Текст книги "Последний Герой. Том 7 (СИ)"

Автор книги: Рафаэль Дамиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

* * *

Железнозубый и худой стояли несколько секунд, ошеломлённые, переваривая увиденное.

– Какого хера! – взревел Кирпич, глядя в сторону кустов. – Что у вас там происходит⁈

Он рвался броситься туда, где слышались вопли и возня, ещё раньше, но понимал: оставить вход без присмотра – значит, дать малахольным шанс. Он уже видел, как ветки, которые его люди натолкали в проход, кто-то изнутри тушит и затягивает внутрь, освобождая лаз. Вода шипела, пламя ослабевало.

«Сейчас освободят проход и полезут!» – мелькнуло в голове.

Бах! Он выстрелил в завал. Грохот ударил в скалы, но в ответ не донеслось ни стона, ни крика. Пустая трата патрона. А их оставалось катастрофически мало. Кирпич перезарядил, стиснул ружьё так, что побелели пальцы, и навёл ствол в тёмный лаз, следя, как одна за другой ветки исчезают в пещере.

И тут раздались крики с той стороны, где скрылись его люди. Хриплый, надтреснутый голос взвыл в агонии, потом прорезался визг:

– Кирпич! Помоги! – выскочил худой из кустов, спотыкаясь, глаза вытаращены. – Она ёб**тая! Она распорола Димона! Вскрыла брюхо его же ножом! А Рыжему башку проломила!

Кирпич только сильнее стиснул ружьё. У него по спине пробежал холодный пот.

– Стой здесь! – рявкнул главарь, указывая худому на вход. – Смотри, чтоб малахольные не вышли!

Он вскинул ружьё и сам метнулся в кусты, туда, откуда ещё недавно неслись вопли. Раздвинул ветки – и замер.

На земле лежали два тела. Димон с железными зубами – рот раззявлен, металл отблёскивает в лунном свете, глаза остекленели и уставились в ночное небо. Живот распорот, словно когтем огромного зверя – одним движением. Рядом – Рыжий, лицом в землю, сбоку вся голова в крови, размозжена в кашу.

Оба – стопудово мертвы. Без шансов. Хотя это совершенно невозможно. Не бывает такого…

– Где ты, сука⁈ – рыкнул Кирпич, крутясь на месте. Он мотал ружьём, тыкал стволом в каждую тень, что могла показаться силуэтом той твари, которая вышла на них в облике женщины. – Где, сука⁈ Почему⁈ Как так⁈

Он понимал: вдвоём с Генкой, с худым, что остался у входа и сейчас трясся, как осиновый лист, они вряд ли смогут одолеть малахольных. Да и не только их – хотя бы даже и ту, что резала его людей, как свиней на бойне.

В стволе – предпоследний патрон. Один ещё в кармане. И всё.

И тут со стороны пещеры раздался дикий крик. Он захлебнулся, сорвался на хрип и затих.

Кирпич не видел, как из темноты, прямо перед входом в пещеру, вынырнула она – голая, вся в крови. В руке нож. Она вонзила его худому в спину, по самую рукоять. Тот выгнулся, захрипел, а она выдернула клинок и ударила снова. Ещё, ещё. И даже когда он повалился лицом в землю, она успела нанести ещё два удара, тыча уже в мёртвое тело.

Кирпич услышал только предсмертный крик худого – и всё понял: ему трындец. Надо рвать когти. Он закинул ружьё на плечо и рванул прочь, не оглядываясь.

Впервые за долгое время матерый зэк ощутил настоящий страх. Животный ужас, от которого сводит нутро и холодеет спина. Мысль о том, чтобы вернуться к пещере и попробовать пристрелить тварь, даже не мелькнула – ноги сами понесли его вниз, прочь, туда, где склоны уходили в темноту. Он бежал, спотыкаясь, ломая ветки, едва удерживая равновесие. Бежать вниз по склону было легче, чем карабкаться вверх, и это спасало. Он бежал, как будто сама смерть дышала ему в затылок.

