Текст книги "Прежде, чем я сломаюсь (ЛП)"
Автор книги: Порша Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Я встречаю Дженну у подножия лестницы, она поправляет сумочку на своём плече и обнимает себя руками. Я ничего не вижу за её очками, но она определённо избегает смотреть мне в глаза.
– Привет, – говорю я тихо.
Девушка начинает кусать губы – первый намёк на то, что она злится, и имеет полное на это право. Я так и не позвонил, поскольку она уже была поражена ломающей жизнь бомбой меньше сорока восьми часов назад. Мой взгляд опускается к её руке, и я с облегчением замечаю, что она всё ещё носит кольцо. Не важно, скорее всего, она бросит его в меня поле того, как я скажу ей то, что должен.
– Ты не позвонил мне. Ты сказал, что позвонишь после разговора с родителями,– произносит она так же тихо.
– Знаю. Я всё испортил, – говорю я, скрещивая руки на груди.
– От тебя не было никаких вестей ни тем вечером, ни днём позже. И теперь ты просто появляешься на моих ступенях? – спрашивает она, пожимая плечами.
– Я сломал телефон. Напился в хлам тем вечером и проспал весь вчерашний день, – признаюсь я.
Я понимаю, что выгляжу идиотом, но не хочу обманывать её. После всего этого Дженна не заслужила такого. Она глубоко вздыхает.
– Здорово. То есть, ты напился до такой степени, чтобы проспать весь день, хотя обычно едва притрагиваешься к пиву. Не отвечал на звонки и не позвонил мне сам, хотя говорил, что сделаешь это. Вдобавок ко всему, ты оставляешь меня в неведении после того, как, возможно, узнал какие-то новости, значительно меняющие нашу жизнь. И, всё же, я узнаю всё последней. Я твоя невеста, Крис! Я должна была узнать первой!
Я чувствую себя полным кретином.
– Мне действительно жаль, Дженна, – говорю я глупо, потому что так и есть.
– Тебе очень жаль, Крис. Но твоё сожаление вряд ли поможет во всём этом! Так, что же случилось, что сказали твои родители? – выпаливает она стремительно.
Я вздыхаю и провожу рукой по волосам.
– ДРЛ. Вот, что это такое, верно? – она отвечает прежде, чем я могу даже среагировать, и я киваю.
Это Дженна. Всегда на шаг впереди. Готов поспорить, она вряд ли догадается, что я вынужден сказать ей дальше.
– Так, эта женщина, Лорен, она твоя жена, – говорит она со смехом.
– Ну, она жена Кэла. Кэл женился на ней, – говорю я, пытаясь максимально отдалиться от выбора.
Дженна срывает очки, и от её взгляда мне хочется спрятаться.
– Значит, ты не собираешься брать на себя ответственность за всё это? – спрашивает она.
– Я не уклоняюсь от ответственности. Я лишь хочу, чтобы ты поняла. Кэл. Кэл женился на ней. Я понятия не имею, кто она такая. Я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе!
Она молчит. Даже не знаю, что хуже: её крики или молчание.
Я приближаюсь к ней на шаг, а она отходит. Я теряю её и ясно чувствую это, а ведь она ещё даже не услышала, что у меня есть ребёнок.
– Я пытаюсь понять. Действительно пытаюсь. Я кучу времени изучала это в «Интернете». Даже наткнулась на онлайн-группу поддержки для людей с твоим заболеванием, – в её глазах стоят слёзы. – Это так... – она вздыхает. – Я знаю, это не твоя вина, и это не то, о чём ты просил, но мне очень нелегко разобраться в этом, – говорит она и откашливается.
– Знаю. Просто представь, что чувствую я, – я усмехаюсь, а она скупо улыбается. – Если это слишком для тебя, Дженна... Я бы понял, если это слишком для тебя,– произношу я, садясь на её крыльцо.
– Крис, если бы это был кто-то другой, я бы не поверила. Но это ты. Ты один из самых заботливых, бескорыстных и честных людей, которых я знаю, – говорит она, садясь рядом. – Хотя даже ты порой можешь быть большим ребёнком, – усмехается она, и я тоже...
Ребёнком... Уф. Я смотрю на Дженну, очки снова на ней.
