Текст книги "Пропавшая невеста 2 (СИ)"

Автор книги: Полина Верховцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да. Нам рассказывали, о том, что иногда бывают прорывы из нижнего мира.

– Иногда? – темные брови возмущенно взметнулись кверху, – каждый год, на протяжении всех зимних месяцев, пока идет сопряжение, эти твари валят к нам изо всех щелей! И если бы не усилия кхассеров и их людей, то они заполонили бы не только Андракис, но все остальные страны. От твоей Шатарии уже давно бы ничего не осталось, если бы не Андракис

– Я уверена, ты преувеличиваешь, – не сдавалась Доминика.

Не отрывая от нее взгляда, Джайла начала медленно расстегивать крохотные пуговички на платье, спустила мерцающую ткань с плеч, обнажая грудь и подрагивающий живот, показывая то, что было скрыто от посторонних взглядов. Ее смуглая кожа была покрыта глубокими уродливыми шрамами. Один спускался от ребер, через пупок, второй окольцовывал неровный бок и выглядел, как рытвина на месте вырванного куска мяса, третий – молнией уходил вниз, под остатки одежды.

– Преувеличиваю? – на половину нагая Джайла выглядела величественно, словно королева. Она шагнула ближе к Доминике, позволяя хорошенько рассмотреть себя, – хочешь понять Андракис? Отправляйся в лагеря, на границе с Милрадией. Посмотри, как день за днем андракийцы, ценой собственных жизней защищают этот мир. Почувствуй. И тогда, если сможешь, попробуй упрекнуть в жестокости.

Ника не могла оторвать взгляд от чудовищных рубцов.

– Я могу их убрать, – протянула руку, но ведьма оттолкнула ее в сторону.

– Нет!

– Но они же уродуют тебя!

– Разве дело в красоте? Каждый шрам – напоминание о том, ради чего стоит жить. Я заслужила право их носить! И горжусь ими.

Неспешно, с достоинством, она вернула бретели обратно, застегнула пуговицы и спокойно произнесла:

– Я помогу тебе. Заговорю сферы, чтобы ты смогла перенестись, и дам еще кое-что. Отвод, чтобы выиграть время. Он сможет один раз сбить кхассера с пути, если тот попробует к тебе переместиться.

– Мне нужно много отводов, – тут же встрепенулась Доминика, – Пять. Нет лучше десять!

– Умерь свои аппетиты, целительница. Это дорогая магия.

Ника достала из сумки колье с сапфирами и протянула его на раскрытой ладони.

– Этого достаточно?

Глаза ведьмы полыхнули алчным блеском. Драгоценности она любила.

– Вполне, – колье исчезло в бархатной шкатулке, – приходи завтра с первыми лучами солнца. Все будет готово.

– Спасибо, – тихо сказала Доминика, и повернулась, чтобы уйти, но властный голос ведьмы пригвоздил к месту.

– Ты кое-что забыла, целительница, – в красивых женских руках мерцала длинная золотая игла с рубиновым наконечником, – для такого колдовства нужна кровь. Много крови…

Словно в бреду Доминика опустилась на лежанку и протянула оголенную руку ведьме. Та медленно прочертила ногтем от запястья до сгиба, нашептывая и принюхиваясь, а когда нашла нужную точку – подула на кожу, покрывшуюся мурашками, и воткнула иглу. Тугими сочными каплями кровь собиралась на игле и срывалась на дно серебряной чаши.

– Не сопротивляйся, – нашептывала ведьма, – держи свой дар в узде. Иначе рана затянется и придется колоть заново.

Ника отвернулась к стенке, едва сдерживая неподатливую силу. Всего лишь кровь…это такая мелочь по сравнению с разбитым сердцем.

Наверное, она даже задремала, потому что голос ведьмы звучал словно издалека:

– Подъем! Хватит валяться!

Открыв глаза, она увидела, что чаша полна, а на месте раны – узкая повязка.

– Не стоило. Я бы сама…

– Не трать силы на ненужное, Доминика. Кровь – не вода. Дай ей восстановиться. Иди домой и ляг спать, а завтра на рассвете я буду тебя ждать.

