Текст книги "Когда снег падает вверх… (СИ)"
Автор книги: Полина Круглова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Круглова Полина
Когда снег падает вверх…
Примерно за неделю до Нового года
Плечи болели ужасно. Казалось, еще секунда и они просто сломаются где-то у основания шеи. Шея, впрочем, тоже ныла, уговаривая хозяйку дать ей хоть пятиминутную передышку. Зоряна поставила последнюю точку, сохранила файл и победно откинула голову с копной рыжих волос на спинку офисного кресла. Шее и плечам этого показалось недостаточным. Зоряна потянулась, встала с кресла, растирая пальцами затекшие плечи. Она и не заметила, что прошло так много времени! Да, иногда она так зарабатывалась, что только к концу рабочего дня вспоминала о том, что утром хотела в туалет. Ну что поделать работа есть работа. Хотя, чего греха таить, ей нравилась ее работа, она любила драйв, любила авралы, когда весь офис стоит на ушах, когда разрывается сотовый, когда нажимаешь кнопку отбоя после напряженного разговора и видишь, что у тебя накопилось уже два пропущенных вызова.
Такой день как сегодня Зоряна не любила. Проверять документы, вносить последние правки– нудная работа – для этого нужно сосредоточиться, а в офисе, полном народа, это практически невозможно.
Придется взять документы домой и добить их за праздничные дни. Окончательный срок подачи на тендер все равно 15 января, так что время еще есть.
Она прошлась по своему кабинету на 61-ом этаже огромного бизнес-центра. Да, сидячая работа ей не нравилась именно потому, что потом чувствуешь себя развалиной: ноги на каблуках как на ходулях, спина не разгибается, про шею вообще лучше помолчать.
Подошла к окну во всю стену. Внизу Москва переливалась разноцветными огнями. Потянувшись к сотовому, восхитилась, как третье кольцо превращается в темноте зимнего вечера в сверкающую реку, то замирающую, то медленно двигающуюся. Перевела взгляд на экран телефона – за сегодня ни одной смски, ни одного звонка от Евгения. Не то чтобы сильно обидно, они свободные самостоятельные люди, отношения их начались всего пару месяцев назад, но все-таки ей хотелось чего-то большего, чтобы о ней заботились, беспокоились, звонили и приглашали на ужин или в театр, в кино, хотелось простых человеческих отношений. К сожалению, у нее как-то такие отношения не складывались. Сначала, пару-тройку свиданий, были и ужины и цветы, но после первой же близости все отношения сводилось только к сексу по пятничным вечерам.
Она нажала на кнопку вызова.
– Привет, Зор, – бодро ответил Евгений. – Как дела?
Обычные дежурные фразы, без всяких там «милая», «любимая», «родная», да хоть бы «киса» в конце концов! И вот это «Зор»! Она терпеть не могла, когда ее так называли.
– Привет, Юджин! – так он представился ей в самом начале, и так она его и называла. – Дела нормально, вот только закончила одну очень нудную работу. И думаю, а не позвонить ли мне Юджину, не пригласить ли его в кино?! – сама поймала себя на том, что голос стал противно наигранным. Прямо чересчур! – Тут у нас недалеко новый кинотеатр открылся. Что скажешь?
– Зорочка, ну ты же знаешь какие в это время пробки, – заныл Евгений. – Давай лучше не будем терять время и встретимся у тебя через пару-тройку часиков. Я уже вижу твои рыжие кудри, разметавшиеся по подушке!
– Да я хотела как-то мозги переключить каким-нибудь фильмом, – все еще попыталась настоять она.
– Так зачем вам фильм, мадам?! Вы привлекательны, я чертовски привлекателен – зачем зря время терять? – усмехнулся Евгений.
– Мадемуазель, – поправила она его, уже понимая, что вечер испорчен и даже обещанный хороший секс его не исправит.
– Что? – не понял Евгений.
Ну конечно, если слушать только себя…
– Да так, решила ненавязчиво напомнить, что я не замужем.
И тут же сменила тему:
– Кстати, а где ты собираешься новый год отмечать?
– С друзьями на даче, километров 50 от Москвы, чудесное место, лес, тишина, можно напиться и забыться, – радостно ответил он. – А ты?
