Текст книги "Заглянуть вперед (Сборник)"

Автор книги: Рекс Стаут

Соавторы: Джон Браннер,Брайан Уилсон Олдисс,Эллери Куин (Квин)
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Прошу меня не перебивать. Если возникнут вопросы, я на них отвечу, когда закончу. Арчи, будьте любезны, ваш блокнот. Начнем с письма мистеру Крамеру.

Я повернулся в своем кресле-вертушке, взял блокнот, ручку, повернулся обратно, закинул ногу на ногу и пристроил блокнот на колено. Теперь я сидел лицом к аудитории.

– Валяйте, – сказал я ему.

– Дорогой мистер Крамер. Я считаю, что вашего внимания заслуживает смерть человека по имени Бертрам Файф, последовавшая в отеле «Черчилль Тауэрз» в его номере в прошлую субботу. В подтверждение сего направляю вам соответствующую информацию в виде краткого изложения своих бесед с семью гражданами, а также меморандум с результатами проведенного мною расследования. Искренне ваш.

Он помахал мне пальцем.

– Вы подготовите краткое изложение бесед и всю необходимую информацию. Из содержания меморандума вам будет ясно, что в нее следует включить, а что можно и опустить. Первую страницу меморандума начнем на моем персональном бланке, в обычной форме. Понятно?

– Угу.

Он откинулся на спинку кресла и сделал вдох.

– Меморандум. Поскольку трое из действующих лиц, включая покойного, носят фамилию Файф, я буду называть их по именам. На версию Пола с морфием, думаю, можно внимания не обращать. Полагать, что кто-то из присутствующих принес какой-то яд, да еще в таблетках, так похожих на таблетки морфия, что сиделка не заподозрила подмену, – это уж чересчур экстравагантно. Подобные таблетки могли быть у одного человека – Таттла, фармацевта – он мог их или достать, или изготовить сам, но для этого нужно было знать заранее, что возникнет возможность незаметно их подложить, а такое предположение тоже чересчур экстравагантно.

– Ерунда, – заявил доктор Буль. – Любое ядовитое вещество из «Фармакопеи» оставило бы след, и я бы его заметил.

– Сомневаюсь, доктор. Это преувеличение, и я бы не советовал вам повторять свои слова в суде. Я просил не перебивать меня. Арчи?

Это означало, что нужно напомнить три последних слова, и я его уважил. – Тоже чересчур экстравагантно.

– Да. Итак, после стандартного опроса, проведенного мистером Гудвином, я отказался от этой версии: жонглирование морфием – не более, чем химера, рожденная воспаленным от злости и зависти воображением Пола. В результате, я готов был уже отказаться и от самого дела, если бы не одна загвоздка – грелки. Абзац.

– Я вынужден был заключить, и учитывая все обстоятельства, вы наверняка пришли бы к тому же выводу, что грелки Пол нашел в кровати пустыми. Это меня озадачило. Где-то ночью после ухода сиделки кто-то взял грелки с кровати, вылил и положил их на место. С какой целью? Просто так отмахнуться от этой истории было нельзя. И я ею занялся. Мистера Гудвина с опросом по поводу морфия я отправил в Маунт Киско только для протокола. В разъяснении нуждалась история с пустыми грелками. Я рассматривал ее со всех точек зрения учитывая информацию, полученную от каждого из участников событий, и решение пришло с двух сторон одновременно. Во-первых, это возможный ответ на вопрос: какой цели пустые грелки в кровати могли служить лучше, чем полные? Во-вторых, – тот факт, что отец Файфов тоже умер от воспаления легких, когда зимой кто-то открыл окно и выстудил его спальню. Окно смерти. И вопрос, и этот факт навели меня на мысль. Абзац.

