Текст книги "Слишком много клиентов (сборник)"

Автор книги: Рекс Стаут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Рекс Стаут
Слишком много клиентов

Rex Todhunter Stout

Too Many Clients

The Rodeo Murder

© Rex Stout, 1960

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ЗАО «Торгово-издательский дом «Амфора», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес

Слишком много клиентов

Глава первая

Он опустился в красное кожаное кресло, а я подошел к своему письменному столу, развернул кресло так, чтобы сидеть к нему лицом, опустился на сиденье и посмотрел на него – вежливо, но без воодушевления. Его костюм, купленный за тридцать девять долларов девяносто пять центов, неважно сидел и был скверно выглажен, а трехдолларовую рубашку он явно носил второй, а то и третий день подряд. Но дело было не столько в одежде, сколько в нем самом. Нет, ничего особенного, человек как человек. Длинное костистое лицо, высокий лоб. Просто он не производил впечатления субъекта, способного существенно увеличить банковский счет Ниро Вульфа.

На данный момент, то есть на понедельник, начало мая, учитывая чеки, которые я только что вынул из ящика и положил на подпись Ниро Вульфу, сумма на нашем счету сократилась до четырнадцати тысяч ста девяноста четырех долларов шестидесяти двух центов. На первый взгляд это не так уж мало, если не знать наших нужд.

Начнем с необходимости еженедельно выплачивать жалованье Теодору Хорстману, ухаживающему за орхидеями, Фрицу Бреннеру, нашему шеф-повару и дворецкому, и, наконец, мне, состоящему при Вульфе для особых поручений. А счета от поставщиков провизии, включая такие деликатесы, как свежая икра, с которой Вульф любит есть на завтрак яйца, сваренные на маленьком огне? А расходы на оранжерею, устроенную на крыше старого особняка, не говоря уже о пополнении коллекции орхидей? То-се, пятое-десятое, и в среднем на хозяйство уходило более пяти тысяч.

А ведь впереди маячила роковая дата, пятнадцатое июня. Еще пять недель – и придет время платить подоходный налог. Так что, если на горизонте не забрезжит перспектива огрести приличный гонорар, забраться в заветную банковскую ячейку придется еще до четвертого июля.

Вот почему, выйдя в прихожую на звонок и узрев сквозь стеклянную панель с односторонней видимостью незнакомца без коммивояжерского саквояжа с образцами товара, я счел уместным широко распахнуть входную дверь и одарить посетителя сердечной улыбкой.

И когда он произнес: «Это ведь дом Ниро Вульфа, не правда ли?», я не стал этого отрицать, но пояснил, что мистер Вульф будет занят до шести часов. Незнакомец сказал: «Я знаю. С четырех до шести он всегда в оранжерее. Но я хотел бы поговорить с Арчи Гудвином. Вы ведь мистер Гудвин?» Я и теперь не стал отпираться, а спросил, о чем он хочет со мной поговорить, и в ответ услышал, что от меня ожидают профессиональной консультации.

К тому времени я уже составил о нем определенное мнение – или только воображал, что составил. Он не показался мне сколько-нибудь перспективным клиентом. Однако не все ли равно, как убить время, если расходуешь его впустую, на него или на что другое? Поэтому я пригласил мужчину войти.

Против него свидетельствовал еще один факт: на нем не было шляпы. Девяносто восемь процентов людей, способных платить большие деньги, носят шляпы.

Он сел, откинулся на спинку красного кожаного кресла, наклонил голову, опустив подбородок на грудь, остановил на мне взгляд серых умных глаз и заговорил:

– Разумеется, мне придется объяснить вам, кто я такой.

Я покачал головой:

– Только если это существенно.

– Существенно.

Он положил ногу на ногу. Серые в красную крапинку носки сползли почти до туфель.

– В противном случае не стоило и приходить. Я хотел бы поговорить с вами сугубо конфиденциально.

Я кивнул:

– Естественно. Но это контора Ниро Вульфа, и я работаю на него. И если вы получите счет, то от него.

– Знаю.

Видимо, мое замечание прозвучало банальностью. У него были действительно умные глаза.

– Я понимаю, что счет будет, и оплачу его. Так я могу поговорить с вами сугубо конфиденциально?

– Конечно. Если только вашу совесть не отягощает непосильно тяжелый для меня груз – вроде убийства или государственной измены.

