Текст книги "Огонёк для трех монстров (СИ)"

Автор книги: Поля Потапкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– В центре по разработкам нет никого – проносится голосок Настеньки. – я чувствую, нужно идти в право и в низ, еще ниже, чем гнездо. В глубину. И… не … ох… в самом низу… там все в мутной дымке. И там так холодно.

– Там склады и тех этажи. – комментирует ее мысли Мол.

– Тогда туда и ползем. – заключает Шерх.

Перед нами огромные ворота. Масса метала в виде ворот. Как же их можно открыть! Вокруг ворот толстые нити паутины, жилы энергии.

– Малыш, тут все автоматическое, не надо ни чего двигать. – ухмыляется в моей голове мысленно Мол.

– Пожалуйста не выдавайте себя, там … нулевая энергия. Она и не мертвая и не живая, вы чувствуете? – мысленно обращаюсь к мужьям.

– Нет. – отвечают сразу втроем, в ментальной связке они очень часто думают и отвечают, как один разум.

Шерх проводит лапами по нитям, вплетает свои нити. Я вижу, что у него не получается открыть двери, его монстр выпускает уже черные нити, вплетая их в систему этого гнезда. Раздается шипение и рычание. Мои ноги оплетают тонкими паутинками, лучше прикрепляя меня к телу арахнида. Монстр Шерха встает на задние лапы, дотягивается да верхних нитей и вцепляется всей челюстью в сердцевину паутины. Разрывает все плетение, отбрасывает челюстями в сторону уже увядшую сеть.

Передними лапами сплетает толстую черную паутину со множеством узелков и накидывает эту узорчатую паутинку на дверь. Все это время я находилась в подвешенном состоянии, хорошо, что меня укутали и привязали к туловищу монстра, а то свалилась бы сразу.

– Дверь не слушается! – Шерх пускает силу уже по своей паутине, но она не открывается.

– Шерх смотри – я вскрикиваю – смотри на землю! – Шерх отпрыгивает, на нашем месте из-под каменного пола просачивается туман. Белый – густой туман.

– Это просто туман маленькая, реакция гнезда на чужое плетение.

– Нет это не он, точнее я не знаю, как должен выглядеть тот туман, но это точно не он! Этот холодный. Шерх зажги огонь, нам нужен огонь! Срочно! – вся дверь в тумане, туман облизывает нити плетения Шерха. Звучит шипение, реакция тумана на паутину Шерха.

Шерх пускает сгусток тьмы и на месте, где больше всего тумана возникает шар огня, красного пламени. Туман отступает от огненного шара, пробует тонкими щупами прикоснуться, обжигается и шипит.

– Малыш держись – слышу своего темного супруга, он выпускает целый разряд огненных фаерболов в туман, они исчезают в тумане местами разгоняя его, и ничего не происходит, а вокруг нас уже все в тумане, который пытается прокрасться через шары огня. Я верчу головой пытаясь понять в какой стороне находятся еще два моих любимых арахнида. Нас с Шерхом пока не накрыл туман, все из-за огненных шаров что, покачиваясь окружают нас и отгоняя щупальца тумана.

К нам из тумана выходит высокая красивая девушка, она сама сгусток тумана, только очертания очень четкие, она улыбается. Походит к первому шару огня и обнимает его. За ней выходит точно такая же и закрывает наш огненный шар своей грудью. Сначала внутри шара происходят всполохи огня, а потом цвет огня начинает меняться с красно – оранжевого на голубой.

– Что это? – спрашиваю у Шерха, – они гасят его! – я раскрываю себя, вздыхаю глубоко глубоко и выпускаю заряд из своей грудь. Поток света лучом бьет в цент нашего шара, пронизываю на сквозь туманные фигуры.

Мой поток такой сильный, что шар вспыхивает ярко белым пламенем и разрастается, поглощая и туманные фигуры и нас Шерхом. Со всех сторон слышится шипение и вой, крики и скулеж. Вся пещера – помещение заполняется белым огнем! Нам мой огонь не причиняет вреда, а туман выжигает.

От паутины, что плел Шерх не осталось и следа. Металлическая масса ворот так и остается закрыта.

– Шерх, навались всей тушей на ворота – Махина паука подползает и наваливается на ворота.

