355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Поль Уинлоу » Конан и карусель богов » Текст книги (страница 13)
Конан и карусель богов
  • Текст добавлен: 25 сентября 2016, 22:33

Текст книги "Конан и карусель богов"


Автор книги: Поль Уинлоу



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Хозяйка! – взвизгнула Белит, чуть не свалившись с седла.

Чудовищная голова медленно поворачивалась, следуя взглядом за кавалькадой. Вреда от нее пока никакого не было и Конан решил, несмотря ни на что, продолжать путь. Черный след на белом камне приковывал к себе все его внимание; даже крылатого слугу Старухи он убил только потому, что тот грозил помешать его погоне...

Кони бесились и вставали на дыбы от страха. С трудом успокоив перепуганных животных, они погнали их дальше; и отряд еще не успел потерять из виду чудовищную старушечью голову, как Конан заметил далеко впереди на белой ленте дороги размытое черное пятнышко. Отряд демонов был впереди; Конан нагонял его.

Белая дорога рванулась под копыта брошенных в галоп коней. Сотканная из дыма голова даже дернулась, стараясь ни на миг не выпустить из вида отряд Конана; в лица ударил упругий ветер. Расстояние быстро сокращалось.

Киммериец не замечал, что его скакун вырвался далеко вперед, оставив позади остальных; он видел лишь грязное пятно на дороге, отвратительное, мерзкое пятно, где сейчас под ярмом вели его сына. И киммериец зарычал от ненависти, зарычал, сам не слыша собственного голоса; его рука высоко вскинула меч. Он летел за ордой, точно воплощение карающей божьей десницы.

Нельзя сказать, что демоны полностью проигнорировали его приближение. Они не могли спастись бегством; не могли, наверное, и использовать в этих местах свою магию, – иначе, думал Конан, они не преминули бы сделать это. Похитителям оставалось только одно – сражаться. Пугающая быстрота, с которой они мчались по следу Конана, куда-то безвозвратно исчезла.

Темное пятно остановилось. Конан приближался, и вот пятно уже распалось на отдельные черные силуэты, вставшие тесным полукругом. А в самой середине их строя Конан увидел оплетенную чем-то вроде черной паутины неподвижную человеческую фигуру, и сердце киммерийца забилось самое меньшее вдвое быстрее. Пока Конн рос, Конан старался не выказывать любовь к сыну, дабы не избаловать и не изнежить мальчишку; но теперь он готов был отдать по капле всю свою кровь, чтобы выручить Конна.

– Конан! Конан, погоди! – донесся сзади отчаянный крик Белит.

Но киммериец уже не мог остановиться. Он гнал коня прямо на застывший строй демонов. Он знал, что сейчас ему навстречу устремятся неимоверно длинные лапы-щупальцы, стремясь оплести ноги коня и сбросить на землю всадника...

Когда жеребца отделяло от неподвижной черной линии красноглазых тварей не более десятка футов, демоны сделали то, что и ожидал от них киммериец. Воздух словно прошили десятки черных молний. Они оказались тупы и несообразительны, эти демоны, неведомые Боги наделили их громадными силами, забыв, однако, снабдить хитростью...

За миг до того, как прочные путы уже готовы были оплести его, Конан на всем скаку прыгнул с седла в сторону. Подобное он решался проделывать лишь в пору самой отчаянной, ранней молодости, когда сама смерть кажется уделом лишь жалких неудачников, а отнюдь не всех рожденных женщинами...

Лошадь Конана забилась в сплетении схвативших ее лап; земля всей тяжестью ударила по выставленным рукам киммерийца, могучие мышцы с трудом помогли ему перекатиться через голову и, когда он вскочил на ноги, меч его уже был занесен над головой...

Одним отчаянным прыжком Конан преодолел отделявшее его от строя демонов расстояние. Серый клинок взмыл и опустился; впитавшее кровь крыла того создания лезвие рассекло тугую неподатливую массу демона, словно мягкую, полную теплой крови человеческую плоть. Тело демона распалось надвое и прежде, чем кто-то из его собратьев успел подхватить упавшие наземь алые кругляши глаз, Конан раздавил их, ударом сапога обратив в небольшую лужицу красноватой слизи...

