Текст книги "Физрук-9: назад в СССР (СИ)"

Автор книги: Рафаэль Дамиров

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ну так что ты скажешь по существу? – спросил я, тоже переходя на «ты».

– Ты прав. Никаких абортов. Пусть рожает. Я сегодня же поговорю с ней об этом.

– Ну вот и отлично! – сказал я и стал спускаться по лестнице.

К ресторану я гнал, едва соблюдая правила дорожного движения. ГАИ я не боялся, но зачем создавать аварийные ситуации. Ближайшим к горбольнице рестораном был «Старт». Я отдал куртку гардеробщику, схватил номерок и кинулся к обеденный зал. Подскочившему официанту я велел подать мне все, что он рискнет предложить, главное – быстро. И тот действительно быстро принес мне крабовый салат – из настоящих крабов, а не из рыбных палочек, говяжий язык в желе и прочие закуски, дабы я мог утолить первый голод.

Потом пошло горячее. Рагу из капусты и мяса. Запеченная осетрина. На десерт – кофе и фирменное пирожное. От спиртного я отказался. Мне надо было вести сегодня секцию в школе. Вкусный и сытный обед всегда поднимает настроение. И мне поневоле стало казаться, что все у меня хорошо. Нет, ну ежели посмотреть объективно – и в самом деле все прекрасно. Если не считать непонятно ситуации с пацанами из моего класса. Уйдут ли они однажды в свой Новый Мир, как девчонки из девятнадцатой школы, или это лишь попытка напугать нас, взрослых?

– Александр Сергеевич, дорогой! – вдруг окликнул меня кто-то из посетителей.

Глава 7

Это еще кто? Я нехотя оглянулся. Смутно знакомая рожа. Где-то я ее видел, и даже имел с обладателем оной какое-то дело.

– Не узнаете? – спросил тип, подходя к моему столику. – Сергей Иванович Лисицин.

– А-а, председатель общества книголюбов! – вспомнил я. – Чем обязан?

– У вас есть несколько минут?

– Найдутся, если разговор по делу.

– Исключительно по делу.

– Тогда слушаю вас.

– Я слышал у вас обширные планы…

– От кого?

– Ну-у многие уважаемые люди говорят… Например, Максим Петрович…

– Ну допустим, что дальше?

– Полагаю, вы будете нуждаться в хороших книгах.

– Вполне вероятно.

– Знаете, в наше районное отделение Всесоюзного общества книголюбов из области попадает не так уж и много книг, особенно – дефицитных. И я вот подумал, что вы, с вашим авторитетом и связями могли бы увеличить их поток в наш город. Разумеется, с учетом того, что будете иметь возможность приобрести по госцене экземпляры лучших изданий.

– Идея понятна, – сказал я. – Я подумаю, а детали вам придется обсудить с Аграфеной Юльевной.

– С мадам Плюшкиной?

– Об этом дурацком прозвище забудьте и другим передайте. Ее фамилия Малышева. Теперь эта женщина мое доверенное лицо.

– Вас понял, Александр Сергеевич! – ответил главный книголюб города. – Я всем передам, что Аграфена Юльевна, а не мадам… Ой! Я хотел сказать – товарищ Малышева – ваш доверенное лицо.

– Вот и отлично. Она вам и сообщит об условиях нашего сотрудничества.

Лисицин раскланялся и отвалил к своему столику. Я подозвал официанта, расплатился с ним по счету, присовокупив и чаевые. Похоже, лучшие люди города начинают приходить в себя и шевелить мозгами. До этого, видать, выжидали, покуда Гулливер со мною разберется, а когда увидели, кто вышел победителем, поняли, что из-под моей тяжелой лапы им вывернуться не удастся, следовательно придется налаживать отношения. Книголюба, скорее всего, отправили на разведку. Значит, скоро прибегут и другие. Поглядев на часы, я понял, что успею еще подскочить к общаге, потолковать с Груней. Пусть принимается за дело. Их надо брать за горло, покуда они еще тепленькие. В смысле – растерянны. Я доехал до общежития, вошел в подъезд. Увидев меня, вахтер поднялся. Встал по стойке смирно.

– Вы к товарищу Малышевой? – спросил он.

– Да.

– Подождите минуточку!

Вахтер взял трубку. Набрал короткий внутренний номер.

