Текст книги "Тень в камне"

Автор книги: Рекс Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Джек попробовал в своем обычном стиле сыграть с Джо в вопросы-ответы и ничего не добился. Например:

– Джо, – говорил он, – помните, мы обсуждали, как вы с Юки, простите, с Биллом похожи, вы сказали, что, вероятно, выглядите более загорелым, чем он. Если вы не виделись с ним четыре года, – Джек прибавил своему голосу металла, – то откуда вам это известно?

– Мне попалась в газете его ужасная фотография. Боже, он такой бледный. – Это была простая констатация факта, сопровождаемая печальной улыбкой, без каких бы то ни было признаков обмана или возмущения. Все остальные «лакмусовые бумажки» также ничего не дали. Эйхорд задавал похожие вопросы в стандартной манере полицейского, слушая не столько, что говорилось, а то, какговорилось, обращая внимание на скорость ответа, на расстановку ударений в предложении. Допрос, если рассматривать его как вид искусства, более всего походит на мысленный теннисный матч. А самые эффектные допросы те, в которых сквозь структуру вопросов и ответов проглядывает что-то недосказанное, неуловимое.

В этом отношении полицейский похож на адвоката в суде. Но не на такого, как Перри Мейсон. Нечасто удается поймать мужчину или женщину на лжи, или, выступая в роли обвинителя, предъявить фотографию, сделанную скрытой камерой («А это не вы ли на снимке с дымящимся пистолетом?»), после чего обвиняемый или обвиняемая разражаются слезами. Нынче почти каждый настолько наловчился в искусстве защиты, а правовая система в такой степени склоняется в пользу обвиняемого (спасибо некоторым законодательным актам Верховного суда), что тому остается только взглянуть на фото, улыбнуться и, если адвокат не подал протест против предоставления в суд неприемлемой улики, вежливо покачать головой и ответить: «Нет. Извините. Действительно, немного похож на меня. Но это не я».

На двух самых знаменитых судебных процессах последней четверти столетия были представлены фотографии «дымящихся пистолетов», а оба преступника, которых запечатлелотелевидение в момент совершения преступления, вышли сухими из воды. В обоих процессах защитники добились оправдательного приговора.

По мере того как Эйхорд шаг за шагом вел Джозефа Хакаби сквозь годы, проведенные в приюте, у приемных родителей, в средней школе, через воспоминания, связанные с возмужанием, он начал ощущать на губах вкус того напитка, который пил в последний раз, когда находился в мрачном настроении – десять дней назад. Он с трудом удержался, чтобы не прервать встречу и не пойти пропустить пару стаканчиков. Джеку стоило немалых усилий воли сосредоточиться на содержании беседы.

Джо искренне полагал, что Юки невиновен. Его убежденность ясно и правдиво звучала во всех ответах. Подобную искренность нельзя подделать. Но братьев Хакаби было нелегко расколоть. Джо ловко обращал все вопросы против допрашивающего. Он отвечал на все вопросы, но его ответы чаще всего звучали как выпады против Джека. Джо невзначай похваливал Эйхорда за его интуицию или что-то еще, но тут же ненавязчиво подкидывал завуалированные «подводные камушки», обойти которые было нельзя. Джек чувствовал, что его толкают, выпихивают куда-то, но сделать ничего не мог. К концу дня так толком ничего и не узнав, он был выжат как лимон, жаждал выпить и не мог дождаться момента, когда доберется до телефона.

Позвонив в фирму «Джонс – Селеска», он не просто хотел услышать по телефону дыхание девушки из его снов, ему важно было узнать мнение другого человека о Джозефе Хакаби, отличное от мнения полицейского. Но Ноэль Коллиер не оказалось на месте.

Полицейские терпеть не могут канцелярскую работу, но она тем не менее является их неизменной спутницей. Увесистая стопа бумаги, которая росла по мере того, как открывались все новые убийства, превратилась в такую гору, что грозила поглотить Эйхорда с головой. Лабораторные отчеты и заключения судебных медиков по такому количеству трупов в конце концов начинают жить собственной жизнью. Результаты опознания подтверждались, оспаривались, отрицались, менялись, исправлялись. Извещения. Расследования. Полицейские сводки. Ложные версии. Все это требовало времени, таланта, людских ресурсов, терпения, выносливости и стойкости коллективного полицейского духа. Одни юридические аспекты превращали дело в кошмар. Оно приобрело международную известность.

Если постоянно разглагольствовать перед людьми о своих способностях, работе и своей жизни, то иногда можно кончить тем, что придется трудиться в одиночку. Самокопание никому не приносит пользы. Остаток дня Джек просидел в участке в полном одиночестве, поглядывая на часы и разгребая грязь этого дела, вспоминая слова и мысли, которых лучше было бы не затрагивать. Ему пришло в голову, что, как ни крути, а сто процентов от ноля все равно будет ноль.

