Текст книги "Персей и Саманта"
Автор книги: Ребекка Уинтерз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Ребекка Уинтерз
Персей и Саманта
ГЛАВА ПЕРВАЯ
– Я Сэм Телфорд из «Уборщиков офисов Манхэттена». Мой наниматель сказал, что вы хотели меня видеть.
Саманте, которая предпочитала, чтобы ее звали сокращенным вариантом ее имени, пришлось бежать всю дорогу от своей квартиры, но все же она попала под ранний майский ливень. С нее ручьем текла вода, и она не осмеливалась присесть даже на краешек одного из роскошных стульев в приемной.
Элегантно одетая секретарша средних лет посмотрела на нее с легким презрением.
– Вы убирали этот офис вчера вечером?
– Да.
– Сейчас уже начало третьего. Вас давно ждут.
– Я все утро была на занятиях. Мой босс связался со мной только недавно, когда я вернулась домой. Что-то не так?
– Как знать... – последовал загадочный ответ. – Пожалуйста, подождите минуту.
Сэм прикусила губу. Она не могла себе позволить попасть в беду, не говоря уже о том, чтобы потерять единственный источник дохода. Сегодня она разменяла последнюю сотню долларов и очень рассчитывала на следующую зарплату. Сэм скорее умерла бы, чем попросила о помощи своего отца, портретиста с мировым именем, который никогда не делал попыток связаться с ней.
Через художественный факультет до нее дошли слухи, что отец живет где-то на Сицилии со своей очередной любовницей.
Ничего, всему свое время. Когда-нибудь Сэм непременно добьется большого успеха в своей собственной художественной карьере и вот тогда встретится с отцом. Она жила ради этой встречи, потому что ей хотелось как можно скорее показать ему, каких высот она достигла – без него.
Годами убийство сходило ему с рук.
– Мисс Телфорд? Мистер Костопулос сейчас вас примет.
Фирма «Транспортировка и экспорт Костопулоса» располагалась во внушительном шестидесятивосьмиэтажном административном здании на Аппер-Уэст-Сайд в Нью-Йорке. И Сэм предстояла беседа с самим владельцем фирмы.
Она вошла в двойные двери офиса, который убирала меньше восемнадцати часов назад. Теннисные туфли хлюпали, оставляя следы на красивом ковре.
На мгновение Сэм испугалась, что за ночь офис могли обокрасть. Сэм автоматически посмотрела на стену. Слава Богу, картина Пикассо все еще висела там, окруженная другими произведениями искусства. Такому шедевру место в крупном музее, где им мог бы восхищаться весь мир. Так нет же, картина находилась в частной коллекции.
Вероятно, Костопулос заплатил целое состояние, чтобы приобрести такое сокровище.
При дневном освещении роскошная обстановка офиса заслуживала пристального изучения, но любопытный взгляд Сэм остановился на мужчине мощного телосложения, стоявшем у окна. Всем своим обликом он напоминал классического греческого бога, и она не могла оторвать от него глаз.
То, о чем размышлял сейчас Костопулос, явно не радовало его. Черные брови, похожие на орлиные крылья, сошлись на переносице, пальцы раздраженно постукивали по подоконнику. Сэм невольно вздрогнула. В чем она провинилась, чем заслужила его гнев?
Костопулос стоял так, что Сэм видела его в профиль. На подбородке справа выделялся шрам длиной два дюйма. Может быть, старая рана? – подумала Сэм. Странно. Этот человек один из самых влиятельных и богатых в стране, так почему же не обратился к пластическим хирургам, чтобы удалить шрам?
– Входите же, мисс Телфорд.
Внезапно Сэм почувствовала, что стала предметом его внимательного изучения. Одним стремительным взглядом черные как смоль глаза рассмотрели ее лицо и плавные контуры фигуры; затем Костопулос нахмурился. Очевидно, счел наряд Сэм столь же неприятным, как и ее личность.
При своих пяти футах и четырех дюймах Саманта казалась крошечной и удивительно трогательной, стоя в углу в насквозь промокшей одежде – неряшливых джинсах и старой рубашке из хлопчатобумажной ткани, которую носила навыпуск. Узор на набивной ткани напоминал лапы черной кошки, а не абстрактные круги, как было задумано Сэм, но ее и это устраивало.