Он улыбнулся:

– Всяк грех говорит, но убийство вопиет. Измена Родине себя не окупает. Ничего такого у меня на совести нет. Ни одно из моих преступлений не наказуемо законом. Итак, строго между нами, меня зовут Йигер. Томас Дж. Йигер. Возможно, вы слышали обо мне, хотя я никакая не знаменитость. Я живу в доме тридцать четыре по Восточной Шестьдесят восьмой улице. Контора моей фирмы «Континентальные пластики» – я исполнительный вице-президент – находится в Эмпайр-стейт-билдинг.

Я и глазом не моргнул. Может, эти самые «Континентальные пластики» – гигант, занимающий три-четыре этажа. А может, они ютятся в двух комнатушках с единственным телефоном, который стоит на столе исполнительного вице-президента. Как бы там ни было, хорошо известный мне квартал на Восточной Шестьдесят восьмой улице я бы никак не причислил к трущобам.

Кто знает, вдруг этот тип носит сорокадолларовый костюм, потому что не придает значения одежде, может себе такое позволить? Один известный мне председатель совета директоров крупной корпорации – из тех двух процентов, что ворочают миллиардами, – вообще не чистит обувь и бреется три раза в неделю.

У меня на столе лежал блокнот, и я кое-что в него записывал.

Йигер между тем продолжал:

– Мой домашний телефон – Чизхольм пять-три-два-три-два – не значится в справочниках. Я нарочно пришел в тот час, когда, как мне известно, Вульф занят. Хотел увидеться лично с вами. Какой смысл рассказывать все это ему, если он так и так поручит дело вам? Мне кажется, за мной следят. Я хочу точно знать, так это или нет. И если я не ошибаюсь – выяснить, кто за мной следит.

– Детские игрушки.

Я бросил блокнот на стол.

– Любое приличное агентство за десять долларов в час решит эту проблему. У мистера Вульфа несколько другие представления о достойном гонораре.

– Знаю, что другие. Это несущественно, – отмахнулся он. – Жизненно важно узнать, следят ли за мной, и узнать быстро. А особенно разобраться, кто следит. И какое, скажите, агентство за десять долларов в час предоставит мне такого человека, как вы?

– Не в этом дело. Даже будь я вполовину так хорош, как думаю, все равно было бы жаль использовать меня для охоты за «хвостом». А если нет никакого «хвоста»? Сколько времени нужно, чтобы в этом удостовериться? Скажем, десять дней, по двенадцать часов в день, сто долларов в час. Двенадцать тысяч плюс расходы. Даже если вы…

– Десять дней не понадобятся. – Он приподнял голову, выставив вперед подбородок. – Я уверен, что не понадобятся. Как и двенадцать часов в день. Разрешите кое-что пояснить, мистер Гудвин. Мне кажется, за мной следят – или будут следить – только в определенных случаях. А именно когда я выйду из дома сегодня вечером в семь часов, чтобы поехать через парк на Восемьдесят вторую улицу. Точнее, в дом номер сто пятьдесят шесть по Восемьдесят второй улице. Возможно, лучше всего вам было бы установить наблюдение около моего дома, когда я выйду, но, разумеется, тактику определяете вы. Я не хочу, чтобы меня проследили до этого дома, чтобы стало известно, что я имею к нему какое-то отношение. Если «хвоста» за мной не будет, то на сегодня работа закончена. Я дам вам знать, когда у меня возникнет намерение отправиться туда снова.

– И когда это произойдет?

– Не могу сказать точно. Возможно, на этой неделе, а может, в какой-нибудь день на следующей. Я могу предупредить вас за день.

– На чем вы туда поедете, на собственной машине или на такси?

– На такси.

– Что важнее: чтобы вас не проследили, когда вы поедете по этому адресу, или узнать, следят за вами или нет, а может, определить, кто именно следит?

– Все сразу.

– Что ж. – Я поджал губы. – Поручение не самое обычное. Я упомянул сто долларов в час, но это стандартный тариф. Обувь подгоняют по ноге. Подгонка по части мистера Вульфа, а ваше дело – заплатить итоговую сумму.

Он улыбнулся:

– За мной дело не станет. Итак, я жду вас около семи. Может, немного раньше?

– Возможно.

Я снова взял блокнот.

– Кто сидит у вас на хвосте? Кто-то, кого вы знаете?

– Понятия не имею. Может, и так.

– Мужчина или женщина?

– Не могу сказать. Не представляю.