Когда погружаешься в расследование такого мерзкого и запутанного дела об убийствах, поневоле сам запачкаешься, если в тебе есть хоть какая-то человечность. Приходится по-настоящему отгораживать свою личную жизнь, чтобы не смешивать ее со своей профессией, иначе может наступить момент, когда вовеки не отмоешься. Это было одной из причин, по которой копы искали забвение в алкоголе. Одной из причин, по которой рушились семьи полицейских.

Стол ломился от фотографий мест преступления, и не было ничего более гнетущего, чем вид убитых людей. Только ходячие скелеты из концентрационных лагерей могли в этом с ними соперничать. Некоторые тела оказались изуродованы, вид других – как, например, старой леди – был еще более ужасен. Беспорядочное, бессмысленное, подлое, трагичное зло. Как мог человек совершить такое?

Джеку не давал покоя снимок старой женщины. Сколько ей было лет? Где-то на столе у него записано. Она была чьей-то матерью. Без сомнения, бабушкой парочки внучат. А Юки со своим подручным или в одиночку без всякого повода забил ее дубинкой до смерти. Почему? Зачем отнимать жизни подобным способом? Безумие. Беспричинный ужас сумасшествия.

Простите, леди, думал Джек, глядя на распростертую женщину, похожую на потрепанную куклу со сбившейся юбкой. Поговори со мною, мама. Кто это сделал? Сколько их было? Где кроется тайна? И он вернулся туда, где, он был уверен, все и началось, и полностью сосредоточился на именах, образе жизни, демографических данных, сходстве биографий.

Джек прикрыл глаза и попытался разглядеть во всем этом какую-то общую схему. Но как ни старался, перед глазами у него стояли только трупы. Мертвецы, никак не связанные с неизвестным преступником или преступниками. Он не видел никакой иголки в стоге сена. Только загадку и последствия безумия и жестокости.

Ну же, бабуля. Подскажи, что я проглядел. Почему так произошло. Может, это Путь Змеи? Какая-нибудь восточная мистика? Тайна Пяти Триад? Убийцы-гипнотизеры, посланные выполнить наказ доктора Фу? Подвергшиеся лоботомии бандиты из Индии, прибывшие с миссией мщения? Я уже видел похожее кино, подумал Джек, и больше не хочу смотреть.

«Главный секрет всех единоборств...» И «всеуничтожающая сила...» Он понимал, что в основном болтовню Юки не следует принимать в расчет. А вдруг в ней что-то есть? Может, Юки верит в эту чушь? У него сдвиг по фазе, по крайней мере, на первый взгляд. Прирожденный обманщик, сколько лжи он нагородил, чтобы скрыть свое подлинное лицо, характер, мотивацию, прошлое. Дымка ложных сведений приобрела очертания мрачной псевдореальности. А если Юки не способен различать воображаемое и существующее в действительности?

Джек достаточно повидал на этом свете, в потусторонние силы он не верил. Но никогда, никогдане забудет Эйхорд того мужчину в Коулуне. Событие, свидетелем которого он стал, навсегда врезалось в память. Человек в Коулуне занимался искусством ниндзютсу. Джек представлял его себе так ясно, будто постоянно таскал его фотографию в бумажнике.

Конечно, среди его мудрых предшественников были такие знаменитости, как Сун Тсе, Сунь Ятсен, Чан Кайши и ребята с «фабрики грез». Человек принадлежал к одной из буддийских сект. Кружась в мистическом танце, он загонял себя в гипнотическое состояние, протыкал иголками кожу и на голове разбивал кирпичи кувалдой. Но трюки бывают и похлеще, а человек из Коулуна не был шарлатаном.

И вот, по каким-то своим соображениям, которые Джеку, конечно же, объяснили, но его западный ум их так и не воспринял, этот человек взял в руки обоюдоострый меч для церемоний, и в задыхающейся, вопящей толпе братьев из Триады вытянул руку и согнул пальцы так, что кисть стала похожа на лапу зверя. Затем он схватил этой рукой свой мокрый и скользкий язык, вытащил его изо рта на всю длину и собрался... Боже, даже сейчас эта картина стояла у Джека перед глазами – режущее движение лезвия меча, кровоточащий язык. Но меч режет сам. И рука его не держит. И кажется, что невозможно отрезать. И от этого зависит жизнь человека, посвятившего ее своему учению. Его моральные качества не принадлежат ни миру людей, ни тайному братству, честь или ее отсутствие уйдут вместе с ним в могилу, в потусторонний мир. Единственный раз в жизни Эйхорд наблюдал, как сверхъестественная человеческая сосредоточенность заставляет надпочечники вырабатывать живительный адреналин, а мозговые центры туннельным видением воспринимали сигнал – режь глубже.Потом Джек видел только кровавую массу и как тот человек из Коулуна отрезает собственный... О Боже, даже теперь, когда он пытался отогнать прочь навязчивые мысли и спокойно посмотреть на старую женщину, распростертую перед беспощадным объективом бездушной камеры судебного фотографа, перед глазами была та картина.

