Текст книги "Тень в камне"

Автор книги: Рекс Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

ДАЛЛАС

– Я собиралась зайти в торговый центр в Саут-Оук-Клиф, чтобы кое-что купить, – со вздохом говорила она, повторяя одно и то же, наверное, в сотый раз, – в этот день мне предстояло заехать в несколько мест, по-моему, меня не преследовали. Останавливаясь в боковой аллее, я задела бампер стоявшей сзади машины. Всегда пугаешься, если такое случается. У меня камень с души свалился, когда взглянула в зеркало заднего вида и никого в машине не увидела. Понимаете, в такие минуты чувствуешь себя неловко. Но тут мужчина просунул голову в окно и наставил на меня пистолет. Я, конечно, перепугалась.

Эйхорд внимательно слушал и наблюдал.

– Простите, вы только что сказали «просунул голову в окно». Ваше окно было опущено?

– Что?

– Как он мог просунуть голову в окно машины, если оно было поднято?

– Ну да, окно было поднято. Он подошел, и вдруг в моем окне возникло его лицо, а я собиралась выйти и – ох! – чуть не подскочила от неожиданности. Я была так удивлена, подумала, что его машину задела, и вроде бы опустила окно. Да, мне пришлось включить и выключить двигатель, чтобы его опустить – иначе это нельзя сделать и...

– Постарайтесь припомнить, что вы почувствовали, когда его увидели? Какая в тот день была погода? Как вы были одеты? Что...

– О Господи, люди из разведки уже заставляли меня это описывать. Дон Дункан ездил со мной, попросил одеться точно так же, как и в тот день, и следовал за мной от самого дома. Тут недалеко, шесть-семь минут, но он заставил меня повторить все, что я делала, когда мы пытались найти то место, куда он меня отвез.

Она так и не смогла описать им дом, где ее держали в заточении. Тут у нее был полный провал. Она ничего не помнила с того момента, как выбралась из дома, и до того, как очутилась в полицейском участке. Даже того, как ее, прячущуюся в коробке из-под холодильника за сломанной плитой на заднем дворе магазина в центре города, обнаружил пьяница. Голой. Окровавленной. И в полной отключке.

– Донна. Меня интересуют не только факты, но и ваше описание их. Вы случайно можете сообщить мне нечто важное. Понимаете? – Как всегда, он разговаривал очень мягко.

– О-хо-хо, – вздохнула она, уже не выглядя свежей, как маргаритка.

Джеку она досталась после беседы с разведкой. И еще сеанс промывания мозгов прошлым вечером. Мисс Баннрош согласилась подвергнуться гипнозу. Эксперимент ровным счетом ничего не дал: где была ее временная тюрьма, так и не узнали.

– Ладно, – пожав плечами, согласилась Донна. – Давайте вспоминать. На мне были джинсы, туфли на высоком каблуке, свитер лилового цвета, под ним – блузка, в ушах – серьги, кошелек, драгоценностей больше никаких, на лице косметика, волосы распущены так же, как сегодня. День был обычный, прохладный... Я больше не могу припомнить ничего такого, о чем бы я уже не рассказывала миллион раз. Ну, он просовывает голову в окно и говорит: «Если ты взглянешь на мою руку, то увидишь, что я держу пистолет». Я испугалась, понимаете, и была в шоке. Кому хочется, чтобы его застрелили? Поэтому сделала все, как он велел.

– Донна, вам не показалось странным, что за четыре недели вашего пребывания у него в плену это был единственный раз, когда он угрожал вам оружием?

– Не понимаю.

– Он рассказывал вам об убитых, которых зарыл по всему штату, а не говорил ли «этого я застрелил из пистолета»? Или: «эту я заколол ножом»? Или: «этого я ударил по голове дубинкой»? – Она отрицательно покачала головой. – Вы меня понимаете? Похищая вас, он угрожал пистолетом. Но потом, пока вы были вместе с ним, ни разу не достал оружие и не рассказал, как применял его в конкретных актах насилия?

– Он только и твердил об актах насилия, – возразила Донна, скорчив гримасу по поводу бестолковости Джека. – И всегда был готов лягнуть меня за что-то или выпороть до полусмерти. Он сам утверждал, что убил сотни людей. По-вашему, этого мало?

