Текст книги "Настанет время… Звездный лис. Сборник фантастических романов"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Теперь и Хейвиг мог задать вопрос:

– А как вы вошли в свой первый контакт, сэр?

– О, я нанял множество агентов, разбросанных по всему девятнадцатому веку. Они печатали объявления в газетах, журналах, альманахах. Разумеется, они не употребляли слов «путешественник во времени», более того, они даже не знали, зачем мне это. Сам я не писатель, а человек действий, но у меня были деньги, и я мог нанять себе мозги.

Хейвиг кивнул.

– Это и мне приходило в голову, сэр. Но в мое время идея путешествия во времени была уже затрепана авторами научно-фантастических романов. Так что если бы я предпринял что-либо подобное, то неминуемо привлек бы к себе общее внимание. Так сколько же вы собрали?

– Сэр.

– Прошу прощения, сэр. Уоллис тяжело вздохнул.

– Одиннадцать. Из всего этого проклятого столетия одиннадцать, – он пренебрежительно махнул рукой. – Лучший из них Остин Колдуэлл. Он был заросшим щетиной пограничным жителем, когда пришел ко мне, но потом стал одним из моих лучших помощников. Это он назвал меня Сахэм. Я очень люблю его.

Затем маг и предсказатель будущего с ярмарки, профессиональный игрок и девушка с юга. Это все американцы. За границей мы нашли баварского солдата, агента Инквизиции в Испании, венгерскую еврейку, студента из Эдинбурга, который чуть не тронулся, отыскивая в книгах объяснение своему дару, кокотку из Парижа и молодую крестьянскую чету из Австралии. С последними нам просто повезло. Они сами нашли друг друга, это единственный случай среди путешественников, когда они оказались соседями…

Ты видишь, какое разнообразие характеров, и можешь представить языковые проблемы, проблемы транспортировки, проблемы убеждений.

– Но не более, чем с последними из найденных? – Хейвиг почувствовал себя уязвленным.

– Да, примерно столько же. Ты же понимаешь: одни боятся присоединиться к нам, другие просто не хотят оставлять старую жизнь, третьи считают, что им выгодно оставаться в таком состоянии, так как можно торговать предсказаниями будущего, кто-то не хочет бросать жену и детей. Я даже обдумывал план похищения у такого жены, но какой толк от путешественника, который крайне неохотно отправляется за тобой? Мужчину можно запугать и добиться от него повиновения, но женщины… они чересчур трусливы, чтобы бояться чего-то определенного.

Хейвиг вспомнил ту бесшабашную девушку, которая поцеловала его во дворе, но ничего не сказал.

– Как только у меня появились подчиненные, – продолжал Уоллис, – я смог расширить сферу своих действий. Теперь я мог изучать большие временные интервалы, и на основе полученных наблюдений формировать план действий. В первую очередь следовало создать фонды и опорные пункты в различных эпохах. Теперь я мог собирать путешественников из различных эпох, мог выбрать место, где лучше всего основать Ээрию. Изголодавшиеся местные жители с радостью встретили меня как своего повелителя, принесшего им зерно для посевов и обеспечившего им защиту.

Хейвиг потер подбородок:

– Могу я спросить, сэр, почему вы выбрали именно это место?

– Разумеется, спрашивай, что хочешь. Сначала я подумал о прошлом, но даже в доколумбовой Америке мы могли бы оставить следы, которые озадачили бы будущих археологов. В этом же столетии феодализм, подобный нашему, распространен по всей планете, поэтому мы здесь не будем уникальными. Конечно, наши подданные знают, что мы обладаем неким могуществом, и они называют нас магами, детьми богов, духов, кому что нравится. К моменту возрождения цивилизации о нас останутся только неясные слухи, ученые будут считать, что когда-то здесь существовал религиозный культ, один из многих.

Хейвиг задал еще один вопрос:

– Насколько я знаю, как раз в настоящее время формируется культура Маури в Тихом океане. Их будущие археологи наверняка будут больше заинтересованы твоей колонией, чем поселениями темных варваров.

