Текст книги "Физрук-9: назад в СССР (СИ)"

Автор книги: Рафаэль Дамиров

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Чайник засвистел в полную силу. Из своей комнаты вылетел Володька. Метнулся на кухню. Принялся стучать чашками и блюдцами. Вслед за ним появился и Перфильев-младший. Кивнул мне и тоже ушлепал на кухню. Видать, и впрямь занимались какими-то своими суперменскими делами и тут я приперся. Само собой, мне было чертовски любопытно узнать – над чем они там мерекуют, но я уже зарекся лезть без спроса в их дела. Все равно, кроме отговорок, ничего путного не услышу. Будут готовы сказать, сами скажут. Или не скажут. В любом случае, силком из них ничего не вытянешь.

– Саша! – окликнул меня брательник. – Иди чай пить!

Я поднялся. Выключил чудо враждебной техники и пошел на кухню. Володька набуровил чай в здоровенные чашки. Выставил на стол корзинку с баранками и сахарницу с рафинадом. Севка по-купечески налил чаю в большое блюдце и смешно надувал щеки, чтобы остудить крутой кипяток. При этом блюдце он поставил на три пальца правой руки, а в левой – держал обгрызенный кусок сахара. Брательник мой хихикал, на это глядючи, а меня тихонько отпускало. Я и не подозревал, в каком напряжении все они меня держат. Поневоле вот в такие минуты, когда в этих пацанятах просыпалась их обыкновенная мальчишеская натура, мне становилось легче.

– Слушай, Володька! – сказал я. – А давай я тебе свой видик отдам с кассетами? Мне его все равно некогда смотреть, а Севка у тебя торчит чаще, чем дома.

– Со всеми кассетами? – деловито уточнил братишка.

– До всех ты еще не дорос, – ответил я. – Фантастику и боевики – забирай. Я тебе и еще достану.

– Ура! – обрадовался он. – Тогда я буду у себя устраивать киносеансы!

– Будешь, если сестренка разрешит…

И тут раздался звон упавшего блюдца.

От автора:

Друзья! Сегодня скидка на весь цикл Дамирова КРЕЧЕТ в жанре зомбиапокалипсиса!

На самом деле, цикл не про зомби, а про людей, о силе духа, верной дружбе. О жизни на руинах гибнущего мира, где всегда есть место любви и настоящему подвигу.

ЧИТАТЬ СЕРИЮ ЗДЕСЬ: /work/series/19988

Первый том скидка 50%: /work/188091

Второй том скидка 35%: /work/190279

Третий том скидка 30%: /work/197257

Четвертый том скидка 25%: /work/239552

Глава 9

Севка все-таки уронил блюдце. Правда, чая в ней уже не было. Да и само блюдце не разбилось. Зато смеху! Напившись чаю, пацаны опять усвистали в комнату брательника. Пришлось мне убирать со стола и мыть посуду. Потом я вернулся в большую комнату. Телевизор включать не стал. Снял пиджак и галстук, повесил на спинку стула, завалился на диван. В квартире было тихо и до моего слуха поневоле долетали голоса из детской. Поначалу я и не прислушивался. Мало ли о чем болтают пацаны, когда остаются без надзора.

Потом я понял, что они говорят не о кино и футболе, а о чем-то научном. В разговоре то и дело мелькали термины – «расфокусировка луча», «ортогональная развертка», «Риманово пространство», «односторонний континуум». Уж не от своих ли инопланетян Володька нахватался таких заковыристых словечек? Потом Перфильев-младший отчетливо произнес: «У них не было нашей подготовки. Полезли наобум…», а Володька откликнулся: «Да что с них, с девчонок, взять!». Меня словно подбросило.

