Текст книги "Грязные Боги (ЛП)"

Автор книги: Р. Скарлетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава 3

День клонился к ночи, и мне не терпелось снять туфли. Опять же, каблуки были необходимы для нашей формы, и сегодня я страдала.

Я помогала в столовой, когда один из официантов похлопал меня по плечу.

– Джульетта Монро? – его брови нахмурились, когда он посмотрел на меня сверху вниз.

Я поставила стопку тарелок на стальной кухонный стол и перевела на него взгляд.

– Да?

– Вас зовут в правое крыло, – сказал он. – Принести еще виски.

Я нахмурилась.

– Но туда допускаются только мужчины.

Несмотря на то, что миссис Хоторн обновила загородный клуб, сделав его семейным курортом, он все еще придерживался твердых традиций и убеждений, что должно быть место, куда не допускают девушек. Это устаревшая традиция, но она существовала. Мне было неудобно отказываться. Нет, если это столкнёт меня с плохой стороной Мисс Хоторн.

Он пожал плечами и прошел мимо меня, возвращаясь к своей работе.

Прикусив нижнюю губу, я смотрела на чистую белую плитку под ногами. Если я не пойду, тот, кто послал за мной, будет в бешенстве.

Я выпрямилась, поправила юбку-карандаш и нашла в кладовке еще одну бутылку виски.

Вышла из кухни с тяжелым грузом на груди, и чем дальше я шла по элегантным коридорам, тем тяжелее становился этот груз. Величие загородного клуба затмевало все дома, в которых я когда-либо жила, и, будучи воспитанницей приемной семьи, я жила в изобилии.

Одни приличные, другие кишат вшами и плесенью.

Однако я пережила это, и этот хаотичный образ жизни сформировал мою решимость упорно трудиться ради лучшей жизни.

Мои каблуки стучали по старинному мраморному полу, и я высоко держала голову. Между остальной частью загородного клуба и мужским крылом существовал лишь простой разрыв. Две двери из темного дерева, украшенные резьбой в виде виноградных лоз и пионов.

Сделав один глубокий вдох, я прошла внутрь. В мир людей, власти, политики и истории. Президенты прогуливались по этим залам, обсуждая сухой закон, Вторую мировую войну или даже Тедди Рузвельта. С 1890-х годов это было место перемен, революции и просвещения.

И я находилась внутри него.

Это не что иное, как захватывающее зрелище.

Несколько комнат выстроились вдоль коридора, но каждая дверь была открыта, а комнаты пусты. На стенах висели портреты мужчин, важных персон, которые являлись частью истории клуба.

И все они, казалось, внимательно наблюдали за мной.

Я испытывала то же самое, когда впервые попала в Йель. Столько власти и легенд существовало там и здесь.

Увидев, что дверь закрыта и из-под нее льется свет, я подошла ближе.

Я постучала костяшками пальцев по двери.

– Войди, – сказал голос.

Я сглотнула, поправила блузку и повернула ручку.

Я ожидала увидеть в комнате по крайней мере двух или трех парней.

Вместо этого я увидела только его.

Мой пульс подскочил, рука все еще крепко держалась за дверную ручку, будто я готова захлопнуть ее обратно.

Натаниэль сидел в кожаном кресле, закинув одну мощную ногу на другую, положив подбородок на ладонь и обхватив пальцами улыбающийся рот.

– Ты просил виски, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, но я это услышала.

Я услышала шипение, пробивающееся сквозь мои слова, и крепче сжала челюсти, когда он ухмыльнулся.

– Я просил Джульетту Монро, – сказал он, шевеля указательным пальцем в такт движению губ. – И виски.

– Меня могут уволить, если кто-нибудь застанет меня здесь, – огрызнулась я, обводя рукой комнату.

Такой мужественный в коже, темном дубе и портретах более могущественных мужчин, смотрящих на меня сверху вниз. Кабинет был обшит панелями из вишневого дерева и, с одной стороны, обрамлен длинными прямоугольными витражами. Такой элегантный, утонченный и неподвластный времени.