– Я позвонил по трем, нет, по четырем адресам. Я позвонил управляющему магазином «Шрамм» на Мэдисон авеню и опросил, как он упакует две кварты мороженого в жаркий летний день, если клиенту нужно ехать в машине на большое расстояние. Он сказал, что мороженое укладывается в картонную коробочку, которую в свою очередь помещают в другую картонку, на слой сухого льда, а потом обкладывают мелкими кусочками сухого льда сверху и с боков. Он сказал, что это – стандартная процедура. Я позвонил доктору Вольмеру, который живет на нашей улице, и потом, по его совету, – сотруднику одной фирмы, выпускающей сухой лед. От него я узнал, что: а) несколько фунтов кускового сухого льда, если их положить под простыню больному пневмонией, поближе к груди, могут без сомнения ощутимо, и даже с риском для жизни, понизить температуру его тела; б) точно определить, насколько велик этот риск, можно, лишь проведя эксперимент, но не исключен и смертельный исход; в) если сухой лед положить на голое тело или даже на прокладку из ткани, он вызовет сильные ожоги, и на коже останутся заметные следы; г) идеальной прокладкой между льдом и телом, если мы хотим избежать ожогов, может быть пустая резиновая грелка. Мой четвертый…

– Это фантастика, – сказал доктор Буль. – Бред.

– Не спорю, – сказал ему Вулф. – То, что я собираюсь вам рассказать, иначе и не назовешь. Абзац.

– Мой четвертый звонок был Дейвиду Файфу. Я пригласил его к себе. Следующим шагом необходимо было выяснить, что случилось с мороженым. Моя гипотеза не стоила и ломаного гроша, если оказалось бы, что в воскресенье пакет с мороженым все еще лежал на месте. И когда мистер Гудвин позвонил мне из Маунт Киско, я попросил его провести опрос. Что он и сделал – спросил Пола, мистера и миссис Таттл, мисс Горен и мистера Эрроу, и все они утверждали, что о мороженом им ничего не известно. Он также…

Его перебил визгливый голос Луиз Таттл. – Неправда! Я сказала ему, что в воскресенье видела его в холодильнике!

Вулф покачал головой.

– Вы сказали ему, что видели большой бумажный пакет, и думаете, что в нем было мороженое. В пакет вы не заглядывали. И сухого льда не видели. – Он смотрел на нее в упор. – Ведь так?

– Не отвечай ему, – вдруг сказал Таттл.

– Ого, – брови Вулфа поползли вверх. – Так мы уже на той стадии, когда нельзя отвечать на вопросы? Вы заглядывали в этот пакет, миссис Таттл?

– Нет! Не заглядывала!

– Тогда позвольте мне продолжать. Арчи?

Я подсказал:

– …Не известно. Он также…

– Да. Он также заехал в отель и заглянул в холодильник, но никаких следов мороженого не нашел. Я лично спросил у Дейвида о мороженом, и он тоже сказал, что ему ничего не известно. Так моя гипотеза обрела плоть и кровь. Кто-то что-то сделал с мороженым и скрывает это. Если сухой лед использовали так, как я и предполагал, – чтобы убить больного пневмонией – то доказательств найти нельзя: сухой лед никаких следов не оставляет, и моя версия так версией и осталась бы. Поэтому мне пришлось зайти с другой стороны. Фактически, я уже и начал этим заниматься: задал несколько вопросов Дейвиду Файфу и отправил Сола Пэнцера с поручением. Сола Пэнцера вы знаете. Абзац.

– Из прилагаемого краткого изложения бесед вы увидите, что кое-какими косвенными уликами я располагал. Берта Файфа обвиняли в убийстве отца, но на суде он был оправдан. Его возмутили свидетельские показания, которые давали на суде его братья и сестра; главным козырем защиты было алиби, которое обеспечил ему его приятель Винсент Таттл, показавший, что они играли вдвоем в карты в меблированных номерах, где оба и проживали. Если верить мистеру Эрроу, Берт прибыл в Нью-Йорк не по делам, а потому, что, по словам мистера Эрроу, его грызло что-то из прежних времен. Сам Эрроу был, конечно, вне подозрений, так как в субботу всю ночь провел в полицейском участке. От вашего внимания не ускользнут и другие факты, самый примечательный из которых, мне кажется, тот, что Берт не просто поехал повидать хозяйку дома, у которой он снимал комнату двадцать лет назад, но отправился за ней и в Паукипси, когда услышал, что она туда переехала. Как вы узнаете из краткого изложения моей беседы с Дейвидом вчера вечером, – Арчи, не забудьте взять его у меня – Берт прожил в меблированных номерах совсем немного – месяца два: вряд ли за этот срок могла возникнуть настолько сильная привязанность, чтобы и через двадцать лет он разыскивал ее с таким упорством. Естественно предположить: его интересовало что-то совершенно конкретное. Абзац.