Девчонки⁈ Неужели они говорят о восьмиклассницах из девятнадцатой школы? Сунутся к пацанам в комнату, значит оборвать разговор на полуслове. И я навострил уши. Снова заговорил Севка: «Пространство складчатое, но рассчитать кривизну такой складки не смогут даже лучшие математики планеты. Можно было бы попробовать на ЭВМ, только кто нас допустит… Тем не менее, чтобы проникнуть в соседнюю складку, не нужно иметь семи пядей во лбу, но чтобы вернуться, без точного расчета не обойтись, если, конечно, ты не хочешь предстать перед здешними обитателями этаким привидением…»

Вдруг раздался щелчок открываемого замка. В прихожке вспыхнул свет. Я встал, чтобы встретить сеструху. Ни о каком подслушивании больше не могло быть и речи. Увидев меня, Ксюха улыбнулась. Я еще никогда не видел ее такой. Прическа, макияж, модный плащик, капроновые колготки, туфли на высоком каблуке. В руке букетик. Сразу видно – со свиданки вернулась. С удачной. Вон как глазки сияют. Наверное, этот шофер и впрямь хороший парень. Не стала бы она так лучиться, если бы попался какой-нибудь козел.

– Какой приятный сюрприз! – сказала сестрица, передавая мне букет.

– У тебя, похоже, тоже, – пробормотал я.

– Володька проболтался? Ну я ему уши-то надеру.

– А что – это секрет?

– Да нет… – отмахнулась она. – Уж во всяком случае – не от тебя.

– Когда свадьба?

– Ну до этого еще далеко… Грише осенью должны дать квартиру. Тогда и распишемся.

– У тебя же есть квартира! – удивился я. – Да еще дом в придачу.

– Гриша не хочет идти в примаки, как говорили раньше. Он хочет иметь свою жилплощадь. А квартира Володьке останется.

– Ну так из-за этого не жениться, что ли? Я могу забрать Володьку к себе, а вы живите здесь, покуда твой Гришка свою квартиру не получит.

– Ладно, посмотрим… Вы ужинали?

– Я был в гостях у Воротниковых, а потом Володька нас с Севкой угощал чаем.

– Опять он тут, этот твой Севка, – вздохнула Ксения, забирая у меня цветы и ставя их в вазу.

– А что, мешает? Если надо, я скажу ему, чтобы не ходил к вам.

– Да нет, что ты! Пусть уж здесь, у меня на глазах шушукаются, чем неизвестно – где. Мне и той ночи, когда они в подземелье полезли, за глаза хватило…

– Я сегодня у вас заночую, – чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, сказал я. – Раскладушку дадите?

– Вот еще, раскладушку… Ложись на диван. Я лягу у Володьки, а на раскладушках пусть эти архаровцы дрыхнут… Иди скажи им, чтобы выметались из комнаты, я устала, еле на ногах держусь.

Получив мандат на разгон «ученого совета» в детской комнате, я с полным правом вторгся в нее. Застигнутые врасплох, сверхчеловеки шарахнулись, поспешно свернув большущий лист ватмана. Бесцеремонно отняв его у брательника, я снова развернул этот свиток и увидел тщательно вычерченную диаграмму. Вертикальная и горизонтальная оси, а между ними красная и синяя кривые. Да, пойми что тут и к чему. Пацаны молча, как волчата, наблюдали за мною. Я сунул ватман Володьке и сказал:

– Ксюша пришла. Велела вам выметаться из комнаты, брать раскладушки и стелиться в большой. А она ляжет здесь.

– Понятно, – вздохнул Володька. – Пошли, Севка, раскладухи доставать.

Сестра выдала мне подушку, одеяло и комплект постельного белья. Нашлась для меня и зубная щетка. Так что устроился я с полным комфортом. Пока я совершал гигиенические процедуры, брательник разложил диван и постелил мне. Я завалился спать, не дожидаясь, пока улягутся остальные. И сразу уснул. Преимущество молодости заключается в способности быстро засыпать и легко просыпаться. Особенно – если ночью не мучают кошмары. Увы, сегодня мне так не повезло.

Сначала приснился звук – надрывный механический рев, разбивающий тишину. Потом я увидел, что стою посреди ночной городской улицы. В руке у меня чемодан. От рева уже начали дрожать стекла в окнах домов, на лужах на асфальте появилась рябь, а с деревьев посыпались листья. Я и мой спутник, я не сразу понял, что это Граф, принялись зажимать уши и непроизвольно бросились в ближайшую подворотню, при этом я уронил чемодан. В подворотне мы сели на корточки, стараясь опустить головы как можно ниже, чтобы спрятать их между колен. Несколько мгновений рев продолжал сотрясать все вокруг, но затем стих. Оглушенные, мы с Третьяковским выпрямились, но не сразу решились убрать ладони от ушей. Я пришел в себя первым. Дрожащими пальцами достал из кармана сигареты, закурил сам и предложил товарищу, но тот отрицательно помотал головой.