– Нет. Вы никак меня не поймете. Избивать, унижать – это, безусловно, насилие. Но вытаскивал ли он хоть раз нож или пистолет? Дубинку? Что-нибудь?

– Ну-у...

– Когда рассказывал вам о своих преступлениях, уточнял ли, какое оружие использовал? Как убивал? Переехал машиной? Сбросил бомбу? Отравил? Задушил? Как?

– Я не знаю. – Она раздраженно пожала плечами. – Этот тип упивался разговорами об убийствах, но не помню, чтобы при этом уточнялось – застрелил он свою жертву или заколол, и не понимаю, какая, к черту, разница. Кстати, вы спрашиваете, угрожал ли он мне пистолетом? Я была прикована вот такой цепью. – В ее голосе появились слезы. – Он делал со мной все, что хотел: насиловал, бил, пинал. О каком сопротивлении могла идти речь! Я была прикована к стене.

– Верное замечание. А как вы ехали к месту своего заключения? Какие звуки до вас доносились? Сколько раз он останавливался? Сколько времени заняли остановки? – Снова и снова прокручивал Джек одно и то же, отмечая, как по-разному описывала она те же ощущения, пытаясь отыскать иголку в стоге сена. Когда он слушал и наблюдал за ней, у него мелькнула мысль, что причина тут не только в глазах. Ее одежда тоже излучала сексуальные позывные.

Что-то было такое в ее одежде... И дело не в облегающих свитерах или коротких юбках. Просто ее одежда... Он не мог подобрать достаточно точное определение или хоть как-то ее описать. Так или иначе одежда Донны всегда казалась нелепой, не к месту. Вот и все. Как сегодня. Посмотрите только, во что она вырядилась утром, направляясь в отдел убийств? Какое-то странное пышное необъятное платье в цветах, золотистые серьги в виде больших колец. Цыганская королева – ни дать ни взять. Черт возьми, что за женщина!

– У вас есть друг или жених? – услышал Джек свой собственный голос.

– Был у меня один, мы с ним часто встречались... – Она умолкла и покачала головой. – Ему трудно было вынести, что со мной произошло, и, похоже, все кончилось. А что?

– Действительно, что? Просто подумал, как случившееся отразилось на вашей личной жизни. Такое несчастье приносит боль, наносит оскорбление близким жертвы. Родственникам, друзьям, мужу или дружку. Они огорчаются, приходят в ярость, испытывая полную беспомощность при мысли о том, что не смогли защитить того, кого любят, когда человек оказался в ситуации, подобной вашей... С этим непросто справиться.

– Точно, – откликнулась Донна, криво улыбнувшись, – такова жизнь. – Он кивнул, и она продолжила: – Отразилось ли случившееся на моей личной жизни? Какой личной жизни? Моя личная жизнь сейчас – это газетчики, полицейские да еще психиатр, вот и все.

– Вы говорили, когда вас приковали, на глазах у вас была повязка. Но вот он снял повязку, и вы впервые увидели комнату, что вы подумали? Постарайтесь припомнить свои ощущения в тот момент, что он сказал?

– Ужас. Дикий ужас. По фильмам я представляла, что он притащил меня туда не на воскресный пикник. Единственное, о чем я сожалела, что не кричала, пока была на улице, стоило, наверное, упасть на пол машины, может, не стал бы стрелять через ветровое стекло. Но все эти мысли пришли слишком поздно. Ужас парализовал меня. Я поняла, что попала в серьезную переделку. Много он не разговаривал. Я умоляла, чтобы позволил мне уйти, клялась, что никому ничего не скажу, а он просто отрезал: «Заткнись» и обозвал меня. Потом добавил, что у меня единственный шанс. Давать ему, когда захочет, выполнять все его пожелания и вообще быть послушной рабыней, и тогда он меня не убьет.

Джек почувствовал, что разговор с Донной Баннрош зашел в тупик. Обычно он легко сходился с людьми, врожденная чуткость, интеллигентность располагали к нему... Но в последнее время все запуталось. Ему никак не удавалось создать атмосферу взаимопонимания между собой и жертвой преступления. Барьер, возникший между ним и этой женщиной, затруднял расследование. Но она вызывала у него только отрицательные эмоции, и, как ни парадоксально, он ничего не мог с этим поделать.