– Аграфена Юльевна, к вам пришли!.. Хорошо… Пройдите в комендантскую.

Я поднялся к комендантше.

– Саша! – обрадовалась она. – Звонила тебе, но не застала.

– Привет, Груня! А я, как видишь, сам приехал… Как твои дела?

– Готовлюсь сдавать дела. Сегодня ко мне приехал, ты не поверишь, сам Сичкин, начальник горторга. Слезно просил принять должность у себя в отделе. Сулил квартиру, хороший оклад и прочее. Намекнул, что выполняет указание самого предгорисполкома, но я уверена, что это твоих рук дело.

– Быстро отреагировали, – хмыкнул я. – Выходит, ты согласилась.

– Конечно! Теперь они у меня все будут в кулаке.

– На это я и рассчитываю. Кстати, там Лисицин, председатель общества книголюбов, напрашивается, насчет поставок дефицитной литературы…

– Ну так насчет этого, лучше с директорами книжных магазинов потолковать.

– Вот ты и разберись с ними со всеми. И вообще, Груня, надо что-то делать, чтобы торгаши не прятали под прилавок нужные народу товары… Я понимаю, все эти директора, товароведы и простые продавщицы имеют с дефицита солидный приварок, но рядовые покупатели-то почему должны страдать?

– Ого! Ну ты и задачи ставишь, Саша!

– Как раз по плечу тебе, выпускнице «плехановки». Подумай, как, оставаясь в рамках социалистической законности, наладить цепочку доставки товаров от производителя к населению и чтобы никто не остался в накладе.

– Поняла, шеф!

– Ну вот и отлично. Не смею больше мешать. Мне еще секцию сегодня вести.

– Удивляюсь тебе, Саша…

– Чему именно?

– Ты хоть понимаешь, что сейчас стал фактическим хозяином города?

– Понимаю, не дурак.

– Зачем тебе эта школа, секция, пацаны сопливые?

– Для души! – ответил я и покинул комендантскую.

Не удивительно, что Малышева не понимает моих мотивов. Они привыкли, что официальный хозяин города – это административно-хозяйственный раб городского комитета партии, а – неофициальный – жирный хапуга, который гребет под себя, пока ОБХСС не остановит. А тут какой-то физрук, который к тому же не собирается бросать свою профессию. Ну а с другой стороны, где ей понять? Она же не знает, что я уже был относительно не бедным человеком, у которого, кроме денег, иных целей в жизни не имелось.

И чем это кончилось? Тем что труп с простреленной башкой отвезли на кладбище, а душа вынуждена была приспосабливаться к новому телу, обитающему, к тому же, в совершенно в ином времени, да и в другом мире – тоже. И теперь я не хочу повторять прежнего пути. Ведь мне выпал шанс стать другим человеком. Вряд ли кому-нибудь еще столь же повезло. Хотя что я знаю? Все эти мысли крутились у меня в голове, пока я ехал к школе. Пацаны меня ждали. Днем я на уроках не появлялся, но никто из самбистов не сомневался, что я приеду на занятия секции.

Вадику я доверил провести разминку. Этот парень меня радовал с каждым днем все больше. Жаль, что придется следующей осенью расстаться. Надо помочь ему поступить во ВГИК или ГИТИС – куда захочет. Придется дать кому-нибудь на лапу, дам. Хотя, на мой взгляд, Красильникову и так должно хватить таланта. А если кто-то в приемной комиссии решит иначе, ну что ж, деятели искусства тоже люди. И ничто человеческое им не чуждо. Любому из них что-нибудь да нужно. Машина, дача, турпоездка за границу – не поскуплюсь ни на что. После занятий я, как обычно, развез пацанов по домам. Последним в машине оказался как раз Вадик. И он меня спросил:

– Александр Сергеевич, а вы правда вытащили из подземелья под Чертовой башней какой-то ящик?

– Правда!

– И что там внутри?

– Не знаю. Не смотрел еще.

– Вот бы взглянуть…

– А поехали, посмотрим!

– А можно⁈

– А почему – нет? Время еще детское.

– Тогда погнали!

И я повернул к дому. Загонять «Волгу» во двор не стал. Надо будет будущего актера все-таки подбросить домой. Мы поднялись в квартиру. Когда вошли, то услышали на кухне шум льющейся воды. Ну да, Севка-то должен быть дома. Точно! Пацан выглянул из кухни, вытирая полотенцем мокрую тарелку.

