Текст книги "Снежный человек (илл. И. Архипова)"

Автор книги: Раиса Торбан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава VIII. КАНАДЦЫ

Они приехали в один из дней, когда первый морозец скрепил раскисшую от дождей землю.

Тонким слоем льда затянуло лужи, и в похолодевшем воздухе зареяли первые легкие снежинки.

Ребята высыпали на улицу. Они ловили снежинки в ладони.

– Гляди, звездочка, как настоящая, – показывали они друг другу. Но звездочки мгновенно таяли…

Смеясь и толкаясь, ребята устремились к большой замерзшей луже. Каждый хотел прокатиться по новому льду, но хрупкий лед не выдержал, треснул, и кое-кто из детворы набрал полные ботинки воды.

Но это никому не испортило настроения. Ребята принялись вылавливать осколки льда и давить их каблуками. Это было очень приятно. Ледок ломался со звоном, как стекло.

Руки и носы ребят порозовели от холода. Чтоб согреться, порешили играть «в догоняшки». Только-только рассчитались, кому догонять, как где-то в конце улицы послышалась песня:

 
Бесшумною разведкою
Тиха нога,
За камнем и за веткою
Найдем врага…
 

Песня сопровождалась жалобным подвываньем и отчаянным щенячьим лаем.

Ребята бросили игру и понеслись на звуки. Пел и важно шагал по улице Юрики. На голове у него красовался старый шлем с новой красной звездой, вырезанной из бумаги. За плечами – деревянная винтовка, и у пояса из того же самого материала револьвер и бомба. Юрики вел, или, вернее, тащил на веревочке своего щенка.

Щенок упирался, пытаясь высвободить голову из веревочного ошейника, а Юрики дрессировал его на ходу: «Марш! К ноге! Иди к ноге!» Но щенок упрямо тянул в сторону, визжал и лаял, смешно, по-щенячьи.

Ребята окружили вооруженного до зубов Юрики и с открытым восхищением осматривали его со всех сторон.

Юрики охотно позволил себя осматривать и восхищаться.

– Только оружие не смейте трогать, – сурово сказал Юрики, – особенно бомбу. Может взорваться.

И хоть бомба была деревянная и все это видели, но две девочки почтительно отступили назад, подальше… Щенок рвался с поводка.

– Отпусти Шарика! – попросила Анни.

– Его теперь зовут не Шарик, а – Дик, – гордо сказал Юрики. – Дик, к ноге! – скомандовал он.

Щенок жалобно тявкнул и лег.

Юрики надвинул шлем на глаза, сморщил нос для строгости и низким голосом спросил:

– Ну как, здорово я теперь похож на героя Онни Лумимиези с его Диком?

– Наверное, точь-в-точь! – хором согласились ребята.

– Только вот собака… У тебя белая и дворняжка, а у проводника почти черная и овчарка, – солидно заметил Тяхтя.

– Подумаешь, важность! – небрежно ответил Юрики. Он тут же потолковал с одним мальчиком, живущим напротив, и оба с деловым видом исчезли во, дворе.

Минут через пять они появились снова. Ребята покатились со смеху, из белого щенок обратился в грязно-серого. У Юрики и его приятеля руки и носы были в саже.

– Трубочисты! – хохотали ребята. – И Шарик твой теперь «трубочист».

Юрики смеялся со всеми вместе.

Вдруг из-за угла вывернулся старый грузовик с незнакомыми людьми. Лязгая железом и сундуками, он прокатил через всю улицу.

– Канадцы! – закричали ребята.

– Приехали! – завопил Юрики. – Товарищи, за мной! И вся детвора ринулась вслед за машиной.

Грузовик остановился у дома Юрики.

Василий Федорович вышел встречать гостей. Отовсюду подходил народ. Вечерело. Лесорубы и возчики кончали работу, и каждому хотелось познакомиться с новоприбывшими.

– Гуд дей, комрадс![8]8
  Гуд дей, комрадс! – Здравствуйте, товарищи! (англ.).


[Закрыть]

– Терве!

– Терве!

– Терве, терве! – слышались одновременно голоса со всех сторон.