И тут оказалось, что трехглазый предводитель орды был вовсе не столь уж глуп, как сперва показалось Конану. Демоны с похвальной быстротой перестроились. Конан оказался посреди черного кольца. Лапы-щупальцы демонов взлетели высоко вверх, образовав там нечто вроде сплошной сети. Замысел их был несложен – сейчас киммериец вынужден будет поднять вверх свой меч – и тогда-то его подсекут за ноги.

Черная сеть рванулась вниз, однако киммериец от чего-то не стал пытаться разрезать ее; вместо того, чтобы поднять меч над головой, он вновь прыгнул – прямо на трехглазого предводителя.

И то ли демона выручил тот самый пресловутый третий глаз, то ли Конана подвела ослепляющая порой в бою первобытная ярость – но серый меч прошел в одном пальце рядом с головой черной твари; в следующий миг мягкие, но неимоверно сильные пальцы вцепились в лодыжки киммерийца. Второй удар его меча развалил трехглазого надвое, но остальные демоны навалились со всех сторон. Сильный рывок – и киммериец, не удержавшись, растянулся на камнях, белой дороги.

Кто знает, чем закончилась бы эта схватка, если бы не посланец Крома и подруги Конана. Слуга отца Киммерии выкрикнул какую-то фразу на непонятном языке – и движения демонов несколько замедлились, а в следующую секунду пятеро воительниц на всем скаку врезались в ряды черных тварей. Выпад Карелы – и оба рассеченных глаза преградившего ей путь демона потекли вниз красной слизью по лишенному черт лицу. Кривая сабля Испараны мелькнула серебристым языком пламени – и, хотя клинок завяз в плоти демона, это дало Конану возможность подняться. А когда киммериец вновь оказался на ногах и серый меч грозно засиял в воздетой руке, демоны дрогнули.

Кто знает, что ожидает их за гранью бытия в Преисподних, но смерти они тоже боятся. Конан знал, что обитатели Преисподних порой предпочитают честному бою позорное бегство; однако эти, черные, оказались другой породы. Несмотря на конец предводителя, несмотря на магию посланца Крома, они продолжали драться. Меч киммерийца кромсал их и вдоль, и поперек, у демонов не было никакой защиты, они гибли один за другим – но ни один не показал врагу спины.

Дикая схватка продолжалась недолго. Вскоре руки Конана уже схватили за плечи лежавшего на камнях Конна.

Молодой король Аквилонии пробудился от того, что кто-то что есть мочи затряс его; открыв глаза, Конн увидел нависшее над ним... свое собственное лицо. Нет! Глаза, редкостные ярко-синие глаза – его собственные были все-таки чуть бледнее. Отец! Его глаза! Да, его... и лицо... наверное, таким оно было, когда отцу сравнялось столько же лет, сколько сейчас Конну...

– Что же ты не встаешь, сын мой? – услыхал он голос, развеявший последние его сомнения. Конн знал, что это – не морок, не насланное злой силой наваждение – перед ним его отец.

– Отец!.. – вырвалось у Конна и он тотчас же устыдился своего вскрика Конан не поощрял бурных проявлений чувств. Смеясь над ними, он считал подобные излияния свойственным одним лишь неженкам, которые боятся спать одни в темной комнате.

Сильные руки странно помолодевшего Конана рывком подняли Конна на ноги.

– Объясню все потом. Можешь сидеть в седле? – отрывисто бросил киммериец сыну и, получив утвердительный кивок, потащил Конна к предусмотрительно захваченному с собой запасному коню.

Конн с изумлением таращился на окружавшую их местность и на странный эскорт отца – пятеро разнообразно одетых и вооруженных воительниц да странный длинноусый воин с простым боевым топором в правой руке. Женщины рассматривали Конна откровенными, оценивающими взорами; а одна из них, с выбивающимися из-под шлема ярко-рыжими волосами даже провела по губам кончиком розового язычка...

– Это он, Конан? – осведомился длинноусый воин. – Приветствую тебя, Конн, приветствую и надеюсь, что ты не разучился держать меч. Нам предстоит веселое возвращение!

– Это еще почему? – осведомилась одна из воительниц, с роскошными иссиня-черными волосами.