– Я собираюсь пораньше в школу, чтобы подготовиться завтра к экзамену, – говорит она. – Я собиралась остаться на ночь у Кейли, но вместо этого могу вернуться, – продолжает она, и я потираю шею.
«Как это произнести?» Мне нужно сообщить ей. Я не могу скрывать это от неё. Как же лучше это сказать? Я знаю, она бы точно не оценила длинную затянутую речь. Дженна встаёт, и я делаю то же самое. Девушка обвивает меня руками. Что мне сказать? Я поднимаю её за талию и прижимаю к себе, будто в последний раз. Уверен на девяносто процентов, это действительно последний раз, когда я смогу держать её вот так.
– Крис, у нас всё получится. Мы найдём тебе лучших врачей и группы поддержки, мы справимся с этим. По крайней мере, теперь мы знаем, с чем имеем дело. Этот брак не может быть законным, – говорит она уверенно.
Я ставлю её на землю, и она кладёт ладони мне на щёки. Вот за это я её и люблю. Ей удалось вытащить меня из праздника жалости к себе.
Когда мы с Дженной встретились, я ехал от маминого доктора, и новости были не очень хорошими. Все нянчились и ходили на цыпочках вокруг меня из-за всего происходящего. Даже Лиза не смогла прорваться, а Дженне удалось. Я отвёл от неё взгляд и просто позволил всему выплеснуться.
– Лорен... У неё...
Дженна поднимает брови. Я понимаю, что следующая фраза может изменить всё.
– У неё есть дочь.
Как только слова вылетают из моего рта, её глаза расширяются, а рот открывается. Её лицо ничего не выражает, она выпускает моё лицо из своих рук и отходит.
– Что? – спрашивает Дженна, и её голос содрогается. – Нет.
Она закрывает лицо, с которого сходят все краски.
– Она... Она твоя? – спрашивает, её голос приобретает устойчивость.
Я отворачиваюсь от неё.
– Ох, прости! Она дочь Кэла? – произносит Дженна, изображая пальцами кавычки.
– Мне жаль.
Знаю, что это не поможет, но это так. Это единственное, что я могу ей сказать.
– Конечно, тебе жаль, – говорит она, качая головой. – Но я не могу злиться на тебя, верно? Потому что это был не ты, а он был тобой! – она начинает смеяться, но по её лицу текут слёзы. – Я… я не могу разобраться с этим прямо сейчас,– Дженна закрывает лицо и трясёт рукой. – Мне нужно идти.
Она проходит мимо меня к своей машине.
– Дженна, поговори со мной!
Я хватаю её за запястье, а она отдёргивает его. Мгновенно её правая рука находит мою щёку. Но даже острая боль от пощёчины не мешает мне читать страдание в её глазах.
– Прости, – сразу же произносит Дженна. – Мне нужно время. Просто дай мне немного времени, – говорит она, лишь на секунду её взгляд встречается с моим, прежде чем она отворачивается, садится в машину и мчится прочь.
Глава 5
Встреча с Дженной прошла абсолютно катастрофично. Признаю, я должен был сказать нечто большее, чем: «Эй, у девушки, с которой ты тогда познакомилась, есть ребёнок, и, скорее всего, он мой», – или что-то вроде того.
Нужно было нечто глубокое и значимое, но это никогда не было моим коньком. Я пытаюсь быть честным, независимо от того, насколько это больно, и наименее обидным способом, если это вообще возможно. Всё же, я мог бы сделать больше, чем стоять там, как идиот, и болтать такое. Мне стоит быть благодарным. Могло быть и хуже. Кольцо всё ещё у неё, и она официально не разорвала помолвку. Она попросила немного времени, но время – это непозволительная роскошь для меня, так как большая её часть исчезает в считанные секунды.
Хотел бы я иметь больше времени на то, чтобы во всём разобраться, но оно просто продолжает тикать, секунда за секундой, а после вчерашнего я решил, что больше не буду тратить его впустую, делать всё правильно или хотя бы пытаться. Как бы мне не хотелось выкинуть из головы мысль, что моим телом владеет ещё одна личность, которая может появиться без какого-либо предупреждения и поиметь меня по полной, я не могу этого сделать. Чем быстрее дела придут в порядок, тем скорее у меня сможет появиться уверенность, что этот парень не причинит никакого вреда.
