355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Раймонд Чэндлер » Вечный сон (Глубокий сон) » Текст книги (страница 12)
Вечный сон (Глубокий сон)
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 21:25

Текст книги "Вечный сон (Глубокий сон)"


Автор книги: Раймонд Чэндлер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Я стоял и смотрел, как подпрыгивает у Канино на ладони завернутый в бумагу столбик медных монет. Напряжение спало, я немного расслабился и, повернув голову, увидел, что тощий механик, стоя рядом со мной, подбрасывает в воздух туго накачанную камеру и ловит ее широко расставленными руками. Поймал, с мрачным видом осмотрел и, покосившись на стоявшую в углу здоровенную бочку с грязной водой, что-то пробормотал себе под нос.

Сработались они, как видно, неплохо, – я, во всяком случае, не заметил, чтобы один дал другому какой-то сигнал или они обменялись многозначительными взглядами, жестами. Тощий поднял камеру высоко над головой, с минуту пристально смотрел на нее, а затем, повернувшись ко мне вполоборота, быстро шагнул в мою сторону и надел камеру мне на шею.

После чего, зайдя сзади и всем своим весом навалившись на меня, спустил камеру мне на плечи. Руками я кое-как шевелить мог, но вот дотянуться до лежавшего во внутреннем кармане пистолета был уже не в состоянии.

Коричневый вразвалочку пересек гараж, медленно сжал в кулак ладонь, в которой лежали медяки, и бесшумно, с отсутствующим видом подошел ко мне. Я подался вперед и попытался сбить Арта с ног.

В этот момент между моими разведенными в сторону руками со скоростью камня, летящего с огромной высоты, мелькнул тяжелый кулак, из глаз посыпались искры, комната перевернулась. За первым ударом последовал второй. Боли в голове я не почувствовал, только огни, замелькавшие перед глазами, сделались как-то ярче. Теперь в глаза бил режущий, ослепительный свет, и ничего, кроме этого света, не было. Потом свет померк, и наступила темнота, в которой маячило, словно микроб под микроскопом, какое-то красное пятнышко. А потом пропало и пятнышко. Наступил глухой, непроницаемый мрак, со свистом завыл ветер, и что-то тяжело рухнуло – словно упало огромное, поваленное ураганом дерево.

XXVIII

Под лампой кто-то сидел – кажется, женщина. Другой свет, очень сильный, по-прежнему бил в глаза, и я зажмурился. Ее платиновые, почти белые волосы отливали серебром. На ней было зеленое вязаное платье с широким белым отложным воротником, в ногах лежала блестящая черная сумка с металлическими уголками. Женщина курила, а у ее локтя стоял высокий стакан матового стекла с янтарной жидкостью.

Я осторожно повел головой. Болит, но не сильнее, чем я ожидал. Связали меня по рукам и ногам – точно индейку, перед тем как засунуть ее в духовку. На заведенных назад руках были надеты наручники, а сам я был крест-накрест привязан веревкой к коричневому дивану, на котором лежал. Конец веревки был переброшен за спинку дивана, и, безуспешно попробовав пошевелиться, я убедился, что привязан накрепко.

Перестав вертеться, я снова открыл глаза и произнес:

– Привет.

Услыхав мой голос, женщина отвела взгляд от далекой горной вершины и медленно повернулась в мою сторону. Маленький точеный подбородок. Ярко-синие, цвета горного озера, глаза. По крыше по-прежнему барабанил дождь, но как-то глухо, словно шел очень далеко отсюда.

– Как вы себя чувствуете?

«Голос звенит, точно маленькие серебряные – в тон волосам – колокольчики в кукольном доме», – подумал я и, устыдившись собственной глупости, ответил:

– Превосходно. Кто-то поставил мне под глазом не фонарь, а целую люстру.

– А вы чего ожидали, мистер Марло? Что вас на руках носить будут?

– Да, на руках, в скромном сосновом гробу. О бронзовых украшениях и позолоченных ручках можете не беспокоиться. И пожалуйста, не рассеивайте мой прах над безбрежными просторами Тихого океана. Морской пучине я предпочитаю компанию червей. Кстати, вы слыхали, что черви разнополы и влюбляются, как люди?

– По-моему, вы еще немного не в себе, – сказала блондинка, пристально глядя на меня.

– Вы не могли бы убрать этот свет?