– Привет! – сказал он.

Мы с Вадиком тоже с ним поздоровались. Поскидывали куртки и обувку. И я взялся за монтировку, которую сам же и оставил на крышке ящика. Оба пацана стояли рядом и, затаив дыхание, ждали результата. Я поддел доску. Раздался противный скрип ржавых гвоздей, выдираемых из дерева. Еще пару рывков и крышку удалось снять. Под нею оказалась старая промасленная бумага. Отвернув ее, я и мальчишки увидели нечто напоминающее ствол пулемета «Максим». Сбоку лежала круглая коробка, вроде тех, в которых перевозят и хранят шляпы. Кроме нее обнаружилась тренога и битком набитый портфель.

– Гиперболоид инженера Гарина! – восторженно выдохнул Севка.

– Точнее – теплофорный снаряд студента Никитина, – поправил его Красильников.

– Не торопитесь с выводами, друзья! – сказал я, вынимая из ящика портфель. – Это, надо полагать, документация к нему. Пока ее не изучим, ничего трогать не будем.

– А можно я посмотрю эти бумаги? – спросил Вадик.

– Можно! – согласился я. – Ты начал это расследование, тебе и карты… точнее – схемы в руки.

– Спасибо!.. – кивнул будущий актер. – Их хорошо бы еще Марине Павловне показать.

– А вот с этим не торопись… Если эта штука и впрямь аналог гиперболоида, то прежде чем сделать ее существование достоянием общественности, надо крепко подумать.

– Хорошо. Я не буду торопиться.

– Тогда давай я подброшу тебя к дому. Завтра нам всем в школу.

Накинув куртку и зажав драгоценный портфель под мышкой, Красильников вышел на лестничную площадку. Я велел Перфильеву-младшему не дожидаться меня и ложиться спать. Он не возражал. Пока я вез Вадика к дому, парень без умолку говорил о находке. Наверное, ему было обидно, что не он обнаружил этот ящик, хотя если бы не его энтузиазм, никто бы и не узнал о тайне Чертовой башни. Вот пусть теперь разберется с бумагами «Алхимика», за что ему будет честь и хвала.

Я вернулся домой уже около одиннадцати. В большой комнате было темно и тихо. Сверхчеловек спал. Я, прежде чем лечь, попил на кухне чаю. День прошел относительно спокойно, что не могло не радовать. Утром мы с Перфильевым-младшим отправились в школу. Директор, понятно, все еще был в больнице и всем заправляла Царева. Впрочем, она в последнее время стала заметно мягче. Особенно – ко мне. Завуч перед началом занятий провела пятиминутку, на которой рассказала о моем «подвиге».

Коллеги, впрочем, и так были в курсе. Они принялись меня поздравлять, словно, меня уже медалью наградили. Мужики жали руку, а женщины норовили расцеловать. Я не возражал ни против первого, ни тем более – против второго. Потом начались уроки. Погода, которая радовала почти весь апрель, вдруг начала портится. Пришлось ограничить занятия физкультурой спортзалом. В начале мая должна пройти городская спартакиада. Забавно, что инициатива проведения ее исходила когда-то от Лжестропилина, но подхваченная городскими организациями вошла во все планы спортивных мероприятий 1981 года.

Мне было что показать. И мои самбисты и девчушки из секции по каратэ выступят не хуже других. И это не считая легкоатлетов и баскетболистов. Так что двадцать вторая школа не уронит чести советского спорта. День все-таки не обошелся без сюрпризов. В школе объявилась Илга. Я думал, она пришла, чтобы опять тестировать моих пацанов. Хотя они и вне школы где-то тусуются с нею. Оказалось, что я ошибаюсь. Моя бывшая пришла ко мне. После большой перемены у меня в расписании «окно», так что время поговорить с нею нашлось.

– Пойдем ко мне в тренерскую, – сказал я Илге. – Там нам никто не помешает.

– Пойдем! – согласилась она.