– Ты забыла о Старухе, Белит? – спокойно ответил ей длинноусый. Посмотри, она сама решила пожаловать к нам в гости!

Конн повернулся вместе с остальными и услыхал, как у отца вырвалось глухое проклятье.

Воздух внезапно наполнился хлопаньем бесчисленных широких крыл. Из-за беспорядочно мечущихся облаков вниз посыпались бесчисленные крылатые создания – точь-в-точь такие же, как и недавно убитое Конаном. А по белой дороге к ним приближалась, неспешно ковыляя по гладким, тщательно пригнанным друг к другу плитам, опираясь на длинную клюку, невысокая и нескладная фигура, закутанная в серые лохмотья...

При виде этой фигуры воительницы разразились дружными воплями, не слишком достойно пытаясь укрыться за спинами Конана, Конна и длинноусого. Местность за спиной Старухи тотчас же поглощал клубящийся туман. Конн почувствовал дуновение мертвящего, ледяного ветра; повеяло могильным холодом. К ним приближалась тупая и злобная, враждебная всему живому Сила, и молодой король, оставшийся без меча, лихорадочно озирался по сторонам в поисках подходящего оружия; заметив его взгляды, длинноусый протянул ему извлеченный из-за пазухи тяжелый охотничий нож, почти кинжал, толщиной у обуха в добрых полпальца...

– Вряд ли это поможет, но все равно, держи! Фигура тем временем подошла почти вплотную. Раз взглянув на нее вблизи, Конн уже не мог отвести взгляда. Старуха оказалась настолько идеально уродлива, что это уродство завораживало и притягивало взгляд лучше самой совершенной, самой отточенной красоты. Нет, взорам Конна предстал не шагающий труп, не оживший скелет – перед ним стояла, тяжело опершись на кривую клюку, самая обыкновенная старуха, со свисавшей складками морщинистой, дряблой кожей, впалыми щеками и беззубым ртом, выбивающимися из-под бесформенного капюшона седыми растрепанными космами... Бескровные губы постоянно шевелились, точно их обладательница что-то пожевывала. Двумя кроваво-красными огнями горели на этом изглоданном временем лице два удивительно живых, хитрых и злобных глаза.

– Ну, – протянула Старуха, медленно обводя взглядом отряд Конана, – кто это осмеливается бесчинствовать в моих владениях? Кто это осмеливается таскаться с похищенными у меня куклами? – пылающие глаза уперлись в длинноусого. – А я узнаю тебя, отродье Старого Крома, гончий пес, которого Кром украл у меня! И тебя я узнаю тоже, нареченный Конаном, ты славно потрудился, пополняя ряды моих подданных! – Старуха мерзко захихикала.

– Что тебе нужно, хозяйка? – спокойно осведомился длинноусый, которого Старуха назвала гончим псом Крома. – Ты решила преградить нам путь? Но разве ты не видишь, что больше не властна над нами, – он указал на пятерых сбившихся в тесную кучку воительниц. – Разве ты не видишь, что волей Великих Иерархий им возвращена плотская жизнь? И разве ты не видишь, что мы с Конаном вовсе не умирали и, значит, не можем быть подвластны твоей магии? Неужели ты хочешь сражаться, хозяйка? Тебе мало одного погибшего слуги?

Глаза Старухи сузились. Конну показалось, что между тяжелых морщинистых век бьется неистово-гневное пламя. Тонкие губы сжались в нитку, рука с клюкой повелительно поднялась...

– Сынки! Взять их! – прокаркала она, обращаясь к бесчисленным скопищам крылатых демонов.

– Это вряд ли удастся тебе, Старуха! – внезапно прозвенел чей-то голос, чистый и высокий, точно звук весеннего ручейка.

Под сгустившимися черными облаками, среди серых безжизненных холмов прямо на дороге распускался удивительный огненный цветок. Его лепестки властно раздвинули белые дорожные плиты; громадный бутон стремительно рос, выбрасывая в стороны все новые и новые, тут же укореняющиеся отростки. Зеленая оболочка бутона дрожала, сверху пробивались алые лепестки...

Старуха осеклась, ее поднятая рука так и не успела упасть, чтобы тем самым дать своим слугам сигнал к атаке. Замерев, она, точно завороженная, следила за распускающимся на глазах огромным цветком...

Это оказалась роза. Исполинская, огненно-красная роза, и вокруг нее волнами расходился нежный, льющийся подобно теплой волне, чудесный аромат; громадный бутон начал стремительно распускаться, лепестки розы один за другим разворачивались – чтобы тотчас опасть. Спустя еще несколько мгновений из занавеса опадающих лепестков, в каждый из которых можно было завернуться, как в плащ, появилась не кто иная, как Гуаньлинь собственной персоной.

– Что ты делаешь здесь, проклятая, в моих владениях? – Старуха зашипела, точно рассерженная кошка. И тут же, словно спохватившись, она перешла на какой-то странный, торжественно-громовой язык.

Конан никогда не слыхал ничего подобного. Похоже, не понимал речь Старухи и посланец Крома.

Гуаньлинь ответила на том же самом возвышенном наречии, ее прекрасное лицо оставалось спокойно, в то время как Старуху всю перекосило от ярости. Не понятный никому, кроме двух собеседниц, разговор продолжался еще некоторое время; а потом Старуха вдруг заворчала, словно готовая броситься на добычу дикая собака – и резко взмахнула-таки давно уже поднятой рукой.

Земля под ногами киммерийца затряслась, холмы исчезли, на их месте стали стремительно растекаться огненные озера. Жидкая, пылающая кровь Земли устремилась со всех сторон на отряд Конана, а сверху на них ринулись легионы крылатых демонов Смерти.

Спокойствие изменило даже обычно невозмутимому посланцу Крома; перехватив поудобнее боевой топор, он бросился к неподвижно застывшей Старухе, однако Гуаньлинь успела удержать его.

– Нет! – прокричала она, и голос ее едва можно было расслышать в нарастающем со всех сторон подземном реве. – Еще не время! Сражайтесь!

Никто не понял, для чего она это сделала – однако все повиновались беспрекословно. Армада хлопающих крыльями крысоголовых демонов встретила на своем пути заслон из поднятых клинков; Раина первой метнула один из своих кинжалов, и серая тварь, судорожно дергая крыльями, покатилась по камням, ломая кости. Из середины лба ее торчала рукоять глубоко вонзившегося клинка.

Конн отчаянно подпрыгнул вверх, вцепился в лапу снижающегося демона и прежде, чем тот успел дотянуться до него когтями, несколько раз ударил ножом в самое сердце. Боевой топор посланца Крома снес голову еще одной твари; не знали отдыха и клинки остальных воительниц, однако очень скоро выяснилось, что способностью отнимать жизнь у серых демонов обладал только меч Конана. Остальные твари, даже получив страшные раны, продолжали бросаться на окруженную со всех сторон кучку дерзких возмутителей спокойствия. Невидимая за их бесконечными шеренгами своих слуг Старуха продолжала что-то торжествующе вопить.

– Гуаньлинь! – не оборачиваясь, крикнул Конан. – Если ты пришла, чтобы попререкаться с этой старой каргой, то, клянусь Кромом, ты выбрала не самый подходящий момент!

Хотя киммериец и его спутники уже окружили себя целым валом из трепещущих тел серых демонов, натиск бестий не слабел; ничего не страшась, твари лезли прямо на острия клинков, стараясь избегать лишь меча Конана. А вдобавок к демонам, все ближе и ближе подступали волны пылающей лавы, жар становился нестерпимым. Ряды атакующих демонов прошила голубая молния; она не причинила им вреда, зато выжгла на добрый фут в глубину камень подле киммерийца.

Гуаньлинь стояла, скрестив на груди идеально очерченные маленькие руки и смежив веки. Она стояла, словно вокруг и не шел смертельный бой, не сверкала сталь и не наползали валы огня. Она как будто ждала чего-то, что повернуло бы ход событий в совершенно иную сторону...

И дождалась.

– Превеликий престол! – Где-то совсем рядом раздался яростный вопль, перекрывший даже боевой клич Конана. Одна из плит возле самых ног киммерийца отвалилась в сторону, и в проеме подземного хода появилось перекошенное бешенством лицо горбуна Зертрикса.

