.
И потом, после того, как мы пролежали в полусознании несколько часов, они пришли и стали промывать наши раны, принесли нам еду и воду. Вода спасла нас от жара и облегчила страдания, и мы ели даже с удовольствием. Но перед тем как уйти, они снова крепко связали нам руки и крепко-накрепко завязали веревки на ногах.
Если они и собирались нас мучить, то с этим не торопились. Часы тянулись бесконечно долго. О нас заботились, как о раненых товарищах, а не как о побежденных врагах. И хоть мы и оставались лежать на сырой, жесткой земле, но постепенно пришли в себя после ужасной битвы у прохода, становилось относительно комфортно.
– Чего же они ждут? – прорычал Гарри после очередного приема пищи. – Почему не положат этому конец?
– Скорее всего, потому, что здоровый человек острее воспримет пытку, чем больной, – ответил я наконец. – Будь уверен, все еще впереди.
– Что они сделают?
– Один бог знает. Они способны на все. Нас ждет самое худшее.
Наступила тишина; потом Гарри медленно сказал, сомневаясь:
– Пол… ты думаешь, Дезире…
– Я не думаю… даже не пытаюсь думать о ней. Я должен был обезопасить ее, как и обещал. Теперь я упрекаю себя. Нет смысла об этом говорить.
– Что говорить? Есть только одна вещь. То, что она тебе сказала. Я знал об этом, понимаешь.
Я молчал, а он продолжил:
– Я давно знал это. Ты что, думаешь, я слепой? И я должен сейчас сказать это – ты был очень великодушен.
Я имею в виду то, как ты поступил.
Мне стало неудобно от его простоты, и я не отвечал. В самом деле, обсуждать было нечего; это просто голый факт, уже признанный, и говорить о нем было нечего. Я не стал смеяться над желанием Гарри поднимать эту тему и резко перевел разговор на другое.
Мы, наверное, пролежали в пещере с неделю. Раны и синяки зажили совершенно, кроме глубокой раны Гарри, которую он получил, когда его бросили на пол и он задел каменное сиденье. Но и она не болела и почти уже затянулась. Мы чувствовали, что силы возвращаются.
Мы уже не задавали вопросов об отсрочке наших мук. И вот ожидание закончилось. Когда они пришли, развязали нас и вывели из пещеры, мы чувствовали только любопытство. Я был благодарен Богу за то, что неизвестность закончилась.
Они приставили к нам огромное количество людей – целый королевский эскорт. Вокруг нас их было не меньше двухсот, мы вышли из пещеры и пошли налево по узкому, расширяющемуся проходу.
Сразу же мы потянулись, встали на носки, чтобы размять затекшие ноги, и тут же нас со всех сторон схватили руки.
– Боже! Да, мы произвели на них впечатление! – усмехнулся Гарри. Мы шли гусиным шагом по проходу и чувствовали, как кровь быстрее бежит по ногам и рукам.
Так мы шли минут десять, потом завернули за угол, и я сразу же узнал место по закругленным стенам. Мы были на пути в большую пещеру – где мы впервые увидели Дезире и где она спасла нам жизнь.
Еще через минуту мы были возле туннеля у озера.
Показалось, что наши охранники засомневались, что делать; те, что были впереди, остановились, и мне казалось, что в их глазах стоял ужас, когда они смотрели вниз, на лестницу, ведущую к туннелю. Потом один подошел сзади и скомандовал им спускаться, они послушались.
Мы с Гарри были в центре компании, впереди их было пятьдесят или шестьдесят, и сзади в два раза больше. Мысль о том, чтобы драться, не приходила нам в голову, сейчас успех был невозможен по определению.
В конце ступенек снова была задержка, так как туннель был очень узким и идти по нему с кем-то бок о бок было невозможно. Ни один из них не оборачивался, но мы еле сдерживали смех, наблюдая за тем, как они, торопясь, чтобы дать нам дорогу, наступали на пятки впереди идущим. Я понял, что, кроме того, что они были жутко жестокими, они еще были и смелыми.
Еще через пять минут мы дошли до конца туннеля и оказались у начала спиральной лестницы. Впереди столпились инки, и мы не могли подойти к ней. Они прижались своими квадратными телами к стеке, и мы должны были протискиваться сквозь их строй.
Так мы стояли там, еле различая их черные тела на фоне темных стен, когда их лидер подошел к нам и скомандовал подниматься. Мы засомневались, чувствуя, что это был наш последний шанс.
Это был сомнительный момент, и, хотя я не знал об этом, Провидение было с нами. Взглянув вниз, я увидел землю в тусклом свете и мигающий свет под своими ногами. (Теперь мы были внутри основания колонны, в центре большой пещеры.)
Движимый любопытством или по команде Провидения, я подался вперед и вниз и увидел, что движение света происходило от луча, сходящего сверху на поверхность воды. В это время мне стало интересно, откуда там была вода, а о том, чтобы сказать о воде Гарри, я и не думал.
