Текст книги "Пропавшая невеста 2 (СИ)"

Автор книги: Полина Верховцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

В груди оборвалась, когда почувствовал, как нить ослабла и медленно соскользнула по коже на пол. Он не верил себе, своим ощущениям, только смотрел на обуглившийся завиток, лежащий на полу возле его колена.

Она смогла!

– Да! – завопила Ника, отдергивая руку от чаши.

Тут же залечила себя и прикоснулась к коже. Свободна. На половину.

Осталось еще немного. Воодушевленная первым успехом она сунула в ядовитый дым вторую руку.

Брейр растерянно обвел глазами зал. Все было по-прежнему. Ни для кого ничего не изменилось. Лишь для него. Он чувствовал, как в груди бешено разгоняется сердце, как кровь закипает в жилах от ярости. А еще от какого-то дикого, неконтролируемого страха.

Что будет, если Ника избавится от второй нити?

Она ведь не собирается этого делать? И только он об этом подумал, как на правом запястье начало припекать.

Проклятье!

Он дернулся, но силой воли удержал себя на месте.

Церемония!

Нельзя прерывать церемонию! Таковы правила. Хоть пожар, хоть землетрясение, но ритуал должен быть закончен!

Жжение, пока еще легкое и безобидное, неспешно окольцовывало его руку. Он снова дернулся, в этот раз более заметно. И Тиана удивленно посмотрела на него, ободряюще улыбнулась, но сейчас эта улыбка не вызвала ничего кроме отторжения.

Когда все это закончится?!

Джайла уже улыбалась в открытую. Так широко и искренне, будто это был самый счастливый день в ее жизни.

– Та-а-ак, еще немножко, – Ника от усердия высунула кончик языка и опускала руку так низко, что язычки пламени практически дотягивались до нее. Она даже не морщилась, потому что боль – это такая мелочь, по сравнению с грядущей свободой. Целительная сила сплошным потоком шла на место ожогов, а запах паленой кожи уже не пугал. Это все ерунда. Можно вылечить за минуту. Главное успеть покончить с оковами.

Ника чувствовала, что кхассер волнуется и злится, ощущала его эмоции, и молилась, чтобы он не появился из ниоткуда, и не сорвал ей побег.

Именно улыбка Джайлы стала последней каплей. Запястье уже полыхало, и жар пробивал до самого плеча. С такими темпами Доминик вот-вот избавиться и от второй нити!

Этого он допустить не мог!

– Стоп! – громогласно произнес кхассер, вскакивая с колен.

Жрец замер с нелепо открытым ртом, гости опешили и удивленно переглядывались, а невеста испуганно лепетала:

– Брейр…Что ты делаешь? Вернись. Так нельзя…

Он знал только одно. Нельзя отпускать девочку с синими, как вечернее небо, глазами. Остальное – не важно.

– Мой кхассер, – жрец склонил голову, – вы хотите прервать церемонию?

Он не ответил. Глядя на светящуюся ликованием ведьму, сделал шаг вперед и исчез, переносясь к Доминике.

С легким хлопком его выкинуло на проселочную дорогу, где-то на подходе к перевалу. Осмотрелся, в поисках Ники. Дорога ровным полотном уходила вверх и вниз, просматриваясь на километры вперед, по бокам – камни, на которых не удержаться не спрятаться.

– Ника! – позвал Брейр, и в ответ получил лишь раскаты эха.

Ее здесь не было.

– Какого черта? – прорычал и снова перенесся…оказавшись в непролазной чаще, по колено утопая в болотной жиже.

Доминика ликовала. Вторая нить держалась на тоненьком перешейке, еще чуть-чуть и она тоже оборвется.

В этот момент первый отвод дрогнул и с громким щелчком раскололся на две обугленные части.

Брейр! Он переместился!

– О, нет-нет-нет, – в панике запричитала Ника, – еще немного времени, пожалуйста!

Второй отвод тоже раскололся.

Следом за ним третий.

Кхассер лютовал и не обнаружив целительницу на очередном месте, тут же переносился дальше.

Снова. Снова. Снова.

Ника с отчаянием наблюдала, как один за другим угасают отводы, сбивая кхассера с верного пути, не позволяя перенестись напрямую к ней.

Последнее, тонкое, как волос, волокно растягивалось.