В тренерской у меня был беспорядок, но я решил, что гражданка Шульц-Эглите вряд ли будет излишне привередлива. Я оказался прав. Она без смущения опустилась на предложенный ей стул. Сам же я устроился на подоконнике. Илгу я не видел довольно давно. Кажется, еще с того момента, когда мы повздорили на ее новой квартире. Не, потом мы с ней еще общались в школьном буфете, когда была загипнотизирована буфетчица тетя Тома. Моя бывшая с того момента почти не изменилась. Хотя, вроде, немного похудела, но не слишком. Выглядела, как всегда, великолепно, словно в моей конуре, завешенной вымпелами и заставленной кубками, появилась кинозвезда.

– Я пришла, Саша, чтобы поделиться с тобой своими тревогами.

– Слушаю тебя.

– Мне все больше беспокоят мальчики.

– Меня – тоже, но что именно тебя беспокоит?

– Они совершенно утратили интерес к эксперименту.

– Не приходят на твои тесты?

– Приходят. Отвечают на вопросы, играют в игры, но делают это с совершенно безразличным видом, словно проходят обязательную процедуру.

– Подростки вообще переменчивы в своих пристрастиях.

– Да, но перемена настроения и смена интереса не бывает у всех сразу.

– Тебе виднее. Ты же у нас психолог, а не я.

– Я полагала, что как педагог, ты лучше знаешь своих учеников.

– А что ты знаешь о них?

– Разве мы с тобой не говорили об этом?

– Говорили. Мне хочется знать, что ты думаешь не о том, что отличает этих пацанов от других людей, а о том, кем они осознают сами себя?

– Ты хочешь сказать – понимают ли они, что отличаются от других? – уточнила Илга.

– Нет. Я знаю, что – понимают, – сказал я. – Кем они себя считают и как видят свое будущее? Вот в чем вопрос! Получив на него ответ, ты узнаешь – почему твои испытуемые охладели к твоим опытам.

– Ответ мудреца.

– Ну чем богаты…

– Знаешь, у меня такое ощущение, что они к чему-то готовятся…

– К чему?

– Этого я не знаю… Они словно все время на чем-то сосредоточены и потому все остальное им не интересно… Как они ведут себя на уроках, кстати?

– Нормально, – ответил я. – Как обычно…

– Возможно, возможно…

– Тебе что-нибудь известно о восьмом «Г» классе из девятнадцатой школы?

– Ты имеешь в виду, класс из одних девочек, который существовал с семьдесят пятом году?

– Да.

– Это была первая попытка провести эксперимент по управляемому взрослению, который провалился, потому что не была разработана толком теория, да и практические рекомендации – тоже.

– И что с этими девочками случилось дальше?

– Класс расформировали, девочек распределили по другим классам. Сейчас они, наверное, уже в институты поступили, а некоторые – даже замуж вышли…

– Ты это точно знаешь?

– Нет, но ведь логично же…

– А вот сначала узнай поточнее, а потом мы опять поговорим.

– Хорошо, Саша! – она поднялась. – Спасибо, что уделил мне время.

– Пожалуйста! Всегда рад!

Моя бывшая удалилась. И вовремя. Как раз раздался звонок. Журнал я не захватил в учительской и потому решил, что надо отправить дежурного по классу. Какой у меня сейчас класс занимается? Блин! Восьмой «Г»! Я рванул дверь. Вход и выход в тренерской один – через раздевалку. И она была полна пацанами, которые, само собой, видели как от меня выходила их замечательная Илга Артуровна. Хотя почему – выходила. Она все еще здесь, в раздевалке. Торчит столбом среди пацанов, которые уже скинули школьную форму, а треники еще не надели.

Ни гражданка Шульц-Эглите ни пацаны не смутились. Здесь было что-то совсем иное. Она застыла как статуя, а они смотрели на нее словно увидели нечто такое, что заставило их напрячься. Даже мое появление не сразу разрядило обстановку. Меня никто из присутствующих не замечал примерно минуты три. Потом немая сцена завершилась. Илга выскочила из раздевалки, а восьмиклассники зашевелились, продолжив переодевание, будто здесь и не было только что женщины, которой они недавно восхищались.

– Так! – сказал я. – И что это за пантомима?

Пацаны снова замерли и уставились уже на меня.

– Ну, чего молчите? – подбодрил я их.

– Она – чужая! – сказал вдруг Абрикосов.

– В смысле? – удивился я. – Вы же ее обожали!