Потом он спросил:
– Ничего хорошего, Пол. Нас один на сотню, и у нас нет оружия. Идем вперед?
– Нам больше ничего и не остается, – ответил я и поставил ногу на первую ступеньку.
Сзади подошел проводник с десятком помощников за спиной.
Спуск показался нам еще дольше и тяжелее, чем раньше, так как раньше нам сопутствовало любопытство.
Дважды я спотыкался в темноте, и, если бы не рука Гарри, поддерживающая меня сзади, я бы упал. В конце концов мы дошли до большой пещеры. Я увидел, как каменная плита с шумом опустилась за нами, и спросил себя, увижу ли я, как она снова поднимется.
Мы стали оглядываться, и, как только наши глаза остановились на алькове у стены напротив, мы оба одновременно содрогнулись, а с губ Гарри сорвался крик радости и удивления. На золотом троне, точно так же, как раньше, сидела Дезире. Рядом с ней сидел король инков, а вокруг него – слуги и охранники.
Мы уставились на нее в изумлении. Но она не смотрела на нас; даже с этого расстояния мы видели, что ее глаза уперлись в землю. Гарри позвал ее по имени – ответа не последовало. Он снова позвал, и я схватил его за руку.
– Не надо, Гарри! Она ничем помочь нам не может.
Она не отвечает, значит, на то есть причина.
Он молчал, но я его не убедил, и он принялся бы спорить, если бы наше внимание не привлекло движение в алькове.
Король встал и вытянул руку, и инки, которые сидели по сторонам, упали ничком.
– Их не поубавилось, – заключил я. – Их даже больше, чем раньше, откуда они берутся?
– Только богу одному известно!
– И, кстати говоря, теперь ясно, почему они нас так долго там держали. Король хотел присутствовать на этом развлечении и должен был прийти в себя после своего лечебного голодания. И теперь-то все будет сделано как надо. Смотри!
Король опустил руку, и инки снова уселись так, как диктовала им Природа. И четверо слуг подошли к трону со связкой цветных веревочек.
– У нас будет справедливый суд! – сказал Гарри.
– А король – судья.
– И сотня мертвых крыс как улика.
– Да; нас всего двое. Что касается другого, у меня есть идея.
Король сошел с трона и подошел к краю алькова, встал у овальной плиты, означавшей Патахамака, неизвестного нам бога.
Он встал на колени перед ней и сделал несколько непонятных жестов, при этом он был похож на лунатика или странствующего гипнотизера. Очевидно, Патахамак одобрил то, что хотел сделать молящийся король, так как он встал, торжественно улыбаясь, и важно направился к сзади стоящему с цветными веревочками.
Было ясно, что он больше не верит в интерпретацию Дезире воли Патахамака. Это королевская привилегия – судить собственных врагов.
Рука Сына Солнца медленно двигалась вверх и вниз по связке веревочек, выдавая явное отвращение. Она коснулась желтой веревки и стала двигаться дальше; схватила белую и отпустила ее.
– Старый ханжа! – воскликнул Гарри с отвращением. – Он что, думает, что играет с нами?
Потом последовало еле заметное движение, которое мы скорее ощутили, чем увидели, оно прошло через все собрание. Дезире, содрогнувшись, отпрянула к спинке золотого трона, когда король ножом отделил черную веревку смерти и положил к ее ногам.
Я посмотрел на Гарри; его лицо слегка побледнело, но глаза твердо посмотрели в мои, говоря о необоримой стойкости. Потом мы снова посмотрели на альков.
Сзади трона вышел слуга и встал около него, а король показал Дезире, что она должна взять черную веревку. Секунду она не понимала его, потом втиснулась в трон и стала трясти головой.
Король не стал тратить время на споры, а наклонился и взял веревку сам, потом вручил ее слуге, который взял ее со знаком большого уважения и отошел в задние ряды, где появилось беспокойство с его появлением.
Приговор был оглашен, но как должно было происходить его исполнение? Неопределенность и таинственность всей сцены придавала всему окраску нереальности, что стирало трагический момент и выделяло гротескность.
Много раз в своей жизни я чувствовал себя ближе к смерти, чем тогда, стоя на верху высокой колонны, окруженный тысячами сидящих на корточках гномов, чьи черные тела отражали свет горящих урн.
Я не знаю, чего мы ожидали, просто не знали, чего можно ждать. В голову приходило много догадок, но все они были неутешительными. Думая, что наш проводник может вернуться в любую минуту и что на нас могут напасть сзади, я двинулся к краю, остановился, не отводя глаз от алькова и в то же время наблюдая за камнем, который закрывал спиральную лестницу. Я позвал Гарри, и он встал рядом со мной.
– Может быть, мы можем открыть его сверху, – предположил он.
– Вряд ли, – ответил я. – Даже если так, что с того?
Он встал на колени и потянул его с усилием, но камень не сдвинулся.
Прошло пять минут, никто нигде не двигался. Но в воздухе повисло ожидание, это было видно по лицу короля и всех окружавших его, и я неотрывно смотрел на камень.