Может, прическа Саманты не понравилась чопорному Костопулосу? Но ведь она так торопилась вовремя отвезти в университет последний художественный проект, что не успела отыскать свой любимый шарф...
Так как последовал неожиданный звонок шефа, ей пришлось импровизировать, и в результате Саманта воспользовалась шнуром от одного из созданных ею кашпо, предназначавшихся для того, чтобы удерживать висячие цветочные горшки. С помощью шнура она завязала на затылке свои густые золотистые волосы. Только оставь их несобранными, и они беспорядочно разметаются по плечам.
– Я уже вошла.
Воздух трещал от напряжения.
– Моя секретарша сказала, что это вы убирали офис вчера вечером.
По-английски он говорил безукоризненно. Никогда еще Сэм не слышала такого глубокого, низкого голоса. Однако в нем явно слышался мягкий греческий акцент.
– Верно, убирала я.
– Что произошло с человеком, который обычно занимается уборкой этих комнат?
– Джек заболел и попросил меня заменить его.
Стоя у окна, Костопулос застыл в величественной позе, похожий на разгневанного Зевса. Сэм подумала, что ему ближе к сорока, чем к тридцати, и все же он слишком молод для того, чтобы управлять такой обширной империей. Если верить слухам, легионы всемирно известных певиц, моделей и кинозвезд пытались выйти замуж за таинственного греческого магната, но все потерпели поражение.
Сэм слышала, что Костопулос регулярно летает в Грецию, и решила, что он влюблен в какую-нибудь местную красавицу.
Эта женщина должна быть невероятно смелой, чтобы иметь с ним дело... И очень счастливой, прошептал еле слышный внутренний голос.
– Вчера вечером, когда я летел из Афин в Нью-Йорк, в офис поступил очень важный телефонный звонок. Секретарша пыталась переадресовать его мне, но на линии было слишком много атмосферных помех, поэтому она оставила номер телефона у меня на столе. Я поехал сюда прямо из аэропорта и обнаружил, что записка исчезла.
Обвинение он не выдвинул, но намек был слишком прозрачен.
Саманта нервно убрала со лба мокрый завиток, все время осознавая, что черные пытливые глаза следят за движением ее руки. Наверняка заметил сломанные ногти и мозолистые, в пятнах масляной краски пальцы.
– Последние шесть месяцев я убираю офисы в этом здании и никогда ни к чему не прикасаюсь. Я только обмахиваю безделушки, чищу пылесосом ковры и отношу белье в прачечную.
Его брови слились в черную линию.
– Вы ничего не видели на моем столе?
Взгляд Саманты метнулся к зеркально-чистой поверхности, на которой стоял телефон.
– Нет. Стол выглядел точно так же, как сейчас, как будто вам его только что доставили из мебельного магазина.
Последнюю фразу ей не стоило говорить. Ах, ну как же она скора на язык!
– Ладно, ерунда, – резко заявил он, проницательно глядя в ее лицо. – Беспорядок я оставляю на совести моей секретарши.
Если уж говорить правду, в таком офисе, как этот, где все сверкало и блестело, Сэм сошла бы с ума. Она уже была готова так ему и заявить, но вовремя прикусила язык – ведь перед нею стоял человек, которому стоит сказать слово, и она лишится работы.
– Вы помните, как выбросили бумаги из корзины для мусора? – спросил он холодным тоном.
Сэм вздернула подбородок.
– Корзину я не трогала, потому что в ней ничего не было.
Его губы неприятно изогнулись. Явно не удовлетворенный ее ответом, он позвонил секретарше:
– Пожалуйста, зайдите, мисс Этас, и захватите с собой ваш блокнот.
Несколько секунд спустя секретарша степенно вошла в кабинет своего босса, держа в руке маленький блокнот желтого цвета. Увидев его, Сэм вздрогнула, что тут же насторожило Костопулоса.
– Вы хотели что-то сказать? – поторопил он ее. В черных глубинах его глаз появился безжалостный блеск.