– Мать их, сволочей… – почти рыдая, произнес он —:Чем это они так гудят, Саша⁈

– Сиреной ПВО, – произнес я, слишком громко, потому что уши у меня все еще были словно набиты ватой. – Не слышишь что ли!..

– Какая еще сирена! Разве такие бывают?

– Хрен их знает, что тут у них бывает… Хватит ныть, философ, пошли лучше мой чемодан поищем.

Мы выбрались из подворотни и начали бродить по темной улице, почти на ощупь. Неожиданно на пустынной улице появился первый автомобиль. Его фары ослепили меня и Графа. Мы едва успели отскочить. За первым автомобилем последовало еще несколько. Обгоняя друг друга, опасно подрезая при обгоне, машины неслись, не разбирая дороги. Все это были дорогие лимузины – «ЗИМы», «ЗИСы», «Чайки». Одна «Чайка» вдруг притормозила, отворилась дверца и из нее показалась бледная физиономия моей, вернее – Владимира Юрьевича Данилова – бывшей жены.

– Саша? – не слишком удивилась она и тут же распорядилась: – Садись, поехали. Товарищ Степанов любезно согласился нас подвезти.

Председатель горисполкома высунулся следом.

– Да, товарищ Данилов, вам лучше поехать с нами! – пробурчал он.

– Вы разве знакомы? – настороженно спросил я. – И почему это, интересно знать, мне лучше поехать с вами?

– Потому что оставаться здесь опасно… – ответил Степанов.

– Ты еще спрашиваешь! – взъелась на меня бывшая супруга. – В кои-то веки тебе предлагают помощь уважаемые люди, а ты еще вопросы задаешь! Ну хоть вы ему скажите, товарищ Обломкин!

И этот тут⁈ В глубине обширного салона замаячил расплывчатый силуэт первого секретаря.

– Поедем, Александр Сергеевич! Ко мне на дачу… – сипло пробасил он. – Осетринка, банька, девочки… Хочешь вот ее?.. Не баба, а тридцать три удовольствия!

Я увидел, как он принялся лапать Лизку. Отбиваясь и кокетливо хихикая, та защебетала:

– Ну что вы, Пармен Федорович!.. Я женщина порядочная… И потом, Данилов – это мой муж, пусть и бывший… – и добавила совсем другим тоном, обращаясь ко мне. – Так ты едешь⁈

Я пинком захлопнул дверцу дорогого авто и отскочил в сторону. Лимузин укатил. Он оказался последним в своем роде. За ним уже помчались легковушки попроще: мятые, грязные «Жигули», «Москвичи, 'Запорожцы». Малолитражки мешались с мотоциклами и мотороллерами. Заметно отставая от них, покатили велосипедисты.

– Что они сказали? – искательно заглядывая мне в глаза, спросил Граф.

– Что здесь опасно оставаться, – пробурчал я.

– Пойдем, Саша, а? – умоляюще произнес он. – Ну чего мы здесь застряли? Опасно же…

– Пойдем, – согласился я. – Как только так сразу… Вот найдем чемодан мой и почапаем.

– Да на кой хрен он тебе сдался, этот чемодан! – истерично взвыл лжеписатель. – Подштанники свои боишься потерять! Да я тебя завалю ими выше головы!

– Сам носи свои кальсоны… – огрызнулся я. – У меня там рукопись моего ученика Альки Абрикосова, понял!

– Тогда понятно… – сник Третьяковский. – Так бы сразу и сказал…

Мы попытались отыскать чемодан, воспользовавшись паузой в потоке беженцев на колесах, но вскоре нас накрыла звуковая волна, которая была слабее рева сирен, но гораздо страшнее оттого, что исходила от несметной толпы. Мужчины, женщины, старики, роняя скарб, затаптывая слабых, неслись по улице. Крики, проклятия, женский визг, мольбы о помощи оглушали почище сирены. Мы вновь нырнули в подворотню.

– Что это, Данилов? – хныкал Граф. – О, боже…

Я на мгновение высунулся из подворотни, выхватил из толпы бегущих какого-то мужика, прижал его к стене и только тогда увидел, что это милиционер. С белыми от ужаса глазами, страж порядка попытался вырваться, но я держал его крепко.