– Раньше от нее тепло исходило, – ответил Константинов.

– А теперь?

– Холодрыга, – буркнул Зимин.

– И тмищей прет, – добавил Доронин.

– Что еще за тмища такая?

– Темное излучение, – ответил более начитанный, чем «Чапай», Борисов.

– С вами не соскучишься… – пробормотал я. – И что из этого следует?

– Мы с ней больше не будет заниматься, – подытожил Фирсов.

– Ясно! – кивнул я. – А – со мною?

– С вами будем, – ответил Перфильев-младший.

– Тогда марш в спортзал!

И они дружно рванули в спортзал. Построились. Я скомандовал разминку. А у самого из головы не шел только что состоявшийся разговор с пацанами. Вот как их понять? Да ладно – понять… Ведь если они объявят гражданке Шульц-Эглите бойкот в открытую, та настучит начальству и… Хрен знает, какие меры оно примет. Вряд ли станет уговаривать. А любые жесткие меры вызовут у моих подопечных острое желание держаться от этого «старого» мира как можно дальше. Я вспомнил бантики на косичках, которые мне примерещились в подземелье и меня поневоле передернуло.

– Стоп! – сказал я школярам, которые продолжали заниматься разминкой. – Садитесь. Есть разговор.

Восьмиклашки расселись по длинным скамейкам, расставленным вдоль стен, а я, заложив руки за спину, принялся прохаживаться вдоль и поперек, собираясь с мыслями.

– Вы хоть понимаете, что Илга Артуровна занимается с вами не просто так? – спросил я. – Не потому, что ей больше нечем заняться. Она получила соответствующее задание от Академии наук. На работу с вами были выделены государственные средства…

– Александр Сергеевич! – с места выкрикнул Константинов. – Можно мне возразить?..

Глава 8

– Говори, конечно! – пробурчал я, хотя и не был доволен тем, что меня перебили.

– Не нужно нас совестить, Александр Сергеевич, мы не просили, чтобы на нас ставили эти опыты и тратили для этого государственные деньги. Это все придумали взрослые. Пусть они и отвечают.

– Интересная позиция. А вы как бы и не причем?

– Мы сделали, что могли, но мы не можем стать теми, кем должны, по мнению Илги Артуровны и ее руководства.

– Ладно. Я вас и не уговариваю. Я хочу знать, что вы сами о себе думаете?

– То же, что и вы о нас, – подал голос Перфильев-младший. – Мы не виноваты, что родились такими, а раз уж так случилось, то не мешайте нам жить так, как нам приходится жить.

– Да никто вам и не мешает… – отмахнулся я, понимая, что разговор бесполезен.

Все равно, что уговаривать щенка не становиться взрослым псом или гусеницу не превращаться в бабочку. Вот же угораздило меня стать учителем у этих упрямых гусениц! Хотя, наверное, в этом и заключается смысл моего перемещения в тело молодого, здоровенного физрука. Если верить «Меморандуму Третьяковского», моя миссия заключается в прокладывании путей таким, как эти непричесанные нагуали. Вот только бы еще знать, куда я должен проложить этот путь? В Новый Мир? Так туда они и без меня угодят, чтобы под этим ни подразумевалось.

Прозвенел звонок и я отпустил класс. Поплелся в учительскую за журналом следующего класса. Здесь меня застал звонок Вилены.

– Привет! – сказал я ей. – Как твои дела?

– Здравствуй, Саша! У меня все хорошо. Ты не мог бы к нам подъехать сегодня?

– Могу. А по какому поводу?

– Ну родители хотят поговорить о нашем с тобой будущем.

– Вот как! Ну что ж, подъеду.

– Часиков в семь, хорошо?

– Договорились.

Я положил трубку. Без меня меня женили. Наверняка инициатива принадлежит Аглае Мефодьевне. Это будет даже забавно послушать, что она скажет. Скорее всего, начнет расписывать, как замечательно мы заживем с ее дочуркой сначала в средиземноморском круизе во время свадебного путешествия, оно же – медовый месяц. Потом – в трехкомнатной, как минимум, кооперативной квартирке, которую выделит тесть, но оплаченную, разумеется, зятем. А там и уютную трехэтажную дачку в престижном поселке заведем. Ну или все то же самое, но в столичном регионе.