– Профессионал или любитель?

– Бог его знает. Возможно и то и другое.

– Засечь его не составит труда. А дальше что? Если это профессионал, я, вполне вероятно, узнаю его, но это не слишком поможет. Конечно, я в состоянии ему помешать независимо от того, знаком он мне или нет, но не смогу выжать из него имя заказчика.

– Но помешать ему сумеете?

– Разумеется. Сколько вы готовы дать за имя заказчика? Это может обойтись дорого.

– Я не думаю, что… – Он замялся. – Полагаю, не так уж это важно…

Что-то там у него не сходилось, но я решил не заострять на этом внимание.

– Если это любитель, то я, конечно, собью его со следа, а потом? Вы хотите, чтобы он понял, что его засекли?

Он размышлял над ответом несколько секунд:

– Нет, не думаю. Лучше не надо.

– Тогда я не смогу его сфотографировать. У вас будет только словесное описание.

– Мне довольно.

– Хорошо.

Я снова бросил блокнот на стол.

– Этот ваш адрес на Шестьдесят восьмой улице не многоквартирный дом?

– Нет, особняк. Это мой дом.

– Тогда мне не следует туда заходить и даже приближаться не стоит. Если за вами следит профессионал, он может узнать меня. Вот как мы сделаем. В семь часов ровно вы выйдете из дома и двинетесь по направлению ко Второй авеню. Не переходя ее, свернете налево. Примерно в тридцати шагах от угла есть закусочная, а перед ней…

– Откуда вы это знаете?

– Не так много на Манхэттене домов, которых бы я не знал. Перед закусочной – либо у тротуара, либо во втором ряду – будет стоять желто-голубое такси с опущенным флажком[1]1
  Опущенный флажок указывал, что такси занято. – Здесь и далее, кроме помеченных особо, примечания редактора.


[Закрыть]. У шофера крупное квадратное лицо и большие уши. Вы ему скажете: «Вам бы не мешало побриться», а он ответит: «У меня слишком нежная кожа». Когда сядете, на всякий случай прочитайте его имя на табличке. Альберт Голлер. – Я произнес имя и фамилию по буквам. – Может быть, хотите записать?

– Нет.

– Тогда постарайтесь не забыть. Назовите ему адрес на Восточной Восемьдесят второй улице, откиньтесь на спинку сиденья и отдыхайте. Остальное не ваша забота. Что бы ни делал водитель, будьте уверены: он свое ремесло знает. Не оглядывайтесь назад: это может осложнить нам работу.

Он улыбнулся:

– Немного вам понадобилось времени, чтобы наметить план.

– Времени у меня в обрез. – Я бросил взгляд на настенные часы. – Сейчас почти пять. – Я поднялся, давая понять, что прием закончен: – Я вас буду видеть, а вы меня – нет.

– Великолепно, – восхитился он, вставая со стула. – Чем выше ум, тем тень длиннее ляжет, отброшенная им на дольний мир. Я знал, что вы подойдете, как никто другой. – Он шагнул мне навстречу и протянул руку: – Не трудитесь провожать. Я найду дорогу.

Тем не менее я проводил его, как поступаю уже несколько лет после того, как один ушлый посетитель, оставив наружную дверь приоткрытой, незаметно прошмыгнул обратно, спрятался за диваном в гостиной и за ночь перерыл в кабинете все ящики, какие смог открыть.

В дверях я спросил его, как будут звать таксиста, и он не промедлил с ответом. Возвращаясь, я прошел мимо двери в кабинет прямо на кухню, взял стакан с полки и пакет молока из холодильника. Фриц, нарезавший шалот на большом столе, посмотрел на меня с укоризной и попенял:

– Это просто оскорбительно. Но в дураках останешься ты. Икра шэда aux fines herbes[2]2
  С пряными травами (фр.).


[Закрыть] в моем приготовлении – королевское блюдо.

– Угу, но я-то не король.

Я налил себе молока.

– К тому же я скоро уйду по делу и не знаю, когда вернусь.

– Вот как? По личному делу?

– Нет. – Отхлебнув из стакана, я продолжал: – Я не только отвечу на твой невысказанный вопрос, но и озвучу его. Почти шесть недель у нас не было ни одного стоящего клиента, и ты желаешь знать, не появился ли он сейчас. Не могу осуждать тебя за любопытство. Возможно, но маловероятно. Так, семечки. В лучшем случае арахис.