– Почему ты здесь работаешь, Джульетта? – спросил он, и по блеску его темных глаз было ясно, что он знает ответ, но хочет, чтобы я произнесла его.

Я стиснула зубы и перенесла вес на другую ногу. Врать не было смысла, я бы только выглядела дурой.

– Потому что мне нужны деньги, чтобы остаться в Йеле.

Он приподнял бровь.

– Ходили слухи, что у тебя большой трастовый фонд.

Я съежилась от этого. Я не распускала слухи, но и не поправляла никого. Люди думали, что я богата и моя семья живет на Юге Франции. Было невыносимо говорить всему университетскому городку Йеля, что все это ложь.

Что я девочка из Пенсильвании, которую отправляли в разные приемные семьи после того, как моя мама погибла в автокатастрофе, и у нее не было ни гроша.

– Слухи были… неверны, – прошептала я, но не опустила головы.

Нет, я смотрела прямо на него.

Я не позволю ему запугать меня.

Он что-то промычал и скрестил ноги.

– Я проведу с тобой переговоры.

Я приподняла бровь.

– О чем?

Он встал и стоял совершенно неподвижно и молча, глядя на меня. В отличие от большинства людей, Натаниэль любил тишину. Ему нравилось смотреть, как люди извиваются.

– О моем молчании. Что ни один парень или девушка в Йеле не узнает, что ты скрываешь.

Ублюдок точно знал, куда нанести удар. В груди стучало, и я облизнула губы. Сдерживая резкие слова, я спросила:

– В обмен на что?

Это заставило уголок его рта изогнуться.

– Я знаю, что ты меня ненавидишь. Чувствую это за километр.

Я впилась ногтями в ладонь.

– Возможно, если бы ты не был таким ослом, Натаниэль…

– Мы оба соперничаем, – сказал он, обрывая меня. – У нас самые высокие оценки в Йеле, – продолжил он, потянувшись за стаканом на соседнем столике. Он позволил кубикам льда удариться о стекло, и звук наполнил тускло освещенную комнату. – Мы оба хотим победить. Оба хотим добиться желаемой карьеры и не остановимся ни перед чем, ради достижения каждой из наших целей.

У меня перехватило горло, когда я увидела его, парня, говорящего так спокойно, так деликатно, но пробуждающего во мне нетерпеливую страсть. Так было с Натаниэлем. Мне показалось, что я знаю его, то, как он злил меня, а потом вызывал еще одну, скрытую эмоцию.

Похоть.

Желание.

Надежду.

От его слов об успехе, завоевании и достижении моей мечты по спине пробежала дрожь.

Он говорил на языке, который я слишком хорошо знала.

– Я думаю, что мы оба выиграем в нашем будущем, – продолжил он, делая глоток виски, лед звякнул и он поставил стакан обратно на стол. Его глаза океана впитывали меня, и я подумала, что, возможно, просто глядя на Натаниэля, я могла бы опьянеть от него. – Нам нужно избавиться от отвлекающих факторов.

Тишина поглотила нас, и я уставилась на него.

Я хотела было открыть рот, но тут же закрыла его и нахмурила брови.

– И как именно ты собираешься от этого избавиться? – скептически спросила я.

И снова мой голос дрогнул, слегка, но он поймал его и, как лев, схвативший свою добычу, впился в нее зубами.

– Позволив мне завоевать тебя, Джульетта.

Я издала сухой смешок.

– Завоевать меня? – выпалила я, тыча пальцем в грудь. – Ты не завоюешь меня, Натаниэль. Сейчас двадцать первый век, и я не девочка, нуждающаяся в завоевании.

– Я знаю, какой сейчас век, Джульетта, – спокойно произнёс он и сделал шаг.

От этого простого движения я почувствовала себя крошечной, хрупкой.