– Я... я вспомнила, – ответила она, заикаясь. – Я действительно видела желтый листок, но он лежал на полу рядом с корзиной для мусора. А поскольку это было именно то, что мне нужно... – она отвела глаза, – я сунула его в карман.
Секретарша незаметно исчезла. Сэм сочла это наихудшим предзнаменованием: теперь его гнев падет только на ее голову.
– Можете ли вы объяснить, что заставило вас забрать из моего офиса то, что вам не принадлежит? – надменно спросил Костопулос.
– Да, могу, – бросила она в ответ, чувствуя, как у нее загораются щеки.
– Ну так объясняйте! В ином случае...
Сэм не нравилось, когда ей грозили. Перестав наконец смущаться и запинаться, она начала:
– Я пылесосила ковер у вас под столом, когда увидела именно такой клочок бумаги, который был мне нужен, чтобы закончить коллаж.
– Коллаж? – язвительно переспросил он.
– Мой художественный проект, – дерзко защищалась она, почувствовав под ногами твердую почву. – В начале семестра преподаватель, доктор Гиддингс, дал нам задание использовать только те клочки бумаги, которые валяются на траве, тротуаре или на полу. Нельзя прибегать к обману и доставать их из мусороприемников, нельзя менять форму с помощью ножниц. Все должно попасть в коллаж в том виде, в каком было найдено. Идея проекта состоит в том, чтобы создать интересную композицию, достойную быть выставленной в художественной галерее.
Глаза Костопулоса превратились в две черные щелочки.
– Вы хотите сказать, что записка, которую моя секретарша оставила на этом столе, стала частью вашего коллажа?
– Да. Но я не брала ее с вашего стола. Должно быть, секретарша проветривала помещение, и от сквозняка записка слетела на пол.
Пока Сэм говорила, Костопулос провел загорелой рукой по густым, черным как смоль волосам, и Сэм запнулась. Почему-то ей стало трудно сосредоточиться.
Что же с ней не так? До сих пор она никогда не испытывала серьезного интереса к мужчинам, которые ухаживали за ней. Так почему же Костопулос, совершенно незнакомый человек, с первой минуты зажег в ней огонь, разгоравшийся все сильнее с каждой репликой?
– Ваше объяснение настолько абсурдно, что я склонен вам поверить.
– Мое объяснение не более абсурдно, чем то, что у вас на стене висит картина Пикассо.
Он захлопал длинными ресницами.
– Какое отношение имеет картина Пикассо к этому разговору?
Очевидно, он не привык, чтобы кто-то ему противоречил. Сэм чувствовала, что говорит лишнее, но остановиться уже не могла.
– Отношение самое прямое, – заявила она. – Вы любитель искусства, а сами, очевидно, не можете провести даже прямую линию. – Ошибка номер девять или десять. Сэм сбилась со счету, но это не имело значения. – А вот доктор Гиддингс – истинный художник, он понятия не имеет о той шикарной жизни, к которой привыкли вы. Но дело в том, что вы оба любите Пикассо. В то время, как вы тратите миллионы на приобретение его картины, чтобы любоваться ею, сидя в удобном кожаном кресле, мой преподаватель, который, возможно, надолго останется легендой после своей смерти, прозябает в нищете. Но он научил нас любить и понимать искусство. Он хотел, чтобы мы прониклись убеждениями Пикассо...
Костопулос недоуменно уставился на нее.
– Какими еще убеждениями?
– Пикассо считал, что художник – это вместилище для эмоций, которые приходят отовсюду – с неба, с земли, от мимолетного образа, от паутины, сотканной пауком, от клочка бумаги. Мы должны выбирать то, что для нас хорошо, там, где мы можем это найти.
У Костопулоса был такой оторопелый вид, что Сэм поняла: он считает ее ненормальной. Ну и пусть, решила она.
Минуту, показавшуюся Сэм вечностью, Костопулос молчал, изучая ее недоверчивым взглядом.
– И где же это... гм... произведение искусства? – с нескрываемой издевкой спросил он наконец.
Саманта ощутила приток адреналина, который побуждал ее говорить вещи, обычно приносившие ей неприятности.