– Ты, разумеется, прав, – согласился Уоллис – С точки зрения Маури. Но не следует забывать, что именно мы наследники великой культуры. Просто нам не повезло.

Хейвиг должен был согласиться. Действительно, Океания была слишком незначительна, чтобы подвергнуться атомной бомбардировке. Омывающие острова воды были загрязнены меньше всего и быстрее очистились. Но к этому времени человек уже стал редким явлением на планете. Люди на этих островах жили почти в примитивном состоянии, и их жизнь почти не зависела от современной технологии. А в развитых странах Северной Америки, Европы, Азии люди начали погибать миллионами, когда был уничтожен индустриально-сельскохозяйственно-медицинский комплекс.

Теперь, когда все погибло, требовалось либо время, либо информация, чтобы восстановить индустрию,

Хейвиг отважился спросить:

– Сэр, вы не думаете, что Маури в своем прогрессе послужат нам?

– Естественно, – вскинулся Уоллис – Я даже буду помогать этим ублюдкам. Но только так, чтобы они смогли сесть в седло – и ни на йоту больше. Мы будем пристально наблюдать за их развитием, чтобы не отпустить слишком далеко.

Казалось, он хочет сменить тему разговора, так как он продолжал:

– Мы должны быть очень осторожны, чтобы не упустить лидерство. Сейчас мы управляем территорией двух штатов. Необходимо добиться, чтобы мы управляли не только в пространстве, но и во времени. Мы должны подбирать руководителей из числа необычных людей. Для этого, к примеру, можно проследить жизненный путь какого-нибудь способного мальчишки. Убедившись в его способностях и преданности, можно будет готовить его к занятию соответствующего поста.

– Но ты не думай, мы не чудовища и не паразиты. Иногда нам приходится быть жестокими. Но наша цель одна: вернуть человечество на тот путь, по которому его направил Бог.

Он наклонился вперед.

– И мы это сделаем, – прошептал он. – Я путешествовал в будущее. И хотя пройдут тысячелетия, я видел… Ты с нами?

Глава 8

– Следующие несколько месяцев все было хорошо, – сказал мне Хейвиг. – Я был очень осторожен. Например, я скрыл некоторые биографические события и точные даты. Более того, я не стал раскрывать истинное назначение хронолога, и Уоллис потерял к нему интерес. После этого я припрятал его. Если эти люди именно таковы, какими я хотел бы их видеть, они потом простят мне мои колебания и недоверие.

– Но что заставляет тебя тревожиться?

Он поморщился:

– О, сначала мелкие детали. Вроде общего стиля поведения Уоллиса. Хотя мне не удалось завести с ним более близкого знакомства, так как он фазу же переместился в будущий год. Представляешь, какие возможности для контроля за своими подчиненными?

– Да, если во время его отсутствия подчиненные не устроят заговор.

Джек покачал головой:

– Не та ситуация. В каждой эпохе у него есть преданные сторонники, а кроме того, целый отряд преданных путешественников, которые постоянно курсируют во времени туда—обратно, контролируя положение вещей в любой точке пространства и времени.

– К тому же, как можно устроить заговор с тупыми фермерами, рабочими, надменными солдатами и чиновниками. Ведь все они – разноязыкая толпа, не объединенная никакими общими интересами. Почти все они собраны из средней Западной Европы.

– Почему? Разве в других эпохах меньше путешественников?

– Нет, не меньше. Просто в этом случае препятствием служит языковой барьер, культурное наследие. Трудности слишком велики, и результаты не оправдывают затраченных усилий. Путешествие в Иерусалим было только экспериментом. И, если не считать меня, результаты поиска оказались разочаровывающими.

– В Ээрии официальным языком был английский, и каждый был обязан изучать его. Но, несмотря на это, я с трудом общался с обитателями замка. Дело не в том ужасающем акценте, с которым они говорили. Дело в том, что наше мышление было в корне различно. С моей точки зрения все они были мошенниками. С их точки зрения я был чистоплюем, сосунком. Они все с подозрением относились друг к другу, следили друг за другом, каждого считали своим врагом. Как можно было объединить их?