По окончанию уроков, я направился домой, принять душ и переодеться. Севка, как всегда, удрал с однокашниками. Я даже не стал спрашивать, что они на сегодня затеяли. Должна же и у меня быть личная жизнь! Приобретя вполне светский вид, я снова сел в «Волгу», но поехал не сразу к Воротниковым, а заскочил в кулинарию за тортом. Купил самый пышный и дорогой. Затем еще и в магазин «Цветы» заглянул. Купил розы для невесты и гвоздики для потенциальной тещи. И третий заезд – за коньяком для вероятного тестя. В общем, все честь по чести.

Дверь мне открыла Вилена. На ней было белое платье с пышным воротником и оборками по подолу. Я вручил ей розы и торт, за что был награжден поцелуем. Разуваться я не стал, снял только куртку. Невеста проводила меня в гостиную. Там уже я вручил букет Аглае Мефодьевне, а бутылку – Игорю Трофимовичу. Удостоившись благодарности родителей невесты, был приглашен за стол. Надо сказать, что Воротниковы постарались не ударить в грязь лицом. Гусь, запеченный с яблоками, пирог с капустой, бутерброды с красной икрой, заливная рыба, не считая колбасы, сыра, свежих овощей, оливье и селедки под шубой.

Обычным гражданам потребовалось бы не мало усилий, чтобы собрать на такой стол. И дело даже не в деньгах – нужно иметь связи, по другому – блат. Глава семейства откупорил пару бутылочек, следуя принципу – мужикам покрепче, бабам послаще. Хозяйка выложила мне на тарелку гусиный бок, предложила салатики и закуски. Я благодарно кивнул. Жрать хотелось ужасно. Однако пришлось ждать, покуда Игорь Трофимович произнесет длинный, путанный тост. Наконец, участники застолья опрокинули в себя спиртное и накинулись на жратву. Когда первый голод был утолен, последовал второй тост, от Аглаи Мефодьевны.

– Я предлагаю выпить за то, чтобы наши дети были счастливы! – произнесла она, попутно меня усыновив.

– Мама! – воскликнула ее дочь. – Мы пока еще ничего не решили!

– А что тут тянуть⁈ – простодушно спросила Воротникова-старшая. – Вот сейчас и все и решим.

– Правильно! – подхватил ее муженек. – Сели рядком, значит и погорим ладком!

И он с воодушевлением хряпнул. Я – тоже. Дамы пригубили и отставили бокалы в сторонку. Потенциальная теща опять взяла слово, но уже не для того, чтобы произнести тост.

– Я уже обо всем договорилась, – сообщила она. – Свадьбу сыграем в «Космосе». Пригласим Максима Петровича с супругой, Валерия Павловича с женой и сыновьями, Рустама Алиевича с дочерьми… – последовало перечисление еще двух десятков имен. – Нужно будет заказать оркестр из филармонии. Эти ресторанные лабухи не умеют играть на солидных свадьбах. Вы, Саша, тоже пригласите ваших родственников. Маму, конечно, ну и очень хотелось бы увидеть вашего весьма уважаемого дядю.

– Мама! – снова постаралась остановить ее Вилена. – Ты слишком торопишь события.

– Далее! – продолжала Аглая Мефодьевна, которую вряд ли смог бы остановить даже бульдозер. – Я договорилась в «Спутнике», чтобы вам отложили путевку на круиз по Средиземному морю. Югославия, Греция, Кипр, Мальта… Монтенегро, Афины, Лимассол, Валлетта… Ах, как звучат эти названия… Вы проведете чудеснейший медовый месяц…

– Мама, у Саши может не оказаться времени, – все еще сопротивлялась ее дочь.

– Времени? – удивилась маман. – На то, чтобы провести несколько чудесных недель с молодой супругой⁈ Я все узнала! У школьных преподавателей длиннейший отпуск. Он длится практически все лето!.. Полагаю, что и твое комсомольское начальство не откажет тебе в летнем отпуске.

Вероятный тесть мне подмигнул и втихаря наполнил рюмашки. Мы с ним молча чокнулись, накатили и я подмел все, что у меня было на тарелке. Вилена подложила мне заливного и придвинула тарелку с бутербродами. А Воротникова-старшая продолжала строить планов громадьё:

– Я поинтересовалась в отделе жилищно-коммунального хозяйствами габаритами вашей нынешней квартиры, Саша! Дом, конечно, хороший, но две комнаты – это мало! Ну пока вы будете вдвоем, может вам этого и хватит, но когда пойдут детишки…

– Мама! – в который раз крикнула ее дочь, заливаясь краской до корней волос.