Она встала, зашла за диван, и бивший в глаза свет погас. Блаженство.

– Не такой уж вы опасный, – сказала блондинка, возвращаясь к своему стулу. Она была не высокая и не маленькая, не худая и не толстая, словом, то, что надо.

– Я вижу, вы знаете мое имя.

– Вы долго не подавали никаких признаков жизни и дали им возможность вволю порыться в ваших карманах. При желании вас можно было бы забальзамировать. Итак, вы сыщик.

– Это все, чем я провинился?

Она не ответила. Дым от сигареты подымался к потолку, и она, разгоняя его, помахала рукой. Рука маленькая, породистая – не то что клешни современных женщин.

– Который час? – спросил я.

Слегка повернув голову, она поглядела на запястье, освещенное тусклым желтым светом лампы.

– Семнадцать минут одиннадцатого. У вас что, свидание?

– Как видите. Скажите, я нахожусь в доме возле гаража Арта Хака?

– Да.

– А чем занимаются мальчики? Могилу копают?

– Куда-то уехали.

– Не хотите же вы сказать, что они оставили вас без присмотра?

Ее голова опять медленно повернулась, а на губах заиграла улыбка.

– Говорю же, вы не опасны.

– А я думал, они вас стерегут.

Мои слова не только ее не смутили, но даже позабавили.

– Почему вы решили?

– Я знаю, кто вы.

Ее ярко-синие глаза сверкнули так, как не сверкает клинок на солнце. Уголки рта опустились, но голос не изменился.

– В таком случае, боюсь, вам придется худо. Ненавижу, когда убивают.

– И это говорите вы, жена Эдди Марса? Стыдитесь.

Это ей не понравилось. Она бросила на меня недовольный взгляд. Я улыбнулся:

– Раз вы не можете расстегнуть элегантные браслеты у меня на запястьях – а лучше и не пытаться, – дайте мне хотя бы сделать глоток из вашего стакана. Вы же все равно не пьете.

Блондинка встала и поднесла мне стакан. С треском лопались, словно благие порывы, пузырьки. Нагнулась. Дыхание нежное, как глаза олененка. Я сделал глоток, и она, выпрямившись, оторвала стакан от моих губ, наблюдая, как у меня по подбородку потекла тонкая струйка.

А потом снова нагнулась. Кровь опять побежала по моим жилам, как бегает по дому, внимательно осматривая его, новый жилец.

– На лице у вас живого места нет, – сказала она.

– Довольствуйтесь тем, что есть. Скоро ведь и этого не будет.

Вдруг блондинка повела головой и прислушалась. На мгновение лицо ее побледнело. Но это дождь барабанил по стенам. Она опять пересекла комнату и, остановившись возле дивана, боком ко мне, тихо сказала, глядя в пол:

– Зачем вы сюда приехали? Вам что, больше всех надо? Эдди ведь не причинил вам никакого вреда. Вы же сами прекрасно знаете, что, если бы я здесь не пряталась, полиция бы решила, что Рыжего Ригана убил Эдди.

– Тем более что так оно и было, – сказал я.

Она даже не шелохнулась. Дышит часто, хрипло. Я осмотрел глазами комнату. Две двери, обе на одной стене, одна из них приоткрыта. На полу ковер в красно-бурых квадратах, на окнах синие занавески, на обоях ярко-зеленые сосны. Такие комнаты рекламируются обычно на автобусных остановках. Дешево и сердито.

– Эдди тут ни при чем, – тихо сказала она. – Я не видела Рыжего уже несколько месяцев. Эдди не такой человек.

– Но вы же ушли от мужа. Жили отдельно. Вашим соседям показывали фотографию Ригана, и они его опознали.

– Это ложь, – холодно сказала она.

Я попробовал вспомнить, откуда я это знаю. От капитана Грегори? Не вспомнил. Голова работала плохо.

– И потом, это не ваше дело, – добавила она.

– Нет, мое. Вся история, от начала до конца, – мое дело. Я его расследую.

– Эдди не такой человек.

– Вы просто питаете слабость к содержателям игорных притонов.

– Что значит «питаю слабость»? Раз есть азартные игроки, значит, должны быть и игорные притоны.