– В университете.
– Очень хорошо. Тогда мы немедленно поедем туда.
– Боюсь, ваша записка уже накрепко прилипла к клею. Если я попытаюсь ее оторвать, это погубит коллаж.
Последние слова Сэм произнесла дрожащим голосом. По правде говоря, она надеялась, что коллаж станет ее пропуском в блестящее будущее, и не собиралась рисковать своей работой. Ни ради миллиардера Костопулоса, ни ради кого-либо другого!
– Если бы мне даже удалось ее отклеить, скорее всего, вы не сможете прочитать то, что было на ней написано.
Он нетерпеливо повел плечами.
– Тогда лучше начинайте молиться, чтобы боги сегодня милостиво улыбались вам. Мне нужен этот телефонный номер, и бессмысленно пытаться отговорить меня с помощью увлажнившихся глаз.
– Что?! – возмущенно воскликнула Саманта.
– Что слышали. А теперь должен вас предупредить: женские слезы не оказывают на меня ровным счетом никакого воздействия.
Сэм заскрипела зубами.
– Да вы просто самовлюбленный денежный мешок! Вы считаете себя всемогущим богом, который может заставить дрожать простых смертных одним взмахом бровей. Что ж, у меня для вас плохие новости, мистер Кофолопогос, или как вас там зовут... – Она стукнула себя кулаком в грудь. – Меня вам не запугать. Кто бы ни оставил для вас тот номер, он позвонит снова. И если ваша секретарша так вышколена, то ей следовало записать номер в одном из тех блокнотов, которые оставляют копию. Ни один телефонный номер на свете не может быть важнее, чем моя дипломная работа!
Выражение его лица застыло.
– Поскольку вы совершенно ничего не знаете о моей жизни, кроме того, что вам стало известно из сплетен в этом здании, я не стану обращать внимание на ваше замечание.
Из-за такого справедливого отпора щеки Сэм запылали еще сильнее, а по телу пробежала ледяная дрожь, которая умерила ее боевой пыл. Стоп, предостерегла себя Саманта, перестань восстанавливать его против себя.
– Послушайте, мистер Костопулос... извините меня за резкость. Мне жаль, что все так произошло. Честное слово, не хотела вас оскорбить. А ехать в университет ни к чему – я не уверена, там ли еще мой преподаватель. Сейчас уикенд. Занятия кончились, и двери могли запереть до понедельника.
– Тогда я найду кого-нибудь, кто нас впустит, или сам позвоню вашему преподавателю.
– Но...
– Так мы едем?
Костопулос широким шагом направился к дверям, за которыми находился его личный лифт. Рядом с мощной фигурой грека ростом под метр девяносто Сэм чувствовала себя совсем крошечной. Он нажал на кнопку, и дверь закрылась.
Подобно тому как безжалостный бог Аид похитил Персефону и унес ее в преисподнюю, Костопулос стремительно перенес их вниз на шестьдесят с лишним этажей на подземную стоянку автомашин. Тесную кабину наполнял слабый, приятный аромат дорогого мужского одеколона.
Этот человек излучал ауру физической и умственной силы, которая происходила оттого, что он смело смотрел в лицо жизни. И Сэм, привыкшей общаться с вечно голодными, полуоборванными богемными друзьями, он казался идеалом – таким и должен быть мужчина.
Она никогда не встречала никого даже отдаленно похожего на него. Он волновал ее и одновременно отпугивал, а этот пресловутый номер телефона, видимо, был для него очень важен, иначе он не дошел бы до подобных крайностей.
Когда они вышли из лифта, усатый механик уже подогнал к дверям черный «мерседес-седан». Он помог Сэм устроиться на пассажирском сиденье, а Костопулос сел за руль.
Двое мужчин перебросились парой фраз на греческом. В средней школе Сэм изучала испанский язык, а потом французский в колледже, но все, что было вне романских языков, являлось для нее полной абракадаброй.
Как только они выехали с подъездной аллеи и слились с потоком городского транспорта, Костопулос низким голосом произнес:
– Расслабьтесь, девушка. Джордж просто рассказал мне о шалостях своего маленького сына. А сейчас вы должны стать моим штурманом. Не забудьте, что у меня встреча в половине пятого.
