Текст книги "Слишком много клиентов (сборник)"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава четвертая

Оказавшись перед выбором, бороться ли с мужчиной вашего роста или с женщиной, которая едва достает вам до подбородка, всегда выбирайте мужчину. Если он безоружен, то, самое худшее, положит вас на лопатки, но только Бог знает, на что способна женщина. И потом, может статься, что это вы хорошенько приложите мужчину, а как быть с женщиной? Не станете же вы ее нокаутировать?

Мег Дункан набросилась на меня совсем как пещерная женщина на своего или чужого мужчину десять тысяч лет назад, норовя пустить в ход если не когти, так зубы. Тут оставалось только отскочить подальше – или подскочить поближе. Последнее предпочтительно.

И я, увернувшись от когтей, обхватил дамочку и сильно сжал. Ей сразу стало нечем дышать. Рот так и остался открытым, но уже не пытался укусить, а хватал воздух. Я скользнул в сторону и завел ей руки за спину. Конечно, в таком положении рискуешь получить пинок в голень, но и только.

Ей не хватало воздуху. И должно быть, мой захват причинял ей боль, потому что в правой руке я держал револьвер, рукоятка которого упиралась ей в правое предплечье. Когда я убрал руку, чтобы положить «марли» в карман, она не шевельнулась. И тогда я отпустил ее и отступил на шаг.

– Мне известно, кто вы, – сказал я. – На прошлой неделе я был на вашем спектакле. Вы играли великолепно. Я не из полиции – частный детектив. Работаю на Ниро Вульфа. Когда отды́шитесь, расскажете мне, что́ вас сюда привело.

Она медленно повернулась. Ей потребовалось несколько долгих секунд, чтобы обратить ко мне лицо.

– Вы сделали мне больно, – заявила она.

– Извиняться не стану. Небольшой синяк на руке – ничто в сравнении с тем, что вы пытались проделать.

Она потерла руку. Ей приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть мне в лицо, и она все еще судорожно втягивала ртом воздух. Удивительно, как я вообще ее узнал. На сцене она казалась очень привлекательной, а сейчас выглядела обыкновенной тридцатилетней женщиной с довольно правильным лицом, в простеньком сером костюме и шляпке без затей, но, разумеется, сейчас она сильно нервничала.

– Так вы, значит, Арчи Гудвин Ниро Вульфа?

– Нет, я свой собственный Арчи Гудвин, помощник Ниро Вульфа.

– Наслышана о вас. – Она уже дышала носом. – И знаю, что вы джентльмен. – Она протянула руку и просительно коснулась моего рукава. – Я пришла сюда, чтобы забрать свою вещь. Возьму ее и уйду. Хорошо?

– О чем речь?

– Э-э… Это нечто с моими инициалами. Портсигар.

– А как он попал сюда?

Она попыталась улыбнуться мне, как леди улыбается джентльмену, но получилось так себе. Знаменитая актриса могла бы лучше с этим справиться, как бы ни нервничала.

– Какая разница, мистер Гудвин? Он мой. Я могу его описать. Матовое золото, на одной стороне в углу изумруд, на другой – мои инициалы.

Я улыбнулся ей, как джентльмен улыбается леди:

– Когда вы оставили его здесь?

– Я не говорила, что оставила его здесь.

– В воскресенье вечером?

– Нет. Меня здесь не было в воскресенье вечером.

– Это вы убили Йигера?

Она влепила мне пощечину. Вернее, попыталась влепить. Она была проворна, но я – еще проворнее. Поймав запястье леди, я вывернул его – слегка, чтобы не причинять сильной боли, – и тут же отпустил. Теперь глаза у нее заблестели, и она стала больше похожа на ту Мег Дункан, которую я видел на сцене.

– Мужчина вы или нет? – спросила она.

– Когда как. Сейчас, например, я просто сыщик, причем при исполнении. Это вы убили Йигера?

– Нет. Разумеется, нет. – Ее рука снова дернулась, но на сей раз только для того, чтобы тронуть меня за рукав. – Позвольте мне забрать мой портсигар и уйти.

Я покачал головой:

– Вам придется некоторое время обходиться без него. Вы знаете, кто убил Йигера?

