Текст книги "Мы выбираем звезды"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Пол Андерсон
Мы выбираем звезды

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

(некоторые второстепенные персонажи не упоминаются)

Аррен – лунянин, агент Ринндалира.

Бауэн Джерри – конструктор лазерной пусковой установки.

Берец Габриэль – модуль ученого-эколога.

Бэннон Джек – хаотик, офицер Армии Освобождения.

Валенсия Неро – наемник, член банды Салли Северин.

Ван Зу – диспетчер спутника Л-5, партнер «Файербола»

Гатри Джулиана Треворроу – жена Энсона Гатри, соосновательница «Файербол Энтерпрайзиз».

Гатри Энсон – сооснователь и руководитель «Файербол Энтерпрайзиз»; его модуль; реинкарнация.

Гизелер Ганс – служащий «Файербола».

Деметра-дочь.

Деметра-мать.

Донован Рори – бармен из Тихополиса.

Дэвис Кира – космический пилот, партнер «Файербола»; также ее модуль.

Дэвис Хью – колонист из числа переселившихся на Деметру.

Дэвис Эрлинг – потомок Хью Дэвиса.

Изабу – лунянин, агент Ринндалира.

Йошикава Кларис – техник, служащая североамериканской тайной полиции.

Кандамо Долорес Альмейда – генеральный директор представительства «Файербол Энтерпрайзиз» на Земле.

Кирога Луис Морено – друг молодости Энсона Гатри.

Конде Хуан Сантандер – директор «Файербола», затем почетный директор.

Корриган Мануэль Эскобедо – президент Северо-Американского Союза.

Ксуан Жин – визионер, видения которого стали идейной основой движения авантистов.

Куа – лунянка, космический пилот.

Леггатт – хозяин Кварк-Фейр.

Ли Роберт Э. – интуитивист, партнер «Файербола».

Лин Мей-лин – жена Вана Зу, партнер «Файербола»

Мукерджи Ситабхай Лал – президент Всемирной Федерации.

Никитин Борис Иванович – друг детства Киры Дэвис.

Ниолента – лунянка, союзница Ринндалира.

Нобору – ребенок Деметры-дочери.

Олар Пьер – инженер, директор «Файербол Энтерпрайзиз».

Паккер Вашингтон – директор космопорта Камехамеха, партнер «Файербола».

Паккер Джефф – сын Вашингтона Паккера.

Паккер Кристиан – потомок Джеффа Паккера.

Педраза – офицер северо-американской тайной полиции.

Понсе Консуэло – врач, партнер «Файербола».

Ринндалир – лунянин, селенарх.

Рудбек Бейзил – директор исследовательского комплекса «Ливтрасир Тор».

Русалет – лунянка, военачальница филы Итар.

Сайре Энрике – шеф северо-американской тайной полиции.

Страндинг Ивар – прежний возлюбленный Киры Дэвис.

Стюарт – капитан файерболского звездолета «Якобит».

Тамура Нобору – начальник космической службы спутника Л-5, партнер «Файербола».

Тамура Эйко – техник на спутнике Л-5, служащая компании «Файербол».

Тахир Зейд Абдулла Азиз – шейх мусульманской общины Северо-Западного Комплекса.

Фарнем Джим – хаотик.

Фарнем Энн – хаотистка.

Хелледал – капитан файерболского звездолета «Брюин».

Холден Феликс – полковник североамериканской тайной полиции.

Чарисса – дочь колониста, впоследствии жена Хью Дэвиса.

Чарли – самец из стаи Кейки-моана.

Эпилог

Даже в последнюю ночь смерть была всего лишь ярчайшей из звезд. Светила сблизились друг с другом, словно желая спрятаться от неизбежного; Фаэтон правил мраком. Ослепительно сверкало Солнце, чей блеск был почти непереносим. Оно напоминало свечу, которую зажгли, чтобы при ее свете помолиться о мире, и постепенно скрывалось из вида, но в разгар местного утра его еще можно было разглядеть невооруженным глазом.

Мы не станем искать убежища на дневной стороне. Убежища не существует. Останемся здесь и будем наблюдать. Я попытаюсь успокоить бедных животных, которые наверняка не понимают, что происходит.

Погода стоит хорошая. Холмы все в снегу, в распадках залегли голубые тени, деревья сбросили листву и теперь на ветвях сверкают и переливаются бесчисленные льдинки. На западе появились облака, небо окрасилось багрянцем последнего заката. Задул холодный, пронизывающий ветер, замела поземка. Я ощущаю через корни и камни, как бушуют далекие моря.

Фаэтон отстает от собственного сияния, оно возникает на юго-востоке и устремляется к зениту. Диковинный рассвет пробуждает птиц, я слышу их удивленные трели. Трубит олень, воет волк.

Я должна помочь своим детям. Не уходи. Я люблю тебя.

А я тебя. Я подожду.

Планета восходит. Она стала такой огромной, что восход занимает больше часа, и продолжает разбухать; ее ночная сторона тускло мерцает в свете звезд, но нам – мы глядим уцелевшими глаза-ми – кажется, будто в сиянии Фаэтона померкли все звезды до единой. На дневной стороне планеты безумствует буря. Я различаю горные кряжи, глетчеры, океаны, в которых тает лед. Наши снежинки словно усыпаны драгоценными каменьями. На востоке возвышаются залитые светом Фаэтона горы, между вершинами которых вспарывают воздух молнии. Посреди зимы? Ну и что? Такова природа, такова реальность, которой мы принадлежим.

Почва вздрагивает. Пронзительно воет ветер. Я как могу успокаиваю ястреба и зайца, ворона и лисицу, полевку и воробья. Бояться им осталось недолго, но я хочу, насколько получится, избавить их от мук.

На поверхности Фаэтона появляются черные пятна. Дым, пепел… Один за другим просыпаются вулканы. Диск планеты пересекает ломаная линия – трещина, что ведет в пылающие недра. У нас начинается землетрясение: рушатся холмы, грохот перекрывает рев урагана.

Я возвращаюсь. Наши души сливаются в объятии.

Фаэтон взрывается. Он врежется в нас прежде, чем разлетится на кусочки; перед ним мчится сверкающая волна. Наш мир сотрясается и стонет.

Прощай, любимый.

Падают первые метеориты.

Спасибо за все, что ты дала мне за все, чем ты была. Я люблю тебя.

Часть первая

Кира

1

Шансы составляли один к семи, если только призрак не сменил берлогу. Тогда они станут нулевыми, а поиски превратятся в бег наперегонки с врагами. Правда, Кира искренне надеялась, что до этого не дойдет. За пределами Земли она имела дело с безбрежными просторами и вакуумом, порой сталкивалась с насилием, но еще никогда не спасалась бегством. Por favor* [Por favor – пожалуйста ( исп.). Как следует из контекста, испанский является международным языком, поэтому персонажи часто употребляют испанские слова и выражения. – Здесь и далее прим. перев.], ей бы всего лишь доложить, что Гатри нигде нет, и вернуться в космос.

Так нельзя! Она ведь дала клятву!

И потом, опасность вряд ли настолько велика, иначе ее бы не послали. Нет, она просто смешается с толпой пассажиров в общественном транспорте, и никто не заподозрит, что у нее при себе – хозяин «Файербола». А если «ищейки» все же пронюхают, что она побывала в комплексе Эри-Онтарио, на любой их вопрос имеется готовый ответ. Первые несколько лет жизни Кира провела в Торонто: вполне естественно, что, получив увольнительную на Землю, она воспользовалась случаем и посетила знакомые с детства места. А когда полиция соберется вызвать Киру Дэвис на допрос – если, конечно, соберется, – они с Гатри будут уже далеко-далеко от Земли.

Кира вдруг ощутила прилив гордости. Она спасает самою Гатри!

Только не зарываться! Главное – не терять головы и держаться как можно естественнее. Сосредоточимся лучше на уличном движении. Лавируя между многочисленными пешеходами, по улице двигались десятки маленьких трехколесных мотоциклов вроде того, в каком ехала Кира. Прозрачные, почти невидимые колпаки, призванные защищать от непогоды, на большинстве машин были опущены, однако Кира свой откинула и сложила, повинуясь необъяснимому стремлению к свободе – даже в таких мелочах. Другой транспорт на эту улицу не допускался. Над головами людей, отбрасывая тени, громыхали по эстакаде грузовики, по небу то и дело проносились флайеры. Словом, несмотря на тяжелые времена, жизнь в мегаполисе била ключом.

Люди куда-то спешили, толкались, размахивали руками; впрочем, немало было и таких, кто никуда не торопился и шагал, словно на прогулке. В толчее было не различить ни цветов одежды, ни лиц. Запахи перебивали друг друга, в ушах отдавались шаги и голоса. Ветер гонял от стены к стене клубы то ли дыма, то ли чего-то еще, забирался Кире под одежду, горяча кровь и помогая на какой-то миг забыть о вони и сутолоке.

Неужели сектор и впрямь превратился за двадцать лет в сущий ад или память обманывает? Трудно сказать. Родители редко возили Киру на восточное побережье озер. Как бы то ни было, повода чувствовать себя в опасности нет. Ее окружают люди, скорее всего, вполне приличные. Смуглокожая женщина в сари, кабальеро с колокольцами на широкополой шляпе; мужчина, чьи крупные, все в шрамах руки и эмблема братства на рукаве выдают в нем разнорабочего, семейная пара в зеленом (цвет, который издавна предпочитают приверженцы веры в Возрождение), – ну какая от них может исходить угроза? Опасаться следует носителей передовой технологии, обладающих деньгами и властью; точнее, тех из них, кто принадлежит к правительственным кругам этой страны. По крайней мере, так утверждает математическая статистика.

Тем не менее, покрытые копотью стены, темные дверные проемы, охранники в магазинах, витрины которых когда-то ломились от товаров более высокого качества, и, прежде всего, толпы народа напоминали кошмарный сон. Быть может, она, Кира Дэвис, движется по асимптоте* [Асимптота – прямая линия, к которой неограниченно приближаются точки некоторой кривой по мере своего удаления в бесконечность.], тщетно пытаясь приблизиться к заветной цели?

Неожиданно Кира увидела впереди распахнутые ворота Внутреннего Города, и на сердце сразу полегчало. Пускай целиком, а он поистине гигантских размеров, комплекса отсюда не разглядеть, пускай некоторое время назад она различала с пригорка колонны, арки, башни и крыши лазурно-голубых тонов и центральный шпиль, увенчанный тэтой – буквой греческого алфавита, а теперь видит лишь ворота, этого для нее достаточно.

Кира нахмурилась. Чем объяснить столь резкую перемену настроения? Рисковать собой ей приходилось и раньше, но она всегда оставалась по-буддистски спокойной. Может, всему виной усталость? Однако от станции проката трициклов до городских ворот не так уж далеко. Правда, из Камехамехи она добралась на такси до Гонолулу, долетела суборбитальным шаттлом до Северо-Западного централа, а на пути в Буффало дважды пересаживалась с поезда на поезд. Ну и что? Подумаешь, эка невидаль.

Bueno* [Bueno ( исп.) – хорошо, ладно.]; вероятнее всего, зная, какова ставка, она просто-напросто нервничает сильнее, чем себе признается. Кира мысленно прочла мантру покоя и принялась высматривать, где бы припарковаться.

Вон там. Она заглушила двигатель, слезла, закатила машину в бокс, бросила в паз монетку и приложила большой палец к пластинке фотоэлемента. Пятьдесят сентимо за час; должно хватить с лихвой, если не хватит, у нее в карманах достаточно мелочи. На небе собирались тучи, поэтому Кира опустила колпак. Зачем мочить седло, панель управления и багажник, если ей предстоит возвращаться со столь ценным грузом – вернее, пассажиром? К тому же, сырость будет отвлекать, что недопустимо: пренебрежение любым пустяком может оказаться роковым.

И спешить тоже нельзя, если она не хочет привлечь к себе внимание. Кира пробралась сквозь толпу и вошла в ворота.

Шум и сутолока остались позади. Транспорта за воротами было значительно меньше, но вот людей как будто не убавилось; они сновали туда-сюда – жители, обслуживающий персонал, покупатели, гости. Возможно, подумалось Кире, ворота означают проход в иной мир. Снаружи царили бедность, беспомощность и дикость, которые повсюду на Земле служили как бы мостом к передовой технологии, но на деле, не были с ней никоим образом связаны.

Тех, кто обитал во Внутреннем Городе, подавляло его великолепие. Мозаичные дорожки, фонтаны, клумбы и парки – шедевры генофлористики, громадный голографический экран, изображавший сцену из балетного спектакля, записанного на спутнике Л-5, на уровне с малой гравитацией… Верхняя, десятая по счету аркада, череда которых начиналась прямо от ворот, поддерживала прозрачную крышу, сквозь которую виднелись тучи. Из-за них пробивались солнечные лучи, а порой проглядывала тусклая дневная луна, похожая на увиденную во сне родину. Да, подумала Кира, сейчас даже луняне кажутся родней и ближе городских жителей.

Она вдруг почувствовала себя голой, но отогнала неприятное ощущение, закусила губу и направилась ко входу в здание. Вестибюль оказался почти пустым. Мимо Киры прокатил робот-посыльный. Девушка заметила на потолке металлическое панно со знаками зодиака: металл потускнел и явно нуждался в полировке. В креслах у стены сидели двое мужчин. Один, с волосами оттенка сепии, облаченный в темный комбинезон, курил сигарету. Кира уловила запах смешанного с марихуаной дешевого табака, поморщилась и подумала, что хотя авантисты, по их словам, покончили с идеями, которых придерживалось население Северной Америки, с пороками им совладать не удалось. Другой мужчина был начисто лишен волос; его кожа отливала золотом, черты лица казались… необычными, что ли. Неужели метаморф, продукт едва ли не узаконенных в былые дни в некоторых государствах Земли экспериментов с ДНК? Мужчины молчали – возможно, они не были знакомы – и не обращали внимания на мультивизор, на экране которого какая-то женщина учила группу молодежи следовать установленным принципам и сообщать властям обо всех, кто поступает иначе, чтобы правительство могло позаботиться о заблудших душах.

Кира вздрогнула. Она знала о подобных вещах лишь понаслышке – из выпусков новостей, со слов других – да из отчетов, в которые иногда заглядывала. Порой ей становилось не по себе. Например, у родителей отобрали ребенка, а их самих обвинили в жестоком обращении с сыном, поскольку они твердили ему, что не надо верить рассказам школьных учителей о великих прозрениях Ксуана. Налоговые инспекторы довели до банкротства, а затем предъявили обвинение в утаивании доходов женщине, которая занималась импортом и утверждала во всеуслышание, будто многие законы ущемляют права импортеров. Итог – полицейское досье, койка в реабилитационном центре, пустые улыбки товарищей по несчастью, которые, словно сговорившись, отрицают, что очутились здесь по политическим мотивам. «Наше государство стремится к тому, чтобы встать надо всякой политикой». Впрочем, Кира убеждала себя, что скоро все обязательно изменится – долго так продолжаться не может. Но сейчас она увидела – услышала, ощутила – кусочек реальности.

Вместо того, чтобы произнести имя в микрофон, она набрала на клавиатуре: «Роберт Э. Ли». Глупость какая-то! С чего она взяла, что мужчины в креслах – агенты тайной полиции? Неважно, у них тут свои правила игры. На экране, как она и ожидала, высветилось: «Д-1567»; далее следовали указания, как добраться до двери с этим номером. На память Кира никогда не жаловалась, а потому распечатку заказывать не стала. Девушка подошла к фарвегу* [Фарвег ( нем.Fahrweg) – здесь: «комплекс самодвижущихся дорожек».] и нажала кнопку вызова. Створки двери разъехались в стороны. Переносной стабилизатор Кире не требовался, к ускорениям ей тоже было не привыкать; переступая с дорожки на дорожку, она достигла самой быстрой.

Путешествие заняло около десяти минут – с тремя пересадками, в том числе на вертикальную линию. Чтобы справиться с нервозностью, Кира заставляла себя приглядываться к людям, что попадались ей по дороге. Они отличались друг от друга гораздо меньше, чем жители прочих городов Земли и даже чем те, кого она встречала на улице. Брюки, пиджаки, блузки, лосины, комбинезоны – все одного фасона; цвета неброские, что называется, консервативные. Иногда девушка замечала рубашку с жабо или платье, что переливалось словно радуга, но и такая одежда не производила впечатления чего-то праздничного. Мужчины не носили бород, волосы у них, как и у женщин, были подстрижены на уровне чуть ниже ушных мочек. Да, вот уже двадцать три года для американской элиты и многих простых людей единообразие является залогом успеха. Более того, оно постепенно становится основным условием выживания.

Впрочем, попадались и исключения – трое юнцов, выбритых наголо, если не считать пряди волос на макушке: в волосах торчат перья, одежда отделана бахромой; несколько бородатых мужчин в тюрбанах, сопровождавших женщин, что прятали лица под чадрами, а тела – под длинными, до пят, платьями. Еще бородачи – двое хасидов (их ни с кем не спутаешь) и мужчина с наперсным крестом, по всей видимости, священник православной церкви. Он разговаривал с коренастым человеком в голубом мундире; на голове у того была фуражка с серебряной кокардой в виде двуглавого орла, а на поясе – резиновая дубинка. Должно быть, офицер внутренних сил правопорядка. Комплекс такой огромный, его кварталы наверняка закреплены каждый за отдельной, независимой общиной, Очень похоже на структуру «Файербола», разве что правительство Северной Америки терпит эти общины только потому, что не в состоянии их уничтожить, и держит все под пристальным наблюдением.

Когда на дорожку ступил новый пассажир, сердце у Киры замерло. Высокий, широкоплечий, в коричневом отглаженном мундире, с пистолетом на бедре. На рукаве нашивка с символом бесконечности. Авантист! Разговоры понемногу стихли, молчание распространялось волнами, как от брошенного в пруд камня. Офицеры тайной полиции редко появлялись на людях в форменной одежде.

Неужели он что-то заподозрил? Сердце девушки бешено заколотилось, в горле мгновенно пересохло. Какого же она сваляла дурака, не переодевшись в аэропорту! Легкий жакет, шорты, сандалии… Сегодня даже на Гавайях тех, кто одевается подобным образом, провожают неодобрительными взглядами, а уж на материке и подавно! Она просто забыла об этом: ведь до сих пор на Земле ей приходилось общаться лишь со служащими компании, причем на территории, которая принадлежала «Файерболу».

Кира собралась с духом. Она пока не совершила ничего противозаконного. Из удостоверения личности следует, что Кира Дэвис – землянка и имеет гражданство Северо-Американского Союза.

Слабое утешение. По сравнению с ней у любого арестованного иностранца куда больше прав и возможностей обратиться за помощью.

Сотрудник Сепо* [Сепо ( исп.Sepo) – сокращение от Policia Secreta (тайная полиция).] сошел с дорожки. Кира облегченно вздохнула и на мгновение оперлась на оказавшийся рядом стабилизатор. Местные переглянулись и снова заговорили между собой.

Замигал индикатор: Кира приближалась к месту назначения. Девушка быстро пересекла дорожки, резко надавила на кнопку, протиснулась меж створок двери, которые только-только разошлись, и, чтобы не упасть, ухватилась за поручень.

Она рассердилась на себя. Что за ерунда! Космический пилот, привычный к любым нагрузкам, от нуля g до десяти, не больная, совсем не старая – ей двадцать восемь и, судя по наследственности, она проживет в добром здравии еще лет сто с хвостиком, если будет следить за собой; разумеется, задание для нее новое, возможно, опасное, но разве это причина спотыкаться и терять равновесие? Ну-ка, девочка, встряхнись!

Коридор был пуст. Двигаясь вдоль светлоокрашенных стен, Кира добралась до двери под номером 1567. Легкая пробежка разогнала по жилам кровь и подняла настроение. Почти наверняка ее никто не ждет, и она прямо отсюда вернется в космопорт. Кира усмехнулась. Столько трудов – и все зря. Она нажала на кнопку звонка.

Дома ли хозяин? Должен быть; он ведь здесь не только живет, но и работает. Но на звонок в дверь никто не отозвался, и девушку вновь охватили сомнения. Ведь она позвонила с вокзала, через свой информатор, и хозяин снял трубку. Может, Ли вышел? Глупости, не стоит волноваться. Естественно, Ли сперва решил посмотреть, кого там принесло. Учитывая сложившиеся обстоятельства, вполне разумная мера предосторожности. Кира расправила плечи и улыбнулась в экран сканера, надеясь, что сумеет произвести на хозяина квартиры благоприятное впечатление.

Мужчины находили Киру привлекательной. Она спокойно выслушивала комплименты и тут же их забывала. Высокая, с чересчур широкими для женщины плечами – то был единственный недостаток ее изящной фигуры; светлые волосы коротко подстрижены и обрамляют широкоскулое лицо; миндалевидные глаза, прямой нос, пухлые губы…

– Saludos, consorte* [Saludos, consorte ( исп.) – здравствуйте, партнер.], – произнесла она чуть хрипловатым голосом. – Я из «Файербола». Меня зовут Кира Дэвис, я прибыла к вам с важным поручением.

– Входите, – проговорил Ли.

Дверь отъехала в сторону. Заметив изумление гостьи, которое та не сумела скрыть, он несколько натянуто рассмеялся:

– Полагаю, вы не видели моих фотографий. Ну, ничего страшного. Мои родители живут в Роаноке, где я, кстати, и родился, но вообще-то Ли – старинная китайская фамилия.

Невысокий, стройный, одетый с небрежностью холостяка, которому не нужно приводить себя в порядок перед выходом на работу, Ли выглядел сущим мальчишкой, хотя, подумалось Кире, вряд ли был намного моложе нее. В конце концов, интуитивистами-профессионалами в мальчишеском возрасте не становятся.

– Наши предки переселились сюда лет двести тому назад, – Ли, похоже, снова занервничал. – Чистота крови понемногу замутилась, но во времена Джихада в Америке, среди прочих беглецов, появились этнические китайцы из Юго-Восточной Азии; трое или четверо из них вступили в брак с членами нашего рода… Потом… Ну, вы же знаете… Люди тянутся к тем, кому могут доверять… эндогамия процветает… – Он вдруг замолчал и судорожно сглотнул.

– Боитесь, что сказали слишком много? – участливо поинтересовалась Кира – Не беспокойтесь, я не психомонитор и не полицейский осведомитель. Вот доказательство моей принадлежности к «Файерболу». – Она достала из кармана карточку с опознавательным знаком компании, который значил гораздо больше любого государственного символа.

– Gracias* [Gracias ( исп.) – спасибо.], – пробормотал Ли. – Извините. Я должен был… Извините, пожалуйста. Не обижайтесь. Прошу вас. – Он поманил гостью за собой.

Они прошли через гостиную, обставленную без малейших претензий множество сувениров, подарков на память, шахматная доска, книжная полка с весьма древними томами, доставшимися Ли, по всей вероятности, по наследству. На стенах поблескивали голо-экраны, запечатлевшие, по-видимому, родные и милые сердцу пейзажи. Кроме того, в комнате имелся большой обзорный экран, изображение на котором представляло собой вид с центрального городского шпиля, где-то с уровня той самой греческой буквы тэта. От зрелища захватывало дух. Комплекс напоминал сложную геометрическую фигуру, колонны перемежались зелеными пятнами – лужайками с биорастительностью; и так на каждом холме, вплоть до затянутого дымкой горизонта. Фантастический ландшафт, ничуть не хуже, чем на Луне или на Л-5. На востоке можно было различить Ниагарский парк с его гигантским водопадом, а дальше проступали смутно знакомые Кире очертания башен. На севере и юге сквозь туман тускло отливали серебром озера. Кира решила, что Роберт Э. Ли ей нравится.

В следующей комнате обнаружилось громадное количество разнообразного оборудования. Три огромных мультивизора, столько же компьютерных терминалов, видеоблок, явно предназначенный для работы, а не для развлечения… Молекулярный сканер мгновенно установил подлинность карточки, которую предъявила Кира. Браслет на запястье Ли оказался информатором, причем усовершенствованным – он проверил не только отпечатки пальцев девушки, но и сетчатую оболочку глаз, и подтвердил, что карточка содержит истинные данные. Такой прибор наверняка стоит бешеных денег; должно быть, Ли получил его от компании.

– Необходимая предосторожность, – сконфуженно улыбнулся Ли. – С вашего разрешения ДНК анализировать не будем. Итак… э… партнер Дэвис, чем могу служить?

Сердце Киры пропустило удар. Девушке пришлось сглотнуть, прежде чем она смогла выдавить:

– Гатри у вас?

– Кто? – озадаченно переспросил Ли.

– Энсон Гатри. Jefe*. [Jefe ( исп.) – начальник, шеф.] Ведь вы его прячете, так?

– С чего вы… э…

– Послушайте, вы убедились, что я – та, за кого себя выдаю, но если вам нужны еще доказательства, muy bien*. [Muy bien ( исп.) – очень хорошо.] – Слова полились потоком. – Меня прислал Вашингтон Паккер. Знаете такого? Директор космопорта Камехамеха. Сегодня утром он вызвал нас – несколько человек – к себе в кабинет и сказал, что Гатри находится на территории Союза чуть ли не с тех самых пор, как правительство захватило североамериканскую штаб-квартиру «Файербола». Его, Гатри, доставили сюда, чтобы было кому руководить нашими действиями на месте. Естественно, прибавил Паккер, это был не лучший вариант, но действовать следовало быстро и решительно. Международные линии связи наверняка прослушиваются, но внутри страны у компании имеются собственные каналы передачи информации.

Так вот, Паккер получил предупреждение. Он не сказал, от кого; по-моему, от агента в тайной полиции, не знаю, нашего или хаотиков. Правительство хочет загнать нас в угол. В течение ближайших двух-трех дней у компании отнимут всю ее собственность. Вдобавок, властям, похоже, стало известно, что шеф у них под боком. Составлен список тех мест, где он предположительно может скрываться.

Паккер сумел раздобыть копию этого списка. Разумеется, сам он в свое время проявил осторожность и не стал узнавать, где именно прячется Гатри. Безопасные каналы связи с «берлогами» если и существуют, то он о них не знает, а потому звонить не рискнул и предпочел отправить в каждую по человеку.

Нас выбрали из тех, кто оказался в тот момент под рукой. Я вообще-то пилот. Кроме того, Паккер счел, что отобрал людей, на которых можно положиться и которые могут покинуть космопорт, не вызвав подозрений у шпиков, и быстро вернуться, опять-таки, не привлекая ничьего внимания. Тот, кто отыщет Гатри, должен привезти шефа с собой. В порту его погрузят на звездолет и отправят в космос раньше, чем авантисты спохватятся. Ну что, он у вас?

Кира перевела дух, чувствуя, что у нее слегка кружится голова. Неужели придется и дальше произносить такие тирады?

– Черт побери, – пробормотал Ли. – Нет, вы не обманываете. Пойдемте.

Последнее слово прозвучало как раскат грома. Впрочем, Кира почти сразу успокоилась. Ей казалось, будто она слышит чудесную мелодию, которую воспринимает не столько на слух, сколько всем телом; вселенная словно ожила, стала сверхъестественно яркой. Так она чувствовала себя в те мгновения, когда полагаться было не на кого – однажды, после кораблекрушения, на омываемом волнами Тихого океана рифе, и не раз в космосе.

Ли провел девушку в комнату, где стояли кровать, два шкафа и письменный стол. Обстановка свидетельствовала об увлечениях хозяина квартиры: Кира заметила модель самолета – незаконченную, всего лишь скелет биплана, напоминание о тех далеких и прекрасных днях, когда люди летали на машинах, которые создавали своими собственными руками, скрепляя детали клеем. Картинка на голоэкране изображала лес – должно быть, где-то на севере, подумалось мельком Кире: могучие хвойные деревья уходили стройными рядами вдаль, а на заднем плане скользили по воде каноэ. Среди деревьев бродило несколько человек; судя по доносившемуся гомону, поблизости находился лагерь. В тех местах и шагу не ступишь без того, чтобы не натолкнуться на туристов.

– Он подключается к сети, лишь когда требуется связаться с кем-то из подчиненных, – проговорил Ли. Кира усилием воли оторвалась от экрана. – Мы надеемся, что наши каналы не прослушиваются, но зачем лишний раз рисковать? Остальное время шеф не покидает экранированного сейфа, установленного в квартире тем человеком, который снял ее первым. Это было, по-моему, несколько десятилетий тому назад. Шеф может выглядывать, слушать, разговаривать; разумеется, я сообщаю ему все, чем он интересуется.

Кире вдруг стало любопытно, чем Гатри, проведя сотню с лишним лет в железном ящике, может интересоваться, что читает и смотрит. С персоналом компании он общался на том языке, каким пользовался, когда был человеком. Но что он такое сейчас? Может, шеф притворяется, работает на публику?

Ли остановился перед стенным экраном, изображение на котором, как и на экранах в гостиной, застыло в неподвижности. С экрана смотрел мужчина. Такая стрижка и такой покрой пиджака вышли из моды давным-давно; значит, перед ней тот, кого Гатри любил, кем восхищался… Стоп! Она же видела этого человека в историческом фильме. Нобору Тамура, мэр спутника Л-5, успешно справившийся с первым из серьезных кризисов…

– Срочный случай, сэр, – произнес Ли, салютуя изображению. Теперь, когда надо было действовать, он утратил всякую нерешительность. – Директор Паккер прислал пилота Киру Дэвис. Правительство готовит новую облаву. Нам лучше переправить вас в другое место.

– Святые угодники! – громыхнул чей-то бас. – Шевелитесь, ребята!

Ли прикоснулся к затейливой рамке. Экран отъехал в сторону. Выходит, Гатри смотрел глазами портрета, слушал его ушами, чуть ли не говорил губами Тамуры? Выходит, это не портрет, а своего рода манекен? За экраном обнаружилась ниша, в которой лежал некий предмет. Ли протянул руку, отсоединил предмет от портативного терминала и вынул из ниши.

– Держите, партнер. Объясните ему, в чем дело, а я поищу какую-нибудь сумку.

Кира взяла предмет в руки. Он оказался совсем легким, не тяжелее трех килограмм. Странно, основатель «Файербола» должен, как почему-то кажется, весить больше. Ведь он пролетел из конца в конец Солнечную систему, добрался до звезд, а его сознание, сохранившееся в форме компьютерной программы и заключенное в металлический ящик, побывало на альфе Центавра и вернулось обратно. Очень странно.

Хотя нет. Человеческий мозг вовсе не тяжел. А Гатри-призраку мозг целиком и не требовался – только нейристорная сеть, аналог коры головного мозга, плюс сенсорные центры, способные перерабатывать электронные, магнитные, фотонные данные. Моторные центры, передающие информацию в блоки управления; блок памяти; программное обеспечение – закодированная личность. Возможно, что-то еще. Кира точно не знала, поскольку в психонетике сильна не была, но наверняка не много. А остальное – упаковка, батарея, минимум вспомогательных устройств и проводка.

Шеф, хозяин, руководитель. Они никогда не встречались, но именно Гатри Кира присягала на верность, именно он принял ее в партнеры «Файербола».

– Сэр, – прошептала девушка. – Сэр…

Разумеется, она видела чертежи того ящика, внутри которого находился Гатри, видела другие ящики (их было всего ничего). Но прикосновение к металлу обожгло душу, будто первая встреча с любовью или смертью.

Сознание отказывалось воспринимать реальность. Какой-то ящик из темно-синего органометалла, твердый, гладкий как стекло, с закругленными гранями и едва различимыми сварочными швами. Плоское днище размерами приблизительно двадцать на тридцать сантиметров, к нему прилегают диски толщиной пять миллиметров каждый, которые защищают контакты. Высота ящика от днища до выпуклой крышки – сантиметров двадцать, по бокам расположены контакты, прикрытые двумя парами дисков. Между дисками обеих пар круглая заслонка диаметром четыре сантиметра, а под ней диафрагма, которая заменяет Гатри ухо. Диафрагма же на передней панели служит ртом; вдобавок, на лице – вот так, и никак иначе – имеются две полусферы величиной со слуховой аппарат.