Текст книги "Когда снег падает вверх… (СИ)"
Автор книги: Полина Круглова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Откуда у нее такая мысль? Она попыталась покопаться в голове, как делала уже не раз за последние пару суток, но так ничего и не нарыла. Хоть бы какой-нибудь свет, как вот от этого старенького холодильника, в полной черноте в ее голове! Она вздохнула и уставилась на широкие клетки полиэтиленовой скатерти. Наверное, у нее давно не было секса. Или она профессиональная соблазнительница? А может она проститутка? Нет, для проститутки секс – работа, они наверняка не испытывают тянущей слакой боли внизу живота при виде мужчины. Даже если этот мужчина высок, широк в плечах, узок в бедрах, и у него такая обалденная задница! Или ее просто возбуждают мужские задницы?
– Дмитрий Александрович!
– Ммм? – отозвался он, занятый кастрюлей с водой для пельменей.
– Вы создаете впечатление человека, умеющего мыслить аналитически.
От этой фразы он чуть не выронил кастрюлю, перенося ее от раковины к плите.
– С чего вы сделали такой вывод, позвольте узнать? – повернулся он к ней в полном изумлении.
– Да не знаю я, – в отчаянии махнула она рукой. – Не зна-ю! Просто иногда слова складываются в голове, а откуда они берутся – понятия не имею!
– Так ладно, – он наконец-то поставил кастрюлю на плиту и, присев на второй стул, взял ее за подбородок профессиональным жестом: – Следим за моим пальцем, так… хорошо…
Она водила глазами вправо, влево, следуя за его рукой. Ей не нравилось чувствовать себя пациенткой с ним, но в данный момент она понимала, что другого не дано.
– Дмитрий Александрович, что вы думаете обо мне?… Кто я?
Черт бы побрал эти зеленые глаза олененка Бемби! Надо от нее держаться на безопасном расстоянии и почаще напоминать себе, что она пациентка!
Он резко встал, подошел к плите, проверил воду в кастрюле и, оставшись там, сказал:
– Хм, ну судя по вашим шмоткам, вы – дамочка не бедная, так что вспомните номер счета в банке – отдадите долг за пельмени.
Она улыбнулась:
– Хорошо, обязательно.
– Если серьезно, не знаю. Вас накачали клофелином, обычно это делают с целью ограбления. При вас, конечно, ничего не обнаружили, но вот колечко на вашем пальце, – он кивнул на витое кольцо на ее указательном пальце, обычное простое кольцо, без каких-нибудь камней, оно вообще казалось просто согнутым куском стали, правда хорошо отполированной. – Такое колечко стоит больше, чем моя зарплата. То ли грабители оказались непрофессионалами, тогда зачем сложности с клофелином?! Вот вспомните, все мне расскажете!
– А если… не вспомню?
– Вспомните, куда вы денетесь! Надо просто подождать и не зацикливаться на этом. Не думайте и не пугайтесь. Когда вы расслабитесь, память вернется.
– Откуда вы знаете?
– Уверен!
– А сколько мне лет?
– Хм, – ухмыльнулся он. – Надеюсь не получу в морду, если скажу женщине свое предположение о ее возрасте…
– Я не дерусь… наверное…
– Не больше 25.
Она удовлетворенно кивнула.
– А… я? Кем я могу быть? – спросила и поежилась под его взглядом.
– Хм, – он осмотрел ее всю от рыжей свежевымытой шевелюры до выкрашенных в темно-красный лак ногтей на маленьких пальчиках ног.
– Ухоженная, – кивнул на педикюр.
«Красивая»
– А я могу быть… ммм… содержанкой?
Он нервно хохотнул и впервые за все время открыто улыбнулся, открывая два ряда белых зубов.
Хорошо, что она сидела! Улыбка сделала его обычно строгое и даже суровое лицо с широкими насупленными бровями, по мальчишески задорным. От этой улыбки в груди собрался теплый ком и покатился вниз.
– Я бы мог понапридумывать кучу синонимов того, что вы имеете в виду, но до этого слова бы точно не додумался! Интересно было бы покопаться в вашей голове…
Но снова увидев взгляд затравленного олененка с доверчиво распахнутыми глазами, поспешил извиниться:
– Простите, я не то имел в виду. Вы точно не из нашего захолустья. Скорее из большого города, может быть офисный работник.