* * *

Когда мы вырвались из пещеры, возле входа стояла Евгения. Вся в крови, словно облачённая в тончайшее алое платье, отсверкивающее рубином в лунном свете. Кровь стекала по телу, лицу и рукам. Она выглядела демоном, и алый блеск на её губах делал её ещё страшнее.

– Ты что… Жень, ты их всех убила? – спросил я.

– Один убежал. С ружьём, – ответила она спокойно, махнув рукой вниз по склону. – Я не смогла бы его догнать. Босая. Камни, колючки…

– Куда он побежал? – спросил я.

Остальные ахали, переговаривались, но вместе с тем радовались: мы выжили. Никто не шарахался от тел у входа – пережитое за эти дни закалило нас. Трупы воспринимались уже не как ужас, а как трофеи, доказательство нашей победы. Мы превратились в хищников. Настоящих, матерых. Это была не наша вина – это была нужда, веление судьбы.

– Я пойду за ним, – сказал я. – Его нельзя упустить. Иначе вернётся. Или приведёт ещё кого-то. А хуже, если сообщит на базу.

– Я с тобой, – кивнул Сергеич. – У меня к нему свои счёты. Личные.

– Ждите нас здесь, – приказал я.

Мы с Сергеичем двинулись вниз, бегом. Полуголый склон горы был залит лунным светом, и далеко внизу, между кустами и камнями, я видел мелькающий силуэт. Убегающий не пытался скрываться в тени кустов, он просто рвался вперёд, будто бежал от самого дьявола.

Глава 6

Кирпич оказался крепким – ломился вниз по склону, словно лось, сбивая плечами ветки, гремя камнями под сапогами. Я не отставал. Его гнала вперёд паника, меня – жажда мести и необходимость обезопасить своих, ликвидировав опаснейшего врага.

Может, его страх и был сильнее, но расстояние между нами постепенно сокращалось. Я ускорился, дыхание уже с хрипом вырывалось из груди, но ноги несли теперь будто сами. Сергеич тянулся за мной, но продержался недолго. Вскоре он отстал, камешки сыпались под его шагами где-то сзади, все тише и тише.

– Уф! Макс! – громко выдохнул он мне вдогонку. – Не могу… переведу дух!

Я лишь махнул рукой, не оборачиваясь. Не знаю, видел он мой жест или нет. Всё равно – времени ждать не было.

Склон уходил всё ниже, хилая растительность сменилась густыми зарослями, а дальше, еще ниже, уже темнел сплошной лес. Если Кирпич успеет добраться туда – может затеряться в темноте тайги, притаиться, устроить засаду. Этого допустить нельзя.

Но добежать он не успел. Услышав мои шаги и хруст камней, резко развернулся, упал на одно колено и вскинул ружьё.

Он ощутимо вымотался – руки дрожали, плечо подёргивалось, стоя стрелять уже не мог. Но сейчас ему нужен был всего один выстрел. Один точный – и погони нет. И он знал это так же ясно, как и я.

Я нырнул в сторону и рухнул на брюхо, как только ствол вышел со мной на одну линию. Кирпич не успел выстрелить – целился, но секунды ему не хватило.

– Эй, начальник! – выкрикнул он, выискивая меня стволом ружья. – Это ты? Знаю, что ты! Не стесняйся! Выйди, покажись!

Я молчал. Полз в сторону, цепляясь локтями и коленями, стараясь не поднимать головы, сливался с землёй. Хрен его знает, сколько у него ещё патронов. Но, похоже, мало. Иначе бы он бахнул хотя бы наугад, чтоб спугнуть, а потом перезарядился. Нет, он выжидал. Выстрела не было…

Я понял: в стволе у него последний патрон. И если он его потратит впустую – у меня будет шанс выжить.

И я прополз ещё немного, укрылся за кустом, приподнял голову, осторожно выглянул сквозь сплетение колючек. Кирпич не уходил. Он знал, что я рядом. Отдышался, поднялся с колена. Ружьё выставил вперёд, стволом чертил полукруг, поворачивался влево-вправо, высматривал, где я высуну нос.