Василий Федорович сердечно пожимал руки гостям. Лесорубы знакомились, хлопали по спине друг друга, улыбались и помогали разгружать гостям автомобиль.

Юрики тоже захотел поздороваться с гостями и протянул руку… Но он успел вовремя заметить, что рука в саже, и еще вспомнил, что он пионер, а пионерам за руку – не полагается. Поэтому Юрики надел варежку, сделал салют и крикнул:

– Будь готов!

Все засмеялись. А рыженькая девочка с коротко подстриженными волосами, в зеленой шапочке, в зеленой вязаной кофточке и шароварах тоже вдруг подняла руку и ответила:

– Всегда готов!

Ребята очень удивились. А отец девочки, высокий такой, со впалыми щеками, погладил Юрики по голове и сказал:

– Пайонэрия… гуд… гуд…[9]9
  Пайонэрия… гуд… гуд… – Пионерия… хорошо… хорошо… (англ.).


[Закрыть]

Девочка показалась ребятам очень смешной. Рыженькая, в веснушках, с огромными карими глазами, она все время прыгала взад и вперед через узлы, чемоданы, лужи и неумолкаемо о чем-то трещала.

– Кузнечик, – усмехнулась Анни.

Кузнечик, – так сразу прозвали ребята Мери Ивенс. Девочка им очень понравилась.

Ребята с любопытством наблюдали за разгрузкой багажа прибывших. Но больше всего их заинтересовал Тодди, паренек лет двенадцати, с бледным лицом и узкой грудью. Он вел себя как взрослый. Распоряжался, советовал, чуть-чуть покрикивал из добродушного старика.

У старика было хорошее лицо. Маленькие голубые глаза как-то совсем неожиданно синели на грубой коричневой коже, изрытой глубокими морщинами.

Его звали Лоазари. Он не обижался на Тодди. Посмеиваясь и кряхтя, старик принимал вещи от человека помоложе, одетого в теплый пиджак с воротником шалью из волчьего меха.

Все трое – мальчик, старик и этот человек – были очень похожи друг на друга.

Ребята уловили сходство между ними.

– Наверное, этот старик – ихний дедушка, а тот, в пиджаке, – отец этого парня, – высказал свое предположение Тяхтя.

Он не ошибся. Отца Тодди звали Эйно. А фамилия всей семьи – Рохкимайнены.

Старик Рохкимайнен сложил в сторонке вещи и помог матери Тодди с его маленькой сестренкой сойти с машины.

Тодди стоял подле сложенных вещей, широко расставив ноги. Его руки были засунуты глубоко в карманы широких клетчатых штанов. Он искоса поглядывал на мальчишек и держался с видом большого превосходства.

– Воображает-то как! – насмешливо сказал белобрысый Тяхтя.

Ребята бесцеремонно осматривали Тодди с головы до ног. Их особенно заинтересовали ботинки на толстой подошве.

– Из крокодила или дикого бизона, – вслух подумал Юрики.

– Из носорога, – пылко подсказал другой паренек.

– Или из этого… как его… ги… ги… мо-по-по-та-ма, – с трудом выговорил белобрысый Тяхтя.

– Сам ты гипо-гимо-таамм! – передразнил его Юрики.

Взрослые ушли в избы, а Мери и Тодди, будто невзначай, задержались на улице.

Они потихоньку разглядывали незнакомых ребят. Мери прыгала, прыгала и как-то незаметно очутилась возле группы девочек.

Им тоже хотелось заговорить с новичками, и все стеснялись. Наконец Анни первая набралась духу и шагнула к Мери.

– Девочка-канадка! Хочешь с нами играть? – спросила Анни по-карельски.

Мери перепрыгнула через какой-то камешек и смущенно засмеялась.

Видно было, что она не поняла. Анни переглянулась с ребятами и этот же вопрос повторила по-фински.

Мери заулыбалась.

– Хочу!

Затем она сняла шерстяную перчатку, пожала руку всем ребятам и назвалась.

– Я – Мери Ивенс…

– А меня зовут Анни… Анни Кярне…

Мери что-то затрещала на очень странном языке, состоящем из финских и английских слов. Ребята засмеялись.

– Кто тебя учил говорить по-фински? – спросила Анни.

– Тодди, – ответила Мери. – Он… Тодди, Тодди! Иди сюда! – позвала Мери.

Тодди приблизился не торопясь и вежливо, как настоящий джентльмен, дотронулся до своего кепи.

Его церемонный вид рассмешил Тяхтю, и он фыркнул.

Анни строго взглянула на Тяхтю. На миг всем ребятам стало неловко. Все замолчали.

Тодди со скучающим видом стоял, засунув руки в карманы, и чем-то позванивал.

– Что это у тебя в кармане брякает? – осмелился спросить Юрики важного мальчика.

Тодди сразу же оживился:

– Замечательная вещь! Здесь, в лесу, такие вещи вам и присниться не могут.

– Покажи! – подвинулись к нему ребята.

Тодди торжественно вынул из кармана и показал нашим ребятам действительно невиданную ими игрушку: наручники для преступников.

Тодди очень гордился ими, а куплены они были им вот по какому поводу.

В Америке у одного мальчика из их квартала был игрушечный «машин-ган» – ручной пулемет. Всегда, когда они играли в гангстеров,[10]10
  Гангстеры – американские бандиты.


[Закрыть] этот мальчик важничал и брал себе в игре главную роль, сам отстреливался от «полисменов» из своего пулемета.

Сколько раз Тодди просил его дать пострелять. Но мальчик не давал и поручал Тодди самые второстепенные роли в игре.

Тодди обижался. Он заработал денег и купил себе эти наручники в самом шикарном игрушечном магазине.

Хоть они и игрушечные, но совсем как настоящие! В первой же игре Тодди догнал этого мальчика, надел на него наручники и как следует поколотил: не важничай.

– Давайте играть в гангстеров, – предложил Тодди, и так как ребята не знали, кто такие гангстеры, то Тодди с большим знанием дела рассказал ребятам о знаменитых бандитах Америки.

– Они никого не боятся! – восхищенно говорил Тодди. – Грабят, убивают… Когда их осмелится преследовать полиция, они устраивают на улицах настоящие бои с пулеметами, броневыми автомобилями и гранатами. Замечательно! Они крадут детей у богатых и требуют за них выкуп. Если родители денег не дают, они их детей убивают!

– У нас бы таких гангстеров в два счета словили бы и расстреляли, – сказал Тяхтя.

Поселковым ребятам игра «в гангстеры» не понравилась. Кому же охота играть в таких, которые грабят и убивают детей?

Так игра и не состоялась, но зато ребята познакомились.

Глава IX. РЕБЯТА-МИЛЛИОНЕРЫ

Через три дня после приезда канадцев в поселок Иван Фомич ввел в класс маленьких канадцев.

– Вот вам, ребята, новые товарищи – Тодди и Мери.

– Кузнечик, Кузнечик, садись со мной! – звали девочки. В этот день ребята писали сочинение на тему: «Кто кем хочет быть».

Иван Фомич спросил новеньких – сначала Мери, а после Тодди, – кем они хотят быть.

– Я хочу быть Черным Робом, – сказала рыженькая Мери и очень удивилась, когда узнала, что в этой школе никто не знает про Черного Роба. Мери охотно рассказала о нем.

Черный Роб – негр, он рабочий и боксер.

Он отличался страшной силой. Во время забастовки Черный Роб на своем посту один справился с напиравшими на него штрейкбрехерами.[11]11
  Штрейкбрехеры – срывщики забастовки.


[Закрыть] Он расшвырял их, как яблоки. И никого не пустил на завод. Его боялись даже полицейские.

А полицейские избили ее отца за то, что он бастовал. Отец все кашляет…

Она хотела бы сделаться сильной, как Черный Роб. И всыпать им как следует.

– А ты кем хочешь быть? – спросил учитель Тодди.

Тодди встал и вежливо ответил:

– Я хочу быть гангстером или… миллионером. Иван Фомич усмехнулся:

– Это почти все равно.

– Лучше миллионером… богачом, – поправился Тодди.

– Н-ну… – протянул белобрысый Тяхтя и с удивлением открыл рот.

Ребята молча во все глаза уставились на Тодди.

– Разве это плохо? – с замешательством спросил Тодди.