– Конечно нет. – Она положила ладонь мне на предплечье, но не сжала его, а просто коснулась. – Мне известно, что вас нельзя подкупить, мистер Гудвин. Я достаточно слышала о вас, чтобы это понимать. Но ведь частные детективы идут на уступки клиентам, не так ли? Я ведь могу заплатить вам за услугу. Не хотите отдать портсигар мне – возьмите его на сохранение. Вернете потом, когда посчитаете возможным. Можете держать его у себя сколь угодно долго. – Она едва заметно пожала мою руку. – Я заплачу, сколько скажете. Как насчет тысячи долларов?

Жизнь, похоже, налаживалась, но в то же время как-то чересчур усложнялась. Еще вчера в половине пятого у нас не было ни клиента, ни перспективы его заполучить. Потом появился один, но оказался фальшивкой. Сегодня миссис Перес посулила сто долларов, а то и больше. А теперь вот еще одна клиентка предлагает большой куш. Да, я раздобыл клиентов, но в этом деле избыток даже хуже недостатка.

Я в раздумье смотрел на Мег Дункан.

– Все может быть, – осторожно рассудил я, – но видите ли, какое дело: сам я не могу принять решение. Я состою на службе у Ниро Вульфа. Это он решает, браться ли за работу. Я здесь все осмотрю и, если найду ваш портсигар – а я его найду, если он тут есть, – то возьму с собой. Отдайте мне ваши ключи от нижней двери и лифта.

Ее ладонь соскользнула с моей руки.

– Отдать их вам?

– Именно. Вам они больше не понадобятся. – Я опустил взгляд на свое запястье. – Сейчас десять тридцать пять. Сегодня у вас нет утреннего спектакля. Приезжайте к Ниро Вульфу в половине третьего. Дом номер девятьсот четырнадцать по Западной Тридцать пятой улице. Ваш портсигар будет там, и вы сможете обо всем переговорить с мистером Вульфом.

– Но почему вы просто не можете…

– Довольно. Будет так, как я сказал, и не иначе. А сейчас у меня дела. – Я протянул к ней руку: – Ключи!

– Но почему я не могу…

– Я же сказал, мне некогда с вами препираться. Черт побери, я и так делаю вам поблажку! Ключи!

Она открыла сумочку, порылась в ней, вынула кожаный футляр с ключами и передала мне. Я расстегнул молнию, увидел два ключа от рэбсоновских замков и показал их Пересу. Он кивнул, подтверждая, что они от нижней двери и лифта. Положив их в карман, я нажал на кнопку лифта, а когда дверь его открылась, сказал Мег Дункан:

– Увидимся в половине третьего.

– Почему мне нельзя остаться, пока вы не найдете…

– Не получится. Мне будет не до приятных бесед.

Она шагнула в лифт, дверь закрылась, раздался щелчок, потом слабый гул. Я повернулся к Пересу:

– Вы ведь видели ее раньше?

– Нет. Никогда.

– Ну уж! А когда ночью приносили еду?

– Я видел только его. Она могла быть в ванной.

– Где ванная?

Он показал:

– В том конце.

Я повернулся к его жене:

– Увидев вас, она сказала: «Слава богу, это вы».

Та кивнула:

– Да, я слышала. Должно быть, она видела меня как-нибудь, когда заходила в холл или дверь была открыта. Мы ее не знаем. Не видели никогда.

– Да что вы вообще знаете? Ну ладно, послушайте, вы оба. Разговор у нас будет долгий, так что придется его отложить. У меня дел полно. Но один вопрос я хотел бы задать прямо сейчас. – Я посмотрел на Переса: – Зачем, сбросив тело в траншею, вы спустились туда и накрыли его брезентом?

Он удивился:

– А как же иначе? Он же был мертвый! Мертвое тело обязательно надо прикрыть! Я видел тряпку, она там лежала.

И тут я отчетливо понял, что Сесар Перес не убивал Томаса Дж. Йигера. Возможно, его жена, но не он. Услышь вы, как он это произнес, тоже поняли бы. А я-то голову себе ломал, упустив из виду самое простое и естественное объяснение: издревле у людей было принято прикрывать мертвые тела, чтобы их не терзали хищные птицы.