Она нервно теребила вспотевшими руками подол своей рубашки.
– Я помню, только вот все время думаю о том, что факультет может быть закрыт. На следующем углу надо свернуть налево.
Он откинулся на сиденье, сворачивая из одного переулка в другой с ловкостью нью-йоркского таксиста.
– Если вы решили отправить меня по ложному следу, можете быть уверены, что еще до вечера лишитесь работы.
Сэм ощетинилась:
– Поскольку у меня осталась последняя сотня долларов, едва ли я сделаю что-то, что подвергнет риску мою работу в «Уборщиках Манхэттена».
«Конечно, вам этого никогда не понять», – произнесла она про себя и внезапно вздрогнула, услышав его негромкий смешок.
– Думаете, я забыл, что значит быть нищим босым мальчиком на Серифосе, которому сызмальства приходилось работать ради куска хлеба?
Саманта внутренне собралась. Он только что позволил ей мельком заглянуть в свое прошлое.
– Помню, что читала нечто подобное об Аристотеле Онассисе, – сказала она.
– Мы начинали довольно похоже.
А Саманта-то предполагала, что Костопулос был богат от рождения и научился манипулировать своим наследством, астрономически увеличивая доходы.
Оказывается, влачивший нищенское существование молодой греческий юноша поднялся до олимпийских высот только с помощью выдержки и решительности. А властные манеры, видимо, сами собой появились.
Внезапно Сэм поняла, что хочет больше знать о нем, но не посмела задавать вопросы. То немногое, что она слышала об этом загадочном человеке, стало ей известно из сплетен в газетах и журналах и от людей, которые работали в одном с ним здании.
Костопулос свернул на университетскую стоянку, нашел свободное место и заглушил мотор.
– Автомобили без разрешения на парковку отгоняют, – предупредила его Сэм.
– Джордж может приехать за нами на лимузине. В данную минуту единственное, что имеет для меня значение, – это та записка. Идемте.
Сэм пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него. Войдя в здание, она с облегчением вздохнула, обнаружив, что секретарша доктора Гиддингса еще не ушла домой.
– Лоис?
Женщина подняла голову.
– Привет, Сэм. Зачем ты вернулась?
При других обстоятельствах Сэм познакомила бы их. Но поскольку ненавидела оказываться в центре внимания и инстинктивно чувствовала, что ее спутник тоже этого терпеть не может, то решила не разглашать, кто он такой.
– Мне надо забрать мой коллаж.
– Ты шутишь? Да в галерее их наверняка больше сотни. Я уже заперла ее и собираюсь домой.
– Это очень важно, Лоис. У меня нет времени объяснять подробности, но я не могу уйти отсюда без него.
– Доктор Гиддингс не примет работу с опозданием, Сэм.
– Она не опоздала. Ты сама зарегистрировала коллаж! Дело в том, что у меня неприятности и я должна кое-что привести в порядок. Я принесу коллаж в понедельник утром. Доктор Гиддингс ни о чем не узнает. Если ты окажешь мне эту услугу, я подарю тебе ту скатерть, которую вышила в прошлом семестре.
Глаза Лоис округлились.
– Ты же говорила, что никогда с ней не расстанешься.
Сэм украдкой бросила взгляд на Костопулоса.
– Я... я передумала.
Лоис проследила, куда смотрела Сэм. Понизив голос, она сказала:
– Слушай, он невероятен. Я имею в виду, сногсшибательно фантастичен. И где только ты его отыскала?
– На работе. Лоис, пожалуйста, помоги мне.
– Тебе действительно так важно получить обратно свой коллаж?
– Да. Это вопрос жизни и смерти.
Озадаченная секретарша громко вздохнула и вытащила ключ из ящика стола.
– Хорошо. Иди забирай его.
– Спасибо! – Сэм перегнулась через стол и обняла женщину. – Мы не задержим тебя надолго.
С ключом в руке Сэм быстро пошла через зал, Костопулос следовал за ней.
– Что именно мы ищем?