– Ты! – заорал он, поворачиваясь к совершенно спокойно взглянувшей на него Гуаньлинь. – Ты специально подстроила все это, чтобы я примчался выручать вас из лап Старухи!

– Разумеется, – невозмутимо кивнула Гуаньлинь. – И ты вытащишь нас отсюда, иначе, клянусь породившей меня, я отдам себя этому пламени!

Зертрикс пошатнулся, его полубезумные глаза чуть не вылезли на лоб.

– Ты не сделаешь этого, – прохрипел он, не сводя с Гуаньлинь оторопевшего взора. – Не сделаешь... не сделаешь... Разве ты не можешь справиться сама? Ведь Старуха – твоя мать!

– Именно поэтому у нее есть очень много причин желать, чтобы я очутилась в этом костре, – Гуаньлинь кивнула на приближающиеся языки раскаленной добела лавы. – Но оставим это! Ни доблестные воители из рода Смертных, ни посланец сурового Крома, ни даже я, дитя Великих Сил, не в состоянии разъять сомкнувшееся вокруг нас огненное кольцо. Если ты можешь, сделай это.

– Почему это я должен? – облизывая губы, нервно переспросил Зертрикс. Ты что, хочешь предложить мне сделку?.. – На лице горбуна появилась кривая усмешка, в глазах мелькнул огонек злого торжества. – Ну, это еще можно было бы обсудить...

Все это время Конан вполуха прислушивался к их странному разговору, не переставая отражать постоянные наскоки демонов и по мере сил помогая остальным.

Лава, судя по всему, обжигала и демонов; правда, Конан не понимал, зачем было бросать против его отряда этих бестий, если, по замыслу Старухи, один только огненный вал способен был обратить в пепел киммерийца со всеми его спутниками. Однако, так или иначе, бой не затихал.

– Нет, – спокойно покачала головой Гуаньлинь. – Я не заключаю сделок. Ты просто исполнишь то, что я тебе говорю.

– Но, моя милая...

– Я тебе не милая, – последовал спокойный ответ. – Я увела бы этих смелых людей через небо, если б не демоны... так что веди через землю, Зертрикс.

Горбун затрясся, словно в падучей; казалось, его глаза испускают огонь. Все его тело пришло в движение, нос съехал куда-то набок, щеки то отвисали, то вновь натягивались, руки изламывало так, что, казалось, сейчас лопнут суставы...

– У тебя осталось очень мало времени, Зертрикс, – с царственной надменностью проговорила Гуаньлинь.

– У горбуна вырвался пронзительный, рвущий слух вопль. В этом крике смешалось все, и тоска, и ненависть, и сломленная гордыня... Он обхватил голову руками и, судорожно дернувшись, исчез в раскрывшемся проходе. Конан и остальные не успели пошевелить и пальцем, как земля ушла у них из-под ног и со всех сторон навалилась всепоглощающая, непроглядная чернота безбрежного мрака.

Вслед им летел разъяренный, полный неистовой злобы гнусавый вопль Старухи.


Глава 9.
ШАМАРСКАЯ БИТВА

Когда коловращение миров утихло и тьма отступила, оказалось, что отряд в полном составе стоит на вполне обычной сельской дороге, петляющей между знакомых рядов апельсиновых деревьев. Они вернулись в Пуантен; над истерзанной землей постепенно разгоралось новое утро. Удивительная ночь кончилась.

– Здесь нам придется расстаться, Конан-киммериец, – чуть печально проговорила Гуаньлинь, касаясь его локтя кончиками пальцев. Все пятеро воительниц, словно и не она только что спасла их всех, ревниво воззрились на нее. – Мне пора возвращаться. Моя мать не забудет о случившемся, о том, что я увела у нее из-под носа пятерых украденных дев... Она хитра и мстительна, мне надлежит приготовиться к отпору. Я возвращаюсь в Розовый Дворец.

– Но почему ты помогла нам? – вдруг спросил посланец Крома.

– Разве ты забыл? Я поклялась сделать все, чтобы уберечь вас от гибельного пути, на который толкает этот горбун!