– А – что? – удивилась маман. – Сейчас модно иметь детей. Думаю – двоих. Больше не надо. Девочку мы отдадим в музыкальную школу, а мальчика – в секцию каратэ. Тем более, что его отец ее и ведет… Но я немного забегаю вперед… Вернемся к квартире… Игорь Трофимович уже присмотрел для вас отличную четырехкомнатную в новом кооперативном доме… Вы должны учитывать, что для двух разнополых детей со временем потребуются отдельные комнаты… И кстати, им потребуется свежий воздух и я уже присмотрела участок в новом дачном кооперативе на берегу Русалочьего озера…

– Дорогая, ты уж и впрямь торопишь события, – подал голос хозяин.

– А ты пользуешься этим, пьяница! – огрызнулась его супруга.

– У нас семейное торжество, почему бы немного не выпить, – примирительно проворчал тот.

– Жри и не затыкай мне рот! – последовал ответ.

– Мама! – вздохнула Вилена. – Ты сама никому не даешь слова вставить. Мне кажется, что неплохо было бы выслушать нас с Сашей.

– Да-да, конечно, – через силу признала Аглая Мефодьевна. – Мы с папой с удовольствием вас выслушаем.

Невеста выжидательно на меня посмотрела. Из чего я сделал вывод, что пришла пора озвучить то, что я об этом думаю.

– Игорь Трофимович, Аглая Мефодьевна, я люблю вашу дочь и с удовольствием сделаю ей предложение.

– Саша! – растрогано всхлипнула Вилена.

– Что же вам мешает? – угрюмо осведомилась ее маман.

– Я хочу, чтобы это произошло с глазу на глаз и в более торжественной обстановке, – продолжал я.

– Да, но…

– Теперь, что касается дальнейших планов… – не дал я возразить будущей теще. – Что и как нам делать, мы с Виленой всегда будем решать самостоятельно. Это мое главное, да и, пожалуй, единственное условие женитьбы на вашей дочери.

Над столом повисла мертвая тишина, словно я признался, что уже женат и являюсь отцом троих детей или в том, что вообще не люблю женщин. Впрочем, мое сообщение повергло в шоковое состояние только маман. Потому, что невеста улыбалась и одобрительно кивала, а ее отец подмигивал и подливал. Наконец, пришла в себя и будущая теща. Она сама схватила бутылку, да не вина, а коньяку, набуровила себе в стакан и выпила одним духом. Потом запихнула в себя изрядную порцию селедки под шубой и, наконец, обрела душевное равновесие.

– Ваше условие принимается, Саша! – объявила она таким тоном, словно сама была инициатором. – Надеюсь, вы будете благоразумны.

И вечер покатился своим чередом, пока я не засобирался домой. Вилена вызвалась меня проводить до машины, но оказавшись на свежем воздухе, я понял, что мне не мешает прогуляться. Спутница взяла меня под руку и мы пошли вдоль улицы. Было довольно сыро. Накрапывал дождик, но Вилена захватила зонт, так что мы шли под его защитой. Алкоголь потихоньку выветривался из головы, но я решил, что не поеду домой на машине, а переночую у своих. Сеструха с брательником будут только рады.

– А ты, правда, хочешь сделать мне предложение? – спросила девушка, которую я уже считал своей невестой.

– Да, но как-нибудь не банально.

– Звучит интригующе.

– И свадьбу в ресторане мы не будем играть.

– Почему?

– По причине, названной твоей мамой. Она натащит кучу совершенно чужих, хотя и нужных людей, чтобы пыль пустить им в глаза, дескать, посмотрите, за какого завидного жениха я выдаю единственную дочь?

– Да, это свойственно маме… – вздохнула Вилена. – Ведь и круиз этот и четырехкомнатная квартира с дачкой нужны ей не для нашего с тобой удовольствия, а для того, чтобы весь город судачил об этом и ей завидовал… Хотя прокатиться по Средиземному морю я бы не отказалась…

– Не могу я покинуть город надолго, по крайней мере – в ближайшее время.