Я отхлебнул еще молока.

– Придется тебе сочинить королевское блюдо из арахисового масла.

– Нет ничего невозможного, Арчи. Главное – найти, чем перебить вкус арахиса. Только не уксусом. Это было бы слишком резко. Может быть, соком лайма и капелькой-двумя лукового сока? Завтра попробую.

Я попросил известить меня, что́ получилось, прихватил стакан молока с собой в кабинет, сел за стол, снял телефонную трубку и набрал номер Лона Коэна в «Газетт». Он проворчал, что слишком занят, чтобы тратить время на что-нибудь, кроме материала для передовицы или приглашения на партию в покер.

Я ответил, что еще не могу предложить ему ни того ни другого, но непременно внесу оба пункта в список заказов, а тем временем готов подождать у трубки, пока он сходит в «морг»[3]3
  Такое жаргонное название справочного архива бытует в редакциях американских газет.


[Закрыть] и посмотрит, нет ли там чего на Томаса Дж. Йигера, исполнительного вице-президента корпорации «Континентальные пластики», проживающего в доме номер тридцать четыре по Шестьдесят восьмой улице.

Лон сказал, что имя ему знакомо. Возможно, у них заведено досье на этого типа, он пошлет за папкой и перезвонит.

Перезвонил он через десять минут. «Континентальные пластики» из гигантов. Головное предприятие размещается в Кливленде, правление и отдел сбыта – в Эмпайр-стейт-билдинг. Томас Дж. Йигер исполняет обязанности вице-президента уже пять лет, так сказать, стоит у руля. Женат, имеет незамужнюю дочь Анну и женатого сына, Томаса Дж. Йигера-младшего. Состоит в…

Я сказал Лону, что услышанного мне достаточно, поблагодарил его, положил трубку и позвонил по внутреннему телефону в оранжерею. После некоторого ожидания раздался голос Вульфа, разумеется сердитый:

– Да?

– Извините за беспокойство. К нам приходил некий Йигер. Он хочет выяснить, не следят ли за ним, и если да, то кто. Не возражает, чтобы его ободрали как липку, поскольку убежден, что никого лучше меня ему не найти. Я навел о нем справки. Он не обеднеет, если я слуплю с него столько, сколько зарабатываю за две недели. Когда вы спуститесь, меня дома не будет. Его имя и адрес – в моем блокноте. К ночи вернусь.

– А завтра? Сколько это продлится?

– Недолго. Если затянется – привлечем Сола или Фреда. Потом объясню. Просто немного подхалтурю.

– Хорошо. – Он положил трубку, а я набрал номер Эла Голлера.

Глава вторая

Через два часа, в семь двадцать, я сидел в такси, припаркованном на Шестьдесят седьмой улице, между Второй и Третьей авеню, повернувшись так, чтобы вести наблюдение через заднее стекло. Если бы Йигер вышел из дома ровно в семь, в 7.04 он сидел бы в машине Эла Голлера, а в 7.06 Эл завернул бы на Шестьдесят седьмую улицу. Но было уже 7.20, а о них ни слуху ни духу.

Гадать о причинах задержки было бесполезно, но именно этим я и занялся. К 7.30 я составил целую коллекцию догадок, не менее дюжины, от простых до самых фантастических. В 7.35 я был уже слишком раздражен, чтобы гадать. В 7.40 я сказал Майку Коллинзу, таксисту и своему парню: «Чепуха какая-то. Пойду посмотрю», вылез из машины и дошел до угла.

Такси Эла все еще стояло перед закусочной. Дождавшись зеленого света, я пересек улицу, подошел к машине и спросил Эла:

– И где он?

Тот зевнул и ответил:

– Я знаю только, где его нет.

– Пойду позвоню ему. Если придет, пока я буду звонить, будь так добр, сделай вид, что машина не заводится, повозись, пока я не появлюсь и не дойду до Майка.

Он кивнул, готовясь снова зевнуть, а я вошел в закусочную, отыскал в глубине телефон-автомат и набрал номер Ч5–3232. Через четыре гудка мне ответил мужской голос:

– Квартира мистера Йигера.

– Могу я с ним поговорить?

– Нет, это невозможно. Простите, а кто его спрашивает?

Я повесил трубку. Я не только узнал голос сержанта Пэрли Стеббинса из отдела по расследованию убийств, но даже вспомнил, как несколько лет назад учил его: когда отвечаешь на телефонный звонок в доме убитого, надо говорить не «квартира мистера такого-то», а «квартира миссис такой-то».

