Текст книги "Милый плут"

Автор книги: Полина Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

15

Дочку назвали Соней. Сие существо покуда только и делало, что ело, спало и благополучно справляло под себя разные естественные надобности. Правда, иногда Серафима замечала, что Соня молча лежит с открытыми глазами, и взгляд ее настолько осмыслен и глубок, что казалось, сейчас она раздумывает вовсе даже не о том, перекусить ей или вздремнуть, а решает некие проблемы бытия, которые лучшие мировые умы оставили неразрешенными специально для нее. В ней явно угадывалась будущая поэтическая и философская натура, задатки коей, несомненно, были получены от матери. Впрочем, сие глубокомысленное лежание Сони чаще всего означало, что дело сделано и пора менять пеленки. А за окном мрачно темнели тучи, из-за коих все никак не могло пробиться солнце.

Как-то днем, более похожим на поздний вечер, Серафиму позвала в переднюю горничная.

– Там гимназистик какой-то пришел с письмом, а отдавать его не хочет, – пожала плечами она. – Альберта Карловича требует.

Серафима спустилась в переднюю и увидела юношу в гимназическом мундире, совсем еще мальчика, стеснительно переминающегося с ноги на ногу.

– Здравствуйте, слушаю вас, – сказала Серафима Сергеевна.

– У меня письмо к доктору Факсу, – произнес гимназист, пытаясь вести себя естественно и по-взрослому, что еще больше подчеркивало юность и неловкость визитера.

– Его сейчас нет дома, – ответила Серафима. – Но я могу передать письмо мужу, как только он вернется.

– У меня поручение передать письмо лично ему в руки, – заявил гимназист, и на его лице выступил румянец.

– Что ж, тогда вам придется подождать Альберта Карловича или зайти позже, – спокойно произнесла Серафима.

– Хорошо, я зайду позже, – поклонился гимназист и направился было к дверям, однако остановился и резко обернулся: – Впрочем, я отдам вам письмо. Это даже к лучшему.

Он протянул Серафиме сложенный вчетверо лист бумаги и бегом выбежал из передней.

Письмо пахло французским о-де-колоном, и ежели бы не сие обстоятельство, возможно, Серафима Сергеевна и не прочла бы его. Однако от письма исходило такое благоухание, что не оставалось никаких сомнений, что его писала женщина. Серафиме, конечно, стало крайне любопытно содержание сего послания, а разве можно осуждать женщину за любопытство? И она развернула письмо и принялась читать…

«Любезный счастливец, пред которым преклоняюсь! Душа бесценная моя! Сорвавший страсть мою и бросивший ее в море страдания! Владеющий моею душою и сердцем! Ты, который пленил меня и утопил мои желания в океане мучения! Пошто, сердечный друг, ты оставил меня? Пошто не кажешь глаз своих в моих чертогах, где тебя ждут, как первый луч солнца после долгой зимы? Любовь к тебе истерзала мое бытие, все мое сердце в незаживающих ранах. Придет ли время еды, в горло ничего нейдет, придет ли время сна, очи мои не смыкаются; мои мысли ни на одну минуту не могут жить без тебя. Когда ты осчастливишь меня своим приходом? Явись, мой друг, направь на меня свой ласковый взор, явись и освети меня, солнце мое. Буду ждать тебя, ласковый мой и ненаглядный, вечером, пополудни в восемь часов.

Вся твоя А. П.»

Первым желанием Серафимы было изорвать это письмо в мелкие-мелкие клочки. Опять за старое? Права была тетушка: горбатого только могила исправит. А ей казалось, что он изменился! Значит, тепло, которое исходило от него в последнее время, его восторженные взгляды, слова любви, говорившиеся так искренне и неподдельно, есть всего лишь маска лицемерия и великолепная игра?

Серафима бессильно опустилась в кресла.

Нет, она не порвет это письмо. Она отдаст его ему, и пусть он доиграет свою комедию до конца…

Альберт Карлович пришел домой в четвертом часу. Прошел в кабинет, оставил там свой докторский саквояж, переоделся. В столовую вышел в веселом расположении духа и сразу заметил неважное настроение супруги.

– Что с тобой?

– Да ничего, голова немного болит, – ответила Серафима, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– После обеда обязательно выпей Альтоновских капель, – сказал Факс, с тревогой поглядывая на жену.

– Хорошо…

Как играет! Смотрит заботливо, даже с тревогой. А может, это письмо какая-то ошибка?

– Корреспонденция для меня есть?

Ну вот, начинается. Он, верно, ожидал этого письма. Ну что ж, дождался…

– Да, – постаралась как можно непринужденнее ответить Серафима. – На диванном столике.

Встал из-за стола, даже не доев сладкого. Ишь, как ему не терпится! Боже, за что ты так наказываешь меня?

– А это письмо кто принес?

Он держал в руках письмо от этой А. П. Так, начинается… Надо постараться не показать виду.

– Я не знаю. А что там?

– Да так, ничего.

Он складывает письмо. Прячет взгляд, в котором почему-то скачут искорки смеха. Он встает. Куда он пошел? Неужели к ней? Но ведь еще нет и пяти часов?

Серафима поднялась и тихонько последовала за мужем. В передней встала за приоткрытой створкой двери, прислушалась…

– Найдите мне, пожалуйста, Пашку.

Это его голос.

– Слушаюсь.

Это горничная.

А зачем ему дворовый мальчишка?

– Здравствуйте, барин.

– Здравствуй. У меня к тебе будет очень важное поручение.

Голос у мужа веселый. Чему он радуется?

– Слушаю, барин.

– Ты знаешь дом князя Мустафина?

– Знаю, барин.

– Вот тебе письмо, отнеси к нему и вручи в собственные его руки. Не отдавай никому, ни дворовым людям, ни камердинеру – только ему. Понял?

– Понял, барин.

– А ну, повтори.

– Отдать это письмо ни дворовым, ни камердинеру, а господину князю Мустафину только в собственные руки.

– Верно. А на словах передашь, дескать, от мадам Попрядухиной. Повтори.

– Письмо от мадам Попрядухиной.

– Молодец, ступай. Сделаешь все как надо – считай, целковый у тебя в кармане.

– Сделаю, барин, не сумневайтесь.

Хлопает входная дверь. Дура, какая же она дура. А Альберт. Ну и плут же он. Все же права тетушка про горбатого и могилу… Милый плут…

Серафима едва успела усесться за стол, как в столовую вернулся Альберт Карлович.

– Ну вот, теперь сияешь, как начищенный самовар, – произнес он, взглянув на жену. – Да что с тобой сегодня? Такая частая смена настроений не является…

– Мне кажется, сравнение родной супруги с самоваром несколько неуместно, господин Факс, – шутливо сдвинула она брови. – Это даже как-то оскорбительно, сударь.

– Прости, пожалуйста, – промолвил Альберт Карлович, слегка ошарашенный столь неожиданно игривым настроением жены.

– Да нет, это ты меня прости, – совершенно серьезно произнесла Серафима, опять поразив Факса очередной неожиданной сменой настроения. – Пойдем посмотрим на дочку?

Они прошли в детскую, где в люльке, деловито обозревая вычурную лепнину потолка, возлежала их дочь. Увидев их, Софья неистово засучила пухлыми ножками, в чем, несомненно, проявилась бойкая натура Альберта Карловича. А потом она улыбнулась, и им обоим показалось, что комната, наконец, осветилась лучами солнца, которого все так долго ждали.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.