– Понятно, – кивнул я. – Жаль только, что вы не надели перчаток. Ну ладно, пока все. Мне надо работать. Вы слышали, как я назвал этой женщине адрес Ниро Вульфа: Западная Тридцать пятая улица, дом номер девятьсот четырнадцать. Приходите туда оба сегодня к шести часам. Я обещал на вас работать, но он – мой босс. Вам, безусловно, нужна помощь. Вы ему об этом расскажете, и мы посмотрим, что́ можно сделать. Где ключи Йигера? Только не говорите: «Мы не знаем»! Вы уже сказали, что взяли их. Где они?

– В надежном месте, – сообщила миссис Перес.

– Каком?

– В пироге. Я запекла их в пирог. Там, в пироге, двенадцать ключей.

– В том числе от входной двери и лифта?

– Да.

Я задумался. Мне уже пришлось ступить на тонкий лед, а если взять у них вещи, которые они забрали у покойника, лед треснет под моими ногами и ничто уже не будет отделять меня от обвинения в утаивании улик. Нет уж, дудки!

– Не режьте пирог, – распорядился я. – И смотрите, чтобы его не разрезал кто-нибудь другой. Вы собираетесь куда-нибудь сегодня? Кто-нибудь из вас?

– Куда нам собираться? – удивилась она.

– Тогда носа из дому не высовывайте. Встретимся у Ниро Вульфа в шесть. Впрочем, мы еще увидимся. Примерно через час, когда я закончу работу и спущусь.

– Вы что-нибудь отсюда заберете?

– Пока не знаю. Если заберу, то сначала покажу вам. В том числе портсигар. Если я захочу взять то, что, по вашему мнению, брать не должен, кликнете копа, который дежурит перед домом.

– Не можем, – возразил Перес.

– Он шутит, – пояснила ему жена и вызвала лифт. – Плохой сегодня день, Сесар. И впереди у нас еще много плохих дней. А он просто шутит.

Лифт со щелчком остановился. Она нажала другую кнопку, двери открылись, они вошли в кабину и отбыли восвояси.

Я обвел взглядом комнату и заметил у левого края обтянутой красным шелком панели прямоугольную металлическую накладку, медную, если не золотую. Стоило нажать на нее, как она поддалась. Панель была дверью, которая вела в кухню: стены облицованы красной плиткой; буфеты и полки из желтого пластика; раковина, холодильник, электроприборы – все из нержавеющей стали.

Открыв дверцу холодильника, я осмотрел содержимое и снова его закрыл. В буфете обнаружил девять бутылок шампанского «Дом Периньон», уложенных на пластиковом стеллаже. Ладно, кухню пока оставим в покое.

Вернувшись в спальню, я прошел вдоль желтого ковра, окруженный со всех сторон шелком и голой плотью, к другому его концу, к еще одной то ли медной, то ли золотой пластине у края панели. Нажал на нее и увидел ванную комнату. Не знаю, как кому, а мне она понравилась. Сплошь зеркала и мрамор, красноватый, с желтыми прожилками и разводами. И мраморная ванна на двоих. Косметики в двух шкафчиках с зеркальными дверцами хватило бы на целый гарем.

Я вернулся к шелку и обнаженным телам. Никаких тебе письменных столов, вообще ничего такого, куда можно положить хотя бы лист бумаги. На подставке для телефона только желтый аппарат и телефонная книга в красном кожаном футляре.

У стены напротив кровати не стояло никакой мебели, и шелк, покрывавший пространство длиной футов тридцать и высотой фута три от пола, был присборен наподобие портьеры, а не туго натянут, как в других местах. Я подошел и подергал. Шелковые полотнища разошлись в стороны, и за ними я увидел ряды выдвижных ящиков из дерева, похожего на красное, только еще краснее. Я выдвинул один. Женские тапочки, дюжина пар, составленных двумя аккуратными рядами, разных цветов, фасонов и размеров. От очень маленьких до довольно больших.

Перед тем как направиться к телефону, я заглянул еще в пять ящиков. Этого мне хватило, чтобы понять: Мег Дункан не единственная, у кого имелись ключи от нижней двери и лифта. В одном ящике хранились, опять же, тапочки разных цветов и размеров, в двух других – ночные сорочки, порядочная коллекция. Я развернул штук восемь, разложил на широкой кровати для сравнения и вновь обнаружил значительное разнообразие размеров.

Существовала вероятность, что стоящий в комнате телефон прослушивается или спарен с параллельным, но риск был невелик, и я предпочел его поискам уличного автомата.