Итак, я повесил трубку, вышел, сделал знак Элу Голлеру оставаться на посту, дошагал до угла Шестьдесят восьмой улицы, свернул направо и протопал достаточно далеко, чтобы разглядеть копа за рулем полицейской машины во втором ряду перед домом номер 34, того самого парня, что обычно возит Стеббинса.

Я развернулся, той же дорогой проследовал обратно в закусочную к телефону, набрал номер «Газетт» и попросил позвать Лона Коэна. Когда он подошел, я собрался спросить, не случалось ли в последнее время какого-нибудь резонансного убийства, но не успел и рта раскрыть.

– Арчи? – спросил он.

– Точно. Ты не…

– Откуда, черт подери, ты знал, что Томаса Дж. Йигера убьют, когда звонил мне три часа назад?

– Я не знал. И сейчас не знаю. Я просто…

– Ага, как же! Но я оценил. Спасибо за заголовок для первой полосы: НИРО ВУЛЬФ ОПЯТЬ ОБОШЕЛ КОПОВ. Я как раз передовицу сочиняю. Вот послушай: «Ниро Вульф, необыкновенный частный сыщик, ринулся расследовать дело об убийстве Йигера более чем за два часа до того, как труп обнаружили в траншее на Западной Восемьдесят второй улице. В пять часов пять минут вечера его подручный Арчи Гудвин позвонил в редакцию „Газетт“, чтобы получить…»

– Сядешь в лужу. Всем известно, что я не подручный, а помощник, и чтобы Ниро Вульф куда-нибудь «ринулся»?.. Кроме того, сейчас я звоню тебе впервые за этот месяц. Если кто-то и звонил тебе, имитируя мой голос, то, возможно, это был убийца. Если бы у тебя хватило сообразительности подержать его на телефоне, пока копы не засекут, откуда звонят, то, возможно…

– Ладно. Начнем с нуля. Когда ты мне сможешь что-нибудь подкинуть?

– Когда будет что подкинуть. Я же всегда подкидываю, когда есть что, верно? Сделай вид, будто я не знал о смерти Йигера, пока ты мне не сказал. Где там копают на Западной Восемьдесят второй улице?

– Между площадью Колумба и Амстердам-авеню.

– Когда нашли тело?

– В семь десять. Пятьдесят минут назад. Под брезентом на дне траншеи, вырытой рабочими из «Консолидейтед Эдисон»[4]4
  «Консолидейтед Эдисон» – компания коммунального энергоснабжения, обслуживающая Северо-Восток США. – Перев.


[Закрыть]. У мальчишек мяч туда упал – полезли доставать.

Я помедлил секунду:

– А труп, должно быть, «упал» туда после пяти. Именно в это время обычно уходят парни из «Кон Эд», если нет аварии. Может, кто-то видел, как он туда упал, и накрыл его брезентом?

– Откуда мне знать? Нам всего полчаса назад сообщили.

– Сомнений, что это он, нет?

– Точно он. Один из наших – мы туда послали людей – знал его. Звонил мне буквально пять минут назад.

– Почему вы думаете, что он был убит?

– Официально это еще не установлено, но у него в голове сбоку дырка, и он явно ее не пальцем проковырял. Послушай, Арчи. Когда я получил «молнию», его досье из нашего архива лежало здесь, у меня на столе. И часа не пройдет, как в газете все будут знать, что я затребовал папку за два часа до известия о смерти. Нет, я не прочь поиграть в таинственность, но пересаливать с этим не стоит: может выйти боком. Итак, я говорю, что затребовал папку по твоей просьбе, а кто-нибудь услужливый сообщает об этом в отдел по расследованию убийств. И что тогда?

– Тогда я, как обычно, взаимодействую с полицией. Буду у тебя через двадцать минут.

– Отлично. Всегда рад повидаться.

Я вышел на улицу, сел в машину к Элу и велел ему ехать за угол к Майку. Выруливая на проезжую часть, Эл напомнил, что, согласно инструкции, может сажать в машину только пассажира, который скажет, что ему не мешало бы побриться. И я, раз уж Элу так приспичило, посоветовал ему побриться.

У тротуара на Шестьдесят седьмой рядом с Майком не было места. Мы пристроились с другого бока. Я вышел и встал между двумя автомобилями, таксисты опустили боковые стекла.