– Не обманывайте себя. Нельзя один раз нарушить закон, а потом жить честно – так не бывает. Вы считаете, что Эдди – всего-навсего содержатель игорного клуба, а я думаю, что он вдобавок сутенер, шантажист, перекупщик краденого, головорез и взяточник, на которого работают профессиональные убийцы и подкупленные полицейские. Такие, как Эдди, не гнушаются ничем, ради наживы они способны на все. И не рассказывайте мне про благородных рэкетиров – я в эти сказки не верю.

– Он не убийца. – Блондинка нахмурилась.

– Верно, сам он не убивает, для этого у него есть Канино. Не далее как сегодня вечером Канино убил совершенно безобидного человека, который пытался кого-то выручить из беды. Я при этом убийстве присутствовал.

Она устало засмеялась.

– Ладно, – прорычал я. – Не хотите, не верьте. Если Эдди такой благородный, то я хотел бы поговорить с ним с глазу на глаз, без Канино. А то ведь, сами знаете, одно неосторожное слово с моей стороны – и Забияка выбьет мне все зубы, да еще, чего доброго, в пах ногой заедет.

Она откинула назад голову и застыла, задумавшись, вероятно, о чем-то своем.

– А я думал, блондинки нынче не в моде, – заметил я, просто так, чтобы что-то сказать. Все время вслушиваться в тишину было непереносимо.

– Что вы, это у меня парик. Я его ношу, пока свои волосы не отрастут. – Блондинка подняла руку и сняла парик. Пострижена она была совсем коротко, под мальчика. Продемонстрировав мне свою прическу, она надела парик снова.

– Кто это вас так?

Она удивилась:

– Как кто? Сама. Пошла в парикмахерскую и постриглась. А почему вы спрашиваете?

– Не догадываетесь?

– Да, я постриглась, чтобы Эдди знал, что я готова скрываться. Что меня не нужно сторожить. Я бы никогда его не подвела. Я люблю его.

– Господи! – простонал я. – Любите одного, а уединяетесь с другим.

Она подняла руку и, растопырив ладонь, уставилась на нее. А потом быстро вышла из комнаты и вскоре вернулась с кухонным ножом. Нагнулась над диваном и стала разрезать веревки.

– Ключ от наручников у Канино, – сказала она. – Тут я бессильна.

Тяжело дыша, она отошла в сторону. Все узлы были разрезаны.

– А вы – молодец, – похвалила она. – Острите – даже на краю могилы.

– Значит, Эдди Марс Ригана не убивал. Я так и думал.

Она порывисто повернулась ко мне спиной, села в кресло под лампой и закрыла лицо руками. А я спустил ноги на пол, встал и сделал пару шагов, разминая затекшие члены. Левая щека дергалась – был поврежден лицевой нерв. Прошелся. Ходить, значит, я еще в состоянии. Надо будет – и побегу.

– Насколько я понимаю, вы предпочитаете, чтобы я ушел? – сказал я.

Она кивнула, не подымая головы.

– Советую вам пойти со мной. Если в живых хотите остаться.

– Не тратьте зря времени. Он может вернуться в любую минуту.

– Закурите мне сигарету.

Я стоял рядом с ней, касаясь ее коленей. Внезапно она вскочила. Теперь наши лица находились на расстоянии всего нескольких дюймов.

– Привет, Серебряный Паричок, – еле слышно произнес я.

Она отступила назад, зашла за кресло и схватила со стола пачку сигарет. Выдернула из пачки сигарету и резким движением буквально воткнула ее мне в рот. Руки ее дрожали. Щелкнула миниатюрной зажигалкой в кожаном зеленом чехле и поднесла к сигарете фитиль. Я затянулся, заглядывая в ее ярко-синие, цвета горного озера, глаза. А потом, не успела она отойти, выпалил:

– На вас меня вывел Гарри Джонс. Мелкая пташка, из тех, что скачут из бара в бар, питаясь вместо хлебных крошек тотализаторными билетами. А заодно – и слухами. Эта пташка что-то разнюхала про Канино; так или иначе, Джонс и его дружки выяснили, где вы скрываетесь. Тогда Джонс явился ко мне в контору и предложил – за деньги, разумеется, – рассказать всю историю, ведь ему было известно – откуда, значения не имеет, – что я работаю на генерала Стернвуда. В результате я напал на ваш след, а Канино – на маленькую бедную пташку, которой сейчас уже нет в живых. Отлеталась: крылышки взъерошены, шейка поникла, клювик в крови. Короче, Канино убил Джонса. А Эдди Марс, если верить вам, Серебряный Паричок, никогда бы этого не сделал, правильно я понимаю? Он ведь за всю свою жизнь ни разу никого не убил. Да и зачем? Если надо, убийцу всегда нанять можно.

– Уходите, – прохрипела она. – И поскорей.

В воздухе застыла ее рука, сжимавшая зеленую зажигалку. Суставы побелели от напряжения.

– Но Канино не знает, что мне все это известно, – сказал я. – Он знает только, что здесь я рыскаю не случайно.

И тут она вдруг громко расхохоталась. На нее было страшно смотреть. Ее трясло, точно деревце на ветру. В смехе этом чувствовалось не столько даже удивление, сколько замешательство. Казалось, она узнала что-то такое, что противоречило известному раньше. Вот какой это был сложный смех.

– Боже, как смешно, – сказала она наконец, задыхаясь. – Ужасно смешно, потому что… понимаете… я все еще люблю его… Женщины… – И она засмеялась снова.

А я мучительно вслушивался в шум дождя. Стучало в висках.

– Пошли, – сказал я. – Скорее.

Она отступила на два шага и опять нахмурилась:

– Бегите! Бегите вы! До Реалито дойдете пешком, это не так уж далеко. И даже к лучшему, что пешком! По крайней мере два часа молчать будете. Мне кажется, я это заслужила.

– Пойдемте со мной, – повторил я. – У вас есть пистолет, Серебряный Паричок?

– Вы же сами прекрасно понимаете, что я никуда не пойду. А вы идите. И пожалуйста, скорее.

Я подошел к ней вплотную:

– И вы останетесь здесь после того, как отпустили меня? Будете сидеть и ждать, пока не вернется этот убийца? Прощения будете просить, да? Неужели вы не понимаете, что для него убить человека все равно, что муху прихлопнуть? Вы пойдете со мной?

– Нет.

– А что, если ваш муж все-таки убил Ригана? – не сдавался я. – Или это сделал без его ведома Канино? Что тогда? Сколько тогда вам осталось жить, после того как вы меня отпустили?

– Я Канино не боюсь. Я ведь все-таки жена его хозяина, не забудьте.

– Эдди ваш – пустое место, – огрызнулся я. – Канино съест его и не поперхнется. Заманит и прихлопнет – как кошка канарейку. Пустое место. Такие, как вы, вечно влюбляются в ничтожеств.

– Убирайтесь. – Она еле удержалась, чтобы не плюнуть мне в лицо.

– Хорошо. – Я повернулся к ней спиной и через приоткрытую дверь вышел в темный коридор. Но она бросилась за мной, подбежала, оттеснив меня, к входной двери и распахнула ее. Прислушалась и только тогда поманила меня пальцем.

– До свидания, – сказала она еле слышно. – Желаю удачи, но помните: Эдди не убивал Ригана. Вы найдете Рыжего живым и здоровым, но не раньше, чем он сам того захочет.

Я прижал ее к стене и, касаясь губами ее лица, горячо зашептал:

– Никакой спешки нет, слышишь? Все ведь было заранее продумано, тщательно отрепетировано, рассчитано по секундам. Абсолютно никакой спешки. Поцелуй меня, Серебряный Паричок.

Лицо ее было совершенно ледяным. Она подняла руки, обняла меня за голову и крепко поцеловала. Губы под стать лицу – холодные как лед.

Я вышел на крыльцо, дверь за мной бесшумно закрылась, а по ступенькам по-прежнему барабанил холодный дождь. Но губы были еще холодней.

XXIX

В гараже было темно. Пройдя по гравиевой дорожке и по сырой, хлюпающей под ногами траве, я вышел на дорогу, по которой неслись, стекая в канаву, полноводные ручьи. Шляпы не было. Должно быть, я обронил ее в гараже, а Канино не потрудился ее мне вернуть, полагая, как видно, что больше она мне не понадобится. Я подумал о Канино. Едет, наверное, сейчас со спокойной душой обратно: тощий угрюмый Арт вместе с перекрашенной и, возможно, угнанной машиной переправлен в безопасное место. Блондиночка любила Эдди Марса и согласилась скрыться, чтобы спасти его. Значит, она должна сидеть себе спокойно под лампой и ждать его, Канино, возвращения. А сыщик лежит связанный на диване. Коричневый перенесет ее вещи в машину, обойдет напоследок все комнаты – не оставить бы улик, а потом велит ей выйти из дому и подождать. Выстрела она не услышит. Впрочем, достаточно будет и удара дубинки в висок. А ей он скажет, что оставил меня связанным на диване, чтобы через какое-то время я смог развязать веревки и уйти. И она ему по глупости поверит. Ведь он считает ее дурой, этот славный, предусмотрительный мистер Канино.

Плащ расстегнулся, из-за наручников я не мог его застегнуть, и взмокшие полы били по ногам, словно крылья большой, выбившейся из сил птицы. Вот и шоссе. Мимо, в туче брызг, слепя фарами, свирепо шурша шинами, проносились автомобили. Моя машина стояла на том самом месте, где я ее оставил, колеса накачаны и перебортованы – чтобы в случае необходимости можно было воспользоваться ею в любой момент. Все предусмотрено. Я залез в машину, нагнулся под руль и, откинув кожаный фартук и пошарив в тайнике, извлек оттуда второй пистолет, спрятал его под плащ и пустился в обратный путь. Мир теперь сузился, замкнулся, и в мире этом нам с Канино было не разойтись.

Я уже свернул с шоссе, когда сзади блеснули фары. Едва я успел спрыгнуть в наполненную водой канаву, как мимо, не сбавляя хода, промчалась машина. Я высунул голову из канавы и услышал, как она, скрипнув шинами, съехала с дороги на гравий. Мотор заглох, фары погасли, хлопнула дверца. Как стукнула входная дверь, я не слышал, но деревья, за которыми стоял дом, осветились – то ли шторы на окне раздвинули, то ли зажгли в коридоре свет.

Я снова выбрался на дорогу и зашагал по лужайке к дому. Под ногами чавкала мокрая трава. Я нащупал пистолет, он лежал у меня в заднем кармане, и я, хоть и с трудом, мог до него дотянуться, рискуя, правда, вырвать левую руку с корнем. Машина стояла перед домом. Темная, пустая, теплая. В радиаторе уютно булькала, остывая, вода. Я заглянул за боковое стекло. Ключи торчат в замке зажигания. Мистер Канино вел себя крайне самоуверенно. Я обошел машину, осторожно, на цыпочках пересек гравиевую площадку, подошел к окну дома и прислушался. Голосов слышно не было, все звуки тонули в частой барабанной дроби дождя, колотившего по водосточной трубе.

Я напряг слух. Никто не кричит, все тихо и чинно. Он, вероятно, что-то мурлычет ей своим сладким голосом, а она оправдывается: я его отпустила, но взяла с него слово, что он даст нам сбежать. Но Канино мне не поверит, как, впрочем, и я бы не поверил ему. А значит, и на разговоры времени тратить не станет: прихватит блондинку с собой и попытается скрыться. Остается только ждать, когда он выйдет.

Но мне не терпелось. Я переложил пистолет в левую руку, нагнулся, набрал горсть гравия и, встав на цыпочки, потер гравием о стекло. Хотя почти весь гравий рассыпался, скрежет всего нескольких камешков произвел эффект разорвавшейся бомбы.

Я бросился к машине и вскочил на подножку с противоположной стороны. Дом снова погрузился во тьму. Погас свет – и все. Я присел на подножке и замер. Ни шума, ни выстрелов, ни беготни. Канино свое дело знает.

Я опять выпрямился, задом влез в машину, нащупал ключ зажигания и повернул его. Кнопка стартера по идее должна была находиться на приборной доске. Наконец я нащупал ее, нажал, и стартер застучал. Двигатель не успел еще остыть и тут же приглушенно, как-то даже с удовольствием заурчал. А я снова выскочил из машины и спрятался за задними колесами.

Меня била дрожь, но я знал, что такой поворот событий Канино никак не устраивает: машина была нужна ему позарез. Темное окно медленно, дюйм за дюймом поползло вниз, только по неясным бликам света на стекле можно было заметить, что оно вообще опускается. Затем из окна внезапно вырвалось пламя, и грянули три выстрела подряд. В машине посыпались стекла. Я издал истошный вопль. Затем вопль сменился жалобным стоном. Стон в свою очередь перешел на хрип захлебывающегося в крови. Предсмертный хрип стал постепенно стихать и наконец замер. Последний, судорожный вздох. Получилось неплохо. Даже мне самому понравилось. Остался доволен и Канино. Я услышал его смех. Громкий, раскатистый, не имеющий ничего общего с его вкрадчивым, мурлыкающим голоском.

