Текст книги "Обмани смерть (СИ)"

Автор книги: Равиль Бикбаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Как я понимаю, – начал говорить мужчина, – эти записки…

– Петр Николаевич, – сразу прервала его Даша, – писал их в камере следственного изолятора и прекрасно понимал, что их будут читать. Вот он в них и взял всю, только не вину, а ответственность на себя, он до конца уводил за собой нашу смерть. После смерти Петра Николаевича, эти записи следствие уже не интересовали. Мне его бумаги передал контролер СИЗО. Мой папа вылечил его когда то. Там же была записка с просьбой передать эти бумаги вам.

– Смерть нельзя обмануть, ей можно подставить другую жертву вместо себя, – без улыбки заметил мужчина, – но потом она все равно своё возьмет.

– Знаю, – кивнула Даша, – Петр Николаевич это часто повторял. Наверно давно это для себя сформулировал.

– Вообще то, – чуть смущенно улыбнулся мужчина, – это я ему первый сказал. Я же первым его назвал: «Обмани смерть». Нас тогда в горах снайпер чуть всех не перестрелял.

– Война дело понятное, – негромко и уже без улыбки продолжил говорить мужчина, – а вот почему он отвел смерть от вас? Вы были его любовницей? Вы-то, почему взялись за оружие?

– Сколько сразу вопросов, – чуть скривила губы в насмешке Даша, – Сразу отвечу любовницей ни его, ни ничьей другой я не была, да и вряд ли буду. А вот по остальному, теперь это вполне обычное дело, меня изнасиловали и вот я…

Глава вторая

Бледная, без наложенного макияжа, девушка пришла домой к другу их семьи.

– Даша! Что случилось? – увидев её как омертвевшее замороженное лицо, встревожено спросил Петр Николаевич, и испуганно повторил, – Что с тобой?

– Петр Николаевич, – пройдя в комнату и сев на краешек кресла, спросила Даша, – вы можете меня научить как, – тут она чуть замялась, а потом решительно и глухо как камнем в пустой колодец бросила, закончила, – как надо убивать?

– Зачем это тебе? – застыв посереди комнаты, изумившись, ахнул Петр Николаевич, и дальше тихо, – Ты что с ума сошла?

– Я хочу научиться убивать, – медленно внятно разделяя каждое слово, заговорила Даша, – я хочу чтобы изнасиловавшие меня твари были мертвы. Я хочу чтобы каждый кто видит в нас беспомощных трусливых жертв, знал, отмщение будет. Я больше не буду покорной толерантной овцой, которую сначала насилуют, а потом зарезав снимают шкуру.

– И давно? – участливо спросил девушку Петр Николаевич.

– Три дня назад, – передернув от отвращения плечами ответила Даша, – вечером шла после лекций домой, по тротуару проходила мимо машины, оттуда двое выскочили, оглушили, очнулась где-то подвале, меня водой поливали, чтобы значит все чувствовала, одежду сорвали ну и…, я не давалась, избили. Втроем насиловали, гогочут твари и требуют: «Кричи сука, кричи, нам это по кайфу», потом меня ударили и я сознание потеряла, очнулась на улице, рванье одежды рядом. Лохмотья нацепила и кое-как до дома добрела. Мама, папа и сестренка на даче, я одна. Отмылась, уревелась и потом всю ночь ревела. Все слезы выплакала, а под утро решила, всё! убью тварей. Думала, как это сделать. Три дня думала, вот и вспомнила, что вы умеете убивать и зовут вас подходяще: Обмани смерть.

– Надо в полицию заявить, – помедлив, растерянно сказал Петр Николаевич, – найдут, посадят. Я тебе помогу, на следствии суде и суде твои интересы буду представлять, не дам дело замять.

Ласково, утешающее продолжил:

– Дашенька, милая, все пройдет, это забудется как страшный сон, не ты первая… и не закончил увещевания.

– Иди ты, – Даша одним быстрым движением выпрыгнула с кресла и стоя, резко матерно как топором отрубив, договорила, – к… вместе со следствием и судом. Значит я не первая? Знаю! Не последняя? Тоже знаю! Плевать! Но эти твари будут мертвы. Не научишь как? Сама как смогу, так и сделаю. Думаешь, я зачем к тебе пришла? Ты моему отцу за своего сына должен, вот долг его дочери отдай. Отдай свой долг Обмани смерть, а то если отец узнает он сам всё захочет сделать, я его знаю, но он задаром пропадет, он умеет лечить, а вот убивать умеешь ты.

– С чего ты взяла? – мрачно спросил Петр Николаевич, – я не убийца.

– Слышала, давно ещё, – пристально глядя ему прямо в темные глаза сказала девушка, – папа твоего сослуживца оперировал, кстати ты же за него и просил, тот много чего про тебя рассказал. Папа дома маме говорит: «А ты знаешь, что Петр был специалистом по уничтожению снайперов? А на вид и не подумаешь, на даче у нас даже гуся резать отказался». Я тогда в соседней комнате сидела и слышала, очень хорошо слышала рассказы о том как ты убивал людей и как умел обманывать смерть.

И тонко просительно опять перейдя на «вы»:

– Не дайте даром пропасть, помогите.

Петр Николаевич не отрываясь смотрел на девушку. В отчаянии она одна бросится мстить и погибнет, а жаль. Отца за собой утянет, тот в стороне не останется. Эх Дашка, дура ты и пуля дура. Бледная, с заостренными как опавшими чертами лица, ожесточенная, решительная, готовая к убийству, эта девушка была как пуля, что уже летит по нарезам ствола, только ещё не ясно, попадет в цель или промахнется. Она летит и с ней в обнимку летит смерть, но ещё не ясно, чья эта смерть. И как прежде, Обмани смерть снова почувствовал ее знакомое присутствие, ледяное от страха, огненное от волнения бурлящей адреналином крови и жуткое в своей неотвратимости. У Смерти много лиц и сейчас она глазами Даши выжидающе смотрела на него.

– Хорошо Даша, – тихо сказал Петр Николаевич своей смерти, – я помогу тебе. Но запомни простую вещь, трудно остановиться начав убивать, пуля это как наркотик, ты думаешь, что он обезболивает, дает облегчение и решает проблемы, а он тянет тебя в бездну.

Сидя за столиком кафе другого города и совсем с другим человеком Даша прервала рассказ и еле улыбнувшись, сказала собеседнику:

– В горле пересохло, я выпью ладно? Только вы пожалуйста выпейте со мной, а то Петр Николаевич всегда говорил, что пить в одиночку себя не уважать.

– Хорошо Даша, – с грустью глядя на девушку, ответил ей мужчина, – я выпью с тобой.

– Знаете, а вы немного похожи с Петром Николаевичем, – выпив глоток вина, заметила девушка.

– Только немного и только похож, – поставив пустую стопку на стол, сдержанно ответил мужчина и добавил, – Даша! Я это не он. У меня другая жизнь. И честно говоря, я бы не стал лезть в это дело, а уж тем более толкать тебя на бойню. В самом крайнем случае, сам бы все сделал.

– А он и хотел всё сам сделать, – сухо заметила Даша, – я была против. Хотелось самой увидеть, как эти твари трясутся от страха.

– Когда стреляешь из снайперской винтовки этого не увидишь, – покачал головой мужчина, – там сначала в оптике видишь цель, а потом результат выстрела.

– Вы были снайпером? – чуть насмешливо спросила его Даша.

– Стрелял пару раз, – уклончиво ответил мужчина.

– Попали?

Мужчина промолчал, поморщился и отвернулся к окну.

– Не хотите вспоминать? – понимающе кивнула Даша, – А вот я всё помню. И первый раз я не из винтовки стреляла, там все по-другому было.

Его колотило от ледяного страха. Этого насильника так любившего ловить кайф от чужих страданий. От липкого потного ужаса он ничего не соображал, он видел только свою смерть. А чуть раньше на пороге гаража лениво подошедший и попросивший зажигалку немолодой затрапезного вида мужчина неожиданно свалил его несильным ударом деревянного молота – киянки в висок, затащил в темное нутро гаража, крепко спеленал скотчем ноги и руки, потом сноровисто обыскал. Войдя за ним в гараж, прикрыв за собой двери и закрыв их изнутри, Даша холодной водой из пластиковой бутыли облила лежащее на грязном цементном полу тело. Насильник открыл глаза и пришел в себя. Сквозь пелену тупой головной боли и охватившего его ужаса он снизу вверх смотрел на две фигуры: женскую, что стояла рядом с ним; и мужскую стоявшую поодаль. Даша присела рядом с ним.

– Узнал? – тихо, страшно спросила она, и кривясь от душащей ее ненависти затолкала грязную, вонючую от масел ветошь лежащему в рот, так же тихо добавила, – а вот я кричать тебе не дам, мне это не в кайф.

Девушка неторопливо достала из женской сумочки небольшую пластиковую бутылочку, половину ее содержимого вылила насильнику на лицо, вторую половину на джинсы в районе паха, в помещении резко и сильно запахло бензином. Девушка достала одноразовую пластмассовую зажигалку и крутанула колесико, появился огонек. Лежащему на холодном цементном полу, показалось, что это ярко и сильно вспыхнул факел. Насильник замычал и извиваясь всем телом попытался отползти.

– Прекрати, – услышал насильник недовольный мужской голос, – мы же договаривались. Если молодой человек раскается и нам поможет, то мы живым и здоровым сдадим его в полицию.

Насильник ноздрями сильно вдохнул воздух и лежа боком повернулся в сторону мужчины, с надеждой вслушиваясь в недовольные интонации его голоса. Сквозь кляп замычал, стараясь показать, что он все сделает, все, что скажут, только не надо его жечь, не надо, ну пожалуйста. Мужчина присел рядом с ним, носовым платком заботливо вытер ему мокрое от слез, воды и бензина лицо, а потом ласково душевно заговорил:

– Что милый? Страшно умирать? Не думал, что всё так обернется? Понимаешь милок, никогда точно не знаешь на кого нарвешься, то ли на безропотную овцу, то ли на волчицу. А тебе сильно не повезло, ты мразь обидел настоящую женщину из тех, кто таких как ты готова жечь. И сожжет тебя, даже не сомневайся. А вот я могу спасти, ведь это я тебя нашел, раскаешься, вызовешь сюда своих подельников, потом дашь на них показания на следствии и в суде, отсидишь чуток, а потом на свободу с чистой так сказать совестью… Понял?

Как в жутком полусне трансе, зомбированный страхом насильник выполнял всё, что ему говорили. Его развязали, в футляр от сотового телефона вложили небольшое СБВУ (самодельное безоболочное взрывное устройство) с кустарным детонатором, закрепили «бомбу» на ремне брюк, вытащили кляп. А дальше со своего мобильного телефона он поочередно звонил друзьям, приглашал их на охоту за свежими курочками. Он боялся спросить, почему этот мужчина и эта женщина не снимают нитяных рабочих перчаток, но после первого звонка мужчина, девушка звала его Петр Николаевич, перехватил его опасливый взгляд.

– Вдруг ты или твои приятели выдуриваться начнут, – тихо и вразумительно объяснил ему Петр Николаевич, – тогда убить вас придется, тебя взорву, остальным молотом мозги вышибу, так что перчаточки мы пока снимать не будем. Верно Даша?

Девушка сняв нижнее белье и переодеваясь в разорванное платье кивнула, а потом постелив на цемент взятый из машины коврик, легла на пол, мрачно спросила:

– Так нормально?

– Ноги пошире раздвинь, подол повыше задери, а как парни войдут постанывай, – деловито посоветовал насильник, – так лучше и естественнее смотреться будет.

И сразу сдавленно ахнул и согнулся от полученного в голень жесткого удара.

– Ты родной, – хлестко ударив его еще раз, но уже ладонью по щеке, мягко не повышая голос, попросил Петр Николаевич, – язычок прикуси, а то вырву, а он тебе еще ой как пригодиться.

– Да я как лучше, – жалко испуганно пискнул насильник, – я же это… ну…

– И я как лучше, – одобрил его Петр Николаевич, – не ударь я тебя, Даша тебя бы удушила, а так сам видишь, всё и обошлось.

И резко, властно приказал стремительно поднявшейся девушке:

– Успокоилась! Быстро, я сказал. Вот и умница. Ложись.

Сильно поморщившись, попросил:

– Даш, ты это… ну… в общем… постарайся поестественнее смотреться…

Первый из вызванных по телефону, отворив дверь гаража вошёл, увидел лежащую на полу стонущую девушку, своего приятеля рядом с ней, довольно ухмыляясь сделал шаг вперед и свалился на пол от удара в затылок. Вставшая девушка его связала, хозяин гаража ей помогал, вдвоем затащили тело в салон машины. Петр Николаевич затворив на запор дверь гаража, и помахивая молотком – киянкой стоял рядом. Все прошло как и планировалось.

Ждали третьего из их компании и второго из тех, кого вызвал владелец гаража, а тут всё пошло наперекосяк.

В дверь сильно и настойчиво застучали, а потом с улицы донесся недовольный мужской голос:

– Открывай! Чего закрылся? Я же знаю что ты тут!

– Кто это? – тревожным шепотом спросил Петр Николаевич.

– Федька, – испуганно ответил хозяин гаража, – я ему сегодня долг обещал отдать.

– Так отдай, – тихо приказал Петр Николаевич, – выйди за дверь и отдай, но если хоть слово лишнее вякнешь, убью.

– Открывай сука! – ярился голос Федьки на улице, и железная дверь гаража грохотала под его ударами.

– Так у меня нету, – зашептал хозяин гаража, – я же его кинул на бабки, думал ребят пригласить и его это… ну… пугнуть.

– Дверь взломаю! – орал Федька, – щас мужиков позову и кувалдами тут все раздолбаем.

Петр Николаевич, стоя у двери и морщась от грохота, достал из внутреннего кармана куртки упаковку купюр.

– Сколько ты должен?

– Сто штук, – пискнул хозяин гаража.

– Тут пятьдесят, – протягивая деньги, мрачно сказал Петр Николаевич, – скажешь, что остальные отдашь вечером. Иди открывай, в помещение не пускай. Скажешь лишнее, взорву!

Открыл дверь и вышел к разъяренному Федьке хозяин гаража. Обмани смерть настороженно фиксировал их разговор. Осторожно ступая к нему подошла Даша.

– Что? – шепнула она.

Обмани смерть не ответил, слушая как:

– Не отдашь остальные вечером, я тебе козёл устрою, а пока машину твою возьму, вернешь бабки, отдам. Пошли.

– Нельзя ко мне, – испуганно прозвучал писклявый голос, – у меня там телка.

– Заодно и телку твою трахну, – загототал Федька, вошел в гараж и плохо ориентируясь в полутьме помещения насмешливо позвал:

– Ну где ты там? Цып… цып… Ах ты…

И кулем свалился, получив удар в затылок.

– Убирайте его в машину и быстро, – приказал Обмани смерть.

Хозяин гаража и девушка волоком потащили тяжелое тело. Только успели его связать как от двери новые беззаботно веселые молодые голоса.

– Эй, Лаки! Ты где?

– Ну и где наша курочка? Я проголодался и…

И звуки тяжелых ударов, это Обмани смерть молотом бил вошедших. Быстро, жестко и сильно, первого в лоб, второго в висок. Еще два тела легли на пороге. Втащив их в помещение и закрывая дверь на засов Обмани смерть, не весело заметил:

– Так дело пойдет, мы тут полгорода уложим.

От машины, хихикнул хозяин гаража, Лаки.

– Все? – хрипло спросил Обмани смерть у Даши.

– Двое лишние, – тихо ответила девушка, – с ними что делать?

Обмани смерть ей не ответил, жестом позвал Лаки, а когда тот подошел, хмуро как пересиливая себя похвалил его:

– Молодец.

Уже чувствующим себя членом их команды, стараясь быть полезным, Лаки заискивающе улыбнулся, Обмани смерть внимательно за ним наблюдая, продолжил:

– Надо всё быстро кончать. Значит так родной, сейчас ты своих друганов кольнешь наркотой. Потом напишешь признательные показания, а когда они очухаются, ты заставишь и их показания написать. Потом вызываем полицию. Мы подтвердим, что ты оказал нам помощь в задержании преступников, и тебя под подписку отпустят. Понял?

И обращаясь к девушке, приказал:

– Доставай шприцы!

– Нет, – сквозь сжавший горло нервный спазм еле произнесла Даша, – нет, тут двое лишних. С этим ну Федором, что делать? И из этих, кто только пришел, один совсем мальчик, его тогда не было. С ним что?

– Ты чё, совсем дура? – глядя на ее исказившееся подурневшее лицо, хихикнул осмелевший Лаки, – им то чё будет то? Отпустят вот и…

А потом, как понял, почуял, хотел крикнуть, но страх его парализовал, сжал горло и он пятясь к выходу с ужасом зашептал:

– Не надо, не убивайте, я же все сделал как вы велели, а хотите я их сам всех убью, а? Мне, мне… жить… жить…

Обмани смерть стремительно скользящим движением приблизился и снизу вверх отточенным движением ударил его в гортань, Лаки задохнувшись упал. Стихло, больше не было задушенного страхом шепота, звука ударов, сдавленного мычания связанных и только матерый мужик и совсем еще юная женщина молча смотрели друг на друга, а смерть стояла рядом и смотрела на них.

– Дура я, – всхлипнув, прервала молчание Даша, – какая же я дура!

– Всё предусмотреть нельзя, – холодно ответил ей Обмани смерть, – можешь уйти, все сделаю сам.

– Нет, – покачала головой Даша, – я вас в это в дело втравила, сама и отвечу.

Опять глухая тишина и прерывая ее Даша чуть слышно, давясь словами нервно заговорила:

– А может всё сделать как этому Лаки обещали? Они напишут показания, их осудят, а мы, ну ладно я невинных не убью.

– Им сразу адвокат объяснит, что их показания данные под угрозой, силы не имеют, они от них откажутся, других доказательств нет. Их отпустят, нас посадят, на суде они над нами весело посмеются. Могу утешить, нам дадут немного и условно. Если уничтожить только насильников и оставить живыми свидетелей, то нас быстро найдут. Тройное убийство это не шутка. Выбирай Даша.

– Я не могу, – в кровь кусая губы, чтобы не зареветь, прошептала Даша, – не могу убивать. Эти двое они невиновны, не хочу, пусть лучше меня сажают.

Обмани смерть молча смотрел на девушку. Странная эта жизнь, страшная и такая непредсказуемая. Вот эта девчонка вся съежилась и скулит как побитый щенок, а он видит, как плачет эта несчастная ограбленная изнасилованная страна. Страна уже готовая к отмщению и не готовая к тому, что невинных жертв не избежать. Стоит и плачет. Страна, Родина, Россия они женского рода, а он мужик, это его дело её защитись.

– Уходи, – процедил Обмани смерть, – я полицию сам вызову, всё возьму на себя, с полицейскими договорюсь, тебя они не тронут, – криво и неприятно улыбнулся, – статьи то пока ерундовые, всего лишь побои. Дело рассмотрят в порядке частного обвинения у мирового судьи. Минимум штраф, максимум до года условно. А ты беги Даша, спасайся! Эти твари, я эту породу хорошо знаю, они тебе своего страха не простят. Отойдут, увидят, что всё так легко обошлось и дальше насиловать пойдут. Они как хищники людоеды, попробовав вкус человеческой плоти и крови, они уже не остановятся. Уходи отсюда, а потом беги…

Девушка замолчала, в воспоминаниях она была еще там, в пахнущем страхом и смертью гараже. Собеседник за столиком ее ни о чем не спрашивал. Даша побледнев от заново пережитого в рассказе водя тонким указательным пальцем по скатерти столика рисовала известный только ей узор.

– А ты что ногти не отращиваешь и маникюр не делаешь? – чтобы прервать такое недоброе молчание и хоть чуть отвлечь девушку, неловко спросил мужчина.

– Зачем? – пожала плечами Даша, – под длинными ногтями труднее частицы убирать. А почва, ткани одежды или тела человека, жженный порох, в общем любые микрочастицы вынесенные или оставленные на месте преступления это улики, – чуть улыбнулась, – это основы криминалистики, мне об этом Петр Николаевич целую лекцию прочитал и не одну, потом практика. Я теперь криминалистику так знаю, что впору в эксперты идти.

Как в ознобе передернула плечами, сухо бесстрастно сказала:

– Эксперты установили, что эти пять человек в гараже скончались от передозировки синтетических наркотиков. Шприцы с отпечатками их пальцев там же валялись. Уголовное дело даже и не возбуждали, полицейские проверку провели и все на этом закончилось. Все оказалось так просто.

– А как же повреждения полученные этими, – мужчина запнулся, не зная как правильно назвать убитых и обошелся междометием, – этими, патологоанатом при их вскрытии должен был обязательно обнаружить внешние и внутренние гематомы и отразить это в заключении. А это уже основание для более серьезного расследования, ведь факт получения ударов, для любого грамотного следователя, это возможность или даже обязанность заподозрить инсценировку несчастного случая.

– Разбираетесь, – девушка пристально посмотрела на мужчину, спросила, – А вы-то, откуда все эти вещи знаете?

Мужчина промолчал, Даша неожиданно хихикнула, ее собеседник вздрогнул и с недоумением посмотрел на девушку, а та всё нервно хихикала и слезы текли по её щекам.

– Извините, – быстро вытерев лицо бумажной салфеткой и внешне успокоившись сказала Даша, – нашло.

Бросила скомканную салфетку на стол, выпила глоток сока, а потом:

– Петр Николаевич хорошо не только криминалистику знал, он ещё все внутренние отношения в системе уголовного сыска досконально понимал, – вполголоса заговорила девушка, – он мне и объяснил, что в расследовании преступления первые часы и сутки самые важные. Выявляются и опрашиваются свидетели. Исследуя место преступления, криминалисты находят материальные улики. На основании показаний свидетелей и полученных улик определяется круг поиска и выстраиваются версии. Если оперативные сотрудники в течение первых суток ничего не нашли, то расследование топчется на месте. Нераскрытые убийства сильно портят статистику, а цифры в отчетах это на сегодняшний день основной показатель работы полиции. Им уже давно плевать как всё в действительности обстоит, главное в отчетах всё хорошо, преступность снижается её раскрываемость повышается. Получим по этим показателям премии, новые звания. Всё под контролем, бухай, а потом спи спокойно родная страна. Проще, удобнее, безопаснее, заявить, что в смерти наркоманов нет состава преступления, передозировки это их нормальный так сказать конец. Пока судмедэксперт проводил свои исследования и писал заключение, полицейские ничего не нашли. Нет свидетелей, нет материальных следов преступления, тупик, «висяк», «глухарь». Патологоанатом написал, что причина смерти передозировка синтетических наркотиков и вызванная этим интоксикация организма, другие травмы как не имеющие отношения к смерти он в своём заключении, по убедительной просьбе сотрудников полиции, просто не отразил. Вот и всё. Можно спокойно спать. Только меня еще долго потом бессонница мучила, боялась заснуть и увидеть как тот мальчишка когда ему ввели в вену наркотик открыл глаза и пробормотал: «Мама, мамочка…»

Даша замолчала, посмотрела на сидевшего с застывшим лицом собеседника, с вымученной улыбкой спросила:

– Дальше рассказывать? Или хотите невинность сохранить? Это же так просто на всё закрыть глаза, заткнуть уши, закрыть рот, зажать нос.

Мужчина хотел желчно съязвить по поводу невинности, и сдержался.

– Рассказывай, – негромко попросил он, – ты же для этого пришла. Даша! – чуть повысил он голос, – Ты же до сих пор ищешь для себя внутреннего оправдания. Не так-то это просто убить человека, а этих пятерых ты убила, так?

– У этого ну Федора, осталась беременная жена, а второй ну этот мальчик, был единственным сыном у матери, ему всего семнадцать лет исполнилось, я это уж потом узнала, – с горечью сказала Даша, а дальше ожесточенно, – Остальных мне не жаль. Я убила, Я! И еще раз бы убила. Знаете, что Петр Николаевич тогда сказал?

Пока Даша оцепенело смотрела на убитых ею людей, Обмани смерть не суетясь тщательно уничтожал следы их пребывания на месте преступления. Потом молча взял Дашу под руку и вывел из гаража. Осмотрелся, никого нет. Через переулки они вышли на людную улицу. Сели в припаркованный на дороге микроавтобус. Обмани смерть быстро переоделся сам, заставил сменить всю одежду девушку, потом себе и ей обработал руки высокооктановым бензином. На микроавтобусе они быстро доехали до пригородных дач. Там на топком илистом берегу извилистой речки Обмани смерть сжёг снятую одежду, обувь, перчатки и сумку. Золу и остатки обгоревших вещей выбросил в проточную реку.

– Ты хотела отомстить за себя и объявила этому миру войну, – закончив уничтожение вещей, жестко сказал он стоявшей рядом и безразличной как манекен Даше, – так вот теперь ты знаешь, на любой войне гибнут невиновные, это её закон. Всегда так было и будет. Нет справедливых войн, есть только ее жертвы.

– Я… – очнувшись от его слов хотела сказать Даша, но Обмани смерть ее прервал.

– Только не надо теперь мучить себя запоздалым сожалениями, дело сделано и надо просто жить дальше. Это старое солдатское правило, такое же старое как и все войны.

– И как же дальше жить? – с равнодушием самоубийцы спросила Даша.

– Просто Даша, надо просто жить, – глядя на реку и пожав плечами ответил Обмани смерть, – я был на войне и как видишь живу. Если ты верующая помолись, если нет, то сегодня напейся вдрызг или пригласи знакомого парня и потрахайся с ним, а потом напейся. В общем, сними стресс. Если места нет, могу свою квартиру на время предоставить.

– Не могу, – покачала головой Даша, – от алкоголя меня сразу тошнит, а секс, – она помедлила, покраснела, побледнела, а потом прерывисто и как глотая слова, – в общем знаете… я наверно действительно полная дура… мечтала первый раз по любви… не было у меня еще ничего… а потом… потом эти твари меня втроем… вот как всё вышло. Мне теперь даже и думать об этом противно.

– Ясно, – продолжая смотреть на текущую воду, кивнул Петр Николаевич, – это пройдет.

– А у вас знакомый священник есть? – смущенно спросила Даша, – может…

– Есть, – неожиданно зло и тихо засмеялся Обмани смерть, – есть Дашенька, есть, только он расстрига и такой же больной на голову как и ты, тоже хотел и рыбку съесть и на хрен не сесть. Уж он-то тебе про милосердие на войне многое может рассказать. Хочешь познакомлю?