Н-да, ее приглашать, оказывается, никто и не собирался. Так, роль любовницы на ночку ей явно надоела!
– Я тоже уезжаю из Москвы, – тут же придумала она, хотя собиралась провести новый год с ним. – Немного, правда, подальше, чем ты.
– Куда-то в далекие теплые страны? – оживился Евгений.
– Да нет, в пределах нашей родины, – усмехнулась она. – Слушай, мне надо бежать, я тебе позже перезвоню, когда закончу работу, ладненько?
– Ну, я буду ждать, – томно проговорил он в трубку с придыханием.
Фу, теперь она точно знала, что больше ему не позвонит.
Она все еще наблюдала медленно движущуюся сверкающую реку третьего транспортного кольца, когда пошел снег. Сначала она на него и внимания не обратила, отвернувшись, начала собираться домой. А потом решила еще раз полюбоваться морем огней внизу, развернулась, предвкушая, как перехватит дыхание от потрясающего вида, и… открыла рот в изумлении: снег крупными пушистыми хлопьями падал… вверх! Она продолжала заворожено следить за медленно поднимающимися снежинками, она могла видеть каждую, танцующую в свете, лившемся сквозь стеклянную стену ее кабинета. Как такое возможно? Как в каком-нибудь фантастическом фильме! Но это реально! Вот, прямо перед ее глазами! Да, бывает же! Если можно было бы открыть окно, она бы высунула руку, чтобы почувствовать снежинки на своей ладони!
Зоряна развернулась и с улыбкой вышла из кабинета – настроение резко поднялось.
Столкнулась при выходе с помощником директора, Игорем.
– Здравствуйте, Зоряна Владимировна! – чуть поклонился он.
Ей немного раздражала его манера вести себя уничижительно. Тем не менее, она улыбнулась в ответ:
– Да пора уже прощаться, а мы еще не здоровались! Ты где пропадал? Целый день тебя видно не было.
– Да, вы же знаете, то там, то сям, – уклончиво сказал тот.
– Ну, знала бы не спрашивала, – рассмеялась она, вытаскивая свою шубу из гардеробного шкафа. – Целый день вам звоню, тебе и Олегу Дмитриевичу, а от вас ни слуху, ни духу.
– Так Олег Дмитриевич сегодня целый день в Трансконсе на совещании, на звонки не отвечает.
– Ах, да, я забыла! Ну, ладно, Игорь, до свидания! До завтра!
– Счастливенько, Зоряна Владимировна! – снова угодливый полупоклон.
Она запахнула шубу (никогда не любила застегиваться, один из ее бывших даже смеялся как-то, что ее, наверное, любовь греет, раз она в мороз незастегнутая ходит) и вышла в коридор к лифтам.
* * *
Начальник железнодорожной станции маленького заштатного городка Энска Денисенко Николай Васильевич удобно устроился на стуле, с умилением глядя на чашку с дымящимся чаем. Самое приятное время в ночном дежурстве – вот это. Когда можно глотнуть горяченького, так чтобы согреться, устроиться на кушетке и подремать всласть. Рука уже потянулась к чашке, когда дверь открылась, и в комнату ввалился молоденький милиционер. Рука Николая Васильевича медленно опустилась, лицо приобрело выражение уставшего от жизни человека:
– Плавков! Ну что ты врываешься без стука? Ночь на дворе, а ты мне тут ветер гоняешь!
– Николай Висилч, там… там женщина… – задыхаясь лепетал Плавков, показывая обеими руками в сторону двери.
– Плавков, ты в своем уме? Какая женщина?
– Женщина! Там лежит! Но не труп еще…
При слове «труп» Николай Васильевич позабыл и про чай и запланированную дрему, вскочил с места, намереваясь следовать за Плавковым. Труп в их тихом городке? На его станции? Да еще и перед самым новым годом! Этого еще не хватало!
– Ты что мелешь? Что значит «не труп еще»? Что за женщина? Говори толком! – уже зарычал он.
– Ннне знаю, Нннниколай Васильевич, ее того… обходчики с путей принесли. Скорую уже вызвали, они ей там того… руки-ноги растирают, а я это…к вам сразу.
– Как нашли? Бомжиха замерзла?
