Текст книги "Маша и Дракон (СИ)"

Автор книги: Полина Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Хорошо. – я сказала это слово громко и твёрдо. – Больше не подойду!

В глубине квартиры громко заплакал сын. Я побежала к нему.

Когда вернулась в прихожую с Вовой на руках, она уже была пуста. Дверь распахнута настежь. Я задумчиво затворила её.

И что теперь делать? Я готова воевать с мамой Ромы? А мой сын? Он будет в центре скандалов? И люди, которые меня приютили?

Нет, это того не стоит! Прости, Рома, не судьба нам даже начать...

Когда на следующий день сосед пришёл к нам, на улице лил дождь. Прогулка не предусматривалась, поэтому я его не ждала. Вова с дедом спали под мерный перестук капель. Я провела Ромку на кухню и прикрыла дверь.

– Чай будешь?

Я ставила чайник, повернувшись спиной к гостю, когда его руки обняли меня. Он прижал меня спиной к себе, наклонился, вдыхая мой запах. Внезапно, его руки стали лихорадочно шарить по телу, словно хотели быть сразу и везде. Я повернулась, чтобы оттолкнуть, объясниться, но он уже целовал меня, крепко сжимая. Я была такой маленькой в его руках. Он повторял без конца:

– Маша...Машенька...Маша... – и целовал, целовал, целовал.

Я уже не сопротивлялась. Позволяла себя ласкать. Закипел чайник, тоненько засвистел носиком.

– Тебе с сахаром? – спросила, переключая газ. Голос сбивался из-за неровного дыхания.

Роман уже сидел на стуле. Он ничего не ответил, только потянул меня за руку, усадив к себе на колени. И снова стал ласкать меня. Он играл с моим языком, одна рука, обнимая теребила сосок, вторая поглаживала между ног через тонкую ткань халатика.

Я никогда не смотрела на Романа как на мужчину, а в моём понимании, это значит – как на опасность. Сейчас я со всей ясностью поняла, как сильно я ошибалась!

Глава 37.

Глава 37.

Голос Матвея Федоровича развеял марево чувств и ощущений, в которых я потерялась, сидя на руках у Романа.

Мне двадцать один год. Через три месяца будет два года сыну. А сексуального опыта отношений почти нет: месяц насилия, сутки секса зимой и трое суток на Пасху. Гор почти сразу приступал к «глубоким» ласкам.

Роман же, почти два часа только целовал и гладил. И очень умело. Я уже изнемогала и, чего никогда не было с Гором, сама захотела перехода к «глубокому» этапу! Но обстановка не позволяла...

Я пошла к дедуле.

И началось...

Пообщаюсь с мамой Романа, решаю бросить идею выйти за него. Приходит Рома – она уже кажется мне неплохой.

А потом случилось горе. Матвей Федорович умер. Инфаркт. Ничего не предвещало. Уснул вечером, а утром был холодным. Мы рыдали с Надеждой Матвеевной в два голоса, Володенька подвывал держась за мои коленки. Потом закрутилось: похороны, поминки.

Я осталась жить у Надежды Матвеевны. У неё никого не было, кроме отца. За те два с половиной года, что знали друг друга, мы стали близкими людьми. Волчонок называл её бабулей, а она любила его, как самая настоящая бабушка.

Я решила оформлять малыша в садик. Надежда Матвеевна прописала нас в своей квартире и проблем не возникло. У меня появилось свободное время.

Роман, державшийся в рамках, пока мы переживали эти тяжёлые дни, и всячески помогавший всем, чем мог, на Новый Год привёл нас всех троих к себе домой.

Его мать смотрела на меня ненавидящим взглядом. При сыне молчала, а наедине, при каждом удобном случае, говорила мне гадости и угрожала.

А потом, я увидела, как она толкнула Волчонка, когда думала, что никто не видит. Малыш упал, но не ударился. Поэтому не заплакал, только поднялся на ножки и оглянулся растерянно. Я подошла, взяла его на руки. И, с ребёнком на руках, подошла к Роману:

– Твоя мама не принимает наши отношения. Мне очень жаль. Но я тоже мама. И хотя мне очень обидно, но я понимаю и принимаю её право не хотеть меня для тебя. Но, пойми правильно, у меня, как у матери, есть обязанность – защитить своего сына. Поэтому, мы сейчас уходим. Ты не приходи больше ко мне. – я посмотрела на Надежду Матвеевну. Она сразу поднялась, и мы ушли домой. Новый год встретили втроём.

До самой весны мне худо-бедно удавалось избегать Романа. Но оказалось, что он умел быть настойчивым. Он ждал у детского сада, у дверей квартиры, возле подъезда, в сквере...

А я вспоминала, как руки его матери толкают моего ребёнка, и держалась.

Наконец, поняла, что больше не могу.

Надежда Федоровна как раз вышла на пенсию и я предложила ей поехать отдохнуть. Сдала квартальные отчёты по своим фирмам, мы собрались и уехали.

Я повезла их на свою родину.

Глава 38.

Глава 38.

Я проклинала свою дурную голову, в которую пришла идиотская идея – потащить в горы маленького ребёнка и пенсионерку!

Солнце уже вот-вот сядет, а нам ещё идти и идти! А точнее ползти и ползти!

Волчонок сидел у меня на шее и мне начинало казаться, что она у меня совсем скоро сломается.

За моими худенькими плечами висел, забитый под завязку, рюкзак. Тот самый, с которым когда то бежала от Гора.

Майская погода была не особо жаркой, но я вся уже была мокрой от пота. У Надежды Федоровны лицо было красным, как перезревший помидор. А узкая пешая тропа неумолимо вела вверх и не было ей конца и края...

Волчонок вертелся, с восторгом разглядывая всё вокруг. Иногда, когда ему особенно что-то нравилось, начинал подпрыгивать, ухватившись за мои волосы. Я только стонала.

На закате, я уже недобро поглядывала на свою спутницу: ладно я дура, но она же умная! Она же старше! Я прямо сейчас, прямо здесь упаду! Не могу больше!

Когда мы добрались, была глубокая ночь.

Я не знаю, где брала силы, но несла сына на руках. Малыш крепко спал.

Подошли к входной двери и я передала Вову на руки Надежде Федоровне. Она стала, прислонившись боком к стене дома. Нашла ключ на деревянной полочке под крышей, куда когда то сама его и спрятала, и мы вошли. Устало махнула рукой на бабушкину кровать и туда сразу же был сгружен спящий сынишка. Я разложила старый диван и мы с Надеждой Матвеевной завались спать, не раздеваясь и даже не постелившись.

А утро принесло сюрприз. Да какой!

Проснувшись, мы стали налаживать быт. Перекусили, убрались немного. Я распахнула окна и двери, чтобы выветрился затхлый воздух нежилого помещения.

Родник с вкуснейшей водой был рядом. На обед я собиралась варить суп из полуфабрикатов. Попросила Надежду Матвеевну поискать на заброшенном огороде, совсем близко к дому, выжившую "одичавшую" зелень, типа петрушки или укропа. Волчонок увязался за ней.

Как раз закончила разбирать рюкзак, в котором больше половины были продукты, когда почувствовала, что кто-то вошёл. Подняла голову. Мужчина. Красивый, очень. Одет вроде бы в спортивном стиле, но, как то сразу понятно – всё, что на нём, качественно и очень дорого. На вид лет сорока – сорока пяти.

Он окинул меня каким то странным взглядом, потом немного неуверенно то ли сказал, то спросил:

– Мария?..

Я только кивнула. Ну а что? В самом деле Мария.

Самое смешное, но я в тот момент думала, что продукты на него не рассчитывала. И угощать его не могу себе позволить. Но и не угостить, как то, не могла. Всё таки, человек – гость в моём доме. А жаба давила.

Поэтому в судьбоносный миг встречи с отцом, я думала только о том, делиться ли мне с ним супом?

Глава 39.

Глава 39.

Обедали мы всё же вместе. У гостя тоже были продукты, которые он выложил на стол, поэтому я не провожала взглядом каждую ложку, которую он нёс ко рту. Почти...

Отец раздражал меня. Откуда-то поднялась детская обида. За то, что бросил.

Оказывается, человек, который забыл обо мне, своей дочери, очень даже неплохо устроился в жизни, судя по его виду.