– Очень плохо! – пропищала маленькая Лина. – Как только ты сделаешься богатым, у тебя сейчас же вырастет живот, огромный, как барабан, а изо рта клыки вылезут.

– Я хочу иметь много денег, – сказал Тодди.

– А зачем тебе много денег? – спросил учитель.

– Как зачем? – удивился Тодди. – Я хочу купить себе автомобиль, ножик перочинный, аэроплан, небоскреб и другие мелочи. И еще я не хочу работать, как мой отец.

– В нашей стране этого нельзя. Все, кто хотят много покупать, должны много и очень хорошо работать.

«Какая удивительная страна!» – подумал Тодди.

Тодди очень хотелось сделаться богатым. Но как? Он не знал. Обстановка на лесоучастке не представляла для него никаких возможностей.

Сервис?[12]12
  Сервис – обслуживание, услуга (специальное американское понятие).


[Закрыть] Но лесорубы и их семьи делают для себя все сами… и никто из них не нуждается в его услугах… А если что и сделаешь для них, то говорят: спасибо… хороший мальчик… или молодец, а чаевых не дают. Вот и денег нет… Торговать тоже нечем.

Тодди попытался продать кому-нибудь из детворы прекрасные стальные браслеты – наручники для преступников, но это не вышло.

На школьной «бирже» в поселке котировались такие ценности, как разные там «блесны»… Причем ребята с азартом и с большим знанием разбирались в их типах: Норвега, Женева, Байкал, Уральская, Ложка…

В большой цене были рыболовные крючки, лески, поплавки, искусственные мухи.

Вот что требовалось.

Но для любого дела необходим хоть небольшой, но капитал…

После уроков ребята повели канадцев знакомиться с поселком. От школы они спустились прямо на берег, к озеру.

Озеро спокойно голубело в каменной котловине. Только серебристо-серая полоса протекавшей через озеро реки выделялась на фоне спокойной голубизны.

По всему берегу стояли штабели готового к сплаву леса. У сплоточных станков шла горячая работа.

Ребята подвели канадцев поближе.

– Это «Ларсен», – важно пояснил Юрики. – Станок. Станок состоял из двух брусчатых, соединенных между собой деревянных поплавков, на которых закреплены были два разъемных железных кольца.

Двое рабочих, стоя по обеим сторонам станка, натаскивали баграми бревна в эти кольца.

После того как кольца наполнялись до отказа, бревна погружали в воду и связывали двумя цепями, а цепи плотно закрывали на замок.

Затем кольца открывались и, связка бревен выплывала из станка в озеро.

– Хороша пачечка! – восхищенно крикнул Тодди.

– Это наша машина, – гордо сказал Юрики.

Тодди усмехнулся с недоверием. Юрики это не понравилось.

– Думаешь, не наша?! Все: доски, завод, лес и озеро – все наше! – с вызовом сказал Юрики и носком ободранного камнями ботинка ковырнул ямку.

Тодди смотрел на полинявшую от частых стирок и солнца рубашку Тяхти, на скромно одетую Анни, на побитый ботинок Юрики…

– Правда, что все это – лес, озеро, машины и дома – ихние? – спросил Тодди поравнявшегося с ними, пожилого человека.

– Правда, – серьезно ответил тот.

– Так вы миллионеры? – спросил Тодди ребят.

– Мы даже больше, – гордо сказал Юрики.

– Это наш Тикка, охотник, – шепнули ребята канадцам, указывая на пожилого человека. – Он все знает, про всех зверей. Он видел своими глазами постройки бобров, может трубой приманить лося, а лесного хозяина, мишки, нисколько не боится. И еще он герой гражданской войны… старый партизан.

Тодди с интересом разглядывал старого охотника.

Теплая шапка Тикки была сдвинута на затылок. Мелкие капельки пота выступили на лбу. Поверх русской рубахи на нем был надет грубошерстный вилапайет[13]13
  Вилапайет – свитер из грубой шерсти.


[Закрыть] и штаны из «чертовой кожи», заправленные в мягкие чуби.[14]14
  Чуби – сапоги из сыромятной кожи.


[Закрыть] От чуби пахло древесной смолой. За спиной Тикки висело ружье какого-то, никому не ведомого образца.

Охотник смотрел на Тодди, улыбался весело и чуть-чуть насмешливо.

Старым Тикка казался только ребятам. Во-первых, потому, что у него была седая борода и седые волосы; во-вторых, потому, что пятьдесят пять лет казались им солидным возрастом.

На самом деле Тикка был еще не старым, крепким человеком и хорошим работником. Он любил ребят, и они все ходили к нему лить пульки, пострелять из его ружья, но главным образом послушать сказки, игру на кантеле[15]15
  Кантеле – старинный музыкальный инструмент у карелов.


[Закрыть] и рассказы про зверей.

Ребята окружили его.

– Деда Тикка, приходите в школу глядеть нашу винтовку. Шефы подарок прислали… Иван Фомич будет нас обучать стрельбе.

– Ладно, приду, – пообещался Тикка. – А вы теперь заважничали, уж ко мне и ходить перестали.

– Нет, нет, – поспешили заверить его ребята.

– Мы вот и сегодня хотели к вам прийти, просить, чтобы вы деда Мороза у нас на елке представляли…

– Я не умею представлять, – попробовал отказаться Тикка.

Но ребята живо объяснили ему, что требуется от деда Мороза, и так умильно просили, что Тикка не выдержал и согласился.

Солнышко опускалось за вершины леса. Озеро потемнело.

По его стальной глади небольшая «варповалка»[16]16
  Варповалка – буксирная лодка.


[Закрыть] тянула за собой последние плоты леса. В чистом воздухе хорошо были слышны работа мотора и лязг лебедочной цепи. Рабочий день шел к концу. Затихали голоса сплавщиков. Люди на берегу заговорили тише и на минуту умолкли совсем.

Рыбачья лодка искусно лавировала между камнями, выступающими из воды. Острые хребты подводных кряжей напоминали спины каких-то чудовищных морских рыб.

А на берегу камни были гладкими, обточенными. Словно кто-то нарочно брал каждый камешек и шлифовал его в отдельности.

Кое-где виднелись крупные валуны. Рыбаки пользовались ими как причалами.

– Почему в вашей стране так много камня? – нарушил молчание Тодди.

– Да, да, – подхватила рыженькая Мери. – И воды. У меня ноги промокли… Вот!

Мери шагнула вперед, и туфли чавкнули.

Тикка улыбнулся и присел на бревна. По лицу Тикки и по тому, как он усаживался, ребята почуяли, что сейчас он расскажет что-нибудь занятное.

Они с удовольствием примостились возле него и приготовились слушать. Так и вышло.

– Давным-давно, – начал Тикка ровным, плавным голосом опытного рассказчика, – много веков тому назад, на этом месте, где мы сидим, было окиян-море. Одна вода, куда ни глянь.

Волны, малые и большие, гуляли свободно под светлым небом и радовались простору.

Вдруг с севера налетел злой ветер. Задул, закружил, бросился на волны и давай их бить друг о друга.

С воем и ревом сшибались волны. Хребты покрывались пеной, а после боя они растекались с великим плачем.

– Господи, уйми ветер! – плакали волны.

А господь в то время проживал на небе, в золотой избе, сплошь утыканной жемчугом и алмазными звездами. Потолок в избе был синий. Днем ему светило солнышко, а вечером заглядывал в избушку сам светел месяц.

И вот однажды сидит господь бог на бирюзовом порожке и думает о том, как бы это мир сотворить.

А волны поднялись до самого неба да как хлынут в ноги господу богу с жалобой: спаси, дескать, угомони ветер!

Тут господь бог почувствовал сырость в своих чуби. Насквозь промокли его шелковые онучки – и он ну чихать… Рассердился бог на волны да как крикнет:

– А, чтоб вы окаменели!

И волны обратились в высокие горы, а брызги от них пали на море мелкими камнями.

А воды те, что в страхе оставались внизу, разлились вокруг них… И появились новые моря, потекли реки, заголубели озера.

Вот почему по всей нашей земле вода и камень…

Мери вдруг чихнула.

– Ну, ему промочили волны ноги, а зачем же людям насморк? – сказала Мери, готовая снова чихнуть.