24

Скрежет, оглушает. Огромная туша паука, лапами раздвигает ворота настежь. Впереди просторное помещение. Темнота. По стенам и потолку еле мерцает туман. На полу так же стелется мерцающий белый плотный туман. От нашего появления туман отползает от двери.

Кроме белой дымки тумана не видно ни чего. Мы с Шерхом в ореоле белого огня входим в пещеру – склад. Абсолютная тишина. Воздух спертый.

– Надо больше огня, Шерх помоги. – я пускаю свое белое пламя волнами от нас, мой черный супруг добавляет жара красным племенем. От нас исходят волны жара, достигают стен и потолка. Некоторые волны уходит в туннели, расчищая проходы от тумана.

– О боже! – я в шоке вздыхаю, ведь все помещение заполнено яйцами. Сколько позволяет видеть мое зрение, на полу повсюду – яйца. Яйца арахнидов, белые, голубые, все мерцают желтым светом.

– Это все дети арахнидов? Сколько же тут их? – хочу слезть с Шерха, только он возвращает меня лапой на место.

– Это не то что ты видишь Настя, посмотри в само яйцо – говорит Шерх.

Я начинаю всматриваться в глубь яйца, что ближе всего лежит ко мне.

– Я не вижу ни чего – с досадой говорю, правда ничего не вижу и не чувствую. Яйцо как яйцо.

– Именно малыш, яйца отложенное арахнами пульсируют энергией. В них ты увидела бы биение двух сердец. Эти яйца не наши и в тоже время они точно как наши. Только они не похожи и на мертвые. Я сам не вижу, что у них в зародыше. Сиди пока на мне. Попробуем раздавить одно яичко.

– Шерх стой – это Лехш нас мысленно останавливает – я вижу, это и есть зерна вечной жизни изнанки. Нас умело заманили в ловушку. Мы потеряли детей, расчет на материнский инстинкт Насти. Видимо нужно прикоснуться к яйцу, и оно прорастает в тебя.

Пещеру и нас в том числе обдувает резкий поток ветра. Ветер сдувает наше пламя. К нам выходит худенький мальчик, лет десяти, из одного из многочисленных туннелей. Идет спокойно к нам. Весь беленький, он выглядит так, будто перетаскивал мешки с мукой. Одет в белую рубаху – холщевую, такие же штаны, волосы и кожа белые, усыпаны белым порошком или мукой не понятно.

– Вы долго – говорит совсем не детским голосом – ваша мать, Черная смерть, сильно долго принимала меня. Можете не прятаться в мороке, я везде и вижу вас, три арахнида. Носящая свет тебя я не ожидал встретить. Признаться не знал, что такие как ты есть в мироздании. Как говорится на твоей планете «век живи век учись» – мальчик начинает смеяться в захлеб, а после начинает истошно плакать и выть. Перепад его настроение заканчивается резко, как и начался, резко. Перед нами снова стоит безэмоциональный ребенок десяти лет. – вам нравятся мои творения? – он обводит взглядом яйца. – мне нужны еще жизни, вы, три брата мне сейчас очень нужны. Да, кстати, ваше родное гнездо уже счастливо со мной. – он кривится как от отвращения – Многие правда сумели уйти порталами – его гримаса отвращение сменяется улыбкой и опять смехом – они от своей жадности прихватили все по одному яйцу, ведь яйцо так манит, давая вечную жизнь. – снова закатывается истеричным смехом.

– Но эти яйца, что сейчас тут лежат, не манят нас своей вечной жизнью, – замечаю я – они абсолютно без жизненные и не манящие.

Мальчик начинает смеяться так, что падает коленями на землю и сгибается лбом до пола. А потом не разгибаясь шепотом говорит…

– Как мне тебя не хватало, там, где все нулевое. Выйди из морока, почему ты прячешься? – просит он шепотом, и даже всхлипывает.

– Выйди! – кричит, мальчик поднимает злой взгляд на меня, потоки воздуха усиливаются, вокруг нас с Шерхом скручиваются воронки смерчей.

