Текст книги "Физрук-9: назад в СССР (СИ)"

Автор книги: Рафаэль Дамиров

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Будем плясать от худшего сценария к лучшему, – предложил я.

– И какой ты считаешь худшим?

– Назовем его «Интернат». Пацаны, как и восьмикласницы из девятнадцатой школы, исчезают всем кагалом и мы остаемся наедине с их переуганными родаками и спецоперацией Конторы, которая тщательно зачищает все следы некогда проводимого эксперимента…

– Включая нас с тобой, – добавил философ.

– Да.

– Сценарий номер два. Назовем его… «Мертвяки»…

– Почему – «Мертвяки»?..

– Да так, сон один приснился, потом расскажу… Пацаны никуда не уходят, но начинают идти вразнос… Точнее – попросту расчищать себе территорию, быть может, буквально вытесняя из города его обычных жителей… Власти, естественно, начнут принимать меры и зачищать уже самих нагуалей…

– А также – их пособников, то есть – нас с тобой.

– Вижу, тебе эта идея приглянулась.

– Не очень, – пробурчал Граф, наливая мне и себе кофе и ставя между нами на кухонном столе тарелку с еще не съеденными гостями бутербродами. – Я хотел сказать, что неизвестно, какой из двух первых сценариев наихудший…

– Пока – не важно, – сказал я, хватая первый подвернувшийся под руку бутер. – И, наконец, третий, при любом раскладе наилучший сценарий. Нагуали никуда не деваются и ситуация остается у нас под контролем.

– О! Давай сосредточимся на этом третьем, весьма увлекательном сценарии… И назовем его «Раем»…

– Рад бы в рай, да грехи не пускают, – вздохнул я, прожевав хлеб, поверх которого просто, без затей была намазана черная икра. – Чует мое сердце, что придется нам столкнуться с двумя первыми. И вот наши с тобой действия нужно продумать, исходя из них.

– Ну хорошо, – проговорил Третьяковский, отхлебнув из своей чашки. – Хотя, что тут хорошего… При любом раскладе нам надо будет либо валить куда-нибудь подальше, либо ложиться под паровой каток.

– Для меня – валить не вариант.

– Да и для меня – тоже… Значит – добро пожаловать под каток.

– Ты словно и впрямь стал писателем, все на эмоции давишь, – проворчал я. – Включай голову, философ!

– Я ее и не выключал, – откликнулся тот. – Процесс идет беспрерывно.

– Кстати, ты как раз говорил о «Процессе», «Крепости» и Большой Деморализующей Дубине… Может это нам поможет? Ты только мигни, я в лепешку расшибусь, но организую, что надо…

– Не торопись стать лепешкой, – хмыкнул Граф. – Я вот, что думаю… Если пацаны и впрямь отказались участвовать в антиобщественных опытах гражданки Шульц, то мы это можем использовать в свою пользу.

– Каким же образом?

– Доложу начальству, что ребята психуют из-за отсутствия нормальных условий для проведения эксперимента. Дескать, стесняются своих способностей, а им приходится то в школе заниматься, то в Доме Пионеров, то в клубах при ЖЭКах… Это ведь, кстати, так и есть. Из этого следует, что надо создать специальный закрытый объект, неподалеку от города, где можно будет и дальше двигать проект «УВ» к его победоносному завершению…

Я фыркнул, едва не выдув из чашки все свое кофе. Лжеклассик посмотрел на меня недоуменно.

– Что с тобой?

– Ты не поверишь, но именно такой объект я и собираюсь строить!

Глава 11

– И где же?

– В междуречье Протоки и Проныры, рядом с Русалочьим озером.

– Знаю это место. Там должны были строить пансионат для райкома, но стройка заброшена.

– Теперь это мой участок.

– Ну и ловок ты!

– Сейчас речь не об этом. Я уже поручил разработать архитектурный проект и даже – профинансировать строительство. Надеюсь, что все эти люди не станут тянуть резину.

– Ты словно не от мира сего, – вздохнул Третьяковский. – Все что можно затянуть обязательно затянут.

