Текст книги "Залог любви"

Автор книги: Пола Хейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

13

Ричард положил телефонную трубку на рычаг и с шумным выдохом облегчения откинулся на спинку кресла. Он только что закончил разговор с отцом. Став свидетелем мучений Одри, так и не отважившейся на откровенность со своей матерью, Ричард решил, что и ему не стоит откладывать в долгий ящик объяснение с собственным отцом. Промедление лишь усугубляло проблему.

Отец перенес новость стоически – и это притом, что он действительно страстно желал, чтобы сын работал под его началом. Более того, когда Ричард в попытке смягчить свой отказ сказал, что не уверен, что справится с возложенными на него обязанностями, отец сухо перебил его:

– Сынок, я мечтал заполучить тебя потому, что беру на работу лишь самых лучших.

После этих слов у Ричарда окончательно отлегло от сердца – отец считал его одним из этих пресловутых «самых лучших». Признание отца было очень важным для Ричарда, и он в который раз мысленно поблагодарил Одри за совет откровенно поговорить с отцом.

Одри… Мысли Ричарда вновь вернулись к тому поцелую. Вот уже две недели Ричард недоумевал, что же толкнуло его на этот безумный поступок.

Трогательная вера в него Одри? Она заставила Ричарда почувствовать себя тем, кем он не чувствовал себя вот уже несколько лет. Нормальным человеком, нормальным мужчиной – а не бесчувственным бревном, каким его выставляла Николь. Вот уже несколько лет Ричард чувствовал себя уверенно только на работе, все, что входило в понятие «личная жизнь», пугало его, – спасибо бывшей жене, она постаралась на славу.

Целуя Одри, Ричард ощутил, что вакуум, образовавшийся в его душе после предательства Николь, заполнился – заполнился слабой надеждой на то, что не так уж он бесчувственен и несостоятелен в тонкостях психологических отношений между мужчиной и женщиной. Однако Ричард не доверял этой призрачной надежде и поэтому счел себя обязанным отступиться от Одри, чтобы не испортить ей жизнь так, как он испортил ее Николь – по ее же собственным словам. Причинить боль Одри – милой, доверчивой, ставшей ему близким другом – он не мог.

Самым лучшим в этой ситуации было бы держаться впредь подальше от Одри – от ее нежного лица, прелестных глаз и сладких губ, – но и это было невозможно. Ричард дал себе слово, что позаботится об Одри, и намеревался это слово сдержать. Одри нуждалась в нем, и он как друг обязан был ей помочь.

Мысли Ричарда были грубо прерваны вторжением в кабинет незнакомца, даже не потрудившегося постучать.

– Вы Андервуд?

Ричард вскинул брови – весьма вежливо, ничего не скажешь. Незнакомец выглядел довольно странно. На вид ему было не меньше тридцати пяти лет, но одет он был, словно сбежавший с уроков подросток. Отчего-то этот тип вызвал у Ричарда неприязнь – возможно, из-за капризного выражения лица, но Ричард ничем не выдал своей антипатии.

– Я Ричард Андервуд, – подтвердил Ричард. – Чем могу быть вам полезен?

Ричард привстал из-за стола, но руки против своего обыкновения визитеру не подал. Более того, Ричард демонстративно взглянул на часы, давая понять, что его время дорого. Правда, Он и на самом деле спешил – на сегодня у Одри был назначен визит к врачу, и, если он задержится, она вполне способна поехать на прием на автобусе – ее упрямства вполне хватит на это.

– Вы можете быть мне полезны, – насмешливо заявил неприятный посетитель, – если оставите меня в покое.

Ричард в изумлении воззрился на него.

– А вы, простите?..

– Теодор Уильямс, – церемонно представился посетитель и даже картинно шаркнул ножкой. – Мой отец грозится отказать мне от дома, если вы не прекратите трепать его имя в связи с этой дурацкой идеей насчет моего отцовства.

Непонятная неприязнь к посетителю обрела реальные формы. Вот оно что – Теодор Уильямс. Тедди. Тот подлец, что имел наглость отказаться от собственного ребенка.

– Мистер Уильямс, позвольте вам напомнить, что у вас есть определенные обязательства по отношению к собственному ребенку, – холодно сказал Ричард. – Поскольку с вами, как я понимаю, разговаривать бесполезно, я счел возможным апеллировать к вашему отцу с одной-единственной целью – он надавит на вас и вы эти обязательства выполните. На мой взгляд, это абсолютно закономерно.

– К собственному ребенку?! – В голосе Тедди послышались истеричные нотки. – О чем вы толкуете?! Позвольте мне вам кое-что сказать. Одри не удастся повесить на меня всех собак. Я не желаю быть козлом отпущения!

Ричард вперил в его капризное лицо свинцовый взгляд.

– Что вы имеете в виду, мистер Уильямс, позвольте узнать?

Тедди неприятно осклабился.

– Объяснить? Я объясню. Этот ее ребенок… Она могла зачать его от кого угодно. Она же безотказная. Понимаете, о чем я?

С трудом сдерживаясь, Ричард процедил сквозь зубы, буравя мерзавца ледяным взглядом:

– Я полагаю, вам лучше уйти, мистер Уильямс.

До недавнего времени Ричард и сам считал, что все женщины подобны Николь – вероломны и лживы, но Одри… Этот негодяй Тедди ради своей выгоды способен очернить кого угодно, даже Одри, в чистоте и искренности которой даже сам Ричард – благодаря стараниям своей бывшей жены давно не верящий женщинам – нисколько не сомневался.

– В чем дело, Андервуд? – насмешливо спросил Тедди, обнажая в неприятной улыбке великолепные зубы. – Сам небось пробовал? Или она для тебя слишком толстая? Ты подожди немного, родит – глядишь, похудеет и у тебя встанет…

Ричард сам толком не успел понять, что произошло дальше – лишь резкая боль в сжатой в кулак руке заставила его опомниться. Глядя на отлетевшего к противоположной стене Тедди с окровавленным ртом, Ричард краем сознания понял – это он ударил подлеца. Он, гордящийся своей железной выдержкой, ударил человека по лицу!

Однако о содеянном Ричард нисколько не сожалел. Вынув из ящика стола упаковку бумажных платков, он брезгливо швырнул ее поверженному противнику.

– Утритесь! Не хватало, чтобы вы еще испачкали кровью мой ковер… мистер Уильямс, – с холодной усмешкой прибавил он.

– Вы… вы ударили меня! Я буду жаловаться! – проблеял Тедди, не рискуя, однако, подойти поближе.

– Убирайтесь, – негромко приказал Ричард, уговаривая себя не давать вновь волю рукам.

Почувствовав в его голосе угрозу, Тедди Уильямс поспешно ретировался.

Когда за ним захлопнулась дверь, Ричард с силой ударил кулаком по столу. Это не помогло – злость не проходила. Пора было ехать к Одри. В надежде на то, что по дороге к ней он успокоится, Ричард вышел из кабинета.

За всю свою жизнь Ричард не видел столько беременных женщин, столько за последние несколько недель: сначала в магазине, где он покупал приданое для малыша Одри, теперь – в больнице, где они с Одри ожидали своей очереди на прием.

Сегодня Одри выглядела неплохо, хотя лицо ее было бледным от усталости. Ричард прекрасно понимал ее состояние – тяжело протекающая беременность и страх потерять ребенка лишали ее покоя. Кроме того, она мучилась, не решаясь рассказать своим родным о том нелегком положении, в которое попала. Не желая расстраивать Одри еще больше, Ричард не стал рассказывать ей о сегодняшнем визите Тедди и о его безобразном поведении.

Ему оставалось лишь уповать на то, что малыш не унаследует никаких папочкиных черт. Мысли Ричарда плавно переключились на ребенка, которого носила Одри, и он вдруг осознал, что с нетерпением ждет его появления на свет. К нетерпению примешивалась смутная тревога: как пройдут роды? будет ли малыш здоровым? как примет его этот мир? Вырастет ли он хорошим, достойным человеком? Словом, в эти минуту Ричард действительно испытывал спонтанно возникшие отцовские чувства и не мог ничего с этим поделать.

Не в силах справится с обуревающими его эмоциями, он взял Одри за руку и тихонько сжал ее – она тоже ответила легким пожатием, повернув к нему улыбающееся лицо. Так, взявшись за руки, они сидели и со стороны, наверное, казались счастливой молодой парой, ожидающей своего первенца.