Поматываясь, и ощущая странную легкость во всем теле, Ника вышла на улицу, а Джайла проводив ее взглядом, хлопнула в ладони, и все свечи мигом погасли, погружая лавку в сумрак.

Глава 6

– Опять уходишь? – недовольно проскрипела Нарва, застав Доминику за утренними сборами.

Раз уж улизнуть незаметно не смогла, пришлось выкручиваться:

– За травой редкой отправляюсь.

– За какой? Куда?

Травница была хоть и стара, но не слепа и не глупа. Видела, что после возвращения из замка Доминика была сама не своя и все чаще где-то пропадала, прикрываясь поисками трав, но неизменно возвращалась с пустыми мешками и рассеянным взглядом.

Маялась девчонка. Мучалась из-за разбитого сердца, и страшно за нее было. Вдруг глупостей каких натворит? И хоть Нарва была беззаветно предана кхассеру, порой так и подмывало нарвать крапивы позлее и отходить его по спине, а то здоровенный вымахал, а ума как у котенка. Разве можно было променять Доминику, на какую-то чужачку? Ника своя, родная и жители Вейсмора ее любили. Зачем же вот так?

Мужчины…Порой в них столько ярости и непонимания, что ломают, то, что дорого, не осознавая, что самим же потом хуже будет.

– Я с тобой!

– Нет! – резко ответила Доминика, потом смягчила тон и добавила, – нет. Я надолго уйду. Надо болота обойти, пойму реки и до сизого леса добраться. Весь день на ногах буду, а ты столько не выдержишь.

– Что я, по-твоему, совсем развалюха? – возмутилась травница, – я еще о-го-го. И болота если понадобится обойду, и на гору залезу, а если очень приспичит, то и жениха молодого отхватить могу!

Ника не сдержалась и прыснула со смеху.

Взгляд Нарвы смягчился:

– Ты улыбайся почаще. У тебя улыбка, как солнышко. Теплая и красивая.

– Спасибо, – Ника обняла ее за плечи, чмокнула в щеку и, прихватив с топчана заплечную сумку, метнулась к выходу, – не жди меня. Я поздно буду.

Планов на этот день у нее было предостаточно: забрать у Джайлы сферы переноса и отводы, припрятать их в тайном месте, а потом навестить маринис, который наверняка уже нарастил седьмой лист. Все это своим ходом и времени на промедления не было.

Ведьма ждала ее на крыльце своей лавки. Несмотря на то, что по утрам воздух был уже прохладным, и дыхание белой дымкой вырывалось изо рта, одета она была по-летнему. Золотистое платье в пол. Легкое, шелковое, такое открытое, что Ника в жизни бы не надела. Смелости бы не хватило. Потому что разрез по бедру почти до талии, так что было видно стройную ногу, перетянутую золотой цепочкой чуть по выше колена, а в вырез на груди еще немного и будет видно саму грудь. Ткань держалась так низко, что почти открывала взору аккуратные навершия.

Ника стыдливо отвела взгляд в сторону, а Джайла наоборот плечи расправила и посмотрела на нее, не скрывая насмешки.

– В чем дело, целительница? Я не нравлюсь тебе? Осуждаешь?

– Нет. Просто для меня слишком…смело. Но красиво. Ты сегодня выглядишь особенно.

Ведьма и впрямь выглядела так, будто помолодела на десяток лет. Волосы – как шелк, кожа сияла изнутри, а глаза сияли довольством, как у кошки, пробравшейся в хозяйский погреб и налакавшейся из крынки густой сметаны.

– Еще бы не особенно, – сочные губы расплылись в усмешке, – кровь лекарки, да еще и Высшей творит чудеса.

Ника испуганно распахнула глаза:

– Но как же…

– Не бойся. Я свое обещание выполнила, все что нужно подготовила. Но и себя не обделила.

Ведьма. Что с нее взять.

– Идем.

Джайла завела Доминику не внутрь лавки, а за угол, где притаился крохотный сарайчик. Здесь пахло едкими снадобьями, на двери и маленьких мутных окошечках висели соломенные обереги, перетянутые цветными лентами, а на дальней стене чем-то красным были начертаны символы, понятные только ведьме.

– Что стоишь, как неродная? Проходи.