Терзаний Джека мисс Баннрош не разделяла. Ей было наплевать на нового полицейского. Просто еще одно лицо в толпе. Ее переполняла холодная, непреклонная ненависть к мерзкому сукину сыну, разбившему ей жизнь, и к жестокому, несправедливому миру, в котором зло и насилие неуязвимы. Она не заслужила такую судьбу. И теперь жаждала только мести. Донна была очень одинока, внутренне скована. Теплота, мягкость, женственность, скромность – черты так свойственные ей, за что ее любили и ценили, померкли, потеряли смысл. Она чувствовала себя беспомощной в стремительном потоке событий. И только это, может быть, как-то сближало ее с Эйхордом.

Джек вновь попытался связаться с адвокатом. Уолли сообщил ему, что одна техасская престижная адвокатская фирма вступила в какие-то переговоры с Хакаби. Возможно, Юки предложили услуги знаменитой Ноэль Коллиер. Кое-кто считал ее самой талантливой среди женского адвокатского сословия, а в рядах техасских адвокатов по уголовным делам уступающей только самому Рейсхору. Джек два дня пытался до нее дозвониться, но она никак не отреагировала на его звонки. В конце концов он все-таки добился своего и договорился о встрече. Ведя дело, Эйхорд всегда старался найти подход ко всем заинтересованным лицам, сейчас ему предстояло выяснить, что же такое госпожа Коллиер. Какие очки надеется заработать адвокат такого класса на защите убийцы, которому железно светит «вышка»? Куда ни шло, если бы защитника назначил суд, но знаменитая Ноэль Коллиер из фирмы «Джонс – Селеска». Зачем им этот неудачник?

С другой стороны, по делу Могильщика, как его окрестили журналисты, уже пролито немало чернил. Нет газеты, которая не печатала бы статьи о нем. А что, если здесь замешана какая-то кинокомпания? Или книгоиздательство? Дыма без огня не бывает, и Джек непременно докопается до истины. Пока же ему предстоял еще один раунд с Юки. Он принял пару таблеток аспирина и пожалел, что под рукой нет ничего покрепче, кроме прозрачной жидкости, которая лилась из питьевого фонтанчика. Еще раз глубоко вздохнув, он открыл дверь в комнату для допросов.

ДАЛЛАС

Конечно, это не Мартин Скорсезе, но тем не менее, как и телевизионный рекламный ролик, каждая видеокассета имела соответствующий ярлычок. На этом значилось:

А/В[17]17
  /В – аудиовизуальное.


[Закрыть] НАБЛЮДЕНИЕ ВМ[18]18
  ВМ – видеомагнитофон.


[Закрыть] В-3102-Х VX/14 ОТДЕЛ РАССЛЕДОВАНИЯ УБИЙСТВ

И ниже другим почерком:

Хакаби 14

Съемка велась с точки, расположенной над правым плечом Эйхорда. Изображение нечеткое.

– Привет, Джек. Ты не обиделся? Предположим, я кончаю базар. Без шуток. Никакого логорумбано, горизонтального джаза, мозжечка, – похоже, именно это произнес Юки, и Эйхорд его перебил.

– Извини. Я не знаю слова «логорумбано». Объясни, пожалуйста.

– О-о! – Юки улыбнулся. – Ясность слога прежде всего. Я сказал: никакой лого-румбы,никакой пляски слов, это новое выражение, никакой лого-румбы, никакого горизонтального джаза, понимаешь?

– Ладно.

– Я возвращаюсь к нормальной речи. Возьмем для примера погоду. Я говорю: «Отличный денек, командир». Ты отвечаешь: «Отличный». Я говорю, предсказывали метель, но похоже, ее не будет, слишком холодно. Или я рассказываю, как люблю запах дождя. Может, еще что-нибудь про погоду. Или я спрашиваю: "Ты видел этих «Гигантов»? Как тебе последняя игра в плей-офф, а? Раздолбали «Индейцев» в пух и прах. Кто тебе больше нравится в «Супербоул»?[19]19
  Супербоул – главный приз, разыгрываемый в американском футболе.


[Закрыть] И ты думаешь: «Эй, ребята, да он вполне нормальный мужик». И мы начинаем сначала. Понимаешь, к чему я клоню?

– Угу, – отозвался Эйхорд.