– Но что даст тебе эта клятва? – продолжал недоумевать посланец Крома. Конан не понимал, какая муха укусила его спутника и зачем ему потребовалось задавать эти нелепые вопросы.

– Если бы ты отказалась от нас, Зертрикс, быть может, оставил бы тебя в покое, – пристально глядя на Гуаньлинь, произнес посланец. – Ты – я провижу – накрепко связала свою судьбу с нашей. Победим мы или падем – это самым прямым образом скажется и на тебе. Не лучше ли отступить?..

– Хватит! – оборвал посланца киммериец. – Что ты от нее хочешь?.. Она действительно спасла нас!..

– Да, и отныне скована с нами одной цепью, – необычайно серьезно ответил посланец Крома. – Ты не знаешь, кто она такая, Конан. Ты не понимаешь, что не только наши с тобой жизни, но и жизни всех аквилонцев вместе с твоим сыном не искупят ее гибели...

Гуаньлинь сердито сдвинула брови.

– Не следует тебе об этом задумываться! – упрекнула она посланца. – Мое решение – это мое решение, и не станем больше говорить об этом!

Посланец Крома лишь опустил голову.

– Вам тоже пора, – продолжала Гуаньлинь. – У вас впереди война. Ее нужно выиграть, иначе пропадет все уже сделанное. Прощайте!..

И она исчезла – только крошечный розовый увядший бутон упал под ноги киммерийцу.

– В дорогу! – Конан прыгнул в седло. – К Тарантии!

– Разреши мне сказать, отец, – вдруг, как-то странно кривя губы, вмешался почтительно молчавший до этого Конн. – Это – очень странная война. Все приграничье, крестьяне, соседние страны идут на Аквилонию. Здесь замешана магия – чья-то сильная магия... Вот те, которые захватили меня, странное место, где я очнулся... Ты – молодой, а как это могло случиться, без помощи магии? Кроме того, ты докладывал, что войска захватчиков ведет человек, разительно похожий на тебя, молодого...

– Конн? – рык Конана оборвал речь его сына. – Молодым меня сделала и впрямь магия, но нет такого колдовства, чтобы оно изгадило мою душу, чтобы я повел войска на своих, пусть бывших подданных. Что же до остального – оно и для меня ясно не до конца. Ты понял?!

– Да, отец! – с облегчением выдохнул Конн и продолжал: – Войска идут по направлению к Шамару – может, нам отправиться туда? Только надо постараться отыскать Черных Драконов... они должны быть где-то неподалеку, в Пуантене.

– Надо разжечь сигнальный костер, – распорядился Конан. – За дело, сын, пока расскажешь мне о ваших делах...

Конн кратко и точно поведал отцу обо всем, что случилось в Аквилонии после отречения отца от престола. Молодой король закончил рассказом о войне, о предпринятых по его приказам перемещениях войск, назначениях и тому подобном.

– Ты действовал как надо, хотя ты – король и тебе не пристало ждать одобрения от кого бы то ни было, пусть даже родного отца, – проворчал Конан, когда сын умолк.

Сигнальный костер быстро разгорался; в огонь бросили охапку гнилушек; оторвался и улетел вверх косматый клуб дыма. Не давая костру задохнуться, Конан сорвал плащ, которым накрыл огонь, и вверх устремился второй клуб, затем третий, четвертый, пятый...

– Если только Паллантид не ослеп окончательно, он должен это заметить, – заключил Конан, отходя от угасающего костра. – Теперь немного подождем...

Отряд расположился на отдых, радуясь блаженному безделью. Посланец Крома растянулся прямо на голой земле и тотчас уснул, словно какой-нибудь простой ратник, а не слуга могучего Отца Киммерии. Пятеро воительниц уселись тесным кружком и начали о чем-то шептаться, время от времени бросая взгляды то на Конана, то на его сына.

Конн сидел рядом с отцом. Он до сих пор не оправился от удивления Конан вернулся, живой, сильный, помолодевший, он казался всегда восхищавшемуся им юноше живым Богом, вновь сошедшим с небес на землю. Сильный, властный, прошедший через страшные опасности и невероятные приключения – вот кто должен был бы принять скипетр Аквилонии в этот страшный момент.

Конан негромко рассказывал завороженно слушавшему его сыну о приключившемся с ним, благоразумно опуская, естественно, все, что касалось его сделки с Зертриксом.

– Здорово, отец! – глаза Конна сияли. Нет, конечно же, не должен он занимать королевский престол в то время, когда вернулся король истинный, да еще вдобавок отмеченный особой благодатью Богов, возвративших ему и силы, и молодость!

– Что же ты теперь станешь делать? – спросил отца Конн. – Возглавишь шамарскую армию? И вообще, надо ведь объявить всем о твоем возвращении! Я буду молить тебя, отец, принять корону и скипетр, принадлежащие тебе по праву – как могу я, твой сын, занимать трон, когда ты вернулся?!

– И это говоришь ты?! Как ты можешь отказываться от трона, который я завещал тебе?! – ошарашенный Конан пытался напускным гневом скрыть растерянность и выиграть время. Ничего подобного он не ожидал.

Конн с жаром принялся доказывать отцу, что не может править, если вернулся законный король.

– Но я же отрекся в твою пользу, отрекся по всей форме, как велели эти крючкотворцы-жрецы, – Конан стукнул себя кулаком по колену. – Этого уже не перерешить! Ты – король; однако я начинаю сомневаться в тебе, раз ты с такой готовностью отказываешься от престола! Неужто я ошибся? – киммериец старался изобразить гнев, однако это ему плохо удавалось. Конну тоже показалось, что отец, конечно же, хотел бы вернуться к управлению Аквилонией, но жалеет его, своего сына и, значит, ему, Конну, следует действовать не убеждением, а хитростью...

– Разумеется, ты прав, отец, – Конн опустил глаза. – Прости меня, я так обрадовался... Давай оставим этот разговор; правда, одно нам нужно решить все равно – куда ты решишь отправиться теперь?

Киммериец ответил не сразу. Некоторое время он сидел, низко опустив голову. Он не мог ничего сказать Конну – и в то же самое время чувствовал постоянное, пристальнейшее внимание десятков, сотен незримых, но всевидящих глаз. Откуда-то сверху, из высоких подзвездных чертогов, Нездешние Боги пристально наблюдали за ним. Конан чувствовал, как ему только что не кричат в ухо: "Ну что же ты медлишь! ? Ведь он в твоих руках! Исполни то, что тебе было приказано, – и все! Аквилония станет твоей, останутся живы твои подруги... А дети у тебе еще будут – столько, сколько пожелаешь. Ну же! Не заставляй нас разочаровываться в тебе!"

Они и в самом деле видели все, его нынешние хозяева. Они даже не считали нужным таиться. Им было просто любопытно. Наверное, они развлекались подобным образом – и на миг эти их развлечения заставили киммерийца вспомнить свою юность и гладиаторские казармы в Халоге... Ну что же, верно, пришло время вспомнить старые времена и заставить новых хозяев понять, что никому, даже Богам, еще не удавалось подчинить себе Конана из Киммерии! Будь что будет, его первейший долг – спасти Аквилонию.

– Как только встретимся с Паллантидом – выступаем к Шамару, – бросил Конан и, подавая пример остальным, растянулся на земле у костра, рядом с безмятежно похрапывавшим посланцем Крома. Однако он еще не успел даже смежить веки, как рядом с ним присела на корточки Белит. Предводительница пиратов была настроена очень решительно.

– Почему ты медлишь?! – услыхал Конан ее яростный шепот. – Ты забыл, чем может обернуться для нас твое своеволие?!

– Ты хочешь сказать, что я должен убить своего собственного сына? Конан говорил тихо, но таким голосом, что ванир Сигурд, услышь он его, только бы присвистнул и велел бы похоронной команде копать еще одну могилу, потому что если старый приятель Конан начинал говорить подобным голосом... это значило, считай, еще один свеженький труп.

– Тогда ты убьешь всех нас. – Белит с трудом заставляла себя говорить спокойным шепотом, так что со стороны казалось, что они обсуждают самое большее час предстоящего свидания...

– Белит, – прежним голосом произнес Конан. – Мы или победим все вместе – вместе с Конном, я имею в виду, – либо все погибнем. Как мне вбить это в твою прелестную головку?..

– И как ты намереваешься победить? – голос Белит дрожал от ярости. Надеешься на эту потаскушку из Розового Дворца?!

Конан не сдержался. Железные пальцы впились в запястье прекрасной пиратки и сдавили с такой силой, что она закусила губу, чтобы не вскрикнуть от боли.

– Ты забыла, как я убивал твоих людей за один косой взгляд на нас? – в самое ухо Белит прорычал Конан. – Если надо будет, я собственными зубами перегрызу глотку этим Неведомым!

– Отпусти меня, мне больно, – вдруг очень покорно сказала Белит. Ее веки вздрогнули, по щеке покатилась слеза. Невольно киммериец разжал пальцы.

– Ты скормишь всех нас демонам, – уже не пытаясь убедить, а просто сообщая, произнесла прекрасная пиратка, поднялась и медленно отошла в сторону, к напряженно ожидавшим ее возвращения остальным воительницам.

Так их и нашел Паллантид.

Старый вояка не сразу поверил своим глазам, примчавшись на взмыленной лошади, едва получив от передовых дозоров совершенно невероятную весть. Перед ним стоял Его король, Конан Великий – только помолодевший на добрых три с лишним десятка лет... Паллантид несколько очень долгих мгновений вглядывался в самые глаза Конана, а потом вдруг как-то судорожно дернул щекой, его глаза вспыхнули радостью, и он, забыв об этикете, сгреб киммерийца в объятия...

Однако, когда подошел весь отряд Паллантида, Черные Драконы ограничились лишь строгим, положенным по уставу салютом, и Конан был благодарен им за это – королем здесь был Конн, и каково бы ему пришлось, разразись его гвардейцы радостными приветственными кликами?

– Не время для долгих разговоров, – крикнул Конан, обращаясь к молчаливому строю закованных в черную броню воинов. – Я вернулся, но ваш – и мой – король – это Конн; не сомневаюсь, что вы помните это. Мы идем к Шамару! И я, как простой ратник, буду сражаться в одних рядах с вами!

Ответом ему было дружное одобрительное ворчание.

– Веди войско, сын мой, – Конан коснулся пальцами плеча сына. – Король здесь – ты. Повелевай!

Конн внезапно улыбнулся какой-то странно-веселой, даже ехидной улыбкой; лет пятнадцать назад при виде этого Конан готов был бы поклясться, что сын затеял очередную каверзу.

Десять сотен Черных Драконов, понесших потери в схватке с ожившими мертвецами, но не утративших боевого духа, двинулись вслед за Конном на северо-восток, к переправе через Хорот. Нужно было спешить – Гонзальвио и Просперо вот-вот должны были подойти к стенам осажденной крепости.

По дороге Конн и Конан, как ни в чем не бывало, обсуждали ход войны.

– Я уже говорил тебе, ты все сделал правильно, – чуть ворчливо заметил Конан в ответ на вопросительный взгляд сына. – Ты прав. Шамар – самое слабое место в защитном поясе аквилонских крепостей. Под его стенами решится много... если не все. Однако бросаться сразу же освобождать город от осады не следует. Пусть их соберется побольше... – прибавил он с мрачной ухмылкой, имея в виду врагов.

– Но почему, отец? – удивился Конн. – Не ты ли учил меня, что врага следует бить по частям?

– Да, если это обычный враг. Но очевидно, что на сей раз мы имеем дело с вторжением, организованным и управляемым иными, нечеловеческими силами. Никому и никогда не удалось бы сколотить такой союз, его создатель воистину должен был быть более, чем человеком. Заметь, у вторгшейся армады нет общего командования. Да шемиты со стигийцами тотчас бы перегрызли друг другу глотки, не сдерживай их что-то! И еще одно. Армии наших врагов действуют так, словно кто-то передвигает их, как фигурки на игральной доске. Ясно, как день, что все эти короли, бароны и правители – не более, чем марионетки, подвешенные на ниточках... и кто-то очень искусно дергает за эти ниточки. И потому чем больше вражеских разноплеменных отрядов соберется в одном месте, тем труднее станет незримому поводырю управлять ими, тем больше надежды на то, что ниточки все-таки запутаются... и в этом заключается самая главная наша надежда...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю