Текст книги "Последний Герой. Том 6 (СИ)"

Автор книги: Рафаэль Дамиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Незнакомец в маске стоял на пороге, не двигаясь, только взгляд скользил по лицам. Маска его улыбалась своей жуткой ухмылкой, а глаза за кромками прорезей оставались неподвижными. Люди замерли. Мы все невольно перевели глаза на Евгения.

Что он сделает? Неужели Женя-неразлучник – перебежчик? Оставит жену здесь, в бараке, а сам выйдет к ним?

Додумать мы не успели.

– Я врач! – выкрикнул Евгений, резко вставая. – Я действующий хирург!

– На выход, – скомандовал человек в маске.

Голос у него был странный, с каким-то чужим оттенком. Русский язык он явно знал отлично, говорил без запинок, но в словах улавливалось что-то иноземное, этакое арийское, немецкое. «Р» у него получалось слишком твёрдое, «Ш» будто сглаживалось, а в ударениях проскакивала не наша, чужая мелодия речи.

– Позвольте, пожалуйста! – Евгений шагнул вперёд, – я возьму с собой жену. Она ни в чём не виновата! Это ошибка! Почему мы здесь⁈

– На выход, – повторил человек в маске, жёстко, будто отрезал ножом.

– Но… но я здесь с супругой, – Евгений повернул голову к жене.

Она вцепилась в его руку побелевшими пальцами, не хотела отпускать.

– Выбирайте, доктор, – сказал «ариец» твёрдо. – Или вы выходите один и получаете от нас работу и достойное содержание в человеческих условиях… Или остаетесь здесь. С супругой.

– Женя… Женечка… – зашептала его жена, потянувшись к нему, с глазами, полными ужаса.

– Прости меня, – забормотал, отцепляя ее пальцы, Евгений, голос его дрожал, – но я должен уйти… я не выдержу здесь… я умру…

– Ты оставишь меня? Одну? – её голос стал совсем тихим и умоляющим, руки впились ему в запястье.

– Прости… ты же не одна, – он затараторил, сыпал аргументами сбивчиво, запинаясь. – Тут люди, вот Максим… он поможет, он защитит… если что… Я не мылся уже неделю… я хочу есть… у нас дети… они должны знать… я обязан выжить ради них… Дорогая… прости…

Он пытался оправдаться, но слова его только тонули в казенной, чужой тишине.

И тут Евгения переменилась. Слабая, растерянная, всё время в слезах, вдруг стала жёсткой и колючей. Слёзы высохли мгновенно, словно на раскалённой сковороде. Голос её зазвенел холодным металлом:

– Пошёл вон…

– Дорогая, я вернусь за тобой, я попробую… – лепетал он, словно школьник перед строгой учительницей, а не верный муж в минуту смертельной опасности, в миг предательства.

«Ариец» по-прежнему стоял в проёме двери в своей чёрной маске. За ним – двое автоматчиков.

– Ну что, вы идете? – нетерпеливо спросил он.

– Да-да, конечно, – торопливо отозвался Евгений.

Одним коротким кивком тот дал знак, и охрана вывела Евгения из барака.

Мы молча смотрели ему вслед. Каждый мысленно пожелал ему скорейшей смерти. «Крыса», – вот что вертелось на языке у каждого.

Лишь только дверь закрылась, отрезав нас от внешнего мира и от автоматчиков, в бараке вскипело негодование.

– Ну и сука у тебя муженёк, – пробасил Ворон, прижимая к себе Лизку. – Я бы свою бабу ни за что не оставил.

Мы смотрели друг на друга и понимали: после этого случая доверять вообще никому нельзя…

Дед Ефим, до этого молчаливый, поднялся и подошёл к рыдающей Евгении. Осторожно обнял её за плечи, притянул к себе, как родную, погладил по волосам:

– Ты поплачь, поплачь, доченька. Выплесни, не держи в себе.

Она дрожала, рвала голос, то всхлипывала, то сипло выговаривала одно и то же:

– Двадцать лет вместе… больше двадцати… Душа в душу… Как? Как он мог?

Евгения вцепилась в его рукав, затрясла старика, словно хотела у него выяснить проклятую истину, словно он был виноват в предательстве мужа. Слёзы бежали по её лицу, но она этого уже не замечала.

– Поплачь, поплачь, – приговаривал дед, ласково гладя её по голове.

– Как? Потому что вы все неудачники, – хищно вставил мажорчик, сидевший в углу. Глаза блестели злобой, слова сочились ядом. – Я бы на его месте так же поступил. Жаль, что я не доктор. Эх…

– Цыц! – рявкнул на него дед Ефим, оборачиваясь. – Завали поганый рот!

– А ты кто мне такой, чтоб указывать⁈ – взвизгнул мажорчик, вскакивая. – Старый пердун! Мля!

Мажорчик уже раскрыл рот, чтобы вылить ещё порцию грязи, но договорить не успел. Я шагнул к нему и ткнул кулаком в живот. Воздух вырвался у него из горла со свистом, он согнулся пополам, глаза выкатились, а слова так и застряли в горле.

– Костечка… – сказал я спокойно, беря его за ухо и выкручивая. Он заскулил, повис на моей руке, пытаясь ослабить боль. – Я же предупреждал, веди себя прилично. Вот сейчас продышишься, оклемаешься и попросишь у дедушки прощения.

– Хватит! Хватит! – вдруг закричала Евгения, вскидываясь, будто забыв про свои слёзы. – Хватит с нас насилия! Отпустите его, прошу вас!

Она поднялась, встав на защиту того, кто только что оскорблял всех вокруг, включая и её. Голос её дрожал, а в словах была правда:

– Вы не понимаете? Разве вы не видите? Мы здесь друг друга перегрызем! Они этого и хотят – чтобы мы стали зверями!

– Тише, тише, дочка, – сказал дед Ефим, снова мягко, при этом тяжело выдыхая. – Максим правильно делает. Манеры-то и отличают нас от зверей. А этому малахольному я бы сам когда-то за такие слова ухи оборвал… будь у меня сила, какая была лет десять назад. А теперь вот сам еле ноги таскаю.

* * *

– Вас как зовут? – спросила Маска уже снаружи барака.

– Евгений Петрович, – пролепетал врач почти шепотом.

– Отлично, Евгений Петрович. Отныне вы не пленник, – произнёс он, не меняя интонации. – Мое имя Рихард.

– Хорошо… спасибо, спасибо! – забормотал врач, раболепно кланяясь, чуть ли не теребя полы дорогого пиджака Арийца.

– Ну… господин Рихард, можно я спрошу? – пробормотал врач, неуверенно переступая с ноги на ногу.

– Спрашивайте, – ответил тот, не меняя тона.

– А вы… вы не боитесь, что я сбегу? Нет-нет, я не буду сбегать, – заторопился Евгений. – У меня же жена там, в бараке. Да и тайга… я боюсь этого леса.

– Мы изучали ваше поведение, – перебил его Рихард. – Вашу психологию, привычки. Мы наблюдаем за каждым из вас. Вы не тот человек, который пойдёт против сильного хозяина. И потом… куда вы тут денетесь? Кругом тайга на сотни километров.

– Да, да, я не собирался сбегать! – закивал Евгений, подхватывая слова. – Я специально спросил, чтобы у вас сомнений не осталось относительно меня. Я никоим образом не хочу подорвать доверие. Я буду делать всё, что вы скажете.

– Вы будете ставить уколы своим бывшим сокамерникам, – отрезал Рихард.

– Да-да, конечно! – торопливо закивал врач. – Я готов. Я согласен.

Он теребил пальцами пуговицу потасканного пиджака.

– А… можно узнать, что это за препарат? – решился он спросить.

– Нельзя, – рявкнул Рихард так резко, что у Евгения подогнулись колени.

Они подошли к одному из строений, стоявших в стороне. Снаружи – старая бревенчатая избушка, наспех сложенная, ничего особенного. Но внутри оказалось на удивление сносно: стены оструганы, освежены, на полах доска, кое-где свежая, прибита заново.

– Здесь жил врач, который работал до вас, – сказал Рихард, проходя внутрь. – Теперь это ваш дом. Кроме инъекций вы будете ещё следить за здоровьем персонала базы.

– Персонала? – переспросил Евгений, осторожно. – Это вот те… с автоматами?

– Не только, – уклончиво ответил Рихард.

– Ах, понимаю… – забормотал врач, кланяясь.

– Сейчас примите душ и переоденьтесь, – продолжал Рихард, словно диктовал инструкцию неразумному созданию. – Приведите себя в порядок. Потом получите остальные указания.

– У меня здесь… душ? – оживился Евгений.

– Нет, конечно. Общий, на генераторе, – Рихард коротко кивнул в сторону строения поодаль. – Видите? Сколочен из свежих досок. Туда и отправляйтесь. Одежду вам принесут.

– Спасибо, спасибо, – зачастил врач, снова кланяясь с раболепной улыбкой. – Благодарю…

Он шёл, согнувшись, словно стараясь стать ниже ростом, и было ясно: этот человек уже окончательно сломался и готов выполнять всё, что только ему прикажут.

* * *

Рихард вошёл в дом, стоявший в центре посёлка. На крыльце – двое автоматчиков, недвижимые, как деревянные истуканы. С виду дверь была самая обычная, дощатая, местами покосившаяся, но стоило её закрыть за собой, как мир менялся. Внутри царил вполне современный уют: стены обшиты панелями, на полу ковролин, на стене гудел конвектор отопления, питающийся от восстановленной поселковой котельной.

Ариец прошёл в гостиную и сел в кожаное кресло, удобное и мягкое. Сбоку из мини-бара достал бутылку рома, плеснул янтарную жидкость в низкий бокал, сделал глоток. Потом вынул особый телефон, где был только один номер в телефонной книге и нажал кнопку вызова.

– Здравствуйте, господин Инженер, – произнёс он с привычным немецким акцентом, когда на том конце провода раздалось соединение. – А вы сами разве не приедете на испытание?

В ответ заговорил голос, искажённый электронной модуляцией, будто из железной коробки, Рихард до сих пор не привык к нему:

– Господин Рихард. Добрый день… или у вас там уже вечер? Думаю, моё присутствие на испытаниях необязательно. Я могу контролировать процесс дистанционно. Не вижу причин, чтобы мне ехать в эту глушь.

– Нет-нет, – покачал головой Рихард, – извините, просто я хотел уточнить, прояснить все сразу… Я представляю интересы больших людей на Западе. Они требуют гарантий. Поэтому я должен убедиться лично, что ваш препарат действительно действует. Что это не плацебо, не красивая сказка. На кону большой контракт с вами…

– Вы до сих пор сомневаетесь в моём препарате? – усмехнулся модифицированный голос, и усмешка эта, хоть и искажённая, прозвучала высокомерно.

– Это же бизнес, господин Инженер, – спокойно ответил Рихард. – Такие деньги никто за красивые слова платить не будет. Люди, которые стоят за мной, должны видеть результат. Ощутимый результат.

– И скоро вы его увидите, – сказал Инженер. – В группе «А» – обычные люди, разных возрастов и пола. Они ежедневно получают инъекции. В группе «Б»… ничего не дают.

– Да, я в курсе, – закивал Рихард. – Группа «Б» – это отъявленные уголовники. Убийцы, насильники, те, для кого человеческая жизнь ничего не значит. Они готовы убивать и за деньги, и за обещанную свободу.

– Совершенно верно, – подтвердил Инженер. – Мы дополнительно мотивируем их денежным вознаграждением. Единственная их задача – делать то, что они умеют лучше всего: уничтожать. Только не в привычных им городских подворотнях, а в условиях, максимально приближённых к боевым. В лесу, например.