– Вечеринка отменяется, – объявил я. – События вышли из-под контроля. Я не назвал вам точной таксы, потому что некоторые обстоятельства были мне неизвестны. Например, сколько времени это займет. Но так как вам пришлось всего-навсего чуток посидеть в машинах, полагаю, по двадцатке на брата будет достаточно. Как вы думаете?

Майк сказал:

– Ага.

Эл подхватил:

– Без вопросов. А что случилось-то?

Я достал из бумажника шесть двадцаток:

– Тогда утроим. Потому что вы не немые. Имени клиента я не называл, но описал вам его и сказал, что он должен выйти из-за угла Шестьдесят восьмой улицы и отправиться на Западную Восемьдесят вторую. Поэтому, когда завтра вы прочтете в газете о том, что накануне вечером, в семь десять, в траншее на Западной Восемьдесят второй улице обнаружен труп с дыркой в голове некоего Томаса Дж. Йигера, проживавшего в доме номер тридцать четыре по Восточной Шестьдесят восьмой улице, вам станет интересно. А человек любит поговорить о том, что ему интересно. Так что вот вам по шестьдесят зеленых. Я всего лишь хочу, чтобы у меня была возможность удовлетворить свое любопытство и чтобы полиция не мешала мне, допытываясь, зачем я в это ввязываюсь. Вот к чему вся эта самодеятельность? Держался бы составленного нами плана. Добавлю: он не говорил и даже не намекал, что ожидает или опасается нападения. Всего лишь хотел, чтобы я выяснил, следят ли за ним, а если следят – помешал бы этому и по возможности выяснил, кто следит. Вот я вам все и рассказал. Так оно и было на самом деле. Не имею ни малейшего представления, кто его убил и почему. Вам известно ровно столько же, сколько мне. И очень хотелось бы, чтобы никто больше этого не узнал, пока я не разберусь, что к чему. А сколько мы с вами знакомы, ребята?

– Пять лет, – сказал Майк.

– Восемь, – поправил Эл. – Как ты пронюхал, что его пришили, если тело нашли только час назад?

– Я позвонил ему домой и услышал в трубке знакомый голос. Это был сержант Пэрли Стеббинс из убойного отдела. Я вышел, завернул за угол, увидел машину перед домом номер тридцать четыре и срисовал физиономию водителя: еще один знакомец. Позвонил приятелю-газетчику, спросил, не слышно ли чего, ну и узнал новости. Ничего от вас не утаиваю. Все рассказал. Вот вам по шестьдесят долларов.

Эл ухватил одну из двадцатидолларовых бумажек большим и указательным пальцами и вытянул ее из пачки.

– Хватит и этого, – рассудил он. – За простой достаточно, а насчет того, чтобы держать рот на замке, так на то у меня свои причины. Мне это даже в радость. Встречу копа – подумаю: ну что, придурок, вот я знаю кое-что, а ты – нет.

Майк, осклабившись, взял свои три двадцатки.

– А я не такой, – пояснил он. – Кому надо и не надо, всем разболтал бы. Включая копов. А теперь вот не могу: тогда придется возвращать тебе сорок баксов. Я, может, и не благородный, но честный. – Он положил купюры в карман и протянул мне ручищу: – Но лучше для верности ударить по рукам.

Мы ударили по рукам, я сел в машину к Элу и велел везти меня в «Газетт».

Если у Лона Коэна и есть официальная должность, то мне она неизвестна, да и сомневаюсь я, что она есть. Только имя и фамилия значатся на двери его комнатушки на двадцатом этаже, через две двери от углового кабинета владельца газеты. И можно подумать, что ни одна песчинка из смерчей, ежедневно сотрясающих редакцию, не должна залететь к нему. Но он всегда ухитряется быть в курсе не только того, что недавно случилось, но и того, чему еще лишь предстоит случиться. Мы с ним не считались услугами, но, если бы сочлись за все эти годы, вероятно, получилось бы поровну.

Лон очень темный. Маленькое, довольно правильное лицо, туго натянутая темная кожа, темно-карие глубоко посаженные глаза, почти черные волосы, гладко зачесанные назад с крутого лба. Он второй по классу игрок в покер из всех, с кем мне когда-либо случалось просидеть ночь за карточным столом (с первым – Солом Пензером – вы познакомитесь позже).