Опять на какое-то время наступила тишина, прерываемая лишь шумом дождя и тихим урчанием мотора. Затем дверь дома приоткрылась, и на пороге возникла человеческая фигура с каким-то белым пятном на шее. Я догадался, это пятно – белый отложной воротник женщины.

Откинув назад голову, на негнущихся ногах блондинка медленно, как деревянная, спустилась по ступенькам с крыльца. В темноте поблескивал ее серебряный парик. Канино, согнувшись, крался за ней, прячась за ее спину. Что-то в этой жуткой парочке было неуловимо смешное.

Она спустилась с крыльца. Теперь я видел ее лицо – белое, застывшее. Направилась к машине. Канино прятался за ней, как за мощным оградительным укреплением, – а вдруг я еще жив и кусаюсь? Сквозь шум дождя до меня донесся ее тихий, ровный голос:

– Я ни черта не вижу, Забияка. Окна запотели.

Канино что-то буркнул в ответ, и блондинка, вздрогнув всем телом, как будто ей ткнули пистолетом в спину, между лопаток, опять двинулась вперед. Когда она подошла почти вплотную к погруженной во тьму машине, я разглядел в темноте и его: шляпа, щека, плечо. Вдруг блондинка остановилась как вкопанная и завизжала. От этого прелестного пронзительного девичьего визга я отлетел в сторону, как будто получил сокрушительный удар в челюсть.

– Я вижу его! – закричала она. – Через стекло! Он за рулем, Забияка!

Канино клюнул на эту удочку, как целая стая изголодавшихся щук. Он грубо оттолкнул блондинку в сторону, рванулся к машине и выбросил вперед руку. В темноте снова трижды вспыхнуло пламя. Опять посыпалось разбитое стекло. Одна пуля, пробив стекло, попала в дерево, рядом со мной. Другая, чиркнув по другому дереву, пропела высоко над головой. А мотор продолжал работать.

Канино стоял согнувшись в три погибели, лицо, только что осветившееся от вспышек выстрелов, опять посерело и растаяло во мраке. Если он стрелял из револьвера, то патроны должны были кончиться. А может, и нет. В общей сложности он выстрелил шесть раз, но после первых трех выстрелов он мог, еще в доме, перезарядить револьвер. Надо надеяться, что так оно и было. Почему-то не хотелось, чтобы он оставался безоружным. Впрочем, у него мог быть и автоматический пистолет.

– У тебя все? – поинтересовался я.

Он бросился на голос. Наверно, надо было, как это водится у джентльменов старой школы, дать ему возможность выстрелить первым, но он держал пистолет наготове, и надо было действовать как можно скорее. Поэтому, решив на этот раз пренебречь джентльменским кодексом, я выстрелил в него четыре раза подряд. Ручка кольта врезалась мне в ребро. Пистолет вылетел у него из рук, как будто его выбили ногой. Послышался хлопок – это Канино прижал обе руки к животу. В таком положении он и упал – лицом вперед, обхватив себя своими здоровенными ручищами. Рухнул ничком на мокрый гравий. И больше не издал ни звука.

Молчала и блондинка. Она стояла неподвижно, дождь хлестал ей по лицу. Я подошел к Канино и носком ботинка зачем-то отбросил в сторону пистолет. Потом присел на корточки и подобрал его. Теперь я находился совсем рядом с блондинкой. Она заговорила – задумчиво, словно сама с собой:

– Я… я боялась, что ты вернешься.

– У нас ведь было назначено свидание, – возразил я. – Говорю же, все было заранее продумано. – И я грубо, как деревенский увалень, загоготал.

Она присела на корточки рядом со мной, нащупала что-то у Канино на груди, встала, и я увидел, что в руке она держит ключик на тоненькой цепочке.

– Его обязательно надо было убивать? – с горечью спросила она.

Я перестал смеяться, так же внезапно, как и начал. Она подошла ко мне сзади и, щелкнув замком, расцепила наручники.

– Да, – еле слышно проговорила она, отвечая на свой же вопрос. – Обязательно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю