Текст книги "Прощай, полицейский"

Автор книги: Раф Валле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Валле Раф
Прощай, полицейский

Раф Валле

Прощай, полицейский

Перевела с французского Надежда НОЛЛЕ

ГЛАВА I

Он был крепок, комиссар, и поддерживал форму: каждое утро сто упражнений для брюшного пресса, столько же на перекладине, укрепленной в дверной раме, час быстрой ходьбы. Так или иначе результат был налицо: в сорок пять лет – плоский живот, легкая походка, гладкое лицо, широкие плечи и железные нервы, что очень полезно, когда служишь в полиции, где работа с каждым днем становится все более хлопотливой и опасной. Но Жермена Вержа все это скорее забавляло.

Он выскочил из машины еще до того, как она остановилась, и очутился перед жандармским офицером, с которым был немного знаком.

– Прокурор ждет вас, – сказал офицер. – Он в плохом настроении.

– Это очень кстати, я тоже.

Жандармы оцепили квартал. Над самыми крышами проносились огромные черные тучи. Дом выходил на вытоптанную лужайку. Обычно на ней играли дети, но сейчас она была пуста. Всех жителей эвакуировали. Полицейский кордон удерживал их на расстоянии.

– Это на четвертом этаже, – сказал жандармский офицер.

Он указал рукой на окно, закрытое металлической шторой. В квартире забаррикадировался человек со своими двумя детьми. Он грозил устроить побоище, если его попытаются извлечь оттуда.

– Эти рогоносцы доставляют все больше хлопот, – заметил Вержа.

Он растолкал двух жандармов, чтобы пройти. Офицер последовал за ним. Внутри оцепления находилась группа людей в штатском, и среди них прокурор, невысокий худощавый человек с мрачным взглядом. Он не любил Вержа.

Прокурор вышел вперед.

– Мы ждали вас, комиссар. Я даю этому дураку два часа, чтобы сдаться. Затем отдам приказ о его аресте.

– Несмотря на ребятишек?

– Спасти их – ваша задача. Говорят, вы мастер своего дела. Так покажите это.

Прокурор отвернулся. Вержа перехватил взгляд инспектора Мора и подошел к нему.

– Как все это выглядит? – спросил Вержа.

– И хорошо и плохо. Тип несговорчивый. Упрямый. А парнишки воображают, что все это как в ковбойском фильме. Один из них пульнул в полицейского. Промахнулся. Не будем же мы соревноваться в стрельбе с мальчишкой. Положительный момент: есть телефон – парень работает шофером, и его иногда срочно вызывают.

– Ты с ним говорил?

– Я ему даже сообщил, что вы приедете. Он, кажется, был очень польщен. Он сказал: это человек, который понимает.

– Оружие?

– Военный карабин. Американский, по словам Маше, который его углядел. Два охотничьих ружья у детей.

– Он умеет обращаться с карабином?

– По словам соседей, помешан на стрельбе.

Они стояли в пятидесяти метрах от дома, без прикрытия. Вержа это удивило.

– Сейчас передышка, – сказал Мора. – Вначале он выпустил целую обойму, одна пуля разбила вдребезги ветровое стекло машины с радиоустановкой. Машина в укрытии. Он понял, что лучше поберечь боеприпасы, до атаки "индейцев".

– Где машина?

Мора указал на угол дома напротив, и Вержа направился туда в сопровождении инспектора. Он любил эту атмосферу: жизнь, приостановленная внезапной драмой, прокурор, который не пойдет ни на какой риск, но потом будет поучать, критиковать всех. Вержа терпеть не мог этих типов, которые никогда и не видели дуло пистолета в двух или трех метрах от своего носа, но со смаком разглагольствуют о "преступном акте".

Шале, водитель поврежденной машины, приветствовал Вержа. Он был сконфужен.

– Не допускайте меня к этому типу, а то я могу так его двинуть! проворчал он.

Вержа сел в машину, схватил телефонную трубку, набрал номер, который дал ему Мора, стал ждать. Как всегда в подобных случаях, он был спокоен, в голове и в душе пустота. Краем глаза следил за окном, едва видным на машины. Ответили после четвертого звонка. Низкий голос с парижским акцентом воинственно спросил:

– Что надо?