В тот вечер, когда я вошел в маленький кабинет Лона, он говорил по телефону. Я сел на стул в торце письменного стола и стал слушать. Разговор тянулся несколько минут, и за это время Лон произнес только одно слово «нет», но зато девять раз. Когда он положил трубку, я поддел:

– Только и знаешь, что поддакивать.

– Мне нужно сделать еще один звонок, – объявил он. – Вот, развлекись пока. – Он передал мне картонную папку и снова повернулся к телефону.

Это было досье на Томаса Дж. Йигера. Не сказать, что пухлое: десяток или около того газетных вырезок, четыре отпечатанные на машинке заметки, несколько листков из статьи в отраслевом журнале «Пластики сегодня» и три фотографии.

Два снимка были сделаны в студии, и внизу значились фамилии. Третий отсняли в банкетном зале отеля «Черчилль» во время какого-то сборища, и к ней был подклеен машинописный текст: «Томас Дж. Йигер произносит речь на банкете Национальной ассоциации производителей пластиков в отеле „Черчилль“, Нью-Йорк, 19 октября 1958 года». Он стоял на сцене у микрофона с поднятой рукой.

Я пробежал глазами заметки, просмотрел вырезки и читал статью, когда Лон закончил говорить по телефону и обратил взгляд на меня.

– Ну, выкладывай! – потребовал он.

Я закрыл папку и положил ее на стол.

– Пришел заключить сделку, – заявил я. – Но сначала тебе следует кое о чем узнать. Итак, я никогда не видел Томаса Дж. Йигера, не говорил с ним и вообще не имел никаких сношений. И мистер Вульф тоже. Я не знаю об убитом ничего, кроме рассказанного тобой по телефону и только что прочитанного.

Лон расплылся в улыбке:

– Для официальной версии неплохо. А если строго между нами?

– Да то же самое. Хочешь – верь, хочешь – нет. Но как раз перед тем, как позвонить тебе в пять часов, я кое-что услышал. И это возбудило мое любопытство. Пока предпочту держать услышанное при себе. По крайней мере сутки. А может, и дольше. Думаю, я буду сильно занят в ближайшее время. И мне не улыбается проторчать весь завтрашний день в прокуратуре… Так что лучше никому не знать, что я звонил тебе сегодня днем, чтобы расспросить о Йигере.

– А по мне, так лучше, чтобы знали. За папкой-то посылал я. Если я скажу, будто мне было виде́ние про этого типа, пойдут разговоры.

Я усмехнулся:

– Ну перестань! У тебя ни одного козыря на руках. Говори все что в голову взбредет. Можешь сказать, что раздобыл кое-какую информацию в строго конфиденциальном порядке, без права ссылаться на источник, что связан словом. Кроме того, я предлагаю тебе бонус. Если ты до поры до времени позабудешь о проявленном мною интересе к Йигеру, обязуюсь внести тебя в список тех, кому рассылаю рождественские открытки. В этом году будет репродукция абстрактного полотна в двадцати тонах. Текст следующий: «Примите в дар эту картину. На ней изображено, как мы купаем нашу собаку. С наилучшими пожеланиями Арчи, Мехитабель, дети».

– Нет у тебя никакой Мехитабели и никаких детей.

– Конечно. Именно потому это и будет абстрактная живопись.

Он бросил на меня испытующий взгляд:

– Мог бы подкинуть мне что-нибудь, а я бы пообещал не ссылаться на тебя. Или придержал бы информацию, пока ты не разрешишь дать ей ход.

– Нет. Не сейчас. Если что, я знаю твой номер телефона.

– Как всегда. – Он воздел руки. – У меня дел полно. Заходи как-нибудь.

У него зазвонил телефон, он повернулся, чтобы взять трубку, а я вышел.

Спускаясь в лифте, я прикинул, что к чему. Вульфу я сказал, что вернусь к ночи, а сейчас всего лишь девять. Я голоден. Можно зайти в буфет перекусить и за едой прикинуть, что́ предпринять, но вот беда: я отлично знаю, что́ хочу сделать, и на это может потребоваться целая ночь.

Кроме того, хотя и подразумевается, что на задании я должен руководствоваться собственными способностями и опытом, как однажды сформулировал это Вульф, также предполагалось, что в случае осложнений я обо всем доложу боссу.

В данном случае телефонный звонок исключался. И не только потому, что Вульф не любит обсуждать дела по телефону, но и потому еще, что все должно быть по правилам, а иначе он откажется играть.