Я сделаю всё, чтобы контролировать ущерб после него. Я должен, и это выводит меня из себя. Всё образуется – по крайней мере, я знаю это. Самое худшее – это незнание, и, как бы это ни пугало, сейчас я кажусь не таким неуправляемым, как в тот момент, когда впервые узнал. Я столкнулся с некоторыми, мягко говоря, напряжёнными вопросами, но мои головные боли ни разу не давали о себе знать, и я слежу за временем. Не знаю, сохранятся ли наши с Дженной отношения, но теперь она знает правду. Единственное, что мне сейчас остаётся – встреча с Лорен.
Я думал, буду больше нервничать из-за разговора с Дженной, но, стоя прямо сейчас рядом с её гостиничным номером, понимаю, что крупно ошибался. Ладони вспотели, сердце бьётся слишком быстро, а у моего желудка чувство, что он – каноэ в океане. С Дженной я знаю, чего ожидать. Она переходит от уравновешенного состояния к слёту с катушек за считанные секунды. А какова Лорен я понятия не имею, и тот факт, что эта женщина знает меня как человека, чей зад я хочу надрать, не спасает.
Я уже принимался стучать в дверь несколько раз, но до сих пор так и не смог решиться. Понятия не имею, что она сделает, когда откроет дверь. Ударит меня, обнимет или даст по яйцам. Я знаю, родители рассказали ей о моём состоянии, но кто знает, поверила ли она. Мои родители врали ей и держали в неведении. Она единственный человек, которого в этой ситуации поимели больше, чем меня, и в разгар всего этого она должна ещё и заботиться о своём ребёнке. Плюс тот факт, что она знает меня как его. Я снова замахиваюсь кулаком в сторону двери, и на этот раз мне удаётся постучать.
Слышу включённый телевизор, а затем приближающиеся к двери шаги и засовываю руки в карманы джинсов. Что бы она не сделала или сказала, я заслуживаю это. Кэла здесь нет, чтобы иметь дело с её гневом, как и со всем остальным, значит, это буду я. Надеюсь, когда она закончит, мы сможем попытаться придумать какой-нибудь способ всё уладить ради неё. Ради нашей дочери.
– Мне не нужно... – говорит она, распахнув дверь.
Меня точно не ждали, и это можно прочитать на её лице в момент, как она видит, что это я. Глаза распахнуты, а рот широко раскрыт от удивления. Она не двигается, как будто замёрзла, за исключением её дрожащей руки на дверной ручке.
– Привет, – произношу я тихо, практически выталкивая звук из горла, сухого, как пустыня.
Мои слова выводят её из застывшего состояния, потому что она захлопывает дверь перед моим носом. Я чешу затылок. Не ожидал такого.
– Прости, что заявился вот так. Я… я просто подумал... Могу прийти позже, когда ты будешь готова.
Мой голос нервный и дрожащий. Я не должен был её так ошарашивать. Подожду, пока она сама не придёт, когда будет готова. Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но слышу, как открывается дверь.
– Нет! – выпаливает Лорен отчаянно.
Она нервно улыбается мне, убирая волосы с лица. Я медленно подхожу к ней. Благодаря яркому солнцу, светившему через окно коридора, её карие глаза сверкают. Она выглядит уставшей, её веки опухшие, но, тем не менее, девушка красива. Такая красивая, что становится страшно. По крайней мере, она где-то на фут ниже меня. У меня есть предлог смотреть над её головой, а не на неё саму.
– Мои родители сказали, что ты придёшь завтра, но... я подумал, мы... Я хотел поговорить с тобой наедине, если ты не против, – говорю я, чувствуя себя неуклюжим идиотом.
Лорен с любопытством смотрит на меня и открывает рот, как будто собирается что-то сказать, но не решается. Вместо этого она отступает назад и жестом предлагает мне войти. Я засовываю руки в карманы джинсов, когда вхожу в гостиничный номер. Тут есть кровать, телевизор, диван и мини-холодильник. Бумажные носовые платки разбросаны по тумбочке, рядом с ними стакан воды. Она закрывает дверь и подходит к дивану, но не садится. Посмотрев в пол, девушка складывает руки на груди. Думаю, для начала это неплохо. Она не ударила меня и не начала кричать. Только переступает с ноги на ногу, нервничая так же, как и я.
– Я совершенно не знаю, что тебе сказать или с чего начать, – признаюсь я, когда её глаза встречаются с моими.
Я смотрю на женщину, которую часть меня любила настолько, что женилась. Она прикусывает нижнюю губу, показывая маленькую ямочку на правой щеке. После этого пристально смотрит на меня в течение нескольких секунд, как будто пытаясь увидеть насквозь, и я отвожу взгляд.
Она верит во всё это? Я знаю, что, глядя мне в глаза, она ищет его. Я знаю это, потому что делал то же самое, стоя перед зеркалом, сегодня утром.
– М-м-м, – говорит она, её голос дрожит.
У меня всё ещё нет плана, и я не знаю, что сказать. Всё, что я сделал за первые несколько минут пребывания здесь, довело её до слёз. Я никогда не заставлял плакать стольких женщин.
– Честно говоря, я тоже не знаю, что тебе сказать, – говорит девушка, её голос дрожит, когда она вытирает слезу со щеки. – Твои родители тебе всё рассказали? – спрашивает она нерешительно.
Должно быть, она действительно всё это время думала, что я идиот и ничего никогда не понимал, но, на мой взгляд, для неё лучше считать меня идиотом, чем лживой сволочью.
– Они сказали, что лгали мне всё это время. Что в то время, когда я ничего не помнил, другой человек проживал мою же жизнь за меня; что они посчитали нужным скрыть это от меня. Все, кого я знал и кому доверял, мне лгали. Мои родители, мой, так называемый, доктор... Мне следовало понять, что что-то не так.
И, пока с языка не слетели эти слова, я не понимал, насколько горько это звучит, но сейчас, признавшись в этом, чувствую себя лучше.
– Те, кому я доверял больше всего, обманули меня, – говорю я сам себе тихо, произнести это вслух было практически облегчением.
Лорен молчит, но я замечаю, что её глаза снова меня изучают. Интересно, каково смотреть на того, кого знаешь, в то время как он тебя совсем не узнаёт?
– Ты не можешь винить себя... Такова человеческая природа – хотеть верить, что всё всегда хорошо. Когда я разговаривала с твоими родителями, они думали, что делают для тебя как лучше. Они делали всё только в твоих интересах.
Я смотрю на неё. Она выкручивает руки, и я могу лишь представить, как тяжело это для неё. И, тем не менее, после всего случившегося с ней она говорит такие вещи.
– Не ожидал, что ты будешь защищать их. Особенно после того, как... они солгали и тебе.
– Я не защищаю их. Они поступили неправильно. Это причинило боль многим людям. Но не думаю, что они сделали это, будучи злыми или жестокими. Они хотели защитить тебя. Как родитель, ты сделаешь всё, чтобы защитить своего ребёнка от того, что, на твой взгляд, может навредить ему. Будь я на их месте и верь я, что могу уберечь тебя, солгав, то так бы и сделала.
Я вспоминаю главную причину, по которой пришёл сюда, и залезаю в карман, чтобы вытащить фотографию нашей дочери. Ничего себе, понадобится время, чтобы привыкнуть к этому. Направляюсь к Лорен, и её глаза расширяются. Я слышу её дыхание и замечаю, как она рукой сжимает запястье, что походит на какой-то метод снятия стресса. Мне срочно нужно разработать такой для себя.
Девушка отходит от меня на шаг, и я понимаю, что, возможно, будет лучше, если я просто покажу ей фотографию. В конце концов, я всего лишь какой-то незнакомый странный парень в её номере отеля... вроде как.
– Моя мама говорит... – я пытаюсь придумать наименее неловкий способ сказать это.
«Я её отец, она моя дочь, наш ребёнок?»
– Кэйлен, – вставляет она мягко и касается лица на фотографии.
– Ты назвала её в честь него... Кэла? – я неохотно произношу его имя, будто оно может запустить что-то вроде сигнала тревоги, и девушка впадёт в какое-то сумасшествие, как недавно.
Сейчас Лорен ведёт себя совершенно по-другому. Спокойно, учитывая обстоятельства, не орёт в неконтролируемом порыве. Она кивает, пока я сажусь на диван.
– Сколько ей лет? – спрашиваю я с вырывающимся вздохом.
– Её первый день рождения был три дня назад, – говорит она, садясь на край дивана.
Я не переставал думать о том, что ей прошлось пройти через всё в одиночку. Кроме провала в памяти двухдневной давности, у меня почти два года не было ни одного, а это значит, что и Кэла там не было. Он тоже всё пропустил.
Я поворачиваюсь к ней.
– Ты растила её одна? – спрашиваю я, и она потирает ладонью бёдра.
– Нет. Моя тётя и друзья с самого начала помогали мне с ней. Она ни в чём не нуждается, – объясняет девушка.
– Кроме отца, – произношу я тихо.
Господи, если у нас одни и те же гены, она вполне может столкнуться с подобным.
– Она не делала ничего странного? – спрашиваю я, и Лорен теряется.
– Например? – спрашивает она, и в её голосе слышится резкость.
– Ну, в целом? – нерешительно произношу я, так как она не поняла, на что я намекаю.
– Кэйлен не странная! – теперь её голос определённо резкий.
– Нет, я не имел в виду это. Я только хотел убедиться, что у неё всё хорошо.
Я прекращаю намекать на то, что её дочь... что наша дочь такая же сумасшедшая, как её старый добрый папочка.
– С ней уже целый год всё нормально и без твоего участия. Я сделала так, что у неё всё в порядке!
Всё плохо. Я не хотел оскорблений по поводу того, как она её вырастила. Ну, я ведь не знаю, как она её растила.
– Я ничего такого не имел в виду. Я… я не знаю, что именно хотел сказать.
Встаю и протягиваю ей фотографию, её злость иссякает.
– Прости. Я погорячилась. Я... я просто не привыкла к этому. Ко всему этому... этому всему, – нервно запинается она.
– Нет, это я во всём виноват. Перегнул палку. Нельзя было задавать такой глупый вопрос, – я перебиваю её, и она слегка улыбается, её небольшая ямочка вновь появляется.
Я оглядываюсь на фотографию Кэйлен. Она похожа на меня, но ямочки и нос ей достались от мамы. Поразительно, как маленький человек может выглядеть сочетанием двух людей. Я не помню свою биологическую мать или отца, поэтому не знаю, на кого похож. Я сажусь обратно на диван, а в следующий момент Лорен садится в нескольких сантиметрах от меня.
– У неё твои глаза. Они становятся похожими на них, – обычно её голос мягкий, но сейчас он твёрдый.
Её глаза находят мои, и на секунду она улыбается – едва, но, всё же, улыбается.
«Останься со мной».
Это похоже на шёпот у меня в ухе.
Её образ из сна, приснившегося мне прошлой ночью, вторгся в мои мысли. Я выкидываю его из головы. Я не думал о нём с тех пор, но он сам решил появиться именно сейчас, когда она вот-вот заплачет, а я ною, как маленький мальчик. «Возьми себя в руки, Крис».
– То есть... я... – Лорен начинает заикаться, а на её коже появляется небольшой румянец.
Это вызывает у меня улыбку. Она на самом деле красива... Я снова обращаю внимание на фотографию в руке. Девушка всё ещё смотрит на меня, и это пугающе, потому что я нервничаю, переживаю и волнуюсь одновременно. Я не знаю её, но что-то в ней вызывает эти эмоции, а я не могу справиться с ними прямо сейчас. Наверное, они не мои, поэтому я и не могу это сделать. Я чувствовал, что не поддамся им, только начав говорить, что и делаю.
– Как мы справимся с этим? – тихо спрашиваю я.
К счастью, мой голос не выдаёт ту энергию, что бурлит внутри меня как смерч.
– Я… не знаю, что с этим делать... – говорю, заламывая руки.
Вздыхаю и встаю.
– Ты обо мне ничего не знаешь. Я не знаю ничего о тебе. И этот парень, Кэл... – я закрываю руками лицо.
Мне нужно убежать или ударить по чему-нибудь... Те слова прозвучали и вырвались из моих уст непреднамеренно, но чем больше я говорю, тем больше энергии высвобождается, и я продолжаю:
– Я хочу сказать... У меня есть дочь, которую я даже не помню... – злобно смеюсь, но продолжаю. – Годы моей жизни! Я не помню ничего, что произошло в то время. Никто не удосужился мне рассказать. Что мне теперь с этим делать?