– Ну это мы еще посмотрим. Так вот, мы обязаны превратить это сооружение в ту самую «Крепость». Если нужно что-то предусмотреть в архитектурном смысле для скрытного размещения твоего ДБРД, ты скажи, я предупрежу архитектора.

– Что, так прямо и скажешь ему: «Мне нужно скрытно разместить оружие массового психического поражения»?

– Во-первых, не ему, а – ей, во-вторых, архитектор свой человек, а в третьих, я скажу ей, что хочу сделать небольшую обсерваторию.

– Дельная мысль, – одобрил Граф. – Башенка и раздвижной купол – то, что надо. Купол закажем на механическом заводе, как и небольшой подъемный механизм, на которой установим ДБРД.

– Уже кое-что, – кивнул я. – Успеть бы все это построить…

– У тебя всё?

– Да, поеду поговорю с архитектором.

– Мне, наконец-то, телефон провели, запиши номер.

Я записал. Попрощался с лжелитератором и поехал обратно в город. Дождь прекратился, но опять поднялся проклятый туман. Надо доехать до ближайшего телефона-автомата и позвонить Рунге. Не вваливаться же к ним в квартиру без предупреждения. Есть ли у Гретхен сейчас время для того, чтобы работать над проектом для меня? Сам же сделал ее главным архитектором города. А с другой стороны, ей сейчас нет нужды самой детально прорабатывать проект, достаточно дать задание своим подчиненным.

Увидев рядом с проезжей частью первый попавшийся автомат, я притормозил, выскочил, чтобы проверить – работает ли? Далеко не все городские телефонные будки и аппараты внутри находились в идеальном или хотя бы – рабочем состоянии. Обычно мне везло. Повезло и на этот раз. Закинув в щель двушку, я набрал номер семейства Рунге. Трубку взял Карл.

– Это Саша, – сказал я.

– А-а, добрый вечер!

– Я могу к вам сейчас заскочить?

– Должен! Гретхен рвет и мечет. Почти как в гоголевском «Ревизоре» – подать сюда Ляпкина-Тяпкина, в смысле – Данилова.

– Ну вот я и самоподамся сейчас, – откликнулся я. – Минут через десять. Что-нибудь захватить?

– Только – голову!

– Гляну, может в багажнике завалялась…

– Давай, шутник, ждем!

Повесив трубку на рычажок, я вернулся в машину. Я доехал даже быстрее, чем обещал. Консьержка, которая уже давно знала меня в лицо, улыбнулась и даже привстала, здороваясь. Я ей тоже кивнул. У Рунге дверь была открыта. Карл стоял в прихожей и едва я переступил порог, как он приложил палец к губам, помог снять куртку и указал пальцем на дверь комнаты, которая в этом семействе служила и мастерской и студией. Скинув ботинки, я почти на цыпочках прошел в указанном направлении.

Заглянув в комнату, я увидел хозяйку квартиры, которая в задумчивости стояла перед кульманом и крутила в воздухе карандашом. Видимо, услышав шорох за спиной, она обернулась и ни слова не говоря, поманила кончиком этого карандаша, словно пальцем. Я подошел поближе и увидел на втамане, прикрепленном к вертикальной доске кульмана, изображение, от которого у меня захватило дух. Я еще не знал, что это, но мне сразу же захотелось, чтобы это здание было построено.

– Ну что скажете, товарищ заказчик? – спросила главный архитектор.

– Это – что? – спросил я. – Это – оно?

– Это пока что только полет воображения, без учета строительного материала и реальных возможностей городских СМУ, – поскромничала Эмма Францевна.

– Я хочу, чтобы было построено так, как нарисовано, – сказал я. – Только прошу добавить еще обсерваторию.

– Обсерваторию? – не слишком удивилась она и, подойдя к кульману, быстро «пристроила» к основному зданию башенку с куполом. – Так?

– Да!

– Ну что ж, будем считать, что заказчик эскиз утвердил, – задумчиво проговорила Рунге. – Кстати, пора бы уже как-нибудь назвать это сооружение? Не могу же я писать в документах «Это» или «Заказ Саши Данилова»?

– Детский оздоровительный комплекс «Процесс», – выпалил я, первое, что взбрело в голову.