– А почему они должны были быть иными? Ведь им приходилось жить как петухам, в постоянной драке. Драка за лучшую пищу, за удобства, за слуг, за женщин для постели, за развлечения, за должность. Каждый из них обучался тому, к чему был способен. Наиболее умные занимали посты в администрации, наиболее сильные становились командирами воинских отрядов, остальные превращались в клерков. Меня стали тренировать на должность разведчика во времени. Нет, в целом, поначалу, мне не на что было жаловаться.

– Но все же тебе не понравились твои новые приятели, – заметил я.

– Почему, некоторые понравились. Например, Уоллис вызывает симпатию своей целеустремленностью. Или его лейтенант Остин Колдуэлл, уже седой, но крепко сбитый, большой шутник, прекрасный наездник. Он любит выпить и знает много разных историй. К тому же, он полон юмора и весьма дружески ко мне относится, что облегчило мое существование там в первое время. Рэйел Оррик, бывший ярмарочный маг, восхитительный старый мошенник; Джерри Дженнингс, английский школьник из 1918 года. И еще некоторые. И Леонса… – он зачарованно улыбнулся, – особенно Леонса…

Он только въехал в свои двухкомнатные апартаменты в замке, как тут же получил подарок. Леонса подарила ему медвежью шкуру и бутылку гленливета из прошлого. Он не был уверен, что подарок вызван сердечностью, как не был уверен и в расположении остальных, но ее манеры поражали Хейвига еще больше, чем ее ужасный диалект. Жадный поцелуй всего через пять минут после знакомства, затем ее неприкрытое внимание… Но Хейвиг был занят обдумыванием более важных вещей и не обратил на это внимания.

Он отказался от предложенной ему девушки. Ему это совсем не понравилось. Это послужило еще одно причиной, чтобы согласиться на предложение Леонсы провести вместе выходной день.

Бандиты были давно изгнаны из близлежащих областей, и конные патрули постоянно следили, чтобы они не появлялись вновь. Так что можно было без охраны поехать в лес. Они взяли с собой пистолеты, но не для защиты, а скорее как знак принадлежности к привилегированной касте, которой разрешено иметь оружие.

Леонса выбрала дорогу, которая пролегала среди полей, дремавших под утренним солнцем. Затем они поехали по извилистой тропе и оказались в лесу, который всколыхнул в душе Хейвига воспоминания о лесе Моргана. Запах свежескошенного сена смешивался с запахом прелых листьев и сырого мха. Было тепло, но свежий ветерок шевелил листву и заставлял плясать солнечные зайчики в траве и на лице. Вверху между веток шныряли белки. Глухой стук копыт эхом отдавался в тишине леса.

По пути она расспрашивала его, и он с готовностью отвечал. Какой мужчина откажется рассказать о себе привлекательной женщине? Особенно, когда для нее твое прошлое кажется непостижимым. Языковой барьер рухнул. Она была здесь недавно, всего год, если учитывать путешествия во времени, но уже сносно говорила по-английски, особенно сейчас, когда не была возбуждена. К тому же, он привык к особенностям ее произношения.

– Значит, ты из Высоких Лет? – вздохнула она, наклонилась в седле и погладила его руку.

– Что ты называешь этим именем? – спросил Хейвиг. – Эпоху перед Судным Днем?

– О, это когда люди научились летать к луне и к звездам, – он понял, что несмотря на свои внушительные размеры, эта девушка еще совсем юна. Ее раскосые глаза излучали свет, когда она смотрела на него. Они буквально светились под ее рыжими волосами, которые сегодня были причесаны и затянуты лентой.

«Когда мы сами себя осудили на смерть и подписали приговор», – подумал Хейвиг. Но он не стал говорить это вслух.

– А ты, кажется, пришла из более благополучного времени, – сказал он.

Она улыбнулась, потом сразу сделалась задумчивой, потерла подбородок и долго смотрела на уши своей лошади. Наконец она сказала:

– И да, и нет. Думаю, что и у тебя так же.