– Да нет, похоже, богатая дамочка, в сапожках на каблучищах, только без шубы… вообще без верхней одежды, ее это… из сугроба вытащили. Она без сознания, ее бы и не заметили, если бы не собака ихняя.
– Кого – ихняя?
– Да обходчиков же! Собака лаять стала, вот они того… и увидели рыжие волосы в сугробе.
– Где они?
Уже торопливо идя по коридору, услышали вой сирены скорой.
– Пошли врача по дороге заберем, – кивнул Николай Васильевич в сторону выхода из здания.
* * *
Ее шатало из стороны в сторону. Как убрать эту качку?! Она с трудом повернула голову и попыталась открыть глаза. Веки казались склеенными, никак не хотели открываться! Тогда она попыталась поднести руку к лицу, чтобы попробовать их разлепить. Но рука, чуть приподнявшись, бессильно упала, ударившись о край чего-то – кровати? Нет, так бы не мотало. Может она в море и сильная качка? Почему-то эта мысль вызвала стон.
– О! Доброе утро, спящая красавица! – услышала она бодрый голос откуда-то издалека, словно сквозь вату.
Она все еще никак не могла разлепить веки, а ее уже начали похлопывать по щекам, тот же бодрый голос задавал какие-то вопросы, что-то от нее требовал. Потом вдруг ее веко разлепили, начали светить в лицо фонариком – она что, в гестапо? Все это ей не нравилось. Она пыталась отвернуться от навязчивого света и от этого бодрого голоса, чего-то настойчиво от нее хотевшего. Она хмурила брови и всячески пыталась показать, как ей все не нравится. Тем не менее, веки разлепились и она увидела голову в тумане. Странно, откуда в тумане взяться голове?
Голова приблизилась, оказалось, голова находится на плечах. Это хорошо! – облегченно выдохнула она. Голова не одна!
– Вы меня слышите?
Какофония звуков наконец собралась в стройный вопрос.
– Ммм уууу – попыталась высказаться она.
– Отлично. Вас нашли на железнодорожном вокзале в бессознательном состоянии. Как вас зовут? Кому можно позвонить из ваших друзей, родственников?
Она видела, как на голове двигались губы, они явно что-то говорили. Говорили ей, значит надо отвечать. А что отвечать?
– лова, – прошептала она. Голос был странный хрипло-скрипучий. Провела сухим языком по пересохшим губам. Наверное, выпила вчера много!
Что-то холодное и мокрое легло на губы. Стало приятно, и она снова захотела заснуть, но ее опять начали тормошить.
Она снова расплющила веки и уставилась на голову.
– Вы меня слышите? Вы понимаете, что я вам говорю? Как ваше имя?
– Голова, – выдавила она из себя.
– Что? Болит голова? Что еще болит?
Эта бодрая голова ее достала! Она хочет спать! Что ему от нее надо?!
– Петрович, аккуратно там на выбоинах, похоже у нас черепно-мозговая! – голова отдалилась от нее, почти растворяясь в тумане.
– Сделаем, Дмитрий Александрович!
Голова снова приблизилась к ней настолько, что она могла рассмотреть лицо, темные глаза под насупленными бровями внимательно вглядывались в нее. «Красивый мужик», – отметила она про себя на автомате.
– Вы знаете, как вас зовут?
Зовут? Зовут как? На помощь? Да, когда нужна помощь, зовут. Как ее зовут?… Когда нужна ее помощь, как ее зовут?… ее зовут…
– Вы помните ваше имя?
Какой приятный бархатный голос, но как же он ее достал! Надо что-то сделать, чтобы он дал ей, наконец, поспать.
– Имя… – повторила она в надежде, что теперь ей можно будет закрыть словно посыпанные песком глаза.
– Да, как ваше имя?
Да его ничего не удовлетворяет!
– Имя… – снова повторила она, начиная раздражаться не на шутку.
– Меня зовут Дмитрий Александрович, как вас зовут?
Что-то появилось в его голосе… Как будто ему было очень важно, чтобы она ему что-то сказала… А что ему сказать? «Имя» она ему сказала, а что еще – она не знала. Думать было очень трудно. Хотелось спать.