Сол Пензер, чей номер я набрал, работал на себя. Мы обращались к нему, когда испытывали нужду в помощи оперативника экстра-класса. Но сейчас вместо Сола мне ответила барышня из телефонной службы, предложившая оставить сообщение для мистера Пензера, поскольку сейчас связаться с ним невозможно. Я отклонил ее любезное предложение и позвонил Фреду Даркину, второму в нашем списке лучших оперативников. Фред сказал, что сегодня свободен.

– Уже нет, – сообщил я. – Собери вещички, чтобы хватило на неделю. Возможно, все закончится раньше, но может и затянуться. Особо не наряжайся, парадный костюм тебе не понадобится, а вот пушку захвати. Может, она не потребуется, но и не помешает. Значит, так: дом сто пятьдесят шесть по Западной Восемьдесят второй улице, вход через подвальный этаж, позвонить к управляющему. Откроет либо мужчина, либо женщина, они кубинцы или пуэрториканцы, точно не знаю. По-английски говорят. Назовешь свое имя, скажешь, что ты ко мне, и будешь иметь честь и удовольствие предстать перед моими очами. Не торопись. У тебя есть целых три минуты на сборы.

– Восемьдесят вторая улица? – сделал стойку он. – Убийство. Как его звали? Йигер, кажется.

– Ты слишком много читаешь, слишком падок на всякие ужасы и скор на выводы. Собирай саквояж и держи рот на замке.

Я повесил трубку.

Складывать воздушные ночные сорочки не самая подходящая работа для мужчины. Она отнимает чертовски много времени. Однако я, стиснув зубы, управился с ней, потому что детектив обязан оставить место преступления таким же, каким нашел.

Уложив белье обратно в ящик, я спустился вниз и направился к открытой двери, первой слева. Семья Перес совещалась на кухне. Мать и отец сидели, Мария стояла. Здесь было светлее, чем в холле, а когда любуешься столь редким экземпляром, чем больше света, тем лучше. Глядя на это создание, любой смертный подумал бы: черт возьми, я готов сам мыть посуду и штопать носки. Ах, как ей пошла бы та бежевая ночная сорочка среднего размера с кружевом по вырезу! Я заставил себя перевести взгляд на родителей:

– Скоро придет мужчина, высокий такой, здоровый. Он назовет вам свое имя – Фред Даркин – и спросит меня. Отправьте его наверх.

Миссис Перес отреагировала, как того и следовало ожидать: я не имел права никому рассказывать про комнату наверху, они заплатят мне и все такое прочее. Чтобы не ссориться с клиентами, я не пожалел четырех минут и объяснил, почему, уходя, должен буду оставить здесь Фреда, успокоил мамашу, позволил себе еще разок взглянуть на Марию и поднялся наверх, чтобы снова заняться ящиками.

Не стану утомлять вас подробной описью обнаруженных вещей, скажу только, что здесь было все необходимое для приятного времяпрепровождения. Упомяну лишь две детали.

Первая: для предметов мужского туалета хватило одного ящика, и все шесть мужских пижам были одного размера.

И второе: ящик, где лежал портсигар Мег Дункан, служил складом самых разнообразных вещей. Там я обнаружил три дамских носовых платка (явно использованных), неизвестно чью пудреницу, зонтик, пакетик с бумажными спичками из паба «У Терри» и разные другие мелочи.

Только я сложил все это обратно в ящик и собирался его задвинуть, как со стороны лифта послышался щелчок.

Скорее всего, это был Даркин, но возможно, и нет. Поэтому я вынул свой «марли» и опять припал спиной к стене у лифта. Голосов снизу было не слышно. Прекрасная звукоизоляция позволяла уловить лишь слабый намек на уличный шум, да и то он скорее чувствовался, чем слышался.

Последовал еще один щелчок, дверь лифта открылась, и появился Фред. Он стоял и вертел головой, пока не заметил меня, после чего воскликнул:

– Господи И-и-исусе!

– Это твое новое жилище, – порадовал я его. – Очень надеюсь, что тебе здесь будет хорошо. Главное, определись с картиной. Тут что-то вроде «Горной хижины» в отеле «Черчилль» с садком для живой форели: ты сам выбираешь, какую тебе приготовят на обед. Настоятельно рекомендую вон ту, что сидит в розовом кусте. Раз ей шипы нипочем, она и к тебе привыкнет.