– Другую ценную информацию я получил от Дейвида вчера, когда он отвечал на мои вопросы. После смерти матери отношения их отца с детьми сердечностью не отличались. Он указал Берту на дверь и велел больше не показываться. У него были стычки с Дейвидом и Полом. Он не дал своей дочери разрешения на брак с молодым человеком по имени Винсент Таттл – в то время продавцом в местной аптеке – и запретил ей встречаться с ним. После его смерти Луиз вышла замуж за Таттла, и вскоре они купили за ее долю наследства ту самую аптеку. Из предыдущей беседы с Дейвидом я, конечно, знал, что состояние покойного было поровну поделено между детьми.

Вулф повернул голову. – Прежде, чем я продолжу, мистер Таттл, может, вы согласитесь ответить на пару вопросов. Правда ли, что за день до болезни Берт говорил в вашем присутствии, что заезжал к миссис Доббс, у которой вы оба когда-то квартировали, и говорил с ней?

Таттл облизнул губы.

– Вряд ли, – хрипло оказал он. Потом откашлялся. – Я не помню.

– Ну, конечно, говорил, Винс, – объявил Дейвид и посмотрел на Вулфа. – Я ведь вам вчера рассказывал.

– Я помню. Я проверяю его память. – Он перешел к Полу. – А вы помните?

– Да. – Пол смотрел на Таттла. – Чего же тут не помнить? Он сказал, что опять к ней поедет, как только поправится.

Вулф хмыкнул. – Вас, миссис Таттл, я опрашивать не буду. – Он снова повернулся к ее мужу. – И еще один вопрос. Где вы были вчера вечером с шести до десяти?

Этот вопрос огорошил его совершенно. Он не ожидал его и растерялся.

– Вчера вечером? – неуклюже спросил он.

– Да. С шести до десяти. Я вам немного помогу. Мистер Гудвин зашел к вам в аптеку, расспросил вас с супругой о мороженом и уехал примерно в пять тридцать.

– С памятью у меня все в порядке, – съязвил Таттл. – Но я не обязан вам подчиняться. Я не обязан отчитываться перед вами о своих действиях.

– Значит, вы отказываетесь отвечать?

– Вы не имеете права задавать такие вопросы. Какое ваше дело?

– Очень хорошо. Просто я полагал, что у вас есть право на такие вопросы отвечать. Арчи?

Поскольку на этот раз пауза затянулась, я напомнил ему побольше, чем три последних слова. Я заглянул в блокнот.

– …что состояние покойного было поровну поделено между детьми…

Вулф кивнул.

– Абзац. Мистер Эрроу, как вы узнаете из краткого изложения моей беседы с ним, сказал, что Берт говорил родственникам о своей поездке к бывшей своей квартирной хозяйке, а Дейвид вчера вечером подтвердил это и назвал ее имя – миссис Роберт Доббс. В ходе диктовки данного меморандума этот факт подтвердил и Пол. Безусловно, необходимо было узнать, чего добивался Берт от миссис Доббс, и поскольку мистер Гудвин был занят другими поручениями, я позвонил Солу Пэнцеру, пригласил его к себе и послал в Паукипси. Адреса Дейвид не знал, и поиски заняли у Сола довольно много времени. К дому, где она проживает с замужней дочерью, он подъехал только к десяти. Когда он подходил к двери, на улицу вышел какой-то человек. Поравнявшись с Солом, он остановил его и спросил, кого тот ищет. Как вам известно, мистер Пэнцер всегда очень собран и умеет действовать скрытно. Он ответил, что хочет видеть Джима Хитона – в ходе поисков он узнал, как зовут зятя миссис Доббс. Позднее, в своем отчете, мистер Пэнцер описал этого человека, и описание соответствует внешности Винсента Таттла. Оба они сейчас присутствуют здесь, и мистер Пэнцер подтверждает, что мистер Таттл и есть тот самый человек, которого он видел выходящим из дома.

Вулф повернулся.

– Сол?

– Да, сэр. Подтверждаю.