– Давай реабилитируем меня в качестве мыслящего существа. Я готов рассказать тебе, как все проделал. Хочу все тебе выложить. Постараюсь не сорваться в штопор. Ведь важно, чтобы хоть кто-нибудь понял, кто такой Юки Хакаби. Я должен создать атмосферу доверия и, больше того, застраховать это доверие. Что я собираюсь сделать? Предоставлю-ка вам для начала немного мертвецов. Веселую компанию. Разве не увлекательно? Итак, ты записываешь, полагаю, кассеты с пленкой крутятся, давай возьмем прямо быка за рога. Вот подходящий сюжетец. Хорошенькую крошку я подцепил недалеко от того самого места, где сижу. Теперь она в удобной глубокой могилке и ждет тебя даже сейчас, пока мы разговариваем. Хочешь знать, где находится яма?

И тут его понесло. В течение двадцати двух минут он примерно раз в две с половиной минуты выдавал по могиле. Из дикого полубредового потока бессвязных воспоминаний Эйхорд и те, кто сидел за мониторами, узнали, где можно откопать еще девять трупов. Точное местонахождение. Очевидно, свой монолог он отрепетировал прошлой ночью.

– Можешь вспомнить еще? – мягко подтолкнул Эйхорд, когда Юки, по всей видимости, выдохся.

– Дружище, могу вспомнить сотни. Но хочу за это кое-что получить. Мне нужна моя гитара и необходимо связаться с адвокатом, причем конфиденциально. Я хочу... Я хочу, чтобы ко мне относились с уважением. Я не хочу, чтобы в моем досье копилось одно дерьмо. Я хочу... – Он замолчал, сохраняя на лице любезную улыбку. – Вот так. Ты готов выслушать, как я все проделал, или предпочтешь подождать, пока откопают тела, чтобы удостовериться, что я говорю правду?

– Нет, Юки. Продолжай. Я тебе верю.

– Хорошо, – согласился тот, выдохнул, глубоко вздохнул и начал. – Я спросил тебя при нашей последней встрече, знаком ли ты с филогенетикой, ролью духовенства, синкретизмом, с вещами, бесспорно, мистической и парадоксальной природы, но тем не менее необходимыми для понимания сути происходящего, но ты не стал слушать. И я сорвался. Поверь, Джек, я был искренен. Только что я снабдил тебя еще порцией мертвецов. Ты понимаешь, что не сами они улеглись в могилы и засыпали себя землей?

– Конечно.

– Теперь, надеюсь, мы с тобой достигли определенного взаимопонимания, и ты убедился, что Юки – величайший убийца всех времен,просто чемпион, – произнес Хакаби с пафосом, и Эйхорд невольно улыбнулся. – Теперь постарайся сосредоточиться, и я попытаюсь все тебе объяснить.

– Валяй! – согласился Джек, и приготовился слушать.

– Да, не забудь, пожалуйста, на чьем поле ты играешь, как говорится. Ребята, ничего не отбрасывайте только потому, что это покажется странным. Ладно. Значит, так... О, черт, я просто не знаю как начать, все так призрачно, необъяснимо, волшебно и ужасно. С чего же начать? Ладно, ладно. Если я возвращусь назад, ты снова отключишься, но ты должен понять предпосылки, иначе все бессмысленно. Это сила, Джек. Такая сила, которую ты не можешь и никогда не сможешь осознать и которая не появляется из ничего.

– Сила?

– Сила... Ты сказал, что веришь в Бога. Без сомнения, ты также веришь и в дьявола. Но просто на долю секунды выкинь из головы мысли о добре и зле и взгляни объективно. Забудь обманчивость псевдоэтики Пифагора и Плутарха, орфическую метафизику и антропоморфные божества, двусмысленное учение агностиков, возбудительное и слабительное, синтоизм, даосизм, маоизм и конфуцианство, и смешанные диалекты, и аналекты, и секты, и секс эпилептиков, и флагеллантов, и мирянина, и Экклезиаста, и шаманов, и эллинские верования, и спиритическое надувательство – в общем, все, что образует толстую корку так называемой религиозной мысли от аскетизма до Заратустры.

– Ты меня выводишь из себя.