Грудь у него ходила ходуном, а глаза зло метались, но постепенно дыхание выравнивалось. Он быстро восстанавливал силы. Привычный, гад, к нагрузкам. Далеко не дохляк.

– Слышь, начальник! Эй! – крикнул зэк. – Ты меня не достанешь. Ты не можешь высунуться, я тебя увижу. Давай добазаримся: я сейчас ухожу и не стреляю в тебя, а ты за мной не бежишь. Идёшь назад. Ну, так что?

Я молчал. Знал – никаких переговоров не будет, это просто уловка. Стоит мне подать звук, он вычислит, где я, и уничтожит. Последним патроном.

Ситуация была патовая. Если он решит перейти в наступление и подойдёт ближе, то сможет вышибить меня с короткой дистанции. Я нащупал рядом камешек, кинул его влево, подальше от себя.

Кирпич дёрнулся, вскинул ружьё, прицелился туда, откуда донесся звук, но так и не выстрелил. Ждал.

«Ага… точно последний патрон», – мелькнуло у меня в голове.

Я лежал, слушал, как он сопит и злится, не решаясь тратить заряд. Полз дальше, в сторону рощицы кривых кустов. Напрямик нельзя: там проплешина, залитая лунным светом, выйду – как на ладони. Значит, только обходом, только в тени.

Я осторожно пробирался, прижимаясь. Но и Кирпич был не дурак. Он тоже двигался. Потихоньку пятился, ружьё всё так же перед собой, шаг за шагом, словно выманивал меня из укрытия. Грамотно делает, сукин сын.

Неизвестно, сколько бы ещё тянулось это наше молчаливое противостояние, но тут слева раздался шорох.

Мне очень хотелось крикнуть: «Ложись! Не иди сюда!», ведь я сразу понял: это нагнал нас Сергеич. Но крикнуть я не успел.

Кирпич дёрнул ружьё, бахнул. Звук разлетелся по горам, будто гром ударил. Сергеич упал со стоном, а Кирпич, торжествуя, заорал:

– Так тебе, сука!

Он был уверен, что подстрелил меня. Даже не стал преломлять ружьё – не пытался зарядить. Патронов, значит, точно нет. Вместо этого Кирпич ухватил оружие за ствол, поднял, как дубину, и бросился туда, где рухнул Сергеич.

Приклад старый, оббитый, со стертым лаком, и зэк размахивал ружьем, как палицей, явно намереваясь размозжить голову – считал, что там я.

Главарь бандитов почти поравнялся с моим укрытием и даже не заметил меня. Пора.

Я выскочил из-за куста, но камень под ногой предательски откатился и, громко стуча, поскакал вниз по склону. Кирпич вздрогнул, резко обернулся, глаза его сверкнули в темноте.

Незаметно напасть не вышло. Кирпич обернулся молниеносно, замахнулся ружьём. В глазах его на миг мелькнуло недоумение: «Я же тебя подстрелил!» – но оно тут же сменилось на ярость, на жажду крови.

Тяжёлый приклад просвистел у меня над головой, я рухнул вниз, пригибаясь, и тут же рванул вперёд, всем телом распрямился, как пружина. Ударил в нос кулаком с такой силой, что Кирпич дернулся, ружьё выпало, но на ногах он устоял.

Он был массивнее меня, плечистый, с широченными руками – настоящий каторжный валун. Но я был быстрее.

Он бросился грудью, врезался, будто таран. Я отступил, но всё равно нас свалило в клубок. Он навалился, дыхнул запахом гнили и крови. Его пальцы, толстые, как железные клещи, сомкнулись на моём горле, давили, ломали. Я сумел вывернуться и приподняться и ударил кулаком снизу в печень – и бугай согнулся, хрипнул, но не отпустил.

Я резко качнул корпусом, подсечкой выбил ему ногу. Мы рухнули оба, но я снова вывернулся и вскочил, налетел сверху. Ударил трижды – в скулу, в скулу и в висок. Он мотал головой, разбрызгивая кровь с разбитых губ, а потом резко дёрнул плечами, сбросил меня, как мешок.

В следующее мгновение его кулак врезался мне в челюсть. Всё потемнело, звон ударил в уши. Я качнулся, но устоял. Он снова пошёл в размах, медленно, но со страшной силой. Я нырнул под удар, врезал коленом в пах. Кирпич заорал, согнулся, но уже через секунду обхватил меня за корпус, поднял и грохнул оземь так, что дыхание перехватило.

Я вцепился ногами в его бедро, локтем давил в шею, мы катались по камням, и каждый пытался перехватить инициативу. Я бил чаще, точнее, но его удар, если доходил, отзывался в костях, будто в меня врезался молот.

Драка казалась бесконечной. Мы сцепились намертво, дыхание рвалось, камни впивались в спину и локти. Кирпич был как танк, пёр, давя массой. Я бил в лицо, а он мотал башкой, будто не чувствовал. Огромный кулак прошел вскользь по моему уху – оглушающий, будто кувалдой.

Мы снова на ногах. Я резко ушёл вбок, пропуская его вес мимо, и ухватил его за руку, ту самую, что пыталась вмазать мне снова. Резко дёрнул и провернул корпусом, как учили, как приходилось на службе. Хрустнуло.

Кирпич зарычал. Я вывернул руку сильнее, локоть его выгнуло в обратную сторону. Я добил ударом в челюсть. А потом еще и еще.

Готов.

Он рухнул на спину, рвано дыша, глотая ночной воздух. Рука у него болталась навыворочку, и всё же он пытался подняться, ворочался, скалился, глотая слюну и кровь.

Я встал над ним, с разбитым кулаком и колотящимся сердцем, и понимал: ещё чуть-чуть – и он снова кинется, несмотря на увечье и боль. Этот зэк был из тех, кого ломает только смерть. Но сейчас он лежал, распластавшись, живой, с переломанной рукой, и впервые в его глазах вместо ярости мелькнуло что-то похожее на страх.

Пора с ним кончать. Я поднял с земли увесистый камень.

Кирпич лежал на спине, захлёбывался собственной кровью, потом со злобой выплюнул зуб, тщась сохранить вид хищника. И тут за моими плечами послышался шаг. Я резко обернулся – Сергеич. В руках у него была увесистая дубина, видать, подобрал по дороге. Глаза вытаращены, дыхание сбивчивое.

– Жив? – спросил я, не скрывая облегчения и даже радости.

– С трудом, – прохрипел он, подходя ближе.

– Сергеич… – выдавил Кирпич, скосив на него мутный, но всё ещё злой взгляд. – Помоги… Ты же наш… Ты же кореш… Или ты совсем ссучился?

Он давил, что называется, на гниль, привычно лез в душу, как всегда умел.

– Да, Кирпич, – тихо проговорил Сергеич, и в его голосе ничего не дрогнуло. – Я всегда был за своих. И сейчас это докажу.

– Убей его! – захрипел Кирпич, брызгая кровью. – Ты же правильный пацан! Помнишь, мы с тобой? Три ходки, считай! Ну же! Спаси старого кореша!

Сергеич шагнул вперёд, поднял дубину. Кирпич даже ухмыльнулся, на мгновение в его мерзкой улыбке промелькнуло торжество. Всё его тело словно кричало: «Ну вот, одумался, вернулся блудный сын!»

Я не вставал в стойку, не отскакивал. Ждал. Надо было проверить. Тяжеленный камень тянул вниз. Я отпустил его… пока отпустил.

Бам! – глухой удар дубиной, в лоб, словно по пустой бочке. Кирпич вздрогнул, глаза расширились. Второй удар – хруст, третий – и его голова мотнулась на безвольной шее. Сергеич не останавливался. Он бил снова и снова, пока я не коснулся его плеча и не сказал негромко:

– Довольно.

Он отбросил окровавленную палку, наклонился к трупу, пошарил по карманам. Вытащил нож, повесил на пояс. Нашёл пачку сигарет, сжал её в ладони, улыбнулся краешком губ.

– Тварь, – проговорил Сергеич, закуривая. – Так у него всё время сигареты были? Замышил, сучара.

Мы оба тяжело выдохнули. Сели на камни и смотрели, как луна, зависнув над склоном, серебрила острые вершины.

– Куда подбили? – спросил я.

– Да промазал он, – Сергеич усмехнулся. – Я больше перебздел. Пальнул, я упал, бок отбил, колено разодрал. Упал, конечно, не по-детски… Я уж думал, всё, крышка. А как очухался – подоспел. Жаль, что не успел помочь. Вижу, ты и сам справился.

Он глянул на меня, прикрыл глаза от дыма.

– И вообще, Макс… кто ты такой? Ты ж не мент. Не бывает таких ментов. Таких крепких, таких… паханов, что ли. Лидеров. Тебе сколько?

– Под тридцатку, – приврал я.

– Да ну?

– Просто хорошо сохранился. В погребе сплю.

– Ха-ха! – рассмеялся Сергеич, глухо, но с нескрываемым облегчением. Жадно затянулся сигаретой, дым вырвался из ноздрей. – Сколько недель уже не курил… Будешь? – протянул пачку, выставив одну.

– Нет, откажусь, пожалуй.

– Что, и не куришь? – хмыкнул он, глядя на меня искоса. – Ну, точно не мент…

– Менты разные бывают.

– Фух, ну всё хорошо, что хорошо закончилось, – выдохнул Сергеич. – Нужно возвращаться.

– К нашим, успокоить их, – сказал я.

Мы поднялись, только собрались в обратный путь, как сверху, с жужжанием, подлетел и завис дрон. В свете звёзд отчётливо блеснул объектив. Он двигался влево-вправо, потом сфокусировался прямо на нас.

– Вот же твари… – выдохнул Сергеич. – Наблюдают за нами. И всё-таки докторишка был прав. Это они шоу устроили. А мы – разменная монета. Теперь точно знают, где мы находимся.

– Чёрт! – заорал он и схватил камень.

Швырнул в летучий прибор. Камень упал намного раньше, не долетев.

– Ну что вам надо, уроды⁈ – кричал Сергеич. – Всё! Группа «А» победила! Группа «Б» уничтожена! Поняли вы там или нет?

Он швырял камни один за другим. Дрон будто насмехался – красным индикатором «смотрел» прямо на него, вальяжно покачивался, перекатывался в воздухе, кружил, будто дразнил: вы не достанете, вы всё равно под колпаком.

Я в это время тихо присел, подобрал камень – не больше мандарина, ладный, тяжёленький. Выждал момент. Сергеич всё ещё орал, дрон завис над ним, улавливал его движения. Я же замахнулся тихо, рука пошла по дуге, от плеча.

Бросок вышел чёткий. Камень ударил точно, проломил сразу два винта. Дрон взвыл металлическим визгом, его качнуло, развернуло, он попытался уйти в сторону, но тщетно. Припадая, гаджет криво покрутился по спирали – и рухнул на скалы.

Хруст, звон, короткое «пых». И тишина.

– Всё, – сказал я, подходя. – И этот враг повержен.

* * *

Линда сидела перед пультом, глаза бегали между мониторами. На экранах мелькали последние кадры с дронов, видео шло на сервер, который гнал трансляцию дальше – инвесторам, зрителям, кому угодно из тех, кто платил за это шоу. Она видела, как Яровой врукопашную одолел Кирпича, как один из зэков, переметнувшийся к группе «А», добил его. Видела, как группа выстояла. И на её лице, обычно каменном, скользнула еле заметная улыбка.

Грохот распахнувшейся двери оборвал этот миг. В домик ввалился Док, и лицо его было перекошено от злости.

– Какого хера тут происходит⁈ – заорал он с порога. – Инженер не может до тебя дозвониться! Он сказал, трансляция прервалась на самом интересном месте!

– Я не знаю, – спокойно ответила Линда, не отрываясь от экранов. – Здесь какая-то фигня происходит. Но разбираюсь пока. Похоже, технические неполадки. Файлы накрылись.

– Тут нужен технарь! – не унимался Док. – Где он?

– Дрыхнет, наверное, – пожала плечами Линда.

– Так подними его! – рявкнул Док, стукнув кулаком по столу.

– Слышь, ты… – Линда медленно повернула голову, её взгляд стал ледяным. – Ты мне не начальник. Тебе надо – сам и поднимай. А я попробую разобраться сама.

– Ну так разбирайся! – пробурчал Док, едва сдерживая себя. – Ты понимаешь, что сделает с нами Инженер, если мы сорвём этот эксперимент? Всё псу под хвост пойдёт!

Линда быстро сворачивала окна на мониторах, что-то щёлкала, переключала. Док навис у неё за спиной, вглядывался в экран, пытаясь понять, что она делает.

Но Линда успела вовремя закрыть файл с видеозаписями. Сухо, почти шёпотом, проговорила:

– Всю жизнь мы боимся Инженера, пляшем под его дудку. А взамен что?

– Ха! – хмыкнул Док. – А взамен бабки! Ох*енные бабки! Он нам платит бабки, а мы ему платим своей преданностью. Выполняем такую работу, за которую никто не возьмётся, и которую никто кроме нас не сделает. Вот за что! Да что я тебе рассказываю? Ты и сама все прекрасно знаешь. К чему эти разговоры? А?

– Да просто в голову мысль пришла, – тихо сказала Линда, даже не глядя на него.

– А, ну да… – Док криво ухмыльнулся, отодвинул её в сторону и бухнулся на стул перед монитором. – Я сяду. Дай сюда.

Он повёл мышкой, стал щёлкать, открывать каталоги.

– Ну-ка, что здесь?.. Ага… вот они, файлы! – его лицо озарилось облегчением. – Фух, слава богу. Сейчас загрузим и отправим трансляцию. А ты говорила – ничего не сохранилось!

Он самодовольно хмыкнул.

– Тут даже моих куриных познаний в этой компьютерной лабуде хватает, чтобы понять: всё у нас тип-топ. Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что здесь…

Док щёлкнул мышкой по одному из роликов. На экране пошло воспроизведение видеозаписи.

Ролик загрузился: на экране – чернота, ночной склон, тусклые звёзды.

– А что там было-то? – спросил Док, щурясь. – Ты сама смотрела, пока всё не прервалось?

– Да ничего, – равнодушно ответила Линда. – Идёт осада пещеры, ничего особенного. Никто ничего не пропустил. Пока что ничья у группы «А» и группы «Б».

– Хм… странно, – пробормотал он. – Я думал, уже пора выпускать нашу троицу. Наши новые образцы.

– Нет, пока рано, – отрезала Линда.

– А это что за папка?.. – Док щёлкнул мышкой. – Погоди… ты что, тут изменила корневую директорию? На хрена?..

Договорить он не успел. Тело выгнулось дугой, словно его ударила молния. Зубы стиснулись, скрежетнули, шея вывернулась под немыслимым углом, голова упала набок. Он дёргался, как в припадке, руки тряслись, пальцы судорожно сжимали мышку, пластик жалобно трещал.

Хриплый вой вырвался из его горла, больше похожий на звериный. В тишине домика к нему примешивался только сухой, неприятный характерный треск. Треск разряда.

Наконец Линда отпустила кнопку электрошокера, которым упёрлась ему в бок. И Док обмяк, тяжело завалился на пол, как мешок.

– Не надо лезть куда попало, – тихо проговорила Линда, убирая устройство. На её лице не дрогнул ни один мускул.

Она действовала чётко, будто всё это уже не раз проигрывала в голове. Вытащила из кармана заранее приготовленный крепкий пластиковый хомут, перевернула безмолвного Дока на живот, завела ему руки за спину и одним резким движением стянула их, так что пластик жалобно хрустнул, врезаясь в запястья.

Затем достала кляп – кусок тряпки, пропихнула в рот и обмотала голову несколькими слоями липкой ленты, плотно, чтобы держалось надёжно.

Взяла бутылку воды, открутила крышку и вылила содержимое ему на голову. Холодная струя оживила пленника. Тот зашевелился, забрыкался – вышло не слишком бодро, ведь мышцы были ватными. Он замотал головой, глаза выкатились, уставились на неё, полные непонимания. В его взгляде читалось: какого хрена, что происходит? Ты что, сука, творишь? Но всё это вышло только мычанием, нечленораздельным и захлёбывающимся.

Линда достала пистолет, приставила к рёбрам.

– Вставай, мразь, – холодно сказала она. – Дай угадаю: ты сюда приехал, чтобы меня уволить? Окончательный расчёт, да? Так, скотина немытая?

Док что-то замычал в ответ и отчаянно мотал головой.

Линда сильнее ткнула стволом под рёбра. Он согнулся, застонал, и ей хватило лёгкого толчка, чтобы поставить его на ноги.

– Пошёл, – приказала она и подтолкнула к двери.

Вывела его наружу, в ночной холод, не убирая пистолета.

* * *

На улице, в холодной темноте, Линда буквально нос к носу столкнулась с патрулём. Двое охранников, вооружённые, в форменных куртках. Старший шагнул вперёд, глаза расширились, когда он увидел Дока с кляпом и руками за спиной.

– Что случилось? – спросил он, явно не понимая, что здесь творится.

Это никак не складывалось в одну картину с его рабочими инструкциями.

– Док оказался предателем, – спокойно сказала Линда, не убирая пистолета. – Саботировал трансляцию, испортил файлы. Неизвестно, на кого он вообще работает.

– Нужно сообщить Инженеру, срочно, – нахмурился старший.

– Я сама этим займусь, – отрезала Линда. – Не лезьте не в своё дело.

Она сделала паузу и добавила:

– А этого отведите в барак и заприте. Выставьте охрану. И ещё: не снимать кляп и не освобождать руки. Он опасен. Ясно?

– Есть, – коротко ответил охранник.

Они подхватили Дока под руки. Тот извивался, пытался вырваться, мычал. Его глаза горели бешенством. Но для всех вокруг это было всего лишь нечленораздельное бормотание пленного.

Охранники, не задавая лишних вопросов, повели его в сторону бараков – тех самых, где провели несколько недель подопытные. Линда ещё несколько секунд смотрела им вслед и только после этого позволила себе лёгкую, хищную улыбку.

Мычание пленника никто не слушал, его тащили, как бычка на заклание. Почувствовав это, Док рванулся – пнул одного по колену, выдернул руку у второго и боднул его головой. Но не побежал. Стоял, мотал плечами, глазами показывал: я не бегу, я хочу, чтобы вы меня услышали, снимите кляп! Придурки!

Но охранники поняли всё по-своему. Для них это выглядело как попытка вырваться. Ответ был мгновенный: прикладом под дых, от второго – сверху, по хребту, так, чтоб пленник согнулся. А когда рухнул на землю, корчась, ему вдогонку пару раз врезали тяжелыми берцами по рёбрам.

Док стонал, пыль липла к лицу и лезла в рот, кровь сочилась из рассечённой губы.

Линда же, выждав, всё-таки подошла к нему, глянула сверху и презрительно плюнула.

– Не дёргайся, Док. Всё равно будет по-моему. Будешь дёргаться – будет хуже, – проговорила она негромко, но так холодно, что даже у него, повидавшего всё, внутри что-то сжалось.

Его сковал настоящий ужас.

– Уберите это дерьмо, – бросила Линда.

Охранники подняли его, пихнули вперёд. Поволокли к бараку. Металл двери заскрипел, его втолкнули внутрь. Он упал на грязный пол лицом вниз. Дверь закрылась, снаружи лязгнул засов.

Вот ирония: верный помощник Инженера, его правая рука, был отрезан от мира своими же людьми, людьми Инженера.

Док так и остался лежать на полу, в полной темноте. Даже не пытался подняться. Страх придавил его к земле сильнее, чем удары.