Самое ужасное, что, совершив это, человек стоял каменно-невозмутимый, решительный, сосредоточенный, слегка щурился и дрожал от переполнявшей его концентрации энергии, силы и воли. Гордый и немигающий победитель, не замечающий никакой потери и рта, полного крови. Его мысли блуждали где-то далеко, за пределами человеческих страданий, за пределами смерти, взгляд проникал по ту сторону реальности, охватывая его личное, внутреннее, и далее уходил в нечто эфирное, неосязаемое, в небесную область, где царит учение Бусидо-самурай-камикадзе-ниндзя и куда допускаются только избранные.

И Эйхорд подумал, как приятно будет смыть алкоголем остатки дня. Убаюкать себя на весь вечер. Он и так сегодня достаточно потрудился, встречался с разными людьми. Как замечательно свернуть прямо сейчас свой лагерь и отдаться соблазну бутылки с кубиками льда. Полностью насладиться. Он все-таки выдержал этот день, хотя ему было непросто. День держал его в своих лапах, как паук, и выжидал, когда он наконец сломается.

Тем же вечером, направляясь на машине к мотелю, Джек узнал о том, что приближается день рождения Кинга. Похоже, что в Техасе это могло вылиться в нечто грандиозное. Тридцатипятилетнего техника обвиняли по шестидесяти пунктам в убийстве во время страшного пожара в пуэрториканском отеле. Какая-то женщина выбросила своего малолетнего сына из окна четвертого этажа, потому что слышала голоса, которые приказывали ей это сделать. В полицейском участке два парня из офиса главного прокурора штата пытались превратить дело Могильщика в серию преступлений на расовой почве. Завтра будут готовы для показа цветные графики. Где-то какой-то тип работал над монографией, в которой проводил аналогию между Ли Харви Освальдом и Уильямом Хакаби – в общем, чушь собачья.

Джек выключил радио и попытался включить воображение. Он представил себе Ноэль в ее апартаментах. Вот он спускается вниз по лестнице, а она стоит к нему спиной в короткой юбке, ковбойских сапожках и медленно задирает юбку, обнажая свои великолепные ноги, и... «Мистер, – говорит она, – на мне ничего нет».

Но он не мог полностью отдаться своим мечтам. Просто день такой выдался, 13 января.

ГАРЛЭНД

– Я была просто ошеломлена, – взволнованно говорила Ноэль Коллиер брату Юки. – Кажется, и реагировала по-идиотски. – Тепло улыбнувшись, он отрицательно покачал головой, и у нее появилось странное чувство, будто Джо не просто вежлив, а понимает и предвидит все, что она скажет. – Вы, наверное, к этому привыкли.

– Конечно. На близнецов всегда обращают особое внимание. А мы и росли вместе. Только в последние годы, когда повзрослели, начали – как бы точнее сказать? – разъединяться. Отдаляться друг от друга. – Он печально махнул рукой. – Думаю, что я окончательно его потерял.

– Это случается.

– Я долго пытался сохранить нашу связь. Платил по его счетам, улаживал склоки, которые он заваривал, вытаскивал его из всяких переплетов. Я старался следовать за ним с метлой и, как мог, подчищал за братом. Но потом его поведение стало... Господи, как бы лучше выразиться? Невыносимым? Что-то с психикой! Он нуждался в помощи и в то же время не хотел и слышать о ней. У него были сексуальные проблемы, которые я время от времени пытался с ним обсудить, но так ничего и не понял. – Он снова покачал головой. – Юки не настолько уродлив, чтобы отталкивать женщин...

– Он симпатичный мужчина, – заметила она, и только потом поняла, как невзначай сделала Джозефу Хакаби комплимент, и залилась краской скорее от неожиданности, чем от откровенности своего признания.