Отвечая на ее немой вопрос, кивнул на руки:
– У вас ногти обрезаны под самый корень, но руки ухоженные, обычно так делают женщины, работающие в офисе.
Она незаметно выдохнула, когда он отвернулся к кастрюле. Уже что-то!
Глядя на горку дымящихся и вкусно пахнущих пельменей, она пробормотала:
– Есть в этом что-то неправильное… только я не понимаю что? – И с надеждой посмотрела на него.
Тот тем временем быстро уплетал свою порцию, пытаясь дуть на отдельно взятый пельмень, но все же обжигаясь.
– А что тут правильного – нажираться пельменей на ночь! Вы наверняка такого себе не позволяли, судя по фигуре. Но извините, салатов у меня нет!
Что-то проскользнуло в его тоне колючее, то, в чем стоило бы покопаться, но он наверняка туда просто так не пустит.
Умяв свою порцию в рекордно короткий срок, он потянулся, как сытый кот, и закинул руки за голову.
Она сморщила свой хорошенький носик и покраснев пробормотала:
– Вы не хотите в душ сходить?
– О! – он резко опустил руки вниз. – Простите, я двое суток был на дежурстве.
– Я поняла, – кивнула она, смущенно опустив глаза вниз. Взгляд упал на поле пустых бутылок. – Что это? – кивнула она на пол.
Он проследил за взглядом:
– Памятник, – и резко встав из-за стола, вышел из кухни.
Она еще некоторое время сидела, прислушиваясь к шуму воды из ванной. Он смешно пофыркивал, когда принимал душ. Смешной, – улыбнулась она.
От нечего делать быстро помыла посуду и, пройдя в комнату, удобно устроилась на диване.
* * *
Пришлось натягивать джинсы на голое еще влажное тело. Сам виноват, нечего было психовать от ее невинного вопроса, а лучше взял бы свежее белье с собой в ванную. М-да, надо привыкать, что он теперь не один, голым после душа уже не погуляешь.
Как бы незаметно прошмыгнуть в спальню? Джинсы он еще перетерпит, но прямо скажем несвежую футболку натягивать как-то очень не хотелось. Так что прикрыв живот полотенцем, периодически подтягивая сзади сползающие джинсы, он, пригнувшись (в шпионов что ли играет?), направился мелкими перебежками в спальню. Ха, там по пути надо еще в шкаф заглянуть! Черт!
Зря старался быть невидимым, Вица сладко посапывала, уютно свернувшись калачиком в углу дивана.
Фууух! Можно было и голым выйти!
Надев свежую одежду, он принес ей подушку и одеяло. Долго стоял над спящей девушкой и думал, как бы подсунуть ей под голову подушку, потом плюнул на это дело, оставил подушку просто рядом, а одеялом накрыл ее голые ноги. Сам ушел в спальню спать.
Но сон не шел. Он крутился, вертелся, взбивал подушку, сбрасывал ногами с себя одеяло, потом натягивал снова. Бесполезно!
С тихим стоном и приглушенными чертыханиями, он встал с кровати, прошлепал в коридор, выудил из кармана дубленки бутылку и прошел на кухню.
* * *
Он разбудил ее с бокалом шампанского в руке. Она никак не могла понять, где она, пока не услышала его тихий низкий голос:
– Я уже давно не отмечаю праздники, но может для вас это важно. Через семь минут новый год. Так что, если хотите, могу включить телевизор и мы послушаем куранты.
Она продолжала удивленно смотреть на него своими бембивскими зелеными глазами. Ну кто мог обидеть этого ребенка?!
Наконец, собрав обрывки мыслей в единую картину в голове, она несмело улыбнулась и кивнула.
Он передал ей бокал с поднимающимися пузырьками в желтой жидкости и включил телевизор.
– А вы не будете? – спросила она, оглядываясь в поисках второго бокала.
Он аккуратно присел рядом на диван и с усмешкой сказал, глядя на экран телевизора:
– Я бы с удовольствием к вам присоединился, если бы на кухне не было памятника. А так – он мне постоянно напоминает, что лучше обходиться без алкоголя. Вам-то тоже не стоит увлекаться! Сделайте пару глотков под бой курантов.