– Хорошо, отдохните пока. – Голос был очень озадаченный. Потом она увидела, как плечо подтянуло руку к голове, и ладонь приложилась к уху. – Вера Михайловна, здравствуйте еще раз. Вы еще в лаборатории?… Вы не могли бы задержаться?… Я вас очень попрошу. Я везу женщину. По-моему, у нее амнезия… Нашли на станции без сознания… Сознание затуманено, рефлексы заторможены. Я хочу посмотреть, что у нее анализы покажут… Спасибо большое – едем.
* * *
– Дмитрий Александрович, вы домой? – спросила маленькая женщина в свалявшейся искусственной шубе нараспашку. Под шубой виднелся воротничок белого халата. Зинаида Станиславовна уже давно работала на скорой медсестрой. А что делать? Пенсии не хватает, а на скорой всегда нужны лишние руки.
– Нет, пойду, проверю, как там наша спящая красавица, – ответил он, потирая уставшие глаза. – Доброй ночи, – кивнул на прощанье он медсестре.
– Езжайте спать, Дмитрий Александрович, вы же сутки уже не ногах, – покачала та головой.
Да, пошли уже вторые сутки, как он не спал. Нет, он, конечно, подремывал в перерывах между вызовами, но это был не полноценный отдых. Хотя полноценного отдыха у него не было уже несколько лет.
* * *
– А может я с дозировкой не рассчитал? – будто сам с собой пробормотал Демидов.
Кабинет главврача был оазисом спокойствия в сумбурном мире больницы, мире боли, крови, поломанных костей.
– Дмитрий Александрович, ты же классный хирург, вот ты когда подходишь к столу в операционной, у тебя есть четкий план, что делать, но ты никогда не знаешь, что может случится и как закончится операция, ведь так?
Увидев застывшее лицо собеседника, главврач быстро проговорил:
– Извини, неудачный пример. Ты все сделал правильно! В этом нет твоей вины! Каким бы классным ни был врач, он не может предугадать, как поведет себя организм в том или ином случае.
Демидов размышлял, говорил ли главврач о случае с этой женщиной или о его прошлом, уговаривая его не впадать снова в черноту.
– Ну что? Сам анализы видел. У нее в крови лошадиная доза клофелина! Чудо уже то, что она жива и очнулась.
– Но она ничего не помнит! – прошептал Демидов.
– Ничего! Память вернется со временем. Ты лучше скажи мне, куда ее девать прикажешь?
– Как то есть куда девать? – Демидов изумленно уставился на главврача.
– Вот то и есть, – вздохнул тот. – Девушка явно не местная, родственников нет, страховки нет, имени нет, денег нет. Вот и думай, куда ее девать?
– Но, Виктор Степанович, но ведь ничего не случится, если она в больнице останется, ведь не выгонять же ее в самом деле!
– Милый мой! Да под новый год не то что врачей, больных никого не будет! Больница будет пустая! Кто за ней присмотрит? Да и повода для дальнейшей госпитализации у меня нет: температуры нет, признаков воспаления, переохлаждения, отморожения никаких! Кроме того, что у дамочки память отшибло больше вообще ни-че-го! Вообще не понимаю, как она умудрилась пролежать в сугробе раздетая и даже не кашлянуть!
– Может все тот же клофелин и помог, – пожал плечами Демидов.
– Нда! Вот после этого и говори: «такого не бывает». Вот ведь – бывает! – развел руками главврач. – Слушай, а ты ее не возьмешь к себе на постой? Ты у нас парень одинокий, незамужний, тьфу ты, неженатый. И комнат у тебя две.
– Виктор Степанович, да вы что! – возмутился Демидов.
– А что? И присмотришь за ней заодно! А может и поможешь ей что вспомнить! Случай-то интересный! – Виктор Степанович прищурился, вглядываясь в хмурое лицо Демидова. Главврача не пугали ни насупленные брови, ни грозные взгляды темных глаз, ни небритое помятое лицо. Он знал Димку, когда тот еще под стол пешком ходил, именно он стал подсовывать ему книги по медицине, когда у того появился первый интерес к этой области, именно он порекомендовал поступать только в Москву, там лучшие профессора, там уж парня заметят и заметили, только… – Ладно, Дим, сейчас говорить нечего, иди домой, выспись, подумай, а завтра забирай свою спящую красавицу, пропиши ей витаминки какие-нибудь для улучшения памяти. Хотя вообще не представляю, как такое вообще возможно! Слушай, а она не симулирует?