– Почему?

– Пока это тайна.

– Какой ты у меня загадочный.

– Ты даже не представляешь – насколько.

– Если тайна связана с женщиной, то до того, как мы поедем в ЗАГС, я хочу знать о ней.

– С женщиной – нет. Только с лицами мужского пола. Хотя…

– Что – хотя?

– Ты нашла документы, касающиеся восьмого «Г» класса девятнадцатой школы?

– Ты знаешь… Чертовщина какая-то… Ни одной бумажки, словно корова языком слизнула… Понимаешь, я же не делала официальных запросов, но в общем такие сведения ни для кого не секрет, но… ничего…

– Понятно. Значит, все документы изъяли.

– Как – изъяли? – всполошилась она. – Кто изъял?

– Те, кому положено…

– Да кому может понадобиться изымать документы о группе восьмиклассниц!

На это я промолчал. Незачем нагружать инструктора райкома комсомола моими, а тем более – государственными тайнами. Она и так, выйдя за меня, может хлебнуть проблем. Глупая Аглая Мефодьевна. Она думает, что если я теневой хозяин города, то ее доченька схватила удачу за хвост. Не факт, что мне вообще следует жениться. Неизвестно еще как вся эта история с экспериментальным классом закончится. И для пацанов и для меня. Будет ли мое спецудостоверение служить мне охранной грамотой при любых обстоятельствах?

– Молчишь? – спросила невеста.

– Врать не хочу.

– Догадываюсь.

– Не обижайся.

– Я не обижаюсь. С нашего первого свидания поняла – кого полюбила.

– И кого же?

– Парня, который, не задумываясь, бросится в ледяную воду, чтобы вытащить незнакомого ему пацаненка.

– Верно. И не только – пацаненка.

– Я может быть тебя за это и люблю. Никогда в жизни не встречала такого, как ты – бесстрашного и безоглядного.

– Смотри – захвалишь! Испорчусь.

– Вряд ли.

– Выйдешь за меня и тебе придется нырять в ледяную воду.

– Кажется, ты уже третий раз пытаешься меня предупредить об этом.

– Вполне возможно, – кивнул я. – И как, удачно?

– Если под удачей ты подразумеваешь, что я испугаюсь и пойду на попятную, то нет, тебе не удалось меня запугать. Если я отступлюсь от тебя, то буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

– Ну что. Добро пожаловать в мой мир!

Вилена рассмеялась и кинулась меня целовать. Я с удовольствием отвечал ей тем же. И все же полной радости не испытывал. Получалось, что я тяну этого невинного ребенка в темный омут моей совершенно фантастической, что греха таить, жизни. Проводив невесту до ее подъезда, я посмотрел на циферблат своей старенькой «Славы». Время было совсем не позднее, так что можно еще вломиться к Борисовым. Так и я сделал. Дверь мне открыл брательник. Обрадовался, хотя и не вполне искренне. Я не стал выяснять причину его слегка фальшивящей радости. Вошел и принялся раздеваться.

– А где Ксюха?

Володька потупился и пробурчал:

– На свидание пошла.

– Вот как? И с кем, если не секрет?

– Да с одним шофером из ихнего КБО.

– Хороший хоть парень?

– Да ничё так, не пьющий…

– Ну, по нынешним временам – это уже неплохо… Ты один?

– Нет, с Севкой.

– Ага. И я вам, конечно, мешаю!

– Да ничуточки! Проходи, я сейчас чайник поставлю.

– Поставь. Только учти, я у вас сегодня ночевать останусь. Раскладушка найдется?

– Найдется, конечно!

Пройдя в большую комнату, я уселся на диван. Осмотрелся. Да, умеет сеструха создавать уют. Мебель, сделанная руками старого мастера Алексеича, органично вписалась в двушку. Ксения добавила красивые шторы. Рядом с диваном стоял торшер. У окна, выходящего на балкон, красовался японский телевизор, подаренный мною. Брательник вынырнул из кухни, где потихонечку начал посвистывать чайник, прежде, чем шмыгнуть в свою комнатенку, включил телек. На ярком цветном экране, созданном для того, чтобы показывать боевики и эротические мелодрамы, появились серьезные дядьки в мешковатых костюмах, обсуждающие что-то общественно-политическое.