– Так и запишем, – пробормотала моя собеседница, сделав пометку прямо на эскизе.– А теперь, я хотела бы поговорить с вами, Саша, на другую тему.

– Я готов, особенно если угостите чаем.

– Идемте на кухню, у меня еще остался изрядный кусок киршторте.

Она окликнула мужа, предложив ему присоединиться к чаепитию. Карл с удовольствием согласился. Мы расположидись на кухне. Хозяйка разлила чай по чашкам, нарезала остатки фирменного семейного торта на куски, самый большой подложив мне. Некоторое время мы молча наслаждались чаем и кулинарным шедевром Эммы Францевны, но в молчании этом накапливалось напряжение, как в грозовой туче. Нет, понятно, что никто не собирался ругаться – не те люди Рунге.

– Карл передал мне ваше предложение включить в план реконструкции Литейска здание киностудии, – начала главный архитектор города. – Мне показалось, что я ослышалась, но муж настаивает, что именно это вы и сказали.

– Совершенно верно, – сказал я.

– Послушайте, Саша… – терпеливо произнесла Эмма Францевна. – Я уже имела возможность убедиться в вашем удивительном влиянии на городское начальство и поверьте, ничего против этого не имею, но я ума не приложу, как мы его убедим, что городу нужна собственная киностудия, да еще в специально построенном здании?

– Есть же в Литейске собственный драмтеатр, – ответил я. – Почему это ни у кого не вызывает вопросов, а киностудия – вызовет.

– Возможно потому, что съемки фильмов требуют серьезного технического оснащения, – предположил Карл. – А это стоит денег.

– В городе масса заводов, вокруг него – рудники, а в бюджете нет денег? Рабочие живут в каких-то халупах. Я бываю у своих учеников, поэтому знаю, что говорю. Разве это справедливо? Всего-то и нужно, что оставлять в городской казне хотя бы половину получаемой его предприятиями прибыли.

– Кстати, о жилье для рабочих, оно-то как раз предусмотрено планом реконструкции города, который мы будем обсуждать в горисполкоме. Я еще удивлялась, с чего это Степанов вдруг озаботился этим, а теперь понимаю, откуда ветер дует.

– Да, я как-то трепал языком на эту тему, а предгорисполкома принял мой треп всерьез.

– Не скромничайте, Саша, не скромничайте.

– Странно, что такие очевидные вещи должен озвучивать физрук, – хмыкнул я.

– Тебе бы быть главой города, – сказал Рунге.

– Знаете, есть такой анекдот… Мюллер говорит Штирлицу. Вы ведете себя так, Штирлиц, словно вы второй человек в Рейхе… Ну почему же – второй, скромно проговорил Штирлиц.

Мы посмеялись и я начал собираться. Пора и честь знать. Эмма Францевна сказала, что заседание горисполкома назначено на следующую среду. Что ж, будет любопытно поприсутствовать. Я попрощался с гостеприимными супругами и отправился домой. Севка оказался на месте. Хотел накормить меня ужином, но я решил, что после бутербродов и торта есть не стоит. Спать было пока рано. Можно было поставить фильм на видике, пока я его еще не отдал брательнику, но мне захотелось пообщаться с Перфильем-младшим.

– Отец пишет? – спросил я

– Да.

– Ну как он там?

– Пишет, что здоров. Работает. Шьет рабочие руковицы.

– Я обещал адвоката найти, чтобы занялся пересмотром его дела, – сказал я. – Прости, замотался. Завтра же выясню, что можно для этого сделать.

– Спасибо!

– Мне одно непонятно, что будет с отцом, если ты, как и другие пацаны, вдруг исчезнешь? – в лоб спросил я, хотя, наверное, не следовало так ставить вопрос.

Севка сразу словно окаменел. Зря я это сказал. Ведь не своей же они волей все это затеяли. Как и я не своей волей попал сюда. По сути мы с пацанами товарищи по несчастью, но если так уж вышло, то и решать надо поступающие проблемы сообща.

