Текст книги "Мы выбираем звезды"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Да, он рискует, но, судя по всему, уверен, что сумеет запудрить мозги. – Линзы Гатри повернулись к окну, а голос вдруг напомнил девушке рокот прибоя. – Я надеюсь опередить его. Елки-палки, что за гнусное положение! Поневоле позавидуешь врагу.

– Даже если у него ничего не выйдет, – проговорила Кира, – авантисты мало что теряют.

– Верно. Правительство село в лужу – подумаешь, эка невидаль! Никто не наседает друг на друга, пока не возникает более-менее серьезная угроза. Наша власть будут утверждать, что стремились предотвратить катастрофу и что отдельные чиновники просто-напросто переусердствовали. Тем временем с «Файерболом» отношения станут вась-вась, в чем здешняя экономика нуждается как продырявленный звездолет в кислороде. Компания не откажется от мира и дуться тоже долго не будет. Бойкот не пройдет, потому что Союз начнут снабжать другие страны, наши отношения с которыми серьезно осложнятся. Разумеется, – прибавил Гатри, – если анти-мне удастся поймать меня и если он не допустит какой-нибудь грубой промашки, авантисты могут торжествовать победу. Точнее, им покажется, что они победили. Чтобы превратить «Файербол» в активную политическую силу, потребуется время, но времени у моего двойника достаточно. И каков будет конечный результат, лично я предсказать не берусь. – Он посмотрел на девушку. – Эй, подруга, кофе стынет. Господи, как мне хочется кофе!

Кира принялась за еду. Утолив голод, она почувствовала, что немного успокоилась, и спросила:

– А что было в официальном сообщении?

– Все то же самое. Экстремисты проникли в государственный аппарат, окопались в «Файерболе» и других фирмах, словом, залезли куда только можно. Ничего конкретного, зато много шума. Те страхи, которые не конкретизируются, – наихудшие. Что касается действий… Перечислить?

– Угу. – проговорила девушка с набитым ртом.

– Что ж, насчет реквизиции собственности тебе известно. Помнится, ты предположила, что будет усилен контроль в аэропортах. Молодец, правильно догадалась. Мелкие попросту закрыли. Частные самолеты тщательно досматривают и лишь потом выдают им разрешение на вылет. Нарушителя, если таковой появится, немедленно отловят с помощью спутников и аэростатов. На границах – поголовные проверки, на протесты никто не обращает внимания. Ищут «опасные для жизни устройства», но мы-то с тобой понимаем, кого Сепо рассчитывает найти. Обыкновенным полицейским о том, разумеется, не сообщают. Скорее всего, им приказано конфисковывать все мало-мальски подозрительные приборы и арестовывать владельцев. Проверяют и морские суда, которые уходят в международные рейсы. Если думаешь, что дипломаты подняли по этому поводу шум, то сильно заблуждаешься. В конце концов, чтобы удостовериться в том, есть на борту электронный прибор или нет, много времени не требуется. Полиция вскрывает все адресованные за границу посылки и соответствующих размеров бандероли. За каналами электронной связи следит гиперкомпьютер, – а в стране пускай все катится псу под хвост. Про письма ничего не говорилось; впрочем, их в наши дни мало кто пишет, да и идут они медленно, что весьма печально. Не забывай, мой двойник скоро начнет командовать «Файерболом».

– У меня такое ощущение, будто потолок опускается, – заметила Кира, состроив гримасу.

– Милая, я с этим ощущением родился, – отозвался Гатри. – Вот, кстати, одна из причин, по которой мне захотелось увести людей к звездам. Чтобы выбраться отсюда.

– А что внутри страны?

– Всесоюзный розыск. Кого именно, не уточняется, однако объявлена общая тревога и велено высматривать фанатиков. Если кто-либо заикнется о том, что нашего брата дурят, – догадайся с одного раза, сколько он протянет? Откровенно говоря, подружка, связавшись со мной, ты оказалась в незавидном положении.

– Ну и пусть, – выдохнула Кира.

– Если бы за нами гнались одни авантисты, я бы не слишком беспокоился. Но наш главный враг – вовсе не они. Мой двойник знает меня. Он идет ва-банк, однако наверняка хорошенько все просчитал. А североамериканские шавки лают по его указке.

«Еще бы, – подумала Кира. – От добра добра не ищут. Вспомнить, хотя бы, чего шеф добился – при жизни и после».

– Все, что мне сейчас остается, – поставить себя на его место, – произнес модуль. – Попробуем. Я бы постарался как можно скорее поймать беглеца, по крайней мере, не выпустить его из страны. Каждый прошедший день укрепляет мои позиции. Один из способов обеспечить себе полную безопасность – это избавиться от таких, как ты, Кира, от тех, кто знает правду, кто, возможно, прячет моего двойника и не исключено, что захочет заговорить. Впрочем, если подготовиться к подобному повороту событий заранее, мерзавцу легко будет заткнуть рот, а на слухи наплевать.

– Вы уверены? – поинтересовалась Кира.

– Нет, – ответил Гатри. – И он тоже не уверен. В компании вроде «Файербола», где независимость взглядов всегда считалась достоинством, заткнуть людям рты не так-то легко. Но если подумать, можно найти выход. Суть в том, что между мной и им идет игра. Как мне представляется – и как наверняка считает он, – чтобы выиграть, я должен опередить его, попасть в Кито до того, как враг обзаведется свежей информацией и укрепит свое положение.

– Уж больно рискованно, – пробормотала Кира, которую внезапно бросило в холод.

– Ну да. Боюсь, ты рискуешь не меньше моего. – Линзы, блеснув, сфокусировались на девушке.

– Сэр, я принесла присягу! – в висках застучала кровь. А не слишком ли громко сказано? Космонавты обычно изъясняются иначе. – С «Файерболом» у меня связано только хорошее, и пусть так будет и дальше.

– Черт побери, девочка, как мне хочется тебя обнять! – Гатри издал звук, похожий на вздох, а потом хмыкнул. – Признательность, благодарность – и абстрактная похоть. Между нами, ты очень даже ничего.

Скольким искушениям ему приходится противостоять? – спросила себя Кира. С его богатством он мог устроить себе бесконечное путешествие в грезах, из рая в рай. Что заставляет сознание без тела цепляться за реальность? Откуда эта хватка? И как здорово, что она есть!

– Gracias, шеф. – Девушка криво усмехнулась. – Судя по тому, что мне рассказывали о ваших манерах, вы сейчас отпустили комплимент. Я бы вам не отказала. Что же касается риска – не впервой.

– Знаю. Я однажды…

Некоторое время спустя они сообразили, что увлеченно делятся воспоминаниями.

10

БАЗА ДАННЫХ

Деревенька расположилась на возвышенности, в полном уединении. Гатри, который притаился в комнате у окна, видел, как догорает на западе, над полями, закат, а последние лучи солнца падают на чахлую траву и редкие кусты; дальний край плато терялся в розовой дымке, что окутывала снежные вершины гор. На потемневшем небе засверкала искорка: должно быть, Сатурн. Деревенский мальчишка пригнал с пастбища лам. Жизнь – и труд, которым на нее зарабатывали – продолжалась, насколько ей позволяли война и политика.

Солнце скрылось за горизонтом, быстро сгустились сумерки, задул пронизывающий ветер.

Гатри слегка замерз – стекол в оконной раме не было и в помине, а ставни закрывать не следовало, иначе он не сможет наблюдать за противником. Дом не заслуживал своего названия; для хибары с одной-единственной комнатой – грязный пол, весьма скудная обстановка – больше подошло бы слово «cabana»*. [Cabana ( исп.) – хижина, шалаш.] Впрочем, земляные стены достаточно крепкие; к тому же, вдвоем дома попросторнее не удержать.

Гатри осторожно приподнял голову. Если он просто возьмет и высунется, то наверняка получит пулю, что и так едва не случилось, когда они с Кирогой отражали атаку сендеристов* [Очевидно, от испанского слова «senda» – тропа, тропинка.]; к счастью, им тогда удалось отбить нападение, проявив чудеса меткости.

Его заботил джип, стоявший ярдах в пятидесяти от дома, на том самом месте, где они, услышав выстрелы, выпрыгнули из машины. Гатри понятия не имел, что лучше – отстреливаться или выйти с поднятыми руками в надежде на милосердие маоистов. Правда, он особо и не раздумывал – крикнул: «Бежим!», схватил винтовку и кинулся к дому, который оказался пустым, то ли случайно, то ли потому, что хозяева испугались и удрали. Лишь очутившись внутри – Гатри смутно представлял себе, каким образом они добрались до укрытия, не получив ни единой царапины – заметил, что прихватил с собой ключи зажигания.

Сейчас джип стерегли двое guerrillas*. [Guerrillas ( исп.) – партизаны.] Гатри их уже видел – низкорослые индейцы в бесформенных балахонах, вооруженные огнестрельным оружием: у одного автоматический пистолет, у другого кольт АР-15, должно быть, краденый. Они сидели в машине, покуривая сигаретки. Пастушок, который пригнал с выпаса лам, исчез из поля зрения Гатри. Деревня словно вымерла. Бандиты, кроме тех, кого оставили охранять джип, наверняка засели в домах. Интересно, давно ли банда тут обосновалась? Вряд ли; вдобавок, местные как будто не в восторге. Хотя – кому какое дело до простых людей? Когда появляется отряд Sendero Luminoso* [Sendero Luminoso ( исп.) – букв. «идущий по светлому пути».], ты или славишь освободителей, или умираешь, иногда – долго и мучительно.

– Порядок, – проговорил Гатри, повернувшись к Луису Морено Кироге, который расположился у противоположной стены. – Я боялся, что они попытаются запустить двигатель без ключей и либо заведут, либо сожгут к чертям собачьим. Но теперь ясно, что до утра они не соберутся.

– Если соберутся вообще, – отозвался Кирога, тоже на английском, которым владел сравнительно свободно. Они с Гатри познакомились и подружились в бытность студентами технического колледжа в Сиэттле. Кирога защитил диплом, Гатри бросил колледж, в итоге они оказались на родине Луиса, в Чили. – Главное для них – мы.

– Естественно, однако вдруг им приспичит его завести? – Джип, который партнеры привезли из Америки, несмотря на почтенный возраст, был в отличном состоянии и мог проехать практически где угодно. «Почтенный возраст» означал, что машину изготовила компания «Америкен моторс», а в прежние времена работали на совесть; кроме того, двигатель джипа не требовал неэтилированного топлива, которого в предгорьях Анд зачастую было не достать. – Они могут взять нас измором. Не голод замучит, так жажда, – закончил Гатри, в горле у которого давным-давно пересохло.

– Не думаю, – возразил Кирога. – Такая тактика здесь не в почете. Скорее всего они дождутся ночи, когда мы устанем настолько, что будем спать на ходу, и, пока несколько человек станут отвлекать наше внимание, попробуют выломать дверь.

– Мне тоже так кажется. Что ж, постараемся их опередить. Слушай, а почему мы говорим на yanqui* [Yanqui ( исп.) – дословно «янки, американский», здесь: «по-английски».]? Luis, amigo mio, lo siento…* [Luis, amigo mio, lo siento ( исп.) – Луис, приятель, извини.]

– Тсс! Английский надежнее. Вдруг нас подслушивают?

– Верно… Мне чертовски жаль, что я втянул тебя в эту историю.

– Энсон, ты втянул меня, а я тебя. Помнишь вечеринку у Вэнса Холбрука, когда ты решил запить пивом принесенный мною ром? – Кирога усмехнулся. – Мы знали, на что идем.

– Да, но предложил-то я. – Гатри хотелось поднакопить деньжат. У него родился план: махнуть на юг, в Чили или Перу, купить там по дешевке старые, но хорошо сохранившиеся, благодаря климату и усилиям владельцев, машины, перегнать их на север и продать втридорога на автомобильном рынке, благо тот постепенно возрождался, заодно с экономикой.

– И молодец, – откликнулся Кирога. – Другое дело, что мы совершили ошибку, когда не стали пересекать границу, поехали посмотреть на озеро Титикака и доверились тому олуху из Ило, который уверял, что в здешних краях не осталось ни одного террориста.

– Возможно, он не соврал, и эта банда заявилась сюда издалека. Черт, и как я не догадался взять охрану?! – Гатри сплюнул. – Луис, мы плачемся друг другу в жилетку, словно пара вшивых либералов. Еще немного, и нам покажется, что местный люд живет в нищете только из-за нас.

– Все может быть, – угрюмо произнес Кирога и прибавил, помолчав: – Не думаю, что, если мы сдадимся, они оставят нас в заложниках и потребуют выкуп. После того, как мы обошлись с ними на глазах деревенских жителей, нас с тобой ожидает одно – пуля в лоб. Надо учесть на будущее.

– Нет, – поправил Гатри, которому гнев и нетерпение помогли справиться со страхом, – сначала надо выбраться отсюда. И мы выберемся!

– Когда?

– Когда стемнеет. – Гатри пришлось сделать над собой усилие, чтобы не ответить: «Прямо сейчас». – Они тоже дожидаются темноты, но луна не появится раньше одиннадцати, так что торопиться им не с руки. Уходим самое позднее через час. Согласен?

– Разумеется. Знаешь, если ты не против, я какое-то время хотел бы подумать и помолиться.

– Взаимно.

Гатри отнюдь не сосредотачивался на том, что происходило снаружи, целиком и полностью полагаясь на свои инстинкты: тело реагировало самостоятельно, а чувства были обострены настолько, что, к примеру, глаза различали каждую звезду в небе над серым плато. В общем, сиди и размышляй, пока есть время, – но не тут-то было: мысли разбегались и путались. Гатри постарался не обращать внимания на шепот, доносившийся от противоположной стены. Не годится подслушивать, когда человек беседует со своим сердцем. Или с Богом, что, в принципе, одно и то же.

Вспомнить, что ли, беззаботное детство? «Былое в силах вызвать из забвенья…» Да, но вызовется ли оно? Отец, инженер-машиностроитель, высокий, с тихим голосом, никогда не перед кем не лебезивший. Мама, с улыбкой на лице составлявшая самые сложные компьютерные программы. Сьюзи… Господи, он так и не поздравил ее, когда она окончила колледж, даже не позвонил, не говоря уж о том, чтобы приехать!

Теперь перенесемся из родимого дома в приморском городе, малопривлекательном промышленном центре, что называется, на природу. Горы до небес, вековечные леса, океанские валы, что приходят с края света. Голубой рассвет, который наблюдаешь с борта двадцатифутового шлюпа; дюжина касаток бесшумно разрезает воды пролива Хуана де Фука, одна на миг приподнимает голову, словно желая доброго утра. Сосновый бор, дождь, девушка, рука в руке… Нет, об этом вспоминать не стоит. Беременность, ссоры, слезы, кривые ухмылки, насмешки, которым не видно конца – и взгляд матери… Он предал ее, ее и всех своих, как сегодня – самого себя.

Жутко хотелось закурить, но трубка осталась в джипе. Когда же, черт побери, кончится этот час? А чего они, собственно, дожидаются? На дворе уже достаточно темно. Бандиты могут напасть в любую минуту. Так, нажмем на кнопку, загорится лампочка, которая осветит циферблат. Сколько-сколько там натикало? Еще рано. Почему? Потому, что он сам определил срок. Час. Шестьдесят минут. Если он не выдержит, то уронит себя в глазах Луиса. Успокойся, приятель, успокойся. Спой что-нибудь – не вслух, чтобы не отвлекать товарища; вспомни все песни, какие знаешь, приличные и не слишком, особенно последние. «Мы никогда про тетю Клару…»

Пора! Господи Боже, пора!

– Пошли. – Гатри показалось, он услышал чей-то чужой голос.

Они шепотом обсудили, кто куда бежит, и решили: будь что будет, всего не предусмотришь. Кирога в темноте нащупал и стиснул плечо Гатри.

– Энсон, что бы ни случилось, я рад, что у меня такой друг. Спасибо за все.

– И тебе, – отозвался Гатри, не найдя других слов. – Двинулись! По жребию первым выпало идти Кироге. Он выскочил из двери и, пригибаясь, побежал вдоль стены с винтовкой в руках. Гатри устремился следом в направлении джипа, корпус которого тускло поблескивал в лунном свете.

Громыхнул выстрел, мимо прожужжала пуля, причем все произошло почти одновременно. Значит, бандиты оставили часовых – по крайней мере, одного. Ну и ладно, черт с ним. Снова раздался выстрел. Кирога рухнул наземь, перекатился на спину и застыл, раскинув руки в сторону.

Беги, не останавливайся!

По уговору Кироге досталась ближняя к дому сторона машины. Гатри прикинул, что теперь ему, наверно, не стоит следовать плану. Он подбежал к джипу, ухватился за ручку задней дверцы. До чего холодная! Бандиты не позаботились защелкнуть замок. Гатри рывком распахнул дверцу. Партизана на водительском сиденье было видно сравнительно неплохо, силуэт второго едва угадывался, однако Гатри все же заметил движение руки с пистолетом и немедленно выстрелил. Бандит ударился головой о панель управления, сполз на пол. Гатри выстрелил в другого. Тот дернулся, словно провалился во мрак – и закричал.

Гатри развернулся, прижался спиной к машине. Кирога по-прежнему лежал не шевелясь. Выстрелив несколько раз подряд, чтобы припугнуть того самого часового, Гатри бросил винтовку в джип и кинулся к товарищу Лица Кироги в темноте было не рассмотреть, лишь блестели глаза да текла из уголка рта едва различимая в свете звезд струйка крови. Он и вправду услышал: «No, no, vaya…»* [No, no, vaya… ( исп.) – Нет, нет, не может быть.] или ему померещилось? Раненых у нас не оставляют; впрочем, Гатри слишком торопился, чтобы задумываться над тем, как поступить. Он схватил Кирогу, мельком подивившись тому, насколько, оказывается, силен, и побежал обратно к джипу.

Послышались крики, затрещали выстрелы, засвистели пули. Некоторые, судя по звуку, угодили в джип, но в Гатри, как ни странно, ни одна не попала. Хотя чему тут удивляться? Ночь, темно, бандитов застали врасплох; Луису откровенно не повезло… Гатри наступил на партизана, которого ранил и который не переставал стонать. Что-то хрустнуло. Он швырнул Кирогу на заднее сиденье, сам прыжком очутился на месте водителя, вставил в замок ключ зажигания, надавил на педаль, рванул рычаг. Яростно взревел двигатель.

Похоже, маоисты высыпали на улицу все до единого. Ба, да у них свои колеса! Из ночной темноты, в которой светились лишь окошки деревенских домов, вынырнул видавший виды пикап. Гатри выключил фары и увеличил скорость. Дверцы, которые он до сих пор не удосужился захлопнуть, лязгали на каждом ухабе.

Дорога вела вверх и становилась все хуже. Проехав несколько миль и убедившись, что погоня далеко, Гатри рискнул включить фары и свернуть с дороги. Пикап по бездорожью не пойдет, значит, все в порядке.

Какое-то время спустя он остановил машину и заглушил двигатель. На него сразу же обрушилась тишина. Он спрыгнул на землю, обошел джип и позвал:

– Луис? Луис, старина?

Кирога не ответил. Встретив его немигающий взгляд, Гатри отвернулся.

Осмотрев тело бандита, лежавшего на полу машины, он убедился, что выстрел получился на редкость удачным: пуля вошла в плоть под скулой, вышла на макушке и пробила, вдобавок, лобовое стекло. Мозги и кровь, которая уже потихоньку сворачивалась, забрызгали сиденье и панель управления. Убитому было от силы лет шестнадцать, а может, и четырнадцать.

Гатри вытащил труп из машины и положил на землю. Возможно, товарищи паренька отыщут его раньше муравьев и стервятников. Потом слегка прибрался в кузове, устроил Кирогу на заднем сиденье – в позе эмбриона, на другую не хватило места; кажется, так хоронили инков? – и поехал прочь. Позже он осознал, что оставил позади свою юность.

11

БАЗА ДАННЫХ

20 июля у служащих «Файербола» был выходной, поэтому Борис Иванович Никитин отпросился у себя в школе, чтобы провести этот день с Кирой Дэвис. Они познакомились достаточно давно и с тех пор встречались всякий раз, когда представлялась возможность. Здесь, в России, где просторы были необъятны, а население – немногочисленно и дружелюбно, от партнеров компании не требовали обязательно жить на базе; впрочем, они сами охотнее общались со своими, нежели с чужаками.

Кира с Никитиным отправились на флайере в Новгород, где Борис провел девушку по старому городу. Она была тут два года назад, когда ее семья только-только переехала из Америки, но мало что запомнила, а потом так и не сумела выкроить время, чтобы освежить воспоминания.

Утро выдалось чудесным. Новгородский кремль был почти пуст. Странно, подумалось Кире, что лишь немногие приходят сюда посмотреть на то, что когда-то разрушили, а затем, как могли, восстановили. Быть может, большинству хватает впечатлений от мультивизора (если они вообще смотрят подобные передачи). Однако увидеть воочию солнечные блики на византийских куполах Святой Софии…

– Этот храм возвел в одиннадцатом веке Ярослав Мудрый, – рассказывал Борис. – Раньше на его месте стояла деревянная часовня, сгоревшая во время пожара. Корсунские врата привез, за шестьдесят лет до Ярослава, великий князь Владимир. Сам город существовал уже двести или триста лет, он был основан купцами-варягами, которые торговали с Константинополем и добирались даже до внутренних районов Азии. Новгородцы первыми из русских приветствовали Рюрика, который приплыл на своей драконьей ладье.

Никитин говорил нараспев. Кира подозревала, что история для него реальнее мира вокруг, что он никогда не соблазнится кивирой. Борис всегда хотел стать историком – не просто добывать факты и хранить их при себе (тут человеку ни за что не превзойти машину), а понимать, оживлять прошлое и заставлять его открывать свои тайны настоящему. Порой девушка спрашивала себя, кому это нужно и кто за это заплатит? Может статься, составитель программ для кивиры?

– Они были отважными людьми, – отозвалась Кира, так и не решившись высказать свои мысли вслух. Она нервничала, а потому говорила по-русски, часто запинаясь. Автомат обучает новому языку практически мгновенно, однако чтобы вполне им овладеть, необходима практика: нужно не только говорить, но и читать, думать. А она в основном общалась с теми, с кем училась в колледже, причем все беседы велись на английском.

– А как же иначе? – Борис стиснул кулак и поглядел мимо Киры, словно различая сквозь крепостную стену могучую реку, вернее, реки, могучие потоки, издавна протекавшие по русской земле, и те моря, в которые они впадали. – Их со всех сторон окружало неведомое. Люди поднимали паруса, садились на лошадей, покидали дом пешком; им в лица дул встречный ветер, они сражались с природой, поскольку у них не было выбора. Ни тебе роботов, ни всемогущих компьютеров. А мечты становились явью в песнях гусляров и словах сказочников – или же в собственных деяниях. – Кулак разжался, рука опустилась. – Но то было давным-давно, – ровным голосом закончил Никитин.

– В космосе все осталось по-прежнему, – возразила Кира, по спине которой побежали мурашки.

– Для таких, как ты, – может быть. Вы готовы забыть о той бледной копии языческой природы, которую представляет собой нынешняя Земля, вы принадлежите к числу избранных. Однако сколько вас? – Борис пожал плечами и рассмеялся. – Что-то я раскаркался, не хуже ворона. Прошу прощения, на какой-то миг я совершенно забыл, кого и зачем сюда привез. Пошли, я покажу тебе остальное.

Гидом он был хорошим, разве что чересчур серьезным. Около полудня Борис предложил перекусить в расположенном неподалеку от города ресторанчике. Кира согласилась. По дороге к стоянке, где их дожидался флайер, она не могла удержаться, чтобы не сравнить Новгород с комплексом Эри-Онтарио. Какая сумятица царит там и как спокойно здесь!

Спокойно или пустынно? Солнечные лучи падали на мостовую, на стены старинных, однако хорошо сохранившихся домов, дробились в оконных стеклах. Деревья шелестели листвой, отбрасывая на землю причудливые тени. Автомобили попадались крайне редко, а за доброй половиной окон угадывались пустые помещения. Мимо пробежала маленькая девочка: волосы заплетены в косичку, очень симпатичное платьице. Трое женщин не слишком внимательно изучали товары на витрине магазина натуральных продуктов; возможно, те были им не по карману или же они просто маялись от безделья. Уличный торговец робко попытался заинтересовать Киру самодельными украшениями, но не удивился, что она отказалась, едва поглядев на побрякушки. За распахнутыми воротами виднелся двор, посреди которого были расставлены столы; за ними сидели и играли друг с другом в шахматы убеленные сединами мужчины. В воздухе, на пределе слышимости, вибрировал некий звук – то работали машины, отвечавшие за жизнеобеспечение города.

Bueno, подумала девушка, чему тут удивляться? Сколько раз она наблюдала нечто похожее, по мультивизору и собственными глазами, в Северной Америке? Численность населения сократилась, однако возникли новые проблемы: если бы не автоматы, которые не знают усталости, люди поумирали бы с голоду, поскольку система распределения была уничтожена. Русские все принимают всерьез с тех самых пор, как случилась Беда, поэтому их общество коренным образом изменилось.

Сокращение численности населения перестало быть насущной необходимостью. А было ли оно необходимо вообще? При рациональной системе управления (которую лучше всего обеспечивают гиперкомпьютеры, не правда ли?) Земля в состоянии пропитать не один миллиард человек. Разумеется, сказала себе Кира, такое существование, нос к носу с другими, не для нее. По счастью, есть космос, в который можно убежать. Тем не менее… Тут пусто, а в Торонто, который возвышается этаким островом посреди человеческого моря, жизнь бурлит и кипит. Здешний народ то ли до глубины души проникся рационализмом и альтруизмом, то ли утратил всякий задор…

Чушь! Что это на нее нашло? Она ведет себя не лучше Бориса. Ведь они прилетели сюда развлекаться, а не заниматься достоевщиной!

Путешествие за город принесло новые впечатления. Сельская местность оказалась настолько архаичной, насколько то было возможно. Кира заметила фабрику, однако ее разноцветные корпуса с нанотанками, в которых выращивали киборгов, прекрасно вписывались в ландшафт. Борис увел флайер в сторону от тянувшихся до горизонта полей и пустил над заповедником: лесополоса была еще редкой, но лет через пять, благодаря удобрениям, здесь поднимутся деревья-великаны.

– Сюда доставят диких животных. Оленей, лосей, медведей, волков.

– Разве волков и медведей не уничтожили? – удивилась девушка.

– М-м… По-моему, отдельные особи живут в зоопарках, если не у нас, то за границей. Или же сохранились геномы* [Геном – совокупность генов.], которые можно клонировать. Ты слышала, в Сибири восстанавливают поголовье тарпанов?

– Слышала. – Кира улыбнулась. – Жду не дождусь, когда соберутся оживить мамонтов. Правда, кое-что меня смущает. Мне говорили, для того, чтобы вернуть мамонта к жизни, нужно добыть образцы ДНК эпохи оледенения. Но как узнать, все ли в порядке с тем или иным образцом, и где гарантия, что его удастся оживить?

– Если увидишь здоровенного косматого слона с длинными изогнутыми бивнями…

– Значит, это мамонт. А если шкура у него будет в горошек, что тогда? Кстати, ты не знаешь, динозавров возрождать не планируют?

Ресторанчик находился в золотисто-зеленой березовой роще среди Валдайских холмов. Современное здание, построенное с учетом национальных традиций и фольклорных мотивов. Изысканные кушанья, великолепные напитки, официанты – юноши и девушки – в старинных одеждах; слух посетителей услаждал певец, аккомпанировавший себе на балалайке. Судя по всему, ресторан пользовался популярностью и приносил немалый доход.

А почему бы нет? Или его владельцам следовало существовать на гражданское пособие и, чтобы разогнать тоску, сидеть с утра до вечера перед мультивизором? А так у них, быть может, появится возможность завести ребенка, возможно, двух…

Кира решила не портить день размышлениями о несовершенстве мира. Разумеется, тут тоже далеко не рай. Ну и что? Наслаждайся жизнью, пока есть время. Завтра она вернется в колледж грызть гранит науки и дрожать от страха при мысли, что может не усвоить чего-то такого, что будет стоить ей космоса, где все и вся – настоящие, но это завтра…