В итоге я поймал такси и назвал водителю адрес старого особняка на Западной Тридцать пятой улице.

Доехав, я поднялся по семи ступенькам и нажал на кнопку звонка. Что толку иметь ключ, если на дверь накидывают цепочку? А когда я ухожу, так обычно и делают. Мне открыл Фриц.

Он изо всех сил старался не смотреть на меня вопросительно, но вопрос явственно читался в его взгляде – тот же самый, которого он так и не задал мне днем: «У нас клиент?» Я сообщил ему, что такая возможность все еще существует, а также добавил, что в животе у меня пусто, так не даст ли он мне ломоть хлеба и стакан молока? Он ответил, что, конечно, все принесет. И я прошел в кабинет.

Вульф сидел за столом с книгой, откинувшись на спинку единственного в мире кресла, в которое он мог сесть не скорчив гримасы. Кресла, сделанного на заказ по его чертежам и под его наблюдением.

Горели только лампы для чтения над ним и за его спиной, и, освещенный под таким углом, он казался крупнее обычного – гора, из-за которой встает солнце. Войдя, я включил свет, вернув ему обычные размеры, и он заговорил.

– Гм, – исторг он из себя. А когда я прошел к своему столу, спросил: – Ты ел?

– Нет.

Я уселся.

– Фриц что-нибудь принесет.

– Принесет? – Удивление с оттенком досады.

Обычно, когда дела заставляют меня пропустить очередной прием пищи и я возвращаюсь домой голодный, то просто иду на кухню и ем. Исключения делаю только в том случае, если у меня есть что сообщить, причем безотлагательно. Между тем Вульф уже настроился провести вечер с книгой, и ему вовсе не улыбалось выслушивать сообщения, неважно какие.

Я кивнул:

– Меня кое-что гнетет.

Он поджал губы, заложил пальцем, чтобы не потерять страницу, большую толстую книгу, которую держал обеими руками, тяжело вздохнул и произнес:

– Ну?

Я решил не ходить вокруг да около. К его настроениям надо приноравливаться, как к переменам погоды.

– У вас на столе лежит конверт, – сказал я. – Это баланс нашего банковского счета за вычетом тех чеков. Через тридцать семь дней, в июне, придется платить налоги. Конечно, можно подать декларацию с поправками – если только за это время к нам за помощью не обратится кто-нибудь с действительно большой проблемой и столь же большим кошельком.

Он бросил на меня сердитый взгляд:

– Сколько можно твердить одно и то же?

– Я не твержу одно и то же. Молчал об этом целых три дня и сейчас говорю только для того, чтобы с вашего разрешения попытаться раздобыть какого-нибудь клиента, а не сидеть сиднем и не ждать, пока он сам подвернется. У меня уже мозоли на заднице.

– Ну и каков твой план? Уличная реклама? Человек-сэндвич?

– Нет, сэр. Я наметил себе цель. Не знаю, правда, насколько она достижима. Я про того типа, который приходил нанять меня, чтобы я разобрался с его «хвостом». Про Томаса Дж. Йигера. Я взял две машины. В семь часов они были на месте. Одна должна была везти его, на другой я собирался следовать за ним. Он не появился. Я устал ждать и позвонил ему домой. По телефону мне ответил Пэрли Стеббинс. Я завернул за угол и обнаружил там, напротив дома Йигера, машину с шофером Пэрли Стеббинса. Я позвонил Лону Коэну, и он поинтересовался, как вышло, что я наводил у него справки про Томаса Дж. Йигера за два часа до того, как труп этого самого Йигера нашли в траншее на Западной Восемьдесят второй улице. С дыркой в черепе. Итак, наш клиент ушел из жизни. Однако сдается мне, что его уход поможет нам заполучить другого клиента. Покойный был большой шишкой в своей области, занимал хорошую должность и владел уютным домом в приличном районе. Очень может быть, что, кроме меня, никто не знал о его подозрениях насчет слежки. Опять же, тело его нашли в том самом квартале, на той самой Западной Восемьдесят второй улице, куда – к дому сто пятьдесят шесть – он опасался притащить «хвост». Так что я потратил некоторое количество наших денег. Оплатил двум таксистам простой, да еще дал каждому из них по сорок долларов, чтобы забыли, где простаивали. Вернее, дал Майку Коллинзу. Эл Голлер предпочел обо всем забыть из соображений личного характера.