В ведьминском логове, среди амулетов и заговоренных предметов, Доминике было не легко. Их магия не уживалась друг с другом, искрила и завивалась в воздухе едва заметными серыми вихрями.

– Сферы, – Джайла сдернула с серебряного подноса черную бархатную тряпицу.

Ника нагнулась, чтобы получше рассмотреть два кругляша, которые еще вчера были простыми сосудами для ритуалов, а сегодня в них клубилось ночное небо и мерцали миллионы крошечных звезд.

– Одну отправишь вниз по реке, вторую – держи при себе. И аккуратно, не раздави раньше времени. Как только оболочка треснет тебя перенесет. Куда? Не знаю. Все зависит, как далеко уплывет побратим.

Доминика аккуратно убрала свои сокровища в сумку. Это не просто сферы, это – ключ к свободе.

– А это отводы, – Джайла сняла серую тряпку со стола, и Ника увидела два десятка маленьких, с мизинец высотой, глиняных куколок, – все настроены на тебя. Как только кхассер попытается перенестись, так один из них встанет у него на пути и собьет с цели.

– Спасибо, – обереги тоже отправились в сумку.

– Удачи, целительница.

Ника уже почти дошла до двери, но не удержалась и спросила:

– Почему ты помогаешь мне, Джайла? Дело ведь не только в спасенном ведьмачонке.

– У ведьм есть один недостаток – они любопытны, как кошки. Мне интересно, получится у тебя сбежать из Вейсмора. И я не могу отказать себе в удовольствии, посмотреть на лицо кхассера, когда он поймет, что потерял.

– Ему плевать, – горько обронила Доминика и вышла на улицу.

– Это пока…

К полудню Ника добралась до водопада. Под большим валуном спрятала сумку с отводами, а потом подошла к краю обрыва и долго смотрела на кусочек звездного неба, клубящегося в сфере.

– Плыви далеко-далеко, – прошептала, понеся к губам, – обходи опасные места и черные омуты, не останавливайся в заводях, не прибивайся в берегу. Пусть река несет тебя за горизонт.

Размахнулась и бросила, провожая взглядом. Сфера слетела вниз и почти без брызг ушла под воду. До рези в глазах Ника всматривалась, пытаясь разглядеть ее речной пучине и облегченно охнула, когда заметила, как шарик резво вынырнул на поверхность и, перескакивая по волнам, помчался прочь.

Еще несколько часов ушло на то, чтобы добраться до сизого леса. И чем ближе Доминика к нему подходила, тем сильнее становилось не по себе. Между мрачными деревьями неспешно клубились облака густого тумана, превращающего невнятные тени в притаившихся чудовищ, изредка ухала проснувшаяся раньше времени сова, а с тяжелых листьев размеренно падали капли, норовя попасть за шиворот. Пытаясь забраться под юбку, по ногам поднимался промозглый холод, и, казалось, что время здесь убежало вперед по сравнению с остальной долиной Вейсмора. Будто не середина сентября стояла на улице, а хмурый октябрь.

Вдоволь поплутав в молочной пелене, Ника, наконец, выбралась к знакомым местам – кривой сосне, облетевшего и от того казавшегося убогим подлеска, и приземистых елей, плотно смыкавших ветви. Кое-как протиснувшись между сырых, колючих лап, Доминика очутилась на опушке, ставшей пристанищем порождению из нижнего мира.

Сделав пару шагов, целительница остановилась.

Туман здесь был еще гуще и стоял неподвижно, придавливая, замедляя, лишая желания шевелиться. С каждым вдохом он проникал в легкие, наполняя тоской, ощущением безнадежности и холодом.

Звуков здесь не было вообще, разве что приглушенный хруст веток под ногами и ее собственное дыхание.

Страшно.

– Есть тут кто? – прошептала, едва различая свой собственный голос.

В ответ тишина.

Еще несколько шагов, не обращая внимания на дрожащие колени, и снова остановка, потому что на том месте, где рос маринис возвышался непонятный силуэт – в человеческий рост, с раскинувшимися когтистыми лапами. Ника попятилась. В голове пульсировала паническая мысль – беги! А ноги, как ватные приросли к земле и не слушались.

Она замерла, пытаясь притвориться трухлявым пнем и, надеясь, что чудовище не заметит ее во мгле. Время шло. Она не шевелилась, зловещий силуэт тоже.

