Текст книги "Амурский сокол. Путь Воина"

Автор книги: Рамзан Саматов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Глава 5. Закон – тайга, медведь – хозяин…

Никодим будто чувствовал, решив возвращаться в заимку другим путём. Лошадь у него была справная, выносливая, низкой монгольской породы. Эту лошадку он купил по рекомендации Онганчи. Лесной охотник знает толк в лошадях монгольской породы. Несмотря на низкорослость, эта гнедая была коренастого сложения, с крупной головой и большими красивыми глазами. Одним из немаловажных качеств лошади были ее сообразительность, умение быстро ориентироваться в пространстве и преданность хозяину.

Как только эта молодая лошадь познакомилась с Никодимом после покупки, сразу стала спокойной и дружелюбной. Вместе с лошадью досталось и высокое монгольское седло на деревянном каркасе. Оно позволяло удобно располагаться на низкой лошади и хорошо контролировать ее бег. Но для этой гнедой и не требовалась особого управления. Она, в зависимости от рельефа местности, сама выбирала путь и аллюр. Удивительно сообразительное животное. Никодиму ничего не оставалось, как предаваться мечтаниям и думам, пока гнедая везла его домой. Целью того, что он изменил маршрут домой, было то, что там недавно прошли чужаки. Поэтому решил проверить, не оставили ли непотушенного огня костра или другого зла. С них станется.

В силу того, что путь пролегал через ту просеку, где недавно произошла встреча с каторжниками, Никодим был невольно осторожен. Тем более в голову лезли разные истории, рассказанные накануне политическими про сахалинских каторжан. Откуда становятся известны новости с такого далека – одному богу известно. Любителем рассказывать такие страшилки был верхотурский доктор – Андрей Евгеньевич.

После вечернего самовара, когда уложили спать Сереженьку, начал он свой рассказ.

– Среди сахалинских каторжан есть свои «иваны»1515
  Так называемые «иваны» – каторжанские «авторитеты», во многом аналогичны нынешним «ворам в законе».


[Закрыть], – сказал Андрей Евгеньевич. – То бишь наиболее почитаемые, авторитетные люди. Был среди них такой по фамилии, или кличка такая была, Губарь. Этот человек обладал непререкаемым авторитетом и совершил множество побегов из каторги. И что примечательно, так каждый раз ловили только его, а остальные подельники или погибали, или пропадали без вести. Было мнение, что он съедал своих товарищей.

– Господи, помилуй и сохрани! – воскликнул Никодим, перекрестившись.

– Доказать его людоедство не удавалось долгое время, в том числе и потому, что лесные звери поедали останки его товарищей. Однажды, во время строительства «онорской» дороги – это дорога на север Сахалина, Губарь пустился опять в бега. На этот раз взял с собой матёрого каторжника Васильева и молодого двадцатилетнего Федотова. Через две недели двое беглецов, Губарь и Васильев, были пойманы. Вот тут-то и выяснилось, что во время одной из стоянок бедный Федотов был убит, разделан на куски и зажарен на костре.

Никодим не выдержал и вышел на улицу подышать свежим воздухом. Такие страсти рассказывает этот доктор… Но любопытство взяло вверх и он снова вернулся в избу, чтобы услышать окончание рассказа. Андрей Евгеньевич продолжил:

– Об этом всем поведал Васильев, дав, таким образом, показания на своего подельника. Тем не менее они оба получили одинаковое наказание: по сорок восемь ударов кнутом.

– Надеюсь, забили их? – спросил возмущённый Никодим.

– Подобному жестокому и циничному обращению в отношении своего молодого подельника Федотова были возмущены многие каторжане. И они собрали для тюремного палача пятнадцать рублей, чтобы тот насмерть запорол «ивана». Васильев перенёс порку относительно легко, он был сильный человек. А вот Губарь потерял сознание во время порки, но доктор не остановил экзекуцию и «иван» получил отмеренную ему порцию сполна. Через три дня скончался в тюремном лазарете.

– А что стало с другим? – спросил Алексей Дмитриевич. – Ну, с тем, Васильевым!

– С ним произошли удивительные метаморфозы, Алексей Дмитриевич! – сказал доктор. – А не выпить ли нам ещё чайку, Никодим? А то в горле пересохло…

– После такого рассказа можно чего и покрепче выпить, – сказал хозяин.

– Если вы настаиваете, то можно пропустить чарочку! – оживился Андрей Евгеньевич.

– Я тоже не против, – сказал Алексей Дмитриевич.

Никодим не спеша сходил в погреб, принёс завёрнутую в тряпку глиняный бутыль. Разлили и выпили за здравие. Затем повеселевший доктор продолжил повествование:

– Васильев оказался человеком сильным физически, но с психическим изъяном. После экзекуции, которую он, впрочем, перенёс без последствий для физического здоровья, сделался мнительным. В каждом каторжане видел врага, угрожал убить. Видя такое дело, тюремное начальство поместило его в карцер. Там он умудрился выломать доску из стены и приготовился обороняться от караула. В течение двенадцати часов держал оборону в карцере. Караул сумел, в конце концов, его обезоружить и поместить в лазарет. Но там он не подпускал никого, отказывался от еды, мол, его хочет отравить доктор. Через несколько дней сбежал, но через месяц был пойман возле дома каторжанского доктора, где он сидел в засаде, чтобы убить того. Но доктор выказал милосердие и упросил тюремное начальство не сажать душевнобольного в тюрьму, а поместить в больницу. Там он в результате лечения вошёл в самые доверительные отношения с доктором и сделался и его ближайшим другом.

– Воистину, прекрасный пример христианского отношения к ближнему! – воскликнул Никодим, будучи под впечатлением от рассказа.

– По мне, это прекрасный пример человеческого двуличия, – сказал Алексей Дмитриевич. – Втерся в доверие к доктору, изобразив сумасшедшего, и облегчил себе жизнь. Таких надо сразу вешать на первом в фонарном столбе. Чем он лучше Грабаря?!

– Друзья, давайте не будем спорить! – сказал Андрей Евгеньевич. – Никодим, налейте ещё по чарочке и я вам лучше расскажу про урядника.

– Про какого такого урядника? – пробасил с улыбкой Никодим. – Не про моего ли бывшего командира?

– Может и про вашего. – сказал доктор. – Вот слушайте. Выходит, значит, урядник из кабака. Пьяный в дымягу! Спускается с крыльца, отвязывает коня, кое-как вдевает ногу в стремя, кричит: «А теперь помогайте, Святые угодники!» Оттолкнулся, перелетел через седло и… шлеп на другую сторону. Сидит на земле и бурчит: « Да вы что? Ну не все же сразу!»

Дружный хохот разорвал тишину избы, что даже Серёжа проснулся:

– Никодимка! Что случилось?

Никодим шагнул к постели Сергея, подоткнул одеяло и сказал:

– Все хорошо, сынок! Спи, ясный сокол! Мы тихо…

Никодим довольно долго вёл лошадь вдоль насыпи железной дороги, пока не вышел на нужную просеку. Дальше идти было уже привычнее. Хотя его лошадь не испытывала трудностей. Шла напролом, будто знала куда хочется хозяину. Действительно, через некоторое время, вышли на привычную для лесного жителя дорогу-просеку. Никодим всматривался под ноги лошади, но никаких примет того, что здесь проходили люди, не находил. Обычно следы сохраняются в течение нескольких дней. Неужели пошли другим путём?!

Ответ нашёлся через несколько вёрст. Все трое каторжан лежали на одной поляне. Да это и не поляна была вовсе, так, небольшое расширение на просеке. По той картине, в которой были раскиданы тела каторжан, было понятно, что здесь поработал зверь. Никодим слез с лошади и подошел поближе, снимая с плеча карабин. Он обошел поляну, но ничего подозрительного не заметил. Взялся за осмотр тел.

У всех троих были покусаны конечности – несчастные пытались сопротивляться. У Феди оторвана голова, конечности переломаны, внутренности выедены. У остальных вид был не лучше. Сиплого зверь таскал больше всех, его было невозможно узнать – одежда изодрана, нет ни одного живого места на теле. «Похоже, „хозяин“ поработал», – подумал Никодим.

Чему он был удивлен, так это тому, что третий из беглецов был все еще жив. Из оторванной культи ноги сочилась кровь, которую он пытался остановить, завязав ремнем. Но это, к сожалению, мало помогало. Никодим приблизился к нему. Услышав звуки, пробивающиеся через кровавое месиво на лице, Иван пристально смотрел на него единственным глазом, пытаясь что-то сказать.

– Мед… ведь… – наконец пробился звук, булькнув кровью во рту.

– Ты молчи, молчи, болезный… Нельзя разговаривать!

– Я… всё… конец… – сказал Иван. Он пытался говорить, несмотря на свое тяжелое состояние, увидев перед собой человека, а не зверя.

– Там… – покалеченный тщетно старался показать более или менее здоровой рукой в направлении Феди. – Зо-ло-то…

Затем он прокашлялся, разбрызгивая кровавые сгустки, и почти внятно проговорил:

– Похорони нас… Не оставляй на съедение этому зверю.

Никодим держал его изодранную, искусанную и испачканную кровью руку до тех пор, пока тот не испустил дух. Затем, закрыв единственный глаз усопшего, выпрямился. Окинул взглядом место кровавой баталии. Баталии с единственным победителем. Вот только где он прячется? То, что хозяин леса где-то рядом, Никодим не сомневался. Просто он насытился, наверняка наблюдает за действиями пришлого человека с запахом пороха и не будет нападать. Конечно, если не решит, что на его добычу есть еще претендент. Неужели появился на его территории медведь-людоед?! Если это так, то «кровь из носу» надо его извести. Тут только Онганча со своими охотниками может помочь. «Если он не появился сразу, значит ушел далеко, – подумал Никодим. – Зря я не взял с собой Чингиза».

В природе медведи стаями не ходят и даже медведь с медведицей в одной берлоге не живут. И уж тем более медведи не живут семьями, как волки. Хотя медведица может с медвежатами быть, пока они не повзрослеют. А этот бродит один. Откуда он пришел? Никодим зверей почти на пересчет знал на своей территории. Да и Иван Дементьев ни словом не обмолвился о медведе, который нападает на людей. Лишь однажды Онганча, вечером, при свете лампы, рассказывал жуткую историю про медведя-людоеда, который вырезал чуть ли не всю деревню.

Появился в тех краях медведь, прихрамывающий на правую заднюю лапу. Произошло это после того, как охотники, убив в берлоге медведицу, взяли и маленьких медвежат. Но не заметили в глубине берлоги притаившегося пестуна1616
  Пестун – под этим названием понимается почти взрослый, от прошлого помета, медведь-самец, оставляемый медведицей при себе в качестве няньки для новорожденных медвежат.


[Закрыть], который, улучив момент, выскочил пулей и скрылся в чаще леса. Один из охотников выстрелил ему вслед, но лишь только ранил. Пуля, попав пестуну в пятку, это определили по кровавому следу, сделала того калекой. Впрочем, это не мешало, повзрослев, с успехом охотиться на двуногих зверей и домашнюю живность. Говорят, что медведь даже через десять лет помнит своего обидчика. Вот и этот повадился нападать на людей только той деревни. Причем засады свои устраивал непосредственно рядом с домами. Увидит, кто вышел вечерком до ветру, или еще зачем, хвать того и тащит в тайгу. И так каждый раз, то человека утащит, то теленка, то собаку… Никакой защиты не было от этого людоеда. Тогда сельчане решили совсем уйти от этих мест. А медведя хромого так и не взяли.

«Может этот калека-людоед объявился в наших краях?!» – подумал Никодим, вглядываясь на примятую траву на поляне. Но здесь нужен хороший следопыт, чтобы прочесть следы.

Помолившись, Никодим взял притороченную к седлу лопату и, выбрав место, начал копать могилу. Но вспомнил, что Иван перед смертью говорил про какое-то золото. Воткнув лопату в землю, снова прошелся вокруг трупов, но ничего напоминающего мешочек или емкость с золотом не нашел. Были разодранные два вещмешка. Людей трое, значит должен быть еще мешок. Где же он? Никодим расширил зону поиска, стал заглядывать под кусты, за деревья растущие вокруг поляны. Наконец, обнаружил. Оказалось, что мешок повис за лямку на самой нижней ветке одного из деревьев. Толстый, коротко обломанный сук удержал тяжелый вес мешка. Видимо, или Федя в пылу борьбы, или сам медведь откинул его в эту сторону.

Увесистый мешок он отнес к лошади и привязал к седлу, потом посмотрит, а сейчас нужно завершить богоугодное дело – предать земле тела несчастных.

Глава 6. Охота на людоеда

В лесу быстро темнеет. Тем более, что дни стали короче. На уходящей вдаль поляне, что у лесной избушки, над вершинами темной тайги еще багрился свет уходящего дня. Высокие деревья вдоль поляны слегка покачивались от легкого ветерка, с каждым мгновением все больше и больше теряя свои очертания. У тихо потрескивающего костерка сидели на импровизированных скамейках из бревен четверо мужчин и мальчик. Днем стояла невыносимая жара, но к вечеру отпустило и жители таежной избушки решили провести вечер на улице у костра. Дым и жар костерка помогал спасаться от комаров и гнуса. Неторопливая беседа продолжилась.

– Чой-то Ивана Дементьева не видать. – сказал Никодим. – Обещался к вечеру прибыть. Дела что ли задержали?! Ну что скажешь, Онганча, посчет медведя?

Мужчины собрались у Никодима с целью добыть медведя-людоеда. Сегодня в помощь должен прийти Иван, а к утру – соплеменники Онганчи с собаками. Тунгус о бродящем в тайге медведе слышал. Их шаман выяснил у тунгусских лесных духов, что они смогут разыскать и умертвить грозного зверя. Тем более, что Онганча уже имеет опыт охоты. На его личном счету два медведя. Правда, они добывались зимой, в берлоге. Но ожидаемые назавтра тунгусы давние медвежатники. Они, в отличие от Онганчи, не чурятся огнестрельного оружия.

– У Большого Камня потерял след. Там медведь порвал лосенка. Судя по следам, крупный, однако, зверь. А может это не тот?!

– Там еще был след крупного сохатого, – продолжил тунгус. – По его следам пошел медведь. Обычные медведи в период гона опасаются нападать на крупных лосей, шибко опасно. А этот пошел… Дурной медведь, однако… Следы ведут на твой участок, Никодим. Надо здесь искать его, однако…

Посидели недолго, обсудили таёжные дела и Онганча засобирался уходить.

– К своим надо, однако…

Никодим уговаривал задержаться до утра, но тунгус отверг предложение. Убрал свои вещи в холщовый мешок и исчез в тайге. Оставшиеся недолго сидели у костра, пошли отсыпаться перед охотой.

Предрассветную тишину расколол выстрел ружья, многократно приумноженный правой просекой как горным тоннелем в беспросветной толще леса. Выстрел был далекий. Вслед за ним раздался чудовищный рёв раненого зверя.

Через некоторое время появились тунгусы. Онганча со своими тунгусами выследил таки зверя, но взять не удалось. Получив ранение, людоед ушёл вниз по ручью, оставляя кровавые следы. Собаки почувствовали зверя и от нетерпения повизгивали. К общему настроение собак присоединился и Чингиз.

Охотники вернулись к Никодиму за помощью.

– Большой зверь, однако, – сказал один из тунгусов. – Я стрелял прямо в сердце. Видел, как пуля попала в него. Он лишь проревел и умчался. Мы прошли несколько вёрст по следу, потом потеряли. Надо взять Чингиза, однако. Только он сможет по крови идти. Наши собаки верховые.1717
  Фарберы – собирательное название собак различных пород, имеющих навыки работы по кровяному следу и используемых на охоте для поиска подранка. Что касается лаек, то они в основном пользуются верхним чутьем и никогда не идут по следу, если специально для этого не обучены.


[Закрыть]

Желание участвовать в добыче такого грозного зверя высказали желание все, включая Серёжу. Взять ребёнка на охоту было бы верхом легкомыслия, но весть тунгуса о том, что прошлой ночью медведь напал на старика, забравшись к нему в дом, заставило переменить решение. Политические тоже не хотели оставаться одни в доме.

Сборы были скорыми. К тому времени прибыл и Иван Дементьев. Всем раздали оружие. Лишь Онганча оставался неизменно при своём боевом луке. По дороге на место, где был утерян след медведя-людоеда, тунгусы рассказали про нападение на деревню.

По оставленной возле дома лежке медведя было потом выяснено, что он выжидал почти до утра. Затем, увидев утреннее шевеление в доме, медведь забрался в дом через окно и унёс одиноко живущего старика. Почему-то он не стал его сразу убивать. Может, это был вызов охотникам?

На истошные человеческие крики из домов выскочили охотники и один из них выстрелил сходу. Раненый зверь бросил старика и скрылся вдоль русла ручья. Охотники бросились следом, преследовали несколько вёрст по кровяному следу. Но потом кровотечение, видимо, прекратилось и следы потерялись. Даже Онганча, опытный следопыт, не смог определить, в каком направлении ушёл зверь. Предположили, что пошёл прямо по ручью. Хитрый и сильный зверюга. По одному из оставленных на мокром берегу отпечатков лапы определили, что это тот медведь, будучи пестуном, поврежденный пулей у берлоги матери.

Охотники взяв собак на поводки подошли к кровавому следу.

Чингиз, почуяв запах звериной крови, залился злобным лаем, к нему присоединились другие собаки. В ответ вдалеке, на распадке, услышали злобный рык. Пустили собак и сами заспешили за ними. Впереди шёл Онаганча и ещё два тунгуса – один с берданкой, второй с карабином. За ними, в десяти шагах, Никодим с Серёжей, дальше шли политические, прикрывали отряд два тунгуса с ружьями. Двигался отряд, строго ориентируясь на лай собак. В какое-то время рык медведя прекратился, но собаки продолжали заливаться лаем.

Онганча поднял правую руку вверх, призывая остановиться. Похоже, что хитрый и опасный зверь устроил засаду, раз перестал рычать. Затаился в ожидании собак и людей. Надо идти, соблюдая максимальную осторожность.

Начала портиться погода: подул сильный ветер, разгоняя утренний туман, стал накрапывать дождик. Через некоторое время к людям вернулись собаки, виновато поскуливая. Упустили опять зверя. Но Чингиз до сих пор не возвращался. Тогда Онганча сказал, чтобы оставались лагерем в этом месте, а они с двумя охотниками пойдут дальше.

– Будьте осторожны, однако. Зверь может и сюда прийти.

А зверь в это время, пройдя сквозь непролазный ельник, зашёл в чапыгу1818
  Чапыга – это частый кустарник, частая, молодая поросль леса.


[Закрыть] и лёг зализывать рану. Рана была не смертельной и потихоньку боль стала отпускать. Медведь слышал лай собак, но не обращал внимания. Пошёл дождь, который смоет следы. И ветер дует с их стороны. Медведь-людоед чуял противный псиный запах, но инстинкты говорили, что нельзя пока двигаться, надо затаиться. Он подобрался для атаки и вовремя: прямо на него выскочила собака, тихо, без лая, лишь рыкнула, почуяв вблизи зверя. Но было уже поздно. В стремительном прыжке медведь подмял под себя Чингиза. От невыносимой боли пёс громко заскулил, пытался укусить, поворачивая свободную голову в разные стороны, медведь не давал ему и пошевелиться – все старания были тщетны. Была надежда только на людей. Тогда Чингиз начал лаять, но этот лай был похож больше на громкий визгливый скулёж. Потому что с каждым звуком, издаваемым собакой, медведь все больше и больше придавливал ее своим огромным весом.

Вдруг шею исполинского медведя пронзила острая боль, которая заставила его встрепенуться и подскочить, выпуская из под себя бедное животное. Тому лишь хватило сил отползти, но к тому времени медведь, сделав очередной огромный прыжок, исчез в кустарнике. Вслед раздались лишь запоздалые выстрелы. Это были подоспевшие тунгусы.

Первым за Чингизом пробрался через ельник Онганча. Все произошло за считанные секунды. Расстояние было около пятидесяти метров. Как только увидел прыжок медведя на собаку, поднял лук, прицелился и выпустил тяжелую зверовую стрелу. Стрела попала медведю в шею и, пробив насквозь, осталась торчать. Но этого хватило, чтобы зверь отпустил Чингиза. Только тот не стал ждать второго бесшумного выстрела. Инстинкт самосохранения подсказал медведю исчезнуть с этого места. Он скачками ушёл вниз по распадку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Амурский сокол. Путь Воина"