Я старалась всячески подчеркнуть, что он мне – сто лет снился! Что знать о нём ничего не хочу! Как и родной отец не хотел обо мне знать целых семнадцать лет. Мне даже четырёх не было, когда этот человек, который сейчас сидит и делает растроганное лицо, отдал меня бабушке с дедушкой. Да, может, мы вообще случайно встретились!

Отец настойчиво задавал вопросы. Мне это надоело! Расспрашивал и расспрашивал о моей жизни: где жила, как жила, где училась, что окончила, замужем ли, чей ребёнок. Я не выдержала, взяла Вовку и вышла.

Думаю, он выспросит, что сможет, у Надежды Матвеевны.

Села прямо на порог, приглядывая за сыном, который носился по двору за непуганым зайцем. Они, кстати, часто встречались вокруг дома и почти не боялись, но и поймать себя не давали.

До меня доносился размеренный голос Надежды Матвеевны:

– Уж какая умница, девочка наша! Не знаю, за какие мои заслуги она мне встретилась. А только не устаю бога благодарить. А уж отец мой как счастлив был последние годы жизни! И всё из-за неё! Она принесла в наш дом свет и радость, когда мы оба уже не ждали ничего хорошего и просто жили, день до вечера, и начинали ненавидеть такую жизнь...

Даже неудобно как-то стало подслушивать. Я встала, взяла сына за руку и пошла. Ноги привели к могиле бабушки и дедушки.

– Ну, здравствуйте, мои дорогие! Я привела Вашего правнука. Знакомьтесь! Правда, он очень милый? У меня всё хорошо, не волнуйтесь. Есть работа, друзья и сын. Я обязательно поступлю в институт, дедушка! Как ты и мечтал. У меня всё очень хорошо. Спите спокойно.

Отец провёл с нами всю неделю. И вниз тоже пошёл с нами. Когда Волчонок устроился на его шее, я, наконец, подобрела и рассказала, что окончила экстерном поселковую школу. А потом, благодаря благотворительной помощи – экономический колледж, с отличием.

Во время долгого спуска, как то само собой, вспомнился и «Макдоналдс», и работа на фирме. Историю про войну жены шефа с секретаршей, Надежда Матвеевна тоже не слышала, и проявила живейший интерес ко всем подробностям.

О себе мало рассказывала. Обойдётся, папочка!

Внизу выяснилось, что отца ждёт крутая машина с водителем. Или водитель с машиной. Это кому как нравиться. Мне не нравилось никак! Но счастливая Надежда Матвеевна уже устраивалась, и я только тяжело вздохнула и полезла следом. Волчонок давно спал на руках у дедушки. Когда тот передал его осторожненько мне на руки, я заметила, с какой болезненной гримасой отец растёр предплечья, освободившись от тяжёлой ноши. Сынуля у меня крупненький!

Остановился родитель в нашей квартире.

Покупку продуктов полностью взял на себя. Да и, вообще, любые покупки, о которых только стоило намекнуть. Где он бывал – не знаю, но и дома проводил кучу времени. Я даже стала понемногу привыкать.

Однажды возвращалась с налоговой, вышла из лифта на нашем этаже и, вдруг, кто-то резко прижал меня к стене.

– Что? Нашла себе папика? – шипел Рома. – Моя любовь тебе и на хрен не нужна, да? Значит, правильно мама говорит -проститутка и шалава, твою мать!...

И дальше матом. Может и обиделась бы, но глаза у него, как у больной собаки...

Глава 40.

Глава 40.

И всё же, как бы ни был Роман зол, говорил он мерзкие вещи.

Щемящая жалость, которая разлилась в душе, когда я заметила его полный муки взгляд, от похабных словечек и обвинений быстро сошла на нет. Особенно, было неприятно, что некоторые гадости он говорил со слов своей матери. Прямо с языка её снял. Откуда то появилось ощущение предательства.

Поэтому, я молчала, не оправдывалась, не объяснялась. А зачем рассказывать ему об отце? Чтобы долго извинялся, а потом снова преследовал меня? Может и к лучшему всё.

Когда он резко отстранился от меня, отвернувшись в пол оборота, я неторопливо пошла к входной двери в квартиру, по старушечьи шаркая ногами.