С трудом переведя дух, Ника медленно шагнула вперед. Потом еще. И так, пока не подошла вплотную к поваленным деревья.

– Дура! – облегченно прошипела, ругая саму себя, – совсем от страха разум потеряла.

Однако облегчение было недолгим. Раньше тут два поваленных дерева было, а теперь пяток, не меньше. И все они рухнули туда, где рос маринис. Сам лес пытался избавиться от иномирной скверны, раздавить ее и уничтожить.

– Нет, нет, нет, – Ника бросила на землю мешок и бросилась в самую гущу, – пожалуйста нет.

Цепляясь за влажные, скользкие стволы, она пыталась сдвинуть их, но чуть не сорвала ногти. Слишком тяжело!

Тогда Доминика достала из сумки большой нож, приготовленный для мариниса и начала рубить ветки, оттаскивая их в сторону. Руки устали от тяжелой работы, по спине градом катил горячий пот, но она не останавливалась, пока не расчистила пятачок вокруг распластавшегося по земле растения. Семь его листьев обессиленно вытянулись в разные стороны, и те, которые передавило ветками, побурели и скукожились. Сердцевина еще была живая и едва заметно подрагивала.

– Не смей подыхать! – Доминика плюхнулась рядом с ним на колени.

От погибшего мариниса толку никакого!

Переборов отвращение, она прикоснулась к одному из листьев-щупалец. Оно было холодное на ощупь и влажное, будто рыба, выловленная из реки. Ника попыталась нащупать его линии жизни, но вместо этого наткнулась на темный клубок нитей, смешанных в диком беспорядке.

Такая форма жизни была чужда этому миру, и вызывала отторжение. Целительница убрала руку, брезгливо вытерев ее о подол. Ее сила здесь бесполезна. Цветок был слаб, обессилен и голоден.

– Как же я все это ненавижу, – простонала Доминика и, отвернувшись, чтобы не видеть, полоснула себя ножом по ладони, – ащщщ.

Больно! Сила внутри взметнулась, устремившись к повреждению, но целительница пригасила ее, взяла под контроль, не позволяя излечивать рану.

Снова кровь. Универсальная плата во всех мирах.

Ника поднесла ладонь, по которой стекала багровая струйка, к маринису, и угрюмо наблюдала, как капли крови, падают на гадкую сердцевину, похожую кочан капусты с кривым ртом, усеянный бурыми отростками.

– Нравится? – ухмыльнулась, заметив, как эти отростки жадно впитывали кровь, оживали и тянулись к руке.

Где-то с боку раздался шелест. Скосив взгляд, Ника увидела, как одно из щупалец сокращается, пытаясь приподняться.

– Очухался, гаденыш…Ай!

Второй лист, с другой стороны, взметнулся в ее сторону так быстро, что Ника не успела отшатнуться. Мясистый отросток обвился вокруг запястья и необычайной силой рванул к себе, присасываясь сердцевиной к открытой ране. Другие, покалеченные листья свертывались по земле отвратительными змеями и медленно подтягивались к ней.

– Пусти! – Доминика пыталась вырваться.

В том месте, где маринис впивался в кожу, нестерпимо жгло, будто разъедало кислотой. Она чувствовала жадные пульсирующие глотки, то, как он тянет из нее кровь и силы.

– Пусти! – она билась, но рука ее словно была зажата в тисках, и немела.

Ника осмотрелась в поисках того, чем можно отбиться. Нож, неосмотрительно брошенный на землю, лежал слишком далеко. Тогда она схватила первое, что попалось под руку – сухую ветку с обломанным расщепленным концом – и со всей мочи ткнула в трепещущее зеленое тело.

Оно задрожало, на миг ослабляя хватку. Этого оказалось недостаточно, чтобы вырваться. Тогда Доминика ударила еще раз. И еще.

Маринис зло клокотал, но не отпускал, а Ника уже чувствовала, как у нее кружится голова.

