Текст книги "Ты моя судьба"

Автор книги: Пола Сангер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Он искоса наблюдал, как менялось выражение лица Мейбел: сначала недоумение, потом настороженность и затем проблеск ярости. А он-то думал, что она взорвется еще несколько минут назад.

Эта женщина здорово изменилась, Стейтон. Следи за тем, что говоришь, пронеслось у него в голове.

Мейбел глубоко вздохнула и неразборчиво начала что-то говорить. Похоже, она считала вслух и, если Джереми не ошибся, только на счете «тридцать» ей удалось взять себя в руки и, не опасаясь за свои действия, взглянуть ему прямо в глаза.

– До того как ты уверуешь в собственные фантазии, давай сразу проясним ситуацию: я не беременна.

– Извини. Я совсем не хотел бросить тень на пресвятого Хораса. Мне следовало бы знать, что он не пойдет на такой риск. – Джереми по-прежнему незаметно наблюдал за ней. – Знаешь, готов биться об заклад, но, если ты действительно выйдешь за него замуж, он будет заниматься с тобой любовью каждый субботний вечер. Регулярно как часы и… столь же темпераментно.

Он заметил, что Мейбел хотела что-то сказать, но в последнюю минуту передумала. Интересно, о чем она собиралась ему поведать? О талантах Хораса в качестве любовника? О том, что секс в определенное время и в определенных дозах ее вполне устраивает?

Едва ли, подумал Джереми. И не похоже это на мою Мейбел.

Они занимались любовью часто и всегда с удовольствием. Конечно, если Мейбел не имитировала страсть, тут же внес он поправку, не притворялась, как в случае с маркой кофе. Но вряд ли можно так искусно сыграть чувственное наслаждение.

И только сейчас Джереми осознал, куда завел его неконтролируемый ход мыслей: «моя Мейбел»… Подумать только!

Возьми себя в руки, Стейтон. Да побыстрее, одернул он себя.

Джереми открыл духовку и извлек из нее сковороду.

– Ты сама скажешь нашей гостье, что ужин готов, или это сделать мне?

Мейбел открыла кухонную дверь и… скребя когтями по натертому полу, собака бросилась к Мейбел, которая, потеряв равновесие, вцепилась в Джереми. Тот отлетел к раковине и выпустил из рук сковороду. Ее содержимое разлетелось по полу.

Собака накинулась на жаркое, но сразу же, жалобно скуля, отпрянула: горячее жаркое обожгло ей язык. Но запах, источаемый мясом, заставил животное забыть об осторожности, и собака снова накинулась на благоухающую пищу, носом отбрасывая в сторону не прельщающие ее морковь и картофель.

В дверях появилась Санди.

– До чего вкусно пахнет! Просто… – Предложение осталось незаконченным. – Думаю, собачка со мной согласна, – добавила девочка.

– Джереми – противник всяческих условностей, – сказала Мейбел. – Вместо того чтобы отдать собаке остатки нашего ужина, он первым делом решил накормить ее. – Голос Мейбел звучал так, словно она собиралась расплакаться, хотя Джереми готов был побиться об заклад, что она из всех сил старается не рассмеяться.

Он схватил собаку за ошейник.

– Вон отсюда, глупая Носорожка. Ты не создана быть домашней собакой.

Мейбел вытерла глаза кухонным полотенцем.

– Пусть уж она все доест, Джереми. Если, конечно, не лопнет от этой горячей пищи.

– И тогда процесс охлаждения пойдет быстрее, – глубокомысленно заметила Санди. – Вступит в силу типичное явление энтропии.

– Кто за то, чтобы все-таки где-нибудь поужинать? – безмятежно спросила Мейбел.

Джереми и Санди начали горячо обсуждать что-то еще по дороге в ресторан и, сделав заказ, продолжили интересную для обоих беседу. Мейбел, не принимавшая участия в разговоре, рассеянно вертела в руках салфетку.

– До чего же приятно видеть в наше время настоящую семью. Сидят, разговаривают… Сразу видно, наслаждаются обществом друг друга, – умилился кто-то, сидящий за соседним столиком.

Мейбел, чуть повернув голову, заметила обращенные к ним взгляды. Джереми умолк на полуслове и выглядел так, будто подавился грушей. Единственной из всех троих, кто не ощутил, по-видимому, никакой неловкости, оказалась Санди.

– Мне бы хотелось, Джереми, чтобы вы были моим отцом, – непринужденно сказала девочка. – Я думаю, вы с Мейбел будете чудесными родителями.

Черт побери, подумала Мейбел. Я только что, можно сказать, заставила себя забыть об этом вымышленном ребенке! Ей до смерти захотелось выпить чего-нибудь покрепче, но ведь этот Санди наверняка скажет, что алкоголь вреден для здоровья будущего ребенка. Мейбел искоса взглянула на Джереми: как ему понравился такой поворот в разговоре?

Он слегка нахмурился и начал разглядывать постеры на стене. Значит, он воспринимает этот разговор как угрозу своему будущему, сделала вывод Мейбел.

– Я очень хотела, чтобы мои родители поехали со мной посмотреть соревнования: я ведь собираюсь учиться в этом университете, – продолжала ничего не замечающая Санди. – Но им всегда некогда. И я не могу поговорить с моим отцом так, как говорила только что с вами, Джереми. – Она промокнула глаза уголком салфетки. – Извините меня за минутную слабость.

Санди встала и отправилась в дамскую комнату, а Мейбел склонилась над столом и, чтобы ее не услышали за соседним столиком, тихо сказала:

– Я рада, что у нас появилась возможность поговорить. Полагаю, после ужина тебе следует вернуться в гостиницу.

– В гостиницу? При том, что в городе Лорин? Не смеши.

– Но ты ведь слышал: у нее встреча с деловым партнером.

– Ты всерьез думаешь, что именно поэтому она здесь?

– Нет, – сказала Мейбел и уловила неприязненную нотку, проскользнувшую в ее голосе: то ли ее раздражала эта навязчивая брюнетка, то ли Джереми, который, похоже, никак не мог или не хотел справиться с ситуацией. – Тогда мы с Санди могли бы устроиться в какой-нибудь гостинице, но…

– И этого тоже не стоит делать. По той же самой причине. Если Лорин не дай Бог увидит тебя в гостинице, мы погибли.

– Знаешь, Джереми, – заметила Мейбел, подцепив на вилку оливку, фаршированную лимоном, – я думаю, что до сих пор мы все делали неправильно. Если ты хотел иметь какое-то животное, тебе следовало взять питбуля. Тогда бы Лорин не рискнула бы войти в дом, и наше жаркое не пострадало бы.

– Животное не виновато.

Мейбел фыркнула.

– Единственное, на что у этой псины хватило храбрости, атаковать сковороду с мясом.

– Ну, твоя любимица просто использовала свой шанс. Но, если говорить о Лорин, даже питбуль от страха поджал бы хвост.

– Она похожа на пушистый шарик.

– Это и делает ее опасной, – снисходительно пояснил Джереми. – Все так и думают, что она мягкая и пушистая.

– Джереми Стейтон! – раздался вдруг возглас. – Глазам своим не верю! Мы не виделись с тех пор, как ты покинул Свонлейн.

Свонлейн. Сколько лет Мейбел не слышала этого слова!

– Приблизительно в это время ты окончил университет. Помнишь меня? Я – Том Хэмилтон. Слышал, ты здорово вырвался вперед.

Джереми встал.

– Привет, Том. Мейбел ты, конечно, знаешь?

– Я – та причина, по которой он оставил Свонлейн, – напомнила Мейбел, протягивая Тому руку.

– Еще бы, черт возьми! – воскликнул Том. – Ведь это я, можно сказать, свел вас.

Говоря это, Том даже не смотрел на Мейбел: все его внимание было сосредоточено на Джереми.

– Послушай, тебе не кажется, что ты вроде как обязан мне за эту услугу? Как я понимаю, ты продаешь свою компанию…

– Слухи разлетаются быстро, – заметил Джереми.

– Вот я и подумал: а не прикупить ли мне немного акций?..

– Ты хочешь приобрести несколько акций, чтобы потом с выгодой их продать?

– Да это делается сплошь и рядом, – сдержанно отозвался Том.

– Я думаю, если это компания открытого типа. А моя компания – частная. Она не располагает акциями для продажи на сторону.

Том явно обиделся.

– Компания принадлежит тебе. Ты всегда мог бы найти возможность отрезать от нее кусочек, если бы захотел.

Мейбел оставалось только надеяться, что этот неприятный разговор закончится до возвращения Санди: ей не хотелось, чтобы девочка потеряла уважение к Джереми.

Джереми вытащил из бумажника визитку и протянул Тому.

– Здесь мой номер телефона. Позвони мне на следующей неделе в офис.

Пальцы Тома крепко ухватили визитку.

– Спасибо, приятель. Не сомневайся, я позвоню! – И он поспешно удалился, чуть не сбив с ног Санди, подходившую к столу.

Мейбел задумчиво посмотрела на Джереми.

– Тебя ведь не будет в офисе на следующей неделе.

– О, заранее никогда не знаешь, – рассеянно отозвался он. – Возможно, я и буду.

– Но ведь ты не собираешься заключать с Томом никаких сделок, не так ли? Ты ему ничем не обязан.

Широкая усмешка появилась на лице Джереми.

– Ты же слышала. Я обязан ему тем, что он свел нас.

Мейбел тяжело вздохнула.

– Наверное, мне следовало предупредить беднягу, что у тебя совсем другое мнение по этому поводу.

Надутый, матрас занял всю комнату, пришлось сдвинуть мебель к самой стене. И все же один край его заходил под маленький столик и упирался в кухонную дверь. Мейбел взирала на эту картину с полной покорностью судьбе.

– Ну что ж, на сегодня с утолением голода покончено, – подвел итог Джереми. – Потому что пройти в кухню можно, только наступив на Санди. Есть, правда, и другие варианты: передняя дверь, задняя дверь или ванная.

На самом деле все было не так плохо, но Мейбел поняла, что Джереми имел в виду: имея под боком спящую девочку, они не могли двигаться свободно и по существу были заперты в спальне Мейбел.

– Хочешь не хочешь, но это наводит на воспоминания, – весело сказал Джереми. – Квартирка, в которой мы жили, была не больше этой кровати. Кстати, зачем тебе нужна кровать королевских размеров?

– Она вовсе не королевских размеров, она только кажется большой, потому что комната слишком маленькая.

Джереми сбросил ботинки и улегся поверх покрывала.

– Ты права, – заявил он. – Я даже не могу вытянуться во весь рост.

– Эй, это же ручная работа, дорогая вещь! Откинь покрывало, не лежи на нем.

– Милая, я не смею надеяться, что ты пригласишь меня под свое одеяло, но, если ты действительно хочешь…

– Я действительно хочу выбросить тебя в окно. Или выдать тебе одеяло и отправить спать на пол.

– Нет, так, пожалуй, не уснешь. – Джереми медленно поднялся с кровати.

– Конечно, не уснешь, – согласилась с ним Мейбел.

Она стянула свое любимое покрывало – настоящее произведение искусства, сотворенное из доброй сотни цветных лоскутков, – и аккуратно повесила его на спинку единственного в комнате стула. Затем уселась на край кровати, подложив под спину подушку.

– Кажется, на эту ночь мы прикованы друг к другу, – раздраженно сказала Мейбел. – Пожалуйста, наслаждайся телевизором, – предложила она и, желая продемонстрировать, что и не хочет делить с ним даже досуг, взяла в руки книгу.

Джереми растянулся на кровати и включил маленький телевизор, вознесенный на хрупкую полочку в изножье кровати.

– Ты забыла купить телескоп, – проворчал он.

Мейбел притворилась, что не слышит его. И не видит. Что было очень нелегко, так как если стоя Джереми занимал всю ее гостиную, то, растянувшись на кровати, он занял, похоже, каждый дюйм ее жизни.

Не обращай ни на что внимания, сказала она себе. Всего-навсего одна ночь. Ты обязательно справишься.

– Том Хэмилтон… – раздумчиво проговорила Мейбел. – Призрак, фантом из нашего прошлого. Я почти совсем забыла о Свонлейне. Неужели он еще стоит?

Свонлейн. Старый дом на нечетной стороне самой захудалой улицы поблизости от студенческого городка. В этом доме жил Джереми, когда Мейбел встретила его в ночь того нелепого свидания с Томом Хэмилтоном.

Том тогда вдруг вспомнил, что забыл кошелек. Им пришлось вернуться за деньгами, и Том предложил ей подождать его в вестибюле – этим словом именовалось небольшое помещение, заваленное теннисными ракетками, каким-то спортивным инвентарем, обувью, мешками с мусором. Мейбел на всякий случай встала у самой двери и развлекалась чтением накарябанных от руки и напечатанных на машинке всевозможных объявлений, когда услышала, что открылась дверь и кто-то вошел. Мейбел оглянулась и уже не смогла отвести взгляд.

Волосы Джереми были тогда длиннее, чем сейчас, а одежда скорее всего была куплена в самый последний день распродажи в секонд-хэнде. Но в его манере держать себя чувствовалось нечто особенное: сразу было видно – этот человек остановится рядом только с тем, кого он сам выберет.

Джереми втиснул свою спортивную сумку между другими сумками и стал откровенно разглядывать Мейбел.

– Что привело вас в Свонлейк? – спросил он.

Она ответила, что ждет Тома Хэмилтона.

– Не думаю, что это стоящая идея, – хмуро заметил он.

И в это время по лестнице, беззаботно насвистывая, сбежал Том.

– Думаю, в кино мы не попадем, – сообщил он. – Оказывается, я забыл заплатить за комнату, пришлось выложить всю наличность. Но мы можем посмотреть телевизор в моей комнате, теперь уже оплаченной.

– Нет, спасибо, – холодно отказалась Мейбел. – Я буду очень тебе благодарна, если ты проводишь меня.

Том, было заспорил, дескать, лучше все-таки посмотреть телевизор, но Джереми велел ему заткнуться и сказал, что сам проводит Мейбел. По дороге он рассказал ей, что красивое название этого дома – «Лебединая лужайка» – проявление черного юмора одного из его владельцев и что тот, кто познакомил ее с Томом, оказал ей плохую услугу.

Мейбел не была в этом уверена. Она сомневалась в этом даже два дня спустя, когда Джереми пригласил ее на вечеринку в студенческий клуб. А через две недели, когда он сделал ей предложение…

Ей бы бежать от него, завязав глаза и закрыв уши, бежать без оглядки, но вместо этого она наскребла какие-то деньги, чтобы снять приличное жилье, и вышла за Джереми замуж. А три или почти четыре месяца спустя, когда замаячило окончание курса, начались поиски работы, словом, подступили настоящие трудности, их непонимание и отчуждение стали возрастать, они с яростью принялись выяснять отношения и… расстались.

– Я в этом сомневаюсь, – сказал Джереми.

Погруженная в свои мысли, Мейбел недоуменно уставилась на него.

– В чем ты сомневаешься?

– Я отвечаю на твой вопрос, – пояснил он. – Я сказал, что сомневаюсь, стоит ли еще Свонлейн.

– О да, конечно. Очень уж непрезентабельно он выглядел. Кстати, сколько ребят там жило?

– Думаю, точно никто этого не знал. Кроме Клайва, который собирал ренту. Может быть, дюжина. А иногда и больше. Особенно к концу семестра, когда с деньгами было совсем туго. Тогда там появлялось много спальных мешков. – Джереми говорил так, словно предмет разговора совершенно его не интересовал.

– Мне показалось, Том Хэмилтон пытался тебя шантажировать.

– Тебе интересует, не занес ли он меч над моей головой?

– Я так не сказала. Я просто сказала, что это похоже…

– Относись к таким вещам с юмором. Спокойной ночи, милая. – И Джереми выключил телевизор.

Мейбел попыталась читать, но, в конце концов, ей показалось, что книга напечатана иероглифами. Она отложила ее в сторону и выключила свет.

Джереми дышал ровно и спокойно, словно ничто на свете его не тревожило, но сердце Мейбел как будто собиралось выскочить из груди. Она никак не могла стереть из памяти последнюю ночь, поставившую точку в их отношениях. Они провели ее в постыдно глупой, ужасающей битве за свои права. Тогда у них тоже не было возможности лечь отдельно, они лежали вместе, в одной кровати, – и все. Ни единого слова, ни единого прикосновения.

Совершенно измученная, Мейбел наконец уснула, а наутро от ее замужества, как оказалось, осталась одна коротенькая записка, извещавшая о том, что Джереми возвращается в Свонлейн. До чего же смешно, подумала тогда Мейбел: когда мне больше ничего не хотелось знать о его планах, он проявил чуткость и оставил записку.

В ту ночь, в последнюю ночь ее замужества, Мейбел приснился волнующий эротический сон, который потом с изнуряющим постоянством приходил к ней в течение первого года после ее разрыва с Джереми. Во сне она опять была с ним, в мучительном сладостном порыве отдавалась его чувственным ласкам с голодной страстью, которую ничто не могло утолить.

На этот раз, когда Мейбел проснулась, записки не было. Зато хриплый со сна голос Джереми сказал ей прямо в ухо:

– Если ты ищешь неприятностей, дорогая, то скоро их получишь.

9

Мейбел открыла глаза так быстро и широко, словно ее ударили. Такую реакцию никак не сочтешь притворной, мелькнуло в голове Джереми.

Едва ли не в первый раз в жизни он пожалел о том, что мать воспитала его как джентльмена. Да и насчет его совести она тоже, к сожалению, позаботилась. В конце-то концов ведь не он обвился вокруг Мейбел: будто, спасаясь от неведомой опасности, она не нашла иного убежища. Джереми проснулся и обнаружил, что лежит на спине, можно сказать, придавленный ее теплым, отяжелевшим со сна телом.

Теперь глаза Мейбел были открыты, но она, видимо, все еще пребывала в темных глубинах сна, потому что так и не отодвинулась от него, не сняла с его груди небрежно раскинутых расслабленных рук.

Мейбел смотрела на него, медленно осознавая, что между их лицами расстояние не больше двух дюймов. Джереми видел, как недоумение, появившееся в ее глазах, быстро сменилось замешательством, а затем и гневом, когда она поняла, в каком положении находится.

– О нет, с этим ты ко мне даже не подступайся.

– За кого ты меня принимаешь, черт побери?! – возмутился Джереми. – Если бы я захотел воспользоваться ситуацией, протестовать было бы уже поздно.

Да и вряд ли ты стала бы протестовать, подумал он. И от этой мысли у него пересохло во рту.

– Если ты задумал растопить меня как масло на хлебе… – продолжала брюзжать Мейбел.

Я бы мог растопить, без сомнения. А может быть, уже растопил? – подумал Джереми. Потому что каждый раз, когда Мейбел касалась его, даже сквозь одежду он чувствовал в этом месте легкий ожог: такое в Мейбел полыхало пламя, хотя намеренно он ни разу не дотронулся до нее.

Ее лицо зарделось, когда она стала высвобождаться из этих неожиданных объятий. Джереми на мгновение крепко прижал ее к себе.

– Запомни хорошенько, Мейбел. Если я еще раз окажусь в путах твоих рук, ног и всего прочего, за последствия не отвечаю.

– Следующего раза не будет! – фыркнула она и мысленно добавила: хватит с меня и этого позора.

Джереми отпустил ее.

Мейбел выскользнула из его объятий, уселась на краю кровати и, скрестив руки на груди, попыталась унять бившую ее дрожь. Отчего ее так трясет? От страха? Конечно нет. От злости на Джереми? Возможно, но… только возможно. Тогда что же это? Смятение. Вот точное слово.

Джереми почувствовал раздражение. Он же ничего не сделал. Да, он не торопился ее будить, что верно, то верно. Просто потому, что ему было интересно, сколько же Мейбел так пролежит. Он мог бы воспользоваться этим ее безмолвным приглашением, даже не задаваясь вопросом, правильно ли он ее понимает. Но он не воспользовался. И вот пожалуйста: пройдя через все искушения плоти и духа, он, оказывается, не заслуживает доверия.

– Послушай, Мейбел, и постарайся запомнить: я нахожусь в совсем не таком отчаянном положении, чтобы идти на крайние меры. Многие женщины хотели бы видеть меня в своих постелях, так что мне не нужно применять насилие к той, которая меня не хочет. Хотя, – в раздумье проговорил Джереми, – мне почему-то показалось, что ты не выказала особого отвращения…

Не дожидаясь, какими еще наблюдениями он собирается с ней поделиться, Мейбел встала и направилась к двери. Джереми подумал, что она с гневом захлопнет ее за собой, но Мейбел застыла, как будто наткнулась на невидимую стену.

Его разобрало любопытство, к тому же ему уже до чертиков надоела эта кровать, поэтому Джереми тоже встал и подошел к Мейбел. Она отшатнулась.

– Над этим мы тоже должны поработать. Нельзя же, чтобы ты каждый раз шарахалась от меня, – пробормотал Джереми и выглянул в гостиную.

На середине матраса крепко спала Санди, а у ее ног, свернувшись в клубок, лежала собака. Приоткрыв один глаз, она издала тихое предупреждающее рычание.

Мейбел взглянула на Джереми.

– Я думала, ты оставил ее на заднем крыльце.

– Я ее там и оставил.

Санди потянулась, открыла глаза и села.

– Ей не нравится спать на улице. Поэтому я впустила ее сюда, – пояснила она, поглаживая собаку по голове. – К тому же она такая одинокая…

– А ты не хотела бы взять ее с собой? – тут же предложила ей Мейбел. – Мне кажется, она к тебе очень привязалась.

– Что вы! Маму хватит удар.

– Этого я и боялась, – пробормотала Мейбел. – Думаю, сообщение по радио ничего не даст. Нужно расклеить на соседних улицах как можно больше объявлений. Вот тебе и занятие на сегодняшний день, Джереми. Напиши, что мы предлагаем вознаграждение.

– Какое вознаграждение?! – возмутился Джереми. – Мы же нашли собаку! Это ее хозяева– растяпы должны заплатить нам.

– Послушай, девяносто девять против одного, что ее хозяин не объявится. Мне все равно, кто им станет. Я заплачу любому, кто избавит меня от этой псины. Санди, – повернулась Мейбел к своей гостье, – олимпиада начнется через час. Иди в душ, а я пока приготовлю завтрак.

Девочка пошла в душ, а собака улеглась на ее место.

– Ну вот, – Мейбел вздохнула, – теперь она решила быть сторожевой собакой.

Джереми без труда расшифровал взгляд, который Мейбел бросила на него, и поспешил выставить собаку за дверь, несмотря на ее сопротивление.

Из водопроводного крана капало сильнее, чем накануне. Если дальше так пойдет, подумал Джереми, то к вечеру кран просто сорвет. Наверное, Мейбел не знает, во что ей обойдется вызов аварийной службы.

– Под апельсиновый сок лучше всего идут мои любимые французские тосты, – сказала она, разбивая яйца в миску и протягивая руку за сбивалкой. – Джереми, что ты собираешься делать?

– Блинчики вместо твоего омлета.

– Я говорю не о еде. Я спрашиваю о Лорин. Не думаю, что она всему поверила.

– Я предупреждал тебя: эту леди на мякине не проведешь. Если бы ее можно было убедить всякими россказнями, меня бы здесь не было.

Мейбел вздохнула так выразительно, что Джереми без труда понял, что она могла бы сказать. Хорошо, что я никогда не тешил себя никакими иллюзиями, подумал Джереми, иначе тяжесть этого вздоха полностью сокрушила бы мое мужское самолюбие.

– Надо бы как-нибудь ускорить дело. Ты об этом не думал? – спросила Мейбел.

Джереми задумчиво посмотрел на нее и пробормотал:

– Жаль, что я не пригласил Лорин на завтрак. Это здорово продвинуло бы наше дело.

– Почему?

– У тебя сейчас очень выразительный вид: темные круги под глазами, припухшие от бессонницы веки – налицо все признаки бурно проведенной ночи.

Мейбел швырнула в него яйцо, сваренное для Санди. Джереми поймал его как мяч и вернул ей.

– Блинчики подождут, – сказал он. – У меня появилась идея получше.

– Делай что хочешь, но только без меня. Я – не приходящая прислуга.

– Предложи Санди денег на кафетерий, а мы с тобой давай отправимся обратно в постель и закончим то, что начали.

Мейбел успела полностью проснуться и держала под контролем свои эмоции, а потому отреагировала на возмутительное предложение Джереми весьма сдержанно:

– Мне показалось, ты сказал, что еще не сошел с ума, чтобы спать со мной.

– Да нет, – возразил он, удивляясь столь странной интерпретации его слов, – я просто сказал, что у меня есть выбор. А это совершенно другое.

– Ну допустим… – недоверчиво протянула Мейбел. – А как ты думаешь, что изменится, если я лягу с тобой?

– Не очень многое, если говорить о Лорин, – согласился Джереми. – Но я буду чувствовать себя гораздо лучше, и ты тоже.

Какое-то мгновение Мейбел смотрела на него таким взглядом, будто всерьез задумалась над сказанным. У Джереми перехватило дыхание.

– На самом деле ты ведь этого не хочешь, – сказала она наконец.

Нет, хочу, мог бы ответить Джереми с полной уверенностью: теплота ее сонного тела до сих пор тревожила его. Но он выбрал более обтекаемую форму:

– Ты так думаешь?

Мейбел покачала головой.

– За то короткое время, что мы снова вместе, я успела забыть, какой прекрасной была моя жизнь после развода с тобой. Во что она опять превратится, если мы начнем все сначала?

Никогда в жизни Мейбел не чувствовала себя такой усталой, как сейчас. Ее смущал даже не ее сон: еще никто не научился контролировать свои сновидения. И даже не то, что ее подсознание, упрямо игнорируя все факты – годы разлуки, горькие прощальные слова, ущемленную гордость, – сразу трансформировало их в чувства.

Ее ошеломила собственная реакция в момент пробуждения, когда Джереми разбудил ее. Почему она просто не рассмеялась? Почему вместо этого застыла, будто испуганная девственница?

Она сама, без сомнения, спровоцировала Джереми пригласить ее продолжить то, что они начали. Она создала для него благоприятную ситуацию, которой он не прочь был воспользоваться. Она отвергла его, и он от души веселился, наблюдая ее смущение. А если бы она согласилась…

Никто не утверждает, что Джереми ангел.

Прояви она к нему хоть какой-то интерес, возможно, он взял бы Санди в охапку и выбросил на улицу, будь на ней даже одно лишь полотенце. И тогда…

Мейбел бросило в жар только при одной этой мысли.

Появилась Санди. Джереми взял на себя хлопоты по приготовлению завтрака, а Мейбел отправилась в душ. Джереми прав, поняла она, увидев себя в зеркале. Вид у нее был ужасный: измученный и больной.

Когда она вернулась в гостиную, матрас уже снова лежал в коробке, стол занял свое обычное место, а Санди и Джереми уплетали завтрак. Джереми пододвинул к столу низкое вращающееся кресло и поставил тарелку к себе на колени, чтобы освободить место для Мейбел.

– Мы собираемся продавать дом, – совершенно серьезно сообщил он Санди. – Он слишком мал для троих.

Что верно, то верно, подумала Мейбел. Для троих он мал. Хотя о каких троих идет речь? Впрочем, пусть говорит, что хочет, решила она и опустилась на стул.

Джереми вопросительно посмотрел на нее.

– Должно быть, сегодня ты чувствуешь себя получше? – осведомился он.

– Я чувствую себя прекрасно, – отрезала Мейбел.

– Милая, ты просто молодец! Я горжусь тобой. Если вы обе готовы, я мог бы проводить вас до университета. Мне все равно нужно зайти в скобяную лавку.

– А я думала, вы хотите посмотреть, как проходит олимпиада, – разочарованно протянула Санди, собирая со стола тарелки.

– Увы, – отозвался Джереми. – Нужно поставить новый кран, пока этот дом не превратился в бассейн.

Санди понесла тарелки на кухню.

– Я хотел спросить, Мейбел: ты предпочитаешь кран под старину или что-нибудь современное?

– Если можно, что-нибудь современное, – любезно отозвалась она.

– Я думаю, это не единственная протечка в этом доме, – сказал Джереми, лениво потягивая кофе. – Наверное, Хорасу…

– Джереми, ты опять за свое! – одернула его Мейбел. – Я не прошу тебя чинить мой кран. Более того, я не хочу, чтобы ты этим занимался.

– Теперь, я думаю, ты прикажешь, чтобы я и водостоку вернул его прежний вид.

– Ну, знаешь! – возмутилась Мейбел. – Не такая уж я мазохистка… Но лучше бы ты подумал, что нам делать с Лорин.

– Поверь, я думаю об этом.

Санди вернулась в гостиную.

– Ну, как, ты готова? – спросил Джереми.

Собака терпеливо поджидала их на переднем крыльце. Она проводила их до «тойоты» и, как только Джереми открыл дверцу, тут же прыгнула в машину.

Мейбел закусила губу, чтобы не расхохотаться, увидев выражение лица Джереми.

– Нет-нет, Носорожка должна ехать с нами, – потребовала она. – Без тебя она будет чувствовать себя такой одинокой…

Джереми выгнал животное из машины и забросил рюкзак Санди на заднее сиденье. Та погладила собаку и села в машину.

Парковка у Рэнсом-Холла оказалась забитой до предела.

– Вот так всегда, – сказала Мейбел. – Поэтому я и предпочитаю ходить на работу пешком. Высади нас у ворот, дальше мы дойдем сами.

Но Джереми объехал парковку еще раз. И каким-то чудесным образом нашлась щель, в которую и протиснулась его «тойота».

– Я помогу Санди отнести вещи. Уверен, ее мама не захотела бы, чтобы она надрывалась. И ты, Мейбел, тоже не должна этого делать.

Звучит очень серьезно, насмешливо подумала Мейбел, и до чертиков покровительственно.

Будущие студенты уже заполнили все здание, ожидая первого раунда соревнований. В центре вестибюля Хорас отдавал последние указания, пожимал руки, рассказывал о себе и с кажущимся интересом выслушивал каждого. Но его взгляд скользил поверх толпы, выбирая следующую цель, а за ней – следующую.

Взгляд Хораса остановился на Мейбел и сразу же метнулся к Джереми. Хорасу потребовалось не больше минуты, чтобы избавиться от своего окружения, и вскоре он уже стоял рядом с Джереми.

– Вы уезжаете? – спросил он, указывая на рюкзак, висящий на его плече.

– Подумать только, вы и это заметили! – притворно удивился Джереми. – От вас ничего не скроется.

Санди хихикнула и ушла к своей команде.

Такой широкой улыбки, что расплылась по лицу Хораса, Мейбел еще не доводилось видеть. У нее появилось дурное предчувствие. Интересно, он помнит то обещание, которое я у него вырвала? Или заведет сейчас речь о пожертвовании?

– Здесь есть некто, с кем я хочу вас познакомить, – энергично возвестил Хорас и нетерпеливым взглядом поискал кого-то в толпе. – Она где-то здесь… ну просто малышка, сразу не найдешь.

Наверное, он говорит о какой-то перспективной студентке, решила Мейбел. Но предчувствие чего-то неприятного не уходило.

Ребята, весело болтая, стали расходиться по отведенным им комнатам, и в поредевшей толпе Мейбел заметила преподавательницу Джулию Хант, отвечающую за проведение олимпиады, и миссис Коннингтон, болтающую с невысокой брюнеткой.

Маленькая пышная брюнетка была одета в уже знакомый Мейбел льняной костюм. Она узнала ее даже со спины – Лорин Финли собственной персоной.

Холодные мурашки, бегущие вдоль позвоночника Мейбел, превратились в огромные ледяные горошины.

– Я уверен, вы уже слышали это имя: библиотека Финли, студенческий театр Финли, юридическая школа Финли…

– У нас, здесь? – Мейбел удивилась собственному незнакомому голосу.

Джереми посмотрел на нее так, словно она задала глупейший вопрос на свете.

И он прав, мысленно согласилась с ним Мейбел. Я же прекрасно знаю, как называется университетская библиотека, чье имя носит юридическая школа – никак не имя Лорин Финли. И, тем не менее, вдруг засомневалась…

Мейбел начала понимать, какое сильное впечатление производит на людей эта женщина. Неудивительно, что Джереми не хочет с ней работать.

– О нет, – сказал Хорас. – Но постройки, возведенные Финли, можно увидеть во многих университетах. В основном – в самых престижных. А теперь она обратила внимание на наш университет, спрашивала, кто является его основателем.

– Любопытно, откуда вдруг такой интерес именно к этому университету? – небрежно спросил Джереми.

Хорас выпрямился, но все равно смотрел на Джереми снизу вверх.

– Мне кажется, это совершенно очевидно. С тех пор как я здесь, у нас очень сильно поднялся рейтинг. Появилось много статей о наших программах и нововведениях. Конечно, Лорин Финли понимает: то, что мы делаем в этих стенах, в конце концов станет известно любому прогрессивно мыслящему бизнесмену или политику. Нельзя не принять во внимание и личный фактор. Мы с Лорин сразу оценили и хорошо поняли друг друга, можно сказать, с первой встречи вчера вечером.