– Я... если я более или менее хорошо выполнила работу, вы должны без труда его найти.
– Это какая-то загадка?
– Не совсем. Просто я надеюсь, что он бросится вам в глаза.
Саманта щелкнула выключателем. Костопулос огляделся по сторонам и вперил в Сэм саркастический взгляд.
– Я уже вижу дюжину проектов, которые меня совершенно ослепляют, – проворчал он. – И который тут ваш?
Чертенок озорства побуждал Сэм заставить чопорного магната самого напрячь мозги, но она решила не рисковать.
– Я вам намекну. Мой будет единственным, который заговорит с вами лично. То есть... – ее голос прервался, – если... мне удалось достичь цели.
Его лицо потемнело.
– Не тяните время, мисс Телфорд.
– Хорошо. Я решила изобразить здание вашего офиса.
ГЛАВА ВТОРАЯ
– То есть?
– Ваше здание – самое красивое в городе, блестящего кремового цвета с ярко-синим элементом орнамента. Поскольку я работаю там каждый вечер, то решила использовать его в качестве темы для моего проекта. Но я заполнила дом людьми, чтобы он не выглядел таким одиноким.
Он изумленно взглянул на нее:
– Одиноким?
– Да. У каждого здания есть свое «я». Ваше напоминает мне легендарный греческий храм: великолепен, но недоступен. Я поместила во всех окнах людей, чтобы сделать его более счастливым местом.
Сэм снова дала волю своему языку!
Время от времени она ловила себя на том, что украдкой бросает на него взгляды. Костопулос изучал произведения выпускников, и его интерес не был поверхностным. Ее это не удивило. Настоящий любитель искусства вроде него не мог оставаться равнодушным, видя пусть странные, но очень интересные работы.
В полном молчании они продолжали просматривать один за другим разноцветные холсты. Сэм уже начала сомневаться, здесь ли ее проект, как вдруг услышала тихое восклицание Костопулоса.
Она обернулась как раз в тот момент, когда он вытащил из кипы один из коллажей и пристально вгляделся в него.
– Вы сделали это из клочков бумаги? – недоверчиво спросил он.
Так и не поняв, понравилось ли ему ее произведение, Сэм тихо ответила:
– Да.
Возникла неловкая тишина.
– Где моя записка?
Грубый тон вопроса не удивил Сэм. В конце концов, она в самом деле взяла бумажку из его офиса, пусть даже валявшуюся на полу.
– Она в правом верхнем окне.
Сэм подошла ближе и указала на бумажку дрожащим пальцем. Костопулос вперил в девушку изумленный взгляд.
– Странно. Это же мой офис.
– Я... я и понятия не имела, – пролепетала она. – Это просто совпадение.
– Вот как? – усомнился он.
Слава небесам, что в этот момент в галерею заглянула Лоис.
– Ты уже нашла проект? Я сейчас закрываю.
– Д-да, – произнесла Сэм с запинкой. – Мы идем. Спасибо, Лоис. Я твоя должница.
– Только не забудь вернуть его обратно до восьми в понедельник утром. Иначе доктор Гиддингс может отложить защиту твоего диплома.
– Вы получаете диплом? – спросил Костопулос, когда они вышли из здания и снова уселись в его машину. Коллаж был помещен в багажник.
Сэм потупилась и убитым голосом ответила:
– Через неделю, считая со вчерашнего дня. Но если мой преподаватель узнает, что я сделала, мне придется повторно прослушивать курс.
– Не волнуйтесь. Если произойдет худшее, я сам объясню обстоятельства вашему преподавателю.
Она покачала головой:
– Сомневаюсь, что вы сможете повлиять на доктора Гиддингса. Большего упрямца во всем свете не найти.
– Посмотрим, – буркнул Костопулос. Вдали показалось здание его компании, и Саманта запаниковала.
– Мистер Костопулос... мне нужны специальные инструменты, значит, надо ехать в мою квартиру. Если вы меня там высадите, то успеете на назначенную встречу. Я позвоню вам, как только закончу.
– Какой у вас адрес?
Довольная, что он так быстро согласился с ее предложением, она с облегчением вздохнула.
Сэм ни за что не смогла бы работать, если бы Костопулос стоял за спиной и заглядывал ей через плечо. И волновал ее не столько результат, сколько присутствие этого широкоплечего красавца.
– У следующего светофора поверните налево. Моя квартира на южной стороне, в середине дома. Движение такое скверное, что вам лучше высадить меня на углу.
Когда он замедлил ход перед светофором, она потянулась к дверной ручке, но дверца не открывалась. Сэм повернула голову.
– Пожалуйста, откройте замок.
Ее просьба не была услышана. Костопулос вытащил из внутреннего кармана пиджака сотовый телефон и попросил секретаршу перенести назначенную встречу на следующую неделю.
У Сэм заколотилось сердце от ужасного предчувствия, что он намеревается пойти к ней домой и посмотреть, как она производит требуемую операцию.
Существовало несколько причин, почему она не могла позволить ему переступить через порог ее крохотной квартирки. Во-первых, в ней царил полный беспорядок. Во-вторых, там и одному-то не повернуться. Кухня и комната совмещались друг с другом. Единственным местом, куда он мог бы сесть, был диван, но на нем столько всего навалено!
Сэм хотела сказать, что он не может парковаться в зоне, отведенной для грузовиков, совершающих доставки, затем поняла, что это бессмысленно. Такой человек, как Костопулос, действовал по своим собственным правилам.
К тому моменту, когда она выбралась из машины, Костопулос успел извлечь из багажника коллаж, и они решительно зашагали к дверям.
Оказавшись во внешнем коридоре, Сэм набрала код, дававший доступ ко входу в лифт, и, глубоко вздохнув, произнесла:
– Вам не обязательно подниматься наверх. Если дадите мне номер телефона, по которому вас можно найти, я позвоню, как только закончу.
Дверь лифта открылась, и Костопулос ввел Саманту внутрь.
– Раз я уже здесь, то лучше подожду.
После этого замечания они молча поднялись на седьмой этаж.
Прежде чем Саманта смогла заставить себя отпереть дверь, она повернулась к Костопулосу, в последний раз попробовав отговорить его:
– И все же было бы лучше, если бы вы посидели в машине.
Он нахмурил брови.
– Если вас беспокоит, что подумает ваш любовник, я буду счастлив объяснить, почему нарушаю ваше уединение.
Ее щеки запылали.
– Мне одной не хватает тут места, не то что кому-то еще.
Костопулос небрежно пожал мощными плечами.
– Тогда я не вижу, в чем проблема. Я провел детство в комнате ненамного больше шкафа. Здесь нечего стыдиться.
Она сжала зубы.
– А вам не приходит в голову, что я не готова для приема гостей?
– Я не гость, – беззаботно отмахнулся он. – Дайте ключ.
Он забрал ключ из ее негнущихся пальцев и открыл дверь, знаком показывая, что ей следует войти первой.
Краткое прикосновение заставило ее тело затрепетать. Это чувство потрясло ее, она никогда не испытывала подобного раньше.
– Куда положить коллаж?
Вежливый вопрос указывал на то, что его не беспокоило легкое касание их пальцев. Обругав себя за такую глупую реакцию, Сэм пошла к карточному столу и смахнула апельсиновую кожуру – остатки завтрака, который она в спешке проглотила утром. Извиняться она не стала.
– Вот сюда.
Костопулос перешагнул через фен для волос и испачканную аэрозолем газету, все еще расстеленную на полу.
Вчера вечером Сэм нанесла на свой проект последний защитный слой лака, но из-за непогоды в квартире было довольно сыро. Девушка очень боялась, что коллаж не высохнет, и поэтому встала пораньше, чтобы ускорить процесс с помощью фена.
– Сейчас принесу молоток и резец.
Сэм складывала инструменты в крошечный бельевой шкафчик рядом с ванной комнатой. Начиная со второго курса она хранила там разнообразные красители и краски, замешенные на акриловой смоле. Пришлось потрудиться, чтобы найти то, что было нужно, и в конце концов она вывалила все на пол.