Из груди Ричарда рвались слова любви, но он не мог, не имел права произносить эти слова. И он промолчал. Да, сейчас он нужен Одри, но придет время, родится малыш – и она продолжит жить своей привычной жизнью, в которой не будет места для Ричарда. Одри и ее ребенок заслуживают лучшего, чем Ричард Андервуд, человек, не умеющий любить и заботиться о ком-нибудь, кроме себя – так, во всяком случае, утверждала Николь.

Голос медсестры, приглашающей Одри на прием к врачу, ворвался в мысли Ричарда, и он неохотно выпустил ее руку.

– Ричард, я хотела сказать тебе, что ты – это лучшее, что случилось со мной за все это время, – с благодарностью глядя на него, произнесла Одри, когда они вышли из больницы и сели в машину.

Ричард улыбнулся ей в ответ и нежно поцеловал ее в лоб.

– Спасибо за эти слова, Одри.

Его теплое дыхание, когда он наклонился для поцелуя, заставило сердце Одри забиться сильнее. Запах одеколона Ричарда, такой знакомый, тщательно выбритые щеки и подбородок, теплые серые глаза – все это, как и его невинный поцелуй в лоб, волновало Одри и мучило ее. Одри совершила ошибку, попытавшись связать свою жизнь с Тедди – человеком, который нуждался в ее заботе и, нимало не смущаясь, пользовался ею. Даже те парни, с которыми она пыталась встречаться в школе и колледже, были все на одно лицо – копия Тедди. Всем им что-то нужно было от Одри, и она считала, что по-другому быть не может. Она искренне полагала, что такова ее судьба – отдавать, не беря ничего взамен. И вот впервые в ее жизни появился мужчина, которому ничего не нужно от нее, напротив, он отдает и отдает – нежность, заботу и искреннее участие. Он само Совершенство. И что же может дать ему Одри – ничем не примечательная служащая средней внешности и среднего достатка – взамен? Ничего – только свое сердце.

– Я не сделал ничего особенного. – Ричард шутливо коснулся кончика носа Одри.

– О, я знаю, что говорю! Знаешь, иногда мне кажется, что я не смогу… не справлюсь, – Одри озабоченно нахмурилась. – И если бы не твоя поддержка…

– Тсс… – Ричард прижал палец к губам Одри. – Ты справишься, и ты сама знаешь это. Ты сделаешь все, чтобы твой ребенок был счастлив.

Одри сжала его руку.

– Ты прав. Просто иногда я не уверена в своих силах и…

– Я знаю, милая, – мягко прервал ее Ричард. – Я все знаю.

«Милая». Он назвал меня «милая», подумала Одри.

– Все? – эхом переспросила она. На какой-то миг она подумала, что Ричард знает и о ее чувствах к нему.

Одри посмотрела в его глаза, и весь мир вокруг словно растворился в их серой дымке. Как выразить словами то, что она сейчас чувствовала? Как рассказать Ричарду о той сумятице, что он внес в ее жизнь?

Завороженная взглядом его глаз, Одри не выдержала. Ее секрет, ее тайна, которую так трудно было скрывать, выплеснулась наружу:

– В таком случае я должна признаться, что сотни раз мечтала о том, чтобы отцом моего малыша был ты, если бы с тобой встретились раньше. Потому что я люблю тебя, Ричард.

В глаза Ричарда мгновенно вернулась настороженность. Одри уже было знакомо это выражение – словно в стакан с водой бросили кубики льда. Глаза Ричарда становились такими, например, всякий раз, когда при нем упоминали имя его бывшей жены.

Ричард не отпрянул, не отвел взгляда, но Одри с почти физической болью ощутила, как он отстранился от нее после этих слов – улитка, заползшая обратно в свою раковину. Его реакция ошеломила Одри. Неужели он не подозревал, что она полюбила его?

Одри едва поборола в себе желание зажать обеими руками рот, словно нерадивая школьница, сболтнувшая глупость во время ответа у доски. Что же я наделала! – мысленно простонала она, коря себя за глупость. Ничего особенного – всего лишь разрушила ту прекрасную дружбу, что была между нами. Всего лишь тремя словами – «я люблю тебя».

– Одри… – Ричард запнулся, не зная, что сказать.

Одри в ужасе прикрыла глаза. Своей несдержанностью она поставила Ричарда в неловкое положение! Теперь он будет мучиться, боясь задеть ее своим ответом. Да и нужен ли ответ? Все понятно без слов – Ричард ее не любит.

Ричард откашлялся и, избегая смотреть Одри в глаза, пробормотал:

– Я думаю, это гормональное. Я имею в виду твою сентиментальность.

Да, Ричард меня не любит, повторила про себя Одри. Да и почему я вдруг решила, что такое возможно? Потому, что он последние три недели готовил для меня, укладывал меня спать, заставлял пить молоко, покупал приданое для малыша? Боже, как я была глупа и самонадеянна! Он делал все это потому, что он – Ричард Андервуд. Человек, который всегда делает то, что положено. О попавших в беду женщинах положено заботиться – вот он и заботился. Ничего больше. Ничего личного.

Всю обратную дорогу до дома Одри они молчали. Ричард казался целиком погруженным в свои мысли, Одри ругала себя и свой глупый язык, произнесший слова, которых Ричард вовсе не хотел слышать.

Остановив машину, Ричард повернулся к Одри. Его левая рука продолжала лежать на руле, из-под манжета выглядывал «роллекс». Даже когда мне исполнится сто лет и я выживу из ума, с грустью подумала Одри, часы «роллекс» всегда будут напоминать мне о Ричарде.

– С тобой все в порядке, Одри?

Что ж – Одри начинала сердиться – во всяком случае не я предлагаю продолжить наш недавний разговор.

И она сказала то, чего никогда не сказала бы прежняя Одри:

– Тебя интересует, все ли со мной в порядке? Хорошо, я отвечу. Я поднесла тебе свое сердце на блюдечке, а ты вернул мне его обратно. Так что мой ответ – нет, со мной не все в порядке. Со мной все не в порядке, если быть точной. Но тебе не стоит беспокоиться: со мной все будет в порядке. Обязательно будет.

Холодная, едва сдерживаемая злость, с которой Одри произнесла эти слова, озадачила Ричарда. Он долго молчал, глядя на нее, потом произнес:

– Одри, не надо так. Не думай, что я перестану заботиться о тебе.

Эти слова нисколько не остудили жгучую обиду Одри. Да, с горечью подумала она, в том-то все и дело. Ты будешь продолжать заботиться обо мне, готовить для меня, делать за меня покупки, но – не любить меня. Я снова совершила ошибку, полюбив мужчину, который с самого начала был недосягаем для такой простушки, как я. Одри Маллиган – беременная, брошенная любовником, почти нищая, и Ричард Андервуд – успешный, состоятельный, красивый – разве можно придумать пару более нелепую? Но я полюбила именно этого мужчину, а он не может ответить на мою любовь. У неразделенной любви горький вкус.

Решение пришло само собой. Одри сделала глубокий вдох и сказала:

– Я думаю, ты был прав.

– Когда? – Голос Ричарда был нежным, заботливым – и это было невыносимее всего.

– Когда сказал, что моя сентиментальность – это гормональное. Так, кажется? – Одри набрала побольше воздуху и продолжила: – Я просто дала волю эмоциям, вот и все. Расчувствовалась. Когда я сказала, что… что люблю тебя, я не имела в виду… – Одри запнулась, – ничего такого… Ты понимаешь? Ничего личного.

– Да? – В голосе Ричарда прозвучало сомнение, которое смутило Одри. Но следующая фраза Ричарда разозлила ее: – Я не верю тебе.

– Вы слишком самонадеянны, мистер Андервуд.

– Ты сделала меня таким, – неловко пошутил Ричард.

Одри смотрела прямо перед собой. Внезапно какой-то лист, сорванный с дерева порывом ветра, покружился в воздухе и прилепился к ветровому стеклу прямо перед лицом Одри. Ей захотелось плакать – она почувствовала себя точно таким же одиноким листом, влекомым неумолимым ветром.

– Мы проводили вместе слишком много времени, – продолжила Одри, повернувшись от окна, – вот в чем проблема. Я думаю, нам больше не следует видеться, по крайней мере, до родов. Может быть, когда малыш появится на свет, все придет в норму и мы сможем изредка встречаться как старые друзья, а пока…

– Не видеться?! – Ричард выглядел потрясенным. – Бог мой, о чем ты говоришь, Одри?! Я обещал, что буду заботиться о тебе, пока ты не родишь, и я сдержу свое обещание. Я нужен тебе.

– Ричард, я думаю, ты и так уже сделал все, что мог, для меня. И я благодарна тебе за это. – Одри схватилась за ручку дверцы и принялась дергать ее, стараясь как можно быстрее выбраться из машины. Не хватало только расплакаться при Ричарде! – Но я больше не нуждаюсь в твоей помощи.

Проклятая ручка не желала поддаваться!

– Ну что ж, если так… – Его голос звучал недоверчиво, серые глаза смотрели изучающе. – Если ты так решила, так тому и быть. Но я не могу оставить тебя совсем одну. Раз уж ты не хочешь, чтобы я был рядом с тобой, я найму тебе сиделку.

Что он говорит! – подумала Одри. Это, оказывается, я не хочу, чтобы он был рядом со мной? Разве не сам Ричард отверг меня? Неужели он не понимает, что я хочу видеть его каждый день, каждую минуту – всю жизнь?

– В сиделке нет необходимости, – сухо сказала Одри. – Я в состоянии сама о себе позаботиться.

– Нет, Одри, я настаиваю.

– Прощай, Ричард. – Одри наконец удалось справиться с дверцей. – Желаю тебе счастья, ты, как никто другой, заслуживаешь его. Прежде чем Ричард успел что-нибудь сказать, она выбралась из машины и пошла к дому.

14

Одри шла медленно, осторожно ступая, и чувствовала на себе взгляд Ричарда – но не оборачивалась. Сегодняшний день расставил все на свои места. Когда Одри впервые поняла, что любит Ричарда, в ее душе зародилась крохотная надежда, что он может ответить на ее чувства. С каждым новым днем, проведенном в его обществе, эта надежда росла. Одри начинало казаться, что и Ричард любит ее, именно поэтому он с нежной заботой ухаживает за ней. И вот сегодня от этой надежды не осталось и следа. Реакция Ричарда на ее признание в любви была недвусмысленной – ни о каких чувствах с его стороны не может быть и речи. Более того, Одри показалось, что ее слова испугали его.

Я приняла правильное решение, думала Одри, открывая входную дверь и поднимаясь по лестнице на свой этаж. Если бы я позволила Ричарду продолжать ухаживать за мной, мы оба чувствовали бы себя неловко, да и мне будет легче вовсе не видеться с ним.

И в то же время Одри понимала, что никогда не забудет Ричарда Андервуда.

Оказавшись наконец в своей квартире, Одри бессильно привалилась к двери, плечи ее задрожали. Одна слезинка медленно скатилась по щеке, затем другая…

Почему, почему я не могла держать свои чувства при себе?! – спрашивала она свое отражение в зеркале в прихожей. Зачем я позволила им выплеснуться наружу и разрушила нашу с Ричардом дружбу – единственное, что у нас было и могло быть?

Куда бы Одри ни бросила взгляд, все в этой квартире напоминало о Ричарде. Две чашки из-под какао на кофейном столике, которые он не успел вымыть. Одри живо представила себе Ричарда, моющего их – с засученными рукавами, с полотенцем через плечо, – и ей стало невыносимо, почти физически больно от осознания того, что это никогда больше не повторится.

– О, Ричард, – прошептала Одри, прикладывая ладонь к мокрой щеке, – как же я люблю тебя…

Она в мельчайших подробностях помнила поцелуй Ричарда. И именно этот поцелуй заставил ее думать, что Ричард отвечает на ее чувства. Но оказалось, что Тот поцелуй для Ричарда ровным счетом ничего не значил.

В дверь позвонили.

– Ричард! – с надеждой воскликнула Одри.

К двери она направилась едва ли не бегом, стараясь не обращать внимания на чудовищную боль внизу живота.

Одри открыла дверь, и надежда улетучилась.

– Тедди?

Тедди – а это был он – бесцеремонно протиснулся мимо Одри в прихожую, словно жил здесь всегда и лишь вышел на минутку за сигаретами.

– Ну вот, а эта старая карга врала, что ты съехала. Где ты была? Я уже заходил сегодня.

– Не уверена, что это твое дело, но я отвечу тебе, Тедди. Я была у врача. Я, видишь ли, беременна.

– Да, – небрежно ответил Тедди, – я слышал об этом. – И он брезгливо поморщился. – Послушай, Одри, я не могу себе позволить признать этого ребенка и платить алименты, ты прекрасно это знаешь. Так что прошу тебя оставить меня в покое.

Одри не видела Тедди с того самого дня, как сообщила ему о своей беременности, и вот сейчас он заявился в ее квартиру, чтобы снова ставить свои условия!

– А я прошу тебя покинуть мой дом, – язвительно сказала Одри и решительно указала ему на дверь.

На лице Тедди появилась неприятная самодовольная ухмылка.

– Да ладно тебе, крошка, – сказал он, подходя поближе к Одри и пытаясь обнять ее, – не сходи с ума. Я уверен, мы сможем обо всем договориться.

Одри похолодела при мысли о том, что эти руки могут осквернить ее своим прикосновением, поэтому она поспешно отступила.

– Нам не о чем договариваться, Тедди, – отрезала она, – кроме размеров алиментов, которые ты будешь – будешь! – выплачивать. Все остальное ты решил сам, в тот день, когда бросил меня. – Она горько усмехнулась. – Но ведь к этому и шло, не так ли? Ты ведь давно подготовил себе запасной аэродром.

Тедди прислонился спиной к двери и, склонив голову к плечу, попытался придать своему лицу участливое выражение.

– Так вот в чем дело, крошка? Ты ревнуешь? Из-за этого весь сыр-бор? Ну хорошо, я согласен – ты прекращаешь шантажировать меня этим отцовством, а взамен я, может быть, снова вернусь к тебе. Идет?

Он действительно думает, что я делаю это из ревности?! Боже мой, что я раньше в нем находила?! – поразилась Одри.

Сколько раз, после того как Тедди малодушно и подло бросил ее, Одри мечтала о встрече с ним, чтобы высказать ему все, что она о нем думает! И вот эта встреча состоялась. Одри смотрела на слабовольное, капризное лицо тридцатипятилетнего мальчиками ей хотелось лишь одного – чтобы этот слизняк поскорее ушел, исчез навсегда из ее жизни.

И все же ярость заставила Одри заговорить:

– Позволь мне подытожить твои слова, Тедди. Ты предлагаешь мне возобновить наши отношения с тем условием, что я не буду настаивать на твоем отцовстве и выплате алиментов, и забуду о тех деньгах, которые ты ранее украл у меня?

– Ну в целом… примерно так. За одним исключением: те деньги, о которых ты говоришь, я у тебя не крал – ты сама отдала их мне, потому что была без ума от меня, так, крошка?

Тедди снова двинулся к Одри, на его губах играла кривая неуверенная улыбка, так хорошо знакомая Одри. Этой улыбкой вкупе с просительным взглядом обиженного щенка Тедди пользовался сотни раз, чтобы заставить Одри делать то, что ему нужно. И раньше это действовало, но сейчас пелена спала с глаз Одри.

Она смотрела на Тедди и видела перед собой маленького капризулю, забывшего вырасти. Даже когда Тедди исполнится шестьдесят лет, он останется таким же эгоистичным ребенком, топающим ногами, требуя от окружающих заботы и решения своих проблем – старым морщинистым ребенком с невыносимым характером. До конца жизни он будет использовать других людей так же, как в свое время использовал Одри. Раньше она не замечала этого, но знакомство с Ричардом открыло ей глаза, и Одри поняла, каким должен быть мужчина – настоящий мужчина.

– Тедди, мы с тобой совершили ошибку с самого начала. Нам не следовало быть вместе. Я думала, что смогу сделать тебя счастливым и тогда буду счастлива сама. Но это не принесло нам ничего, кроме разочарования.

Улыбка сползла с лица Тедди.

