Текст книги "Рыжее солнышко"

Автор книги: Пола Льюис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Мальчик угрюмо взглянул на свое сломанное ружье.

– Разве этого наказания недостаточно?

– Нет, – отрезал Сидни.

– Сидни, – сказала Джесси после того, как Эд ушел, – не будьте таким строгим с ним. Он потерял отца.

– Значит, у его матери уже достаточно горя, – произнес Сидни без каких-либо эмоций. – Ей не следует терпеть такое безобразие.

– Разве вы не видите, что ему больно?

– Послушайте, мать Тереза, меня не волнует, что его сердце разбито в десять лет. Ему нельзя разрешать издеваться ни над животными, ни над маленькими детьми, даже в оправдание его боли. Вы со своей добротой можете погубить этого ребенка.

– Откуда вы знаете? – вспыхнула Джесси.

– Погоди-ка, – задумчиво остановила ее Анджела. – Я думаю, вы правы, Сидни. Я выслушаю все ваши предложения. Мы теряем его. С каждым днем он удаляется все дальше.

– Хорошо. Значит, так: парень станет работать на ранчо каждый день до тех пор, пока он, черт возьми, не будет валиться с ног и у него уже не останется времени для шалостей. Иначе ему придется уехать. Я не могу позволить себе держать на свободе такого мальчишку. Это плохо кончится. И возможно, для него, если один из моих ковбоев выкинет с ним такую же дурацкую шутку.

– Вы не имеете права выгонять гостей с ранчо, – заявила ему Джесси.

Сидни вздохнул.

– Анджела, простите, вы не оставите нас на несколько минут? Мне бы хотелось сказать несколько слов наедине самому чудесному вращателю бедрами в мире.

– Анджела, если ты действительно меня любишь, то не уйдешь отсюда.

– Будьте с ней поласковей, – сказала Анджела, подмигивая Сидни.

– Я недостаточно обучен хорошим манерам.

– Бедняжка Джесси, – произнесла Анджела, закрывая за собой дверь.

Джесси скрестила руки на груди.

– Я вас не боюсь.

– А никто и не говорит, что вы боитесь.

– Тогда почему вы все время пытаетесь остаться со мной наедине?

Он взмахнул своими дьявольски черными ресницами.

– Отнюдь. Ничего не поделаешь, если я выше вас на целый фут и тяжелее на шестьдесят фунтов, Я без колебаний воспользуюсь этим своим преимуществом. Так что ничем не могу помочь.

– Что вы хотите, в конце концов?

– Порядка и дисциплины. Мира и спокойствия. Возможности побыть одному. Чтобы ковбои не страдали от бейсбола.

– Иными словами, вы не хотите, чтобы ранчо принимало гостей, – сказала она.

– Да. Но поскольку этого уже не изменить, мы могли бы постараться устроить здесь нормальное гостевое ранчо!

– Что вы имеете в виду? – выпалила Джесси. – Я лично делаю все возможное, чтобы ранчо стало отличным местом отдыха.

– Может быть, вы будете поменьше «покачивать» бедрами и сделаете кое-что более необходимое для гостей.

– Более необходимое?

– Да, для миссис Аберкромби, разыскивающей бейсбольную площадку. И для остальных.

– Не понимаю, при чем здесь миссис Аберкромби?

– Она оказалась в моей гостиной. Попивая чай со льдом.

– О господи…

– Не извиняйтесь! Пожалуйста. Лучше выделите всего пять минут из вашего плотного графика, чтобы составить для гостей элементарную карту ранчо. Пометьте мой дом, как медвежью берлогу, территорию для служебного пользования, как запретную зону. Вдвойне запретную! И чтобы больше никаких пожилых дам, заглядывающих в мои окна, или же юных дам, прихорашивающихся на моей кровати.

– Я не прихорашивалась!

– Я думаю, вы уловили суть, не так ли?

– Так точно, сэр!

– Дальше. Эти пастбища – одно из немногих мест, где природа сохранилась в своем первозданном виде. И я буду охранять их так же, как те люди, которые во имя спасения лесов приковывают себя цепями к деревьям. Подобные вещи, – он сунул ей в руки пакет из-под хрустящего картофеля, – приводят меня в бешенство, а когда я зол, то начинаю размахивать отнюдь не бедрами.

– Ну вот. Ни пива вам, ни пирожков, – пробормотала Джесси, с отвращением взглянув на пакет. Она хотела снова извиниться, но почувствовала, что лучше промолчать.

– Теперь, в-третьих, объясните вашим гостям, что здесь дует ветер. Поэтому все, что они хотят сохранить, им лучше придерживать камнями. Например, вот это.

Он потянул что-то из кармана ветровки – на свет появился тот самый красный «предмет».

Джесси выхватила у него лифчик, смутилась и попыталась запихнуть его в передний карман своих джинсов.

– Вы случайно не знаете, чье это? – небрежно спросил Сидни.

– Нет, я не знаю.

– Парни сперва подумали, не ваш ли это.

– Какие парни? – пропищала она.

– Ковбои. Его занесло ветром в загон, что напугало лошадей и чуть не вызвало еще один несчастный случай. Два несчастных случая за день – пожалуй, слишком, даже для вас.

– Ну, ладно. Это не мое, – сказала она.

– То же самое решили и парни. Не подходит к цвету ваших волос, сказали они. К тому же слишком большой.

– Слишком большой? – громко запротестовала Джесси. – Ради бога, если бы он был хоть на размер меньше… – Она запнулась, остановленная его пристальным, оценивающим взглядом, скользнувшим по ее груди.

– Я так и знал, что это ваше, – ворчливо сказал он.

– Я же сказала, что нет.

– Бросьте.

– Ладно, как вы узнали? – Джесси скрестила руки на груди.

– Ваш… мм… лифчик причинил большое беспокойство, и к тому же он красного цвета. Это все равно, что подписать его.

Однако она знала, что догадался он вовсе не поэтому, а потому, что однажды долго держал ее в своих сильных объятиях. Опасное воспоминание, особенно в данный момент.

– Я сделаю карту, – произнесла она с профессиональным холодком, – предупрежу гостей насчет мусора… и ветра, уносящего их имущество.

– А как вы вернулись и свою комнату?

– Простите?

– Ну, когда сдуло лифчик от вашего купальника, каким образом вы добрались до своей комнаты?

– О, у меня было полотенце.

– Хм-м. Вы умеете выбираться из неприятных ситуаций.

– У меня большой опыт.

На какой-то момент ей показалось, что он почти улыбнулся, но момент прошел, а улыбка так и не появилась.

– Чем еще я могла бы облегчить вашу жизнь? надменно спросила она.

– Никогда больше не надевайте эти джинсы. – Сидни резко повернулся на каблуках и вышел, хлопнув дверью.

Этим вечером Джесси поняла, что не сможет заснуть. Она спустилась в кухню и подогрела себе немного молока.

Неожиданно прямо за ее спиной послышалось тяжелое дыхание. Девушка слабо вскрикнула и, развернувшись, очутилась в руках Джека.

Она резко вырвалась и взглянула прямо ему в глаза.

– Что вы здесь делаете?

– Я хочу немного потанцевать, – пробормотал он, избегая ее взгляда.

– Обойдетесь, – строго сказала она, – лучше я сварю вам кофе.

– Я хочу немного потанцевать, – повторил он, подходя к ней и хватая ее за плечи.

Беспокойство пересилило раздражение. Джесси снова выскользнула из рук Джека. Тот сделал неистовую попытку схватить девушку и поймал полу ее халата. С отчаянной силой она рванула ткань из его рук и стрелой понеслась прямо к входной двери.

Дверь со скрипом отворилась, прежде чем она успела добежать до нее. За ней стоял Сидни и, прищурившись, наблюдал за этой сценой. Никогда в жизни Джесси не чувствовала такого облегчения.

Джесси одернула свой изящно облегающий халат. Она была благодарна Сидни за своевременное появление.

Его джинсы были испачканы, рубашка порвана. Грязное пятно – или это была кровь? – виднелось на правом предплечье. Он выглядел невообразимо сильным и привлекательным.

– Что здесь происходит? – негромко спросил Сидни, однако взгляд, которым он наградил Джека, был просто убийственным.

– Ничего, – сказал Джек, крадучись выходя из кухни.

– Джесси?

– Он пьян – неуверенно ответила девушка. – Ему захотелось потанцевать на ночь глядя.

– Вы в порядке?

– Да.

Сидни опустился на стул возле покрытого пластиком стола и посмотрел на нее задумчиво и волнующе. Затем нахмурился, и Джесси почувствовала озноб.

Ей захотелось, чтобы он обнял ее, поэтому она резко повернулась к плите, испугавшись, что это явное желание отразилось на ее лице.

– Вы готовите какао? – с надеждой спросил он.

– Только теплое молоко.

– Тьфу.

– Если хотите, могу сделать вам какао.

– Я буду вечно у вас в долгу.

– Отлично, нельзя упустить такую возможность.

Сидни ничего не ответил. Тогда Джесси повернулась и взглянула на него.

Он положил руки на стол, уронив на них голову.

– С вами все в порядке?

– У меня заболела лошадь.

– А сейчас все нормально?

Он поднял голову и взглянул на Джесси – она прочитала ответ на его помрачневшем лице.

– Что вы сделали?

– Мне пришлось застрелить ее. То же самое я сделал бы и с Джеком.

– Он всего лишь безобидный старый пьяница, – сказала девушка.

– Утром я поговорю с ним, Джесси. Может быть, это поможет, а может, и нет. Обязательно скажите мне, если у вас снова будут с ним проблемы.

С одной стороны, его помощь была кстати, а с другой – его вмешательство свидетельствовало о том, что на гостевом ранчо опять не все благополучно. Она посмотрела на его усталое лицо: хватит с него проблем.

– А разве нельзя было вызвать ветеринара? Для лошади?

– Ветеринар слишком далеко отсюда. Когда вы поживете здесь подольше, то узнаете, сколько времени занимает вызов ветеринара.

– Мне очень жаль.

– Вы впервые говорите эти слова, абсолютно ничего не натворив.

– Вы не поняли. Мне жаль, что вам пришлось убить лошадь. Должно быть, это было очень тяжело для вас.

– Да. Этот день был слишком тяжелым. Как там парнишка?

– Он пришел слишком обессиленным, даже чтобы поесть, и сразу свалился на кровать, что-то бормоча о жестоком обращении с детьми.

Сидни хмыкнул.

– Может быть, это для него слишком суровое наказание.

– Может быть.

Джесси ожидала, что Сидни не согласится с ней, но он слишком устал, чтобы спорить. Она поставила перед ним чашку какао.

– Подозреваю, что здесь нет ничего съедобного.

– Да нет, думаю, что-нибудь можно найти. У Германа всегда полно остатков.

Почему ей было так приятно суетиться, ухаживая за усталым, голодным мужчиной? Ее феминистски настроенных подруг хватил бы удар, если бы они увидели ее сейчас.

– Спасибо, – сказал Сидни, когда она поставила перед ним тарелку, и накинулся на дымящуюся еду. – Вкусно, – заявил он.

– Не могу принять это на свой счет. Я только положила это в микроволновую печь – остальное выше моих кулинарных способностей.

– Вы одна из тех самых новомодных женщин? – спросил он.

Джесси села за стол напротив него.

– Кого вы называете новомодными? Независимых? Не привязанных к домашнему хозяйству? Занимающихся своей карьерой?

– Я имел в виду, сможете ли вы приготовить яйцо?

– Нет.

Он кивнул.

– Так я и думал.

– В жизни есть более важные вещи, – заявила она.

– Например, Джесси? Что для вас важно в жизни?

– Я не люблю философствовать, – сказала Джесси, задирая нос.

– А вы попробуйте, – предложил он.

– Ну что ж. Самое важное в жизни… Веселиться. Быть счастливой. Медвежонок Гарольд. Ну, как вам это?

– Это ваша жизнь. Если вы довольны ею, меня это не касается. – Его усталый взгляд задержался на маленькой полоске черного кружева, показавшейся на V-образном вырезе халата.

– Теперь ваша очередь. Сидни. Что для вас важно в жизни? – Джесси поплотнее запахнула халат и придерживала его у горла.

Он на минуту задумался.

– Заканчивать каждый день, сознавая, что я сделал лучшее из того, что мог сделать.

Она вдруг пожалела о своем необдуманном ответе.

– Знаете, Сидни, – тихо сказала она, – может быть, мы и не такие разные, какими кажемся. Я знаю, что мои стремления отличаются от ваших, но, верите вы или нет, я тоже делаю все, что в моих силах, каждый день. Мне нравятся отдавать свои силы и опыт тому, что я делаю: воспитываю ли детей в детском саду или помогаю людям хорошо проводить время.

Сидни закончил есть и, откинувшись на спинку стула, мгновение рассматривал ее. Затем неожиданно двинулся вперед и ласково взял ее за руку, которая придерживала ворот халата.

Джесси уставилась на него расширившимися глазами, но не сделала никакой попытки остановить его, когда он легонько потянул за пояс, распахивая халат. Распахивая его весь.

Его глаза загорелись, когда он скользнул жадным взглядом по ее груди, соблазнительно прикрытой черным кружевом.

– Вы самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, – произнес он тихим хриплым голосом.

– С-спасибо, – заикаясь, прошептала Джесси.

Его пристальный взгляд, горячий и внимательный, вернулся к ее лицу. Он долго смотрел на нее. Потом подошел к стулу, надел на голову свою темную ковбойскую шляпу и двинулся к двери. Взявшись за ручку, он остановился и взглянул на Джесси.

– Плохи дела у Гарольда, – тихо сказал он. И вышел в ночь.

Джесси сидела долго-долго, пытаясь восстановить ставшее вдруг неровным дыхание.

Неужели он стал лучше относиться к зеленоглазому чудовищу?

6

– Джесси, я в жизни не забуду твое «родео». Я никогда так не веселилась, – улыбнулась Анджела кузине со ступенек автобуса.

– Не уезжай, – попросила Джесси. – Останься еще хотя бы на одну неделю.

Анджела засмеялась:

– Ты ведь уговорила меня остаться еще на неделю. Я и так пробыла здесь уже три недели. Ты какая-то беспокойная, леди.

Джесси вряд ли удалось бы удержать Анджелу, если та твердо решила уехать. Она посмотрела на кузину с немой просьбой в глазах.

– Я скучаю по Берту, – тихо сказала Анджела. – И Берт скучает по мне… не говоря уже о сыне.

Эти тихие слова вызвали странную боль где-то глубоко в душе Джесси. Интересно, как это – любить кого-то так же, как Анджела любит Берта? И на что это похоже – быть любимой так же, как Анджела любима Бертом?

– Ну, тогда поезжай, – вздохнула Джесси. – Хотя просто отвратительно видеть, как женщина твоего возраста и роста томится, как щенок, от любви к своему хозяину.

– Прошлым летом ты так не считала, – напомнила ей Анджела добродушно.

– Я повзрослела, – заявила Джесси. Анджела недоверчиво фыркнула, а затем сказала серьезным голосом:

– Разве ты не помнишь, о чем говорила прошлым летом, Джесси?

– Нет. Я сказала что-то незабываемое?

– Ты сказала мне, что когда-нибудь я буду приглашена на прекрасный танец любви и, возможно, напугаюсь до смерти, но убежать все равно не смогу. Ты сказала мне, что иногда человек получает только одно приглашение на этот особенный танец, и ему не следует упускать свой шанс.

– Неужели я так сказала? – Топ Джесси был печально-насмешливым.

– Ты рассказала мне о Гасе и о том, что упустила свой шанс. Но может быть, Джесси, иногда мы получаем второе приглашение?

– Честное слово, Анджела, я не понимаю, о чем ты сейчас говоришь. «Грыжевая кутерьма» – единственный танец, который я буду танцевать этим летом.

Анджела внимательно взглянула на кузину, затем с грустью легонько пожала ей руку.

– До свидания, Джесси. Я буду скучать по тебе. Остерегайся Эда. Ты уверена, что его следует оставить здесь?

– Это самое разумное решение, – заверила ее Джесси.

– Сидни сказал, что мальчик действительно нужен ему, пока дядя Роб поправляется, а Эду так нужно быть кому-то полезным, особенно сейчас. Сидни все-таки оказался прав насчет тяжелой работы и твердой руки.

Джесси постаралась не разозлиться. Сидни, который, казалось, всегда был прав. Сидни, который так упорно работал, что никогда не приходил поиграть в бейсбол, потанцевать, посидеть у вечернего костра или поучаствовать в родео.

Родео, кстати, имело сокрушительный успех и понравилось как гостям, так и ковбоям.

Сидни был строг, хотя и невероятно терпелив с Эдом, так что мальчик просто каким-то чудом работал уже несколько недель, но у него никогда не находилось времени для нее.

«Вы самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел». Ха. Конечно, приятель, а еще можно сказать, что я самая непокорная женщина из всех, кого ты видел.

А это предложение Сидни поговорить с Джеком… Она не знала, что значит «поговорить», но результат был налицо уже на следующее утро. С тех пор Джек избегает ее, как чумную.

И все благодаря Сидни.

Из дома начали выходить другие гости, и Джесси закружил вихрь прощаний, объятий и обещаний поддерживать связь, которые, как она знала из своего опыта, никогда не выполнялись. Но дело было не в этом, а в том, как счастливы эти люди. Хоть на сей раз Сидни ошибся. Гостевое ранчо будет иметь успех.

– Не найдется ли в вашей жизни места для меня, Джесси?

– Мы с удовольствием приехали бы сюда еще раз.

– Я собираюсь приехать в следующем году в качестве самой выгодной гостьи.

Джесси нахмурилась, но затем заставила себя улыбнуться и быть любезной:

– Миссис Бингли, а разве вы не были самой выгодной гостьей в этом году?

– О нет, дорогая. Я никогда не думала, что мне так понравится отдых на ранчо. Чарльз – близкий друг нашей семьи. Это он настоял, чтобы я приехала, и я очень рада, что так и поступила.

– Я тоже, – искренне сказала Джесси, обнимая полную женщину, которая совершенно невероятным образом получила награду «Самой обещающей ковбойши этой недели».

Тем не менее Джесси чувствовала странную неудовлетворенность. Сколько же людей, которые отдыхали здесь в прошедшие несколько недель, на самом деле были выгодными гостями?

– Пока, Джесси!

– Я люблю тебя, Джесси, – произнес «Самый юный ковбой этой недели» – трехлетний Барни Битон.

А затем она осталась одна в пыли отъезжающего автобуса. У нее в распоряжении было полтора дня до прибытия следующей группы гостей.

Целых полтора дня бездействия. Как длительный тюремный срок.

Джесси почувствовала движение за спиной и повернулась, чтобы взглянуть на Сидни, стоявшего в тени большой террасы дома. Ее сердце екнуло.

– Что это происходит между вами и мужчинами?

– Простите?

– Молодые, старые, пьяные, трезвые – все у ваших ног.

– Ну, положим, не все. И вообще, я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Я только что слышал, как Барни признавался вам в любви.

Сидни спустился по ступенькам и остановился напротив нее под палящими лучами солнца Альберты.

Джесси засмеялась.

– Барни признается в любви постоянно. Он чувствует любовь ко мне, к своему пони, к облезлому коту и к супермороженому Германа со вкусом родео.

– Мороженое со вкусом родео? Звучит довольно жутко.

– Ну, вы-то можете не беспокоиться об этом. Его получают в награду только победители родео.

– Насколько я понимаю, каждый хотя бы раз выигрывает ваше родео?

– Верно. Выигрывает каждый. И все вместе прекрасно проводят время. Некоторые, конечно, питают отвращение к хорошему времяпрепровождению, но с этим уже ничего не поделаешь.

– Вот именно, – важно подтвердил он. – Некоторым просто необходимо идти своим собственным путем. И самое лучшее для других – оставить их в покое.

– Почему вы воспринимаете все мои слова как давление на вас, Сидни Эджертон?

– Вы говорите обо мне? – спросил он с наигранной наивностью.

Джесси заскрежетала зубами. Еще пять недель рядом с этим человеком, и она останется без зубов.

– Итак, чем вы награждали победителей родео на этой неделе? – спросил Сидни. – Самыми красными волосами? Веснушками? Самыми маленькими бикини?

– Ваши предположения нелепы, – надменно заявила ему Джесси.

– Самыми причудливыми носками? – выдохнул он.

– Вам кто-то сказал!

– Джесси, с тех пор как вы здесь, я буквально затерроризирован. Я слышу «Джесси тут» или «Джесси там» минимум дюжину раз в день.

Эти слова ей ужасно понравились.

– Может быть, иногда вам следует немного встряхнуться, – предложила ему девушка.

– Да, – сказал он сухо, – я где-то слышал, что землетрясение благотворно влияет на людей.

Теперь он сравнил ее с землетрясением! Она не в состоянии выносить этого мужчину. Он просто возмутителен.

Так почему же она, лежа без сна каждую ночь, постоянно думала о нем? Вспоминала, как его усы покалывали ее кожу, вспоминала прикосновения его языка к ее губам.

– Вы же не захотите остаться занудой на всю оставшуюся жизнь? – елейно произнесла Джесси.

– Занудой? – поперхнулся Сидни. – Занудой?

В яблочко, подумала она с удовлетворением.

– Именно занудой. Унылым, предсказуемым, осторожным. В вашей жизни нет никакой новизны, никакого разнообразия. Таким людям, как вы, я обычно ставлю диагноз – начальная стадия занудства.

Усилием воли он вернул былое хладнокровие.

– А что вы порекомендуете в качестве лекарства от этой ужасной болезни? – Он скользнул взглядом по ее щиколоткам. – Розовые носки в фиолетовый горошек?

– Это не причинило вреда… участникам состязаний.

– Ну, теперь у меня одна забота – как бы поучаствовать в ваших состязаниях. Что будет следующим этапом? Прыжки из чердачного окна? А что я получу в награду?

– Не исключено, что пару ярких носков. – Джесси не сразу нашлась что ответить.

Он громко расхохотался. Его зубы были поразительно белыми и ровными.

– Интересно, – сказал Сидни, снова становясь серьезным, – те красивые носки, которые на вас, тоже лекарство по вашим меркам?

– Да, – сказала Джесси. – Лекарство.

– Что? Вы больны? Не может быть, чтобы вы скучали, – только не вы!

– Да, я скучаю. По Анджеле, – сказала она – Разве вы не надеваете счастливые носки, когда вам грустно? – Она произнесла это шутливо, но в ее юморе слышался легкий оттенок печали.

– Ваша кузина – прекрасная женщина, – согласился он.

Глупо, конечно, но ее задело то, что Сидни понял, как прекрасна Анджела, но, казалось, не обнаружил ни одной положительной черты в ней самой.

– Ау, Джесси, не уходите, а лучше поплачьте на моей груди.

– Я не буду плакать, тем более на вашей груди, – заявила Джесси. Непослушная слеза скатилась по ее щеке. Она хотела прошмыгнуть мимо Сидни, но сильная рука удержала ее.

Джесси упрямо смотрела вниз, на носки его сапог. Он приподнял ее подбородок, и она увидела зеленые глаза, изучающие ее лицо.

– Что случилось?

– Я уже сказала вам. Моя самая лучшая в мире подруга только что уехала, – огрызнулась Джесси, ударяя его по руке, – Отправляйтесь к своим коровам.

– Вот это уже серьезно, – тихо проговорил он. – Заставляя людей смеяться, делая их счастливее, вы отдавали им частичку себя. А теперь вы одна. И не можете поговорить даже со своей кузиной, потому что она уехала.

Джесси могла только надеяться, что он не догадается, о чем ей надо поговорить с Анджелой.

– Когда гости уехали, вы, должно быть, почувствовали разочарование, – продолжал он, – и одиночество?

– Вовсе нет, – свирепо отрезала она, – и ваша жалость мне не нужна.

– Жалость? – Он, казалось, нашел ее слова ужасно забавными. – Жалость – это не совсем то чувство, которое вы вызываете у меня, Джесси Хуберт.

– Тогда какие же чувства я у вас вызываю? – набросилась на него девушка.

– Раздражение.

Однако отнюдь не раздражение читалось в его глазах той ночью, когда он распахнул ее халат. Очевидно, он собирался позволить себе то, чего никогда раньше не случилось бы.

Умом она понимала, что он поступил разумно, не позволив себе большего в тот вечер. Но ее чувства оказались неподвластны разуму, и Джесси поддалась зову своего сердца – зову души и тела. С тех пор она постоянно надеялась встретить его, боясь и волнуясь одновременно. С возбуждением думала об их следующей встрече наедине. И вот момент настал.

Его глаза прояснились.

– Я собирался посмотреть, как там поживает Эд. Я дал ему задание – объездить молодую кобылку. Хотите присоединиться?

Этот долгожданный момент наконец-то наступил. Но она не могла позволить ему не то чтобы узнать, а даже догадаться, что она думала о нем бессонными ночами, как она сомневалась, как ждала.

Держи себя в руках, приказала себе Джесси. Рано или поздно каждый подвергается старой «химической» реакции. И только зрелые, рассудительные люди не позволяют биологии управлять собой, своим телом и рассудком. Забудь слова Анджелы о возможном втором приглашении и приведи в порядок свои мысли и чувства.

– Нет, спасибо, – у меня куча дел до приезда гостей.

– Ладно.

Ее задело то, что он не настаивал. Кроме того, разве она хоть когда-нибудь вела себя как зрелый, рассудительный человек? Подумай, ведь никто никогда не считал тебя такой.

– Может быть, я приду попозже.

– Нам может понадобиться ваша помощь. – Его верхняя губа насмешливо изогнулась, и она засомневалась, что его оригинальное приглашение было сделано от души.

В молчании они пошли вниз к загонам. Однако это не было молчаливым общением, о котором так часто пишут в книгах.

– Лошадка достаточно норовиста, – сообщил ей Сидни, – поэтому двигайтесь медленно и говорите тихо, если можете.

– О господи, я вообще не скажу ни слова, – прошипела Джесси.

– Я верю. Кто-то уже говорил, что не будет плакать. Не очень-то вам помогли ваши «счастливые» носки. И веселая болтовня тоже.

– Весело болтают бурундуки, – пробурчала она под нос.

Его глаза скользнули по ней.

– Бурундук. Хм-м. Это мне больше нравится. Пожалуй, похоже.

Она свирепо посмотрела на него. «Вы – самая красивая женщина, которую я когда-либо видел» или «Вы напоминаете мне бурундука?» Давай, Сидни Эджертон, выбирай.

Они подошли к загону, где Эд гонял лошадь по кругу, удерживая ее на длинной веревке – корде.

– Он пойдет дальше, чем я думал, – с удовлетворением сказал Сидни.

– А что он делает? – тихо спросила Джесси.

– Он пытается приручить лошадку, чтобы она не была такой пугливой. Вот почему на корде подвешены те небольшие пластиковые контейнеры. Они наполнены камнями, которые гремят, заставляя лошадку привыкать к необычным звукам и ситуациям.

Джесси наблюдала молча, с возрастающим интересом. Эд загорел, похудел, дикое выражение страха и вызова почти исчезло с его лица.

Мальчик увидел их и робко, но с гордостью улыбнулся.

Чуть позже он подошел к молодой лошадке, поглаживая ее и разговаривая с ней низким тихим голосом.

– Сидни, он так любит эту лошадь, – тихо сказала Джесси, когда они отошли от загона.

– Да.

– Но мальчику будет больно, когда ему придется уехать домой. Это может оказаться выше его сил: потерять то, чему он отдал свое сердце.

– Вы никогда не потеряете того, что храните в своем сердце.

– Вы что – эксперт по сердцам?

– А что в этом смешного? – спросил он с притворной грубостью.

– Это как раз не смешно. Скорее… неожиданно. Ведь вы прожили всю жизнь в довольно безлюдной местности.

– Я думаю, мне завещано любить эту одинокую землю так же, как и себя самого, – сухо проговорил Сидни.

Он утверждал, что самый спокойный образ жизни для человека – это чувство полного удовлетворения самим собой. Основа самоуважения – самолюбие, а самолюбия у него предостаточно.

– Но что произойдет, когда Эду придется покинуть лошадей? – спросила Джесси.

– Ему будет больно.

– Так ваша идея состоит в том, чтобы он пережил еще одну боль?

– Нет, моя идея состоит в том, чтобы дать мальчику понять, что иногда жизнь причиняет нам боль, но так или иначе мы продолжаем жить. Моя идея состоит в том, чтобы дать ему узнать, что любовь, даже если она приносит боль, должна делать нас лучше.

– Откуда вы это знаете? – спросила она.

– Я потерял отца, когда мне было около двенадцати. Я был немногим старше Эда, но не думаю, что пережил эту трагедию лучше, – сказал Сидни, его голос внезапно стал тише и серьезнее. – Я любил одну девушку, но позволил ей уйти.

– Почему?

– Мы были молоды. Она хотела выйти замуж. А мне все еще больно, я все так же убежден, что любовь означает боль и страдание. Время от времени я заставляю себя думать, что она не выходила замуж. – Он цинично улыбнулся. – Для меня это своеобразное утешение.

– Однако вы не предоставили Эда самому себе.

– Миру совсем не нужен еще один злой человек.

– Вы не производите на меня впечатления злого человека.

– Даже когда ворчу? – спросил он, скользнув по ней насмешливым взглядом.

– Даже тогда. Это и есть ваша романтическая история?

– Увы, – сухо ответил он. – Я думал, вы уже поняли, что я не очень-то умею развлекать других.

– Я не это имела в виду, – поспешно сказала Джесси. – Я просто удивлена. Вы очень привлекательный мужчина. – Самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, если быть честной, призналась себе девушка.

– Романтических историй с коровами, хотя вы намекаете на это, у меня не было. Теперь ваша очередь поделиться случаем из любовной жизни, которая, возможно, более занимательна. Ревнивый дружок, богатый любовник или…

Она должна быть предельно осторожной. Подкинув интригующую приманку, она должна убедить этого молчаливого ковбоя поверить ей. Но разве когда-нибудь Хуберты, за исключением Анджелы – белой вороны в их семье, были осторожны? Анджи изменилась к лучшему, когда прошлым летом, к всеобщему изумлению, у них с Бертом завязался весьма бурный роман.

– Моя жизнь вовсе не напоминает романтические кинофильмы.

– Да ну? А как насчет Гарри?

Не обратив внимания на его небрежный тон, Джесси почувствовала, что ее следующие слова будут очень важными, хотя что-то все еще мешало ей произнести их.

– Он плюшевый медведь, – пробормотала она.

– Что?

– Гарольд – это плюшевый медведь, – сказала Джесси. – Понимаете, такая игрушка из искусственного меха со стеклянными глазами.

Их взгляды встретились, и на какой-то ослепительный миг ей показалось, что он собирается схватить ее и поцеловать.

Вместо этого он запрокинул голову и расхохотался.

– Вы самая возмутительная личность, которую я когда-либо встречал.

«Вы самая красивая женщина, которую я когда-либо видел…» Когда он прекратит эту игру?

– Он был прикрытием, – сказала она Сидни. Смех замер в его глазах.

– А как насчет моего босса?

– Чарльз и я – только друзья, – неуверенно сказала Джесси.

– Даже сейчас? – переспросил Сидни, уловив неуверенность в ее голосе.

Джесси взглянула на него: на правильные черты лица, четко очерченную линию рта и зеленые глаза.

Она хотела сказать: «Предложи мне что-нибудь получше», но не смогла.

– Знаете, я тоже однажды была влюблена, – услышала Джесси свой голос.

– Неужели? Что же случилось потом?

– Он умер. – Она резко повернулась к нему, надеясь на его сочувствие.

– Мне очень жаль, – тихо сказал от, и его глаза потеплели. – Это, должно быть, очень больно.

– Да, больнее, чем можно себе представить. Я полагаю, мне лучше вернуться в дом, – сказала она, внезапно почувствовав себя уязвимой и незащищенной.

– Я тоже так думаю, – сказал Сидни.

– Ну, тогда пока.

– До свидания.

Она повернулась и зашагала прочь.

– Джесси!

Она обернулась, пожалуй, слишком быстро.

– Да?

– Хотите завтра покататься со мной верхом?

– Да! – О, как ей захотелось взять обратно это импульсивное «да» и сказать более сдержанное: «Я подумаю».

– В двух часах езды отсюда есть Ущелье Бизонов. Можно организовать туда экскурсию для ваших гостей на следующей неделе.

Джесси попыталась понять его взгляд. Но не смогла. Конечно, он пригласил ее не только потому, что она как организатор развлечений на ранчо должна быть в курсе такой интересной прогулки. Нет, тут что-то другое. Ведь Сидни не было никакого дела до гостей.

Из жалости? Потому что она одинока и так неосмотрительно позволила ему узнать кое-что о ее прошлом, то, о чем знали лишь очень близкие люди.

Нет. Не жалость, словно солнечным светом, осветила это красивое мужественное лицо.