Может, Рома и надеялся ещё на что-то в наших отношениях, но я уже в этот момент ясно понимала – эта страница перевёрнута и я к ней не вернусь.

К тому моменту, когда случился этот разговор с моим, теперь бывшим, парнем, отец жил у нас две недели.

Сегодня «папуля» какой-то собранный и нервный. Словно перед экзаменом. Мы были на кухне. За окном темно. Я собиралась наливать чай, после ужина.

– Доченька моя! Родная! – он говорил очень нежно, и так ласково, что я поневоле просто таяла.

– Мы с Надеждой Матвеевной обсудили твоё будущее – отец заглянул мне в глаза и проникновенно продолжил – и решили, что Вам, всем троим, нужно поехать со мной. В Америку.

Я плюхнулась на стул, в изумлении.

Ну а дальше, была долгая и очень трудная беседа эту на тему.

Отец говорил, что я должна подарить ему шанс, хотя бы дать мне достойное образование, раз всего остального я была лишена.

Я отвечала, что у меня диплом одного из лучших колледжей и в наших университетах учат не хуже американских.

Отец говорил, что я с образованием, полученным в американском вузе, потом буду хорошо зарабатывать и смогу достойно вырастить сына.

Я отвечала, что зарабатываю достаточно и нам хватает.

Отец говорил, что в Америке передовая медицина и мы так подлечим гипертонию Надежды Федоровны, что она с нами до ста лет проживёт и никакой инфаркт её не свалит.

Я отвечала, что гипертонию везде лечат одинаково: правильным образом жизни, отсутствием нервных потрясений и не переутомлением на работе. И это я ей и здесь постараюсь обеспечить.

Отец говорил, что я сама увижу мир, и дам возможность увидеть его на старости лет пожилой женщине, а сын в естественной среде прекрасно освоит язык и пойдёт в первый класс с великолепным английским.

Я... тут не придумала. И замолчала.

Вспомнила, как сама ребёнком свободно говорила с иностранными учёными на станции. Не знаю, как малышкой, но с тех пор как начала осознавать себя, помню что переходила с японского на испанский, или другой из тех языков, что знала, даже не замечая, просто когда менялся мой собеседник.

Самое смешное, потом, и в школе, и в колледже, и даже сейчас на работе требовался английский. А именно его, я и не знала. Учила как все, правда на «отлично».

Отец уговаривал всё яростнее, настойчивее. Было видно, что он действительно очень сильно хочет забрать нас к себе в Америку. Малыша задарил и очаровал. Надежду Матвеевну чуть ли не руках носил. А уж как расписывал все прелести жизни, которая её ожидает, ну и нас с Волчонком заодно: и дом у неё будет, и домработница. Последнее почему-то сразило бедную женщину и она перешла на сторону отца.

Теперь меня обрабатывали двое.

А возле подъезда дежурит Ромка. И когда только свои программы пишет...Забыл бы он меня поскорее, давит на психику его печалька...

Глава 41.

Глава 41.

Мы летим в самолёте. Между прочим, я делаю это впервые в жизни!

Абсолютно не страшно и очень интересно: и упаковка вещей в сплошной целлофан, и регистрация, и проход сквозь пищащую рамку, и самолёты за стеклянной стенкой перед выходом на лётное поле, и, конечно же, сам полёт. Кстати, обе наши стюардессы, как и в художественных фильмах – изумительные красавицы.

Волчонок задыхался от восторга (и я тоже). В свои два с половиной года он прекрасно и довольно чётко разговаривал. И сейчас, от переизбытка впечатлений, тарахтел без остановки, громко делясь впечатлениями и с теми кто хотел слушать, и теми кто не хотел. Некоторые смотрели на мальчика с умилением, некоторые с раздражением. Я же недалеко от него ушла, с той разницей, что разговаривала на порядок тише.

Стоило мне согласиться на эту авантюру с поездкой в Америку на учёбу, как всё завертелось с космической скоростью.

Я, в шоке от своего собственного решения, впала в какой то летаргический сон с открытыми глазами.

Послушно выполняла все указания отца: увольнялась с работ и подработок, подписывала нужные бумажки, собиралась.

Видимо, он уже оформил какие то наши документы, не дожидаясь моего согласия, всего лишь надеясь на него. Поэтому всё произошло быстро, через неделю мы были готовы. И теперь, оставались только завершающие штрихи: попрощаться со всеми провожающими.

Приехали Галка, Ваня и Захар. Дан не смог вырваться, шло подписание важного контракта для группы.

Всё время друзья поддерживали нас с сыночком, как могли, учитывая расстояние, и сейчас радовались за меня, считая что вот, наконец, улыбнулось счастье.

Мы грузили вещи в машину, когда подошёл Рома со своей мамашкой. Отец, как раз, скомандовал:

– Доченька, ты садись на заднее сиденье и внучонка к себе возьми. А Надежда Федоровна сядет возле водителя. Вы езжайте в аэропорт, я подъеду позже. Ещё кое-какие вопросы надо решить, но не волнуйтесь – это быстро.

У Ромки отвисла челюсть и у моей несостоявшейся свекрови тоже. Я не выдержала. Прости меня, господи, за это, и грустненьким голоском противно проблеяла:

– Папа настаивает, чтобы мы погостили у него, летим вот. Соблазнил мою приёмную мамочку домом в Америке, да домработницей. Отблагодарить хочет за хорошее отношение к его потерянной дочери. А меня учиться отправляет в университет американский. Говорит, потом деньги буду мешками получать. – Я улыбнулась, притворно вздохнула. – Так что не скоро вернемся...

И уже просто и серьёзно добавила:

– Прощай, Рома. Спасибо за всё. Много хорошего было.

Он понял.

В машину на заднее сиденье втиснулись все: провожающие Галка с ребятами и мы с Волчонком. Благо все четверо худые. Были бы комплекцией в Надежду Федоровну, этот номер не прошёл бы. Волчонок всю дорогу "по рукам ходил".

Пока ехали смеялись, почти непрерывно. А в зале ожидания так же плакали – мы с Галкой навзрыд, а у ребят глаза поблёскивали подозрительно.

А здорово, что сейчас есть и скайп, и вайбер, и смартфоны с видеосвязью и фейсбук и всё остальное. Да здравствует прогресс!

Как только люди без всего этого раньше жили?

Глава 42.

Глава 42.

Во Франции у нас была пересадка. Но «увидеть Париж и умереть» не получилось. Три часа между рейсами мы провели в здании аэропорта «Руасси-Шарль-де-Голль».

Аэропорт огромный! Можно легко заблудиться. Очень много терминалов. А три часа на пересадку оказалось – это даже мало! Только переход между терминалами занял минут тридцать или сорок.

Когда прилетели и вышли из телетрапа нас встретил сотрудник аэропорта. У него уточнили, куда нам идти, сообщив что наш рейс транзитный в США. Я, обрадовалась, мой французский оказался очень даже неплох.

В специальном отсеке сели в автобус – шаттл-бас. Потом, когда из него вышли, зашли в здание терминала, прошли в очередную зону досмотра. Там узнали к какому нам нужно выходу. Потом – наверх по эскалатору и, наконец, попали в огромный зал ожидания.

Успели выпить кофе в Старбакс, немного погуляли по магазинам Гуччи и Диор. Мы с Надеждой Матвеевной ничего не купили, но удовольствие получили.

В аэропорту нам охотно помогали. Я говорила на французском и не было проблем при общении со служащими. Они, конечно, понимали что я не носитель языка, но были рады французскому, и отвечали приветливо.

Я сказала Волчонку, как звучит на французском его прозвище и теперь, он требовал чтобы мы называли его Лелювто.

Но всё когда-нибудь заканчивается. Мы прилетели.

Отец привёз нас в очень уютный, красивый и сразу показавшийся родным, дом. Когда подъехали, я ещё из окна машины увидела и веранду с крыльцом, и диванчик в виде качелей на двоих прямо на этой веранде.

А когда вышла и оглядела двор, просто почувствовала себя очень счастливой. Всё как в фильмах: и зелёная лужайка, и мангал для барбекю, и даже стойка с баскетбольным кольцом.

На крыльцо вышла смуглая женщина неопределённого возраста. Отец представил её как нашу домработницу. Выяснилось, что она говорит на испанском. Вот уж, с чем у меня не было проблем. Испанец Энрике в детстве был моим самым близким другом.

Я приветливо заговорила с ней и женщина несмело улыбнулась в ответ. Её звали Палома. В переводе – это означает голубка. Да, потрепанная старая курочка она уже, а не голубка. Голубей не люблю, а Палома мне понравилась.

И вообще всё -всё понравилось! И дом, и двор, и как сильно радовалась Надежда Матвеевна, и как смеялся на качелях мой Лелювто (надеюсь уже завтра мы сможем мирно вернуться к Волчонку)...

Я чувствовала, что попала в сказку! Наконец, в моей жизни всё наладилось!

Завтра с утра поедем с отцом выбирать университет. Он сказал, это займёт почти неделю, так как хочет провезти меня по нескольким, чтобы я сама посмотрела и выбрала.

– Ребёнок маленький, он устал быть в дороге. Посмотри, как ему здесь хорошо! Пусть остаётся дома с Надеждой Матвеевной. Я им и водителя, как охранника и помощника, пока оставлю, не беспокойся! – уговаривал меня папа, когда я не решалась оставлять сына одного с приёмной бабушкой в чужой стране.

И вот мы едем.

Отец сказал, что нужно кое-куда заглянуть до поездки в университет. Я кивнула головой, нужно – значит нужно.

С любопытством смотрела в окно. Уютный пригород, в котором мы остановились, сменился высотками, потом снова пригород, пустая дорога. Очень хорошее покрытие на дороге: ни кочки, ни ямки. Деревья вдоль стоят высокие, как стражники исполинские, в струнку вытянулись.

Дорога привела к широким металлическим воротам с охраной. Разъехались их створки и снова продолжилась дорога. Только через пять минут подъехали к дому.

Я бы назвала его очень современным замком. Крутой домишко! А вокруг: клумбы, декоративные деревья, фонтаны, в глубине парк и даже бассейн!

Интересно, куда папа меня привёз? Он молчит и я молчу. Вижу, напряжён он, как будто расстроен. Не буду к нему лезть с расспросами сейчас, может новости плохие получил. Он открыл мне дверцу машины, подал руку. Сделал знак идти за ним.

Дверь в дом нам открыл дворецкий, я так про него подумала, может он и по другому здесь называется.

Отец решительно зашагал вглубь дома. Я было остановилась, оглядываясь, но он нетерпеливо вздохнул и я поспешила за ним.

Вошли в кабинет. Видимо, здесь хозяйничает большой и очень богатый босс. Мебель деревянная, мощная, крепкая. Ткань на шторах переливается, будто мерцает. На стенах висят несколько картин. Возле шикарного письменного стола стояло огромное кожаное кресло. Я бы в таком смогла спать. Где же хозяин?

И тут отец прошёл и сел в это кресло:

– А теперь, Мария, поговорим, наконец, серьёзно. Мне уже до чёртиков надоел этот театр.

Глава 43.

Глава 43.

– Какой театр? – я растеряно смотрела на человека в кресле и не узнавала его.

– Мария, ты не в тепличных условиях росла. Должна понимать, что только в индийских фильмах через двадцать лет обнимают незнакомого человека и орут со слезами на глазах: «сынок» или «доченька»! И сразу беззаветно любят большой и светлой родительской любовью. – отец откинулся в кресле и скептически посмотрел на меня.

– Семнадцать лет назад я ещё некоторое время скучал. И за тобой и за родителями. Но жизнь закрутила, завертела. Последние лет десять и не вспоминал никогда. – он противно ухмылялся.

– Что же тогда это всё...– я просто не могла сообразить. А потом вдруг холодным потом облилась. А если он меня на органы выманил? Может он болен и ему органы нужны? И если я не подойду, то сына моего порежут?

И тут, словно подтверждая мои самые ужасные предположения, отец продолжил:

– Ты мне очень сильно понадобилась, Мария.

– Н...н..на органы? – голосок тоненький, тихонький, еле слышный.

– Какие органы? Не мели чушь! – отец сердито зыркнул. Продолжил сухо:

– Пол года назад мои жена и дочь разбились в автокатастрофе. Это огромная трагедия для нашей семьи. Но не думаю, что тебя это трогает.

Значит, у меня была сестра...