Но он, похоже, ничего не заметил и продолжал:

– Какое-то время Юки хотел стать эстрадным артистом и пробовал себя на сцене. Это был крах. Он работал в ужасных клубах со стриптизом, и я пару раз видел его выступления, он играл перед толпой наливших глаза, которые ждут не дождутся появления голых девок и которым на него наплевать, и это было вовсе не смешно. Постепенно Юки вошел в роль обаятельного парня и приобрел странную манеру речи. Понимаете, когда кажется, что человек вроде слегка тронулся. В нем просто что-то сломалось.

Вы не представляете, как горько видеть падение человека, которого любишь. Не знаю, приходилось ли вам подобное переживать, но для меня это просто ужасно, какой-то столбняк находит. Хочешь помочь и не можешь. Верите?

– Да. Мой жених оказался в таком же положении. Тогда я его очень любила...

Она начала рассказывать ему о себе, и это получилось само собой. На какой-то момент у нее возникло странное чувство, что ее, Ноэль Коллиер, адвоката, держат в руках и ведут, и она не противится, а даже, напротив, хочет выговориться, чтобы они лучше узнали, поняли друг друга. Оценили скрытые пружины поступков, чтобы потом помочь, поддержать...

Выяснилось, что оба были приемными детьми, Ноэль и ее брат тоже жили с родителями душа в душу и называли их папой и мамой. Обе семьи не нищенствовали, но и не имели особо большого достатка. В каждом доме царили уют и добрая атмосфера. Оба были довольны жизнью, оба обладали удивительным сходством со своими кровными братьями.

– Ноэль, скажите откровенно, – Джо смотрел ей в глаза, – сейчас меня интересует только ваше личное мнение, ни с кем другим я даже не стану обсуждать этот вариант – но как вы считаете, может, Билл по-настоящему безумен и совершил все ужасные преступления, в которых его обвиняют?

– На обвинении лежит бремя улик, с их помощью нужно доказать, – причем так, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения, – что Билл действительно виновен. Этой женщине – Донне Баннрош – он рассказал, что убил или, по крайней мере, похоронил убитых. И теперь, как ни крути, Билл является соучастником в серии убийств. Так что выбор у нас небольшой.

– А именно?

– Вариантов всего два. Мы можем добиваться признания его невменяемым в момент совершения убийств. Это дает хоть какую-то надежду уйти от смертного приговора. Он неизбежен, если Билла признают виновным даже по одному пункту. Или мы можем добиваться признания его невиновным, убеждая суд, что существует достаточное основание сомневаться в доказательствах вины вашего брата.

– И есть какая-то надежда? – Он наклонился вперед, и она уловила пьянящий запах его одеколона.

Ноэль отогнала нахлынувшее на нее чувство и продолжала рассуждать:

– Вероятно, так. Понимаете, Джозеф, величие справедливой и беспристрастной правовой системы в нашей стране состоит в том, что представитель обвинения, как я уже говорила, должен доказать вину преступника вне всяких сомнений. Что означает «вне всяких сомнений»? Даже мы с вами, допущенные к материалам дела, не можем сказать точно, виновен он или нет. Ведь так? Я не думаю, что он совершил эти преступления. Я полагаю, что он невиновен. Вы тоже считаете его невиновным, но, чтобы убедить в этом других, требуются информация и непоколебимая твердость. Одна из моих задач состоит в том, чтобы создать в зале суда атмосферу с высокой степенью веры. Я добиваюсь этого разными способами, начиная с выбора присяжных и заканчивая...

Глядя в прекрасные, одухотворенные глаза Ноэль Коллиер, слушая приятный, мягкий голос, Джо Хакаби не мог не оценить ее ум, искренность и профессиональность. Впервые он подумал о том, что дело его брата не такое уж и простое.

Они решили вместе пообедать и за трапезой продолжить беседу. Ноэль предупредила Джо, чтобы он был готов к трудному вечеру. Неожиданно для себя неприступная мисс Коллиер обнаружила, что весь день ей приходилось бороться с охватившим ее незнакомым желанием отдаться этому человеку. Его спокойная речь, доверительность, утонченность действовали на нее, как наркотик. Она не была готова встретить брата-близнеца, да еще такого, который выглядит и ведёт себя, будто сошел с обложки мужского журнала мод. В душе Ноэль закипели чувства.

– Ни дать ни взять – директор компании, богатый, могущественный, с иголочки одетый. Такие выходят из лифта на четвертом этаже какого-нибудь коммерческого центра. Ноэль тянуло к талантливым властным мужчинам с мягким голосом, пусть даже старше ее. Ей нравились те, кому в жизни сопутствовал успех. Джо Хакаби был из их числа. Вежливый, знающий себе цену представитель богатого сословия Хьюстона.