Как нелепо…

Помощь пришла откуда не ждали. Из тумана прямо на них выскочила перепуганная куропатка, замешкала от испуга всего на мгновение, но этого хватило, что маринис переключился на более лёгкую добычу. Обвил птицу щупальцами, втягивая ее внутрь клубка, и сдавил так что послышался хруст хрупких косточек и предсмертный стон жертвы. Из-под листьев брызнула кровь.,

От этого зрелища Нику, с трудом отползшую в сторону, вывернуло наизнанку.

Рука болела нестерпимо, и эта боль поднималась все выше и выше от ладони, перетекая уже на плечо и под лопатку.

Давясь слезами Доминика, начала вытирать черную слизь о землю – бесполезно, та продолжала разъедать кожу. Тогда целительница оторвала от подола кусок ткани, смочила ее водой из фляги и плеснула зелья, радуясь, что всегда при себе держала бутылочку с чудесным средством. Слизь зашипела, запенилась, и девушке показалось, что ее руку опустили в чан с кипящей водой. Вокруг разодранной раны добавились ожоги, кожа вздувалась пузырями и лопалась, но яд ушел. Стиснув зубы, Ника выпустила свой дар на волю, яростно вливая силы в собственное лечение.

Спустя пару минут она вытерла абсолютно здоровую ладонь о подол, и обернулась туда, откуда доносилось хлюпающее чавканье.

В душе кипела злость. Этот проклятый отросток из нижнего мира чуть не погубил ее! Если бы не случайно выпорхнувшая куропатка, он бы не отпустил, продолжая высасывать жизнь жадными глотками.

– С меня хватит!

Судьба и так преподносила ей то один неприятный сюрприз, то другой, но быть убитой каким-то сорняком – это уже перебор.

Воспользовавшись тем, что маринис был занят пожиранием своей жертвы, Доминика подобрала нож и толстую палку, тихо подкралась к нему и, примерившись, ударила лезвием по толстой ножке, уходящей в землю. Во все стороны брызнула бурая жижа. Щупальца разжались, выкидывая покореженные ошметки птицы, и взметнулись к девушке, но ухватили не ее, а палку, которую она предусмотрительно выставила перед собой. И пока он пытался сломать сухую древесину, Ника ударила еще раз, полностью перерубая ствол.

Маринис заголосил, и этот звук не был похож на крик человека или зверя. Словно гвоздем вели по стеклу. С дикой яростью он рванул на себя палку выдирая ее из нежных рук. Доминика не удержалась и повалилась на землю, но тут же проворно откатилась в сторону и вскочила на ноги, держа нож наготове.

Иномирный отросток цепляясь за землю пытался ползти. Оставляя за собой след из черной слизи. Он несколько дней мог жить и без корня, а будучи сытым до отвала и вовсе мог протянуть целую неделю.

Перехватившись поудобнее, Доминика один за другим отрубила семь листьев-щупальцев, а беспомощно скрипящую сердцевину затолкала в мешок и завязала поплотнее, чтобы та ненароком не выкатилась.

– Да тихо ты! – толкнула его носком ботинка и принялась наводить порядок.

В лесу нельзя было оставлять скверный мусор, поэтому девушка разожгла огонь прямо на том месте, где рос маринис, туда же палкой затолкала свивающиеся кольцами щупальца, а затем прошлась по кругу, присыпая порошком светлянки.

И лишь когда осталось черное выжженное пятно, целительница облегченно выдохнула и собралась в обратный путь.

Теперь сизый лес ее не пугал, линии жизни больше ничего не нарушало.

– Где ты была все это время? – набросилась Нарва, когда совершенно измученная, с натертыми ногами и раскалывающейся головой, Ника вернулась в избушку, – полночь уж давно прошла, а ты все шляешься? Я уж думала, волки до тебя добрались.

– Я собирала познецвет, – Доминика выложила на стол несколько пушистых пучков, – а он любит луну, без нее и не найдешь.

Не веря своим глазам, старая травница, протянула скрюченные пальцы к улову. Каждый из этих пучков стоил целое состояние. Найти хотя бы одну веточку – уже удача, а тут столько! От восторга она уже и забыла, как сердилась на Доминику, за то, что та бродит ночами не пойми где.

– Иди ешь. Я для тебя чайник горячим держала.

– Спасибо.

Не понимая вкуса, Доминика закинула в себя пару кусков хлеба, ломоть козьего сыра и обессиленно улеглась на топчан.