– Но ведь это ты во всем виновата, – протянул он, – и ты сама это знаешь. Я никогда не хотел ребенка. Ты это затеяла, не я, и я не собираюсь платить за твою ошибку. Так что запомни: ты не получишь от меня ни пенни. Ни сейчас и никогда.

– Поговори об этом с Ричардом Андервудом.

Одри сказала это и осеклась. Неизвестно еще, захочет ли теперь Ричард заниматься ее делами.

– С Андервудом?

Одри с удивлением заметила, что Тедди отпрянул к двери.

– Да. С Ричардом Андервудом. Он начала ник службы безопасности нашего банка. Поскольку твои угрозы относились не только ко мне лично, я сообщила о них управляющему банком, а он… то есть она поручила Ричарду разобраться.

Кривоватая ухмылка вновь вернулась на лицо Тедди.

– Он только начальник службы безопасности? Или между вами что-то еще?

– Ты о чем? – искренне изумилась Одри.

– Я навестил его сегодня в офисе, хотел поговорить с ним как мужчина с мужчиной, обсудить свою проблему.

Одри с трудом сдержала улыбку. Тедди, этот мальчик-переросток, хотел поговорить «как мужчина с мужчиной» с Ричардом!

– И что же сказал тебе Ричард? Или он просто отказался с тобой разговаривать? – предположила она.

– Да он просто ненормальный! – Тедди осторожно дотронулся до нижней губы, и Одри только теперь заметила, что она сильно распухла. – Набросился на меня без всякой причины.

Невероятно! – ошеломленно подумала Одри.

– Набросился?! Ты хочешь сказать, что Ричард Андервуд ударил тебя? За что?

– А это я у тебя хотел спросить. Почему начальник службы безопасности вашего банка так странно себя ведет? Что он себе, в конце концов, позволяет?!

– Он действительно ударил тебя?

Одри никак не могла поверить в это. Холодный, спокойный, рассудительный Ричард ударил Тедди, да еще в собственном кабинете?

– Вот я и спрашиваю: между вами что-то есть?

Не дождавшись ответа, Тедди подошел к Одри, вцепился в ее руку повыше локтя и прошипел:

– У меня для тебя новость, крошка. Хочу тебе сообщить: что бы там ни предпринимал твой психованный Ричард, какие бы интриги ни плел, как бы ни давил на моего отца, я этого ребенка не признаю, поняла? Откуда я знаю, с кем ты там еще путалась… Может, ребенок вообще от этого проклятого Андервуда?

Одри задохнулась от оскорбления, но потом неожиданно ей в голову пришло великолепное решение проблемы. Небрежно улыбнувшись, она сказала, высвобождая свою руку:

– Знаешь, Тедди, может, ты и прав. Вполне может быть, что ребенок не от тебя.

От удивления Тедди раскрыл рот. Он, видимо, ожидал, что Одри начнет спорить, ударится в слезы, кроме того, в глубине души он самовлюбленно полагал, что никого, кроме него, у Одри не было, и ребенок может быть только его. Обвиняя Одри в возможной неверности, он просто блефовал. И вот надо же…

– Ты это серьезно? – прошептал он, отступая.

– Неважно. Я хочу заключить с тобой сделку, Тедди. Ты в письменной форме отказываешься от всех прав на ребенка, а взамен я освобождаю тебя от необходимости выплачивать пособие на него. Кроме того, я забуду о тех деньгах, что ты украл у меня.

– Правда? – Тедди так обрадовался, что даже не стал спорить по поводу слова «украл». – И это все, что от меня потребуется?

– Это все, что от тебя потребуется, – подтвердила Одри. – Я обращусь к юристу и попрошу подготовить необходимые бумаги, мы их подпишем и, я надеюсь, никогда больше не увидимся.

Тедди лучился довольной улыбкой.

– Я знал, крошка, ты не из тех стерв, что будут преследовать мужчину из-за совершенной им крохотной ошибки. – Сияя, словно начищенный серебряный чайник, он открыл дверь и, пятясь, шагнул за порог. – Так я надеюсь на тебя? Подготовь бумаги, и я с радостью подпишу все, что потребуется.

«Надеюсь на тебя»! Как это похоже на Тедди, подумала Одри, запирая за ним дверь, а зачатого от него ребенка он считает «крохотной ошибкой». Но отныне Теодор Уильямс больше не является ее проблемой.

Мысль о том, как ловко она справилась с ситуацией и приняла верное решение, наполнила Одри гордостью. Она готовилась стать матерью – это было настоящим счастьем, и неважно, что отец ребенка оказался малодушным безвольным трусом и подлецом. Одри поняла для себя и еще одну очень важную вещь.

Она позволила себе непростительную роскошь полюбить Ричарда, но он ее не любил. Сперва это причиняло Одри боль, но теперь она поняла: неважно, что Ричард не любит ее, главное, что он ей подарил, – это осознание того, что она умеет любить, любить по-настоящему. Теперь благодаря Ричарду и своей любви к нему Одри знала наверняка – она создана для любви. Это открытие сделало Одри сильнее и наполнило уверенностью в собственных силах. Теперь, вооруженная этим знанием, она справится с чем угодно.

Одри решительно подошла к телефону, сняла трубку и набрала знакомый номер.

– Привет, мамочка. Это я, Одри. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Ричард никак не мог забыть нежный, звенящий голос Одри, произносящий слова любви. Видит Бог, Ричард искренне заботился о ней и ее будущем ребенке, но любовь? Свадьба? Нет, он не может снова пройти через это. Одри, безусловно, особенная женщина, знакомство с ней сильно повлияло на его жизнь, но клятву никогда больше не жениться и даже не мечтать о детях Ричард дал самому себе уже давно и не собирался нарушать. Хотя, возможно, на клятву его спровоцировала Николь, без конца твердившая о том, какой он никчемный муж, и со знанием дела предсказывающая, что он станет таким же никчемным отцом – суть дела от этого не менялась.

Ричард отправился в кухню, чтобы сварить себе кофе. Стерильная, безликая кухня напомнила ему его личную жизнь – унылую и безрадостную с тех пор, как Николь открыла ему глаза на самого себя. Приготовив кофе, Ричард налил его в чашку и сделал торопливый глоток, обжигая язык.

Прошлой ночью Ричард плохо спал. Вернее сказать, спал он хорошо, но всю ночь его мучил один и тот же бесконечный сон – они с Одри бегут, взявшись за руки, по пляжу. Ее смех звенит, как колокольчик, а навстречу им бежит рыженький карапуз с такими же, как у Одри, ореховыми глазами. Проснувшись, Ричард долго не мог унять колотящееся сердце и изгнать из него беспричинную глупую радость, оставшуюся после сна.

Сегодня была суббота, но Ричард решил посвятить свой выходной работе – ему было необходимо отвлечься от мыслей об Одри. Прихватив чашку с кофе, он отправился в гостиную, сел за стол и открыл было досье на клиента, который просил у банка крупный кредит, но тут взгляд его остановился на ярком пятне в центре стола. Это был цветок в горшке, принесенный Одри в первый ее визит к Ричарду. Ричард машинально протянул руку и коснулся лепестков, таких же нежных и бархатистых, как кожа Одри.

Ричард вспомнил, как неловко она попыталась взять свои слова о любви обратно, и поначалу Ричард поверил ей, но после понял, что ее попытка отказаться от своих слов была всего лишь очередной ложью во спасение – Одри просто не хотелось ставить Ричарда в неловкое положение своим признанием.

Сосредоточиться на работе не получалось, поэтому Ричард решил просмотреть утреннюю почту. Среди нескольких газет и счетов оказалось письмо от Сибил. Ричард с нежностью улыбнулся – сестра всегда чувствовала его настроение и присылала ему коротенькие ободряющие письма всякий раз, когда ему было плохо или трудно. Сегодня был, пожалуй, один из самых паршивых дней в его жизни.

Ричард вскрыл конверт и вынул письмо.

«Мой милый братец! Папа сказал мне, что ты окончательно отказался от его предложения. Молодец, я горжусь тобой! Посылаю тебе несколько фотографий, которые я сделала тогда на пляже. Если ты не увидишь на них того же, что вижу я, – тебе следует обратиться к врачу! Целую. Сибил».

Ричард потряс конверт, и оттуда действительно выпало несколько фотографий. Он взял одну из них и обомлел.