За обедом она хотела выпытать из Джо как можно больше сведений о Юки. Ее заинтересовали бы даже малозначительные подробности, любые воспоминания. Вместо этого она без умолку говорила о себе. По какой-то непонятной причине ей вдруг стало жизненно необходимо, чтобы этот незнакомец узнал все о ее неудавшемся замужестве.

– Моего мужа тоже звали Билл. Билл Чейз. И вот наивная юная девушка Ноэль Коллиер в один прекрасный момент стала Ноэль Коллиер Чейз. Событие свершилось на пасхальной неделе в старой, столетней давности, восхитительной методистской церкви на Фрэнсис-стрит. Небольшое, но запоминающееся событие. Чтобы скрепить узы брака, потребовалось только три человека. Священник Джон Джемисон Киснер, милейший старикан, которого я до сих пор вспоминаю с нежностью, Уильям Чейз и малышка Ноэль.

Никаких свидетелей. Как тайная свадьба. Как будто мимоходом решили зайти в церковь и обвенчаться. Мои приемные родители к этому времени уже умерли, а его родня и слышать ничего не хотела о браке. Грандиозное, великолепное начало. Самым примечательным было то, что Билл так нервничал, что пролил около трех пинт своего белого, англосаксонского, принстонского, протестантского пота.

Парень из высших слоев общества. Куча денег. Он полюбил лицо, тело и, к сожалению, больше ничего. Но он настолько сходил по мне с ума, что выложил все своим папочке и мамочке, и не успели мы глазом моргнуть, как очутились на коленях перед священником. Одни перед алтарем. Мы оба дрожали от страха, а над нашими головами, казалось, витал гнев его родителей. Как бы то ни было, мы поженились. По крайней мере, Билл и его маленькая голубоглазая женушка так думали.

Медовый месяц продолжался два года. Не путешествие на острова, а сама любовь, тот прелестный период обожания, ухаживания, который, как считают молодожены, продлится тридцать лет.

– Да, – кивнул он, – понимаю, сам через это прошел.

– Так вот, минули два года, и, проснувшись как-то утром, мы обнаружили, что все кончено. В глазах общества Билл и Ноэль Чейз продолжали представлять супружескую пару, но от брака остался только звук. – Она скорчила гримасу. – Билл стал... Зачем я вам это рассказываю? В общем, я увидела, что он не очень умен. Его любимая английская высокая мода уже не казалась мне такой элегантной, а английский гардероб просто нагонял, скуку. Сам Билл стал мне даже смешон, хотя я и пыталась заглушить в себе это чувство. С ним тоже произошла метаморфоза. Мы все больше отдалялись друг от друга. Во мне было что-то от девчонки-сорванца, хотя сейчас такого не скажешь... – Подняв глаза на Джо, Ноэль увидела его широкую улыбку и улыбнулась ему в ответ. – Моя склонность к, скажем так, «постельным приключениям», как выяснилось позже, стала Биллу отвратительна. Секс сделался чем-то обыденным, а наши отношения основывались только на нем.

Мой муж принадлежал к богатой семье из штата Висконсин, семье, которая владела империей сыра, так всегда выражался Билл. Я начала дразнить его «мистер Сыр» и чувство презрения, которое всегда испытывала к его чванливым, высокомерным родственникам, перенесла на него. Конечно, каждый из нас чувствовал, что браку нашему приходит конец. Мы медленно расходились в разные стороны. И скоро стали совершенно чужими друг другу.

Он любил, чтобы его партнерша одевалась модно, элегантно и строго, никаких узких брючек и ночных рубашек в стиле голливудских кинозвезд. Мне нравились настоящие мужчины, а не позеры в смокингах с кожаными рукавами, которые держат во рту никогда не зажигающиеся трубки и с упоением обсуждают Ньюпорт или еще какой-нибудь новый курорт на острове с кучей надутых богатых старых задниц. Я ненавидела всех его друзей, а он ненавидел моих.

Потом моя карьера резко пошла в гору, обо мне начали писать в газетах. Тут-то все и кончилось. На некоторое время я и думать перестала о каком бы то ни было замужестве. Но это все в прошлом.

Ноэль вздохнула и принялась извиняться за то, что монополизировала разговор. Она была удивлена собственной откровенностью. Никому из тех мужчин, с которыми спала, она столько не рассказывала. Даже призналась в своей склонности к «постельным приключениям». Только что не вывесила плакат с призывом переспать. Осознав это, Ноэль залилась краской буквально с головы до ног, а Хакаби медленно отпил глоток воды, наклонился к ее уху и сказал:

– Мой любимый смокинг о кожаными рукавами готов объединиться с адвокатской формой. – Он посмотрел ей прямо в глаза, улыбнулся своей ослепительной улыбкой... Тут-то все и началось.