– Велик гнев господен, – отвечал Тикка. – Ему вода онучки промочила, так вот и человек пусть помнит господа бога и в мокрых ходит.

И снова глаза старого Тикки весело и насмешливо улыбались. И нельзя было понять, шутит он или говорит взаправду.

– Вредный какой этот твой бог, деда Тикка, – улыбнулась Анни.

– А его все равно никто теперь не будет помнить, – сказал Тяхтя.

– Почему?

– Можно калоши купить, и насморка не будет.

Юрики не принимал участия в разговоре. Он сосредоточенно думал. Затем, тряхнув красным помпоном своей шерстяной шапочки, сказал:

– А ведь ты все это выдумал.

– Так старые люди говорили, – лукаво ответил Тикка. Юрики снисходительно улыбнулся.

– Сразу видно, что они не учились в школе, неграмотные. Камень и вода не от бога, а от ледника.

– От какого такого ледника? Не от того ли, в котором твоя мать летом молоко держит?

– От скандинавского, – солидно ответил Юрики. Юрики встал и, как на уроке, громким голосом заявил:

– Мы расположены на щите…

– На чем?

– На щите, на каменном:… Давно-предавно у нас были готовые горы. Скандинавский ледник сползал с них, тер и гладил… А после… – Юрики перевел дыхание. – А после ледник таял, таял – и натаял озер и рек. Вот!

– Ну Юрики, твой верх, побил ты меня! – воскликнул старый Тикка.

Совсем стемнело. С озера потянуло сыростью. Мери снова расчихалась, и всем захотелось есть.

– По домам, ребята, – поднялся Тикка.

– Деда, вы не забудете про елку, про деда Мороза? – напомнили Тикке ребята.

– Деду Морозу настоящему полагается иметь на плече маленькую елочку и мешок с подарками для ребят. Большой мешок, чтобы всем хватило, – сказала Анни.

– Ну, елочку-то я найду в лесу, – засмеялся Тикка. – А вот как быть с подарками?

Глава Х. НА НОВОЙ РОДИНЕ

Прибывшие из Канады лесорубы обстоятельно знакомились с поселком, людьми и местом работы.

Лес им понравился. Хороши стройные сосны, уходящие вершинами в небо. Какие замечательные телеграфные столбы, корабельные мачты, шпалы и многое другое выйдет из них!

А знаменитая карельская береза… Из ее древесины и особенно «наплывов» художники-мастера создадут прекрасные вещи.

До революции карельская береза шла во дворцы царей и богатых людей на всякие украшения. В наше время она идет тоже во дворцы, но для детей и для народа.

– Не лес, а золото, – одобрительно сказал старый Лоазари.

– А мы и называем наши леса «зеленым золотом», – подтвердил Большаков.

Старый Лоазари сразу же почувствовал, что здесь, в Советской стране, никто не собирается чинить подвоха рабочему человеку. Здесь люди работают на самих себя.

Старик охотно указывал карельским лесорубам, что лес надо валить узкими просеками, шириной в десять-пятнадцать метров, и в «елку», то есть так, чтобы вершины приходились друг на друга, и комлями[17]17
  Комель – нижняя, прилегающая к корню часть дерева.


[Закрыть] – в одну сторону. Тогда легче раскряжевывать хлысты,[18]18
  Раскряжевывать хлысты – распиливать на части дерево, очищенное от сучьев и ветвей.


[Закрыть] и дорога для вывозки леса останется свободной.

Его дельные советы охотно принимались лесорубами.

Старый Лоазари все замечал, и до всего ему было дело. Первый раз в жизни он почувствовал себя в лесу не только работником, но и хозяином всего этого добра.

Вот подошел лесоруб, ударил топорищем по стволу. Раздался низкий звук, как будто бы ухнули в пустую бочку.

Это дерево сгнило у корня, в нем – дупло.

– Фаут!

И лесоруб идет дальше, отыскивая здоровое. Лоазари окликивает товарища:

– Эй, милачок! Ты зачем же оставил его гнить на корню? Руби!

– Невыгодно. Работы много, а подсчитают мало, – отвечает расчетливый лесоруб.

– Да, но оно будет гнить и заражать другие деревья.