– Может, ты мне объяснишь? Я слышал, что ты из будущего, но больше ничего не знаю.

Она кивнула, и волны розового света прокатились по ее волосам.

– Примерно сто пятьдесят лет. Народ Гласьер.

Когда они въехали в лес, им стало невозможно передвигаться рядом. Она поехала впереди, а Хейвиг сзади, восхищаясь ее грациозной посадкой в седле. Она рассказывала, изредка поворачиваясь и посылая ему солнечную улыбку.

По ее описанию своей родины он узнал гористую и красивую местность, известную ему сейчас как Гласьер и Ватертон Парк. Сейчас ее предки находились где-то в восточной части, оттесненные ордами монголов, захватывающих пространства для своих стад. Они были больше охотники, чем фермеры, изредка грабили соседние племена, торговали мехами, кожей, шкурами. Пока что они не были объединены и жили замкнутыми кланами.

Но со временем их численность и территория увеличится, и тогда без твердой организации, без законов им не обойтись. Дикие люди перестают быть дикими, когда преимущества закона и порядка входят в их умы. Несомненно, их вождь Инджун Самель, который начнет вколачивать им новые понятия, разобьет много голов.

– Когда я оставила свою родину, – говорила Леонса, – все уже было спокойно. Монголы ушли, и мой народ продолжал торговать и воевать с соседями. Причем все больше и больше он стал заимствовать от них. Как я узнала, через сотню лет после моего ухода Гласьер объединился с Союзом Норвес. Но я не хочу возвращаться к ним.

– Мне кажется, что здесь ты тоже ведешь довольно суровую жизнь.

– Могло быть и хуже. Да и не в этом дело. Я могла бы уйти и в другую эпоху… Вот мы и приехали.

Они привязали лошадей на небольшой лужайке. Вокруг них склонились деревья, шелестя листвой. В густой траве мелькали поздние одуванчики. Леонса распаковала пакет с провизией, огромное количество разнообразных фруктов и сэндвичей. Хейвигу этого количества еды хватило бы на неделю.

Сначала они решили выпить и немного отдохнуть. Леонса села, прислонившись к стволу дерева, и разлила вино в серебряные стаканчики.

– Продолжай, – напомнил он. – Я хочу услышать о тебе.

Ее ресницы затрепетали. Он заметил легкие морщинки на лице.

– А, ничего интересного для тебя, Джек.

– Пожалуйста, мне интересно.

Она радостно рассмеялась. И все же история, которую она рассказала, была скорее печальной, чем веселой.

В роду Гласьер существовали традиции равенства между полами, которые либо никогда не умирали, либо возродились в ту эпоху. Женщины, как и мужчины, ходили на охоту, участвовали в сражениях. Разумеется, существовала и некоторая специализация. Мужчины выполняли тяжелую работу, требующую физической силы, а женщины делали то, что требовало терпения, усидчивости. Кроме того, прерогативой женщин было то, что Леонса называла скулой: предсказания, толкование снов, чтение и письмо, лечение некоторых болезней, изгнание злых духов. И еще… напускание тумана на глаза, наведение порчи.

И никто из женщин не делал тайны из своего умения.

Ее отец был (или будет) воином по имени Вольфскин-Джем. Он погиб во время нападения враждебного клана Лафи. Его жена Онда вместе с детьми спаслась и нашла убежище в клане Донналь. Затем последовали годы войн и интриг. И только потом остатки Раньянов нашли союзников и после кровопролитного сражения вернулись в свою страну. Леонса, шпионка во времени, играла ключевую роль в этой войне. И она неизбежно стала новой Скулой племени.

Сначала она внушала друзьям не ужас, а почтение. Она жила и развлекалась, как все остальные юноши и девушки. Но постепенно дар выделил ее из всех, окружил благоговейным трепетом. И, обладая такой Скулой, Вахорн приобрел могущество среди других кланов.