– Извини, – сказал я. – Беспокоит меня это все. Ты же знаешь, я вам не враг. Я вот, что задумал. Хочу построить за городом что-то вроде пионерлагеря. Место хорошее – две реки и озеро, лес рядом. Летом там будет красота. Можно будет там заниматься спортом и всем, что нравится. Если уж невмоготу станет жить здесь, уходите, но по возможности – не навсегда. Там в этом лагере вы могли бы видится со своими родными. В нем будут для этого все условия. Ну а если никуда уходить не придется, еще лучше. Зачем какой-то Новый Мир, если столько всего нужно сделать, чтобы улучшить Старый. Впереди у страны трудные годы, поверь, я знаю. И помощь таких людей, как вы, ей очень даже пригодится. Вы уже взрослыми станете к тому времени, а я еще не старым буду. Да мы вместе горы свернем, Севка!.. Виноват, Всеволод Всеволодович.

– Да разве мы против, Александр Сергеевич! – словно преодолевая сильную боль, произнес он. – Да мы только об этом и говорим!

– Знаю, – сказал я. – Слышал у Борисовых, как вы толкуете про Риманово пространство и разные там складки. Только почему – тайком? Чтобы вы там ни решили, я все равно на вашей стороне. А так может какая-нибудь помощь понадобится… Я помню, ты обещал держать меня в курсе, ну так не хочется узнавать все в последний момент. Если нет никаких особых препятствий, посвящайте меня в свои текущие дела.

– Хорошо, – сказал Перфильев-младший. – Тогда, если у вас будет время… В общем завтра, после уроков у нас общий сбор…

– Время для вас у меня всегда есть.

– Мы собираемся у вашего брата в доме. Приезжайте часов в пять вечера, ладно?

– Ладно… Договорились.

На этом и закончился наш разговор. Я пошел в ванную, потом сразу в спальню. Нужно было крепко выспаться. Чувствовал, завтра предстоит мне крепкая встряска. Конечно, я немного продвинулся вперед. Вот уже удостоился приглашения на общий сбор этой ватаги. Вернее – напросился. Глядишь, завтра узнаю, что-нибудь полезное. Может, какой-нибудь просвет появится. Хотя бы чуть больше стану понимать этих огольцов. А это не так уж и мало. Вряд ли кто-нибудь из родителей, сестер и братьев, не говоря уже об учителях, и разных там пионерских и комсомольских деятелей понимает их хотя бы наполовину. Хотя я бы сам с удовольствием обменял бы свое нынешнее знание на их полное незнание. И мне бы куда легче жилось. Да вот только от этого знания может спасти лишь амнезия, либо – деменция.

Весь учебный день прошел в ожидании общего сбора нагуалей, на который я был приглашен. Казалось бы, чего особенного? Мои же пацаны, которых я знаю, как облупленных… хотя, если по правде, – почти не знаю, соберутся потолковать о своих делах. И среди них буду я. Пойму ли, о чем они будут говорить или нгуали мне снисходительно расшифруют свои ребусы? Ладно. Там будет видно. Не стоит пока об этом думать. И без того хватает хлопот.

Следующая неделя, например, обещает быть насыщенной. Между первым и девятым мая в городе должна будет пройти долгожданная спартакиада, поэтому я решил во время уроков сосредоточиться на наших школьных спортсменах. Остальным школярам велел под ногами не путаться, чему они были только рады. Едва прозвенел последний на сегодня звонок, моих пацанов как ветром сдуло. Понятно, покатили в Заречье всем кагалом. Я решил заскочить по дороге в «Гастроном».

Парни же после уроков голодные. Накупил разной вкуснятины, радуясь, что могу для них сделать хоть что-то. Далеко не все из моих ребят каждый день лопают деликатесы. Набив багажник пакетами с жратвой и напитками, ровно к пяти вечера я приткнулся возле забора дома Борисовых. Меня ждали. Выскочили встречать. Я велел разгружать съестные припасы и тащить в дом.

В доме оказалось тесно. Все-таки три десятка человек это многовато. Брательник на правах хозяина растопил печку. Поставил на плиту большую кастрюлю для чая. Чайника на всю ораву бы не хватило. Остальные ему помогали. И вообще я заметил, что у них тут все давно налажено. Видать, как только Борисовы переехали в кооперативную квартиру, дом Володька превратил в штаб нагуалей. Ну и правильно. Не на улице же им все время тусоваться. Да и дом под присмотром. Молодцы, что и говорить.