Три отвода.

Почернело…

Два отвода.

Ника сжала в ладони сферу переноса.

Один отвод.

Сердце грохотало, тело – как сведенная пружина.

Последний отвод растрескался в тот момент, когда нить оборвалась.

Не думая о смертельной опасности, Доминика бросилась к обрыву, за миг до падения, увидев, как из воздуха появляется Брейр. В его глазах – ярость, страх, изумление. В ее – смирение и покой.

Она зажмурилась и шагнула в бездну, изо всех сил сдавливая сферу. И тут же почувствовала, как ее подкидывает и засасывает в стремительно вращающуюся воронку.

– Ника! – он метнулся следом, проклиная отсутствие крыльев.

Попытался ухватить, но пальцы сжали лишь пустоту.

Целительница исчезла.

Глава 8

Бешеный круговорот, ослепительная вспышка перед глазами, ощущение будто протягивают сквозь игольное ушко, а потом удар о воду. Именно так Доминика запомнила переход от одной сферы к другой. Ее со всего маху швырнуло в реку, так что прошла сквозь толщу до самого дна и, ошалев от холода, мощными гребками устремила к поверхности.

Громко, кашляя и отфыркиваясь, Ника пыталась понять, где находится, но глаза заливали струи воды, быстрое течение бросало ее как игрушечный кораблик, и белые пенистые шапки волны пытались укрыть с головой.

Смирилась. Вроде жива, руки-ноги целы и ладно.

Проклиная все на свете, она начала медленно загребать в сторону берега. На каждый метр неимоверных усилий, река, играясь, протаскивала ее на десять метров дальше. И так до тех пор, пока измученная Доминика не ухватилась за тонкие ветви, наполовину сваленной старой ивы. Несколько рывков на грани возможностей, и она вытянула себя на берег, ничком плюхнулась на пожухлую траву, хватая ртом воздух.

Усталость и нервное напряжение перебивали другие ощущения, но стоило только немного придти в себя, и тут же нахлынул дикий, пробивающий до самых костей холод. Ника внезапно ощутила всю прелесть своего положения – сырая насквозь, осенью, на земле. Побелевшими трясущимися пальцами она расстегнула пряжку на сумке и попыталась вытащить пузырек с согревающим зельем, но сырая склянка выскользнула из рук. Хорошо хоть не разбилась, приземлившись на мягкую, сочащуюся влагой землю.

– Ай… что тебя, – пробурчала Доминика, подбирая его. Кое-как вытерла грязь о свою одежду, зубами вытащила пробку и одним махом проглотила все содержимое бутылочки.

Один перец! До слез пробило и упало горячим комком в желудок. Доминика надрывно закашлялась, но спустя мгновение почувствовала, как этот жар постепенно расползается по всему телу. Следом отправились восстанавливающее, защитное и усиливающие зелья.

Спустя еще пару минут ее перестало трясти, а онемевшие от холода конечности восстановили чувствительность. Ника смогла раздеться, отжать всю одежду, вылить воду из ботинок и снова забраться в гадко липнувшую к телу влажную одежду. Противно, но по крайней мере не холодно, и легкие порывы осеннего ветра не пробирают насквозь. Однако настроение от этого не улучшилось. Наоборот, с каждым мгновением, оно падало все ниже и ниже.

Потому что все!

Жизнь в Вейсморе закончилась, место к которому она уже начала прикипать душой осталось позади, и что самое страшное – она тосковала по серым нитям, и по кхассеру, с которым они ее связывали. Тот взгляд, перед ее переносом…В нем столько всего было…

– К черту! – в сердцах выругалась Доминика.

Он свой выбор сделал, она – тоже. И нет смысла искать хорошее там, где его не осталось.

Покряхтывая, как Нарва по утрам во время непогоды, Ника поднялась на ноги. В пылу борьбы с речной стихией за свою жизнь, она не замечала мелких повреждений, зато сейчас прочувствовала их в полной мере. Ладони содраны о жесткую кору, плечо болит будто вывихнуто, а пятую точку ломит, оттого что именно ей она и встретилась с дном, упав в реку.

Не тратя много сил, Доминика подправила здоровье, магическим взором прошлась по своим линиям, убедившись, что внутри тоже все в порядке, отправилась подальше от реки в поисках удобного места.