Я начинаю расхаживать по комнате, потом у меня возникает желание остановиться, сесть и спросить, как она справляется с этим. Я прямо как маленький ребёнок, но разговор – это единственное, благодаря чему отпадает желание взорваться. Просто пытаюсь выразить своё отчаяние, а вместо этого слетаю с катушек, выражаясь как эгоистичный подонок.
– Я пытаюсь. Правда... Я думал, что если смогу попытаться первым заговорить с тобой, то у меня получится, но...
Наверное, Лорен считает меня сумасшедшим, но, когда наши взгляды встречаются, выражение её глаз мягкое и сочувствующее. Как будто ей жаль меня. Она перенесла всё это, а теперь жалеет меня?
– Я понимаю, как тяжело это для тебя. Хотя даже представить не могу, что с тобой сейчас происходит, – говорит девушка мягким и утешительным тоном, и в какой-то момент я хочу её обнять.
Словно объятья всё исправят. Но я не могу, поэтому не стану. Это было бы эгоистично и может быть неправильно истолковано, потому что, когда она смотрит на меня...
– Я ничего о тебе не знаю! – после того, как слова вылетают из моего рта, я понимаю, как жестоко они звучат, но, как бы то ни было, не могу удержаться, чтобы не сказать то, что у меня на уме.
Её взгляд прикован ко мне, и вместо того, чтобы отвести взгляд, я смотрю ей в глаза. Это не сложно, они притягивающие, соблазнительные. И более того, они словно открытые окна, я могу видеть её душу. И хоть у неё на лице лёгкая улыбка, я вижу её боль, страдание и надежду. Это самое ужасное из всего, потому что её надежда погубит меня. Она не знает и не любит меня, значит, её надежда не на меня, а на Кэла.
– Но когда ты смотришь на меня, то возникает такое чувство, будто ты знаешь обо мне всё, – говорю я.
Лорен слегка вздыхает. Нервная энергия внутри меня, кажется, исчезает. Я перевожу взгляд с неё на свои руки. Руки, которые делали разные вещи... У меня и так куча проблем с одной жизнью. Что же мне делать с той, о которой я вообще ничего не знаю? С той... которая на самом деле мне не принадлежит?
– Когда твои родители рассказали мне о тебе... – её голос тихий, чуть громче шёпота. – Это было самое тяжёлое, что я когда-либо испытывала, самое тяжёлое, что мне когда-либо приходилось слышать.
Её карие глаза тускнеют, их застилают слёзы.
– Мне было больно, и я была сбита с толку. Я даже не поверила им... Не хотела верить. Мне до сих пор больно. Я до сих пор сбита с толку. И не знаю, что делать. Не знаю, что сказать... – она замолкает, её голос прерывается. Лорен смотрит на свои ноги и продолжает, – ... тебе, – она делает паузу, и я чувствую, что моё сердце вот-вот остановится. – Я не могу пойти на компромисс с человеком, которого даже не знаю, – Лорен пожимает плечами и улыбается, даже, несмотря на слёзы.
Затем она поднимает на меня глаза, и улыбка исчезает с её лица.
– Когда ты смотришь на меня... будто я обуза... проблема, ты не представляешь, как это больно, – говорит девушка дрожащим голосом, а я чувствую себя самой большой сволочью на свете.
Я никогда в жизни так сильно не хотел иметь возможность сказать что-то правильное, чтобы всё наладить, но, что бы я ни произнёс, это наверняка только ухудшит ситуацию.
– Я не виню тебя в этом, – добавляет она быстро.
А должна.
– Я не могу... Но ты должен понять, что у тебя всё от Кэла... – Лорен замолкает и усмехается сквозь слёзы. – У тебя... У тебя его улыбка, его голос, его глаза... Когда я смотрю на тебя... я не могу не видеть его. И это больно – знать, что это не ты украл моё сердце, когда впервые мне улыбнулся, не тот, кто отвёз меня на первом свидании на банджи-прыжки. Что ты не тот, кто говорил мне, что я единственная женщина, которую ты когда-либо любил. Но ты... ты не он, и ты любишь другую.
Впервые я слышу, как кто-то говорит об этом парне, не используя такие слова, как «сволочь», «мудак» или «проблема», в одном предложении. Впервые меня осеняет, что она действительно что-то с ним пережила, у них была совместная жизнь...
– Так что, для меня это тоже всё нелегко, – продолжает девушка, усмехаясь, когда вытирает слёзы со щеки.
– Даже зная всё это, я не понимаю, как должна справиться со всем этим, – объясняет она. – Я понятия не имею, что мне с этим делать... если это вообще возможно, но я готова попытаться ради этой маленькой девочки на фотографии. Я бы сделала для неё всё, даже отказалась бы от человека, которого любила...
И тут я понял: она каким-то образом смирилась с этим, и мне показалось, что с моей души свалился камень.
Но потом она начинает плакать. Лорен пытается быть сильной, а у меня такое чувство, будто тот, кто сбросил камень с моей души, прикрепил его к её сердцу.
– Я… я сожалею. Пожалуйста, не плачь.
Лорен поворачивается ко мне и делает глубокий вдох. Она смотрит на меня так, как будто пытается увидеть нового человека. Слёзы до сих пор льются из её глаз. Я шарю по карманам, нахожу салфетку и предлагаю её девушке. Она берёт её и вытирает глаза.
– Я знаю, что ты не виноват. И знаю, что ты хочешь верить в то, что это не твои проблемы, но это так, и они и мои тоже... Но это не проблемы Кэйлен. Я готова поверить, что ты не Кэл, что ты не мой муж. Могу научиться этому. Но я не могу избавить тебя от обязанности быть отцом Кэйлен. Ты являешься её частью, – говорит Лорен дрожащим, но решительным голосом, и её взгляд даёт мне понять, что она настроена серьёзно. – В этом я точно уверена. Это всё, что я могу сказать тебе, – говорит она со вздохом и садится на диван.
Ничего себе, что с этой девушкой? Она кажется хрупкой, но, несомненно, сильной. Как, чёрт подери, такому парню, как он, удалось заставить подобную девушку влюбиться в него? Я подхожу к дивану и сажусь на то же место, что и раньше, обязательно соблюдая дистанцию в несколько сантиметров между нами. Я смотрю на Лорен и вспоминаю сообщение Кэла.
– Мои родители говорили, что он... Они описывают его как... – я пытаюсь придумать, как описать его, не оскорбив её, но идей не появляется.
– О, я знаю, твой отец не постеснялся высказать мне всё, что он думает о Кэле, – отвечает Лорен.
«Старый добрый папа».
– А он...? Он был...? – спрашиваю я нерешительно.
Я никогда не испытывал ненависти к кому-либо, но могу представить, что именно это я испытываю по отношению к нему за то, что он сделал с моей жизнью и моими отношениями. От его пренебрежения убеждениями и ценностями, которыми моя семья учила меня дорожить, меня бросает в дрожь. Этот монстр, он внутри меня.
– Таким человеком, как описывают его твои родители, со мною Кэл не был. Не пойми меня неправильно, он мог быть высокомерным, невыносимым и насмешливым... очень, – вздыхает она.
Высокомерный, невыносимый и насмешливый – это моё первое впечатление о нём.
– Но он был намного больше, чем это, – продолжает Лорен. – Он мог быть добрым... заботливым... защитником, – добавляет она, и я чувствую, как поднимаются мои брови.
Не представляю, как человек, разрушивший мою жизнь, мог быть добрым, заботливым или защитником, но внешне я стараюсь не показывать своего недоверия.
– Он очень умный, уверенный и умеет убеждать. Он мог уговорить кого угодно сделать то, что он хотел. Он был красивый, невероятно сексуальный...
Пытаюсь скрыть улыбку, появляющуюся на моём лице. Я понимаю, что формально она не имела в виду меня, но единственное, что объединяет нас с Кэлом – это одно и то же лицо…
Глава 6
Встреча с Лорен прошла даже лучше, чем ожидалось. Хотя не знаю, чего именно я ожидал. Но всё могло бы быть и хуже. Гораздо хуже. Слишком странно думать о том, как часть меня прожила целую жизнь с другим человеком. Я так и не смог этого понять.
По крайней мере, она кажется милой. Наша встреча продлилась недолго, но всё прошло лучше, чем в нашу первую встречу. Впрочем, хуже, чем тогда, быть просто не могло. Я проникся к ней уважением. Ей удалось держать себя в руках, если не считать слёз, но я не могу винить её за это. Не могу даже представить себя на её месте. На своём месте я уже облажался. Хотя чувствую себя лучше. Будто вся тяжесть, что была во мне, пропала. Я понимаю, что всё далеко не постоянно, но осознание того, что Лорен не вопящая психопатка и поняла меня – или как минимум попыталась узнать меня таким, какой я есть – очень помогло.
Моей первой мыслью было позвонить Дженне и рассказать ей, что не будет какого-то неловкого любовного треугольника, и что мы с Лорен больше обеспокоены ролью родителей для этой маленькой девочки. Но знаю, что она всё ещё рассержена. Нельзя винить её за это.
Большую часть дня я провёл, молча выполняя работу по хозяйству на ферме с отцом. Он особо ничего не говорил, и мне тоже нечего было ему сказать. Мама приготовила ужин: домашние макароны, жареную курицу и зелёную фасоль. Я взял тарелку и направился к себе в комнату. Это был первый раз на моей памяти, когда мы не ужинали вместе с тех пор, как я вернулся домой.
Я не злюсь на них. Ну, пытаюсь, но сесть и делать вид, что всё в порядке и ничего не изменилось, было бы притворством. Когда мы в следующий раз будем ужинать вместе, мне понадобится уверенность, что я настоящий. Что все мы настоящие, без масок. С меня достаточно всего этого. Сегодня мне хотелось бы, чтобы меня вызвали на работу, но по воскресеньям нет уроков. После просмотра старого футбольного матча и душа я оказался здесь, лежащим в кровати и смотрящим в потолок. До всего этого я никогда не был против того, чтобы побыть наедине со своими мыслями.
Сейчас же я не чувствую себя одиноким. Без понятия, как действует это диссоциативное расстройство личности, но очень похоже на попытку скрыть свои мысли от себя же самого. Этот парень, Кэл, скрывал от меня слишком многое, и я хочу скрыть от него всё, что сейчас происходит. Не знаю, что он знает или видит, или где он, но я не чувствую себя находящимся в одиночестве. Как можно?
Я думал поговорить с ним, стоя этим утром перед зеркалом и чистя зубы, но почувствовал себя идиотом. Мне не хочется много говорить. Я почувствовал бы себя лучше, ударив его в лицо, если бы только оно не было моим. И это было бы лицемерием, учитывая, что я всегда говорю детям, с которыми работаю, что насилие – это не выход. Такого со мной никогда не случалось. Родители всё время твердили, как важно использовать слова, особенно мама. Но, на случай, если бы это не помогло, в семилетнем возрасте папа стал учить меня боксу. У меня даже была «Золотая перчатка» во время учёбы в средней школе, пока я не обратил внимания на футбол. Я был достаточно хорош, чтобы пара школ предложила мне стипендию, пока моё состояние не стало этому помехой в выпускном классе. (Прим.: «Золотые перчатки» – высшая награда в любительском боксе и одноименные соревнования).
Ну, я не должен теперь говорить «состояние». Диссоциативное расстройство личности. Теперь я знаю, это Кэл начал появляться и всё портить. Когда я вспоминаю, как отключался, каждый раз действительно веря в то, что был без сознания или просто забыл, что случилось со мной во время провала, то чувствую себя глупо.
Я провёл пару часов, читая бесконечные статьи, однако ни одна из них не дала ответ, который был мне нужен: как избавиться от этого парня. Я обнаружил ещё одну раздражающую вещь: имя доктора Лайс постоянно всплывает как одно из самых уважаемых в касающейся этой болезни области. Я не встречаюсь с ней, просто не могу её видеть. Она лгала мне. Ну, хорошо, не лгала. Вместо этого она забыла рассказать мне жизненно важную информацию. Я редко видел её, лишь несколько раз. По крайней мере, это я помню, но уверен, что, скажи она мне про мой диагноз, это вряд ли бы вылетело из моей памяти.