Этот день измучил ее! Столько ходьбы!

От сизого леса ей снова пришлось идти к водопаду, чтобы припрятать в тайнике зрелую сердцевину мариниса, а потом делать крюк за познецветом, а потом еще возвращаться в избушку. В какой-то момент она уже была готова лечь под первым попавшимся кустом, и только мысль о том, что старуха волнуется, гнала вперед.

Она вытянулась, с трудом разминая гудящие ноги, и закрыла глаза. Теперь можно отдохнуть. Для побега было все готово. Осталось дождаться дня церемонии и тогда она покинет Вейсмор навсегда.

Глава 7

В тот день над Вейсмором с самого утра разносился звон колокола, сообщающий всем жителям о радостном событии – кхассер женится. Невеста его была молода, красива, а ее магический дар силен и прекрасен. Достойная пара.

Любой желающий мог придти в главную часовню города и посмотреть, как жрец в темно-зеленых одеяниях будет проводить обряд. Народ любил своего кхассера, поэтому желающих было много. Каждый хотел увидеть хозяина и его прекрасную избранницу, поздравить от всей души и пожелать долгих лет жизни.

О том, что избранница не та, люди предпочитали молчать. И только дома, вечерами при свете свечей шепотом обсуждали выбор Брейра. Почему так получилось, что к алтарю он вел не Доминику, а совсем другую девушку.

Сама Доминика сидела в старой избушке и, уныло подперев щеку рукой, ела совершенно пресную кашу из толокнянки. Аппетита не было, сердце измученно трепыхалось в груди, а к глазам то и дело подкатывали горючие слезы, но она продолжала отправлять в рот ложку за ложкой. Про запас. Когда еще доведется нормально поесть?

Предстоящий путь ее пугал до дрожи, но оставаться в Вейсморе она больше не могла. Только не теперь, когда ее кхассер больше не ее, и вскоре его законная жена потребует, чтобы он передал свою лаами кому-то другому.

Не нужен новый хозяин. И старый тоже…

У нее теперь своя дорога. Осталось набраться смелости и сделать первый шаг.

Нарва тем временем неспешно одевалась, кряхтя и охая от усердия. Стара она стала и неуклюжа, то в боку кололо, то в груди, то ноги отказывались шагать, то глаза не видели.

– Пойдешь сегодня в лес? – поинтересовалась она, наблюдая за тем, как грустная девушка тяжело вздыхает и смотрит в окно.

– Пойду.

– Опять меня с собой не возьмешь?

– Не возьму, – слабо улыбнулась Ника. Потом не удержалась, вскочила из-за стола и крепко обняла травницу за худые, сгорбленные плечи, – не обижайся, пожалуйста.

– Я не обижаюсь. Я переживаю за тебя, – вздохнула старуха, обнимая ее в ответ, – ты как свеча угасаешь…И помочь ничем нельзя.

Ох уж этот мальчишка. Сам не понимает, что натворил.

– Хорошо все у меня будет, – Доминика прикоснулась губами к виску, укрытому серебром седины, – не переживай.

Обняла чуть крепче, мысленно прощаясь со сгорбленной усталой женщиной, и незаметно вливая в нее силы, потом вернулась за стол. Надо доесть эту кашу, будь она неладна!

– На церемонию пойдешь? – спросила, как бы невзначай.

– Нет, Ника. Не пойду.

– Неужели не хочешь посмотреть на кхассера и его невесту?

– Другая невеста там должна была быть, – ворчливо ответила травница, – а на ту я времени тратить не хочу, лучше к подножью пойду. За кореньями. Все пользы больше.

Доминика благодарно улыбнулась и снова уткнулась в тарелку.

Еще пара ложек и все.

Она дождалась, когда Нарва вышла за дверь, через окно проводила ее тоскливым взглядом и сама начала собираться. Вместо привычного платья с широкими карманами, надела плотные брюки, темную рубаху и поверх куртку из оленьей кожи. На шею повязала платок, на пояс примостила сумку с зельями. Восстанавливающее, защитное, усиливающее, отпугивающее нечисть и диких зверей – каждого по бутылочке, и только согревающего, которое не даст и на морозе замерзнуть – взяла три штуки. Еще спрятала в голенище маленький складной нож.