Он поставил саквояж на пол:

– Знаешь, Арчи, меня больше не удивляет, что ты до сих пор не женат. Давно ты свил себе это гнездышко?

– О, уже лет десять как. У меня и другие такие есть. Разбросаны тут и там, по всему городу. Это я на время уступаю тебе. Кухня, ванная, телевизор, прислуга. Нравится?

– Боже мой! Я женатый человек.

– Вот незадача! Очень хотелось бы задержаться и объяснить тебе сюжеты картин, но надо бежать. А здесь должен кто-то быть, чтобы встречать гостей, буде какой придет. Может, сюда заглянет джентльмен, но скорее все же дама. Весьма вероятно, что не явится никто, но нельзя исключать и того, что визитеры пожалуют. Причем в любое время дня и ночи. Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Просто помни: если из лифта выйдет дамочка, твоя задача – не дать ей снова в него войти, а другого пути отсюда нет. Можешь сказать ей, кто ты, можешь не говорить – как тебе больше нравится. Сразу позвони мне, и я приду.

Он нахмурился:

– Остаться тут наедине с женщиной? Да еще удерживать ее силой? Ни к чему хорошему это не приводит.

– Тебе вовсе не обязательно к ней прикасаться. Разве что она первая начнет.

– А ну как она высунется в окно и начнет звать полицию?

– Исключено. Окон здесь нет. И она не захочет, чтобы ее тут кто-то засек, и меньше всего – чтобы о визите узнала полиция. Единственным ее желанием будет убраться отсюда, и поскорее.

Он все еще хмурился:

– Траншея, где нашли тело Йигера, буквально перед домом. Может, мне все-таки стоит узнать чуть больше?

– Не от меня. Ну чего ты привязался к этому Йигеру? Он мертв, я в газете читал. Если зазвонит телефон, сними трубку и спроси, кто беспокоит. Послушаешь, что́ скажут. Только не говори, кто ты такой. Это дверь ведет в кухню, – показал я. – В холодильнике полно всяких деликатесов, если вдруг проголодаешься. Люди, которых ты видел внизу, это мистер и миссис Сесар Перес и их дочь Мария. Ты видел Марию?

– Нет.

– Я женюсь на ней, когда будет время. А пока скажу миссис Перес, чтобы принесла тебе булку. И вообще, если что-то понадобится, она принесет. Они с мужем здорово влипли и очень рассчитывают, что я помогу им выбраться. Ну ладно, разглядывай картины. Лучший шанс изучить анатомию тебе вряд ли представится.

Я двинулся к лифту.

– А что, если придет мужчина?

– Ну, это вряд ли. А если придет, действуй так же. Для того я и велел тебе прихватить пушку.

– А если явится коп?

– Один шанс на миллион. Даже меньше. Скажи, что не помнишь, как тебя зовут. Ему придется позвонить Ниро Вульфу. Тогда я буду знать, что́ произошло.

– А я попаду в кутузку.

– Точно. Но не надолго. К Рождеству мы тебя точно вызволим. В холодильнике полфунта свежей икры по двести долларов фунт. Угощайся.

Я вошел в лифт. Внизу я объяснил ситуацию миссис Перес, попросил отнести наверх булку и был таков. Мои часы показывали ровно полдень. Я зашагал к Колумбус-авеню, где собирался поймать такси.

Глава пятая

В пять минут второго Вульф, восседая за своим столом, отчитывал меня:

– Твоей задачей было найти подходящего клиента, а не пару простофиль, которые, возможно, и убили Йигера, да еще одну недотепу, предлагающую выкуп за портсигар. Ты блеснул мастерством, доказал свою ловкость и предприимчивость, с чем тебя и поздравляю. Я ценю эти твои качества, но, если ты найдешь преступников, что, кстати, весьма возможно, с кого получишь деньги за работу?

Я дал полный отчет, опустив только одну подробность: не стал упоминать, как хороша собой Мария. С него бы сталось предположить – всерьез или для виду, – что я не объективен в своих суждениях о мистере и миссис Перес из-за их дочери. Я подробно и тщательно описал дом, любовное гнездышко и даже рассказал, как разбирался с ночными сорочками. Признался, что хотел нанять Сола Пензера (десять долларов в час), но нанял вместо него Фреда Даркина (семь пятьдесят в час) – только потому, что не смог разыскать Сола.