– Что тут у вас творится? – спросил я. – Куда вы все валите?

– М-м… ме-мяртваки! – заикаясь, выдавил тот.

– Кто-кто⁈

– Мертвяки идут! – заорал мент. – Конец всему! Конец света! Господи помилуй…

– Какие еще мертвяки⁈ Вы что тут с ума посходили!

– Отпустите меня, бога ради! – захныкал страж порядка. – У меня жена, дети…

Я отпустил его. Он выскочил из подворотни и умчался, подхваченный человеческой рекой.

– Вот тебе и милиция! – презрительно пробурчал я. – Правоохренители… Обосрались с перепугу.

– Ну все с меня хватит… – решительно произнес мой спутник.

И попытался выйти из подворотни. Я едва успел ухватить его за хлястик плаща.

– Куда ты, малахольный! Затопчут ведь!

– Пусти, тебе говорят…

И я его отпустил, потому что на улице опять было пусто, если не считать нескольких тел, неподвижно лежащих на мостовой. Ночной дождь, поливавший все эту безумное бегство, прекратился, но вместо него появились первые языки тумана. Я подошел к одному из тел, перевернул его на спину. Оказалось, что это женщина. Было видно, что толпа прошла по ней, не разбирая на что наступает. С трудом сдерживая рвотный рефлекс, я выпрямился и поискал глазами Третьяковского. Лжеклассика нигде не было видно.

– Эх вы, а еще суперы… – забормотал я в отчаянии. – Мелкие идиотики… Разрушите город, людей подавите, сами погибните… А зачем? Вместо Нового Мира явится еще один Новый Порядок, а ведь давно известно, что чем порядок новее, тем он хуже… Перестройка… Ускорение… Гласность…

Мне вдруг показалась, что растоптанная в давке женщина на кого-то похожа. Я резко наклонился к ней. Сзади раздались шаркающие шаги. Выпрямившись и резко обернувшись, я увидел, как из клубов медленно крадущегося вдоль улицы тумана появился силуэт человека. Это был мужчина. Он брел медленно, подволакивая ноги и слепо шаря перед собой вытянутыми руками. Слепой что ли?..

– Вам помочь? – спросил я. – Обопритесь на меня…

Мужик молча приближался. Видно было, что он чрезвычайно грязен, даже лицо у него в каких-то лохмотьях. Пристально всмотревшись в него, я с изумлением пробормотал:

– Да это же… Илья Ильич?.. Ты живой, что ли…

Сумароков не отреагировал на мои слова. Все также слепо шаря руками в пустоте он приближался ко мне. Я начал отступать назад, не поворачиваясь к «воскресшему» смотрящему спиной. Мертвец, как есть мертвец… Кто это давеча кричал о мертвяках? Ах да, милиционер… Не отводя от мертвяка глаз, я почувствовал за спиной какое-то движение. Оглянулся через плечо и едва сам не завопил от ужаса.

Затоптанная в панике женщина встала и с механической резкостью вздернула окровавленные размозженные руки. Другие тела, жуткими мешками, валяющиеся там и сям, тоже начали шевелиться и вставать. Я попятился, стараясь держать мертвяков в поле зрения. Те шаркая, раскачиваясь из стороны в сторону, поводя в воздухе вытянутыми руками, надвигались на меня. Неужели и вправду конец света?.. Хотя скорее это похоже на дешевый ужастик… Мертвый Илья Ильич вдруг с деревянным скрипом повернул голову, невидяще уставился на меня.

– Веко за веко, клык за клык… – клацая зубами, простучал он

– Ау, Данилов!.. – раздался откуда-то голос Графа. – Где ты, физрук? Я велики нашел, целые!

Меня разбудили голоса и бряканье посуды на кухне. Сквозь плотно задернутые шторы сочился утренний свет. Никакого ночного города и бредущих с костяным стуком мертвецов не было и в помине. Однако кошмар все еще не оставлял меня. Апокалипсис да и только. Вредно все время думать о сверхчеловеках и прочем, за это любого другого давно бы упекли в дурку. Да и меня бы упекли, если бы я принялся направо и налево разбалтывать о том, что меня мучает. Ладно, пора вставать!

Веселая сеструха возилась на кухне, а пацанята шумно умывались в ванной. Я нырнул в сортир, а когда облегчился, ванная была уже свободна. Контрастный душ смыл ночной пот с тела и очистил от воспоминаний о кошмарном сне мозги. Ксения сварганила на завтрак омлет с колбасой, который мы вчетвером и умяли. Когда все оделись, я погрузил всю компанию в машину. Сестричку мы подбросили до КБО, а потом поехали в школу. Привычная суета учебного процесса не оставила мне времени для посторонних мыслей.

На большой перемене я подошел к Тигре. Мы поздоровались с ней утром, в учительской, но не смогли перекинуться и парой слов. Выглядела она ничего, но я на всякий случай спросил:

– Как здоровье отца?

– Ему существенно лучше, – ответила Антонина Павловна. – Скоро выпишут, но придется еще посидеть дома, на больничном.

– Ну и пусть отдохнет. Царева и без него справится.

– Я тоже так считаю, – кивнула Разуваева. – У тебя-то как дела? Что-то мы давно не общались.

– Да вот кручусь, как белка в колесе.

– Про тебя какие-то странные слухи ходят по городу, – проговорила она. – Не знаю у чему и верить…

– Какие же?

– А ты не обидишься?

– Не умею.

– Будто бы ты главный мафиози Литейска.

– И это все?

– Мальчишки на тебя молятся, а все эти хапуги – завмаги, завбазами и прочие торгаши, боятся, как огня.

– Выходит, я местный Робин Гуд?

– Разве это смешно?

– Послушай, Тигра… А если все это правда, станешь ли ты ко мне хуже относиться?

– Нет, наверное… К тебе нельзя плохо относиться, ты слишком порядочный…

– Ну так слушай свое сердце, а не сплетни.

Антонина Павловна вдруг закусила губу, кивнула и пошла прочь. Глядя ей вслед, я оторопело осознал, что давно уже не видел на ней джинсов, свободных свитеров, косухи и кроссовок. Все чин чинарём – блузка, не слишком короткая юбка, чулочки, туфельки. Ни дать ни взять – образцовая училка эпохи развитого социализма. Покачав головой, я отправился в столовку – пожрать казенных котлет, с макаронами и подливкой. Нагрузив всем этим, с добавлением компота из сухофруктов, поднос, я направился к столику Рунге, жующего в одиночестве.

– Садись-садись, Саша! – пробурчал он. – Давненько не общались!

– Прости, совсем замотался.

– Что ты сделал с моей женой⁈

– Что?

– Раньше она в свой архитектурный надзор ходила только зарплаты ради, а теперь ее дома не удержишь…

– Ну так она же главный архитектор города теперь.

– Пока еще – ИО… Должны на заседании горисполкома утвердить, но уже сейчас они там затевают что-то грандиозное! Практически – перестройку города!

– Лишь бы – не Ускорение и Гласность, – хмыкнул я.

– Что-что? – не понял Карл.

– Не обращай внимания, это я так…

– В общем, она по уши в творческих замыслах, а вот у меня не ладится…

– Что так?

– Да понимаешь… застряли мы с новым фильмом, – пожаловался он. – Снимать любительскую короткометражку, вроде «Альки и Трех мушкетеров», не хочется… А для профессиональной картины у нас ни бюджета, ни аппаратуры, ни павильона, ни актеров – ничего…

– Скажи Эмме Францевне, пусть закладывает в свой план по перестройке города еще и киностудию…

– Александр Сергеевич! – вдруг окликнула меня Раечка. – Вас Эвелина Ардалионовна срочно зовет!

От автора: Новинка! Штурмовик, погибший на боевой задаче, получает второй шанс на Руси 12 века! Раздробленность, борьба князей за Киевский стол. Не дремлют воинственные соседи.

/work/380161

Глава 10

– Сейчас иду! – откликнулся я. – Пожрать не дадут.

– Смеешься? – спросил Рунге.

– Насчет киностудии?.. – уточнил я. – Нисколько!

– Никогда не слыхал о таком, – пробурчал Карл. – Есть всесоюзные студии, республиканские, областные, на худой конец, но чтобы – районные!.. Это же не радиоузел.

– Это называется – почин, дорогой коллега! – похлопав его по плечу, сказал я. – Ну ладно, пойду, завучиха зовет!

Я поднялся и пошел прочь, провожаемый его недоуменным взглядом. Наверное, друг Рунге счел меня пустозвоном, тогда как я и в самом деле намерен организовать в Литейске киностудию. С «Мосфильмом» или «Ялтинской» состязаться не стоит, но кое-что снимать все же будет можно. Воодушевленный этой идеей, я покинул столовку и направился в директорскую. Царева, на время отсутствия Разуваева, заняла его кабинет. Я открыл дверь и увидел, как она сидит в кресле Пал Палыча и что-то пишет.

– Заходите, Александр Сергеевич, – сказала она, не поднимая головы. – У меня к вам серьезный разговор. У вас сейчас «окно», так что мы можем не торопиться.

Отодвинув стул, я уселся. Почему-то вспомнился момент моего появления в этой эпохе. Это был последний день лета. Директор проводил педсовет перед началом учебного года. Вдруг молодому физруку стало дурно, он хлопнулся в обморок и стукнулся башкой, а когда очухался – это уже был я, ничего не понимающий, недоумевающий – откуда взялись эти странно одетые люди и почему они на меня таращатся. Не мог я тогда знать, что со временем я привыкну к ним. С одними буду враждовать поначалу, с другими быстро подружусь.

– Извините, Александр Сергеевич, – вновь заговорила Эвелина Ардалионовна. – Я должна была закончить…

– Что случилась, Эва? – спросил я.

Она встревоженно оглянулась, словно опасалась, что нас могут подслушать. Убедившись, что мы одни, выбралась из директорского кресла, подсела поближе ко мне. Видать, для того, чтобы не разговаривать через полкабинета. Правда, близость ко мне ее неожиданно возбудила. Завуч прерывисто задышала и рука ее машинально зашарила по пуговицам жакета, словно собираясь их расстегнуть. Я понял, что дело плохо. Еще немного и в директорском кабинете разыграется сцена из фильма для взрослых. Не в смысле, что я обязательно воспользуюсь женской слабостью заведующей учебной частью, а в смысле, что она вот-вот выскочит из одежды.

– Эва, Эва! – поспешно сказал я. – Будьте благоразумны! А вдруг кто войдет!

Царева вздрогнула, словно проснулась, посмотрела на меня испуганным взглядом, вздохнула и отодвинулась.

– Да, извините, Саша, – пробормотала она. – Я не должна была потерять голову.

– Ничего, бывает… – снисходительно отозвался я. – Все мы люди…

– Я оказалась в затруднительном положении, – продолжала она.

– По моей вине?

– Не знаю, можно ли в данном случае говорить о вине…

– Говорите, как есть…

– Вы работаете у нас как молодой специалист почти на всем протяжении учебного года. Не скрою, поначалу лично у меня были к вам претензии, скорее, личного характера, нежели дисциплинарного, но потом…

– Эва, меньше официоза, – вздохнул я. – Эдак мы никогда до сути проблемы не доберемся…

– Саша! – воскликнула она в полном отчаянии. – Я не знаю, что делать… Они меня закидали запросами на одну и ту же тему: что руководство школы делает для обеспечения условий труда и быта учителя физической культуры Александра Сергеевича Данилова? Я отвечаю по форме, ссылаюсь на нормативы по оплате труда и организации отдыха учителя вашей квалификации, а запросы не прекращаются. Как будто я могу что-то изменить в директивных документах министерства образования и городского отдела…

– Успокойся, Эва! – строго сказал я. – Кому могла прийти в голову такая чушь? У меня все есть и тем более – все устраивает.

– Я и не думала, что эти жалобы исходят от тебя, – тоже перешла на «ты» Эвелина Ардалионовна. – Неужто их строчит кто-то из педсостава?..

– Я сейчас прекращу все это, – сказал я. – У тебя есть номер приемной предгорисполкома?

– Д-да, к-конечно, – начала заикаться от неожиданности Царева. – В-в с-справочнике телефонных номеров городских организаций…

– Набери и дай мне мне трубку, – распорядился я.

Прямые команды действовали на завуча лучше любых уговоров. Она вскочила, схватила с полки не слишком толстый томик телефонного справочника, подошла к директорскому столу, взяла трубку телефона и набрала номер. Дождалась ответа и протянула трубку мне.

– Здравствуйте! – сказал я. – Это Данилов. Дайте мне Максима Петровича!..

– Минуточку, товарищ Данилов! – откликнулась секретарша. – Соединяю.

– Степанов слушает, – раздался в наушнике голос городского головы.

– Максим Петрович, привет! Как дела?

– Добрый день! Рад слышать, Александр Сергеевич! Работаем. Вот скоро будем обсуждать эскизный проект реконструкции Литейска с нашим новым главным архитектором…

– Я слышал, она пока еще исполняющая обязанности…

– Да, но это чистая формальность!.. Кстати, Александр Сергеевич, буду рад, если вы поприсутствуете на обсуждении.

– Обязательно, – ответил я почти ласково и добавил уже совершенно другим тоном. – Если вы распорядитесь, чтобы ваши подчиненные прекратили заваливать руководство нашей школы дурацкими запросами!

– Да, мне докладывали, – опешил предгоисполкома, – но я думал, что…

– Короче, вы меня услышали. Если подобное будет продолжаться, я расценю это как попытку подрыва педагогического процесса в советской школе.

– Немедленно распоряжусь!

– Вот и отлично! До встречи! – положив трубку я повернулся к Эве, которая смотрела на меня почти с религиозным обожанием. – Где все эти запросы?

Она дрожащей рукой протянула мне довольно объемистую папку. Я открыл ее, выхватил толстую пачку листов и принялся рвать их на клочки.

– Что ты делаешь, Саша? – потрясенно спросила Эвелина Ардалионовна.

– Жаль, что нет здесь камина, – пробормотал я, – а то мы могли бы красиво сжечь эти писульки.

– Ты непостижимый человек, Саша, – вздохнула она, глядя на то, как я наполняю мусорную корзину рваной бумагой. – Откуда у тебя такое влияние, что даже сам товарищ Степанов выполняет твою просьбу?

– Разве я о чем-то его просил?

– Ну – требование, какая разница! Все равно, как учитель физкультуры может командовать председателем горисполкома? Если бы я сама не набрала номер приемной, я могла бы подумать, что ты меня разыгрываешь… Как это у тебя получается?

– Очень просто. Я делаю только то, что считаю нужным.

– Как раз это меня жутко раздражало поначалу, – призналась завуч, – а теперь восхищает. Никогда я еще не встречала такого сильного мужчину!

– Будем считать, что это предложение верной дружбы, – сказал я.

– Я понимаю, что на большее не могу расчитывать.

– Я скоро женюсь, Эва. И ты первая узнаешь об этом.

– Очень благородно с твоей стороны, – пробурчала Царева и тут же добавила: – Я больше вас не задерживаю, товарищ Данилов.

– Увидимся! – сказал я, покидая кабинет.

Наверное, это было жестоко, лишать немолодую и некрасивую женщину последней надежды, но этот хвост лучше сразу отрезать, чем отсекать по кусочку. Я взял журнал девятого «А» и отправился на урок, а когда тот закончился, выгнал «Волгу» из школьного гаража и поехал в Крапивин Дол. Мне нужно было повидать Третьяковского. Накопилось вопросов, в которых одному не разобраться. Погода окончательно испортилась. Дождь лил как из ведра, так что я не слишком гнал, наоборот – прижимался к обочине, если позади напирал какой-нибудь лихач. Так я – тишком-тишком – и доехал.

Охранник меня пропустил без вопросов. Я въехал на территорию поселка, покатил по мокрым улицам, пока не добрался до писательского особняка. Окна его были освещены, слышалась музыка. Веселится лжеклассик! Ну ничего, придется ему немного пошевелить мозгами. Вообще нам сейчас должно быть не до веселья. Потому что неизвестно еще чем все обернется. Я как старая бабка начинал верить в сны. Ведь когда имеешь дело с моими суперами, нельзя утешать себя отговорками, что бывают и просто сны. Не даром же мне так навязчиво снится покидаемый жителями город и прочие ужасы.

Дверь была открыта. Я ее просто толкнул и вошел в прихожую. В доме действительно звучала музыка и слышались голоса. У Графа еще и гости! Хорошо живет. Впрочем, он может это делать маскировки ради. Все-таки ему нельзя забывать, что он известный в областном масштабе литератор. Должен вести беспорядочную светскую жизнь. Водка, болтливые приятели, не слишком юные поэтессы. Разуваться я не стал. Только снял куртку, обрызганную дождевой водой. Пошел на свет и звуки. И еще – сигаретный дым, что валил клубами из гостиной.

– Ба, кто к нам пришел! – с пьяным воодушевлением возвестил Третьяковский, выдираясь из объятий не известной мне красотки, с густо наштукатуренной физиономией.

У лжеписателя и впрямь были гости. Все сплошь незнакомые. Одни сидели на диване и в креслах, другие топтались у окна под медляк. Посреди комнаты стоял стол, уставленный бутылками разной степени опустошенности, тарелками с остатками жратвы, захватанные жирными пальцами рюмки и бокалы, вилки, ножи, окурки, торчащие как из пепельниц, так и из блюдец. Переступая через вытянутые ноги, поминутно извиняясь, Граф двинулся ко мне, распахнув объятия. Не давая ему опомнится, я ухватил его за кончик явно импортного галстука и вытянул в коридор.

– Привет! Надо поговорить, – сказал я.

– Надо так надо, – ответил хозяин дома и я увидел, что он вовсе не пьян. – Пошли на кухню!

И сам первым направился в названном направлении. На кухне оказалась какая-то парочка, которая от поцелуев и невинных объятий явно переходила к более плотским утехам.

– Идите в спальню, товарищи! – радушно посоветовал Третьяковский. – Только, чур, покрывало с кровати не снимать и физиологических пятен не оставлять.

Парочку как ветром сдуло – то ли стыдно стало, то ли, наоборот, обрадовались предоставленной хозяином возможности окончательно сорвать покровы ложного стыда. Во всяком случае, территорию они очистили.

– Выпить не предлагаю, – сказал Граф, – ты за рулем, а асфальт мокрый. А вот кофе с бутербродами тебе наверняка не помешают.

– Что это за компания у тебя?

– А-а, коллеги-писатели из областного отделения СП… – принялся объяснять лжеклассик, ставя на конфорку турку с водой. – Приходится корчить из себя гения изящной словесности. И ведь не выставишь их на ночь глядя. Придется терпеть до утра… Ну, о чем ты хотел поговорить?

– У нас с тобой одна тема.

– Понимаю. Случилось что-нибудь?

– Нагуали отказываются участвовать в опытах Илги.

– Вот как? Наотрез?

– Да.

– Это может осложнить наше положение.

– И это все, что ты можешь мне сказать⁈ – вспылил я. – Пьянствуешь здесь с «коллегами» и не думаешь о том, что все твои надежды на будущую великую Россию могут пойти прахом! Или ты думаешь, что если уговорил нагуалей наших поучаствовать в исполнении твоих великих замыслов, то они свои обещания выполнят? А если они не смогут их выполнить?

– Я не пьянствую, – огрызнулся Третьяковский, выкладывая ложечкой в турку молотый кофе. – И не сижу сложа руки. Ты не забывай, что после устранения Жихарева, мое начальство стало только пристальнее наблюдать за нами. Мне с трудом удалось убедить Зорина, что не нужен нам лишний соглядатай от Конторы, но, думаешь, кроме Лжестропилина, у начальства нет в Литейске глаз?.. Тот же полковник Михайлов, он, вроде, в стороне от наших дел, но все равно, держит нас под надзором. На всякий случай. А тут еще ты на своей «домре» то и дело «летку-еньку» бацаешь. Скоро в местной психушке уже свободных коек не останется. Пока что лепилы ставят самые дикие диагнозы – от тяжелой депрессии, до белой горячки, но ведь найдется умник, не здесь, так в области, который наконкает, что есть у этого внезапного психоза единый источник.

– Зазря я твой ДМРД не применяю, так только – во избежание лишнего кровопролития.

– Да знаю я! – отмахнулся он. – Я же не в осуждение… Сам такую «домру» все время с собой таскаю. И не примену пустить в дело, буде такая оказия. Хватит с меня ножичка в бочину и попыток связать и закинуть в кузов… Ты прав, все может в любой момент пойти прахом…

– Нам надо не прятать голову в песок, а выработать несколько планов, на случай разного развития событий.

– Шустрый да быстрый выйдешь в министры… – усмехнулся Граф. – Ну давай, попробуем…