Такое нашлось на пригорке. Молодые сосны стояли полукругом, образуя крохотную поляну, трава была редкой и слабенькой, а мох не успел расползтись по всей территории. Доминика расчистила себе пятачок, опустилась на колени и, зарывшись пальцами в землю, принялась искать.

Деревья: большие, маленькие, с вечнозелеными иглами и пожухлыми листами, кусты, поросль малины и ежевики, разнообразие поздних цветов и корений. Все не то.

Она продолжала расширять зону поиска, скользя по белым нитям, окутывающим землю. Все дальше и дальше, за крохотное болото, за уставшую, засыпающую рощу, за широкий луг, пересеченный глубоким оврагом. И так до тех пор, пока не натолкнулась на сочную, пульсирующюу жизнью морковь и пузатую свеклу вперемешку с репой.

Если есть овощи, значит есть и люди.

– Спасибо, – поблагодарив землю, Доминика поднялась на ноги и отправилась в путь, надеясь, что к вечеру сможет добраться до поселения и не околеет. В сумочке на поясе болтались еще два пузырька с согревающим зельем.

Дорога оказалась не близкой. Если по пролеску и через рощу целительница прошла без приключений, то болото заявило о своем характере на первом же шагу, грозно хлюпнув и засосав ногу по самую щиколотку. Пришлось делать крюк и обходить его по широкой дуге, теряя драгоценное время. К тому моменту, как мрачные топи оказались за спиной, действие первого зелья начало ослабевать, и Доминика ощутила сначала прилив легких мурашек, потом дрожь, а потом отчетливую дробь зубов.

Пришлось опустошить второй пузырек согревающего.

К крохотной деревушке она вышла уже поздно вечером. Еще на подходе Доминика смогла рассмотреть пяток домов, жмущихся друг к другу и, недолго думая, постучалась в тот, который показался ей более гостеприимным.

Раздался женский ворчливый голос:

– Кого там еще принесло?

– Я…я… – действие последнего зелья давно закончилось, одежда так за весь день и не просохла, поэтому Доминика тряслась, как осиновый лист на ветру, – мне бы переночевать.

– Вот еще! – возмутился голос, но послышались шаги и дверь немного приоткрылась. Из просвета тянуло теплом и запахом свежего хлеба, – мы всяких приблудных не пускаем.

– Пожалуйста, – взмолилась Доминика, – я очень замерзла. Мне бы только отогреться и переночевать. И я уйду. Рано утром, вы меня и не заметите.

– Конечно, а потом ложек не досчитаемся.

– Да не нужны мне ваши ложки, – всхлипнула она. Тепло было таким притягательным и таким недосягаемым. – у меня есть немного монет…

– И медяки нам твои не нужны! Заговоренные поди, все равно пропадут.

Из глубины дома раздался детский плачь вперемешку с надрывным кашлем.

– Все, проваливай. Видишь, не до тебя.

– Погодите! – рискуя остаться без ноги, Доминика сунула носок в прихлоп, – я целительница. Могу помочь.

– Себе бы помогла, – фыркнула женщина, – а то выглядишь так, будто на ладан дышишь. Уходи, пока собаку не спустила.

И захлопнула дверь. Доминика шмыгнула носом и направилась к следующему дому.

* * *

Однако пройдя пяток шагов, услышала, как за спиной снова скрипнула дверь.

– Точно целительница? – подозрительно щурясь, спросила женщина.

– Точно, – Ника даже не обернулась. Так и стояла, обхватив себя холодными руками за продрогшие плечи и невидящим взглядом упираясь в темноту.

Мгновение напряженного молчания, потом:

– Хорошо. Заходи. Только сначала лечи. Поможешь – будет тебе ночлег, а нет…я тебя кочергой отхожу вдоль хребта так, что места живого не останется.

– Спасибо тебе, добрая женщина, – вздохнула Доминика и поплелась обратно.

Женщина распахнула дверь чуть пошире, но, когда Ника попыталась войти внутрь – зажала ее на пороге.

– Зовут как?

– Елена, – не задумываясь, ответила целительница, – А вас как?

– Не твое дело.

Женщина посторонилась запуская ее внутрь, и Ника зашла в небольшую, но крепко сбитую чистую избу. Маленькие сени были отгорожены от главной комнаты цветастой тряпкой, еще одна в углу отгораживала маленький закуток, из-за которого и доносился детский кашель.