– Да. Ладно. Начнем сначала. Почему ты веришь в Бога? Он же не высунулся однажды из облаков и не возвестил громовым голосом «Моисею» Эйхорду, как все должно быть. О Боге ты узнал от родителей. Плюс церковь. Воскресная школа. Родственники. Друзья. Полузабытые племенные верования, заклинания, передаваемые из поколения в поколение, письмена на камнях гордых и благородных руин, монолиты, изготовленные необразованными людьми, однако предназначенные для того, чтобы их видели с неба, покрытые пылью веков догмы и прогнившие ритуалы, пережившие иероглифы на свертках папируса, развалины древних гробниц давно исчезнувших городов, священные алтари, рассыпавшиеся в пыль, полустертые священные символы и забытые слова молитв, которые находят в мертвых городах... И так знаки эти рассыпаны на всем огромном пространстве от голубых вод Эгейского моря до мутной Миссисипи. В них слово Господне. Бог не заявляет о себе, и дьявол тоже. Сидя у ног Изиды, Гекаты, Медеи, Персефоны. Девы Марии, смакуя ужасы мщения потустороннего мира и культовую мерзость обожествления Стива Холланда, какой-то бродяга оставил нам в наследство чудесную, загадочную, волшебную, запутанную тайну добра и зла. Но что, если нет никаких правил морали? А властвует только сила, фантасмагория. Она, бесполая и многополая, ни мужчина, ни женщина, она постоянно меняющееся, сложное чередование оптических эффектов. И она главенствует. А? Тогда при помощи ядовитых язв Яхве, иезуитских игл Иеговы, авантюрной агитации Антихриста, двуличности и двоедушия Дионисия мы должны проверить источники нашей энергии и произвести переоценку взглядов.

Значит, мы должны иметь дело с первопричиной силы. С источником.

Суть запрятана так глубоко, что простыми методами ее не постигнешь. Потребуется такая концентрация, что операция на мозге покажется обычной головной болью. Потребуется такая сосредоточенность, что удар шпагой воспримется как втыкание зубочистки в кусок хлеба. Потребуются тай-чи-хуа, му-дук-кван, тангсудо, айкидо, тэквондо, ушу, шаолиньское кунг фу и все остальное китайское дерьмо вроде харангдо, димм мак и дим чинг. И когда ты все это осмыслишь, даже ядерная катастрофа будет выглядеть для тебя как простой фейерверк.

Я называю это Путь Змеи. Постарайся вникнуть в его сущность. Это не мистическая воинствующая философия, которая посягает на то, что ты назвал бы дьявольским. Она притягивает самые редкие из всех таинственных приемов боя. Помнишь мифологическую притчу о рыцаре в поисках гигантского дракона: он атакует чудовище, прекрасно зная, что тот легко может его уничтожить, и когда дракон начинает смеяться, из его тени выползает крошечная змейка и наносит смертельный укус. Путь Змеи – источник силы, нескончаемый, страшный, безграничный энергетический стержень вечности. Мрачная, нарастающая, стихийная, ненасытная, прожорливая, смертельная, всеуничтожающая сила, существовавшая еще до того, как образовалась Вселенная.

И в течение следующих пяти-шести минут, которые показались Эйхорду вечностью, он терпеливо слушал очередные завихрения Юки. Одна десятая мозга Джека воспринимала «...это могущественная сила увеличенного ши или...» и еще кое-какие обрывки монолога на случай, если придется быстро отреагировать. Фантазия Юки работала на полную катушку, сплошным косяком шли драконы и змеи. Слушая журчащий голос Хакаби, Джек задавался вопросом – не безумен ли он? Но пусть это решают эксперты.

На втором месте, а может и на первом, стоял вопрос – как он все проделал? Юки вовсе не был мастером в подобных делах. Он простой техасский лгун, трепач, гитарист, который открыл для себя возможность – чего? Получить паблисити? Прогреметь на всю страну? В трепе Юки был свой резон. Получалось, что тот же человек, который безумно боялся открыть правду, теперь охотно ее выкладывал. Если Юки на самом деле пришил всех этих людей – что он убийца – ясно, – почему же просто не рассказать, как все проделал? Участвовал ли в нападении кто-нибудь еще? Предположение не лишено смысла. Оно объясняло, например, как не отличающийся физической силой хлыщ смог осуществить столько убийств. До какой-то степени становилась понятной и ложь Хакаби. А каким образом оказались вовлечены в это Ноэль Коллиер и компания? Почему бы не спросить?