Он посмотрел на нее, на ее рыжую шевелюру над краем одеяла, и единственной видневшейся рукой в его рубашке с бокалом. Такая трогательная, ранимая! Что с ней делать?!
– И не забудьте загадать желание, – улыбнулся он ей так, что тепло разлилось по всему ее телу, вязкое топкое тепло, в котором так хотелось утонуть.
– Желание? – переспросила она охрипшим голосом.
– Ну да, говорят, надо загадать желание пока бьют куранты и пьешь шампанское, и тогда это желание исполнится в новом году.
Она улыбнулась одними глазами и кивнула.
– А вот и куранты! – сделала он звук телевизора громче. – Давайте! Загадывайте желание! И пейте шампанское! Э, э, э, достаточно, – он с улыбкой отобрал у нее бокал. – Для исполнения вашего желания этого вполне достаточно.
– Ну раз уж мы выпили практически на брудершафт, может перейдем на «ты»? – спросила она, улыбаясь ему.
Что-то было в этой улыбке заигрывающее, манящее. Хорошо, что он умолчал про поцелуй в новый год! А то кто знает, может одним поцелуем дело бы и не обошлось. Так, стоп, пациентка-пациентка!
– Иногда мне кажется, что вы вовсе не потеряли память и претворяетесь, – усмехнулся он.
– Почему? – искренне удивилась она.
– У вас проскальзывают слова, которые просто так не вспомнишь.
– Что толку помнить слова, если я не помню свою жизнь, – горько улыбнулась она.
Что-то промелькнуло в ее лице, когда она это сказала: сила? Мудрость? Характер? Стержень, который держал ее в прошлом, и о котором она сейчас не помнит. Он вдруг по-другому взглянул на эту женщину, не беспомощного растерянного олененка. Интересно!
– Давайте спать, – предложил он, поднимаясь.
– Давай? – словно протянула руку с предложением дружбы.
– Давай, – кивнул он сдавшись.
* * *
– Тааак, «воды нет, растительности нет, населена роботами», – бодро сказал Демидов.
Утро первого дня нового года обещало чудесный день. Во-первых, у него был выходной. Во-вторых, солнце снова заглядывало в окна, выманивая на улицу и заставляя губы растягиваться в улыбке. Квартира просто купалась в желтых широких лучах.
Он только вышел из ванны, чистый, бодрый, готовый к новому дню.
– Это ты о чем? – спросила Вица-Ряна, вяло передвигаясь по комнате. Он разбудил ее шумом воды из ванной, и теперь она пыталась собрать свои немногочисленные мысли и воспоминания в кучу.
– Еды нет, жизни нет, – резюмировал он, глядя на ее унылую бесцельно бродящую фигуру. – Я в магазин, куплю чего-нибудь пожевать.
Она с интересом разбирала пакеты с покупками. На кухонном столе уже лежали сыр, батон, зубная щетка, гель для умывания…
– Прокладки? – удивилась она. – Ежедневные… и для месячных, – вздохнув она присела на край стула, уставившись невидящим взглядом на стол с разложенными на нем цветными упаковками. – Значит, ты считаешь, это продлиться больше чем месяц.
Это был не вопрос – это был приговор. Окончательный диагноз летального исхода от врача.
– Нет, – просто ответил он, словно и не заметив ее состояния. – Просто ни ты ни я не знаем, когда у тебя наступят месячный, это может произойти и сегодня и завтра – в любой день.
И от того как спокойно он это сказал, она облегченно улыбнулась. Рядом с ним можно было ждать.
* * *
– Так, – сказал он, негромко хлопнув обеими ладонями по столу, за которым они заканчивали завтракать. – Давай тебе сейчас что-то подберем из одежды… ну хотя бы что более-менее подойдет… и хм…пойдем покупать тебе все, что тебе нужно. А то я в ваших женских штуках не разбираюсь, – он смущенно улыбнулся.
– Ага, а в прокладках разбираешься? – хитро улыбнулась она.
– Ну, это было самым очевидным, – улыбнулся он и снова смутился. Разговор принимал некий интимный оттенок. Даже не предмет разговора, а их полунамеки, интонации… что-то витало в воздухе. Так! Надо повернуть ее мысли в другую сторону, чтобы она не смотрела на него своими глазищами, готовыми спихнуть его с пути истинного.
Подобрав ей футболку, свитер, джинсы и теплые носки, в общем полный комплект одежды, в которой можно было выйти на улицу, он вздохнул с облегчением: сейчас купить ей нормальной одежды, чтобы она не сверкала тут голыми ногами, и жизнь будет не будет казаться пыткой!
– Ээээ, – протянула она, крутя в руках джинсы то так, то эдак.
– Чего? – удивился он. – Нового у меня ничего нет, но все чистое, выстиранное.
– Нет, я не об этом, – она немного порозовела.
– Ну?
– А ты когда на работу пойдешь? – не глядя на него.
– Завтра, а что? – нахмурил он брови.
– Я… э… я там свое нижнее белье на батарее оставила… хм, – она прочистила перехватившее горло. – Ты не мог бы забрать?
Хорошо, что она на него не смотрела! Сама мысль о том, что она сейчас абсолютно… хм… без нижнего белья под его рубашкой и трусами, которые она гордо называла шортами…
Он резко поднялся и вышел из комнаты.
– Хорошо, заберу, – услышала она со стороны кухни.
Там он сделала несколько глотков воды, чтобы успокоиться. Да что ж это такое! Пациентка-пациентка-пациентка! Это скоро у него в мантру превратится! Совсем с ума сошел!
Она юркнула в ванную, наверное, переодеться.
– Хорошо писаешь, – услышала она, сидя в чистоте ванной, наведенной ее руками. – Струя сильная, значит, никакая инфекция не бродит по организму.
Она широко раскрыла глаза и замерла, боясь пошевелиться. Он что все слышал? Хотя, конечно! Если он на кухне, а в хрущевке со слышимостью все в порядке…
Очнувшись от временного ступора, она резко потянулась к раковине и включила воду. Так, по крайней мере, не будет слышно, что она делает в ванной.
Увидев, как она выходит из ванной, красная как рак и уже одетая в его одежду, он усмехнулся:
– Да ладно тебе! Я врач, для меня человеческое тело – это поле борьбы с болезнью и больше ничего. В средние века врачи могли определять болезни моче, даже на язык ее пробовали.
– Фу, – ее передернуло.
– Ну фу не фу, а все естественно, – сказал он тоном учителя, объясняющего ребенку урок.
Пусть уж лучше смущается, чем смотрит на него воспламеняющим взглядом. Таким взглядом, что он весь горел, как в огне. Холодный душ! А там, в ванной опять ее запах! Уууу! Она за сутки умудрилась заполнить собой все пространство!
* * *
Она удобно устроилась на диване, бездумно переключая каналы, в ожидании, когда он приготовит ужин.
Они вернулись с покупками, голодные и уставшие, и Рянка даже вызвалась приготовить ужин. Но увидев разложенные на столе продукты, глаза ее округлились, на лице отразилась паника, и она прошептала с ужасом:
– Ты знаешь, по-моему, я не умею готовить! Я понятия не имею, что со всем этим делать!
И с надеждой взглянула на него.
Он хохотнул, кивнул, поддернул рукава свитера почти до локтей и взялся за дело.
А какие у него руки! И сильные длинные пальцы! Мммм! Она поскорее смылась из кухни – подальше от искушения.
– Лен, сделай погромче, – попросил он Рянку, выглянув из кухни.
Она рассмеялась.
– Что? – удивленно уставился он на нее.
– Лена уже была, – засмеялась она еще громче.
Он усмехнулся в ответ.
– Надо придумывать новые имена!
– Ты действительно думаешь, что если назовешь меня моим настоящим именем, я все вспомню? – в ее глазах было столько надежды! Хотя спросила она довольно небрежно, не желая показать, как важен для нее его ответ.
– Наш мозг штука хитрая. Иногда он срабатывает совершенно непредсказуемо. – снова скрылся в кухне.
– Да сколько же можно обсуждать бедного старичка! – в сердцах выпалила она. – Ну, переспал с горничной, что такого? Теперь будут обсасывать эту новость еще два года!
Он, вытирая руки о полотенце, медленно вышел из кухни и удивленно воззрился в телевизор. Думал, что ему показалось. Нет! Телевизор показывал канал Си-Эн-Эн. На английском языке!
– Ты что, английский знаешь? – спросил он осторожно.
– Я? Да? А… – она удивленно переводила взгляд с него на телевизор, с телевизора на пульт и обратно на него. – Не знаю, – пожала плечами, придя наконец-то к выводу.
– Интересно-интересно, – пробурчал он себе под нос, снова уходя на кухню.
Оставив в покое телевизор, она поплелась за ним. Стащив украдкой маленький треугольник сыра, уселась на стул, позади него, по-детски поджав под себя ногу.
– Слушай, а если я не вспомню? – она усиленно пыталась спрятать плескавшийся в ее глазах страх.
– А что тебе здесь плохо? – улыбнулся он, пытаясь перевести все в шутку. Ну не мог он видеть, как она отчаянно борется с этим страхом! – Тепло и сухо и мухи не кусают.
– Мухи не кусают, – подтвердила она, улыбнувшись. – Но как-то нехорошо… Я, получается, сижу у тебя на шее…
– А чем тебя это не устраивает?
– Да так я могу всю жизнь просидеть!
– Тебя смущает, что ты сидишь без дела?
Она неуверенно кивнула.
– Знаешь, у тебя хорошо получилось вычистить квартиру холостяка. Давай на то время пока ты не вспомнишь, ты будешь вести мое домашнее хозяйство.
– Это значит…?
– Убирать, готовить, покупать продукты… – увидев ее испуганно округленные глаза, он замялся, провел рукой по волосам на затылке. – Ну я как вариант предлагаю…
– Нет-нет, – сбросив с себя неизвестно откуда взявшееся оцепенение, она ухватилась за эту идею. – Замечательно! Я буду делать все, что необходимо по дому.
– Отлично. Завтра с утра я оставлю тебе деньги, сходишь купить хлеба, сыра?..
Она уверенно кивнула. Уверенность, правда, была несколько наигранная, но почему ее это пугало, она не могла понять.
* * *
– А может ты какая-нибудь шпионка-разведчица? Ну там ФСБ, ЦРУ… – улыбнулся он, уминая отбивную.
– Ага, прямо как Джина Девис, – саркастично кивнула она, вгрызаясь зубами в кусок сочного мяса. – А ты неплохо готовишь, – одобрила она.
– Спасибо, люблю готовить, – отмахнулся он, и вернулся к интересующему его моменту: – А кто эта – как ты сказала… Дейв?
– Джина Девис… – она задумчиво подняла на него глаза, кусок застыл у нее между двумя рядами белых зубов. – Эээ… ну был такой фильм… там она… – она взмахнула рукой, имитируя бросок воображаемого кинжала. – Шпионкой была.
– Ты не шпионка, – усмехнулся он, глядя на нее с улыбкой.
– С чего такая уверенность? – как будто даже оскорбилась она.
– Ну ножи-кинжалы ты метать не умеешь.
– Ну и слава богу! Не хватало еще быть какой-нибудь убийцей! – пробормотала она себе под нос.
– Слушай, а как ты фильм этот вспомнила?
– Ннн… не знаю… – на него снова взглянули глаза беспомощного бемби. Ох, как ему сложно было выдерживать спокойствие под таким взглядом! Сразу хотелось обхватить руками, прижать к себе, гладить успокаивающе по рыжим вихрам и… стоп! – Как картинка, н-н-наверное… Да, просто картинка из фильма, она на кухне что-то резала, а потом метнула нож в стену. И все, больше ничего не помню.
– Хм, надо будет завтра с нашим мозгоправом поговорить. Похоже, хороший знак.
– Да? – ее лицо так засветилось, что он пожалел, что внушил ей надежду, которая может быть беспочвенной.
– Что ты ищешь? – спросила она, наблюдая уже в течение 10 минут, как он обшаривает все ящики.
После ужина они переместились в комнату, где мирно беззвучно работал телевизор.
– Да где-то был карандаш… – увлеченный поисками, протянул он.
– Зачем тебе карандаш? – удивленно переспросила она, не дождавшись объяснений.
– Вон в том словаре, – он указал подбородком в сторону стола с лежащим на нем увесистым томом. – В конце есть список имен. Хочу отметить те, которыми я тебя уже называл и пройдусь по всему списку.
Она улыбнулась:
– А ты очень методичен.
– Работа такая, – пожал он широкими плечами.
Ночью ее мучили кошмары. Хотя кошмаром такой сон вряд ли можно назвать. Просто какая-то хрень: туман, темень, она блуждает вроде как в лесу, ищет чего-то, что постоянно ускользает от нее. А потом она увидела высокого человека, вернее даже его силуэт, а лицо скрывал надвинутый на глаза капюшон. Она хотела что-то спросить или закричать, но голоса не было. Стало нестерпимо страшно, и она проснулась. Потом долго не могла заснуть, ходила на кухню попить воды. Включать телевизор не решилась, чтобы не разбудить Дмитрия. Долго ворочалась, пока в конце концов не забылась сном.
А когда открыла глаза, в окно лился солнечный свет, и небо было таким голубым, что она даже зажмурилась.
Его в квартире уже не было, видимо ушел на работу. На столике лежали деньги. Значит надо собираться и приступать к взятым на себя обязательствам.
Она уже собиралась выходить из квартиры, когда прогремел звонок в дверь. Она вздрогнула от сильного резкого звука. На пороге стояла сухонькая невысокая пожилая женщина в каракулевой шубе. Она удивленно разглядывала Ряну какое-то время, потом, видимо, придя в себя, пробормотала:
– Простите, а Дмитрий дома?
– Нет, его нет, он ушел на работу.
– Ага, – кивнула женщина. – Вы не могли бы ему оставить вот этот конверт, – она протянула коричнево-желтый большой конверт, в котором обычно отдают пациенту рентгеновские снимки.
– Да, конечно, – она взяла конверт, положила его на тумбочку в прихожей. – Я собралась в магазин, нам не по пути?
– Да, – кивнула женщина. – Я с удовольствием составлю вам компанию.
Ряна благодарно улыбнулась. Дмитрий не объяснил, где находится ближайший магазин, а спрашивать прохожих было как-то страшновато.
– Меня, кстати, Елена Павловна зовут, я мама Дмитрия.
– О! – протянула Ряна смущенно. – Приятно познакомиться, Елена Павловна! – для большего эффекта она еще и кивнула.
– А вы? Вас как зовут? – настаивала сухонькая женщина. Она еще не пришла к выводу, как относиться к появлению в доме сына красивой незнакомки.
– Я Нина.
– Очень приятно, Нина, – она говорила вроде бы все вежливо, но с некоторым подозрением, или Рянке так казалось.
Елена Павловна не стала вдаваться в дальнейшие подробности, за что Рянка была ей безмерно благодарна. Тем более, что магазин оказался за углом следующего дома.
– Батон, пожалуйста, – вежливо попросила Рянка, вытащив из пачки денег самую крупную, пятисотрублевую купюру.
Продавщица зло глянула на нее своими накрашенными синими тенями глазками:
– У вас же есть мелкие!
– Да, простите, – пробормотала Рянка, вытаскивая сторублевую купюру и забирая пятьсот назад.
– Вы что издеваетесь? – уже вскричала продавщица. – Где я вам всем сдачи наберусь?! Понадавали соток с утра! Вон у вас же есть двадцатка.
Рянка, покраснев, посмотрела на пачку, вытащила из нее две десятки и покорно положила на прилавок.
Продавщица шмякнула батоном по прилавку.
– Спасибо, – пробормотала в конец расстроенная Рянка. Уже собираясь отвернуться, вдруг увидела ручку на столе со стороны продавщицы. Какое-то время она стояла, разглядывая ручку, потом подняла глаза на насупленную продавщицу и спросила:
– А мне не надо расписаться?
Продавщица изумленно глянула на стоящую рядом Елену Павловну. Та в свою очередь удивленно смотрела на высокую странную девушку. Во что вляпался ее сын?!
– Чего? – переспросила продавщица таким грозным тоном, что Рянка поспешила ретироваться.
Наскоро распрощавшись с Еленой Павловной, она юркнула за дом, побродила по улице, пока не убедилась, что Елена Павловна не собирается за ней шпионить. Потом нашла другой магазин поблизости, купила все по оставленному списку и с облегчением вернулась домой. Домой? Хм, странно, но ей действительно было очень хорошо в его квартире. Как-то так получилось, что за какие-нибудь двое суток, она стала ее домом. Надолго ли? Очень хотелось вспомнить кто она и откуда. Но сегодня впервые закралась мысль, а не изменит ли это все то, что у нее есть сейчас?..
– Слушай, я совсем забыла! Утром приходила твоя мама, оставила для тебя конверт.