– А тебе жалко?

Лоазари не отвечает. Он подходит со своей пилой к «невыгодному» дереву и, кряхтя, принимается за работу. Молодому неловко. Он возвращается.

– В чем дело, старина?

– Не по-хозяйски себя ведешь, – ворчит Лоазари, – за своей копейкой гонишься, а рабочее государство теряет доллары.

И старики, и молодежь все чаще обращались к старому Лоазари. Добродушный и общительный, он охотно делился с ними своим многолетним опытом.

В свободные часы к канадцам потолковать собираются все, даже детвора.

Тяхтя, чтобы показать старому канадцу свою лесную образованность, раза три упомянул слово «фаут». Он слышал это слово от своего отца-десятника, у которого постоянно с лесорубами были недоразумения и споры из-за фаута, то есть больных, недоброкачественных хлыстов.

– Фаут фауту рознь, – говорил Лоазари. – Наплывы на карельской березе или на ореховом дереве – фаут, а ценится он и у нас и за границей чуть ли не на вес золота. Вот те и фаут! А вот еще на березе растет такой гриб – фомес игниариус…

– А мы знаем: из него чай можно делать и пить, – поспешили сказать ребята.

– Еще есть такая губа – фомес оффисиналес. Ее можно вашему брату вместо касторки давать, – смеялся Лоазари.

– А в Сибири из этой губы делают мыло и красную краску.

– А в Северной Америке она идет вместо хмеля, когда там варят брагу, – подсказал один из лесорубов.

– И в Америке варят? – удивилась Анни. – И в Америке. А ты говоришь – фаут…

Старик заодно рассказал ребятам о грибах и жучках, поражающих деревья. О том, как распознавать эти беды и как с ними бороться.

Все с большим интересом слушали старого Лоазари.

Большаков решил создать у себя на участке настоящие курсы для повышения квалификации молодых лесорубов.

Машинист Ивенс будет практически знакомить молодежь с механизмами, с техническими усовершенствованиями в лесном деле.

На Лоазари будет возложена, так сказать, «технология» лесного дела.

Вечером лесорубы потянулись на курсы, устроенные в избе-читальне, так как помещение клуба еще не было готово.

Лоазари безжалостно подстриг свою бороду, даже слегка прошелся бритвой по своему коричневому, изрытому морщинами лицу. И его глаза заголубели еще больше.

Поверх шерстяного свитера старик надел новую синюю блузу. Круглый воротник свитера выпустил наружу.

– Ну, как ты меня находишь? – спрашивал Лоазари у Тодди.

– Вполне приличен, можешь идти, – сухо ответил Тодди, не разделявший восторга всей семьи по поводу новых обязанностей деда.

– Вы сегодня просто красавец! – улыбалась мать Тодди. Лоазари втайне волновался, приступая к необычному делу.

Разговаривать, покуривая, – одно, а вот учить людей – это совсем другое.

Лоазари говорил, а сам наблюдал и восхищался: «Как слушают, а? Как смотрят? Будто бы не старый Рохкимайнен говорит, а господин учитель…»

– Ну, на сегодня хватит, – закончил свою лекцию Лоазари.

– Товарищ инструктор, объясните!

– Товарищ инструктор, как это называется?

– Товарищ инструктор, я хочу спросить! – раздавалось со всех сторон.

Старый Рохкимайнен порозовел.

Подумать только: «товарищ инструктор!»

Это звучало в ушах старого лесоруба приятнейшей музыкой.

Дома, поздно за ужином, вся семья была празднично настроена.

Дедушка сидел как именинник, ничего не ел и «переживал».

– Ты подумай, – обращался он то к одному, то к другому, – они меня называют «товарищ инструктор»… и как слушают! Нет, ты должна была прийти послушать, – говорил он невестке, хлопотавшей вокруг стола.

Хильда улыбалась.

– Вы кушайте, кушайте! Остынет.

– Нет, ты слышишь, старина, – обращался он снова к Тодди, – они называют меня «товарищем инструктором!» Я учу людей делу… а тот негодяй – помнишь, Эйно? – голос старика подозрительно дрогнул, – обругал меня старой рухлядью и сказал, что держит из милости…