Когда Сэм с инструментами вернулась в гостиную и положила их на карточный стол, то обнаружила, что Костопулос уселся на ручку дивана и изучает последнюю созданную ею скатерть, а в левой руке сжимает деревянную скалку, всю в зазубринах, которую она использовала для чего угодно, кроме приготовления пищи.
В первый раз с момента их встречи Сэм заметила веселые искорки в глубине его черных глаз.
– Полагаю, вы это держите на случай незваных гостей.
Сэм удивленно заморгала – она и не думала использовать свою скалку как оружие.
– Какая чудесная мысль!
Ее непосредственность, должно быть, позабавила Костопулоса, потому что его губы чуть-чуть дернулись. Видимо, это означает улыбку, решила Сэм.
– Вообще-то, я использовала ее, когда работала над коллажем.
Ровным тоном он проговорил:
– Продолжайте.
– Вы хотите, чтобы я объяснила?
– Да, мисс Телфорд. Не могу припомнить, когда меня так развлекал другой человек.
Его комментарий можно было истолковать по-разному, но только не как комплимент.
– Если вам действительно интересно, я сейчас продемонстрирую.
Не глядя на Костопулоса, она взяла у него скалку, затем оторвала уголок газеты, лежавшей на полу.
Саманта остро чувствовала его крупное тело рядом со своим, когда комкала бумагу в ладони, затем убрала стакан и несколько столовых приборов со своего крошечного рабочего стола, чтобы освободить место для работы. Положив маленький комок в центр, она начала придавливать его скалкой. Прижала его с одной стороны, потом с другой.
– Надо это делать примерно десять раз, чтобы добиться желаемого мятого эффекта. Я так сделала с клочком бумаги в коллаже, чтобы он напоминал лицо старика. Затем я развернула бумагу и побрызгала лаком для волос. После того как клочок высох, я сложила его в виде чашечки в ладони, придав ему нужную форму. Затем закрутила конец вниз и с помощью клея для обоев поместила обработанную бумагу в коллаж.
Костопулос неопределенно хмыкнул. Глаза Саманты метнулись к холсту, подпертому стойками.
– Лак усилил цветовую гамму, но еще важнее, чтобы общее впечатление убеждало зрителя, что коллаж сделан из самого прозрачного английского фарфора. – После незначительной паузы она добавила: – По крайней мере, предполагалось, что он создаст этот эффект.
– Не волнуйтесь, вы достигли своей цели. Даже гораздо большего, – последовал таинственный комментарий.
Взгляд Костопулоса не отрывался от ее лица, из-за чего она вся затрепетала, а по коже побежали мурашки.
Боковым зрением Сэм видела, как он подошел к ее единственному складному стулу и принялся изучать вытканные ею собственноручно образцы ткани.
Саманта осторожно поместила край резца у основания окна на коллаже и начала стучать по ручке молотком. Стол затрясся, холст заскользил, и острый конец резца вонзился в ее ладонь. Она вскрикнула, а на коллаж закапала кровь.
Сэм и представления не имела, что человек способен двигаться так быстро. Молниеносным движением Костопулос вытащил из кармана белоснежный носовой платок и схватил ее руку.
– Рана слишком глубока. Придется наложить швы и сделать противостолбнячный укол.
– Со мной все в порядке, – прошептала Сэм. Почему-то вид крови всегда приводил ее в полуобморочное состояние. Она с трудом подавила желание прислониться к Костопулосу и позаимствовать хотя бы малую часть его силы. – У меня нет медицинской страховки, и я не могу позволить себе визит к врачу.
– Вы думаете, я позволил бы вам платить? Ведь все случилось именно из-за меня. Мы едем к моему доктору.
– Но мой коллаж! Нужно очистить его от крови.
Как только она это сказала, Костопулос выпустил ее руку и отнес коллаж в раковину, чтобы смочить холодной водой запачканный фрагмент. Через несколько секунд коллаж снова выглядел как новый. Ловким движением Костопулос закрепил его на столе.
– Хорошо, что вы обрызгали коллаж защитным закрепителем. Иначе вода пропитала бы бумагу и погубила ваш шедевр. Теперь, когда одной заботой стало меньше, мы можем ехать.