– Какой конверт? – спросил Дмитрий, уплетая бутерброд.
– Сейчас принесу.
Увидев конверт, Дмитрий тяжело вздохнул и потянулся за мобильником.
– Привет, мам!
– Привет, сын! Давно ты нам не звонил! – укор в голосе матери был еле слышен, но он был!
– Прости, заработался, – потер он пальцами уголки глаз.
– Я тебе оставила конверт со снимками, чтобы ты посмотрел. Алла Степановна надеется, что может операция не нужна?
– Я понял, – кивнул он. – Посмотрю.
– Так тебе Нина передала?
– Кто?
– Нина! Девушка, которую я встретила у тебя в квартире.
– А! Ааа?.. А…почему Нина?
– Она так мне представилась!
– Ааа! Ладно! – он взглянул на узкую спину отвернувшейся к раковине женщины.
– Так она не Нина?
– Мам!
– Сынок, я просто волнуюсь за тебя! Эта девушка даже не знает, сколько стоит хлеб!
– Я тоже этого не знаю! Даю, сколько скажут.
– Но ты надеюсь, знаешь, что хлеб стоит меньше ста рублей?
– Мам, это моя хорошая знакомая, ей нужна моя помощь.
– Помощь? У нее что-то случилось? Я так и подумала. Она была какая-то потерянная. И знаешь что?
– Мам, мне пора…
– Так странно!
– Что? – обреченно спросил он, понимая, что мать уже не остановить.
– В магазине, она долго рассматривала ручку.
– Какую ручку?
– Обычную шариковую ручку!
– И что?
– А потом спросила, не нужно ли ей где-нибудь расписаться. Странно – да?
– Хм… интересно… Ладно, мам, давай, пока.
– Мама сказала, что ты в магазине хотела расписаться ручкой.
– А? Да, нннаверное… Я не знаю почему, – предупреждая дальнейшие вопросы, сказала она, глядя ему в глаза.
– Я знаю. Потому что покупки ты делала банковской картой.
– И что это значит?
– Да ничего. Значит ты точно не из нашего захолустья, потому как у нас, если один такой магазин найдется, это в лучшем случае. А у тебя это привычка, выработанная до автоматизма, значит не у нас, скорее всего какой-то большой город. Но это я и так знал.
– Почему?
– Одежда, – пожал плечами он. – Но акцент у тебя какой-то… то ли уральский, то ли сибирский, откуда-то оттуда.
– Да? – ее глаза снова загорелись надеждой.
– Не уверен, просто показалось, что у тебя есть акцент, очень легкий, но есть. А вообще ты говоришь правильно, практически без акцента. Он проявляется только когда ты нервничаешь.
– Да? – уже чувствуя себя полной дурой, повторила она.
– Да, – улыбнулся он. – Но это все мои догадки. А я не Шерлок Холмс, а простой врач скорой помощи.
* * *
Она сидела на диване, подобрав под себя ноге, думая о том, как странно нелогично работает ее мозг. Вот, например, английский и немецкий языки она помнит – проверила по телевизору, даже попробовала говорить, мозг послушно подсовывал ей слова, выдергивая их из каких-то своих тайных глубин, долезть до которых она не могла. В то же время мозг совершенно забыл ее предупредить о боли во время месячных, которые начались вчера вечером. Почему об этом мозг умолчал? Странно.
Пощелкав каналы телевизора, она решила в его отсутствие осмотреть квартиру на предмет знакомых вещей. Может ей попадется что-то, что поможет ей вспомнить хотя бы что-то! Ну и что, что зубная щетка и прокладки не помогли – может они были не того цвета?! Она поморщилась от тянущей боли в низу живота и встала, раздумывая с чего начать. Решила начать с его спальни, потому что если другие все комнаты она видела, и найти что-то новое – уже мало шансов, то в спальне она еще не была.
Ух! Мужской дух шибанул в нос. Н-да, он явно частенько спал не раздеваясь. Она открыла окно, предоставляя комнату морозному воздуху. Пусть вымерзнут все микробы! И попадают трупиками на пол, усмехнулась она. Постель надо перестелить! Порывшись в шкафах, нашла чистое постельное белье. Погладила рукой ткань, пытаясь вспомнить какое белье было у нее? Какого цвета? С рисунком? А как она заправляла постель? С чего начинала: с простыни или с пододеяльника, или может с подушек?
Тем временем она собрала грязное белье и отнесла его в ванную, засунув в машинку. Постель перестилать она начала все-таки с простыни. Периодически застывала, пытаясь осмыслить: она это делает автоматически или продуманно? Все-таки не автоматически, вздохнув пришла она к выводу. Прошлась тряпками по подоконнику, полкам, полу, ушла на кухню. Может здесь чего-нибудь попадется на глаза. На кухня уже стала их излюбленным местом посиделок, так что ничего нового здесь не нашлось. Как впрочем и в ванной, которую она уже вымывала, то есть совала нос во все углы и щели, и в комнате. Долго смотрела на огромные валенки, стоявшие в коридоре, но так ничего и не выплыло. Побродила еще немного по квартире, периодически останавливаясь у разных вещей, заставляя себя присматриваться и вызывая в памяти усилием мысли хоть что-то. Ни-че-го! Может телевизор что-то даст? Ведь выяснилось же благодаря этому мигающему ящику, что она знает языки! Может еще что-нибудь выяснится?!
* * *
Она уже давно выключила телевизор – все равно от него никакого толку. А щелкать каналы удовольствия ей не доставляло.
Она сидела на кухне, поджав ноги к груди, поместив попу и ступни на маленькую табуретку, и смотрела в окно. Ночью опять шел снег, так что за окном все было белым-бело. Она даже немного щурилась от переизбытка белого цвета. Медленно жуя бутерброд с сыром, так же медленно раздумывала, как такое с ней могло приключиться и что делать дальше. За окном прошла какая-то старушка с авоськой. Вот! И ведь она наверняка помнит и кто она и что ей нужно сделать! Почему же у нее пустота в голове?!
Она от бессилия стукнула себя по голове кулаком с зажатым остатком бутерброда. Кусок сыра отвалился и шлепнулся на стол. Ну вот! Даже треснуть себя как положено не получается!
Звонок телефона раздался неожиданно громко. Она вскочила и побежала в комнату за телефоном.
Он достал его из своих закромов еще перед первым уходом на работу. Весь поцарапанный, с трещиной в экране и практически без кнопок.
– Кнопки тебе все равно не нужны – звонить никуда не будешь. А единственные необходимые кнопки вызова и отбоя целые. Так что, на, дарю, совершенно безвозмездно! – он гордо протянул ей зияющий отсутствующими кнопками, как беззубым ртом, телефон.
Она осторожно взяла его двумя пальчиками, как будто раздумывая: может его сразу выбросить.
– Другого все равно нет, – отрезал он.
Она улыбнулась:
– Да, другого и не надо. Покажи только, как им пользоваться.
Так у нее появился мобильный!
– Голова не болит?
– Нет, – привычно отвечала она на стандартный набор вопросов, которые он задавал ей каждый день.
– Не тошнит?
– Нет.
– Что-нибудь болит?
– Живот болит, но это нормально.
– Я таблетки оставил на столе…
– Я видела, спасибо. Пока нормально.
– Хорошо. Я после работы зайду к родителям, так что буду поздно.
– Хорошо, – сказала она разочаровано. Ей было намного легче переносить свое подвешенное состояние с ним. Без него она чувствовала себя очень беспомощно, и это приводило к накатывающим волнам паники. Она отчаянно сопротивлялась им, но время от времени почти скатывалась в отчаяние, как почти случилось сейчас, если бы ни его звонок.
Она отчаянно тянулась к нему, такому большому и сильному и… надежному. Как большой железный якорь, он бы не позволил беспощадному морю утащить ее в свои глубины.
На следующий день на пороге возникла Елена Павловна с огромной сумкой, в которой, как оказалось, были разного размера контейнеры с едой. Она, добродушно поздоровавшись с Ряной, проследовала на кухню, предварительно скинув все тот же, знакомый Рянке, каракулевый полушубок, хотя на этой сухонькой маленькой женщине он казался вполне даже шубой.
Ряна в растерянности следила за всеми передвижениями, приоткрыв рот.
– Ниночка… можно я так буду вас называть? – спросила Елена Павловна, вопросительно глядя на Ряну своими бледно-голубыми глазами. Когда-то эта женщина наверняка была первой красавицей.