– Через центр силы, который называется Тайные Ворота... – продолжал журчать Юки.

– Уф, постой, Юки. Послушай, тебе что-нибудь говорят имена, Джонс, Селеска, Фой, Бигельман, Гутри?

– Хм-м-м?

– Я так понимаю, эта адвокатская фирма представляет твои интересы, правда?

– Возможно, – скромно ответил Хакаби.

– Ноэль Коллиер. Знаменитая леди...

– И к тому же симпатичная девка, точно тебе говорю, Джек. Я заставлю эту шлюху просить попробовать моего Слая, прежде чем закончу с ее восхитительным задом.

– У-гу. Я с ней сегодня встречаюсь и передам твои слова, хорошо? Уверен, они послужат дополнительным стимулом для Ноэль Коллиер, чтобы взяться за твое дело.

Юки грустно улыбнулся.

– Эй, техасец, мне наплевать, что ты там ей наболтаешь. Для нее я просто «дело», как ты выразился, и если я ей скажу, она за него возьмется, вот и все. – Джек его понял.

– Путь Змеи и Дракона, так? Все чепуха, мистер Хакаби. Я задаюсь одним вопросом: зачем? Вас застали на месте преступления с лопатой в руке. Вы рассказали нам о трупах, правда, не сказали – зачем и как. И пусть. Согласимся с тем, что нам никогда не докопаться до сути и вы для нас слишком умны. Ну и что? Какая разница? Свою заслуженную награду ты получишь, а остальное не так уж важно. Ты подлый трус, тут все ясно. Но если ты не станешь серьезным и не расскажешь нам, как это проделал, то поневоле наведешь на мысль: у тебя должны быть сообщники.

– Чушь собачья, приятель! Всех я убрал в одиночку! Да и зачем бы мне? – Он прекратил орать и напрягся. Юки почувствовал, что под ним зашаталась опора и попытался выправить положение. – Зачем мне еще кто-нибудь? О, черт, а-а-а. – И тут он вдруг хихикнул, и в глазах у него мелькнуло: «Черт, на сей раз ты меня достал. Ладно, фараон, очко в твою пользу». Вслух же произнес: – Здорово, приятель. Ты искусно меня поддел.

– Искусно?

– Искусно, и ты это знаешь: легко, профессионально, проворно, находчиво, уверенно, квалифицированно, одним словом, искусно.Боже, тебе нужен переводчик, чтобы понимать простой английский.

– Ты мог бы купить мне карманный словарь со своего аванса, который получишь от книжного издательства. Не говоря о контракте с кинокомпанией.

Юки никак не отреагировал.

– Я полагаю, в этом причина появления на сцене Ноэль Коллиер, верно?

– Ты полагаешь неправильно, мистер Шерлок. Никаких книжек. Никакого кино. И мы заключили сделку. Я рассказал вам о мертвецах. Вы предоставляете мне возможность конфиденциально связаться с адвокатом. Это значит никаких микрофонов. Никаких камер. Никакого наблюдения. Никакого.

– Я не припоминаю, что мы заключали подобную сделку, Юки, но я бы охотно пошел на нее, если бы имел определенные гарантии. К сожалению, у меня их нет. О подобных сделках договариваются предварительно. А с убийцей века, или как ты там себя именуешь, ты ж понимаешь, никак нельзя без усиленного наблюдения. Что, если ты вдруг сконцентрируешься, когда будешь в туалете, и Путем Змеи пройдешь сквозь стену? Исчезнешь. Мы останемся в дураках. А полиция Далласа уже устала оставаться в дураках. Учти. Присутствие адвоката и конфиденциальность общения с ним тебе гарантирована. Вопроса нет. Но если ты не прекратишь ставить словесные дымовые завесы и играть с нами в шарады, то сделаешь хуже только себе. Это не в интересах Юки Хакаби.

– Твое мнение. Я с ним не согласен.

– Что ж, буду рад вернуться сюда, когда ты созреешь, а вся болтовня... – Эйхорд махнул рукой. – Что тут скажешь? Ты просто зря тратишь свое и наше время. Бессмысленно. Но... призадумайся. – Джек встал и направился к двери. – И, возможно, мы снова побеседуем.