Текст книги "Львы Кандагара (ЛП)"

Автор книги: Расти Брэдли

Соавторы: Кевин Маурер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

«Отряд ISAF добрался до моста, но не пересек его», – сказал он мне. В тот момент, когда он произнес это у меня появился неприятный привкус во рту.

Время, подумал я. Время – самый ценный актив на поле боя, его ничем нельзя заменить. Он упустил  критически важный момент, ожидая помощи. Оказавшись в окружении на дороге, без какой-либо помощи, они попытались контратаковать. Им удалось определить местонахождение противника, готовящегося к новой атаке. Мастер-сержант Махолик с отрядом из двадцати афганских солдат вызвались уничтожить обнаруженную группу боевиков.

Перейдя в наступление, Махолик разделил отряд на две группы. Стафф-сержанту медику Мэтью Бинни, он поручил установить пулемет для прикрытия его атаки. Бинни совместно с инструктором и девятью афганскими солдатами заняли свою позицию. Махолик со своей группой быстро уничтожили отряд боевиков, но в этот момент основные силы талибов начали контратаковать и сумели окружить группу Махолика. По данным радиоперехвата талибы намеревались взять американцев живыми.

Каждый раз, когда Бинни со своими людьми выходили на связь, Шеф слышал, насколько сильной была перестрелка. Наконец Бинни со своей группой пробили отверстие в глиняной стене и наткнулись на группу талибов. Бинни и его люди отреагировали молниеносно, гранатами и шквальным огнем с близкого расстояния они уничтожили талибов. Шеф сказал, что Махолик и Бинни были достаточно близко к талибам, чтобы слышать их оскорбления и угрозы.

Пытаясь бросить гранату, Бинни получил удар в затылок, оглушивший его на некоторое время. Придя в себя, он попытался снова атаковать, но штаб-сержанта Джозефа Фюрста и инструктора по безопасности ранило в ногу выстрелом из гранатомета. Бинни попытался оттащить инструктора, но сам получил ранение. Пуля пронзила левое плечо и предплечье.

У Главного было полно собственных проблем, поскольку талибы начали атаку на его позиции. В перерывах между атаками он перемещался с места на место, собирая своих людей. Пулемет, установленный на грузовике и прикрывавший их, израсходовал все патроны. Я попытался поставить себя на его место.

Когда он услышал о раненных, медик Брендан О’Коннор предложил возглавить группу для усиления сержанта Махолика и оказания помощи раненым Бинни и Фюрсту. О’Коннор с восемью афганскими солдатами, переводчиком и остальными спецназовцами с боем вышли из патрульной базы. Пройдя вдоль стены, защищавшей их от пулеметного и гранатометного огня талибов, они подошли к полю на другом конце, которого были раненые солдаты. Оценив ситуацию О’Коннор понял, что до раненных двести футов открытого и простреливаемого пулеметами талибов пространства.

Вскоре подоспели Апачи и стали кружить над головой. Главный попытался прикрыть при помощи них О’Коннора, но боевики засели в толстостенных глиняных землянках. Пули не могли причинить им вреда.

О’Коннор быстро понял, что из-за бронежилета не сможет ползти достаточно низко, чтобы не попасть под огонь. Он быстро снял бронежилет и отбросил его в сторону. Дюйм за дюймом он полз по простреливаемому полю, каким-то чудом оставаясь ниже  сотен пролетающих над ним пуль боевиков Талибана. Позже он сказал Главному, что инструкторы армейского спецназа живьем бы его съели, если бы наблюдали в этот момент за происходящим. Они всегда вбивали в головы курсантов, что нельзя самим идти к раненому, потому что их навыки и знания слишком ценны, чтобы рисковать ими. Раненый должен сам прийти к медику.

К тому времени, когда О’Коннор добрался до Бинни и Фюрста, последний уже потерял много крови из открытой раны на левой ноге. О’Коннор сразу же наложил ему жгут на ногу, но времени сделать что-то еще, уже не было. Талибы были близко. О’Коннор оттащил Фюрста внутрь насосной станции на краю сада, а ЕТТ спрятал в тени. Надеясь, что талибы его не ждут, он перелез через шестифутовую глиняную стену в каком-то грязном переулке, где нашел нескольких афганских солдат с их советником. О’Коннор вернулся к стене и принес с собой Бинни, а затем Фюрста и двух афганских солдат.

Когда все были уже в переулке, О’Коннор склонился над тяжело раненным, достав свои медицинские инструменты он обнаружил, что на пятидесяти градусной жаре растаял клей, который держал вентиляционную подкладку на рюкзаке. Несмотря на растрепанное снаряжение О’Коннор делал все возможное, чтобы помочь Фюрсту и Бинни.

Тем временем Махолик, собрав вокруг себя остальных бойцов, игнорируя плотный огонь боевиков Талибана, перебегал от одного бойца к другому, призывая их не сдаваться перед не прерывными атаками противника, поливавшего их огнем из автоматов и гранатомётов.

Практически окруженный Махолик заметил бегущего вниз по аллее боевика Талибана. Высунувшись чтобы подстрелить его, Махолик был смертельно ранен. Воодушевленные храбростью мастер-сержанта, афганские солдаты собрались с силами и отбили атаку талибов.

С наступлением темноты, О’Коннор привел свой отряд на помощь отряду Махолика. Когда он прибыл на место, то обнаружил, что Махолик был уже мертв. О’Коннор тут же занял круговую оборону.

«Им нужен был командир, потому что до этого момента они просто прятались и старались выжить», – сказал Шеф.

Раненые были эвакуированы на вертолете, когда Шеф вызвал поддержку с воздуха. Фюрст, в конечном счете, умер от ран.

За месяц до нашего приезда Шеф переименовал передовую базу. Теперь она называется передовая база «Махолик».

Рассказав мне эту историю, Шеф сказал, что ему нужно отдохнуть. По его глазам было видно, что до сих пор прокручивает у себя в голове тот бой. Мне же нужно было многое переварить. Мы договорились встретиться позже, и я пошел проверить команду и текущую обстановку.

История, рассказанная Главным, не выходила у меня из головы. По его словам у талибов были хорошие советники и я, вероятно, не смогу использовать расположенные на юге Афганистана силы ИСАФ и НАТО.

***

Передача дел заняла пару дней. Не третий  день, мы обратили своё внимание на солдат АНА, с которыми нам предстояло сражать бок о бок.

Стоя в строю в центр нашей базы и одетые в  старый камуфляж армии США они выглядели, как оборванцы. Волнение от нашего приезда у них еще не прошло. «Позитивный настрой может продлить им жизнь на поле боя», – рассмеявшись , сказал Билл. Но будучи пессимистом, плюнул и добавил : «Посмотрим, что они будут делать под полуденным солнцем, когда они устанут и будут хотеть пить».

        Было жарко, очень жарко, даже в августе, но афганцы действовали на удивление хорошо даже в первой тренировке. Все началось с засады на их поврежденный грузовик, они должны были отбить засаду, восстановить машину, а затем атаковать место, где скрывался противник.  Отбив засаду они быстро одну за другой очистили помещения с воображаемым противником, моя команда повсюду следовала за  ними, делая при этом заметки. Афганские солдаты знали, что нужно делать, их действия были уверенными. Это меня произвело на меня впечатление и означало, что они сделали еще небольшой шаг к работе без нашей помощи – конечной цели нашего обучения.

        В целом мне понравилось, то, что я увидел. С другой стороны у Билла был ряд замечаний.

      «Рим не сразу строился», – сказал я ему.

Он скептически усмехнулся и покачал головой: «Конечно, это не то, что было раньше». – отметил он, отправляя афганцев повторить упражнение еще раз.

Во время учения я заметил, что Рон – специалист JTAC, вышел понаблюдать за тренировкой. Я снова рискнул к нему подойти. Мы поговорили о событиях последних месяцев и операциях под руководством Главного. Он разговаривал со мной откровенно и не побоялся рассказать мне о некоторых недостатках, таких как проблемы с системой поддержки ИСАФ. Мне он сразу понравился.

Когда солнце село, я и Билл сидели на улице с чашечкой крепкого кофе. Безоблачное небо было покрыто ярко сияющими звездами. Без промышленных объектов и других источников света афганское небо выглядело потрясающим, но не для нас. Наши головы были еще затуманены от долгой поездки на войну, нам еще нужно было привыкнуть к местной жаре и высоте. Я уже был измотан и знал, что останусь таким, до тех пор, пока не сяду в самолет, чтобы вернуться домой.

«Ты знаешь, Билл, Афганистан похож на Техас», – сказал я, смеясь над его родным штатом.

Прежде чем Билл успел что-то ответить, мы услышали тяжелый свист ракеты и прыгнули в грязь. Стараясь как можно сильнее вжаться в землю, я услышал, как упала первая ракета. В один из под асфальта вырвался похожий на бенгальские огни сноп раскаленных осколков. Вторая ракета упала недалеко от стены.

Это были 107-мм ракеты советского производства. Советский союз в огромном количестве завез их сюда во время десятилетней войны в 80-ых годах. Теперь эти ракеты были спрятаны в пещерах по всей стране. Боевики запускали их, используя таймеры и деревянные пусковые установки на грузовиках или прямо с земли под разными углами, для выбора наиболее подходящей траектории.  Кустарный способ, но он работал.

Через несколько минут кто-то закричал: «Все чисто!». Пыль и тяжелый запах взрывчатки повисли в воздухе.

Я с Биллом направился в TOC чтобы проверить, что никто не ранен. Билл пересчитал всех наших. У нас не хватало одного человека – Стива, нашего младшего медика. Его комната была около асфальта, куда упала первая ракета. Мое сердце заколотилось с бешеной силой. Вдруг он был снаружи? Если так, то, что он там делал? Что если осколки пробили мешки с песком вокруг его комнаты и попали внутрь?

По узкому коридору мы помчались к комнате Стива. Дверь была закрыта и внутри никто не отвечал. Выломав дверь, мы ожидали увидеть лежащего полу в луже крови Стива, но вместо этого мы увидели его мирно спящим на кровати. В ушах у него были беруши, так что он даже не слышал как ворвались в комнату.

Стив был новичком в нашей команде. Это светловолосый человек с загаром, как у сёрфера появился у нас в Форте Брэгг за несколько месяцев до развертывания. Стив никогда не расставался с сигаретой и из-за этого, по сравнению с другими членами нашей команды, был похож на тощую версию ковбоя Мальборо. Его спокойное непринужденное поведение, могло быть воспринято как признак слабости, но негласное правило в нашей команде не позволяло медикам злиться. В отличие от других военных специалистов, медики всегда смогут испортить вам жизнь, например «потеряв» ваши медицинскую карточку, назначив курс у проктолога или найдя кучу других способов «порадовать» вас.

Несмотря на его теплую, юную улыбку и спокойное поведение, некоторые в команде думали, что у Стив немного нервничал, когда оказывал медицинскую помощь, из-за чего прозвали его «Дрожащий Стив». Но большинство, включая меня, понимали, что он просто был молод и был немного напуган своим статусом самого молодого  члена команды среди нас ветеранов. Но скоро мы узнаем, что у всех нас было совершенно неправильное представление о Стиве. В сложной ситуации при лечении раненных у Стива были стальные нервы и руки, как у хирурга. А сам он будет источников эмоционального спокойствия в самых ужасных ситуациях, где другие бы струсили. Стив был бесценен при общении с местным населением. Лечением испуганных детей, доброжелательной улыбкой и хорошими манерами ему удалось завоевать доверие местных жителей.

В данный момент манеры Билла были далеки от спокойных.

«Парни, что вы здесь делаете?» – спросил Стив, ожидая какого-то розыгрыша, когда мы вытаскивали его из кровати.

«А ты что делаешь?» – закричал Билл, в основном из-за расстройства. «Ты знаешь, что должен прибыть в TOC после нападения?»

«Какого нападения?» – спросил Стив.

Мое сердце забилось спокойнее, когда мы подошли к посту солдат АНА. Среди них никто не пострадал. Мы вмести отправились осмотреть воронку от взрыва. Присев рядом с ней, Дейв – наш старший инженер начал копаться в её грязи. Земля вокруг была вспахана десятками острых, как бритва осколков.

«Она прилетела с севера», – сказал Дейв, изучая следы взрыва. «Вероятно, они хотели попасть в TOC, но промазали».

Это была наша первая удача.

Глава 5. Бинго Красный Один

Часть I

После целого дня встреч мы переоделись в свежую форму, и присоединились к традиционному празднику, который мы устраивали по случаю смены команд. Так мы показывали афганцам свою признательность и укрепляли взаимопонимание, что крайне важно в бою. Вокруг хижины песочного цвета слонялись афганские солдаты, а изнутри струились лучи света от огня. Когда мы прошли через дверь нас окружили запахи жареной баранины, тушеных кабачков, моркови, острого перца и тонн риса. Лепешками, свежим луком, огурцами и помидорами был заполнен весь стол.

В комнате находилось более двухсот солдат. Грязные, одетые в парадную форму, улыбаясь и сверкая плохими зубами, они выпрямились, когда мы вошли в комнату. Подполковник Шинша вышел вперед, поаплодировал нам и повернулся к своим людям. Он открыл торжественную часть с короткой речи, представив мою команду как почетных гостей и благодаря нас за помощь в освобождении их страны от Талибана. Благодарность освобожденного народа унизительна, и я подумал, что точно так же думали солдаты во время Второй мировой войны, когда освобождали Европу.

Как только подполковник Шинша закончил свою речь, афганцы, не теряя времени, обступили нас со всех сторон. Сотни знакомых и не очень лиц подходили пожать мне руку, громко выкрикивая приветствие на Пушту и настойчиво предлагая нам сесть и поесть. В другом конце комнаты я увидел знакомое, покрытое шрамами лицо Али Хусейна, лейтенанта афганской национальной армии. Последний раз я видел его, когда раненым его грузили в медицинский вертолет. Я сразу поспешил к нему. Он пожал мне руку, и я увидел его туманные глаза.

Он выглядел расстроенным, почти рассерженным. Внезапно я подумал, может быть, я являюсь причиной его расстройства? В прошлом году я был довольно строг с ним.

Когда я впервые встретился с ним в пролом году, во время моей последней смены, его солдаты открыто насмехались над ним. Он был хрупкого телосложения и попал в армию благодаря своим связям с хазарскими племенами и щедрым «пожертвованиям». Во время патруля он выглядел испуганным и неуверенным. Подобно собакам, которые чуют запах страха, его солдаты чувствовали его страх и не верили в него.

После нескольких миссий я не мог этого больше терпеть. Вести людей в бой – дело не для кроткого человека, я хотел, чтобы он осознал всю серьезность своего положения. Ночью он приходил ко мне в комнату, и по учебнику для рейнджеров я учил его, как организовать засады, вести патруль, зачищать комнаты с террористами внутри. Я ругал его за каждую ошибку и в итоге через несколько месяцев он уверенно повел патруль в долине Горак с участием моей команды спецназа.

Это было в конце 2005 года.

Мы уезжали из района, где только что провели операцию. Мой грузовик шел в голове колонны, когда мы двигались вниз по руслу высохшей реки Вади недалеко от границы долины реки Гильменд. Противотанковая мина была хорошо замаскирована в гладких серых камнях высохшего ручья, мы проехали всего в нескольких дюймах от неё. Секундой позже грузовик Али подорвался на ней. Как раз в этот момент я высунулся из машины, и взрывная волна сорвала гарнитуру с моей головы. Осколками убило несколько афганских солдат, а у самого Али до костей было изрезано все лицо. Мы быстро эвакуировали его. Признаться, я думал, что после госпиталя он покинет службу.

Но он не покинул. Когда команда Главного попала в окружение в Панджваи, Али отказался покинуть раненного Фюрста и инструктора. Он отбил несколько атак талибов. Он не поддался на попытку подкупить его и уговоры оставить американцев, а в ответ обменивался оскорблениями с талибами. По утверждению Шефа если Али не был настоящим воином, то в тот момент, он им стал. Я бы хотел иметь такого союзника на своей стороне. Отойдя в сторону я ожидал, что Али даст мне попробовать мое же лекарство, но оттолкнув солдат, которые стояли рядом с ним, он повернулся ко мне и произнес по-английски: «Вы мой капитан! Вы мой командир! Я хочу умереть с вами! Вы сделали из Али человека. Моя семья сейчас в почете, потому что Али – человек!».

«Я слышал, что ты теперь лев, брат», – сказал я ему, пожимая руку.

Я положил руку ему на плечо, и мы направились к столу. Али подозвал Шамсуллу. Оказывается, это было настоящее воссоединение семьи. Шамсулла, по прозвищу Таз, был американским рейнджером в теле афганца. Я стоял и смотрел на них двоих. Таз был определенно тяжелее. Он тоже здорово набрал мышечную массу после нашего отъезда. Я подвел его к Биллу, который расплылся в улыбке, когда я рассказал ему о нескольких подвигах Таза.

Таз приобрел печальную известность в 2005 году после двух инцидентов. Первый произошел на КПП около Кандагара. Этот контрольно-пропускной пункт мы организовали для прикрытия поиска придорожных мин. Талибы знали об этом КПП и всегда старались избегать его. Однажды, потрепанный седан Тойота ехал по дороге в сторону нашего КПП, оставляя клубы пыли позади себя, неожиданно она остановилась. Водитель развернул машину и стал быстро уезжать от нас. Таз, находившийся в тот момент в заброшенной хижине недалеко от КПП и скрытно обеспечивавший безопасность, увидел, как машина начала разворачиваться, и бросился ей на встречу. Подбежав к машине, он сделал несколько очередей из АК-47, заставив машину полностью остановиться. С оружием наготове Таз подошел к водителю, который проклинал его и называл собакой. Таз, потеряв контроль над собой, нырнул в машину. Моя команда во главе с сержантом Вилли и я с оружием бросились к машине. Я услышал два приглушенных треска, а затем Таз высунулся из машин весь в крови и кусочках мозгового вещества. В этот момент на его лице улыбка.

Водитель попытался вытащить пистолет, но в ходе борьбы получил два удара в подбородок и отключился. Внезапно! В багажнике машины мы нашли автоматы АК, шариковые подшипники, провода, мины и детонаторы – обычные компоненты для СВУ. Само собой водитель был более чем готов сотрудничать.

Второй случай произошел спустя две недели. Около полуночи Таз постучал в дверь моей комнаты, схватив пистолет, я пошел за ним в одну из комнат в казарме АНА. Один из переводчиков команды, Хик, лежал на коврике, весь в крови. Он пошел на базар со своим отцом, чтобы купить продукты для солдат, но был остановлен на посту Афганской национальной Полиции (АНП), сотрудники которой известны по всему Афганистану как отъявленные коррупционеры и головорезы. Они вымогали у него взятку, а когда Хик отказался, стали угрожать его отцу, а затем избили его самого и прокололи легкое.

Мы отнесли Хика в палатку к нашим медикам, а сами отправились в расположение АНА. На небольшом складе уже были почти все афганские солдаты. На полу в позе эмбриона лежали двое связанных афганских полицейских.

После разбирательства все вернулись в лагерь, а Таз вернулся на пост АНП и стал избивать там полицейских, затем погрузил их грузовик и отвез к заброшенной хижине, но не убил их. Все-таки наши занятия по гражданскому обществу и правам человека не прошли даром. Потребовалось несколько недель переговоров между АНА и АНП, чтобы мы смогли уговорить Таза отпустить злодеев. Однако, в этой ситуации Таз поступил, как настоящий лидер, собрал вместе солдат АНА, которые до этого были каждый сам за себя, и сделал из них одно целое, вот только методы у него были слишком жесткие.

Многие люди, основываясь на продукции Голливуда, думают, что силы специального назначения созданы только ради того, что бы разрушать, но мы работаем с людьми иной культуры, чтобы превратить их армию в наших помощников, нашу правую руку.

В колледже я изучал социологию, и так как был еще совсем мальчишкой, был очарован зарубежными народами, культурами и языками. Я также вырос в горах Северной Каролины, где охота и рыбалка – это образ жизни. Благодаря этому я всегда испытывал непреодолимое желание служить в спецназе. Моя карьера началась в 25-ой пехотной дивизии на Гавайях, а во время своей первой поездки в Афганистан я служил уже в 82-ой десантной дивизии. Я многому научился там, в частности руководству и тому, как построить действительно сплоченную команду. Тогда же в Кандагаре я впервые столкнулся с парнями из спецназа. Они изучали чужой язык, с уважением относились афганской культуре и воевали, как партизаны на вражеской территории. Тогда я понял, что хочу быть частью них.

Теперь моей задачей было создание из афганской национальной армии реальной боевой силы, которая бы смогла противостоять возрождению движения «Талибан». С момента прибытия сюда, я не слышал ничего, кроме плохих новостей. Боевики Талибана превосходили численно команду Главного, а Шинша говорил, что талибы стали открыто передвигаться днем по улицам, хотя раньше они боялись даже сделать шаг. Мы воевали здесь уже пять и этого не должно было происходить.

Я попытался было снова сосредоточиться на празднике, как тяжелая рука легла на моё плечо. Это был один из солдат нашей передовой базы, который работал в ТОС.

«Сэр, пойдёмте со мной», – сказал он.

«Вот дерьмо! Не удастся мне сегодня хорошо поесть!» – подумал я.

Я извинился и направился в ТОС. Помню, в тот момент я вспомнил фрагмент из фильма Джона Уэйна «Зеленые береты», когда ужин прерывался кодовым словом для чрезвычайных ситуаций «Тобаско». В этот момент не хватало только кодового слова.

Все рации в ТОС разрывались от призывов о помощи. Судя по звукам, подразделение ISAF попало в засаду, где-то на шоссе.

«Поступали ли какие-либо распоряжения с аэродрома Кандагара или ТОС?» – спросил я радиста.

«Сэр, они ждут вашего звонка по спутниковому телефону», ответил радист.

Я взял громоздкий черный телефон отправился с ним на крышу, чтобы сигнал был получше.

«Это 31-й, соедините меня с командованием», – сказал я. Болдук спустя мгновение был уже на линии.

«Подразделение ISAF находится в тяжелой ситуации, вы должны быть готовы помочь им», – сказал он. Я уточнил должны ли мы ждать приказа или должны действовать немедленно.

«Ждите, пока у меня нет четкой картины происходящего. Я не пошлю вас, черт знает куда, если ситуация этого не потребует. Соберите своё снаряжение и будьте готовы действовать в составе сил быстрого реагирования (QRF)».

Пока я говорил по телефону, Билл уже пришел в ТОС. Я сказал ему, что мы QRF для канадского подразделения, попавшего в засаду. «Скажи парням, чтобы спокойно собрали снаряжение, проверили оружие, каски и бронежилеты и спокойно ждали в грузовике», сказал я ему. Билл исчез в темноте, а я подошел к компьютеру, чтобы получить свежие данные о ситуации. Мне нужно было составить план действий, но у меня было огромное количество вопросов.

Где произошла засада? В двадцати двух километрах от Кандагара.

Сколько канадцев ранено? Неизвестно.

Сколько боевиков может там быть? Приблизительно от 25 до 40.

К тому времени команды была уже в ТОС. Билл и я разработали два варианта действий. Мы могли прибыть на место засады и помочь подразделению ISAF или, маневрируя в тылу противника, устроить засаду на самих боевиков на пути отхода и уничтожить их.

Пока не поступил приказ выдвигаться, парни сидели за столом и слушали поступающие сообщения о потерях.

«Они там просто сидят, капитан», – сказал Билл.

«Ждем приказа», – сказал я. «Они профессиональная армия и знают правила. Если сейчас они находится в контакте и не могут продвигаться к более безопасному месту или штурмуют вражеские позиции, тогда им придется самим справляться с ситуацией, прежде чем мы получим приказ на выдвижение».

Голос на другом конце радио был дрожащим. Никто им не помогал, и сами они преуспели в оказании помощи самим себе.

«Звучит так, как будто они в безвыходной ситуации», – сказал Дейв. Это означало, что их положение было тяжелым.

«Наверно это так», – сказал я, надеясь, что мы сможем им помочь.

Эти двадцать минут были похожи на час. Я перебрал все возможные варианты развития ситуации. Происходящее с подразделением ISAF вызвало у меня ассоциацию с командой Шефа. «К черту, – сказал я, – поехали, с последствиями я разберусь позже. Мы не можем их сейчас бросить».

Явно с облегчением ребята пошли к выходу. Мы направились к автопарку грузиться в грузовики. В этот момент я чувствовал себя хорошо, даже очень хорошо сидя на своём месте в грузовике. Радио, потрескивая, передавало последние изменения. Обстановка ухудшалась, число раненных увеличивалось, их транспорты были повреждены. Я зарядил ленту с патронами в пулемет, который находился с моей стороны грузовика. Двигатель нашего GMVs завелся. Это было чертово начало нашей смены в 2006-м.

«Двинули, парни», – сказал я по радио и грузовики направились к выходу из гаража.

Джума Хан подошел к моему окну и держа в руках АК-47 с разгрузкой «Я хочу с вами!» – крикнул он. Не знаю, чья улыбка была шире в тот момент, моя или его.

«Ввали на?» – сказал я на пушту «почему нет?», и одновременно показывая ему прыгать в кузов.

В этот момент канадский голос по радио произнес: «Бинго Красный Один, это Бинго Красный Семь. Мы уничтожили засаду. У нас большие потери, находимся в двадцати километрах от аэродрома Кандагара».

Наши машины сразу застопорились. Билл подошел к моему грузовику.

«Я не думаю, что это все, капитан. Возможно, у талибов просто закончились боеприпасы и они отступили».

«Мы можем поехать на аэродром Кандагара и узнать, что в действительности произошло», – сказал я.

Двигатели грузовиков были запущены, план составлен, радиостанции настроены. Нам нужен был лишь приказ Болдука. И он поступил, но не тот, который мы ожидали. «Оставаться на месте».

Мне это не нравилось, но я это делал. Я доверял Болдуку. И если приказ был оставаться на месте, значит, так и нужно было сделать. Расстроенные, мы вернули грузовики в гаражи, сложили свое снаряжение и вернулись к торжеству по случаю нашего прибытия.

На следующее утро мы начали цикл интенсивных тренировок с АНА. На рассвете мы сделали зарядку и совершили пятимильную пробежку вдоль стен нашей базы. Помимо того. Что это поддерживало нас в форме, это укрепляло наше взаимодействие с афганцами и позволяло выявить «детские болячки». Тем, кто не мог держать темп мы уделяли особое внимание.

Офицеров я взял под свое крыло, остальная команда работала с сержантами и солдатами. Билл и я сосредоточили подготовку на трех направлениях: перемещение, стрельба, коммуникация – основы боевой подготовки. С некоторыми солдатами мы работали и раньше, но прежде чем приступить к занятиям со всеми, от греха подальше, я хотел бы знать, с кем имею дело.

Как и вся армия мы тренировались в три этапа. «Ползи». «Иди». «Беги». После утренней тренировки мы завтракали и возвращались к этапу «Ползи». Основы стрельбы начинались с правил обращения с ним. Если не уделять этому внимание, то невозможно было научиться метко стрелять. В принципе, это простое упражнение. Однако оно заняло у нас все утро, так как многие афганцы перестали следить за оружием. Вместо того, чтобы следить за ним, они обленились и стали использовать оружие вместо молотков, у многих были разбиты прицелы. Каждый аспект правил должен был быть отработан.

Во время перерывов, под руководством Билла, мы работали над собственными навыками скоростной стрельбы в стрессовых ситуациях. Билл придумал несколько упражнений, в ходе которых мы должны были перемещаться в полном снаряжении и из разных позиций поражать мишени, меняя при этом магазины и переключаясь с винтовки на пистолет. Победитель получал почетное право быть источником гордости для команды старых пердунов. Перед стартом нашего маленького турнира, каждый из нас должен был хотя бы раз проделать это упражнение, чтобы ни у кого не было поводов для оправдания в случае неудачи.

Ширина площадки для соревнования была как у футбольного поля, а в длину простиралась далеко вперед за периметр ограждения базы, к подножью соседних гор. Поверхность была плоской, а гравий придавал некоторую устойчивость при выполнении упражнения. В течение я дня камня сильно нагревались и подобно зеркалу отражали тепло на наши загорелые тела.

Во время упражнения нам предстояло использовать фанерные укрытия, стреляя над, под и через них. Так же Билл добавил на площадку кучу стульев, несколько грузовиков и старых машин. Мишени были двух типов. Ростовые фигуры из стали, которые подали при попадании в них и картонные силуэты с нарисованными на них террористами и мирными жителями, чтобы усложнить выполнение упражнения.

Я наблюдал, как мои парни, раз за разом оттачивали свое мастерство в этом упражнении. Несмотря на громоздкий бронежилет, они с легкостью его выполняли.

Билл начал первым. Будучи сержантом команды он установил высокий стандарт. Он мчался от Хамви к куче стульев. Бах. Бах. Звон от прямых попаданий разносился эхом по всей округе. Когда он добрался до последней мишени, он убрал в сторону свою M4 и плавно выхватил пистолет. Через несколько секунд Билл держа в руках пистолет с пустым магазином стоял напротив изрешеченной на уровне груди мишени.

Когда он закончил, прошел это упражнение с каждым из членов команды, спокойно обучая их.

«Медленно и плавно, спокойно, но быстро. Расслабься, почувствуй спусковой крючок. Нажимай не дергая. Держи глаза на цели, меняя магазин, не сводите с неё глаз. Переходя на вторичное оружие, не ищите его глазами, запоминайте, где оно находится, и тем самым вырабатывайте мышечную память.

Билл хорошо знал, что если сохранять спокойствие и хладнокровие шансы выжить в перестрелке на коротких дистанциях существенно повышаются. Последовательно тренируя одного за другим, Билл, наконец, дошел и до меня. Ко мне он предъявлял такие же требования как к остальным. Не справился, иди домой. Я всегда любил это упражнение. Оно лучше всего подходило для отработки боевых навыков. Раньше, я довольно неплохо выполнял его, интересно было проверить себя и на этот раз.

Взяв винтовку, я посмотрел в прицел и поразил первую мишень, перебежав к следующей, я снова прицелился, выстрелил и услышал знакомый звон. Два из двух. Мои внутренние часы отсчитывали секунды. Тело работало на автопилоте, в то время как я контролировал свой пульс. Пот заливал глаза и очень скоро мои легкие начали тяжело задыхаться от высокогорного воздуха. Завершив упражнение, я положил пистолет в кобуру и стал ждать Билла.

«Средний результат», – сказал Билл. Он никогда не раздавал комплименты.

Стив был последним стрелком и ему досталось больше всех внимания от Билла. Отстрелявшись, Стив выглядел удрученным, потому что когда Билл посчитал все его попадания, выяснилось, что у него наихудший результат. «Похоже, у меня не пристреляно оружие», – сказал Стив. Билл взял его винтовку и, сделав два выстрела, попал в мишень с расстояния двухсот метров. Он отошел к столу с оружием, взял дробовик и с ухмылкой произнес: «По крайней мере, Стив, с этим тебе не придется целиться». Я знал, что когда все уйдут, Стив останется на стрельбище и будет тренироваться.