– Мистер Таттл, вы не хотите как-нибудь прокомментировать сказанное?

– Нет.

– Думаю, это разумно. – Он повернулся ко мне. – Абзац. Перед тем, как начать диктовать предыдущий абзац, я спросил у мистера Таттла, где он был вчера вечером, но мистер Таттл отвечать отказался. Я прилагаю также краткое изложение беседы мистера Пэнцера с миссис Доббс. Должен признать, что в нем содержатся далеко не исчерпывающие сведения. Миссис Доббс не захотела назвать имя только что вышедшего из ее дома мужчины. Она не захотела раскрыть цели визита к ней Берта Файфа. Она наотрез отказалась говорить о событиях той зимней ночи двадцатилетней давности. Разумеется, возникают очевидные вопросы. Не было ли алиби, данное Таттлом Берту, фальшивым, а у Берта просто не хватило духу его опровергнуть? Известно ли миссис Доббс, что оно было фальшивым? Может быть, в ту метельную ночь из меблированных номеров выходил не Берт, а Таттл? И миссис Доббс об этом знает? Может быть, Таттл пошел к Файфам, Луиз пустила его в дом, он подсыпал ей в шоколад снотворного, а позже вернулся и уже с улицы открыл окна? Я не утверждаю, что он виновен во всем этом, но вопросы возникают сами собой. Меня нанимали не для того, чтобы я нашел убийцу. Моя задача – только решить, есть ли в данном деле основания для полицейского расследования. Учитывая все, сказанное выше, считаю, что они есть. Сегодня утром я звонил вам и предложил обратиться в полицию в Паукипси с просьбой организовать охрану миссис Доббс и ее дома. Я обещал вам вскоре объяснить, зачем. Абзац.

– Много вопросов возникает и в связи со смертью Берта Файфа. Вот, например, один из них. Предположим, Винсент Таттл, боясь, что всплывет его старое преступление, опять решил помочь пневмонии убить человека, используя на этот раз, не открытые окна, а сухой лед. Но тогда почему он в ту ночь оставил в холодильнике бумажный пакет – видимо, еще с мороженым? Если ничего не добьетесь от мистера Таттла, попробуйте найти ответ сами. Он ведь мог и не знать о мусоропроводе в буфетной, а когда вечером в воскресенье обнаружил его, то немедленно избавился от мороженого. Что касается сухого льда, то он следов не оставляет – тут доказательств не найти, однако можно обратиться к специалистам. Вам они, как и мне, подскажут вероятный ход событий. Кусочки льда он в грелки, конечно не складывал; грелки использовались вместо прокладок, чтобы избежать прямого контакта кожи со льдом. Специалисты, наверное, скажут, сколько времени занимает полное испарение кускового льда, но это не столь уж и важно. Мистер Таттл находился рядом и легко мог улучить момент, чтобы убрать остатки, если таковые были, до того, как Пол обнаружил тело. Этот и другие возможные вопросы я предоставляю выяснять вам. То, что мне поручалось, я выполнил, и надеюсь, что никакие дополнительные консультации от меня больше не потребуются. Вся информация, которой я располагаю, изложена в настоящем меморандуме.

Вулф с силой прижал ладони к подлокотникам кресла и окинул взглядом всех присутствующих.

– Ну, вот, – сказал он, – я не хотел рассказывать все это два раза – сначала вам, а потом мистеру Крамеру. Вопросы есть?

Дейвид горбился в красном кожаном кресле, опустив голову, глядя в пол перед собой. Услышав последний вопрос, он медленно поднял голову и медленно стал ее поворачивать, оглядывая всех по очереди, затем посмотрел на Вулфа. И заговорил, выдавливая из себя слова.

– Вероятно, мне следовало бы сейчас расстроиться, но я ничего не чувствую. Я всю жизнь думал, что отца убил Берт. Я всю жизнь думал, что алиби, которое ему устроил Винс, было фальшивым, что он солгал, чтобы спасти Берта, но теперь-то все ясно. Без этого алиби Берта, скорее всего, посадили бы, так что оно, и вправду, его спасло, но оно спасло и Винса тоже. Конечно, Берт знал, что Винс врет, будто они были весь вечер вместе, но если бы он признался, если бы сказал, что Винс на некоторое время выходил, это уничтожило бы его собственное алиби, и он не решился. Да он ведь и не знал, что отца убил Винс. Может, он что-то подозревал, но знать – не знал. Теперь все ясно. Теперь понятна даже роль миссис Доббс. – Он наморщил лоб.

– Я пытаюсь вспомнить, что она говорила на суде. Она сказала, что не слышала, чтобы кто-то из них выходил, но на самом-то деле, наверное, все-таки слышала, а может быть, даже знала точно – кто. Но, скажи она, что слышала, как тот или другой выходил из дому, и алиби Берта пришел бы конец, а она в нем души не чаяла. И очень не любила нашего отца. Его мало кто любил.

Видимо, он хотел сказать что-то еще, но передумал, встал и повернулся к брату.

– Ты этого добивался, Пол? Ты это подозревал?

– Черт, конечно, нет, – хрипло сказал Пол. – Какого дьявола, ты же знаешь, кого я подозревал, и в чем, и если этот толстый тюфяк не врет про сухой лед, – он вскочил с кресла и резко повернулся в сторону Джонни Эрроу. – Почему это не мог быть он? У него был ключ от номера! Я никогда и не говорил, что точно знаю, как он это сделал. А ты… Убери свои лапы!

Дейвид шагнул вперед и схватил его за рукав. На секунду мне показалось, что Пол сейчас ударит своего старшего брата, но, видно, Дейвид знал его лучше, чем я. Дейвид ничего не говорил, да это было и ни к чему. Он просто повис у него на руке, вытащил за спины сидевших и повел к выходу. Они скрылись в передней, и Сол пошел закрыть за ними дверь.

– У меня вопросов нет, – сказал доктор Буль. Он встал и посмотрел на Таттлов, потом на Вулфа. – Боже мой, через двадцать лет. Как вы это оказали – «окно смерти»? Вам действительно удалось его открыть. – Он снова посмотрел вниз. – Луиз, вы почти всю жизнь были моей пациенткой. Вам ничего не нужно? У вас все в порядке?

– У меня все в порядке. – Она изо всех сил старалась, чтобы ее визгливый голос не сбился на вой. – Это неправда.

Буль хотел еще что-то сказать, открыл было рот, потом передумал, повернулся и вышел. Вулф обратился к мужчине и женщине – владельцам великолепной аптеки:

– Если у вас ко мне нет вопросов, то вас я тоже больше не задерживаю.

Луиз, прикусив нижнюю губу, потянула мужа за рукав. Он сделал глубокий вдох, оперся ладонью ей на плечо и поднялся с кресла; она встала одновременно с ним. Так, бок о бок, они и направились к выходу. Их я тоже предоставил заботам Сола. Когда дверь за ними закрылась, Вулф повел глазами в сторону сидевшей позади всех парочки и резко сказал.

– Ну что? Вы довольны?

Провалиться мне на месте, если они не сидели, взявшись за руки; и все так же, не разнимая рук, встали и подошли к столу. Я тоже умею держать женщин за руку, но чтобы на людях?.. Энн явно хотелось поплакать, но видно было, что она решила крепиться до последнего. Оказалось очень кстати, что она держалась за левую руку Джонни, потому что ему вдруг понадобилась правая. Когда они подошли к столу, он протянул ее и сказал:

– Держите пять.

8

Я должен объяснить одну вещь. Если учесть, что Джонни и Энн не играли никакой роли в этом представлении, то зачем Вулфу понадобилось их приглашать? Мне-то его опрашивать ни к чему. Я его знаю. Проделать такую работу, вычислить убийцу – и всего за одну тысячу зелененьких? Это несерьезно. А вот если Джонни Эрроу лично придет и убедится, как лихо выведен на чистую воду убийца его компаньона, то ему, может быть, захочется выразить свою признательность в виде маленькой дольки урановых сокровищ. В том, что основной замысел именно таков, я ни капли не сомневался, и несколько недель подряд просматривал утреннюю почту, искал глазами конверт с его обратным адресом. Но конверта все не было, и я ждать перестал.

А на прошлой неделе, дня через четыре после того, как суд присяжных признал Винсента Таттла виновным в убийстве, при отягчающих обстоятельствах, отца Берта Файфа (решено было судить его именно по этому делу, так как здесь улики оказались более убедительными, особенно, когда заговорила миссис Доббс), пришел конверт, в углу которого стоял штамп горнорудной корпорации Файф-Эрроу, Монреаль. И когда я открыл его и увидел выписанную на чеке сумму, мои брови поднялись на такую высоту, на какую они только способны. Действительно, очень неплохая долька.

Письма в конверте не было, что вполне объяснимо. Ему, конечно, не до писем. Слишком много забот: нужно обучать молодую жену методам ведения разведки.

Рекс Стаут
Иммунитет к убийству[16]16
  Оригинал: Immune to murder
  В сборнике: Rex Stout
  Three for the chair (A Nero Wolf threesome) Bantam Books, N.-Y., 1958


[Закрыть]

1

Я стоял, сложив руки на груди, и с возмущением смотрел на Вулфа. Все двести семьдесят восемь фунтов его живого веса расположились в массивном кресле, сколоченном из тяжелых сосновых брусьев, на сиденье и спинку которого вместо подушки наброшены были несколько пушистых ковриков всех цветов радуга. Под стать креслу была и кровать, и вся остальная мебель в этой комнате шестнадцатикомнатного горного охотничьего домика «Излучина», принадлежащего нефтяному магнату О. В. Брэгэну.

– Славную же вы услугу решили оказать своей стране, – сказал я. – Медвежью. Пусть мы выехали и поздновато, но я доставил вас вовремя, чтобы вы и в комнату вселиться успели, и распаковаться, и помыться к обеду, – а теперь что? Идти говорить хозяину, что мистер Вулф изволит обедать у себя в спальне? Дудки. Это без меня.

Он ответил мне таким же возмущенным взглядом.

– Черт побери, у меня люмбаго! – рыкнул он.

– Нет у вас никакого люмбаго. Просто спина устала. Ничего удивительного. Все триста двадцать восемь миль до Эйдирондакса от самой 35-й улицы, Манхэттен, вы сидели сзади, вцепившись в сиденье, и готовились выпрыгнуть из машины, хотя за рулем был не кто-нибудь, а я. Что вам сейчас нужно, так это разминка, – например, хорошая длительная прогулка отсюда до столовой.

– Сказано вам, у меня люмбаго.

– Нет. Это острый выпендрит или, говоря медицинским языком, воспаление хитрости. – Я расплел руки, окрещенные на груди, и сделал небольшой жест рукой. – Ведь ситуация-то какова? Мы с вами запутались в этом деле со страховкой Лэмба и Макаллоу, которое, надо признаться, действительно немного скучновато для величайшего детектива современности и надоело вам до чертиков. А тут звонок из госдепартамента. Новому послу иностранной державы, с которой наша страна готовится заключить торговое соглашение, задают вопрос, нет ли у него каких-либо особых пожеланий, а он отвечает, да, он желает поудить американскую речную форель, но не просто так, а чтобы ее свеженькую, прямо из ручья, приготовил для него сам Неро Вулф. Не согласитесь ли вы оказать такую любезность? Все уже организовано: посол с небольшой компанией выезжает на неделю в Эйдирондакс – там имеется охотничий домик с тремя милями частных рыболовных угодий на реке Крукид Ривер. Если неделя для вас – слишком много, приезжайте на два дня, или на один день, или, хотя бы, на пару часов – лишь бы успеть приготовить форель.

Я снова сделал жест рукой.

– О’кэй. Вы опросили меня, что я думаю по этому поводу. Я ответил, что дело Лэмба и Маккаллоу бросать нельзя. Вы же сказали, что страна желает ублажить этого посла, и что ваш долг – ответить на ее призыв. Я сказал: чушь. Я оказал, что если вас тянет покуховарить на благо отечества, записывайтесь в армию. В конце концов дослужитесь до шеф-сержанта, но я вынужден буду признать, что эта история с Лэмбом и Маккаллоу оказалась вам слегка не по зубам. Прошло несколько дней. Зубам легче не стало. А в результате сегодня утром в четырнадцать минут двенадцатого мы уже отъезжали от дома. Я гнал все триста двадцать восемь миль; чуть меньше семи часов – и мы на месте. Условия – изумительные и весьма демократичные. Вы здесь всего-навсего повар, а взгляните, какую вам комнату отвели. Я обвел вокруг себя рукой. – Удобства все. Персональная ванна. У меня не такая большая, но я ведь только помощник повара, или, скорее, кулинарный атташе. Нам сказали: обед в шесть тридцать, потому что им рано утром на рыбалку. Сейчас уже шесть тридцать четыре, и какое же распоряжение я получаю? Идти говорить Брэгэну, что вы обедаете у себя. Меня-то вы в какое положение ставите? Без вас я им за столом не нужен, а когда еще удастся понаблюдать, как принимает пищу посол? Если и есть у вас люмбаго, то не в пояснице, а в душе! Называется – прострел души. Самое лучшее средство от него…

– Арчи, кончайте тараторить. Слово «люмбаго» означает участок тела. От латинского «люмбус – «поясничная область». Душа находится не в области поясницы.

– Да? Докажите. У вас, может, и нет. Но ведь было несколько раз – вспомните хотя бы того парня, забыл, как его звали, который пытался вас нанять, чтобы вы устроили встречу первым его четырем женам и уговорили их…

– Хватит! – Он уперся ладонями в подлокотник кресла.

– Да, сэр.

– Мучения бывают разной степени. Некоторые граничат с пыткой, но границу, слава богу, не переходят. Очень хорошо. – Он поднялся, опираясь на руки и скорчив, по ходу, серию гримас. – Это люмбаго. И в таком состоянии я должен сидеть за столом в чужом доме с целой толпой незнакомых людей. Вы идете?

Он двинулся к двери.

2

Одно неудобство в охотничьем домике все-таки было: отсутствие столовой. Вернее, она, может, там и была, но коллекция медвежьих, оленьих и лосиных голов и распластанных на стенах тут и там рыбин превращала ее в хранилище охотничьих трофеев, бильярдный стол в углу делал из нее игровую, стеклянные шкафы с ружьями и удилищами – склад охотничьего снаряжения, ковры на полу, стулья и стоящие тут и там столики со светильниками – гостиную, а общие неимоверные размеры превращали ее в сарай.

Обслуживали нас два эксперта мужского пола, одетые в униформу; качество пищи возражений не вызывало, но будь я проклят, если я чуть не изжарился заживо. За большим квадратным столом мы сидели вдевятером – по трое с каждой из трех сторон, а с четвертой, со стороны камина, не сидел никто. Шириной камин был футов двенадцать, и глядеть издали, как языки пламени весело лижут восьмифутовые поленья во всю их длину, было одно удовольствие. Но я-то глядел не издали, я сидел в угловом кресле, прямо перед огнем. Не успел я закончить устриц, как мне пришлось уже вертеться ужом, заталкивая ноги подальше влево, чтобы не вспыхнули брюки, а из моей правой щеки, еще немного, и можно было бы делать подошвы. Когда стали разливать суп, я вытянул ноги еще дальше и задел туфлей лодыжку соседа.

– Простите, – сказал я ему. – Как называется животное, которое живет в огне?

– Саламандра, – грассирующим тенорком ответил он. Это был небольшого роста жилистый субъект с гладко зачесанными назад черными волосами и широкими мускулистыми плечами – чересчур широкими для его маленькой фигурки. – Чем, – спросил он, – вы тут занимаетесь?

– Поджариваюсь заживо. – Я повернулся к нему лицом, чтобы дать правой щеке передышку. – Запомните, прошу вас, это, может быть, последние мои слова. Я Арчи Гудвин, приглашен сюда для доставки четырнадцати видов груза: петрушки, лука, чеснока, кервеля, эстрагона, свежих грибов, брэнди, панировочных сухарей, свежих яиц, красного перца, томатов, сыра и Неро Вулфа. У меня получилось только тринадцать, значит, я что-то пропустил. Все это составные части ручьевой форели под соусом «Монбарри», кроме последней: мистер Вулф – не совсем ингредиент.

Он хихикнул. – Да уж, надеюсь, что нет. А то блюдо получится чересчур жирным, а?

– Да нет, это не жир, это сплошная мускулатура. Вы бы видели его, когда он поднимает ручку со стола, чтобы расписаться – никаких усилий, как перышко. А вы что тут делаете?

Он занялся супом и не ответил; я последовал его примеру. Я решил, что он описал меня со счетов, как мальчика на побегушках, но, когда его чашка опустела, он повернулся ко мне. – Я эксперт, по финансам и по всяким козням. Здесь я…

– Будьте любезны, сначала имя, а то я не расслышал.

– О, конечно, простите, Спирос Паппс. Я прибыл со своим другом, послом, мистером Теодором Келефи, в качестве советника миссии по техническим вопросам. А в данный момент я занимаюсь ловлей форели, и за четыре дня, что мы здесь, поймал уже тридцать восемь штук. Сегодня утром – одиннадцать, гораздо больше посла – он принес только три. Говорят, ваша восточная ручьевая форель Salvelinus fontinalis на вкус самая изысканная в мире, но я придержу свое мнение, пока не попробую ту, что приготовит мистер Вулф. Вы сказали – лук?

– Не волнуйтесь, – успокоил я его. – Он просто машет луковицей над сковородкой. Вы только послам советы даете, или мне тоже можно воспользоваться? Мне бы узнать, кто есть кто – не успел всех запомнить: нас представили наспех.

Разговор прервал один из официантов – подал блюдо с ростбифами и еще одно, с овощами, но после того, как мы с ними разобрались, он, понизив свой тенорок, коротко просветил меня по поводу всех, сидящих за столом.

О. В. Брэгэн, хозяин, сидел в центре, на самом удобном месте – дальше всех от огня. Это был дородный мужчина ростом футов шесть, с твердым квадратным подбородком и пронзительным взглядом холодных серых глаз.

По возрасту он находился где-то посередине между мной и Вулфом. При встрече мы перекинулись несколькими словами, и у меня как-то не возникло непреодолимого желания немедленно переключаться на бензин марки «Хемоко» – продукт «Хемисфиер Ойл Компани», которой он заправлял.

Там же, на самой удобной стороне, справа от него, сидел посол, Теодор Келефи. Он выглядел так, будто последние лет десять только и делал, что загорал, хотя, возможно, история его загара исчислялась не годами, а поколениями. Он был уверен, что говорит по-английски и, не исключено, что слова он, и вправду, выучил, но ему неплохо бы посоветоваться со Спиросом Паппсом, как их произносить.

По другую руку от Брэгэна, слева, сидел Дейвид М. Лисон. Если бы вы хорошенько присмотрелись к его холодной профессиональной улыбке, гладкому и хорошо ухоженному лицу, если бы прислушались к его холодному хорошо поставленному баритону, вы могли бы подумать, что перед вами – кадровый дипломат, дослужившийся в свои неполные сорок лет до помощника государственного секретаря. И были бы тысячу раз правы. Это он звонил Вулфу с просьбой покуховарить на благо отечества. Одной из ступенек его восхождения наверх, сказал мне Спирос Паппс, было двухлетнее пребывание в должности секретаря посольства в столице той страны, из которой прибыл посол Келефи.

Для того, чтобы пробиться наверх по служебной лестнице, кадровому дипломату очень важно иметь пробивную жену, и у Лисона, если верить Паппсу, была именно такая. Паппс отзывался о ней очень высоко и говорил, понизив голос, потому что она сидела рядом, с другой стороны, между ним и послом. Особых возражений ее внешность у меня не вызывала, хотя для высшего класса лоб все-таки был широковат. Атласная белая кожа, светло-каштановые волосы, собранные в пучок, живые карие глаза – все было прекрасно, но вот рот, опять-таки, подкачал. Начинался он, вроде бы, и ничего, но какая-то сила отгибала его кончики вниз. Может, ее что-то расстроило, а может, она просто переусердствовала, пробивая карьеру мужу. Будь она помоложе, я не стал бы возражать против того, чтобы попытаться выяснить, в чем дело, и поискать какой-нибудь выход с ней на пару. Если Вулфу позволено служить отечеству, стряпая форель для чужеземного посла, то почему мне нельзя послужить ему же, помогая расправить перышки жене помощника государственного секретаря?