Текст книги "Львы Кандагара (ЛП)"

Автор книги: Расти Брэдли

Соавторы: Кевин Маурер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Часть II

«К сожалению, из-за сокращения бюджета Сил Специальных операций в Афганистане, контракты на поставку автомобилей изменены. Так теперь выглядит новый транспорт спецназа. Только спецназ может им управлять».

(шутка авторов книги)

Джаред – командир нашей роты провел весь последний день на аэродроме в Кандагаре, где его проинформировали о подготовке крупной операции. Так как он возглавлял несколько групп спецназа, включая мою, он хотел посвятить меня в детали этой операции. Я договорился с ним, чтобы он выслал вертолет, который оперативно доставил бы меня на аэродром.

Перед отъездом на аэродром Кандагара до меня уже доходили слухи о готовящейся крупной операции, но мне нужна была полная информация. Я представил себе комнату, наполненную командирами из полудюжины стран коалиции, сидящих за столом и пытающихся придумать план предстоящей операции. Учитывая последние вылазки талибов, их дерзкое появление на пути нашей колонны, ракетный обстрел базы они наверняка думали, что нужно в самое ближайшее время предпринимать какие-то решительные действия.После операции «Анаконда» армейский спецназ редко принимал участие в крупномасштабных операциях, особенно с участием линейных войск. Во время операции «Анаконда» в марте 2002-го года войска из 101-й воздушно-десантной дивизии и 10-й горной дивизии планировали блокировать маршруты противника для отхода, но ситуация вышла из под контроля, когда силы спецназа и молодой афганской милиции вступили в контакт с закаленными в боях боевиками Аль-Каеды в Гардезе – городе, расположенном в печально известной долине Шахи-Кот. В конечном итоге из-за критических ошибок, допущенных командованием всех участников операции, некоторым лидерам Аль-Каеды и Талибана удалось уйти. После этого 10-я горная и 101-я воздушно-десантная не работали с командами Специальных Сил. Мы получили так много обвинений в свой адрес, что дальнейшее наше участие в подобных операциях было не целесообразным.

Непредвиденные обстоятельства в ходе операции подорвали доверие коалиционного командования к афганским подразделениям, из-за чего их  стали считать ненадежными. Таким образом, Специальные Силы продолжали действовать «рядом, с и внутри» Афганской национальной армией. В результате мы построили такие взаимоотношения, которые способствовали развитию всей структуры афганской армии. Позже консервативные командиры стали уделять все больше и больше внимания на взаимодействие вооруженных сил с молодой афганской армией. Мы были с ними, чтобы убедиться, что они преуспели в этом деле. Теперь же я узнал от Джареда, что подполковник Болдук рассматривал предстоящую миссию как шанс показать силам ISAF и всему миру, что афганская армия способна самостоятельно выполнить свою часть работы. Наша работа заключалась в том, чтобы проконтролировать, чтобы замысел стал реальностью.

К большому огорчению моей команды, чтобы подготовить предстоящую операцию,  я пренебрег их предупреждениями. Мы были на передовой базе всего неделю, и нам требовалось больше времени для работы с афганскими солдатами. Им нужны были дополнительные тренировки, чтобы мы могли убедиться, что они знают основные боевые упражнения. Так же нам нужно было больше сержантов и офицеров, которые могли бы вести солдат в бой. Но больше всего мы нуждались в налаживании того высокого уровня взаимоотношений, который был у нас во время прошлых развертываний. Мы нуждались в том уровне доверия друг к другу, которые смог бы выдержать испытание боем.

Я сообщил всем, что мы отправимся на Аэродром Кандагара в течение ближайших двадцати четырех часов. А чертова миссия еще даже не была готова. Мы провели брифинг в небольшом командном центре у нас на базе, почти все реплики начинались со слов «Но Капитан,…».

Командующий афганскими силами подполковник Шинша и мой протеже Али Хусейн присоединились ко мне с Биллом на полу землянки, использовавшейся в качестве штаба АНА. Выпив чашку горячего чая, я начал произносить свою, пожалуй, лучшую речь в жизни, прямо как тренер футбольной команды в раздевалке перед финалом на Супер Кубок. В большей степени я делал упор на древние неписаные правила поведения племен пуштунов – Пуштунвали. Пуштуны всегда придерживаются заповедей Пуштунвали, так как считают, что после смерти они попадут на суд к Аллаху. Особенно я напирал на кровную месть талибам (бадал), обязанность хранить честь семьи (нанг), любовь к пуштунской культуре (дод-пасбани) и клятвы защищать её (тохм-пасбани).

«Ваши люди помнят как их зовут? Вы хотите снова жить под каблуком у талибов? Вы – львы Кандагара! Вы защитники Южного Афганистана!» – закричал я, – «Мы сражаемся и проливаем кровь вместе уже много лет. Разве вы не будете драться с нами сейчас?» Мои афганские товарищи, одетые в камуфляж, сидели скрестив ноги и, казалось, были зациклены на моей речи.

«Ни одна страна никогда так не помогала Афганистану как Америка. Разве не мы помогли вам победить советские войска?» – спросил я.

Тогда я сказал, что это их шанс получить бадал – кровную месть за группу Главного, исцелить свою кровоточащую рану. Это то что они отчаянно хотели. Афганцы прищурив глаза одобрительно кивнули.

Али обратился к полковнику Шинши

«Ввали на?» – произнес он (прим. «почему нет?»).

А сейчас наступила самая сложная часть моего выступления. Как рассказать о предстоящей миссии, но при этом, не вдаваясь в её детали? Я полагал, что нам нужно сформировать у них в головах идеи, на основе которых они бы разработали свой собственный план. Если афганцы будут думать, что план миссии разработан ими самими, то это заставит их помалкивать, чтобы информация о задании не дошла до талибов. Преданность в Афганистане можно легко продать, и мы знали, что у талибов были шпионы в афганской армии. Черты, мы знали, что на нашей базе есть пособники талибов, но не знали, кто именно это был! Я объяснил, что с этого момента никто не может покинуть территорию базы, оружие должно храниться только в оружейной комнате, а все телефоны должны быть конфискованы.

Шинша попросил нас оставить его наедине с находящимися в комнате командирами. Он знал, что я немного говорю на пушту и это был его тонкий способ быть вежливым ко мне. Пригнувшись мы вышли из хижины, а когда вернулись, узнали, что афганцы готовы присоединиться к миссии и поддержать все мои просьбы. Мы набрали почти шестьдесят человек добровольцев, среди которых не менее десятка обладали хорошими лидерскими качествами. Остальные подразделения стали готовиться к отъезду в отпуск.

В то же время Джаред вновь поговорил с Болдуком и знал немного больше о предстоящей операции. По их задумке нам совместно канадскими подразделениями предстояло заблокировать пути отхода для талибов. К моменту начала операции мы должны были быть уже в районе её проведения, чтобы сохранить элемент неожиданности.

Углубленное планирование миссии началось с проработки маршрута возвращения на аэродром Кандагара. Мы решили покинуть базу этой ночью и проехать через центр города, хотя обычно объезжали его вокруг. Низкий трафик, присутствие американских военных, что как мы полагали, должно было отбросить талибов подальше от этого места, высокая скорость машин, а так же возможность разъехаться на мощенной дороге, должны были защитить нас от придорожных бомб. Мобильные бронетранспортеры (GMVs), а так же маскарад из Jingle-грузовиков и пикапов АНА в сумерках выстроились у ворот базы. Jingle-грузовики получили свое название из-за огромного количества колокольчиков, цветных ленточек и прочих украшений, которыми на удачу обвешивали их афганцы. Когда они ехали по грязным разбитым афганским дорогам, то громыхали, как рождественская ёлка.

Брайн завел наш грузовик и посмотрел на меня, ожидая приказа к началу движения. Я и Брайн служили в одном подразделении и вместе прошли квалификационный курс армейского спецназа. Излишне говорить, что когда Брайн попал в спецназ, я боролся за право работать вместе с ним. Ни для кого не секрет, что я всегда буду находиться впереди, когда поведу своих людей в бой, если только сержант команды не запретит мне это. В противном случае я не смог бы вынести, если бы кто-то из моих людей пострадал или погиб, находясь впереди меня. Именно поэтому Брайн стал водителем головного грузовика, моего грузовика. Он анализировал каждый след на дороге, каждый перекресток, каждую канаву вдоль дороги, с такой тщательностью, как это делают водители его любимых гонок NASCAR, предпринимая максимальные меры предосторожности на своем пути. Во многих случаях именно ему я обязан тем, что до сих пор жив.

В свободное от службы время Брайн жил гонками NASCAR. Он всегда был в курсе последних результатов и рейтингов водителей. Наверно он мог бы работать механиком в одной из команд, настолько здорово он разбирался в технике. Я восхищался и ценил его за это. На передовой базе у Брайна была своя мастерская, которая была больше похожа на логово суперзлодея окутанное проводами, антеннами и телефонами, покрывающие небольшой стол. Если мы не были на миссии, Брайн всегда находился у себя в мастерской, создавая аппаратуру для армии. Однако, когда у него было время пообщаться с людьми он такой возможности не упускал.

В нашей команде Брайн отвечал за связь. Если радиостанция была в его руках, значит, беспокоиться о её работе не приходилось. Но ключевой фигурой в команде Брайна делала не только должность связиста, он был моим близким другом и советником. Брайн с его худым телосложением, рыжими волосами и веснушками, Смитти – наш сержант разведки и я могли бы составить сборную Ирландии. У Брайна не было бороды, которая в Афганистане порой может спасти жизни, зато были небольшие усы, которые напоминали усы Дока Холидея из фильма «Тумстоун: Легенда дикого запада». Руки у Брайна росли, что называется, из правильного места. Из куска фольги, пары батареек АА, кокса, нескольких фантиков от конфет и изоленты он запросто мог собрать радио, которое будет работать в любой точке мира.

Как я уже говорил в начале, у меня подобралась отличная команда, достойная финала игры за Супер Кубок. И Брайн занимал одно из ключевых мест в этой команде. Это лучший специалист по связи из тех, кого я видел в течение пятнадцати лет службы в армии. Он со своим напарником Смитти всегда выполнял поставленную им задачу ответственно и до конца. Вместе это парочка могла вынести кого угодно.

Будучи простым парнем, Брайн никогда не отвлекался на мирские утехи вроде крутой тачки, денег и красивых женщин, вместо этого он был примерным семьянином и относился к своей семье с таким же трепетом, как к своей работе. Эти качества Брайна вызывали глубокое уважение, и я всегда приводил его в пример другим членам команды.

Тем временем наш конвой вошел в город со стороны рынка. Днем это место переполнено людьми, буквально яблоку негде упасть. На прилавках разложены мясные туши, ковры и прочие товары для дома. Но сейчас рынок был пуст, а множество магазинчиков с прикрытыми ставнями могли быть неплохими наблюдательными позициями. Автомобили, грузовики, тележки, остатки сожжённой советской техники, стоящие вдоль обочины дороги были хорошим местом для закладки придорожного СВУ.

ПНВ позволял мне заглянуть в каждое окно, каждый переулок, где нас могла подстерегать опасность. Небольшие яркие точки от ЛЦУ наших винтовок шарили вдоль стен построек, ища цель. Впереди мы увидели КПП Афганской национальной полиции, я сверкнул инфракрасным маячком в их сторону. Проезжая через пост я легко мог разглядеть в зеленоватом свете ПНВ белоснежные улыбки полицейских. Один из них подал нам знакомый сигнал гавайской шакой – жестом из оттопыренного большого пальца и мизинца.

Как только хвост колонны прошел КПП афганской полиции Брайн прибавил газу и, управляя машиной подобно гонщику NASCAR, помчался по улицам Кандагара. Я чувствовал себя в большей безопасности, когда мы ехали быстро, особенно при подъезде к самому опасному участку маршрута, известному как «Аллея СВУ».

Около 70% всех взрывов от террористов-смертников и СВУ происходило именно на этом участке дороги через Кандагар. Повсюду были следы от терактов: изрешеченные стены, разбитые поребрики, воронки на дороге. Эти воронки хоть и были не глубокими, но могли разбить подвеску наших грузовиков, из-за чего мы вынуждены были сбросить скорость.

Когда мы замедлились, чтобы объехать особенно большую выбоину в гарнитуре радиостанции затрещало «Мотоцикл на три часа!»

Я увидел велосипедиста, едущего параллельно конвою. Что это? Террорист-смертник или наблюдатель, помогающий своим приятелям устроить на нас засаду? На часах было два часа ночи, так что вряд ли он ехал за молоком.

Билл вышел на связь по радио и сказал, что велосипедист свернул в переулок и едет в сторону конвоя. Я крепче сжал в руках свою винтовку, готовый убрать велосипедиста с нашего пути. Но в этот момент сквозь шум двигателей прозвучал предупредительный выстрел одного из афганских полицейских. Велосипедист тут же помчал прочь от конвоя. Скорее всего, это был простой гражданский, потому что если бы это был смертник, он продолжил бы движение в нашу сторону. Кажется, теперь ему придется менять штаны.

Мы пересекли арку, напоминающую логотип Макдонольдса, это ознаменовало, что мы достигли центра города. Я выдохнул с облегчением, когда мы выехали на темную ровную дорогу, увеличили скорость и помчались в сторону аэродрома. Вскоре, в отдалении, мы увидели его яркие огни.

Мы приблизились к мосту, где двумя днями ранее патруль талибов разоружил охранников блок-поста. Я спросил у охранника, не видел ли он чего-то подозрительного. Он отрицательно покачал головой. На этот раз у него было свое оружие, а рядом стояли два его напарника.

Мы проехали первые афганские ворота безопасности на северной стороне аэродрома. Jingle-грузовики отделялись от нас по мере продвижения. Въезд на КПП аэродрома был защищен мешками с песком и расположенными на них пулеметными гнездами, по обеим сторонам от въезда располагались башни и с торчавшими из них пулеметами. Мой грузовик замедлился, и я махнул рукой охраннику. Ответа не последовало. Ворота оставались закрытыми. Нас это озадачило, ведь мы были четко обозначены как конвой американской армии.

«Американцы! Откройте ворота!» – крикнул я охраннику ISAF.

Приглушенный голос из мегафона приказал афганским солдатам сложить оружие и отойти к площадке огороженной колючей проволокой, где местные рабочие обыскивались перед началом работы. Что?

«Эй, парни, в чем проблема? Мы американцы и они вместе с нами!» – я был в полной растерянности. Мы одеты в американскую военную форму, едем на американском военном грузовике, а эти афганцы нас сопровождают. Это солдаты Афганской национальной армии, и они проследуют с нами. Я не позволю обыскивать их, как обычных преступников. Я вышел из грузовика и направился к охраннику.

«Эй, парень, в чем проблема?» – повторил я.

Охранник сделал шаг назад и привел свое оружие в боевое положение.

«Какого черта ты делаешь?» – заорал я.

Я потребовал, чтобы сержант национальной гвардии вышел ко мне, но ответа не последовало. Я видел через окно, как солдаты национальной гвардии пытаются получить по телефону длинный список согласований, после чего один из сержантов подошел ко мне и потребовал, – даже не попросил, сдать своё удостоверение личности.

Найдя его в кармане рубашки, я достал его и сказал охраннику: «Подойди сюда и возьми его сам!»

Неудивительно, что он не сдвинулся с места. Сытый по горло я вернулся в грузовик и по радиоканалу вызвал ТОС, доложив, что блок-посты на юге Афганистана контролируются правительственными силами, и что солдаты ISAF остановили нас на въезде на аэродром. «Успокойся, Гриз!» – раздалось в ответ. Гриз – это прозвище Мэта из 3-й команды.

Боевой капитан вернулся через мгновение и сказал: «Оставайтесь на месте, мы сейчас уладим конфликт.»

Я облокотился на грузовик и почувствовал, что вот-вот засмеюсь. Мы несколько часов ехали через весь город, опасаясь придорожных бомб и террористов-смертников, а в итоге встали перед воротами нашего места назначения. Надеюсь, это не было предзнаменованием грядущего.

Через пять минут к воротам подъехал грузовик, ворота открылись, и один из членов нашей команды зашел внутрь будки охранников. Спустя некоторое время он вышел, а сержант национальной гвардии кивнул в нашу сторону, разрешив проехать внутрь.

Когда мы проезжали мимо ворот, он показал нам средний палец.

Глава 6. Операция «Медуза»