– Сын у меня. Простыл. – Грозно сообщила хозяйка, но в ее голосе явно угадывался страх матери за своего ребенка, – ноги промочил и вот…

– Сейчас посмотрим, – Ника шагнула к пациенту, но тут же была остановлена жесткой рукой.

– Смотри у меня…если обманешь или навредишь, – с угрозой надвинулась на нее суровая мать.

– Не наврежу, – Доминика холодно посмотрела на натруженную руку, красные, обветренные пальцы с неровно обрезанными ногтями, – отпустите.

Женщина ослабила хватку, явно жалея, что поддалась внезапной слабости и на ночь глядя запустила незнакомку в дом.

За занавеской, на небольшой кровати, заправленной ветхим бельем, обнаружился мальчик лет десяти. Худенький, светловолосый и болезненно-темными кругами под покрасневшими глазами.

– Привет, – она аккуратно присела рядом с ним, – Меня зовут Елена

– А меня… – пацан закашлялся и жалобно застонал, прижав одну руку к груди, вторую к животу.

– Тише, – Ника приложила ладонь к горячему, словно печка лбу, потом оттянула ворот простенькой рубахи, под которым виднелись красные пятна. – Простудился?

– Я же сказала… – попыталась влезть мать, но Ника ее осадила:

– Тихо!

В избе затаилась тишина.

Доминика молча прощупывала пацана, не спеша его излечивать. Чутье подсказывало, что дело вовсе не в промоченных ногах и простуде. Дыхание сиплое, будто нехотя и через силу, и даже через прикосновение ощущалось, как там что-то булькает. Но проблема не только в груди была, но и ниже в животе. Нити путались где-то на уровне пупка и напрягались, наливаясь краснотой, будто что-то изнутри мешало.

Присмотревшись еще тщательнее Доминика, смогла различить помеху.

– Вы даете ему мед?

– Конечно. Чай с медом.

Все встало на свои места:

– Нельзя ему мед.

– Что за глупости ты несешь? Меня так лечили, и мать мою, и бабку.

– А ему нельзя! – уже жестко произнесла Доминика, – не принимает он его!

– Да что ты за целительница такая?! – оскалилась хозяйка, – Глупая! И зачем я тебя только в дом пустила.

Ника с досадой скрипнула зубами и разом восстановила. Пацан тут же затих, перестал сипеть и удивленно уставился на нее.

– Все знают, что мед – это основа здоровья! – продолжала женщина, но ее уже никто не слушал.

Ника улыбнулась и ласково провела ладонью по влажным от пота детским волосам:

– Как ты?

– Хорошо, – сказал мальчик абсолютно ровно, без хрипов и не в нос. – больше не болит. Нигде.

Грозная мать заткнулась на середине фразы про чудодейственную силу меда, и недоверчиво склонилась над сыном. Потрогала лоб, удивленно осмотрела гладкую бледную кожу, без красных пятен и припухлостей:

– Он здоров?! – спросила, не веря своим собственным глазам.

– Пока да, – скупо ответила Доминика, – но если продолжите пичкать его тем, что ему не подходит, то ненадолго. Удачи.

Потрепав по плечу пацана, она вышла из-за ширмы и направилась к выходу:

– Куда ты? – хозяйка рванула следом за ней.

– Искать ночлег.

– Глупостей не говори. У нас останешься.

– Не хочу мешать.

– Ничего ты не мешаешь, – женщина преградила ей путь, – ты…это…прости меня…я просто боялась.

Сказала и, внезапно уткнувшись лицом в ладони, зарыдала во весь голос.

Ника растерянно смотрела на нее и не знала, что делать, то ли бежать прочь, то ли утешать.

– У меня двое сыновей было. И прошлым летом старший заболел. Простыл, хрипел и так же в пятнах был…Через неделю мы его похоронили. И вот с младшим тоже самое, – стонала она, – я боялась, что все закончится так же.

– Все будет хорошо. Не переживайте.

Женщина мотала головой и продолжала рыдать:

– Я старшего тоже медом отпаивала. Заставляла ложками есть. Вдруг и у него тоже болезнь такая была, и я его сама… своими собственными руками.

Из-за ширмы выглядывал ребенок, напуганный истерикой матери. Вздохнув, Ника обняла ее за плечи и повела к столу. Усадила на лавку, сама взяла с полки чашку и налила горячего чаю хозяйке.

– Пейте.

Та ухватилась обеими руками за кружку, сделала несколько надрывных глотков и наконец смогла выдохнуть. Минуту смотрела на стену стеклянным взглядом, а потом встрепенулась:

– Ла что же это я!

Подскочила с лавки, бросилась сначала к сыну – обняла его крепко-крепко, потом обратилась к целительнице:

– Ты присаживайся. Сейчас накормлю, нопою.

– Не стоит!

– Еще как стоит! – замахала руками, – и вещи давай. Постираю и к утру просушу. Меня, кстати Марта зовут, а сына – Демьян. Отец у нас Варис – на охоте под утро только вернется.

Она суетилась вокруг Доминики пытаясь загладить вину за неласковую встречу. Дала платье своё длинное и мягкое, подала тушеных овощей с большим шматком мяса и выложила целый скрой черного хлеба. И как бы целительнице не хотелось сохранить лицо – удержаться не было сил.

И вот она уже уминала за обе щеки горячий ужин, слушая незатейливые истории из жизни деревни и благодарно жмурилась, чувствуя, как тепло расползается по телу и глаза начинают слипаться.

Устала. Измучилась. И сердце болело не прекращая. И как теперь жизнь сложится – не понятно. Оставалось только получать удовольствие от ужина и радоваться ночлегу. О том, что делать дальше – она подумает завтра.

– Что же целительница забыла в нашей глуши? – Марта все-таки задала неудобный вопрос.

– Заблудилась, свалилась в реку, и вот я здесь.

– Ох, страсти-то какие. А откуда ты?

– Из Андера, – снова соврала, не чувствуя ни малейшего раскаяния, – как теперь возвращаться – не знаю.

– Ой, не переживай. Муж завтра как раз собирался в город шкуры везти, заодно и тебя прихватит.

Еще не веря, что судьба смилостивилась и преподнесла такой подарок, Доминика аккуратно уточнила:

– Долго ли ехать?

– Пфф, – Марта, воодушевленная тем, что может отплатить добром, беспечно махнула рукой, – да день всего. Если в полдень выедете, то на следующий день к вечеру уже на месте окажитесь.

Доминика протяжно выдохнула.

План побега оказался удачным: река протащила вторую сферу через всю страну и вынесла ее к самому Андеру. Хороший знак. Не иначе. Осталось только справиться с сердцем, которое заполошно металось в груди и тянулось обратно в Вейсмор.

Глава 9

Когда Ника растворилась в воздухе, Брейр так и замер с протянутой рукой. Не веря тому, что увидел, рыскал взглядом по бушующему внизу потоку.

Ее нигде не было. Не чувствовал. Звал, срывая голос в попытках перекричать грохот срывающейся в пропасть реки, и не получал ответа.

Потом пришла боль. Скрутило так, что не мог сделать вдох и разогнуться. Будто раскаленными обручами стягивали грудную клетку, сдавливали, ломая ребра. Ноги сами подкосились и, упав на колени, кхассер хрипел, не понимая, что с ним твориться. Перед глазами разливалась темнота, на языке проступал солоноватый привкус крови, сильное тело дрожало, как у столетнего старца, а воздух по-прежнему не мог пробиться внутрь.

Опираясь ладонями на холодные камни, Брейр зажмурился, потому что мир вокруг него неистово плясал и кружился. Будто разом, не закусывая, опорожнил бочку крепленого.

– Твою ж… – на судорожном вдохе. И тут же закашлялся, едва не выплюнув собственные легкие.

Боль сжигала то, что раньше затуманивало взор, ломала барьеры, открывая правду, которую раньше не замечал. Боль исцеляла, а вместе с ней накатывало и осознание.

Сипя, как загнанная вирта, Брейр распахнул глаза и первым, что он увидел, были ошметки серой нити в закопченной чаше. На дне еще что-то тлело, выделяя горький дым, шевелилось, словно живое, распадаясь на багряные угли.

Глядя на уродливое месиво, кхассер не мог поверить, что это возможно.

Как ей удалось пересилить ту магию, в которой никогда не было сомнений? Нерушимость серых нитей была незыблемой истиной. Это знали все. Все!

Ему было все еще больно дышать, и в груди неровно стучало, но зато теперь кхассер знал не только то, что снять нити можно, но и то, что они скрывали. Все это время он слепо верил в действие закрепа, магию привязывающую лаами к хозяину и наоборот. Он думал, что все дело в этом. Только в этом… А на самом деле нити лишь маскировали другую связь.

С трудом выпрямившись, он сел на свои пятки, ладонями уперся в колени и тяжело мотнул головой, пытаясь придти в себя. По ощущениям – словно опять Хассу под горячую руку попал.

Только в этот раз зверь внутри был на удивление притихшим, сидел, забившись в самый темный угол, придавленный внезапно налетевшими новыми ощущениями.

Немного очухавшись, кхассер небрежно перевернул чашу, пригашивая еще тлеющие угли, потом взял одну из расколотых фигурок, валявшихся на земле, покрутил ее в руках рассматривая со всех сторон. Это была маленькая глиняная куколка. На ней чувствовалось прикосновение Доминики и утихающие отголоски чужой магии

Брейр сунул ее в карман и поднялся на ноги. Взгляд так и тянулся к реке, а грудь разрывало от желания броситься сломя голову на поиски, но он понимал, что смысла нет. Доминики не было здесь. Она исчезла, куда-то перенеслась, а куда – он понятия не имел, потому что чутье молчало.

Чертов Хасс! Зачем надо было загонять зверя так глубоко?! Ведь будь он на воле, давно бы понял, что скрывалось за серыми нитями, а так получилось, что все это время Брейр один бродил в темноте и наделал ошибок

– Дурак, – прорычал и, стремительно развернувшись, ринулся в лес, в очередной раз проклиная отсутствие крыльев.

Он бежал, ловко перескакивая попадающиеся на пути поваленные деревья, перелетая через заводи и ручьи, тянущиеся к реке, не зная устали несся сквозь лес, желая как можно быстрее попасть в замок Вейсмора. Он знал, что время утекало, и на грудь давил страх не успеть.

На главной площади деревни было на удивление пустынно. Люди, взволнованные прерванной церемонией, толкались у главных ворот, обсуждая невиданное событие, и никто из них не догадывался, что кхассер рядом. Вне себя от ярости мечется по деревне разыскивая того, кто знал в чем дело и мог помочь.

В дом ведьмы Брейр ворвался без стука и приглашения, просто снес с петель ненадежную дверь, и влетел внутрь. Там царил полумрак, было тепло, уютно пахло ароматическими свечами и сушеными листьями багульника, но вместе с тем звенела острая тишина. Такая, что режет на живую, причиняя боль.

Дом был заброшен.

Внимательный взгляд кхассер выхватывал тому подтверждения: пустующее место на стене, там где раньше висели главные ведьминские обереги, затушенная свеча возле маленького алтаря, отсутствие ритуальных ножей.

Джайла ушла, тем самым насмехаясь и доказывая свою причастность к побегу Доминики.

– Дрянь, – с рычанием перевернул тяжелый стол. Серебряные чаши, баночки с ингредиентами для зелий, душистые лучины – все это с грохотом разлетелось по полу. Следом отправились полки со стен и содержимое дубового комода.

Спустя считанные секунды, жилище ведьмы было разгромлено, и посреди бедлама, сжимая кулаки и задыхаясь от собственного бессилия, стоял разъяренный кхассер.

Он не только Нику упустил, но и ту, кто могла помочь в поисках. О том, чтобы найти саму Джайлу, кхассер и не помышлял. Если ведьма уходила, то искать бесполезно – все следы угасали, стоило только переступить за порог.

– Проклятье! – громко выругался он и, еще раз обведя помещение черным, как ночь взглядом, заметил серый лист, прибитый к стене маленьким ножом.

Резко содрав его, развернул и пробежался взглядом по скудным строчкам:

«Надеюсь, ты надолго запомнишь этот урок»

Ни подписи, не обращения по имени, но Брейр знал, что это послание для него.

– Стерва! – смяв лист, он отшвырнул его в сторону, и вылетел на улицу.

Ему срочно нужно было в замок. Разложить карты Андракиса и как следует обдумать, прежде чем нестись на поиски Доминики. Не могла же она бесследно исчезнуть! А значит, он ее найдет.

Кхассер никого не хотел видеть, и чтобы не сталкиваться с жителями, обошел крепость по широкой дуге и потайным ходом проник внутрь. Незамеченным поднялся в свою комнату и, едва переступив через порог, услышал отчаянное:

– Брейр! Где ты был?

Скрипнув зубами, он посмотрел на девушку, которая едва не стала его законной женой и понял, что был еще большим дураком, чем ему казалось.

* * *

– Я так волновалась, – она обхватила его лицо теплыми ладонями и с тревогой заглянула в янтарные глаза, – ты ушел…исчез, не сказав ни слова, а я одна осталась. Кругом люди. Все смотрят на меня, чего-то ждут. Мне было так стыдно.

– Прости, – он убрал ее руки со своего лица, – я должен был уйти.

– Нам нужно вернуться в часовню, – затараторила Тиана, – Народ еще не разошелся и… представляешь, когда ты пропал, камень начал светлеть! Жрец сказал, что это хороший знак. Он, кстати, очень оскорбился, что ты его прервал.

– Переживет.

– Идем, – она сплела свои пальцы с его и шагнула к дверям, – надо закончить.

Руки натянулись, но кхассер не сдвинулся с места.

– Брейр? Ты слышишь меня? Камень светлеет, нам надо идти.

– Не надо.

Он потянул ее на себя, вынуждая подойти ближе. Тиана покорно остановилась перед ним и в широко-распахнутых сияющих глазах, дрожало его отражение:

– Что-то случилось?

Дурак один случился. Настолько дурной, что сам от этого в полнейшем недоумении.

– Брейр? – встревоженно погладила его по щеке, – Я волнуюсь, когда ты такой. Расскажи, что тебя тревожит, и я попытаюсь помочь.

– Какой твой настоящий дар, Тиана?

Такого вопроса она точно не ожидала. Ладонь, до сих пор прикасающаяся к его лицу, отчетливо дрогнула и затрепетала.

– Ты же знаешь. Я миротворец. Не очень сильный, но… – смущенно засмеялась, – но какая уж есть. Даже в гимназии надо мной подтрунивали…

– Знаешь, чего я не люблю больше всего? – в янтаре кружили черные всполохи. – Когда мне врут. И когда пытаются использовать.

Теперь она вздрогнула всем телом:

– Я не понимаю, о чем ты.

– Я спрошу только один раз, и ты дашь мне правдивый ответ. Если нет – пеняй на себя. Какой. Твой. Настоящий. Дар.

С каждым отчеканенным словом его взгляд становился темнее.

– Брейр, не пугай меня пожалуйста…Ай! – Он лишь в скользь ее задел, в одну миллионную долю своей силы, но она отшатнулась от него, как ошпаренная, – мне больно!

Кхассер поднял брови, как бы говоря, что это только начало.

– Я ждала тебя! Сидела здесь, одна. Плакала! А ты ведешь себя как…как…

– Как чудовище? – подсказал с холодной улыбкой, – зверь?

– Да! – выкрикнула она, сердито стирая кулаком слезы.

– Ты забыла, куда попала? И кто я? Или решила, что всегда сможешь делать из меня идиота?

– Брейр, – захныкала она, снова протягивая к нему руки, – пожалуйста…

– Можешь не стараться, – кхассер перехватил тонкие запястья, – твои чары больше не действуют.

Тиана дернулась, пытаясь освободиться, но он лишь немного сильнее сжал пальцы, и она протяжно застонала от боли:

– Пусти!

– Так что за магия, Ти? Как ты заставила меня зайти настолько далеко?

Теперь она плакала не только от боли, но и от злости, распускающей свои черные лепестки. Кхассер чувствовал это со всей пугающей отчетливостью и не мог понять, как же раньше всего этого не замечал. Взрослый мужчина, а провели, как слепого котенка.

– У тебя магия приворотов? – прорычал он, едва сдерживая свою силу.

Она сжалась и вымученно простонала:

– Да. А миротворчество – второй.

Он скрипнул зубами. Доминика сразу заподозрила подвох, в первый же день. Почему он не прислушался к ее словам?

– И ты думала, что у тебя все получится? Что сможешь обвести меня вокруг пальца?

Насмешливый голос в голове цинично подметил, что ей это почти удалось.

Какой же дурак…

– Я просто хотела, чтобы ты любил меня! Тебе же хорошо со мной было. Спокойно, уютно…

– Пусто.

Да именно это чувство оставалось под вечер, когда приходил в комнату и падал на свою кровать. Он ощущал пустоту, которая с каждым днем ширилась, но не мог ее ничем заполнить, не хотел, плененный силой чужой магии.

– Рядом с тобой всегда было пусто.

Тиана вздрогнула, будто он отвесил ей оплеуху.

– Не говори со мной так. Я твоя невеста!

– Я не мог сам избавиться от серых нитей, но эти ленты сниму запросто. – Брейр сорвал сначала одну, потом вторую и сунул их в ладонь Тиане, – собирайся. Ты уезжаешь из Вейсмора.

– Как? Ку-куда? – всполошилась она.

– Я верну тебя в Наранд. Пусть ищут другого идиота.

– Брейр, – Тиана бросилась к нему и обняла так крепко, насколько хватало сил, – прости меня, пожалуйста. Я просто хотела, чтобы тебе было хорошо. Я старалась сделать тебя счастливым.

Кхассер усмехнулся, прислушиваясь к тому, как сила Высшей стремительно вливается в него, вихрем проносится по венам, пытаясь подчинить, прогнуть под свою волю. В голове один за другим мелькали образы: беззащитная девочка, нежная малышка, котенок. Они должны были разжалобить, растрогать, заставить сердце сбиться с ритма и вызвать желание защитить и укрыть ото всех забот.

Только в этот раз он не чувствовал ничего. Словно со стороны наблюдал за ее потугами и ждал, когда этот фарс прекратится. А Тиана не понимала этого и, не оставляя попыток пробиться, запустила в его мысли не только беззащитные образы, но и огненные, порочные, опаляющие свой страстью.

Всхлипнув в последний раз, она подняла на него манящий взгляд, провела языком по сочным губам, оставляя влажный след и потянулась за поцелуем.

Кхассер спокойно наблюдал за сближением, и когда между ними оставалось ишь несколько сантиметров равнодушно произнес:

– Бесполезно.

– Мой кхассер, – шепотом, с придыханием, скользя откровенным взглядом по его лицу, – я не понимаю, о чем ты.

– Когда есть пара, ухищрения бесполезны, – внутри клубилась ярость. Сколько раз она вот так, до отвала накачивала его своими грезами? Сколько раз он тонул в них, теряя связь с реальность. – У тебя есть время до вечера, чтобы собраться. Уходи.

– Брейр!

– Я сказал уходи! – прорычал он, – пока я еще в состоянии себя контролировать!

Тиана по-прежнему цеплялась за него и отрицательно мотала головой, еще не веря, что все закончилось, что ее четко выверенный план провалится в шаге от победы. Ей удалось выжить из замка мерзкую лаами, удалось прибрать к рукам молодого красивого кхассера. Еще немного и она бы стала хозяйкой всего Вейсмора, а теперь все летело в бездну.

Окончательно рассвирепев, кхассер оторвал ее от себя и потащил к двери. Толкнул со всей дури и тут же раздался глухой удар, крик и звук падения.

…На полу, прижимая ладонь к подбитому глазу, лежала Берта.

– Ты что здесь делаешь?!

– Я просто…просто шла мимо.

Мерзавка подслушивала!

Кхассер был не в том состоянии, чтобы прощать, да и вид этой девки внезапно показался отталкивающе-неправильным, поэтому он, не раздумывая, приказал:

– Собирай свое барахло и проваливай из замка.

– Мой кхассер, – та бросилась к его ногам, хватала за колени, заливаясь горючими слезами, – не прогоняйте меня!

– Я все сказал, – он отступил назад, и Берта неловко повалилась на пол, – чтобы к вечеру духу вашего в Вейсморе не было. Поняли?!

* * *

Дальше начался ад. Жестокий, нескончаемый, каждый день пробивающий своей необратимостью.

Все силы уходили на поиски. Сам кхассер и все его воины прочесывали реку, заходя все дальше и дальше вниз по течению. Иногда это было настолько сложно, что на крохотный скалистый участок, или на коварную топь времени и сил уходило больше чем на километры прямого пути.