Он был ростом сто девяносто пять сантиметров, и то, как он заправлял пиджак и брюки, само по себе должно было быть преступлением.

Он грациозно двинулся ко мне, разрушая ту малую концентрацию, которая у меня имелась.

– Я также ощущаю напряжение, между нами, – прошептал он, склонив голову набок и изучая мое покрасневшее лицо. – Это, мягко говоря, отвлекает. Это влияет на мою концентрацию, потому что ты очень, очень отвлекаешь. А я не отвлекаюсь, милая.

Я покачала головой.

– Если ты собираешься обвинять всех девушек в том, что они отвлекают тебя, Натаниэль, тебя ждет грубое пробуждение.

– Девушки меня не отвлекают, – он придвинулся ближе, и между нами осталось лишь крошечное пространство. Я ощущала жар его большого тела, и мои колени задрожали. – Ты отвлекаешь меня, Джульетта, и я должен исправить это как можно скорее.

– И ты думаешь, что, если мы отдадимся друг другу это поможет?

Он безжалостно приподнял бровь.

– Я думал, что ты так же решительно настроена на успех. Чем дольше мы будем отрицать это напряжение, между нами, тем более рассеянными мы будем. И это повлияет на нашу успеваемость. Ты хочешь окончить Йельский университет и не иметь никаких предложений? Чтобы после этого не было ничего важного?

Я стиснула зубы.

– Как будто твои оценки действительно повлияют на твой успех, – сказала я назло.

Я могла бы поклясться, что в его взгляде на долю секунды мелькнула боль. Я проигнорировала это. Отвлеченность ни в малейшей степени не повлияет на его будущее, но повлияет на мое. Я не хочу этого. Это мой страх, что я потеряю все. Что я недостаточно хороша.

И мне нужно стать лучше.

– К тому же, ты слишком самонадеян, чтобы думать, что хоть как-то отвлекаешь меня, Натаниэль, – добавила я, смотря ему прямо в глаза. – Ты не отвлекаешь. – я вздернула подбородок и выпрямилась, как доска, тщетно пытаясь выровняться.

Его полные губы дернулись, глаза заблестели, и он шагнул вперед, уничтожая любое пространство, между нами.

У меня перехватило дыхание, я подавила шок и посмотрела в ответ на его насмешливый взгляд.

Его пальцы подобрали упавшую темную прядь и пригладили завиток на затылок подушечкой пальцев.

– Ты играешь со своими волосами в классе. Распустив их из тугого хвостика, ты позволяешь им упасть тебе на спину.

Его пальцы переместились к резинке, удерживающей мои волосы, и я сглотнула, когда он потянул ее вниз, позволяя моим волосам рассыпаться. Дрожь пробежала по моей груди, соски затвердели. Я изо всех сил старалась удержать его воинственный взгляд. Он хотел уничтожить меня, он хотел, чтобы я пала, а пещероподобные дикари захватили империю.

– А потом ты проводишь по ним пальцами, – говорит он, откидывая мои темные волосы назад, его пальцы царапают мою голову, ощущение возбуждающее, и оно нарастает в нижней части живота. – Эти темные пряди. Так соблазнительны, так возбуждающи. Я представлял, какими шелковистыми будут твои волосы в моих руках.

Его рука обвилась вокруг моих волос и сжала их. Он наклонился вперед, и я повернула голову, но не раньше, чем поняла, что слишком поздно подставила шею врагу.

Его рот соприкоснулся с кожей моей шеи, и когда его губы прижались, я задохнулась, мой пульс забился как барабан под его ртом, и я знала, что он это чувствует.

Он застонал глубоко в горле и двинулся губами дальше вверх, пока они не коснулись мочки моего уха. А затем его рука, все еще покоившаяся в моих волосах, мягко отдергивала пряди назад. Предупреждая.

– Будешь ли ты бороться со мной до конца, если мы переспим? Даже когда я буду глубоко внутри твоей киски, обладая, овладевая тобой? Мой член набухший, погружающийся внутрь тебя? Будешь ли ты бороться со мной за то, что я заставил тебя кончить даже тогда?

Я прикусила губу, но стон вырвался из моего горла, и когда его зубы заскребли по мочке уха, дергая, покусывая, я схватила его за плечо и оттолкнула.

Я тяжело дышала, глядя на него, когда он ухмыльнулся, расправив плечи.

– Отвлеклась, милая?

Я хотела открыть свой разум и отрицать его слова, но он был быстрее меня.

– Не отрицай этого, милая, держу пари, твоя киска стала влажной для меня, пока мы ведём беседу, – в ответ на мое молчание ухмылка изогнула его губы вверх. – Так оно и есть, не так ли?

Я стиснула зубы, моя кожа стала ярко-розовой из-за него. Из-за его слов, его тела – просто из-за его существования.

– Хорошо, – прошептала я, глядя ему в глаза, надеясь, что он почувствует огонь, горящий внутри меня.

Его пальцы коснулись края моего подбородка и медленно, он провёл ими до линии моих волос. Я ощущала его повсюду и не могла унять дрожь, зарождающуюся в конечностях. Он сохранит мою тайну, и мы избавимся от того, что есть, между нами.

– До конца лета ты моя, – пробормотал он и опустил голову, но его губы задержались на моих. – Поклянись мне в этом, Джульетта.

Я тяжело сглотнула, мои губы коснулись его.

– Клянусь.

– Клянёшься в чем, Джульетта? Я хочу услышать, как ты это скажешь.

Мудак.

– Клянусь, я твоя до конца лета.

А потом, как дикарь, он завладел моим ртом в кровоточащем поцелуе.

Одна из неотложных, необходимых и элегантных.

Но я не отступила. Я поцеловала его в ответ, мой язык боролся с его, зубы покусывали его нижнюю губу, о которой я мечтала во время наших дебатов о Модели ООН.

Он застонал, когда я впилась ногтями в его широкие плечи, прижимая к себе, и он сжал мои бедра.

Когда он прижал меня к себе, я почувствовала его твердеющую длину в брюках.

Он отпустил мой рот, и как раз в тот момент, когда я собиралась возразить, его губы нашли мою челюсть и двинулись вниз по горлу. Он не торопился, целуя меня в те места, которым ни один парень в моем прошлом не уделял столько внимания.

Он прижал меня к книжным полкам, деревянная конструкция и переплеты книг впились мне в спину.

– А если кто-нибудь войдет? – спросила я между поцелуями.

Он прикусил мою шею.

– Это может произойти. Парни должны скоро вернуться.

– Что? – я дернула его за пиджак. – Мне нужно идти. Меня не должны увидеть здесь наедине с тобой.

Он выпрямился, сердито смотря на меня, но сунул руку в карман и протянул мне ключ.

– Приходи ко мне сегодня ночью. Около полуночи. Не опаздывай.

Я уставилась на золотой ключ в своей ладони и снова взглянула на него. Розовые губы припухли, а идеальные волосы слегка взъерошились. Глаза океана темнели, чем дольше я смотрела на него.

Моя грудь сжалась от этого зрелища.

– Хорошо, – выдавила я и повернулась, не оглядываясь.

Вернувшись на кухню, я остановилась при виде Гейба.

Засунув руки в карманы, он наблюдал за мной. Я не могла прочесть его взгляд, но у меня перехватило дыхание.

Он медленно повернулся и скрылся за тёмными двойными дверями, скорее всего, присоединяясь к Натаниэлю.

Я отрицательно покачала головой.

Я согласилась на летний роман с сыном моего босса и самым крупным соперником.

На сделку с врагом.

Глава 4

За пределами номера моя храбрость умерла на языке. Я расхаживала по комнате, запуская пальцы в свои темные волосы. Я отдавала ему свое достоинство, но ведь именно он защищал мое достоинство от остального мира. Нашего мира. Или, вернее, его мира.

В то время как остальная часть моего класса веселилась и поглощала выпивку, я училась или работала, или пыталась делать то и другое одновременно.

Я не была похожа на них. Мне не вручили мой успех. И если это означало уступить ему, пусть будет так.

Я все обдумала, пока мыла кухонный пол. Натаниэль как точка давления в моем теле. Один его взгляд, один обжигающе горячий взгляд, и мое тело реагировало на него, как масло и огонь. Мы были горючей и разрушительной силой для нас обоих.

Всякий раз, когда я волновалась, я отправлялась на пробежку. Это помогало мне расслабиться. Я делала это перед каждым спором и сделала это до того, как пришла сюда. Но, несмотря на бег, нервы все еще трепетали во мне.

Я повернулась на цыпочках и снова посмотрела на белую дверь. Центральная часть двери указывала, что это люкс Диор.

Та самая комната, где он застал меня за уборкой.

Расправив плечи, я вздернула подбородок и напряглась. Я шла на войну.

Вытащив ключ, я вставила его, медленно поворачивая.

Войдя в темную комнату, я услышала, как волны разбиваются о берег, и посмотрела на белые прозрачные занавески, слегка колышущиеся на летнем ветру.

В центре открытого балкона стоял Натаниэль. Его пиджак исчез, и я просканировала его торс, белая рубашка прекрасно сидела на нем. Рукава были закатаны, обнажая гладкую кожу рук, и каждый раз, когда он двигал ими, вены вздувались.

При виде Адониса у меня потекли слюнки.

Я подумала о своем изучении античного искусства, и все, что я могла представить, было одной из тех греческих или римских статуй.

Натаниэля, мне было неприятно это признавать, вылепил художник, потративший время, вырезая тонкие, но острые скулы и губы, которые всегда выглядели припухшими, но мягкими. Глаза яркие и темные, что он, должно быть, украл ясное ночное небо.

Раньше я была осторожна, никогда не позволяла своим мыслям блуждать слишком далеко от моих целей и никогда не предавалась фантазиям о Натаниэле, но теперь, когда он передо мной, и я знала, что мы собираемся использовать друг друга, ради уничтожения похоти, между нами, я съела каждую деталь.

И умирала с голоду.

Когда я снова добралась до его лица, то заметила, что он тоже изучает меня.

Его челюсть напряглась, и он подошел ближе, неторопливо, но с ясной целью.

Остановившись прямо передо мной, он, наклонив голову так, что его глаза смотрели на меня сверху вниз.

– Ты пахнешь свежим воздухом.

Его голос был хриплым и низким, и проник прямо в мою душу. Он злил меня, но заставлял мое тело пульсировать одним лишь взглядом, подергиванием полных губ или движением гибкого, опасного тела.

Я провела пальцами по влажным волосам, играя с их кончиками.

– Я была на пробежке.

Его глаза сузились.

– Чтобы успокоить нервы?

Я сжала внутреннюю сторону ладони, ненавидя себя за то, как легко он меня читает. Как и в наших спорах. Высокомерная задница.

– Да, – выдавила я, решив, что врать нет смысла.

– Жаль. – его живые глаза потемнели, уголок рта изогнулся так мягко, что никто не смог бы этого заметить. Но я заметила. Потому что я провела последние три года, анализируя каждое его движение, каждое его слово, пока мы соревновались. – Мне нравится, когда ты нервничаешь.

Гнев кипел во мне, и потребовалась вся моя энергия, чтобы не огрызнуться на него.

Потому что именно этого он и хотел.

– Боишься, что не успеешь? Что не справишься со мной?

Мой пульс подскочил, и я уставилась на него, игнорируя его пухлые губы, которые ухмылялись мне.

Секс не то, чему можно научиться по книгам. Это должен быть опыт, и я уверена, что у него его больше, чем у меня. Но я не колебалась. Я не позволю ему отпугнуть меня или заставить почувствовать, что я недостаточно хороша.

– Перестань болтать, – тихо произнесла я, глядя на него сквозь ресницы.

Его ухмылка исчезла, а мышцы лица напряглись.

Его пальцы скользнули по моей щеке и остановились на краю челюсти. Он медленно наклонил мою голову в сторону, открывая шею. Я заметно сглотнула, и чем дольше он смотрел, тем больше я знала, что он мог видеть, как мой пульс прыгал под кожей. Он анализировал меня, медленно, тщательно – так, как никогда не делал ни один парень.

Разоблачённая – не самое подходящее слово для того, что я испытывала.

Обнаженная.

Уязвимая.

У врага.

Его палец прижался к моей челюсти, и я пошевелилась, сжимая ноги вместе, когда мой центр запульсировал от потребности.

Его большой палец коснулся края моей нижней губы, и я увидела, как его глаза потемнели и стали жесткими.

– Мне всегда нравилось представлять, как этот умный, элегантный ротик обхватывает мой член.

Я выпрямилась, даже когда дрожь взяла верх. Выдохнула, ненавидя себя за тяжесть в груди.

– На колени, – прошептал он, смотря мне в глаза.

Я стояла неподвижно перед ним, в них горел вызов.

Я хотела огрызнуться, хотела проклясть его, но не могла сдержать волнение, растущее в душе. Трепет наполнил мой желудок.

Вместо обычной ярости я почувствовала возбуждение от его тона, от его командного голоса и прикосновения.

Несколько месяцев назад, черт, несколько часов назад я бы дала себе пощечину за то, что призналась в этом.

Но перед ним, пойманная в ловушку его взгляда, я не могла этого отрицать.

Я зациклилась на Натаниэле Рэдклиффе как на своем враге. Он стал силой, двигающей меня дальше, заставляя мощную энергию расти внутри, встречая его для каждого вызова.

Я никогда не думала о нем как о… любовнике.

– Ты тщеславный сукин сын, Натаниэль Рэдклифф, – прошипела я.

Я опустилась, кожа моих коленей коснулась прохладных мраморных плит.

– Я знаю, – он одарил меня дружелюбной улыбкой, стоя передо мной, его член находился на уровне моего лица, руки засунуты в карманы в расслабленной позе. В позе, к которой я привыкла. – Козел. Мудак. Но тебе это во мне нравится.

Я стиснула зубы, встретившись с его глазами так высоко надо мной, но дрожа под его пристальным взглядом. Я знала, что он мог видеть мою рубашку, видеть, как вздымаются верхушки грудей под резким, быстрым дыханием.

– Мне в тебе ничего не нравится, – сказала я, желая, чтобы это прозвучало холодно, но у меня перехватило дыхание.

Уголок его рта дернулся. Начало редкой улыбки.

– И все же ты стоишь передо мной на коленях совсем по другой причине, чем в прошлый раз, Джульетта. Разве ты не говорила, что это никогда не повторится?

Мои глаза сузились, когда я закрыла рот. С этим я не могла поспорить.

– Люди податливы, милая. Предсказуемы, – сказал он, изучая меня. Его глаза сузились, когда он сделал паузу. Словно он искал что-то, что, как он знал, я охотно отдам ему. – Но ты меня удивляешь.

Я стояла совершенно неподвижно, но не могла сдержать немного гордости, наполняющей меня. Я тоже в этом сомневалась. В каждом слове Натаниэля имелась скрытая цель, скрытый смысл, который знал только он, и снова я почувствовала себя брошенной в темноте, когда он смеялся надо мной.

– Встань и прислонись к дивану. Спиной ко мне, – приказал он, я нахмурилась, но встала.

Он просто хотел снова увидеть меня на коленях?

Сукин сын…

Я подошла к мягкому белому кожаному дивану, слишком идеальному, чтобы даже прикоснуться, и ухватилась за его спинку.

– Наклонись, Джульетта. – его хриплый голос эхом разнесся по комнате. – Experto crede.

Доверься эксперту.