– Это комиссар Вержа, – сказал полицейский. – Я хочу поговорить с тобой.

– Чтоб что сказать?

– Спрошу: чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы отправили к чертовой матери мою жену, а меня с моими детьми оставили в покое.

– Мы тут помочь не можем...

– А почему судья доверил ребятишек этой шлюхе?

– Возможно, он подумал, что не такая уж она шлюха, как ты говоришь!

– Шлюха! – отрезал голос.

Шлюхой оказалась инспектор социальной помощи, которая расследовала дело, сволочами – соседи, давшие показания. Вообще, создавалось впечатление, что для осажденного все люди подразделялись на эти две категории. Он называл имена соседей или друзей, которых в соответствии с полом причислял или к той, или к другой группе. Затем перешел к обобщениям. По его мнению, современный мир представлял собой кучу дерьма, а полицейские являлись ее основой, сырьем, так сказать.

– У меня сходные мысли, – ответил Вержа.

– Если до того, как подохнуть, я отправлю нескольких на тот свет, сказал мужчина, – значит, я не совсем зря прожил жизнь!

– В сущности, – заметил Вержа, – тебе противен весь белый свет и очень хотелось бы облить его помоями.

– Еще бы! Мне б здорово полегчало.

Мора и Шале слушали, стоя у машины. На их лицах читался вопрос: контакт установлен? Пару раз комиссару удавалось одними разговорами успокаивать буйнопомешанных. Однажды, правда, он получил в грудь пулю калибра 7,65. Тут могло быть одно из двух. Трудно угадать...

Комиссар приказал Мора установить на крыше машины громкоговоритель, поскреб микрофон, чтобы проверить звук, а затем вновь взял трубку.

– Ты подключен к громкоговорителю, – сказал он. – Тебя услышат за сто метров. Делай свое заявление.

– Это неправда.

– Пусть один твой парнишка подаст голос, а ты слушай.

Группа, в которой находился прокурор, пришла в движение, когда до нее донесся голос осажденного. Эвакуированные жильцы, сдерживаемые жандармами, тоже зашевелились. Вержа пожелал про себя, чтобы оратор не берег красноречия...

Сначала послышался тонкий голос мальчика лет тринадцатичетырнадцати, кричавший до хрипоты: "Шайка подлецов!". А затем подключился отец, с ликованием в голосе прооравший первые слова:

– Все вы сволочи!

Реакция толпы была злобной, и жандармы на всякий случай подняли винтовки.

– И все вы подонки! – последовало продолжение.

Прокурор отделился от группы и направился к Вержа, который не без злорадства следил за ним краем глаза.

–Эта шлюха, моя жена, всех вас перезаразила, всех мужей, а мужья своих потаскух, а они – своих сопляков.

Толпа застыла, обеспокоенная. Прокурор подошел к машине.

– Полицейские тоже заболеют, – продолжал голос радостно. – И судьи, и этот идиот прокурор, которого я только что видел!

Прокурор вытянул палец по направлению к Вержа. Он был мрачен.

– Может быть, хватит? – сказал он. Вержа покачал головой.

– Чтобы излить все, что скопилось за целую жизнь, нужно время, господин прокурор!

Выступление продолжалось. Понимать говорящего стало труднее. Он так торопился выдать каждому его порцию, что слова не успевали друг за другом. Отчетливо слышалась только брань, беспощадно клеймящая местные нравы. Он начинал повторяться. Вержа взял трубку.

– Ну как, легче стало?

– Я мог бы говорить часами, и то было бы мало!

– Даю тебе еще три минуты!

Прокурор стал возражать. Но Вержа не обратил на него внимания. Голос из громкоговорителя "сменил пластинку". Теперь бранил себя. Он идиот, безнадежный идиот, им и останется. Каждый раз он позволял обвести себя вокруг пальца. Его дурачили как хотели. Вот почему он хочет подохнуть и своих детей взять с собой, чтобы они не стали такими идиотами, как он. Вержа внимательно слушал, стараясь различить в голосе признаки ослабления напряженности. Прокурор хотел заговорить, но Вержа остановил его нетерпеливым жестом. Он вновь взял трубку.

– Ты согласен, чтобы я пришел к тебе?

Застигнутый врасплох, мужчина замолчал.

– Я буду один, без оружия. Даю слово!

– Слово полицейского?!

– Не знаю, долго ли я им еще останусь. Прокурор очень сердит на меня за то, что я позволил тебе высказаться!

Мужчина сказал, что прокурор кретин, и потребовал, чтобы ему привели жену. Он ей намылит шею. Вержа ответил, что этого нельзя сделать, пока они не поговорят как следует, по-мужски.

– Я – тебе, ты – мне. Я оказал тебе услугу, теперь твоя очередь.

На мгновение наступила тишина, необычно зазвеневшая после всего этого шума.

– Приходи, – сказал мужчина.

Вержа повесил трубку. Прокурор посмотрел на него с затаенной злостью.

– Вам это все еще и удовольствие доставило! – прошипел он.

– Да, – сказал Вержа, выходя из машины.

Раздвинув полы пальто, он засунул руки в карманы брюк и медленными шагами направился к дому. Полицейские и жандармы, стоящие группой, в которой находился и прокурор, посторонились, чтобы дать ему пройти. Кто-то сказал: "Будьте осторожны, господин комиссар". Вержа узнал голос молодого инспектора, который ему очень нравился, потому что искренне верил в свою пропащую профессию.

Следят ли за ним из-за железной шторы? Несколько недель назад в Лилле его друга застрелил бандит почти в такой же ситуации. Ощущение опасности. Оно заставляло сердце Вержа биться сильнее. Он любил это ощущение. Только определенная порода людей в состоянии понять его. Разумеется, прокурор не относился к ней.

Он подошел к грязной деревянной двери и толкнул ее. Перед ним была лестница с испачканными ступеньками. Тишина была абсолютной. Осажденная квартира находилась на четвертом этаже справа. На третьем Вержа услышал звук быстрых шагов и шепот. Не готовилась ли эта милая семейка к стрельбе залпом? Полицейский, скатывающийся с лестницы, разбрызгивая во все стороны свою кровь, – редко представляется случай устроить для своих детей такой спектакль. Его нельзя пропустить.

Едва он ступил на предпоследнюю ступеньку, как дверь напротив внезапно раскрылась. Вначале он увидел карабин. Действительно американский. Его держал лохматый, плохо выбритый, одетый в комбинезон мужчина. Рядом с ним парнишка лет четырнадцати-пятнадцати размахивал охотничьим ружьем. Вержа остановился, поднял руки.

– Подойдите, – сказал мужчина.

Под дулами двух ружей Вержа ступил на лестничную площадку. Он улыбался.

– Веселенькую историю ты мне устроил с прокурором, – сказал он.

Мужчина собирался ответить, но в этот момент Вержа с молниеносной быстротой схватил ствол карабина. Подумав, что полицейский будет вырывать оружие у него из рук, мужчина отклонился назад. Но Вержа, наоборот, упер приклад ему в грудь и отвел дуло. Пуля полетела в потолок. Одновременно другой рукой комиссар оттолкнул ружье, которое держал мальчик, и парнишка потерял равновесие. Ногой Вержа ударил человека в пах, и тот скрючился на полу от боли. Вержа подобрал карабин и ружье и вошел в квартиру. Перед ним стоял, застыв в оцепенении, мальчуган со старым охотничьим ружьем в руках. Он без сопротивления отдал оружие. Его брат поднимался с пола вне себя от злости.

– Успокойся, – тихо сказал Вержа. – Все кончено.

Он подошел к корчившемуся у дверей мужчине и втащил его в гостиную, освещенную подвешенной к потолку лампой.

– Открой окно, – скомандовал он младшему мальчику.

Ребенок послушался. Держа карабин так, чтобы он был виден с улицы, Вержа подошел к окну и широко взмахнул рукой. Он услышал победный возглас. Наверняка Мора. Уж, конечно, не прокурор. Вержа присел, глядя на поверженного противника.

– Вы сделали ему больно! – угрожающе сказал старший из братьев.

– Очень, – подтвердил Вержа. – Уж я в этом деле разбираюсь. Однажды во время игры в регби мне так же влепили.

– Что ему будет? – спросил младший.

– Побранят.

– А нам?

– Вас вернут матери. Ты ее любишь?

– Мы любим их обоих.

"Черт!" – подумал Вержа. К счастью, это не его дело. И, к счастью, у него нет детей. Иначе он бы, вероятно, два раза подумал, прежде чем пускаться в такую авантюру.

Он услышал глухой топот на лестнице: там устремились на штурм. Первым появился Мора. Он сказал:

– Браво, патрон. – Взглянув на тихо стонущую жертву, прокомментировал: – Как всегда, точное попадание.

Показался прокурор. Он заметил, что так-то лучше. И Вержа так думал. Отдав приказание, чтобы отца и парнишек отвели в полицейский участок, Вержа кивнул прокурору и взял за руку Мора.

– Идем, – сказал он, – мне нужно с тобой поговорить.

* * *

Мора вел машину с большой скоростью. В этом крупном городе на юго-западе страны, как и везде, разумней было бы отказаться от автомобиля. Но теперь, когда человек перестал любить человека, люди предпочитали проводить два часа в одиночестве в своих клетках на колесах, отделенные от других прочным кузовом, нежели полчаса в автобусной давке.

– Мора, мы продажные полицейские. Это сказал мне начальник полиции. Он говорил обо мне и косвенно о тебе.

– Клод?

– Да, наша подружка Клод. Подложила мне свинью. Она сказала судье, что давала мне взятки.

– Это неправда.

– Это неправда. Но правда то, что я с ней спал, а ты устраивал у нее ложные облавы.

– Прокурор вас терпеть не может.

– Он с радостью потребует для меня "примерного" наказания.

Они замолчали. Мора размышлял, время от времени поглядывая на Вержа.

– Вы позволите им сделать это?

– Нет.

– Что же тогда?

– Устрою им веселую жизнь! На это у меня уйдет несколько дней. Надеюсь, лучших в моей жизни.

* * *

Сильвеной звали высокую блондинку с длинными, до плеч, волосами. У нее были серо-зеленые глаза, и она была очень красива. Вержа любил ее. Уже почти полгода она была его любовницей. Он познакомился с ней во время проверки, предпринятой по требованию какого-то завистливого конкурента. Сильвена была управляющей "Плэйбоя" – комплекса (единственный ее комплекс, говорила она, смеясь) ночных развлечений в центре города. На втором этаже здания располагался огромный бар, где подавали легкую закуску студентам, на первом – довольно дорогой ресторан, а в подвале находилась дискотека, которая закрывалась только на рассвете. Все это принадлежало компании, в которую с помощью подставных лиц вложили долю некоторые именитые граждане. Официально они игнорировали это место или осуждали его, что не мешало им регулярно получать с него доходы, значительно превосходившие те, что могли дать обычные банки.

Вержа застал Сильвену за завтраком в обществе кассирши. Они сидели в глубине бара, где были заняты лишь несколько столиков. Зал был большой, но уютный, сиденья сделаны из искусственной черной кожи, свет давали прожекторы. По мере их вращения цвет освещения менялся. Вержа это не очень нравилось, но нравилось клиентам, что было главным.

Он сел рядом с Сильвеной, которая подставила ему губы для поцелуя. Она ела аппетитно пахнущее рагу. Вержа зачерпнул ложкой из глиняного горшочка, стоявшего на столе, попробовал, затем положил себе рагу в тарелку. Кассирша, толстая девица в очках, быстро поздоровалась с ним и положила себе на тарелку внушительную порцию фасоли и мяса.

– По радио только что опять передали, будто ты герой, – заговорила Сильвена.

– Скоро это кончится, – спокойно произнес Вержа.

– Когда-нибудь тебя убьют.

Она смотрела на него и грустно улыбалась.

– Возможно, это будет не так уж плохо! – сказал он со смехом и вновь принялся за рагу. – Успокойся. У меня еще столько дел, что пока со мной не может ничего случиться.

Вержа выпил полный стакан воды. Он избегал алкогольных напитков, хоть и любил. Но надо было выбирать: начиная с определенного возраста нельзя позволять себе все удовольствия.

– Пойдем, – сказал он, опустошив тарелку, и поднялся.

Сильвена последовала за ним. За баром находилась маленькая комната, которая служила ей кабинетом. В ней стоял диван. Иногда Сильвена проводила здесь ночь или послеобеденный отдых.

Вержа присел на диван, Сильвена устроилась рядом.

– Они собираются разделаться со мной, – сказал он.

– Почему? – удивилась она.

– Клод.

Сильвена не смогла скрыть торжества: она ненавидела Клод по многим причинам.

– Сказала, что платила мне.

– Каким образом? – спросила Сильвена с иронией.

Вержа расстегнул пиджак.

– Возможно, я доверю тебе кое-какие бумаги, – сказал он. – Ты сможешь спрятать их в надежное место? Завтра я принесу все, ты немедленно спрячешь.

– Они дорого стоят?

– Неслыханную цену – моей свободы. И твоей соответственно.

– Они меня арестуют? – спросила Сильвена.

– Надеюсь, что нет.

Он обнял ее.

* * *

На улице, мощенной круглыми, стертыми от времени камнями, сохраняющимися скорее из экономии, нежели из любви к старине, стоял обшарпанный отель. Тяжелая дверь из черного дерева всегда была приоткрыта. Вержа толкнул ее ногой, очутился в слабо освещенной прихожей и направился к другой двери, скрытой драпировкой. Не успел он взяться за ручку, как дверь открылась и появилась высокая крупная женщина. Всему городу она была известна как Маржори, а заведение ее пользовалось популярностью. Она протянула Вержа руку без особого восторга.

– Очень мило, что вы зашли ко мне, – сказала она.

Но любезности в ее голосе не слышалось.

– Справедливые слова, – произнес Вержа и последовал за Маржори.

Они вошли в довольно просторную комнату, обставленную дешевыми креслами, с баром в углу. Вержа прошел к бару и занял место, предназначенное для бармена. Маржори вскрикнула:

– Куда вы?

Он нe ответил, открыл ящик, в котором еще торчал ключ, взял черный блокнот и показал его Маржори.

– Я пришел вот за этим.

Маржори залилась краской. Однако она скорее испытывала удивление, чем какое-либо другое чувство.

– Зачем вы делаете это, комиссар?

– Где эта стерва, твоя компаньонка?

– Я не собираюсь вам докладывать.

Она старалась понять. Обычно о визитах полицейских было известно заранее. Этой любезностью она была обязана одному местному депутату. Маржори почуяла ловушку.

Верно взял ее за руку не грубо, но с такой силой, что она оказалась вплотную прижатой к нему.

– Отведи меня к ней, – сказал комиссар.

Он слегка вывернул ей руку. Маржори поморщилась.

– Плохи дела, комиссар? – спросила она.

– Великолепны!

Она больше не сопротивлялась, и, держась за руки, они направились к двери, которая вела в коридор, обитый довольно уродливыми деревянными панелями. Они прошли его, и Маржори открыла другую дверь, ведущую в кухню. На стуле сидела женщина помоложе, с дряблым розово-белым лицом и раскладывала пасьянс. Она подняла голову и с удивлением посмотрела на вошедших. Вержа быстро засунул руку в карман ее жакета и вытащил набитый деньгами бумажник. В нем был также листок с фамилиями и цифрами.

– Не обращай внимания, – сказала Маржори, – он спятил!

– Справедливые слова, – сказал Вержа.

Он обратился ко второй женщине:

– Арлет, ты пойдешь с нами. Осмотрим комнаты.

Маржори решила перейти к открытому сопротивлению. Она отказалась подчиниться.

– Согласно хорошо известному выражению, которое я обожаю, ты усугубляешь свою вину! – сказал Вержа.

– Я должна позвонить, – потребовала Маржори.

– После обыска ты можешь звонить хоть архиепископу, если тебе захочется.

Слово "обыск" произвело впечатление.

– И правда, – сказал Вержа, – я забыл вас предупредить. Это действительно обыск.

– Чье это приказание?

– Мое.

Комиссар взял под руку с одной стороны Маржори, с другой – Арлет.

– Пошли. Сколько сейчас клиентов?

– Двое, – ответила Маржори.

– Успокойся. Я не помешаю им закончить свое дело. Простая констатация факта.

Женщины стали упираться. Вержа пожал плечами и напряг мышцы. Несмотря на сопротивление, они вделали шар вперед. Он нажал сильнее, и Маржори сдалась.

– Вам это дорого обойдется, – сказала она со злостью.

Они подошли к лестнице, ведущей из коридора.

– Я не Клод, – продолжала она. – Если вы хотите денег, комиссар, то зря стараетесь.

Он засмеялся.

– Пока что я хочу бросить взгляд!

На втором этаже находилось шесть комнат, по три, одна напротив другой. Маржори подвела их ко второй по правой стороне. Она высвободилась, чтобы достать из кармана дежурный ключ. Постучала и сейчас же открыла. На кровати лежали молодая женщина и седой мужчина лет пятидесяти, который сердито приподнялся на локтях. У него был вид сенатора, но только вид, к большому сожалению Вержа, знающего всех местных сенаторов в лицо.

– Полиция, – сказал комиссар.

Он подошел к постели, поприветствовал лежащего мужчину, извинился вполне искренне. Мужчина сказал, что будет жаловаться.

– На вашем месте я бы реагировал так же, – сказал Вержа очень вежливо.

Он обратился к девице:

– Патриция иди Морисет?

Эти два имени были записаны на листке, найденном в бумажнике Арлет.

– Патриция, – ответила девица.

Вержа велел ей прийти вечером к нему на службу, чтобы дать "кое-какие показания". Он заметил, что Маржори исчезла. Он это предвидел.

Выходя из комнаты, он кивнул мужчине. Арлет ждала его, слабо улыбаясь.

Вержа схватил ее за руку.

– Следующая комната, – сказал он.

– В ваших интересах повременить, мой вам совет.

Маржори бегом поднималась по лестнице. Она запыхалась.

– Вас просят к телефону, – сказала она.

– Сейчас, скажи, чтоб подождали.

Маржори колебалась. Лицо комиссара приняло жесткое выражение.

– Никому не понравится, что ты препятствуешь проверке. Даже тому, кто на другом конце провода.

– Негодяй, – процедила она.

Вержа искоса взглянул на нее, забавляясь.

– Оскорбление полицейского при исполнении служебных обязанностей. Ты распустилась, Маржори.

В другой комнате молоденький юноша забавлялся с брюнеткой, которая думала в этот момент о чем-то совсем другом и не скрывала этого. Юноша пытался возмущаться. Вержа задал брюнетке те же вопросы, что и предыдущей девице. И она ответила, что ее зовут Морисет, уточнив даже, что так же звали ее бабушку, у которой была аналогичная профессия после войны 1914-1918 годов. Она добавила, что в те времена полицейские не совали нос не в свое дело, против чего Вержа не стал возражать.

Он нашел Маржори в гостиной на первом этаже. Не говоря ни слова, она протянула ему телефонную трубку, откуда несся разъяренный крик.

– Вержа у телефона, – сказал комиссар.

– Кто тебе велел идти к Маржори?

– Никто, – ответил он спокойно. – Мне стало известно, что в этом доме занимаются сводничеством. Я офицер полиции и счел своим долгом произвести проверку.

– Ты что, сошел с ума?

Это был Герэн, его преемник по отделу "общественной профилактики" – это благородное название заменило "полицию нравов", звучавшее оскорбительно. Герэн, весь круглый, напоминал шар из одних мускулов. Он катился вверх по службе с удивительным постоянством. Вержа терпеть его не мог. У Герэна не было недостатков, если не считать душевной подлости, которая служила ему добрую службу.

– Я вернусь и напишу рапорт.

– Ты не думаешь, что лучше тебе соблюдать спокойствие и молчать?!

– Не понимаю почему. Нет никакого сомнения: Маржори виновна на все сто процентов. Я изложу тебе все детали...

– Предупреждаю тебя: я сейчас же отправляюсь к Сала.

Он повесил трубку. Вержа тоже. Маржори наблюдала за ним.

– Довольны? – спросила она.

– Очень.

Она не теряла уверенности. Ей не сделают ничего плохого. Ей покровительствовали повсюду. Когда в мэрии принимали иностранную делегацию, часть иностранцев каждый раз оказывалась у нее в заведении. Во время законодательных выборов у нее происходили деликатные переговоры о снятии кандидатуры между представителем большинства и кандидатом центра. У нее как-то после международного матча в стельку напилась вся сборная Франции во регби. Двух девиц пришлось отправить в больницу. Все это, разумеется, потихоньку. Так чего же ей бояться такого комиссаришку, как Вержа, будь он хоть суперполицейский?

Однако у нее еще были некоторые опасения. Как Вержа, будучи в курсе всех дел, мог так попасть впросак! Она смягчилась.

– Чего вы хотите, комиссар?

Он не ответил. Уже давно он дал себе обещание при случае устроить Маржори гадость. Когда он возглавил "нравы", к нему явился депутат и приказал оставить в покое бордель, который посещали именитые граждане. Он зашел к Маржори, которую немного знал, как и все полицейские города. Она приняла его как мелкого чиновника, пообещав ему, в сущности, продвижение по службе с помощью ее "друзей", если он будет хорошо себя вести. Неделю спустя он провел у нее проверку – скорее формальную – осмотр комнат, которые не были заняты. Реакция последовала незамедлительно: звонок депутата начальнику полиции. Кто этот ничтожный полицейский, который сует свой нос туда, где развлекаются сливки общества?

Он ушел от Маржори, унося блокноты с записями и приказав ей, как и Арлет, явиться к нему на службу.

– Послушай, Арлет, – сказала Маржори, когда он ушел, – с этим Вержа не все в порядке. Но я его знаю: если он захочет, он заставит всех лить слезы.

* * *

Начальник полиции Сала был худой, маленького роста, седоволосый человек с мягкими манерами, всегда говоривший почти шепотом. Половина из того, что он говорил, терялась. Но и того, что оставалось, было вполне достаточно. У него было незлое сердце: он старался не слишком вредить тем, кто действительно приносил пользу. Иногда это создавало проблемы. И для Вержа тоже.

Сала смотрел на комиссара с любопытством. Он знал его не очень хорошо, поскольку приехал из другого города. Но репутация Вержа говорила о многом. Бесстрашный Вержа, враг гангстеров номер один, не будь неслыханного везения, он уже десяток раз должен был погибнуть.

– Герэн взбешен, – сказал Сала.

– Есть от чего, – заметил Вержа.

– Вы ставите меня в трудное положение и хорошо знаете почему. Вы это делаете нарочно?

Сала оценил его откровенность.

– Хотите доказать, что не только вы покровительствуете тайным борделям?

– Точно.

– Маржори заявила, что платит Герэну?

–Нет.

– Что касается вас, Клод утверждает это.

– Вы знаете, что это ложь.

– Надеюсь. Мне ничего не известно об этом.

Вержа покраснел от гнева.

– Она думала, что ей удастся выкрутиться, скомпрометировав полицию.

– Не полицию, а лишь вас одиого!

– Положитесь на общественность и на газеты: на этот раз вся полиция это буду я!

– Боюсь, что так. Особенно если вы поднимете это дело с Маржори.

Обреченное на неудачу предприятие. Драка в отеле, принадлежащем Клод, сорокалетней женщине с глуповатой физиономией, признанной стерве, невероятно хитрой шлюхе из нищего квартала. Она считала весь мир кучей идиотов, созданных для того, чтобы обирать, их до нитки. Следствие, затем вмешательство недоброжелательно настроенного помощника прокурора, который имел на полицию зуб, после того как подвергся аресту во время одной из манифестаций. То, что многие болваны, принимавшие в ней участие, стали теперь судьями, еще ладно. Но то, что они воспользовались этим, чтобы со всеобщего благословения свести старые счеты с полицией, – вот это была неожиданная метаморфоза.

– Что вы предпочитаете, Вержа? Шантаж? Если меня обвинят, я потяну за собой других?

– Да нет. Хочу посмотреть, что будет.

– Будет то, что я передам ваш рапорт дальше по инстанции. Не думаю, что даже в настоящей ситуации прокурор сможет сопротивляться давлению, которое на него окажут: просто отложит дело.

– Почему он мое дело не откладывает?

Вержа задал вопрос очень мягко.

– Вержа, я очень огорчен. Говорю вам это искренне. Мы испробовали все. Вам не повезло: этот помощник прокурора дежурил, когда привели Клод. Он усмотрел для себя в этом деле уникальный козырь. Вы ведь его знаете. С кем-нибудь другим все можно было бы уладить. Пока нужно притаиться. Но, так или иначе, вас спасут. Но, ради бога, не вытаскивайте дело Маржори. Вы только принесете вред и нам всем, и себе.

Вержа поднялся.

– Я подумаю о ваших словах, когда окажусь в тюрьме.

Сала, казалось, рассердился. Но потом сдержался.

– Надеюсь, – сказал он, – что недолгий отпуск, который мы попросим вас взять, вы проведете за пределами города.

– Именно это я и собирался сделать.

Начальник полиции забеспокоился, согласится ли комиссар встретиться с Герэном? Вержа ничего не обещал. Засунув руну в карман, он поглаживал блокноты Маржори и Арлет. Он не собирался их возвращать.

Сала не торопился с ним распрощаться. Ему не нравилась его теперешняя роль. Он хотел бы сердечно поговорить с Вержа, которого уважал. Но проявил осторожность и промолчал.

* * *

Моника Вержа, широкоплечая брюнетка, на пять лет моложе своего мужа, занималась подсчетами в кухне, следя краем глаза за пирогом, который подрумянивался в электрической жаровне. Уже в течение двух лет Моника держала парфюмерный магазин, купленный на деньги, полученные в наследство.

Комиссар наклонился к ней и поцеловал в лоб. Не отрываясь от подсчетов, она улыбнулась.

– Ты опять отличился, – сказала она.

– Со всех точек зрения.

Моника поднялась, чтобы взглянуть на пирог.

– Я поем и уйду, – сказал он.

Она промолчала.

– Против меня возбуждают дело.

Моника в изумлении обернулась.

– Возможно, меня арестуют, – сказал он. – Но не волнуйся, все будет в порядке. Ты от этого не пострадаешь.

Она смотрела на него, не выпуская ложки из руки.

– Ты сделал какую-нибудь глупость?

– Не большую, чем другие. Клод, хозяйка борделя, утверждает, что давала мне деньги.

Лицо Моники напомнило Вержа лицо Сильвены: немного ироничное, совсем не удивленное, в духе "я ведь тебе говорила". В свое время она была в курсе дела.

– Я думаю, что это ложь, – сказала она.

– Это ложь. Но они в нее верят. Их устраивает, когда время от времени обнаруживается продажный полицейский. В воздухе пахнет скандалами: им нужен козел отпущения. Они разделаются со мной и будут гордиться своей храбростью и порядочностью. Моника рассеяние поскребла корку пирога.

– И это после всего, что ты сделал! – сказала она.

– Вот именно: знаменитость, чью репутацию не боятся подорвать.

– Они-то сидели по своим кабинетам.

Он засмеялся.

– Если б ты видела теперь их рожи! Как у трупов.

– И все же ты уходишь вечером!

Он кивнул.

– Сегодня вечером я начинаю операцию, которая касается лично меня.

Она размышляла.

– Все-таки это чересчур, если они тебя арестуют.

– Действительно чересчур. Они еще колеблются. У меня есть несколько дней, чтоб подготовить защиту. Начальство хотело бы меня спасти. Но они помирают со страху. Они от меня отрекутся...

– Что ты собираешься делать?

Он подошел к ней, улыбаясь.

– Есть твой пирог, потому что я очень голоден.

* * *

Для того чтобы повидать Марка Альже, надо было в десять часов вечера прийти в принадлежащую ему пивную в центре города. В этот момент управляющий, бывший метрдотель роскошной гостиницы в Каннах, давал ему отчет о дневных событиях. Марк Альже сидел за столиком рядом со служебным помещением. Пивная – одно из редких его легальных занятий – была фасадом, прикрытием. Благодаря ей Марк Альже играл важную роль в местном союзе коммерсантов. Он был вице-президентом местного клуба регби, чья штабквартира, кстати говоря, размещалась в его пивной.

Это был мужчина среднего роста, с квадратной лысой головой, сидевшей, казалось, прямо на плечах, с короткими мощными руками, с застывшим взглядом. Он жил на загородной вилле с женой, когда-то, наверное, очень красивой женщиной, и двумя дочерьми, длинноволосыми блондинками, изучающими медицину. В своей коммуне он платил одинаковые взносы и на социальные нужды мэрии, и кюре. Весьма кругленькие суммы.