– В этом году сын будет поступать в университет и ты поступишь с ним. Алекс приглядит за тобой. – отец поднялся, подошёл к окну.– Позже я Вас познакомлю.

Так, выходит, у меня есть брат и зовут его Алекс. – тупо подумала я. Все чувства словно отключились. Видимо потрясение оказалось слишком сильным, но это было не всё. Я почему -то порадовалась, что всё же привезли меня с сыном не на органы. Какая же я дура, что поехала с незнакомым человеком в другую страну!

– Ни одна живая душа не должна узнать, что у тебя есть ребёнок. Если хочешь иметь возможность иногда видеть его, ты выполнишь это условие. При малейшем намёке на раскрытие тайны, я устрою так, что Вы потеряете друг друга навсегда. Ты поняла меня? – голос отца и сам тон,которым он произносил эти ужасные слова не оставлял сомнений в том, что так и будет.

– Зачем? Пожалуйста...– начала было, но меня остановили.

– У меня давно намечается очень крупный проект. На кону огромные деньги и риски, соответственно, высокие. Дополнительной гарантией для партнёров должен был стать и станет брак наших детей. У моего партнёра сын. В этом году моей дочери было бы семнадцать. Они с Алексом двойняшки. – надо же в его голосе мелькнули человеческие ноткии.

Дальше прозвучало уже непререкаемо.

– Завтра должна будет состояться помолвка моей дочери с сыном моего партнёра по бизнесу, через полгода – свадьба. И невестой будешь ты.

– То есть я должна играть твою дочь? Я не только не хочу, просто не смогу! У меня английский школьный! – страх разлуки с сыном просто туманил мозги. Мысли разбегались как тараканы и я никак не могла собрать их в логическую кучку.

– Зачем? Никого не нужно играть. Ты тоже моя дочь. У меня все документы. Ты будешь сама собой. Только теперь будешь очень богатой девочкой. Которая учиться в приличном учебном заведении. У которой любящий отец, брат и жених. И только о сыне не смей заикаться! . – говорил папаша.

– Не думаю, что твоему будущему мужу нужен чужой ребёнок. И не хочу, чтобы этот момент поставил под угрозу ваш брак и, как следствие, всю сделку. – в этот момент отец, подойдя к двери, распахнул её, и выглянул в коридор.

Через пару секунд в комнату быстро вошёл молодой человек. Оглядел меня, обошел вогкруг..Чувствую себя, как лошадь на базаре, только в зубы не заглядывал.

Повернулся к отцу:

– Папа, класс! Она обалденно красивая!

Глава 44.

Глава 44.

Комната, которую мне выделили в доме отца, была шикарной.

Когда, позже, я узнала, что она принадлежала моей погибшей сестре, я поняла, что, видимо, отец в принципе, относился ко всем своим детям без трепета. Вещи младшей дочери не хранились здесь бережно в неприкосновенности, а были решительно убраны, выброшены или переданы на благотворительность.

Я огляделась: белая мебель с выгнутыми ножками, розовая отделка, наверное, какой то модный стиль. Всё выдержано в таком духе: белое, розовое, выгнутое, местами золотистое. Противное! Я люблю осенние тона и ровные линии.

После всех «открытий», мне хотелось побыть одной.

Однако мой свежеобретённый братец увязался следом, и тарахтел без умолку. Сам спрашивал, сам отвечал. Самое забавное, я его почти не понимала. Так, отдельные фразы или слова. В конце концов, у меня появилось стойкое ощущение, что я, вообще, не знаю английский. Вот тебе и отличница.

Я жалобно смотрела на открывающийся и закрывающийся рот и думала вот бы в него огромный огурец засунуть или просто кляп. Тогда, наступила бы долгожданная тишина... Мне было почти больно от желания побыть одной.

Вдруг, почувствовала, что по щекам текут слёзы. Всё быстрее, быстрее, добавился всхлип, рыдание и, вот я уже реву во весь голос! Рыдаю, размазывая по лицу слёзы и сопли, всхлипываю, вздрагивая всем телом. Громче, громче, громче... Куда-то убежал брат, потом служанка.

Быстрым шагом подошёл отец. Мне не больно сделали укол в плечо. Чьи-то мягкие руки, кажется прислуги, уложили на постель. Мелькнуло испуганное лицо брата, мир поплыл и потерялся. Я уснула...

А наутро проснулась одна. Неторопливо сделала свои дела в ванной. Ох, там и обстановочка! Страшно дотрагиваться. Кстати, даже большая белая ванна стояла на гнутых золотых ножках.

Когда вышла, на столике уже стоял поднос завтраком. Худощавая молодая женщина в белом переднике чуть склонила голову, поприветствовала меня и сообщила:

– Госпожа, хозяин сказал через тридцать минут к Вам придут – готовить к празднику.

Она говорила медленно, чётко проговаривая каждое слово.

– Спасибо. Я могу побыть одна эти тридцать минут?

Она сразу вышла. А я задумалась: что могу сделать в данной ситуации, чтобы выйти с наименьшими потерями?

Первый, о ком болит душа, это – сын.

Я сделаю всё, чтобы быть с ним. Надо попытаться выторговать у отца по максимуму возможность видеться с ним.. И вообще, для него – всё, что смогу!

Понятно, что сила на стороне папаши. А у меня здесь есть только я сама, и люди, которые ничем не могут помочь и, при этом, во всем от меня зависят: малолетний сын и пожилая Надежда Матвеевна.

Не паниковать!

Отличная крыша над головой, хорошая еда, лечение при необходимости им ( да и мне, кстати, тоже) – обеспечены.

Надо только, чтобы я могла регулярно лично убеждаться, что у них всё хорошо.

И, конечно, хотелось бы почаще иметь возможность обнять сыночка, прижать к себе, поцеловать милые щёчки. Рассказать сказку, спеть песенку, нарисовать вместе солнышко...

Нет, нет, нет! Это я не туда завернула. Это к истерике, как вчера, а, значит, тупик!

Не время рыдать! Я должна устроить всё как нужно!

Рано сдаваться. Зачем? Я жива, здорова. Мой малыш тоже. А обстоятельства... Они склонны меняться.

И я решила: буду плыть по течению и использовать любую возможность которую подарит его величество Будущее.

Глава 45.

Глава 45.

Все эти стилисты, визажисты в подмётки не годятся гримёрше из клуба культуры, моей Галочке!

Это моё личное мнение. Впрочем, отец осмотрел меня со всех сторон и остался доволен.

Мы были одни и я решительно сказала ему:

– Каждый день звонок по видеосвязи, в крайнем случае, просто по мобильному! Не реже раза в неделю – встреча! Если по уважительной причине встреча пропущена, значит следующая на целый день! И, вообще, возможность общаться с сыном, если это не угрожает драгоценному бизнесу так часто, как это можно будет устроить.

Отец порывался что-то сказать, явно не соглашаясь, но я быстро продолжила:

– Взамен, буду не просто женой сына партнёра. Буду помощницей! Поверь, отец, это разные вещи! Я смогу оказаться полезной ради сына. Прошу. Мои требования – невелика плата с твоей стороны. А я не буду сопротивляться. Никаких истерик, никаких неожиданных выкидонов. Ты сможешь быть спокоен о моём поведении с женихом. Даже если он противен как лягушка, или страшен, или злой. Да каким бы не оказался, я постараюсь с ним подружиться и укрепить отношения между семьями. А от тебя – только возможность растить сына, хотя бы таким вот вахтовым методом. Ну и, конечно, если ему что нужно: мячик там, или новая куртка. И Надежде Матвеевне тоже!

Отец задумался. Надолго. Наконец, повернулся:

– Попробуем.

Я с облегчением выдохнула. Оказывается, ожидая его ответа, не дышала почти...

В парке, у бассейна, накрыли столики, повсюду были цветы. Бродили абсолютно незнакомые мне гости. Играла лёгкая музыка. Отец вёл меня под руку, останавливаясь то возле одной группы людей, то возле другой. Он представлял меня всем этим мужчинам и женщинам, они приветствовали меня, и я, в свою очередь, мило улыбалась, произносила банальные приветственные фразы. Меня внимательно рассматривали, сыпали комплиментами.

Наконец, отец шепнул, что мы приближаемся к семье будущего жениха и сейчас он нас познакомит.