Привезенные мною яства они быстренько разложили по тарелкам, нарезали хлеб, сыр и колбаску. Разлили по стаканам газировку. Брательник заварил чаю. В общем – начался пир горой. Я тоже к нему присоединился, так как не успел в школе пообедать – Царева затеяла совещание на большой перемене. Так что от остальной компании отличался только ростом и возрастом. За столом серьезных разговоров не вели. Болтали о фильмах, книжках, рассказывали детские анекдоты. Наконец, животы были набиты, посуда убрана и помыта. Судя по напряжению, расстворенному в воздухе вот-вот должно было начаться главное.

– Сегодня у нас присутствует Александр Сергеевич, – заговорил Перфильев-младший, который, как я уже начал догадываться, у них за вожака, пока по крайней мере. – Предлагаю сделать его постоянным участником наших сборов. Голосуем – кто «за»?

Я с любопытством оглядел своих учеников, сгрудившихся у стола. Руку подняли все.

– Вижу – что единогласно, – подытожил Севка и обратился ко мне. – Александр Сергеевич, у нас есть традиция, каждому новичку мы задаем вопросы. Что именно спросить – каждый решает сам. Заранее мы вопросы не планируем. Если вопрос вам покажется слишком нахальным, вы можете на него не отвечать.

– Ничего, я постараюсь выдержать, – ответил я.

– Тогда – поехали! – скомандовал он. – Ну, кто первый?

В комнате повисло молчание. Вряд ли огольцы стеснялись. Скорее – обдумывали вопросы. Наконец, подал голос брательник:

– Сан Сеич, а почему взрослые так часто врут?

Нихренасе вопросец! Если это только начало, что дальше-то будет? Я понимал, что отвечать надо максимально честно. Ведь дело-то не в традиции. Меня явно проверяли. Испытывали на психологическую устойчивость, а может и выясняли насколько я востёр умишком? Ладно, давайте посоревнуемся.

– Я считаю, что взрослые врут по тем же причинам, что и дети, – заговорил я. – Либо ради выгоды, либо для того, чтобы скрыть правду, либо для самоутверждения.

Володька кивнул. Непонятно, устроил ли его мой ответ, но он его принял.

– Ядерная война будет? – спросил Могильников.

О, на этот вопрос у меня был совершенно точный ответ.

– В ближайшие пятьдесят лет точно – нет!

Рано я радовался, потому что тут же последовал вопрос от Константинова:

– А – почему?

Ответить на этот вопрос честно я не мог. Ведь правда заключалась в том, что власти США обманут советского лидера, подтолкнув его к неравномерному разоружению. СССР развалится и необходимость в ядерной войне на какое-то время попросту отпадет.

– Причина все та же. Применение ядерного оружия не принесет победу ни одной из сторон, а вот гибель грозит всем.

Базиль кивнул. Я понял, что выкрутился.

– Сможет ли человечество выжить? – спросил Макаров.

– Как-то до сих пор выживало. Не вижу причин почему ему не делать этого дальше.

– А когда построят коммунизм? – спросил Абрикосов.

– Когда люди перестанут тянуть одеяло на себя.

Кажется, я вошел в раж. Ну давайте, задавайте!

– Почему люди пьют водку и курят?

– Начинается в детстве с подражания взрослым, сами знаете, а потом входит в привычку. Людей привлекает иллюзия свободы, смелости, раскованности – всего того, чего им не хватает в повседневной жизни. А потом наступает похмелье и жизнь кажется еще хуже, и чтобы вернуться к прежнему состоянию, они снова и снова травят себя всякой гадостью, покуда организм полностью не развалится.

– Александр Сергеевич, – заговорил Фирсов. – А на что вы готовы пойти ради нас?

Глава 12

Вот он главный вопрос, который они хотели мне задать. Все остальные было лишь разминкой. И уж на него нужно отвечать максимально честно. И это будет не просто ответ, а по сути клятва, которую нарушить нельзя. Все тридцать пар глаз уставились на меня. Ни тени улыбки не было в этих взглядах. Они ждали, что я скажу и мне было совершенно ясно: если мой ответ их не устроит, больше в свои дела меня они посвящать не станут. И ни родственные связи, ни доброе ко мне отношение, ни прошлые заслуги значения иметь не будут.

– Все. Даже – умереть, – ответил я.

Меня удивила реакция пацанов на мои слова. Они не стали иронически хмыкать, но и уверять меня в том, что умирать за них не придется – тоже. Мои слова были встречены молчанием. Перфильев-младший кивнул. Макаров поднялся со своего места и вышел в другую комнату. Вернулся буквально через пару секунд. В руках у него была плоская фанерная коробка, похоже – из-под какого-то детского конструктора. Во всяком случае – на крышке виднелись следы недостаточно чисто содранной бумажной этикетки.

Тоха поставил коробку передо мною на стол и открыл ее. Внутри лежало нечто, напоминающее пистолет, выточенный из черной пластмассы, вот только на ствол были нанизаны вертикальные прямоугольные металлические пластины. Спускового крючка не было и вообще – никаких подвижных частей, если не считать красной клавиши на рукояти. То есть устройство явно не механическое. Осторожно, двумя руками я вынул «пистолет» из коробки. На вес – около двух кило. Массивная штучка. Для чего она? Я вопросительно посмотрел на Макарова.

– Что это?

– Ну это такая штуковина, которая может отключать свет, – в своей обычной манере ответил юный изобретатель. – Может вырубить любую машину… Короче, все, что на электричестве работает.

Я аккуратно переложил электромагнитный пистолет в правую руку.

– Ну что, братва, испытаем?

– Да! Давайте! Палите, Сан Сеич! – загалдели пацаны.

Направив подарок на лампочку, что сияла над столом, я осторожно вдавил клавишу. Пистолет в моей руке тихо загудел и… лампочка погасла. Видать, перегорела. Школяры радостно заорали. Брательник на правах хозяина проворчал, что на нас лампочек не напасешься. Кто-то включил карманный фонарик и протянул ему. Володька отыскал новую лампочку и вручил ее мне. Так как я самый длинный. При этом он на всякий случай щелкнул выключателем, разомкнув контакты. Я заменил лампочку и в комнате снова засиял свет. Выходит, я сжег волосок в самой лампочке? Ну что ж, неплохая игрушка. Может пригодиться в будущем. Только я об этом подумал, как Тоха коснулся моей руки и указал на небольшой регулятор в задней части ствола.

– Я мощность на минимум выставил, – сказал он почти шепотом. – А то бы тут не то, что от лампочки, от всей проводки пепел бы остался.

Меня поневоле передернуло.

– Как же ты сделал такую штуковину? – спросил я.

Пацан лишь привычно пожал плечами.

– Приснилось.

– Понятно. Спасибо за подарок. Назову его ПЭМ – пистолет электромагнитный Макарова.

– Спасибо…

Уложив ПЭМ обратно в коробку, я закрыл и положил руки поверх крышки, словно подарок могли у меня отнять. Пацаны успокоились. И снова заговорил Перфильев-младший:

– Теперь вы один из нас, Александр Сергеевич, и имеете право знать все. Простите, что поначалу мы водили вас за нос. Мы привыкли не доверять взрослым и с третьего класса изображаем из себя недотеп и хулиганов… Сенька вон с Алькой тогда в сортире даже целый спектакль устроили, чтобы проверить вас. Все эти месяцы мы к вам присматривались и рады были убедиться в том, что вы единственный из взрослых, кому можно доверять полностью. Когда столько лет притворяешься даже перед родными, так порою хочется быть самим собою не только друг с другом. Так что спасибо вам, Александр Сергеевич, за то, что вы дали нам такую возможность. У вас, наверняка, к нам больше вопросов, чем у нас к вам, так что задавайте. Ответим на любые.

На миг я почувствовал себя неожиданно разбогатевшим нищим. Словно передо мною вдруг оказалась груда сокровищ, а я все еще машинально раздумывал над тем, где бы раздобыть денег на покупку буханки хлеба. Впрочем, я ведь уже был в такой ситуации и когда дядя мне подарил сберкнижку с сорока тысячами и когда генерал Севрюгов оставил мне сумку с гонораром, который должна была заплатить мне Эсмирка за материалы, составляющие гостайну и потом, когда я открыл сейф в бункере, но тогда речь шла о сокровищах материальных. А сейчас? Сейчас я мог получить знания.

– Как вы себя называете? – спросил я на пробу.

– Никак, но Орден вполне годится, – ответил Севка.

– И нагуали – тоже, – хмыкнул брательник, хотя не помню, чтобы я употреблял это слово при ком-нибудь из них.

– Хорошо, будем именоваться Орден нагуалей, – резюмировал я, хотя по их лицам было видно, что им в общем-то все равно. – Вопрос следующий. Что произошло с девочками из восьмого «Г» девятнадцатой школы, тысяча девятьсот семьдесят пятого года выпуска?

– Если говорить без специальной терминологии, – заговорил Базиль, – они поторопились. Пространство и время напоминают скомканное одеяло – это и до нас уже знали ученые, каждая складка – целая вселенная. Между ними можно научиться переходить, но очень трудно возвращаться в ту же складку, которую ты только что покинул. Вот они и ушли в следующую складку, не научившись возвращаться. Разве что – в призрачном состоянии.

– Все это хорошо, но Таню я видел собственными глазами и призраком она не выглядела.

– Таня одна только и может вернуться из Интерната, да и то ненадолго, – пробурчал Володька.

– Ясно, – кивнул я. – Выходит, эти призраки в пещере…

– Да. Это они, – подтвердил Перфильев-младший.

– И вы полезли в подземелье не ради ящика, а чтобы с ними пообщаться?

– Да, мы пытаемся вместе разобраться, как научиться возвращаться, но это трудно. Затруднена коммуникация.

– Я могу поговорить хотя бы с Таней?

– Да, когда она появится в следующий раз.

– Если я правильно понял, вы хотите научится ходить между этими самыми складками?

– Совершенно правильно.

– И тогда вы не уйдете насовсем?

– Не уйдем.

– А как же быть со всеми этими миллионами лет, Новым Миром и прочим?

– Новый Мир можно строить и здесь, – сказал Севка. – Вы правы, зачем бросать все, что нам дорого?

– Вы не представляете, как я рад это слышать. Ну прямо камень с души…

– Если только мы успеем, – пробормотал Константинов.

Так. Выходит рано я радовался.

– Успеете – что?

– Научиться пересекать складки в любом направлении. Если не научимся, нас просто выдавит из этого варианта реальности.

– Погоди! Ты же только, что сказал, что девчонки поторопились, то есть – ушли добровольно?

– Я не точно выразился. Они поторопились воспользоваться открывшейся возможностью увидеть другие реальности, и почти не сопротивлялись. Вот их и выдавило. Мы же умеем сопротивляться.

Да, вот она тяжесть знания. Раньше я тешил себя иллюзией, что никуда они не исчезнут, ну или это произойдет не скоро, а они, оказывается, уже сопротивляются.

– Понятно, – пробормотал я. – Чем я могу вам помочь?

– Делайте то, что делаете, Александр Сергеевич. Больше вас все равно никто для нас не сделает.

– Договорились, мужики. Вы только сопротивляйтесь… Я уже говорил Севе. Я начинаю строить для вас что-то вроде пионерлагеря… Да, нет – дом. Общий дом для вас, куда вы сможете возвращаться и где будете встречаться с родными. Там будет библиотека. Я соберу в нее лучшие книги. Бассейн. Мастерские, где вы сможете мастерить, что потребуется. Кинозал. Рядом две реки, озеро, лес. Не знаю, к лету, наверное, не успею, но мы можем сделать временный лагерь…

– Александр Сергеевич, – перебил меня Володька. – Севка не прав. Ты для нас сможешь кое-что сделать.

– Что же? – спросил я.

– Объяснить нашим мамам, папам, сестрам, братьям – кто мы такие и почему? А главное – что их ждет?

– Ничего себе задачка! – не удержался я.

– Это все равно придется сделать, – без всякой жалости сказал брательник. – С родными девчат никто не поработал и страшно подумать, что с ними стало.