Рихард сделал ещё один глоток рома, повертел бокал в руке и сказал:

– Вот об этом-то я и хотел поговорить, вернее, попросить, господин Инженер.

– Что такое? Я вас слушаю, – проговорил Инженер, в его металлическом голосе сквозило еле уловимое раздражение.

– Еще раз прошу прощения за наглость… Понимаю, это ваш проект, ваши правила, но… Я вот, что хотел сказать, – ответил Рихард, чуть наклонившись вперёд, глядя в окно на серую линию леса. – Я прибыл сюда, чтобы блюсти чистоту эксперимента, и вижу, что группа «Б» содержится в условиях, при которых они теряют форму. Получается, мы заведомо выставляем их в неравные условия с группой «А».

– Но условия одинаковы, – возразил Инженер. – Бараки практически идентичны. Кормёжка два раза в день одним и тем же.

– Да, но группа «А» получает препарат, – продолжил Рихард, – а ваши «бывшие заключённые», как вы их называете, урки, продолжают терять здоровье. Это не спортсмены и не солдаты, и многолетнее заключение сказалось на них не лучшим образом. Не лучше ли было взять для сравнения профессиональных военных?

– Нет, не лучше, – отрезал Инженер. – И те, и те – гражданские люди. Мы хотим показать, что препарат меняет именно обычного человека. Превращает его в бойца, способного противостоять даже таким, как эти заключённые. Это отъявленные преступники, осужденные на большие сроки. Они знают, что такое драться до конца. Но и у тех, и у других нет навыков войны, диверсий, спецподготовки. Человек – от природы хищник, и всё, что нужно – запустить механизм. И проверить…

– Но здоровье-то у заключенных подорвано, – не уступал Рихард.

– Я тут вам возражу, – спокойно сказал Инженер. – Мы отбирали не абы кого. Среди них нет туберкулёзников, сердечников или откровенно хилых. Все данные проверялись. В колониях, где они сидели, был режим: кормёжка, прогулки, работа. И знаете, современные зоны во многом напоминают пионерский лагерь. Только там колючая проволока и вышки. А так – библиотека, трудотерапия. Так что группа «Б» – очень даже сильная и опасная. А вы знаете ли, что такое пионерский лагерь?

– Да, но повторюсь, – Рихард сделал акцент, словно торговался, – их не выводят на прогулки, им не дают полноценного питания. Они быстро просядут, и тогда результат будет сомнительным. Нам бы не хотелось дискредитировать чистоту эксперимента условиями их содержания.

На том конце провода помолчали, потом голос сказал:

– Хорошо, давайте повысим ставки. Я обеспечу группе «Б» усиленное питание, три раза в день.

– И прогулки, – вставил Рихард.

– Нет, не только прогулки, – возразил Инженер. – Пусть будут и тренировки. Раз вы считаете это необходимым.

– Я не то, чтобы считаю, – Рихард при этом торжествующе улыбнулся, – но мне кажется, что препарат должен показать себя во всей красе. И было бы глупо выставлять против группы «А» измождённых и голодных людей.

– Хорошо, господин Рихард, – согласился Инженер. – Я отдам распоряжение о смене режима для группы «Б».

– Благодарю, господин Инженер, – Рихард чуть наклонил голову. – Рад иметь дело с профессионалом.

– Взаимно, господин Рихард, – сказал голос в трубке, и связь оборвалась.

* * *

Дверь в барак группы «Б» распахнули настежь.

– Выходим, – скомандовал Рихард, стоявший на пороге. Как всегда – в своей чёрной маске с застывшей улыбкой.

На улице моросил холодный дождь, небо нависало низко, тяжёлое, с фиолетово-серыми потёками сгущающихся туч. Тайга за бараками казалась бескрайним океаном, бесформенным и мрачным, уходящим в туманную даль.

Автоматчики выстроились у выхода плотной шеренгой. Их было больше, чем обычно. Не трое, как раньше, а пятеро, да ещё сам Рихард. Чуть поодаль виднелись квадроциклы.

Охранники в одинаковых чёрных тактических костюмах, лица скрыты балаклавами. Виднелись только глаза, и даже они, при всей разнице людей, казались одинаковыми – тусклые, без выражения, словно у роботов. В сером дожде и паре, что поднимался от мокрой земли, их взгляды выглядели безликими и мрачными, как вся природа вокруг.

Изнутри барака показался первый – человек с лицом, изрезанным старыми шрамами. Когда-то ему досталось ножами, может, бутылочными осколками, «розочкой». Желтоватые зубы торчали из презрительной ухмылки, вытянутое лицо напоминало крысиное. Он наклонился к соседу, широкоплечему, с квадратной челюстью и тяжёлым подбородком:

– Слышь, Кирпич… – прошипел он, почти не двигая губами. – По ходу, нас на убой ведут.

– Завали хайло, Шнырь. Не каркай, – коротко бросил тот.

У Кирпича морда широкая, шея бычья, вся фигура – сплошной монолит. Сжатые челюсти, скулы квадратом, взгляд прямой и тяжёлый из-под нависших бровей. На лице заметный шрам – от уха к носу, ровный, будто когда-то резанули финкой или лезвием. Запястья украшали старые лагерные наколки. Он был матерым уркой и, сразу видно – главным в этой группе. Его слушались без слов.

Пока Кирпич стоял, никто не двигался. Только когда он сделал тяжёлый, уверенный шаг вперёд, остальные двинулись следом, подтягиваясь за ним на улицу, на свежий воздух.

Выходили они по одному, но в этой веренице чувствовалось, что каждый из них прошёл через многое: лица обветренные, жилистые руки, фигуры, закалённые и неволей, и драками. Это были, в основном, крепкие мужики, тертые лагерями и прошлой жизнью.

На их фоне выделялся только Шнырь – белобрысый, с проседью, на первый взгляд ещё молодой, тридцать с небольшим. Волосы серебрились, а всё-таки на общем фоне он казался юнцом. Но и этот уже успел несколько ходок сделать, это читалось по его глазам – взгляд этого человека был тяжелым и колким одновременно.

И вот вся эта группа под дождём, под надзором автоматчиков, шагнула на волю – в холодную, пропитанную сыростью тайгу. Не зная, чего дальше ожидать от своих пленителей.

– Ну сам подумай, Кирпич, – не унимался Шнырь, шепча и озираясь. – Покормили сегодня как на убой. Первый раз за всё время мяса навалили, картохи от души, да ещё по яблоку сунули. На хрена, спрашивается? Точно перед расстрелом. А?

Кирпич зло посмотрел на него, губы сжал в тонкую линию, желваки заиграли.

– Заткнись, пока я тебе язык в глотку не засунул, – произнес он тихо, но так, что у Шныря внутри похолодело.

– Всё, всё, базара ноль, – поднял руки Шнырь, ухмыльнулся, но глаза продолжали бегать. – Молчу.

Пленников вывели и построили на поляне перед бараком. Их здесь было с десяток. Здоровые, жилистые, каждый по-своему опасный.

– Ха! – прошипел Шнырь, косясь на Кирпича. Он его опасался, но сдержаться не мог. – Смотри, что за клоун в маске! Ляха-натаха, что за Пиноккио! Эй, чудила, ты! На хера пластмаску на морду натянул⁈

Бывшие заключённые загудели одобрительно, кто-то прыснул, кто-то откровенно заржал. Шнырь расправил плечи, руки в стороны, грудь колесом. Ему нравилось быть, пусть ненадолго, в центре внимания.

Один из автоматчиков уже шагнул вперёд, но Рихард поднял руку, останавливая.

– На первый раз я прощаю эту шутку, – сказал он спокойно. – Но имейте в виду, если подобное повторится, наказаны будут все.

Смех враз стих. Урки перемигнулись, притихли, прислушивались.

– Итак… Группа «Б»… У меня для вас хорошие новости. Вас будут кормить надлежащим образом, – продолжал Рихард. – Рацион улучшен. То, что вам было обещано, имеется в виду денежное вознаграждение, остаётся в силе.

– Да ну! – выкрикнул кто-то из строя. – Гонишь! Вы нас кинули, волки позорные! Такого уговора не было! Какого лешего мы тут чалимся⁈

– Тише, тише, господа урки, – Рихард вдруг хмыкнул, сам же усмехнулся своей шутке-обращению.

– Слышь, господа… Господов в Европе увидишь, а тут мы люди простые, – вставил Шнырь, не удержавшись.

– Когда вы получите деньги, – невозмутимо продолжал Рихард, не обращая внимания на колкость, – вы поймёте, что такое господа. Каждому будет выплачено по пять миллионов рублей.

– Ни хрена себе… – раздался присвист. В строю пошёл гул. – Вот это да… Да ну, на…

– Да, вы не ослышались, – подтвердил Рихард. – И вам будет предложена работа. Вам не придётся заботиться о том, как скрываться от закона. У вас будет покровитель. Я уполномочен от одного конкретного и весьма сильного человека сделать вам это предложение. Так что всё обещанное в силе.

– Слышь, фраер, а что делать-то надо? – выкрикнул Шнырь, глаза блестели жадным интересом.

Рихард коротко хмыкнул:

– Пусть будет так. Буду для вас фраер. Но о том, что делать, узнаете позже. Пока что – тренировки.

– Тренироваться? – буркнул Кирпич, шагнув чуть вперёд. – Это как? Стрелять, что ли?

– Нет, – замотал головой человек в маске. – Оружия вы не получите. Общая физическая подготовка. Бегать, отжиматься. Возможно, спарринги. Будете бороться между собой.

Он сделал паузу, оглядел строй и вдруг рявкнул:

– Налево! Шагом марш – на пробежку!

Автоматчики развернулись следом, а заключённые, ворча и переглядываясь, медленно, протягивая шаг, потянулись по мокрой поляне, под серым небом и колючим взглядом чёрной маски.

– Чего? На пробежку, что ли? – гудели при этом урки недовольно.

– Да, – коротко сказал человек в маске. – На пробежку. Тренировки обязательны для вашей группы.

Гул стих, и строй подчинился. Охранники уселись на квадроциклы, завели моторы, рычание разнеслось по окресностям. Один из инструкторов – тот, что был без техники, с автоматом в руках и в балаклаве – шагнул вперёд. Видно было: собирается бежать вместе с ними, своими ногами.

– Бежим на тот пригорок, – скомандовал он, махнув рукой на гору, что поднималась неподалёку.

– Да пошли вы! – вдруг взвизгнул Шнырь, сделавший от силы пару шагов. Теперь он окончательно встал, ухватившись руками за бока. – Я вам чё, в спортшколу записывался? Клоуны вы в масках! Никуда я не побегу! Я и так, слышь, в хорошей форме…

Договорить он не успел.

Рихард молча вытащил из скрытой кобуры пистолет и, не медля ни секунды, выстрелил ему в лоб. Звук вышел гулким, длинным, и тишина после него опустилась мёртвая. Шнырь качнулся и повалился лицом в мокрую пожухлую траву.

– Так будет с каждым, кто не захочет выполнять условия договора, – сказал Рихард.

Даже через чёрную маску было видно – он улыбается. Улыбка холодная, от которой даже у бывалых заключенных по спинам прошёл озноб.

Кирпич оглянулся на своих, сплюнул под ноги и буркнул негромко, чтобы слышали только урки:

– Ну что, братва… пока делаем, как он велит. Жрачка, воздух, прогулки – хуже не будет. А там… будет возможность – в жопу ему эту маску засунем.

– О чём вы там шепчетесь⁈ – резко выкрикнул Рихард, вскинув голову.

Его голос резанул воздух так, что урки замолчали и сглотнули, опустив глаза.