А Леонса стала совсем одинокой. Все ее сверстницы выходили замуж, и постепенно она осталась одна с Ондой в старом вигваме Джема. У нее были любовники, как это принято среди незамужних, но ни один не просил ее стать женой, словно она была нечто неприкосновенное, запретное. А затем даже любовники оставили ее. Нет, они иногда приходили, но приходили искать совета, а не наслаждения. Разочаровавшись в дружбе, Леонса стала требовать, чтобы ее брали в разбойничьи набеги на соседей. В этих набегах погибали люди, и она уже не раз слышала, что ее соплеменники требуют, чтобы она заколдовала их от смерти. Ведь она наверняка может, ведь она же Скула… или не хочет? Затем умерла Онда.

Вскоре прибыли разведчики во времени и нашли ее по слухам. Она с радостью и слезами приветствовала их. Вахорн больше никогда не увидит ее.

– О боже, – Хейвиг обнял ее за плечи. – С тобой поступили так жестоко.

– Там было так хорошо: охота, игры, лыжи, песни, – она выпила немного вина. – Я неплохо пою. Хочешь послушать?

– Конечно.

Она вскочила, вынула из сумки маленькую гитару и тут же вернулась обратно.

– Я также играю на костяной флейте. Но не могу же я играть на флейте и петь. Вот песня, которую я сочинила сама. Когда я была одинока, я все время сочиняла песни.

К его удивлению, пела она прекрасно. И те слова песни, которые он мог понять, наполняли его трепетом.

– Ну как? – спросила она, закончив.

– Прекрасно, – ответил Хейвиг. – А что ты еще умеешь делать?

– О, я умею читать и писать. Играть в шахматы. Конечно, здесь правила игры несколько отличаются от тех, что были у меня дома, но я быстро освоила их. Остин научил меня играть в покер, и я много выигрываю. И еще я умею шутить.

– Что?

Она улыбнулась и прижалась к нему.

– Я думала, мы пошутим после ленча, Джек, сладкий мой, – прошептала она. – Но почему бы нам не пошутить до и после? Ммм?

И вскоре он узнал, когда неописуемое наслаждение поглотило его, что еще одно слово к этому времени изменило свой первоначальный смысл.

– Вот так, – сказал он мне. – Мы жили вместе, пока я не покинул ту эпоху – несколько месяцев. И это было восхитительно. Мне нравилась эта девушка.

– Но ты не любил ее?

– Я – нет. Думаю, нет. Хотя, что такое любовь? Впрочем, оставим это, – он посмотрел в окно. Там была ночь. – У нее горячий характер, и она часто заводилась по пустякам. Еще больше ее злило то, что я не вступаю с ней в ссоры, – он потер усталые глаза. – Не похоже на мой темперамент, да, док? И, к тому же, я ревновал ее. Она спала со многими до того, как появился я. Она продолжала делать это и после, хотя и не так часто. Она просто не представляла, как можно не лечь в постель с мужчиной, если он тебе понравился. Естественно, она предоставила мне такую же свободу относительно других женщин. Но… мне она была не нужна.

– Почему же она ни от кого не забеременела?

Лицо Джека исказила гримаса.

– Она потребовала, чтобы ее отправили в годы, непосредственно предшествовавшие Судному Дню. Отчасти для того, чтобы посмотреть, но ее главной целью было запастись противозачаточными средствами. Она хотела иметь детей, но только тогда, когда будет к этому готова. А до тех пор она хотела наслаждаться жизнью. Она любила наслаждения.

– Но раз она все время оставалась с тобой, значит, между вами существовали какие-то узы, привязанность.

– Конечно. Я пытался разъяснить тебе, что меня притягивало в Леонсе. Что же касается нее… трудно сказать. Хорошо ли мы знали друг друга? Да, и насколько вообще могут узнать друг друга мужчина и женщина? Мои знания и интеллигентность возбуждали ее. Буду честным, пожалуй, у меня там был самый высокий уровень интеллектуального развития. А я полагаю, люди всегда чувствуют тягу к своим антиподам. Я вовсе не был похож на какого-нибудь дикого горца или твердолобого наемника эпохи Ренессанса.

Он снова загадочно улыбнулся.

– Тем не менее, она подарила мне много радости, и я всегда буду благодарен ей за это и за то, что произошло потом.

Подозрения Хейвига развивались постепенно. Он старался сопротивляться им, но они крепли, особенно когда он заметил, что здесь в разговорах стараются не касаться некоторых тем и не отвечать на некоторые вопросы. Остин Колдуэлл заметно терялся, когда Хейвиг затевал беседы на запретные темы, а Рэйел Оррик старался перевести разговор на выпивку или, когда выхода не было, неохотно цедил: «Придет время, ты все узнаешь, сын мой». Другие же просто советовали ему заткнуться.

Он был не один в подобной изоляции. Но другие просто не обращали внимания на это, и только юный Джерри Дженнингс воскликнул: «Клянусь Богом, ты прав!»

То же самое сказала и Леонса, правда, в более крепких выражениях, и сразу же постаралась оправдать этот заговор молчания:

– Мы с Конрадом появились в одно время. А ты еще раньше.

– Я пробудил ее любопытство, и она нашла свои методы удовлетворить его. О, совсем не то, что ты думаешь, док. Нет, она просто воспользовалась тем, что могла перепить любого мужчину, и, споив того или иного, начинала выпытывать у него то, что ее интересовало. А по ночам, хихикая, как нашкодившая школьница, она рассказывала мне о том, как проникала в самые заповедные тайны Ээрии, проскальзывала в самые различные периоды времени существования Ээрии, чтобы узнать, вынюхать.

– Насколько я могу понять, – сказала она, – Уоллис просто боится, что ты и подобные тебе возмутитесь, когда увидите, что делают его агенты в некоторых временах и некоторых местах.

– Впрочем, я и сам пришел к такому выводу, – сказал Джек. – Я видел ранние века и знаю, какие люди рождаются в них. Путешественники ничем не отличаются от людей своего времени. То, что они приходят сюда, не меняет их природы.

– Судя по всему, тебя будут постепенно вводить в курс дела, – сказала Леонса. – А от меня все это скрывали только потому, что я с тобой.

– И ты примиришься со всем этим?

– А что? Иногда приходится быть жестоким. Разве люди твоего времени не такие?

И он с болью вспомнил свое время, бесчеловечные деяния той эпохи: жестокую эксплуатацию коренных жителей в колониях, изгнание индейских племен с их исконных земель и так далее.

Леонса просто продолжала:

– Слабых всегда притесняют и угнетают, если только им не повезет и кто-либо сильный не встанет на их защиту. Если бы я была бессмертна, я никогда бы не убила ни одного животного, даже для пищи, мой дорогой. Так давай же играть так, чтобы получить выигрыш.

Он долго раздумывал над этими словами.

– Во всяком случае, – сказал он, и в его голосе я услышал горечь, – я еще раз убедился, что золото лучше, чем дерьмо.

– И то, что цель не всегда оправдывает средства, – заметил я. – Иначе говоря, совершенства достигнуть невозможно. Хотя в реальном мире всегда можно выбрать меньшее из зол. Как врач, могу сказать, что иногда выбор очень труден. Например, чтобы избавить пациента от неизлечимой мучительной болезни, кажется милосердием дать ему яд. Но продолжай, пожалуйста.

– Мне показали эпоху Маури, чтобы я сам мог убедиться, что их лидеры стали тиранами и делают все, чтобы остановить прогресс. Правда, это был переходный период, и мне пришлось согласиться, что когда гегемония Маури начнет распространяться по всему миру, нам необходимо будет вмешаться, остановить рост их могущества и обусловить возврат к прогрессу.

– Разумеется, не открыто, – возразил я. – Так как человечество не будет готово воспринять ваше появление.

– Конечно, конечно. Нам придется ждать целые столетия, пока мы не станем достаточно сильными для такого вмешательства.

– Леонсе разрешили путешествовать в будущее?

– Да. Уоллис благоволил ей. Она много рассказывала мне о том, каких высот достигла будущая цивилизация. Правда, она не была уверена, что это и есть прогресс. Она говорила о воздушных кораблях, о дирижаблях с электромоторами, ранчо в океане, солнечных батареях, широком использовании бактерий для изготовления топлива, развитии теоретических и прикладных наук, особенно биологии.

Он остановился передохнуть, и я вставил вопрос:

– Неужели именно в таких выражениях твоя дикарка обо всем рассказывала?

– Нет-нет. Ее впечатления были более общими. Но она, как охотница и шаманка прекрасно умела наблюдать и делать выводы. Она могла проследить общий ход событий. Я понял, что будущие люди, достигнув одной высоты, не спешат к следующей. Они не совершенствуют свои достижения, только расширяют сферу их применения.

Вряд ли это устраивало Уоллиса с его стремлением к постоянному совершенствованию, к идеальному обществу. Общество быстро двигалось к своей последней стадии, как мне показалось, ретрогрессии, всеобщей жестокости. Агенты Ээрии еще не создали достаточно мощной организации, и поэтому они не рисковали проводить детальные исследования. И они не понимали, что лежит за всем этим. Все казалось достаточно мирным, спокойным, но непонятным. По опыту своих редких путешествий в будущее я уже готов был поверить Уоллису.

– Что же это было за общество? – спросил я. – Ты можешь мне что-нибудь сказать?

– Очень немного. У меня не было времени. Странно звучит, не правда ли? Но это так. Не забывай, что я это делал почти в полном секрете от всех.

– Насколько я понимаю, путешествия в будущее не уничтожили твой скептицизм в отношении цели Уоллиса? – спокойно спросил я, несмотря на бурю в душе.

Он пробежал пальцами по волосам:

– Подумай, док. Вспомни таких высокоинтеллигентных людей, как Бертран Рассел и Генри Уоллис. Они совершили путешествие по сталинской России и по возвращении домой заявили, что там, конечно, как и везде, есть свои проблемы, но они, в основном, обусловлены чисто внешними факторами и при доброй воле правительства могут быть успешно решены. И будут решены. Не забывай также, что их проводники послушно следовали инструкциям Кремля и показывали только то, что иностранные визитеры могут правильно, с их точки зрения, интерпретировать. – Его улыбка была неприятной. – Может, проклятие моей жизни состоит в том, что я потерял желание верить?

– Значит, ты не веришь в то, что Ээрия принесет миру пользу? И ты думаешь, что у Маури тебе показывали только нетипичные плохие черты цивилизации?

– Не совсем так… Все зависит от интерпретации. А вот вам пример…

В одном из своих путешествий в будущее он сумел познакомиться с одним сверхсекретным документом. В нем говорилось, что ученые Хиндурая разработали водородный генератор, который покончит с извечной нехваткой горючего на Земле. Однако правительство Маури сделало все, чтобы сведения об этом открытии не стали известны народу.

Мотивом служило то, что такой генератор послужит возрождению машинной цивилизации, а Земля не вынесет второго такого удара.

И все же… в будущем цивилизации Маури Хейвиг видел огромные бесшумные машины, видел людей, животных, свежую траву… и чистый воздух.

– Были ли социологи Ээрии искренни в своей вере? Или же они просто старались сохранить свое положение? Или и то, и другое? Или ни то, ни другое? Или что? И несет ли людям это будущее добро? Откуда я могу знать?

– А ты спрашивал об этом своих компаньонов? – спросил я.

– Конечно. Во-первых, Остина Колдуэлла, честного человека, твердого, как те индейцы, которые охотились за его скальпом.

– Что же он сказал тебе?

– Прекратить свои дурацкие вопросы и во всем довериться Сахэму. Сахэм уже сделал очень много, не так ли? Сахэм все изучил и все обдумал. Он не считает, что знает все, но для этого у него есть мы. Он пользуется нашей объединенной мудростью и ведет по правильному пути.

Я извинился и вернулся в Ээрию вместе с ним.