В последний раз обведя взглядом маленькую комнату с низким потолком, Доминика горько улыбнулась. Вроде радоваться надо, что из ненавистного Вейсмора собралась уйти, но в сердце расползалась тоска. Привыкла, привязалась, приросла.

– Прости меня, – произнесла, обращаясь непонятно к кому, и вышла на крыльцо.

День был солнечным и не по-осеннему жарким. Словно природа решила сделать подарок молодоженам, нагладив их уютным ласковым теплом, ярким голубым небом и пением еще не отправившихся в путь перелетных птиц.

В такую погоду нужно было радоваться, но Ника лишь хмуро насупилась и подняла повыше воротник куртки. В кармане едва слышно щелкали маленькие часики, которые она прихватила из замка. Стрелка на них показывала почти десять утра, а церемония начиналась в полдень. Самое время отправляться к тайному месту.

Быстрым размеренным шагом она выбралась к реке и позволила себе пару минут постоять, глядя как на противоположном берегу возвышается тяжелый замок Вейсмора. Сегодня над башнями реяли белые флаги, а в небе кружила стая белых голубей, будто радуясь предстоящему событию.

Где-то там был Брейр. Уже не ее, чужой. Теперь он не принадлежал Доминике, и она тоже не хотела принадлежать ему. Поэтому решительно развернулась и пошагала дальше.

Ставшая уже привычной едва заметная тропа увела ее вдоль реки до самых водопадов, так далеко, что звон колоколов сюда не долетал.

Отвалив тяжелый камень в сторону, Доминика открыла тайник и выставила на ровную площадку над пропастью свои сокровища: чашу, шевелящийся мешок с сердцевиной мариниса, отводы, вторую сферу переноса. Выложила часы.

Стрелка неумолимо приближалась к полудню. Еще несколько минут, и церемония начнется.

И против воли в память хлынули воспоминая. О том, как впервые повстречала его на смотринах, и он забрал к себе, не позволив другим издеваться над зеленым чудищем. О том, как правда раскрылась. Об их первом поцелуе. О том, что было в сторожке…

Так много всего было, и так мало осталось в итоге.

– Пора, – прошептала она, разводя огонь в центре чаши. По краям треугольником сложила веточки вербы, на каждую вершину капнула усиливающее зелье. И дождавшись, когда негаснущий огонь примется и наберет силу, выложила туда содержимое мешка.

В тот же миг белый, едва различимый дым потемнел и наполнился горечью.

– Пора, – повторила она и выставила левую руку над тлеющим маринисом.

А в это время в Вейсморе полным ходом шли приготовления.

На кухне с самого утра гремели кастрюлями и половниками, служанки в мыле носились по замку, наводя порядок, а воины ради такого события начищали оружие до блеска.

К полудню кхассер был готов. В белых одеждах, расшитых ритуальными символами, он вошел в главный зал часовни, где его уже ждала невеста. Легкая, как перышка, в невесомом платье, облегающим ноги при каждом движении, с распущенными черными волосами. Красивая.

Он остановился рядом, вглядываясь в темные глаза, неосознанно ища в них отблески синевы. Эта синева преследовала ночами. Проникала в душу, тревожа ее и сжимая когтями беспокойное сердце. Днем было проще. Днем он был занят – люди, дела, маленькая смешная Тиана, все это занимало его с утра и до вечера, не оставляя времени для ненужных мыслей. В вот ночами…ночами что-то происходило, билось внутри, сжимаясь тугими кольцами. И чем ближе к церемонии – тем сильнее.

Тиана прикоснулась теплой ладонью, сплетая их пальцы, успокаивая, и улыбнулась.

Хорошенькая такая. Как котенок.

Он сжал ее пальцы крепче и посмотрел на гостей, собравшихся в зале. Тут были и другие кхассеры, и друзья из Андера, и купцы, и воины, и простые люди. В самый первый ряд даже ведьма просочилась.

В ярко-алом платье Джайла выделялась на фоне тех, кто предпочел светлые одежды. Ее волосы были забраны в причудливую высокую прическу, губы густо накрашены, и глаза подведены черной краской. Ни дать, ни взять ведьма! И взгляд такой насмешливый, снисходительный…

С появлением жреца все разговоры затихли.

Кхассер и Тиана опустились на колени перед статуей богини Иль-Шид. Им на головы надели ленты с золотыми символами плодородия, красной багряной краской провели от лба до кончика носа, каждому вручили по зрелому колосу.

Церемония началась. Неспешный голос жреца разносился по часовне, люди благоговейно молчали.

А кхассер стоял на коленях и чувствовал, как нить на левом запястье постепенно нагревается.

Дым становился все более темным, и от него начинало щипать глаза. Кое-как, одной рукой Доминика натянула платок на нос. Стало немного легче.

Она, не отрываясь, смотрела на серую нить. Казалось, та даже не замечала, что ее пытаются сжечь, все так же охватывала запястье серыми нерушимыми оковами. Тонкая, но безгранично прочная.

«Что, если не получится?» – прошелестело в голове.

– Получится! – упрямо произнесла Ника и опустила руку немного ниже, настолько, насколько хватало терпения. Жгло неимоверно! Но она сжимала кулаки и стискивала зубы, не позволяя отпрянуть. На кону стояла ее свобода.

Спустя некоторое время целительница уже ничего не видела от слез. Аккуратно, стараясь не нарушить процесс, она подлечивала обожженную руку, но проходило всего несколько минут, и кожа снова краснела и покрывалась пузырями.

Церемония продолжалась…

Голос жреца становился все более гулким и проникновенным, взгляды гостей все более благоговейными, а Брейр все больше отвлекался от созерцания прекрасного лика Иль-Шид на свои собственные ощущения.

Если сначала нить просто грелась, то теперь она попросту полыхала!

Он понимал, что Ника хочет ее снять, что именно в этот момент она пыталась избавиться от оков. Какой смысл? Знает ведь, что бесполезно, что сколько ни дергай нитка не поддастся.

Запястье жгло.

Ведьма в первом ряду прятала улыбку в уголках губ…

– Наконец-то! – облегченно выдохнула Ника, заметив, как первые волокна начали лопаться и скручиваться обугленными спиральками.

Все правильно в книгах было написано. Маринис работал. Медленно, но верно он разрушал оковы. Против яда нижнего мира простая нить не могла устоять. Она истончалась с каждым мгновением, плавилась и становилась все более хрупкой.

– Давай…пожалуйста…

Жар становился просто невыносимым. Кхассер незаметно опустил взгляд на свое запястье и увидел, как на коже проступает ярко-алая полоса ожога.

Что эта девчонка затеяла?

Он уже не вслушивался в бормотание жреца – оно вызывало раздражение, не замечал ни гостей, ни торжественной обстановки. Все его мысли сконцентрировались на нитке.

Как-то раз Ника уже пыталась ее сжечь. Тогда тоже пекло, но не так. Сейчас было слишком остро. Кровь с каждым ударом сердца разносила боль от запястья все выше по руке.

Кхассер недоумевал, и злился. Она там себя заживо что ли собралась спалить? Зачем так рисковать? Не снять эту нитку! Никак и никогда! Только император на такое способен!

Жрец взял из рук богини округлый камень, похожий на слезу и положил между женихом и невестой.

– Прикоснитесь к нему.

Встретившись с сияющим взглядом Тианы, Брейр первым приложил правую ладонь к камню. Гладкий, теплый на ощупь, будто живой.

Говорят, если встретить свою настоящую избранницу, то он становился белоснежным. А если жрецы выбирали невесту сами и растили ее, готовя стать женой кхассеру, то молочно-белым, как утренний туман над рекой.

Камень Вейсмора был серым. Просто дань традициям, не более того.

Тиана тоже приложила хрупкие пальчики, будто ощупывая твердую поверхность. Нахмурилась, чуть удивленно, потом едва заметно улыбнулась.

Больше кхассер на нее не смотрел, потому что нить на левом запястье пробивало жгучими разрядами. Такого еще не было ни разу. Желание немедленно переместиться к Доминике и хорошенько встряхнуть, чтобы не страдала глупостью, становилось практически непреодолимым.

Если бы не церемония, он был бы уже там!

Но ничего, скоро все закончится, он найдет Нику и тогда…