– С Пересами встречаться не буду, – отрубил Вульф.

Где тут собака зарыта, я знал – или думал, что знаю. Однако к этому надо было подбираться постепенно, и я задумчиво кивнул:

– Конечно, они могли его убить. Но ставлю пять против одного, что не убивали. По причинам, которые я уже назвал. Это интонация и выражение лица, с которыми Перес объяснял мне, почему накинул брезент на мертвое тело. И тот факт, что миссис Перес разрешила дочери открыть дверь, когда я позвонил. Если бы мамаша убила Йигера, подошла бы к двери сама. Но главное, при нем семейство жило как у Христа за пазухой. Разумеется, он хорошо им платил. Его смерть не только лишила Пересов приличного дохода, но и обернулась серьезными неприятностями. Причем в эту переделку они попали бы, даже если бы я до них не добрался. Что будет, когда душеприказчик Йигера узнает, что покойный владел этим домом, и придет осматривать его собственность?

Я положил ногу на ногу.

– Естественно, вам это не нравится. Понятное дело, – продолжал я. – Будь это просто уединенный уголок, где он время от времени проводил ночь с любовницей, еще куда ни шло. Но тут явно другое. Похоже, по меньшей мере полдюжины женщин имеют ключи от нижней двери и лифта. А может, и все двадцать или даже больше. Мне понятно ваше нежелание ввязываться в подобную историю, но теперь, когда я уже…

– Ерунда, – изрек он.

Я приподнял бровь:

– Ерунда?

– Да. Современный сатир – это помесь человека, свиньи и осла. У него даже нет плутовского шарма. Он уже не опирается грациозно на древесный ствол, держа в руке свирель. Единственное, что он унаследовал от аттических предков, это похоть. И удовлетворяет он ее в темных углах, в чужих постелях или в гостиничных номерах, а не в тени оливы на залитом солнцем склоне холма. Описанный тобой нелепый приют плотских утех – жалкий суррогат. Но, по крайней мере, мистер Йигер сделал попытку. Да, свинья и осел, но и мелодия свирели звучит в нем, как звучала когда-то в юности во мне. Без сомнения, он заслужил свою смерть, но я бы с радостью разоблачил его убийцу – за приличное вознаграждение.

Наверно, я вытаращил глаза:

– В самом деле?

– Конечно. Но кто бы мог его предложить? Допустим, ты проявил похвальное рвение и незаурядный ум и не ошибся насчет четы Перес. Но где же потенциальный клиент? Кому мы можем поведать о существовании этого изысканного любовного гнездышка и о принадлежности его покойному мистеру Йигеру? Разумеется, не его семье и не коллегам по бизнесу. Они, скорее всего, предпочли бы, чтобы мы скрыли сей факт, а не предали его гласности. Но мы ведь не промышляем шантажом. Допустим, одна тоненькая ниточка все же есть: кто тот мужчина, который приходил вчера и выдал себя за Йигера? И зачем он приходил?

Я покачал головой:

– Сожалею, но помочь ничем не могу. Вы прочли мой отчет?

– Да. Это явно человек, обладающий особым, я бы сказал – культивированным, языковым чутьем. Он сказал: «В противном случае не стоило и приходить». А потом: «Могу я поговорить с вами сугубо конфиденциально?» И дальше: «Мне довольно». Последние две фразы просто обращают на себя внимание, первая же необычна. «В противном случае» вместо «иначе» или «а то». Примечательно.

– Вы находите?

– Нахожу. И еще: в обыкновенном разговоре он процитировал «Герцогиню Мальфи» Джона Уэбстера: «Всяк грех глаголет, но убийство вопиет». Затем «Альцилию» Джона Харрингтона: «Измена Родине себя не окупает». И вдобавок «Парацельса» Браунинга: «Чем выше ум, тем тень длиннее ляжет, отброшенная им на дольний мир»[6]6
  Джон Уэбстер (1578–1634) – английский драматург, современник Шекспира, мастер «кровавой трагедии». Джон Харрингтон (1561–1612) – английский поэт, придворный Елизаветы I. [Роберт] Браунинг (1812–1889) – английский поэт и драматург.


[Закрыть]. Обычно люди цитируют, желая щегольнуть эрудицией, но с чего бы ему козырять своей начитанностью перед тобой? Ты слышал его и смотрел на него, когда он говорил. Пытался он произвести на тебя впечатление?

– Нет. Просто говорил, и все.

– Вот именно. И у него запросто слетают с языка цитаты из двух елизаветинцев и Роберта Браунинга. На десять тысяч найдется лишь один человек, знакомый сразу с Уэбстером и Браунингом. Он преподаватель. Причем преподает литературу.

– Но вы-то не преподаватель.

– Я узнал только Уэбстера. Остальные цитаты пришлось искать. Харрингтон мне не знаком, а Браунинга я просто не приемлю. Итак, он один на десять тысяч, а в Нью-Йорке ему подобных меньше тысячи… Проверим твою сообразительность: если он знал, что Йигер мертв – потому, что убил его, или по другой причине, – зачем пришел сюда морочить нам голову?

– Сдаюсь. Я уже пытался это понять вчера вечером. Если он убийца, то подобное поведение можно объяснить лишь большими проблемами с головой, однако психом я бы его не назвал. Если же он не убивал, то, явившись к нам, хотел привлечь внимание к тому кварталу, к Восемьдесят второй улице и к дому. Ничего лучшего мне на ум не приходит. Но, чтобы в это поверить, надо самому быть с приветом. Анонимный звонок в полицию сработал бы гораздо быстрее. Можете предложить версию получше?

– Нет. И никто не смог бы. Наш самозванец не знал, что Йигер мертв. Но если он полагал, что Йигер жив, чего тогда надеялся добиться своим представлением? Этот субъект не мог бы поручиться, что, когда он не явится к месту встречи, ты тотчас позвонишь или наведаешься домой к настоящему Йигеру. Тем не менее он был убежден, что рано или поздно – либо тем же вечером, либо на следующее утро – ты все-таки свяжешься с Йигером, узнаешь, что твой посетитель – самозванец, и скажешь об этом человеку, чьим именем он назвался. И что? Да ничего, кроме того, что ты передашь Йигеру все сказанное самозванцем. Если бы настоящий Йигер опознал фальшивого по твоему описанию, он бы понял, кому стало известно о его визитах на Восемьдесят вторую улицу. Но это предположение я отметаю: реши самозванец осведомить Йигера, кто именно в курсе, зачем утруждать себя походом к тебе? Почему просто не сообщить об этом по телефону, по почте, в беседе с глазу на глаз, да хоть подбросив анонимную записку? Нет. Он был уверен, что Йигер не опознает его по твоему описанию. Просто ему хотелось намекнуть Йигеру, что кое-кто осведомлен о существовании любовного гнездышка, а также, возможно, что об этом приюте любви теперь знаем и мы с тобой. Поэтому я сомневаюсь, что человек, затеявший интригу, будет нам полезен, но все равно хотел бы поговорить с ним.

– И я не отказался бы. Еще и потому отчасти я оставил в засаде Фреда. Существует, хоть и небольшая, вероятность, что у того человека есть ключи и он появится там.

– Да, как же! Шансы, что там вообще кто-нибудь появится, ничтожно малы. И ты это прекрасно знаешь. А Фреда оставил там, чтобы я сейчас не мог просто сказать, что инцидент исчерпан. Теперь же мне пришлось бы распорядиться, чтобы ты отослал Фреда, а ты знаешь, что к твоим распоряжениям я отношусь с не меньшим пиететом, чем к своим. Да, Фриц?

– Обед готов, сэр. Петрушка завяла, так что я использовал шнит-лук.

– Посмотрим.

Вульф отодвинулся вместе с креслом от стола и встал.

– Перец?

– Нет, сэр. Я решил, что не пойдет – с шнит-луком.

– Согласен, но посмотрим.

Я вслед за боссом вышел из кабинета и проследовал через прихожую в столовую. Когда мы расправились с моллюсками, Фриц подал первую порцию кнелей, по четыре на брата.

Когда-нибудь я проверю, сколько дней подряд не приедаются кнели из говяжьего костного мозга, толченых сухарей и яиц, приправленные петрушкой (а сегодня шнит-луком) и тертой лимонной цедрой. Фриц варит их четыре минуты в крепком мясном бульоне. Если бы он опускал в бульон сразу все кнели, то после первых восьми – десяти получалась бы каша. Но Фриц отваривает их по восемь зараз, так что они не теряют формы.

Мозговые кнели – одно из нескольких блюд, при поглощении которых я иду с Вульфом ноздря в ноздрю до самого финиша. И именно на них я возлагал свои надежды, когда сделал вид, будто пропустил мимо ушей его решительный отказ встречаться с найденными мною клиентами. Кнели из костного мозга приводят человека в такое расположение духа, что он готов встретиться с кем угодно. И они сработали!

Когда Вульф доел салат и мы вернулись в кабинет, куда Фриц подал нам кофе, в дверь позвонили. Я вышел в прихожую посмотреть, кто пришел, и сообщил патрону:

– Мег Дункан. Мы, по крайней мере, могли бы получить с нее за портсигар. Скажем, пару долларов?

– Черт бы тебя побрал! – гневно сверкнул он на меня глазами, ставя чашку на стол. – А если убила она? Зачем нам это? Ну хорошо, веди, раз пригласил. У тебя на все пять минут.

Я вернулся в прихожую и отворил дверь. Особа, переступившая порог, одарила меня улыбкой, способной растопить ледник. Какая там обыкновенная тридцатилетняя женщина с довольно правильными чертами, в простеньком сером костюме и шляпке без затей…

Над лицом нашей гостьи поработал профессионал, и носила она его тоже профессионально. Может, ее платье и жакет и не были сногсшибательными, но простенькими я бы их тоже не назвал. А говорила она голосом ангела, готового на недельку сложить с себя многотрудные обязанности, если получит заманчивое предложение.

Все эти приемчики она испытала не только на мне в прихожей, но также и на Вульфе, когда я сопроводил ее в кабинет. Он встал, наклонил голову на одну восьмую дюйма и указал ей на кресло, обитое красной кожей.

Тут она улыбнулась в полную силу. Пусть и профессиональная, улыбка у нее, черт возьми, была что надо.

– Я знаю, что вы, мужчины, вечно заняты важными делами, – проворковала она, – поэтому не стану отнимать у вас время. – И спросила, обращаясь уже ко мне: – Вы нашли его?

– Он его нашел, – ответил за меня Вульф и опустился в кресло. – Садитесь, мисс Дункан. Я люблю, чтобы глаза собеседника находились на уровне моих глаз. Возможно, нам придется кое-что обсудить. Если вы удовлетворительно ответите на два-три вопроса, то получите свой портсигар, уплатив мне пятьдесят тысяч долларов.

Улыбка сошла с ее лица.

– Пятьдесят тысяч? Фантастика!

– Садитесь, пожалуйста.

Она взглянула на меня, убедилась, что в данный момент я просто детектив за работой, присела на краешек кресла, и сказала:

– Вы ведь это не всерьез? Этого не может быть.

Вульф наблюдал за ней, откинувшись на спинку кресла:

– И всерьез, и нет. Мы оба – я и мистер Гудвин – оказались в весьма странном и довольно щекотливом положении. На известной вам улице, около известного вам дома в траншее найден труп мужчины, умершего насильственной смертью. Это был человек со средствами, занимавший высокий пост. Полиция не знает об апартаментах, которые убитый устроил себе в этом самом доме. Вообще не подозревает, что он имел какое-то отношение к дому. Однако мы знаем и собираемся извлечь выгоду из нашего знания. Не думаю, что вы знакомы со статьями о сокрытии улик. Это может даже…

– Мой портсигар никакая не улика!

– А я ничего такого и не говорил. Это может даже потянуть на соучастие в убийстве. Закон в некоторых своих положениях трактуется довольно туманно, но не во всех. Сознательное хранение и утаивание вещественного доказательства, которое помогло бы найти преступника или доказать его вину, разумеется, будет считаться сокрытием улики. Но слова могут рассматриваться как доказательство, а могут и не рассматриваться. Последнее вероятнее. Если бы вы сейчас мне сказали, что пришли в ту комнату воскресным вечером, обнаружили там труп Йигера и с помощью мистера Переса вынесли тело из дома и опустили в траншею, это не посчитали бы доказательством. Меня не смогли бы привлечь к ответственности за то, что я не стал сообщать о вашем признании полиции. Я бы просто поклялся, что принял ваши слова за ложь.