– Ну вот, Виктор Степанович, вы в ней не уверены, а мне подсовываете!
– А ты и испугался! Что она с тобой сделает, с таким бугаем?!
– Ладно, я пошел спать. С вами разговаривать – легче с дьяволом договориться.
– Это точно! – рассмеялся главврач. – Иначе меня бы здесь не было, – хитро добавил он.
* * *
– Дмитрий Александрович, вы сменились? – спросила подбежавшая к нему запыхавшаяся девушка.
– Да, а что случилось? – видя перепуганные глаза новенькой, задал он вопрос.
– Да у нас там похоже черепно-мозговая, жена мужа молотком по голове тюкнула.
– А Савельев где?
Савельев должен был его сменить.
– Нету, – беспомощно развела она руками.
– Ладно, – устало смирился он с неизбежным. – Машина, водитель, медсестра – все есть? Мои уже дома спят.
– Да-да, Дмитрий Александрович, поедете, да? Спасибо большущее, – заулыбалась новенькая.
* * *
– Семенова, пожалуйста, уберите это, – Демидов устало кивнул на бутылку шампанского в руке женщины.
– Дмитрий Александрович, возьмите, ведь новый год же! – стараясь засунуть ему бутылку, умоляющим тоном приговаривала дородная бабища. – Спасибо, что вы моего оболтуса вылечили.
– Да не за что, – устало махнул рукой Демидов. Лучшим подарком было бы, если б вы меня вообще не вызывали.
Это заметили уже все, что мать-одиночка старалась почти в каждую смену Демидова вызывать скорую. Как она узнавала, что он работает не в свои смены, оставалось загадкой. Наверняка у нее был свой осведомитель в диспетчерской. Ну и ладно! Бог с ней, с Семеновой. Он очень устал, просто валился с ног.
Засунув бутылку в карман дубленки и, наскоро попрощавшись, он потопал по лестнице вниз в машину. Савельев, сволочь, так и не появился, хоть бы позвонил, зараза. Забухал, небось, как за ним водится, а теперь на глаза стыдно появляться. Это был не первый раз, когда Демидов дежурил за Савельева. Ведь были времена, когда и он вот так уходил в запой, и Савельев без каких-либо упреков дежурил за него по двое суток подряд.
Все! Последний вызов! Домой, спать! И не просыпаться до следующего года!
Уже на подъезде к больнице он вспомнил о спящей красавице. Вот наказание! Что с ней делать?! Сейчас начнет артачиться, а он так устал! Может завтра ее забрать? Или поспать хоть пару часов и потом приехать? Нет, парой часов он не обойдется, а потом вообще может про нее забыть. Надо забирать пока помнит.
Почесав заросщую щетиной щеку, он вылез из машины скорой помощи в солнечный новый день и… встретился взглядом с Савельевым. Без каких-либо приветствий и комментариев он показал на него указательным пальцем и выдавил безапелляционно:
– Ты дежуришь за меня в новогоднюю ночь!
– Димыч, без вопросов! Ну извини, мужик, вчера надрался, не мог пошевелиться.
– Ладно, проехали, – махнул рукой Демидов, идя размашистой походкой к зданию больницы.
* * *
Палата казалась пустой, пять кроватей были аккуратно застелены разноцветными покрывалами, на тумбочках стояли какие-то банки, чашки – видимо, должны были обозначать присутствие больных, которые кто как, хоть ползком, но ушли домой отмечать новый год с семьей. И только на шестой кровати, свернувшись калачиком, лежала спящая красавица. Кто-то из сердобольных пациенток выдал ей растянутые треники и огромную полинявшую от долгих стирок рубаху. Уютно устроившись на подушке, подперев кулачком щеку, она увлеченно читала книгу в мягком переплете.
Отсутствие других пациентов почему-то сделало атмосферу более интимной что ли, поэтому он к своему удивлению постучал в открытую дверь. Да что это с ним!
Она вздрогнула, и быстро отложив книгу на тумбочку, села на кровати.
– Доброе утро, – улыбнулась она своими зелеными глазами. Разводы потекшей косметики, которые он видел, когда вез ее на скорой, исчезли без следа. Теперь ее лицо было по-детски чистым и неестественно белым, хотя может это и естественно для рыжих. Жаль рыжая копна превратилась в унылые сосульки.
– Утро добрым не бывает, – буркнул он народную мудрость.
На секунду улыбка готова была сбежать с ее лица, а потом расцвела еще больше:
– Почему? – удивилась она бодро. – Сегодня такое солнышко!
Она показала в сторону окна, за которым действительно в отличие от последних пасмурных недель светилось голубое небо. Такой голубизны зимой практически не бывает. Наверное, небесная канцелярия решила людям устроить праздник под новый год, подумалось ему. Как же он устал! Ему было все равно, какого цвета небо, солнце или ее зеленые глаза!
Со вздохом он присел на противоположную кровать, снова потер заросшую щеку.
– Слушайте, больница на праздники закрывается. Здесь никого не будет, – добавил он, чтобы она лучше поняла смысл. – Главврач не хочет нести за вас ответственность, мы не знаем ни как вас зову, ни ваш адрес, ни ваших родственников. Поэтому вы некоторое время поживете у меня.
Он внимательно следил за выражением ее лица, но никак не мог понять, о чем она думает.
– Других вариантов, я так понимаю, у меня нет, – скорее утверждение, чем вопрос.
Он кивнул, продолжая изучать ее лицо. Что-то было в нем, что притягивало взгляд. Нельзя сказать, что она была красива, но своеобразна – это точно. Белая прозрачная кожа с россыпью веснушек, гладкий высокий лоб, аккуратненький чуть вздернутый носик, пухленькие губки… Так стоп! Он устал! Ближайшие планы на будущее – спать! На чем мы остановились? Ах, да, надо перевезти ее к себе.
– Я сейчас постараюсь достать какую-нибудь обувь. Можете завернуться в одеяло – до машины дойдете, я его потом верну. Собирайтесь, я сейчас вернусь.
Она все еще сидела на кровати, блистая своей белизной в лучах солнца, немеряно для зимы бьющего в окно.
– А почему главврач решил переложить ответственность на вас? – он уже выходил из палаты, когда услышал вопрос с издевкой.
– Может он хочет меня женить, – пожал он широкими плечами, не оборачиваясь. – Не переживайте, в данный момент, я ни на что не гожусь, так что насиловать вас не буду.
– А потом? – засмеялась она.
– Потом посмотрим, – его губы против воли растянулись в улыбку.
* * *
Солнце, нещадно слепящее глаза, играющее бликами от сугробов белого снега, поддерживало в нем последние остатки сил. Пока они молча ехали в его баклажанного цвета шестерке с помятым крылом и вмятиной на пассажирской двери, ему вообще показалось, что спать не так уж и хочется. Лицо само расплывалось в улыбке то ли от долгожданного солнышка, то ли от коротких взглядов на пугало, сидящее на пассажирском сиденье. Натуральное пугало: в чужом, дурно пахнущем тулупе, из воротника которого торчал только вздернутый носик, в огромных валенках на голые ноги, да зеленые глазищи, удивленно по-детски распахнутые, впитывающие в себя все, что происходит вокруг.
Но когда они вошли в теплый темный подъезд хрущевской пятиэтажки, на него сразу нахлынула новая волна усталости. Передвигать ноги уже почти не было сил. Дойти бы до третьего этажа!
Полез за ключами в карман, нащупал бутылку шампанского, с проклятьями выудил все-таки связку и наконец открыл дверь. Все! Квартира встретила знакомыми домашними запахами. Сон!
По пути стаскивая ботинки, снимая дубленку и раскручивая шарф, кидая это все куда придется, он прошлепал в комнату:
– Брать у меня нечего, так что воровать вы не будете. Можно посмотреть чего-нибудь в холодильнике, может найдете чего-нибудь кроме повесившейся мыши – бурчал он, направляясь в спальню сквозь проходную комнату, по ходу движения махнув рукой в сторону – по-видимому кухни. – Ванна, туалет, – снова неопределенное махание рукой в сторону. – Располагайтесь. Не шуметь, ко мне не входить даже в случае третьей мировой. Все! Я спать!
И он скрылся за дверью второй комнаты.
Она услышала, как он со стоном повалился на кровать и все стихло.
Она еще некоторое время постояла посреди маленького темного коридорчика, потом аккуратно, чтобы не шуметь, вытащила ноги из валенок, собрала его разбросанные ботинки, поставила аккуратно рядом, не спотыкаться же об них в темноте! Повесив тяжеленный воняющий тулуп на вешалку, прошла в комнату. Снова немного постояла, оглядываясь.
Старая «стенка», диван, два кресла, журнальный столик с пультами от телевизора и еще какой-то техники, вот собственно и вся обстановка.
Она осторожно присела на край дивана, уселась поудобнее, положив руки на коленки, как маленькая девочка. Посмотрела на телевизор, но подумав, решила, что включать не стоит, вдруг она его разбудит. Спустя минут пятнадцать сидеть стало неинтересно. Снова встала, прошлась по комнате, рассматривая все, что лежит-стоит в «стенке». Особо рассматривать было нечего: книжные полки, старый сервиз, разбросанные журналы. Вздохнув, еще немного покрутилась в комнате и решила пойти обследовать кухню. По пути встретилась дверь, которая, как оказалось, вела в ванную-туалет. Мужской дух ударил в ноздри с самого порога. Оглядев чугунную ванну, перевела взгляд на пару книг и журналов на крышке стиральной машины, прямо напротив места заседания. Значит, любим посидеть-почитать, хмыкнула она. Повернувшись выходить, натолкнулась взглядом на зеркало. Большое зеркало в пол на стене коридорчика. Подошла поближе, с интересом рассматривая себя. Свалявшиеся торчащие волосы, синяки под глазами, бледное узкое лицо, на котором выделяются только большие распахнутые глаза. Идем дальше-ниже. Она оттянула ворот необъятной полинявшей рубахи, заглянула внутрь. Н-да, она женщина, две белые выпуклости не оставляли сомнения. А… а где… она прошарила руками ниже, пощупав себя по попе сквозь трикотаж растянутых треников и горестно вздохнула. Белье, ее нижнее белье, которое она постирала в больнице, осталось сушиться на батарее, прикрытое от нескромных взглядов подаренным соседкой по палате полотенцем.
Вздохнув еще раз, пошлепала босыми ступнями на кухню. И сразу чуть не упала, запнувшись о пустую бутылку, та перевернулась и с шумом покатилась по полу. Она быстро нагнулась, быстро догнала бутылки и, схватив ее, прижала груди, зажмурившись, ожидая громового окрика проснувшегося от грохота хозяина квартиры. Но все было тихо. Она тихонько выдохнула, открыла глаза и осмотрела кухню. Та была бы ничем не примечательна, если бы не одно «но»: полпола было уставлено пустыми бутылками, разного размера и качества: водка, пиво, виски, портвейн, опять водка, водка, пиво и так далее. Половина кухни была абсолютно без навигации. Она с ужасом оглядела безумное количество тары, пожала плечами и решила удалиться из кухни, пока не перевернула еще чего-нибудь и не наделала шума.
Вернувшись в комнату, снова устроилась на диване, посидела, подумала: может тоже соснуть? Но спать не хотелось. Она рассеянно покрутила пальцем волосы, и подумала, что неплохо бы принять ванну или принять душик. Решив, что это неплохая идея, она снова подошла к порогу ванной. Нет, с запашком явно что-то надо делать. И пока в туалет не хочется, лучше все-таки обеспечить себя стерильностью. Он, конечно, врач, но вся квартира попахивала холостяцким жилищем.
Решив занять себя уборкой, обследовала ванную еще раз уже на предмет чистящих средств, нашла даже нераспечатанные резиновые перчатки (может, у него домработница есть?) и взялась за дело.
* * *
Его разбудили непонятные звуки. Он лежал еще несколько секунд, уткнувшись в подушку, пытаясь определить источник и природу звуков. Кто-то скреб что ли? Где-то недалеко, за стенкой. Со вздохом перевернулся на спину и открыл глаза. За окном было уже темно, только уличный фонарь светил, как подозревал Дмитрий, не столько освещая улицу, сколько гестаповски заглядывая в окна к жильцам дома.
Он с наслаждением потянулся, почмокал губами, прислушался: звуки продолжались. Со вздохом слез с кровати, открыл дверь в смежную комнату и застыл в проеме двери. Во-первых, он забыл о новой соседке по квартире, во-вторых, пытался понять, что за звуки она издает, сидя на диване в темноте. Сделав пару шагов и пошарив рукой по стене, он включил свет. Звуки прекратились. Ее фигура сжалась, как будто она хотела сделаться невидимой. Он продолжал стоять с рукой на выключателе, пытаясь понять, что делать, в зависимости от того, что происходит, а что происходит, он никак не мог сообразить. Наконец, видимо, заинтересовавшись тишиной, она подняла голову от колен.
– Извините, – пробормотала она, шмыгнув носом, после чего он наконец-то понял, что она плакала, и звуки, разбудившие его – было ее шмыгание. – Простите, что разбудила.
– Ничего, – пожал он плечами, потихоньку убирая руку от выключателя.
Слезы струйками потекли по ее бледному лицу, она снова шмыгнула и уткнулась в полотенце.
Он никогда не умел успокаивать женщин, и женские слезы вообще не мог выносить. Поэтому сделал то, что делала всегда: сел рядом на кресло и, глядя в сторону, стал ждать, когда плач завершиться и ему членораздельно объяснят причину водопада из слезных желез.
Через минуту всхлипывания пошли на убыль, и она снова подняла рыжую копну, обратив к нему вытянутое лицо:
– А я даже сказать не могу, почему плачу. Просто чувствую себя как в лесу.
– Почему в лесу? – он не мог сказать, что его больше удивило: упоминание леса или то, что она пыталась объяснить ему причину плача.
– Не знаю, – всхлипнула она и снова с всхлипом уткнулась в полотенце.
Он терпеливо ждал, зная по опыту, остановить этот поток женских слез невозможно в принципе.
В минуту очередного затишья:
– Я, наверное, единственный человек на свете, кто не может толком объяснить, почему плачет, – всхлипнула она, снова оторвав лицо от полотенца.
– Не расстраивайтесь, – усмехнулся он. – Для женщин это совершенно нормально.
Она улыбнулась сквозь слезы, потом, немного подумав, рассмеялась.
– У вас все женщины плачут без причины?
– Вообще-то вы первая женщина, плачущая в этих стенах.
Она снова улыбнулась, на этот раз смущенно:
– Вы извините, я покопалась в ваших вещах и позаимствовала рубашку и шорты.
– Да, пожалуйста, – кивнул он.
– И полотенце тоже, – демонстрируя ему мокрое полотенце в ее руках.
Он просто кивнул.
– Мне не хотелось после душа надевать ту же одежду, в которой я была в больнице.
– Хорошо, – только и ответил он. – Вы ели?
– Эээ… нет.
– Пойдемте, чего-нибудь пожуем, я жутко голодный, – пожаловался он, почесывая свою взъерошенную после сна шевелюру.
Она кивнула удаляющейся широкой спине, затянутой в грязно-коричневого цвета футболку и узким бедрам в съезжающих с них джинсах.
* * *
Оторвавшись от созерцания содержимого холодильника, он мельком взглянул на показавшуюся в дверях Вицу, как он сократил Спящую красавицу. Ну надо ж ее как-то называть, хотя бы про себя.
Шорты??? Ну ладно его темная рубашка, она была даже ему большевата, поэтому он ее практически не носил, а уж на ее узкой фигуре она вообще казалась необъятным парусом. Зато выглядывающие из-под рубашки «шорты», которые вообще-то были его трусами, ну да довольно свободными, да плотный зимний вариант, но не шорты же. Опускать глаза ниже на стройные ноги он не стал, быстро отвернувшись и практически нырнув головой в холодильник.
– Тааак, что у нас тут завалялось… Хм… из съедобного практически ничего. Значит будем варить пельмени!
Она проскользнула к столу и тихонько пристроилась на краешке протертого стула, попыталась поджать босые ступни под себя, но потом передумала и оставила ноги как есть на полу. Понаблюдала за широкой спиной, роющейся в светлом нутре старенького холодильника, опустила взгляд ниже… и нервно сглотнула. Боже, да любой душу продал бы за такую задницу!