Я слышу, как падают, срываясь с паутин Лехш и Мол. Они явно приземляются на лапы не сразу. Меня наполняет жар изнутри. Меня отрывает от тела Шерха. Выбрасывает рядом с мальчиком. Я начинаю все видеть хорошо, нет тьмы. Стою возле мальчика. Мной управляют. В моем теле уже не мое сознание, а кого-то бесконечно сильного. Мое тело опускается на колени. Протягивает руки и обнимает мальчика, что стоит на коленках. Мои руки стирают слезы с холодных щек мальчишки. Мои губы целуют его маленькие пухлые губки. Мальчик вцепляется в меня своими ручками. Его глаза, они серые без блеска, без зрачка, только меня он не пугает, нет. Ведь сейчас в моем теле я не одна. Тот кто сейчас со мной в моем теле показывает мне, что этот мальчик мой братик. Я укачиваю его.

– Тшш… что разбушевался? Шшш… тише, тише мой хороший, зачем ты пришел к нам? – говорит мой сильный сосед по моему телу, не я сейчас разговариваю. Мальчик смотрит мне в глаза, не отрывая рук от меня. Он отчаянно цепляется в мои плечи, пытается прижаться ко мне.

– Я так скучал по вам, мне так одиноко. Я останусь здесь, в вашем слое. Я поглощу все ваше, и вы не сможете меня закрыть, снова. Тогда ты будешь моей и только моей. – он начинает оглаживать мое лицо. Целует мои губы.

– Мы не закрывали тебя. Ты есть изначальное, нулевое. Ты есть везде – тот, кто сейчас управляет моим телом, отстраняется от мальчика.

– нет, ты не знаешь, я один, всегда один! – кричит он – я хочу тебя! Твой свет! он не уберег тебя, не уберег, а мне ты не далась! – вскакивает, его трясет, по коже расходятся узоры черноты. Он отходит на пару шагов и тянет мне свою маленькую ручку.

– Идем со мной! Ведь ты моя.

– мы не можем существовать физически, малыш, прости, ты, я и тьма мы энергии мы не можем быть. Тебе нужно вернуться в изнанку, – ласково говорят мои губы.

– нет! – мальчик скалится. – я ведь теперь есть, и физически, и уже энергетически, хотя вы лишили меня всего этого, не отрицай я знаю. Не хочешь сама пойти со мной, я заставлю тебя, а его… его сожру и не станет больше тьмы! – зло выкрикивает мне в лицо. Порыв ветра и меня сметает. Я оказываюсь сидящей у лап монстра Шерха. С права и слева от нас стоят в боевой готовности Лехш и Мол. Пауки вскинули свой передние лапы и плетут очень быстро черные паутины.

Оказывается, пока я, точнее моё тело, разговаривала с мальчиком, они наплели энергетических паутин и половину пещеры окутали черными нитями. На яйцах так же лежит паутина, только она уже истончилась, яйца впитывают в себя энергию сетей.

– вы останетесь здесь. – кричит малыш, – а ты, носящая свет пойдешь со мной. – он впускает туман из своих рук, энергия тумана пытается подхватить меня. Шерх мгновенно высылает свою тьму на встречу туману. Мол посылает заряженные огненные шары в мальчика. Лехш плюется в него кислотой.

– хахаха… это все что вы можете? Да ваш отец, тьма, стал слаб! – в нас врезается воронка ветра и тумана, нас могло откинуть, повалить на пол. Шерх создает вокруг нас защитное поле. Все паутины, что сплели мои мужья уже растаяли, мы стоим под куполом, а вокруг купола, снаружи – все белое. На наш щит ложатся ладошки, маленькие ладошки мальчика.

– Шерх нам нужно его обнять втроем, становитесь людьми. – прошу я.

– Настя, он заберет тебя. Мы все слышали и видели. Через тебя с ним разговаривала сам свет, тот свет, что отобрал наших детей. Он вырвался из своей изнанки. По своей сути он все будет обнулять. Его нужно уничтожить. Выйти и сжечь. – Лехш шипит, многие слова не сразу я понимаю.

– Откуда ты знаешь?

– Нам сейчас помогает отец тьма, он говорит так сделать.

– Нет брат, в тебе говорит зерно вечной жизни, ты упал на яйцо, и оно уже прорастает в тебе. – Мол потихоньку опутывает Лехша. – половина тебя окутано туманом, ты его не видишь на себе. Прости брат. – Мол кусает Лехша. За голову, и зубы – клешни одного монстра, пробиваю панцирь другого, запуская яд в тело брата. Лехш валится, мол укутывает его в кокон.

– Мол нет! – я не успеваю. По телу арахнида Мола бегут белые узоры тумана. Коричневый паук пытается лапами стряхнуть с себя узоры, поздно. Его глаза меняются с красного на белый, и он прыгает на нас. Меня сбивает лапой с Шерха.

– нет, нет, Мол вернись, нет. Лехш мой Лехш… – я тину руку к Молу, глаза заполняют слезы.

Шерх выпускает всю тьму из себя, выжигая Мола и Лехша, Мола окутывает тьма. На мои плечи ложится ладошка, вздрагиваю.

– они уже мои, пойдем, не плачь. Тьма меня никогда не понимал. Возьми платок. – я сижу на полу, не поднимая глаз на мальчика.

Наш защитный щит пал. Лехш лежит, я вижу только пару его лап торчащих из тумана. Мол весь в черно – белой паутине, его передние лапы вцеплены в панцирь Шерха. Шерх еще не заражен, он пытается усыпить Мола.

– Идем, – настойчиво зовет голос, который не похож на детский. – я знаю где твои дети, идем покажу тебе их. – он уже тянет меня за шиворот моей рубахи.

– Я не свет, я просто человек, не я с тобой разговаривала. Я пойду, только оставь моих мужей в живых. – строгим тоном прошу я.

– Они будут жить вечно, разве это не жизнь?

– Ты услышал меня, оставь их в живых! – рычу уже. Глаза так и не поднимаю.

– а ты упрямая! – радуется голос над моей головой. – будь, по-твоему, – слышу хлопок ладошек, и удар тел об землю.

Решаюсь, поднимаю голову, рассматриваю лежащих арахнидов. Шерха так и не покусали и он не задел ни одно яйцо. Надежда, на то, что он справится со сном, а потом излечит братьев, наполняет мое сердце. Мне как человеку нужно верить и надеяться на лучшее, я все таки человек.

25

– Нет он не проснется пока я не разрешу, можешь не надеяться, и они, кстати, тоже. Хотя такой запас энергии зря пропадает. Станешь моей, и сама захочешь их высосать. Идем. – резко вскидывает меня за шиворот и ставит на ноги.

Мы идем туннелями, вокруг яйца и туман. Холод. Спертый воздух. Нет жизни. Все время, час может пол часа, что мы шли, мальчик не проронил не слова. Он пару раз глянул на меня, довольно улыбнулся и на этом все. В очередном помещении посреди комнаты стоит зеркало, оно не в оправе, не на ножках, оно словно воткнуто свои полотнищем в сам пол. Тут нет ни яиц, ни тумана.

– леди вперед – мальчик останавливается возле зеркала и указывает рукой на мерцающее полотно зеркала.

В зеркале отражается худенькая девушка, вся из золота. Глаза, волосы, все тело выглядит как ожившая золотая статуя. Это я! Поражено стою и рассматриваю себя, а мальчик отражается как сгусток тумана, только туман этот в виде старика сгорбившегося.

– что застыла, иди! – меня толкают в спину и я вваливаюсь в зазеркалье.

Оказываюсь в гостиной старого английского стиля. Тут горит камин, кресла, диван, все клетчатое коричневого цвета, на стенах висят ружья и арбалеты. Очень уютно и совсем не холодно. За пределами гостиной слышу причитания и бубнеж женщины, где-то лают собаки.

– Что… – не понимаю, что происходит и как такое может быть!

– Это наш дом любимая, я строил его для нас с тобой, точнее для меня и света, но ты и есть сам свет, не до конца только осознаешь это. – меня обнимают за талию, мужские теплые руки ложатся на мой живот. Мне в волосы зарывается чей-то нос, и начинает дышать как паровоз. – смотри!

Меня подхватывают на руки и несут через комнаты, так быстро, что я не могу разглядеть или запомнить ни убранства дома, ни сами комнаты. Я не поднимаю глаз на мужчину. Не понимаю. Был мальчик, он, что стал мужчиной? Запуталась, что происходит! Тут совсем не холодно, тут много светлой энергии. Вокруг жизнь.

Снова зеркало, большое на всю стену, оно и висит на стене. А в нем!

– Смотри любовь моя. – мужчина лет пятидесяти, крепкий, очень высокий. С длеными серыми волосами и серыми глазами, прижимающий девушку лет шестнадцати. Тут я не изменилась, золотые волосы с белыми местами прядями, возраст только помолодел.

Я в удивлении поднимаю глаза и встречаюсь с довольной снисходительной улыбкой. Меня целуют такие мягкие и теплые губы, они дарят спокойствие и счастье.

– Я нашел тебя быстрее чем ожидал. Мое сокровище. – прижимает меня к своей груди – думал уйдет сотни лет пока я найду тебя, а ты сама пришла ко мне. Сокровище…

Укладывает меня на шкуру что лежит перед зеркалом, начинает спешно снимать с меня рубаху, гладит полушария груди.

– Моя только моя! – Он кричит, а из его глаз катятся слезы. Сдирает с меня штаны.

Меня как в транс ввели, почему я не вырываюсь! Как сквозь толщу воды я наношу пощечину. Становится легче двигаться, и я вцепляюсь зубами в запястье, что гладят меня по лицу. Ногами начинаю брыкаться. Рычу. Ору.

– Так даже интересней! – веселится, нависая надо мной мужик. – давай раздвинь ножки, я ждал этого вечность! – и он, входит своим членом в меня на всю длину.

– Ох да… – он двигается, берет меня словно я не живая, а из метала, его руки выворачивают мою грудь, зубы впиваются в шею, а член – он растет, из него вырастают шипы они раздирают мое нутро.

– Ммм… – он воет мне в шею. На руках появляются когти он дерет мое тело. Разрывает кожу, мясо и сухожилья на мне. Член разорвал все внутри меня. Он поднимает голову вверх, делает последний толчок о кончат холодной спермой. Внутри меня все горит, и его сперма кажется мне азотом.

– Да… это стоит всего существования что есть! Я смотрел на вас с тьмой миллионы лет и завидовал ему. Он обладал тобой, он брал тебя, и ты отдавала ему себя, а меня воспринимала как брата, младшего причем. А я старше вас обоих, я первый. И ты выбрала его, но теперь все любовь моя. Я буду тебя трахать, любить, иметь, миллионы лет. А его скоро не станет. Он вцепляется окровавленными губами мне в губы, забирается своим языком мне в рот и вылизывает меня там всю.

Я теряю сознание. А может умираю. Сейчас я не различила бы разницы.

26

– Очнись, очнись, Шерх… сынок ты должен, очнись! – меня трясут. – если Настя умрет он не отпустит ее никогда уже! Очнись! – крик прям в ухо.

Я вскакиваю, дезориентированный, что происходит, не помню ни чего. Настя! Вокруг меня туман, только на мне нет тумана, холмы туманов. Мысленно тянусь к братьям, и тут же валюсь от боли. Наша связь разорвана Молом. Он просто перекусил ее ментально, и теперь на месте нашей братской связки висят ошметки разорванных нитей.

– Сын ты не вернешь их, возьми это – передо мной возникает мерцающий шар, черный с перламутром, он живой внутри. Там концентрат самой темной энергии. – сын помни тьма поглощает свет и свет рождается из тьмы. Изнанка не может быть уничтожена, она изначальна. Беги.

Туман сползает с двух холмов, это Мол и Лехш. Отшатываюсь от них, передо мной лежат мертвые высушенные тела двух арахнидов!

– Нееееет… – я ору, реву раненым зверем, мне плевать что я старший и самый сильный арахнид, сын Черной смерти, мои братья, мое дыхание – мервы! Мои два сердца хотят остановится. Нет я не верю, нет!

– Сын торопись! – пощечина, передо мной никого нет. Кто меня привел в чувства, кто со мной разговаривает, не знаю. – Настя умирает! – опять пощечина. – беееееги! – крик в голове заставляет бежать.

Настя, Настя… в голове возникает образ золотой малышки. Черная нить на полу разгоняет туман и показывает дорогу.

– Мы не сможем тебе помочь в его мире. Помни что мы сказали. Свет и тьма едины, а изнанка изначальна!

Эта тварь, убила и высосала моих братьев, наши гнезда поглотил туман и высасывает их жизнь, души не могут уйти на перерождение. Он жрет души, энергию, саму жизнь и его нельзя убить! Нить приводит меня к зеркалу. Замираю на секунду, рассматривая, отражение в зеркале. Жилистый, высокий парень с валившимися глазами, абсолютно черными, держит в руках сферу тьмы, а позади меня стоит огромный на много больше моего паука, огромный арахнид – и я понимаю, что это мой монстр, моя вторая часть души. Он теперь без красных пятен, весь черный и местами на клешнях в коричневых пятнах. С права от меня стоит мужчина, обычного телосложения, черный как тень, его не разглядеть, он кладет руку мне на плечо. Его голос грустный и бархатистый.

– Мол не смог противостоять изнанки, он только успел разорвать вашу братскую связку, перед этим отдавая тебе свою и Лехша жизнь, то, что не смог пожрать туман. Шерх твои братья не возродятся, если мы не вернем изнанку на место и не закроем. Свет, моя любовь, мой свет сейчас там в Насти, если она умрет в его мире, то не сможет возродится и останется там. А я тьма, отец всех темных существ, без своего света не смогу. В этой сфере вся моя сила, отдай ее Насте, она поймет, что нужно делать. Иди.

Меня толкают в отражение зеркала.

Дом. Настоящий дом. Я думал окажусь в пустыне, или посреди поля затуманенного, возможно в холодном замке. Но никак не в доме, где тепло и горит камин. Сейчас тут походу ночь. Возле камина в старом английском кресле сидит мужик. Он расслаблен, улыбается и смотрит на…

Диван. Диван пропитан кровью, кровью той, что умирает сейчас на нем. Настя вся в крови, на ее теле рваные раны, она голая.

– Она прекрасна, да? – спрашивает мужик. Не отрывая своего взгляда от Насти. Он мечтательно мычит и что-то напевает себе под нос. – я ее трахнул, это было самое лучшее что я познал за все свое существование. Она такая нежная, открытая и она есть сам свет. Ты узнал это только сейчас. Садись я расскажу тебе историю мироздания.

Мужик указывает мне рукой на кресло что стоит с ним рядышком.

– Не удивляйся, я предполагал, а значит и ожидал, что твой отец, тьма, все-таки сможет тебя реанимировать и отправить ко мне. Садись.

Замечаю, что сферы уже нет у меня в руках. Она во мне и похоже мужик не видит этой сферы. Настино состояние совсем критично, мне некогда с ним сидеть и вести светские разговоры. Я хочу подойти к нашей…. Спотыкаюсь об эту мысль, теперь уже только моей девочки… боль в груди разливается кислотой. Натыкаюсь мысленно на невидимый барьер по пути к дивану, где лежит Настя.

– Что за невежливость, сядь я сказал! – рявкает мужик. И меня с силой придавливает. Я падаю в кресло. – так вот я есть изнанка, вот все думаю придумать себе имя. Моя любовь пусть мне придумает имя. Как она повелась на образ ребенка, а! А ведь не дура, знает, что я старше их с тьмой.

Я мысленно по нашей ментальной связи, и привязки пары пытаюсь добраться до сознания Насти. Нужно ее разбудить, иначе она просто вся изойдет кровью и не сможет выжить. «Настенька любимая, девочка моя волшебная, очнись, очнись мое солнце» я все посылаю и посылаю мысли, зову ее. Не прислушиваясь, что там мне рассказывает мужик – изнанка.

– Она не может тебя слышать, я блокировал ваши связи, забыл, ты у меня в гостях. А так себя не вежливо ведешь. – он цокает и смеется.

– На чем я остановился… ах да, когда появился свет это была маленькая девочка, я любил ее, в этом доме она росла и превращалась в самую красивую и желанную женщину, я уже грезил, как раздвину ее ножки, как она будет моей. Ее улыбка была способна облегчить всю ту тоску и одиночество, что я знал. Я был всегда. Миров еще не было, а я был. Честно сказать я и этот дом создал только для нее. Она появилась как искорка, потом превратилась в младенца. Я в начале растерялся. Ведь я не понимал себя ка мужчина. Не знал, что такое любовь. Что есть женское начало, а есть мужское. О да… я познал весь спектр эмоций и чувств. Она стала всем для меня. Я не замечал, что с ее взрослением моё мироздание начало слоится, я не замечал этого. – он глубоко вздыхает и закрывает глаза, замолкая. А я все это время прошу мысленно очнуться Настю.

– И когда я был готов сделать ее своей она увидела тьму, что клубилась на краешке прослойки мироздания. – мужик бьет кулаком по ручки кресла и та рассыпается под его ударом. – она так просто протянула свою ручку к тьме! Тогда я еще не знал тьмы. Тьма поглотила мой смысл существования, мою девочку. Она исчезла. Раз стоит в саду, тянет руки к черному сгустку, и бах ее нет. Я бросился за ней, и не смог выйти за рамки своей сущности! Это так меня в тот момент поразило, что я на сотни лет просто ушел в себя, заснул. После пробуждения были попытки пройти на другие слои, за своим светом. Но я не мог! – он вскакивает, зло смотрит на меня. глаза его блестят и вменяемости там во взоре мало. – тогда я начал расширяться, чтоб поглотить все слои! И вернуть ее. А получилось, что я еще больше расслоился, а сам стал тонким. Появились новые вселенные, новые пространства, целые миры! – он начинает кричать – Она эгоистка, ни разу не дала о себе весточку. Что с ней? Жива она? И где она? Меня съедала беспомощность, страх за нее и отчаяние, а тоска по ней это… – он хватает себя руками за голову и смеется. – тебе не далекому не понять меня, вы все паразиты, у вас есть все! Жизнь и смерть, вы перерождаетесь. Любите и ненавидите, греетесь друг о друга. У вас есть выбор, есть судьбы. Вы почти уничтожили свет в себе и во вселенных, вы – это все живущие существа, живые – зло процедил он. – Тьма правит вами. И никто не знает об изнанки! Я начал искать проходы на слои мироздания, я видел сколько их стало, видел их так четко как тебя сейчас, но пройти не мог. Удача пришла от вас паразитов, таких как ты и других живущих… вы как-то пробивались ко мне. Кто-то мысленно дотягивался сюда, кто-то порталами силы. Через этих гостей я начал просачиваться в ваши миры. Ее свет я увидел сразу – она полыхала для вас, создавала вас, питала собой миры. И… она была с ним, с твоим отцом – тьмой. Я видел, как он ее любил, как выцеловал каждый ее миллиметр тела пока она кричала в оргазме! Как задаривал ее подарками, носил на руках пока она ждала их детей. Он поглощал ее, и она счастливая улыбалась ему. Их дети расселялись по мирам и планетам. Они кидали свои семена. Когда я смог набрать чуть силы, чтоб материализоваться в не своего слоя, я явился к ней, меня хватило только на образ ребенка – мальчика. – слезы лились с его глаз. – она обрадовалась мне, целовала меня и обнимала, но как брата, нет она не забыла меня. Ее природа была в созидании и питании светом всего существующего. Она и не думала возвращаться камне. А ее сестринская любовь оскорбила меня. Обманом я притянул ее ко входу в мой слой. Повторюсь тьму я тогда еще знал плохо, он вырвал ее у меня в момент, когда она уже открыла дверь ко мне. Я схлестнулся с ним. Первая моя эмоция – это удивление, ведь я само изначальное, а он рожден в слоях, которые я же сам и породил! Тьма развернулась и восстала на всех слоях, кроме моего естественно, он закинул меня ко мне в изнанку и запечатал все двери ко мне с их миров. На много позже, тысячелетия позже ко мне просачивались ментальные проекции гостей из вне. И я снова мог видеть ваши слои и миры. Света почти не было видно. Тьма очень ревниво охранял и оберегал мою искорку. Их дети к моменту моего возвращения уже размножились как болезнь – вы есть везде. В вашей истории миров ни где нет упоминания про происхождение миров, правильное происхождение миров, про меня – изначальный слой, свет с тьмой стали вашими богами, разные планеты, разные вселенные, а боги одни и те же, только с разными именами.

Мужик – изнанка, грустно выдохнул, присел к камину. Я думал он больше не заговорит. Он протянул руки прям в огонь, выбрал из полыхающих углей себе камушек, вытащил и стал его перебирать как монету между пальцами. Уголек все это время пылал. Огонь сне причинял ему вреда.

– До ее появления я был без эмоциональным. Меня все устраивало. Только с ее появлением я понял, что есть жизнь. Искорка так я ее звал, а она меня звала Ду. – улыбается своим воспоминаниям. – Она останется со мной. Теперь будет на цепи у меня. – лицо его меняется на безразличное, он выбрасывает уголек – огонек прям на штору.

Штора, а следом и стены дома начал разгораться, пожар языками пламени лизал уже потолок.

– Дай попрощаться с ней – я ничего не мог сделать, его сила давила на меня, Настя не подавала признаков жизни и сознания.

Изнанка подошел к моей девочки, убрал с ее окровавленного лица волосы, погладил по израненной щеке.

– у тебя минута, ты сгоришь с домом и тебя не станет совсем, а моя девочка возродится уже тут в изнанке, она ведь не ты, она первый и изначальный свет. Она родилась здесь, сможет и возродиться здесь, уже во всем своем величии, не цепляясь за сосуд.

Он возвращается к камину чтоб взять горсть углей и видимо с их помощью ускорить пожар в доме. Я уже не смотрю на него, его сила меня отпускает, и я бросаюсь к Насте. Стоя на коленях возле дивана, хватаю ее в охапку и целую в распухшие окровавленные губы. Чувствую ее кровь на своем языке. Вливаю в нее всю свою силу, все свои чувства к ней, свое дыхание, свою любовь. Глаза жжет, арахниды не могут плакать, у нас нет желез для этого.

– Прости нас, прости меня, не уберегли. Настя… – ее лицо чуть розовеет и волосы чуть-чуть светятся. Этого никто не заметит, если не будет знать нашу девочку как мы с братьями, точнее знали… – с тобой я познал любовь и свет. – целую ее в последний раз, сейчас я не вижу ни чего кроме ее лица, сейчас я уйду в не-бытие, огонь пожирает меня со спины. В последнем своем поцелуи я вливаю в нее то, что было в сфере, которую мне передал отец – тьма.

Боль от огня во всем теле. Я зажариваюсь живьем. Глаза обожжены и уже не видят четких силуэтов. Этот сумасшедший постарался чтобы моя агония продлилась как можно дольше. Не выпускаю из рук нашу девочку, преодолевая боль прижимаю к себе, пытаясь укрыть ее от огня.

27

Настя.

То, что Шерх слушал от Ду, а так я его звала когда-то очень давно, я видела, как фильм на быстрой перемотке. Я человек, в который с рождения был заложен источник света. Мирам нужен свет. Только сейчас я была не совсем одна в своем теле. Ту, что изнанка называл Искорка сейчас была со мной, и это ее память сейчас показывала мне фильм о прошлом.

Всем своим существом я рвалась к своим мужьям, почему-то я не чувствовала Лехша и Мола, а Шерх сидел на против меня, его я чувствовала, только не могла пробиться к нему. А свет во мне рос, уже полыхал за пределами своей клетки, то есть моего сознания.

Мое тело сгорит и моя душа, также как и душа и тело Шерха уйдет в не-бытье. Боль от огня забирала на себя Искорка, только мое тело все равно сгорало.

Поцелуи и прикосновения Шерха влили тьму в мое тело, Богиню света я не могла видеть, чувствовать интуитивно только и могла. Перед мысленным взором оскалилась в злой улыбке девушка. Вся белая и во всем белом, волосы белые. Худенькая, смотреть на нее очень страшно. Она обнимает мое сознание, и я становлюсь ей, она будто распределила мою душу в своей. И главное я с ней мыслю, как единое целое.

Чувствую боль по всему телу, чувствую боль Шерха, и я полна тьмой. Мой настоящий муж Тьма передал себя через Шерха. Мы не разделимы, и мы сейчас вместе.

– Прости родной, по-другому нельзя, – это мое сознание обращается к тьме.

Открываю глаза, обнимаю и целую Шерха, он без сознания, но также стоит на коленях возле дивана, который уже сгорел, обнимает в защитном коконе из своего тела.

– И ты прости меня и помни Настю – глажу его по телу и на нем образуется защитный слой воды, вода быстро покрывает его всего, исцеляет.

Поднимаюсь. Вижу Ду – изнанку перед собой. Он был мне отцом, он был мне братом, он никогда не был моим мужчиной. Смотрит на меня. Взгляд пустой, он одинок, он чувствует мою боль, он видит сейчас меня, всю меня – свет.