Это был удар поддых. Хорош братишка. Самое печальное, что он прав. Нельзя родичей этих нагуалей оставить в неведении. А кто, кроме меня, им все растолкует? Я же классный руководитель этих сорванцов. Путь и официально отставленный. Да нет, причем здесь – классный руководитель? Я один из них. Такой же нагуаль, как и они, только в отличие от пацанов, никуда отсюда не денусь. И мне все равно разгребать. Не лучше ли начать сейчас, пока все еще спокойны, потому что на эмоциях родаки, пожалуй, поднимут бунт.

– Я все сделаю, – сказал я.

До этого момента в комнате царила напряженная тишина, похоже, все понимали необходимость как-то смягчить удар, который может постигнуть их близких. И теперь, когда они переложили эту ношу на мои плечи, все сразу с облегчением выдохнули и загомонили.

– Александр Сергеевич, – обратился ко мне Абрикосов. – Мы с Толиком подготовили для вас альбом. Он вам поможет в разговоре с нашими родителями… Толян, давай!

Кривцов подошел ко мне и выложил поверх коробки с ПЭМ толстый альбом для рисования. Я открыл его и полистал. В нем были мастерски выполненные рисунки, снабженные подписями в стихах. Комиксы, но не развлекательные, а ознакомительные. В общем, выглядело это забавно, но вот насколько этот альбомчик мог мне реально помочь, большой вопрос. Ведь родители у каждого из моих пацанов разные. Отец Базиля, например, вполне способен вникнуть в суть проблемы, а как быть – с бабусей Тохи или с матерью Сереги Зимина? Вот только с матерью Митьки Ильина разговаривать не придется, и честно говоря, я был этому только рад.

– Спасибо, ребята! – искренне сказал я, закрывая альбом, и повысив голос, продолжал: – У меня только одна просьба, при разговоре с вашими родными каждый из вас должен присутствовать.

Приуныли. Ну да, их можно понять. В том, что высадил мячом стекло и теперь родакам придется раскошелиться на замену, и то нелегко признаться. А тем более – в таком. Ничего, пусть смотрят в глаза своим матерям и отцам, хотя, конечно, сами пацаны ни в чем не виноваты. А их родне нужно внушить, что ничего страшного не происходит. Да, дети у них особенные, но ведь они не больны. Наоборот, кто знает, может откроют секрет вечной молодости? Ну а то, что они могут время от времени, скажем, уезжать… Ну так все равно придется уезжать. Например – идти в армию или поступать в институт.

Кажется, я нащупал линию поведения, которой следует придерживаться при разговоре с родичами моих нагуалей. Никакого уныния. Бодрое сообщение о том, что специальная комиссия отобрала их мальчиков для участия в секретной правительственной программе – тем более, что это правда. Да, может статься, что их дитяткам придется порою отлучаться из дому, но их жизни и безопасности ничего не угрожает, наоборот – правительство будет им выплачивать за участие зарплату, как взрослым. Да, конечно, это полуправда, и не со всеми она прокатит, но зато такая весть родичей точно не убьет. Они еще будут гордиться своими отпрысками.

После моей просьбы, сбор закончился. Пацанва стала собираться по домам. Я хотел несколькими рейсами развезти их, но они отказались. Только Перфильев-младший, брательник и Константинов вызвались составить мне компанию. Потому что нам было по дороге. Заперев дом, мы поехали в Приречье. По дороге ни о чем важным не говорили. Пацаны трепались на свои пацанские темы, а следил за дорогой и помалкивал. Мне надо было переварить услышанное сегодня и выработать к этому новое отношение. Надвигалась новая эпоха в моей литейской жизни и к ней надо было быть готовым.

Севка опять пожелал остаться на ночевку у Борисовых, поэтому я высадил всех троих во дворе дома и отправился к себе. Не успел я отъехать и километра, как увидел на кромке тротуара знакомый женский силуэт. Притормозил, открыл дверцу.

– Фрося! – окликнул я женщину, – садись, подвезу.

– А-а, это ты, Саша! – как-то не слишком искренне удивилась она, забираясь в салон.