Текст книги "Спелое яблоко"

Автор книги: Пола Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Ее новые служащие прекрасно справлялись со своими обязанностями и горели энтузиазмом на работе. И даже опытная горничная-ветеран, покровительственно стоящая рядом со своей воспитанницей, достаточно дружелюбно смотрела на временную хозяйку. Хотя, конечно, до улыбок с ее стороны еще не дошло.

По предложению Патрика Марианна охотно согласилась предоставить временное жилье девочке в пансионате. Была свободная комната, небольшая, как раз предназначенная специально для прислуги. Двойной выигрыш для обеих дам – и руководящей, и подчиненной. Будет, кому присматривать за порядком в пансионате круглые сутки, А девочке не надо будет тратить время на дорогу и возвращаться в опостылевший, давно уже ставший чужим дом, к мачехе и драчливому, нередко пьяному отцу.

Дав служащим пансионата ряд указаний, связанных с подготовкой пострадавших помещений к предстоящему в ближайшие дни приезду ремонтной бригады, влюбленная пара отбыла восвояси на заслуженный отдых. В центр города, где уже во всю шло ярмарочное веселье, и гремела музыка из динамиков, исполняя любовные песни из репертуара знаменитых ирландских певцов.

Вначале они прошлись по торговым рядам, поражавшим не столько изобилием, сколько необычностью товаров. Даже нередко нелогичностью их подборки и практической ненужностью. И чего здесь только не было: от откровенного хлама, давно заслужившего место на помойке, до весьма полезных в доме сельского труженика инструментов вроде лопаты и мини-трактора. От морковки и зеленого лука до живых, симпатичных и игривых кроликов и ягнят. Попадались даже вполне приличные антикварные вещи и модные тряпки.

Поддавшись общему веселью и царившему здесь национальному колориту, Марианна соблазнилась на уговоры спутника и дала согласие на приобретение им в качестве подарка почти полного набора старинного женского ирландского костюма. Да еще тут же переоделась в него, в каком-то закутке, едва прикрытая тканью палатки и широкой спиной Патрика от нескромных взглядов прохожих.

В подарочный ансамбль входили традиционная тяжелая шаль с яркой каймой, многоцветный, плетеный пояс, зеленая юбка и такого же цвета жилетка, а также легкий зеленый шарфик. А ее головку украсила матерчатая шапочка, стилизованная под кельтский боевой шлем цветов национального флага. Впереди вышитый трилистник, по бокам зеленые косы, с рожками наверху, на рожках при каждом движении весело звенят колокольчики.

Она тоже сделала ответный подарок, в том же стиле. Правда, уговорила его только на мужскую юбку-кильт оранжевого цвета, большой суконный берет зеленого цвета и зеленую тенниску с белым воротничком. Причем надевать юбку американизированный ирландец категорически отказался, заявив, что будет делать это ради нее только в домашних условиях. Зато берет и тенниску тут же нацепил с большим удовольствием.

Потом они долго гуляли по площади, вначале степенно, под руку, почти как супружеская чета ветеранов брачных отношений. Он е горделивым видом победителя и главного призера на конкурсе, держащего этот самый приз рядом с собой для наглядности и убедительности. Она с не менее горделивым видом законной и почтенной спутницы жизни вот этого самого красавца, идущего рядом, на поводке.

Потом они бродили обнявшись, даже изредка целуясь. Настоящая молодая влюбленная ирландская пара. Без комплексов. Причем очень гармонично выглядевшая со стороны, идеально подходящая внешне друг другу и дополняющая друг друга, О чем им и было несколько раз заявлено со стороны знакомых Патрика. Мужчин и пожилых женщин. К сожалению, она поймала и несколько явно недоброжелательных взоров. Естественно, женских. Со стороны молодых особей. Наверняка, его бывших воздыхательниц. Все те же пресловутые и неугомонные школьные подруги.

Они полюбовались на спортивные забавы молодежи, выпили по бокалу пива «Гиннес», лихо станцевали джигу, покатались на карусели и постреляли в тире. Причем Патрик выиграл плюшевого медвежонка, которого они тут же подарили какому-то везучему малышу, вовремя восхитившемуся меткостью дяди, Потом еще раз выпили по большому бокалу пива, потом по второму, затем по третьему. Точнее, это он потреблял пиво по-мужски, большими бокалами. Ей вполне хватало и более миниатюрных емкостей. И тут Патрику пришла в голову вполне разумная и свежая мысль. В свете меняющихся вскоре семейных обстоятельств.

– Слушай, радость моя. Видишь вон ту церковь на площади? Как ты смотришь на то, если мы обвенчаемся в ней?

– Что, прямо сейчас? Я не против, но это практически невозможно. У меня даже свадебное платье не готово.

– Любовь моя, зачем тебе платье, да еще белое? Ты и так прекрасна. Вот в этом зеленом наряде. А без одежды ты еще очаровательнее. Совершенно неотразима. Я могу прямо сейчас, на площади, во всеуслышание заявить о своей, то есть о нашей, помолвке. Я готов закричать об этом всему свету. Мари, я люблю тебя!

Последнюю фразу он и в самом деле озвучил достаточно громко, чтобы заглушить динамики в радиусе, по крайней мере, десяти-пятнадцати ярдов. И привлечь внимание стоящих и снующих вокруг людей в вышеупомянутом радиусе. А Мари он стал ее называть уже ночью. Видимо, решил, что некоторый элемент фамильярности в этой ситуации уже допустим.

– У нас просто нет времени на посещение храма. По крайней мере, не сегодня, – рассудительно и трезво заметила его спутница, пытаясь урезонить взбудораженного, переполненного пивными парами и навязчивыми идеями влюбленного.

– К тому же твой отпуск вскоре заканчивается. Тебе надо возвращаться в Нью-Йорк.

– Это не проблема. Я ценный и перспективный сотрудник, и руководство фирмы пойдет мне навстречу, – настаивал потенциальный жених, которому не терпелось связать себя законными узами брака.

– Кроме того, мой босс тоже ирландец. Настоящий. Он понимает, что такое ирландская любовь.

– Конечно. Сразу все поймет и согласится. Предоставит тебе дополнительный внеплановый отпуск. Надолго. Без права возвращения на работу. Мне не нужен безработный муж. Я сама еще не трудоустроилась по-настоящему. У меня временная работа. И не самая удачная, как показывает опыт.

– Ты что, мне не веришь? Я тебе докажу. Сейчас же. Позвоню им по телефону.

– Не получится. Сегодня выходной день. Даже в США. Даже с учетом разницы во времени.

– Тогда дам телеграмму. Прямо сейчас. И укажу, что жду срочного ответа.

Отговорить несколько взвинченного напитками, а также весьма целеустремленного и упрямого от природы ирландского мужчину было весьма неблагодарным и бесперспективным занятием. Поэтому Марианна легкомысленно махнула рукой, предоставив событиям идти своим чередом. Выговорила только себе право остаться здесь, на площади, чтобы не толкаться на почте. Рослый красавец в зеленом берете набекрень гордо удалился, пообещав вернуться через пять, максимум через десять минут.

Это оказалось ее фатальной ошибкой. Остаться наедине, без прикрытия. Похоже было, что все это время за ней наблюдали весьма недоброжелательные глаза. И терпеливо выжидали своего часа, который, наконец, настал. Настало время свести счеты и устранить соперницу. Не гнушаясь ничем.

Прямо перед ней вдруг оказалась весьма рослая девица. Размером почти с Патрика. Настоящая гренадерша. Старше Марианны. Весьма вульгарного и вызывающего обличья. С замашками и глазами хищницы, С кроваво-красными губами вампирши. С длинными, огненно-рыжими волосами, разметавшимися вольно по ветру. И вся в красном, как будто охваченная огнем.

Ярко-красное платье с короткой плиссированной юбчонкой на крутых бедрах. Из-под которой, даже при небольшом порыве ветра, показывался кокетливый треугольник нижнего белья, в той же красной тональности. С огромным, наполовину обнаженным бюстом. На длиннущих ногах красные туфли на высоких каблуках. На мощном плече повисла ярко-алая сумочка на длинном ремешке.

Почему-то без всяких пояснений Марианна поняла, с кем ей предстоит сразиться. С бывшей пассией ее милого по имени Хелен. Успевшей выйти замуж и овдоветь за время его отсутствия.

Та вызывающе встала напротив Марианны, упершись кулаками в бока. В позе гладиатора, готового к смертельной схватке. С применением самых эффективных видов женского оружия – от длинного языка до острых когтей. Готовая вцепиться в волосы, разодрать лицо и вырвать глаза сопернице. В драчливой позе пьяного хулигана, как бы бросая вызов ей, «чужестранке с востока», посмевшей отбивать у нее бывшего возлюбленного, на которого она имела собственные виды. Который очень кстати пожаловал в зону досягаемости, когда она стала свободной женщиной. К сожалению, временно и ненадолго пожаловал, и нельзя было терять ни минуты.

А тут какая-то смазливая столичная девица посмела замахнуться на ее сокровище, на ее надежду, на ее будущее. Просто от скуки. Можно подумать, что в этом проклятом Дублине мужчины перевелись. Найдет себе столько, сколько пожелает. И без проблем. А на чужом пастбище этой молоденькой волчице нечего делать. Тут своих охотниц хоть отбавляй. Только успевай отмахиваться. И чужаков нам здесь не надо. Им тут не место. Гнать и истреблять, если будут упираться. Если сразу не поймут и не отреагируют так, как должно. Каждый обязан знать свое место в этой жизни. И на чужом поле ему, то бишь, ей, следует играть по чужим правилам. Если хочет уцелеть.

А игра затевалась на чужом и недружественном для Марианны поле. Это чувствовалось по настроению окруживших ее людей. Они слетелись как стаи воронья, почуявшие запах поживы. Куда девались доброжелатели, которые так мило улыбались ей и Патрику? Ни одного сочувствующего лица. Возбужденные, перекошенные физиономии с горящими глазами. Для них эта скандалистка, при всех своих недостатках, была своей. Сработало простое стадное чувство – разделение на своих и чужих. И сработал инстинкт защиты своей, родной особи. От инопланетянки. От чужеродного монстра.

– Слушай, ты, – громогласно, визгливым голосом начала поединок «красная дьяволица». – Не позорь наш ирландский наряд. Ты слишком похожа на ряженую, англичанка. И оставь наших мужчин в покое.

Она бросила победный взгляд на окружавшую толпу и добавила несколько фраз, рассчитанных на публику. На местном варварском наречии, из которого Марианна ничего не поняла, но явно неприятных и оскорбительных для нее. Которые вызвали злорадный гогот окружающих. Еще один эффективный удар по чужестранке. Потом воительница опять перешла на доступный сопернице английский.

– Убирайся в свой Дублин! Тебе здесь не место. Наши парни не для тебя.

Из толпы послышалось несколько подзуживающих голосов. Причем женских.

– Так ей, Хелен! Врежь еще! Не стесняйся! Да, жаль, что с ней не было ее дублинской команды. Особенно Крошки Бетти, с ее баскетбольным ростом, мощными плечами и хлестким ударом. Она и сама не побоялась бы ввязаться в свару, несмотря на явное превосходство по комплекции у противницы. Когти и у нее самой есть, не менее остро отточенные. И в придачу кулаки, колени и локти. И хорошая ирландская злость, от которой уже начала закипать кровь.

Поспорили однажды король Айлиль и его жена, королева Медб, которые вместе правили в краю Коннахте на западе острова в первом веке нашей эры, кто из них богаче. Принесли сокровища, пригнали стада коров и отары овец. Ни в чем не уступали друг другу, только в одном. Родившийся в стаде Медб могучий и упрямый племенной бык Финдбеннах не захотел служить женщине и перешел в стадо ее мужа!

Опечалилась королева, но затем узнала, что в краю Куальгне, в королевстве уладов, есть бык Донн Куальгне, который по силе и красоте не уступит ничем Финдбеннаху. И решила завладеть им во что бы то ни стало, добром или силой. А когда владелец отказался одолжить ей быка, собрала огромное войско и двинулась походом на уладов, которыми правил король Конхобар.

Вот так и она, Марианна, готова к битве за «племенного бычка» по имени Патрик Мюррей. И даже без поддержки своего войска. В одиночку. Если бы только не эта враждебная толпа вокруг. Настоящая массовка, как при съемках фильма. Со своими ведущими актерами, статистами и каскадерами. Все прибывает и разрастается за счет любителей бесплатных и острых зрелищ. Немного же у нее здесь набралось друзей. Интересно, как это она собиралась тут жить? На что рассчитывала?

Правда, всю эту толпу перевешивает один герой. Ее находящийся неподалеку спутник. Который обещал любить и беречь ее до гроба. Потенциальный муж и защитник. Рыцарь без страха и упрека. Надо только немного потерпеть. Он вот-вот появится и укроет ее от этой мегеры и от злобной толпы. Уведет ее с собой. Надо только продержаться до его прихода. Совсем немного.

Но защиты Марианна так и не дождалась. Скорее наоборот. Вернувшийся Патрик чуть ли не встал на сторону этой разъяренной и злобной дряни. Своей любовницы. Якобы, бывшей. А может, и нынешней? Против собственной невесты. Вместо того чтобы поставить эту бывшую на место, раз и навсегда, принялся зачем-то объяснять, что она в целом хорошая девушка. Просто несчастная, которая из-за потери мужа не осознает, что творит в данный момент. Что все пройдет, и они с Марианной чуть ли не станут друзьями. Ещё немного, и, наверное, договорился бы до построения дружного и гармоничного любовного треугольника.

Что-то эта особа не слишком похожа на безутешную вдову. Хотя при его появлении она поспешно выдавила пару слезинок, размазавших некачественную тушь по ее глазам и щекам. Наверное, от счастья лицезреть объект своих поползновений. Обеспечивающий одним своим видом дополнительный заряд творческого вдохновения. Побольше артистизма и убедительности в ее нападках. В ее игре на публику. В этой, похоже, заранее срежиссированной, оркестрованной и отрепетированной сцене.

Нет, на невинную и заблудшую овечку, на упавшую в грязь розу Хелен явно не тянет. Это видно даже не вооруженным взглядом. Чтобы позитивно ее воспринимать, надо смотреть на нее через искаженные линзы. Очень искаженные. Или слишком неравнодушным и пристрастным взглядом. Возможно, в нем возобладало чувство старой привязанности? Может быть, она была его первой женщиной? Память, о которой сохраняется на всю жизнь у любого мужчины. Марианна попыталась внести ясность в этот вопрос.

– Такты кого собираешься защищать? Ее или меня?

– Я просто пытаюсь быть объективным.

– Ты это считаешь объективным? Эта женщина нападает на меня. Оскорбляет меня. Глумится надо мной. В присутствии толпы. Провоцирует драку перед этими зеваками, которые ее поддерживают и подзуживают. Скажи мне, что вас сейчас связывает?

– Ты не даешь мне даже прояснить ситуацию. Объясни хотя бы, о чем идет речь.

– А что тут объяснять. Ты что, слепой? Не видишь, кто перед тобой? Перестал меня узнавать? Кто тебе дороже, я или она? Твоя невеста или твоя бывшая любовница? Или ты и ей уже успел подарить перстенек с камешком?

Он как-то неловко замялся, промедлив, с ответом, и это окончательно толкнуло ее на разрыв. Слепая вспышка ярости, уже неконтролируемой и не рассуждающей. Ярости, которая побудила Марианну в едином порыве выплеснуть и ее ненависть к этой мегере, и страх перед враждебной толпой, и нарастающую неприязнь к мужчине, от которого она так ждала защиты, и которому напрасно доверилась.

– Ну а если не успел подарить, то не траться зря. Отдай ей вот это.

Одним движением она стянула кольцо с пальца и швырнула его под ноги этой особе. И стоящему с ней рядом теперь уже бывшему любовнику, смотревшему на нее каким-то беспомощным, растерянным взглядом. Взглядом раненного мужчины, который не знает, что делать.

Марианна вдруг осознала, что у нее на голове все еще надет национальный головной убор, который воспринимался сейчас как шутовской колпак. Как символ ее вынужденной связи с этим злобным стадом. Еще одно резкое движение, и этот символ тоже полетел в грязь. Под ноги этой сладкой парочке. Которая уже сливалась в одно красно-зеленое пятно в ее глазах. В глазах, которые начали застилать горчайшие слезы. Слезы обиды и гнева. Слезы утраты.

Он что-то кричал ей вслед, пытаясь остановить. Потом побежал за ней, пытался схватить за руку, что-то объяснить, удержать и сохранить. Но было уже поздно. Для него, для нее, для обоих. Поздно склеивать вдребезги разбитую чашку.

Потом, уже у себя в комнате, в пансионате, она долго рыдала в подушку, жалея себя и свою неудачную жизнь. Оплакивала не сбывшиеся надежды и планы. И строила новые. Планы возврата к старой жизни. Возвращения в Дублин, к родителям, к старым друзьям и знакомым. В привычный, понятный и дружественный мир. В котором не будет места злобным шлюхам в красном и их пособникам, лже рыцарям и фальшивым защитникам прекрасных дам.

На следующий день были телефонные звонки. Вначале от него, но она молча клала трубку. Не было никакого желания не только объясняться, но и просто разговаривать с ним. Полная депрессия и апатия. Затем были звонки от его отца, с попыткой прояснить ситуацию и как-то извиниться за сына. Й, естественно, от тетушки.

Тете Дороти она устало пояснила, что общение с Патриком закончилось. Собственно говоря, даже всерьез и не начиналось. Что она зря тревожится. Все в норме. Главное – чтобы она быстрее выздоравливала и возвращалась в свой пансионат. А место ее племянницы все же в Дублине. Отсутствие необходимой подготовки и знаний не позволяют ей достаточно эффективно управлять столь сложным делом. Но до тетиного выздоровления все будет в порядке. Она постарается. Сделает для этого все возможное и невозможное.

Тетушка вышла из больницы через неделю. Только через семь дней. И это были весьма нелегкие семь дней. Но они все же закончились, и она сразу же вернулась домой. В Дублин. Как и хотела. Куда рвалась всей душой. Обратная дорога на восток показалась ей гораздо более короткой и спокойной, чем когда она ехала в этот проклятый городишко, на запад. Намного легче ехать по маршруту, который уже знаешь. На уже испытанной и обкатанной машине. Даже когда ты одна за рулем.

7

Марианна стояла у окна в своей дублинской квартире, смотрела вниз. Через запотевшее, мутноватое стекло, поливаемое вот уже второй день косыми, холодными струями дождя. На противоположный от дома тротуар, где одиноко высилась фигура человека, терпеливо мокнущего под дождем. Как стойкий оловянный солдатик. Под зонтиком и с букетом цветов. Через стекло плохо видно, с какими. Весьма настойчивый и упрямый мужчина с хорошим ирландским именем Патрик.

Вот только непонятно, на что он надеется? На что рассчитывает? На ее сердобольное женское сердце? На ее милосердие и отходчивость?

На извечное библейское всепрощение? Но ведь зря. Всего несколько дней прошло после ее возвращения в Дублин. Слишком мало, чтобы забыть пережитое. По вине этого человека и его «осколков прошлого».

Конечно, родители были очень рады ее возвращению. Отец просто сиял от удовольствия. Сбылись его прогнозы и пожелания. Вернулась, наконец, его будущая, весьма перспективная помощница. В которую вложено столько энергии и сил. Его плоть и кровь. Его любимое, нежное и румяное яблочко, прикатившееся обратно к своей родной яблоне. К своим корням.

Конечно, она не стала просвещать родителей по поводу своих злоключений. Тетя тоже обещала хранить молчание. Посочувствовала, конечно. Искренне. Объяснила, что жизнь на этом не кончается. Время исцелит ее рану, и на ее пути еще появится Настоящий Рыцарь и Защитник.

А несостоявшийся защитник который уже час стоит под ледяным дождем и мокнет на ее глазах. С самого утра. Самозабвенно, как мазохист. Почти не шевелясь, А ведь мутновато-блеклое светило уже начало клониться к закату. И дождь все идет, и идет. Нескончаемым потоком. Как будто разверзлись хляби небесные и обрушились на эту грешную землю. И на кающегося грешника.

Это напоминало известную притчу о покаянии одного из чрезмерно гордых императоров Великой германской империи перед еще более великой Римской католической церковью. Каносса как символ этого покаяния. Как символ подчинения светской власти духовной. Коленопреклоненная фигура Императора у ворот резиденции Папы. Без доспехов и пышных нарядов, в одном холщовом рубище. С веревочной петлей на шее в знак полной покорности и готовности к смерти. Босиком, целых четыре дня в снегу. Во искупление грехов, главным из которых было Неподчинение воле Папы. За этим последовало его личное отлучение от Церкви и запрет на богослужение во всех церквях империи. Страшная кара по тем временам. Не только для Императора, но и для всех подданных, Лишение защиты у Бога. И тогда Император сдался и пошел на поклон. Замаливать свои грехи и вымолить прощение. Для себя и для своего народа. А Папа даже не вышел на крепостную стену, чтобы полюбоваться на кающегося грешника. Сломленного и подчиненного его воле.

Так гласит церковная легенда. Хотя, конечно, за четыре дня Император отморозил бы себе ноги напрочь, и их пришлось бы ампутировать. Но все же, в конце концов, не зря страдал. Был прощен. Как бы заочно. Хотя Лапа не видел его воочию и не всматривался в глаза замерзающего и страдающего человека. Может быть, боялся того, что не выдержит этого тягостного зрелища и сам сдастся. Раньше положенного времени.

А вот она который уже час хладнокровно взирает па стоящего внизу, под дождем, кающегося грешника по имени Патрик, Не чувствуя никакого сострадания. Никакого жжения в сердце. И слезы не застилают глаза, как капли дождя. Скорее наоборот. Сейчас она мысленно представляет совсем другую сцену. Из языческого прошлого кельтов. Из священных обрядов друидов.

Великая жрица Марианна, одетая в длинное, белое льняное платье, взметнула свои руки вверх, навстречу огненному светилу, вознося хвалу Верховному Божеству и обещая ему сегодня щедрые жертвы. Они уже стояли на коленях у ее ног, эти жертвы, связанные прочными ременными веревками.

Огненно-рыжая красотка в нелепом красном платье, с глазами, полными ненависти, ужаса и понимания своей обреченности. И мускулистый гигант в набедренной повязке из банного полотенца, с непокорной гривой черных волос, небрежно отброшенной назад. С пронзительными ярко-синими глазами, в которых светилась любовь и тоска. Любовь к этой прекрасной жрице и тоска по уходящей жизни, в которой не будет больше безумных, напоенных страстью ночей, проведенных в прошлом с этой Девой Бога. Которая сама, своими руками, лишит его жизни.

Он бросил взгляд на жертвенный камень, на котором лежали два ритуальных ножа из обсидиана – из очень острого вулканического стекла. Для него. Для рыжеволосой. Она будет первой. Так решила Верховная жрица Марианна. Потом настанет его очередь. Она вспорет им грудь этими ножами, вырвет их сердца, поднимет на вытянутых руках, демонстрируя восходящему светилу, и бросит на жертвенный огонь. Потом отрежет им головы и насадит их на колья, окружающие по периметру капище богов. А обезглавленные тела жертв ее помощники, младшие друиды, подвесят на ветви священного дуба. Чтобы ими питались священные и мудрые вороны.

Да, эта сцена выглядела достаточно впечатляюще. Но почему-то не радовала. Точнее говоря, вызывала двойственное чувство. Удовлетворения, даже ликования при виде вполне заслуженного завершения жизненной линии рыжеволосой. И легкую грусть при виде печальных и влюбленных глаз прекрасного гиганта. И все же это слишком жестокое зрелище. Для женских глаз. Для женщины, созданной природой для того, чтобы продолжать жизнь, а не отнимать ее. И нельзя равнодушно смотреть на чужие страдания. Как человек медленно умирает у твоих ног. Ну, не умирает, но может умереть. Или серьезно простудиться и тяжело заболеть.

Да, а в сюжете за окном произошли некоторые изменения. Букет он уже не держит в руках. Аккуратно положил на тротуар, рядом. Наверное, руки замерзли, не может его удержать вместе с зонтиком. Не помогает даже то, что он не в холщовом рубище, а в элегантном костюме и даже в плаще. И вместо веревочной петли на шее аккуратно завязан модный галстук. Четко выделяется на фоне белого воротничка рубашки.

А вот ноги, наверняка, сильно промокли в модельных ботиночках на тонкой подошве. Зонтик не спасает от косого дождя. Наверняка стоит мокрый. Насквозь мокрый и насквозь промокший. Уже простуженный. Может быть, даже уже с температурой. Будет серьезно болеть, чихать, сморкаться и кашлять. Может быть, даже тяжело заболеет. Например, воспалением легких. И его придется спасать…

Почему-то слезы все же навернулись на глаза. Скоро капать начнут, а потом струиться. Хоть ведро подставляй. Цветы жалко. Розы, этот символ любви, не должны гнить на асфальте…

А вот его, конечно, не жаль. Абсолютно. По крайней мере, не должно быть к нему жалости. Ибо сам этого заслужил. Но ведь и Римский Папа когда-то принят капитуляцию и простил, И она верная дочь церкви, должна следовать примеру Великого Патриарха. Ибо милосердие – это основа мироздания. Даже в отношении грешников. Не закоренелых, а понимающих свою вину. Готовых ее осознать, признать и искупить. Но прошлое мы ему все равно не забудем. Когда надо – припомним.

Конечно, надо было бы все же еще подождать. Если не четыре дня, то хотя бы до утра. Но он столько не выдержит. Это в старину люди крепкие были. Он не доживет даже до рассвета. Упадет навзничь, прямо в грязную, покрытую нефтяными пятнами лужу. И к утру растает в ней. Растворится без остатка. Она же полна химикатов. А уж тем более за четыре дня сколько там всего накопится… Сейчас же какая экология? Среда обитания совершенно разбалансирована. Не комфортна для человека. Не обеспечивает его выживания, Недавно по телевидению говорили о том, что над Европой свирепствуют кислотные дожди. И без зонтика под дождь лучше не выходить. Последствия неконтролируемой промышленной революции. И сейчас этот кислотный дождь льется на Патрика, непрерывно, час за часом. Просачиваясь в его одежду, разъедая его кожу и мышцы, отравляя его легкие…

Нет, так нельзя. Прочь от Каноссы и Великой жрицы друидов. В двадцатый век. Придется спуститься вниз, взять его за руку и ввести в дом. Потом представить своим родителям. Вот, полюбуйтесь, папа и мама, на моего жениха по имени Патрик. Патрик Мюррей, из клана Мюрреев. Вот его краткое досье. Только что набросала. Извините, второпях, поэтому почерк плохо читается. Сам он не дублинский. Из США. Адвокат. Ирландский американец или американский ирландец. Это уж как удобнее будет считать.

А что раньше не предупредила, так не взыщите. Так уж получилось. Привезла вам его с западных краев, от тетушки. Или, точнее будет сказать, приманила. Сюда он сам приехал. Достался как бы в довесок к пансионату тетушки. У него там родовое гнездо. На морском берегу, в два этажа, из красного кирпича. И открытый бассейн с подогревом и искусственной циркуляцией воды. Очень полезно для массажа всего тела.

А еще в этом доме есть королевских размеров кровать, на которой так хорошо спится. Вместе с ним. Хотя, конечно, извините за излишнюю откровенность. Он прекрасно готовит бифштексы с картошкой и прекрасно целуется. Поэтому я решила взять его себе в мужья. И родить от него семерых детей. Или, по крайней мере, троих. Как у вас. У нас, в Ирландии, разводы по конституции запрещены, так что боюсь, что этот брак надолго. На всю оставшуюся жизнь.

Церемония нашего венчания состоится здесь, в Дублине. Он хотел это сделать у себя, в провинции, в маленькой церквушке, расположенной на центральной площади маленького городка, где живет, помимо тети Дороти, еще пять тысяч жителей. Не очень гостеприимных. И среди них одна рыжеволосая женщина в огненном платье. Совсем нехорошая. Поэтому туда я больше не поеду. Даже на собственную свадьбу. Поэтому вся праздничная церемония произойдет здесь, в Дублине.

Я уже подумала над тем, как ее организовать. Это будет довольно скромное торжество. Только самые близкие люди. Из моих подружек будет всего четверо. Крошка Бетти, Агата, Пончик Долли и Роберта. На мне будет сказочно красивое белое подвенечное платье. То самое, которое я видела когда-то во сне.

После того, как священник соединит нас перед Господом Богом, и мы обменяемся кольцами, отец жениха исполнит красивую и старинную ирландскую балладу. Про любовь до самой смерти. И даже после смерти. У него очень приятный тенор, и он часто поет по просьбе местных жителей на свадьбах и на похоронах в этом маленьком городке. Но туда я все равно не поеду.

Потом, когда мы выйдем из церкви, я брошу за спину букет цветов. На счастье. И та, которая поймает его, обязательно вскоре выйдет замуж. Я бы хотела разделить этот букет на пять частей, чтобы частица его досталась всем. Моим четырем лучшим подругам и моей младшей сестре. Хотя ей, конечно, еще рано выходить замуж. Но я хочу заранее позаботиться о ней. Потому что я уезжаю. Покидаю вас всех.

После венчания мы уедем в США, в Нью-Йорк, где я открою свой кабинет психотерапии. Стану известным и модным психоаналитиком. Мои статьи и интервью будут публиковаться не только в специализированных, но и в общенациональных газетах и журналах. Меня будут даже показывать по телевидению. Но вы сможете видеть меня не только по телевидению. Я буду приезжать к вам. В Дублин. Регулярно. На свою родину. В нашу маленькую, вечно зеленую страну. В этот ирландский рай. Правда, в кельтской мифологии этот рай назывался Аваллон – «Яблочный остров». «Блаженный остров», где обитают бессмертные, причем почему-то в основном женщины. Видимо, так и должно быть. По праву и по женским заслугам.

И, может быть, когда-нибудь я все-таки смогу приехать вновь и в тот маленький ирландский городок на западном побережье. Потому что там живет моя тетушка Дороти. Потому что там живет отец моего жениха. Потому что там «родовой замок» моего будущего мужа, который он приобрел всего полгода назад. Потому что там я впервые встретила свою любовь…

Хорошо, что родителей пока нет. Ушли в театр. Вернутся не раньше, чем через час. Младшее поколение тоже где-то болтается. Так что будет время 'привести Раскаявшегося и Прощенного Грешника в некоторый порядок и придать ему если не светский, то хотя бы товарный, презентабельный вид. Ничего, посидит с полчасика в ванной, отогреется. Чтобы зубами не стучал и мог внятно объясняться с будущими родственниками. Потом кружку кофе «по-ирландски», а лучше две. В усиленной дозировке, пятьдесят на пятьдесят. Пополам – половина кофе, половина виски. Для тепла и храбрости. У отца в мини-баре, я знаю, стоит уже начатая бутылка прекрасного ирландского виски «Джеймиссон». Можно еще пару таблеток аспирина добавить. Тоже хорошее лекарство, хотя и не такое эффективное, как виски с кофе.

И будет вновь выглядеть, как подобает ее будущему мужу. Снова станет именно 'таким, каким она увидела его впервые. Именно таким, каким он привлек ее взор и пробудил ее чувства. Гордым и уверенным в себе. Как Кухулин в саге о похищении быка Куальгне.