Текст книги "Исчезнувшая армия царя Камбиса"

Автор книги: Пол Сассман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Хочется верить. Малейший просчет – и все мы окажемся в дерьме.

Дипломат ухмыльнулся:

– Какая изящная формулировка, старина!

Он смачно хрустнул карамелькой.

ГЛАВА 10
ЛУКСОР

Халифа никак не предполагал, что в Луксоре окажется столько каменотесных мастерских. Разумеется, их было много, но только начав обход, инспектор понял, какую масштабную задачу перед собой поставил.

К ее выполнению Юсуф приступил еще накануне, сразу после того, как вышел из морга. Своего заместителя он отправил на восточный берег, а сам тронулся по западному, останавливаясь на пороге каждой мастерской и предъявляя хозяину фотографию с татуировкой скарабея. Обход закончился далеко за полночь, а в шесть утра оба вновь были на ногах. К полудню Халифа обошел, по его подсчетам, более пятидесяти ремесленных лавок – и без всякого намека на успех. Не давала покоя предательская мысль: уж не послал ли их Анвар на охоту за вымышленной дичью?

У дверей очередной мастерской он остановился: «Царица Тийя. Лучший в Луксоре алебастр». На стене грубо намалеван самолет и добродушно оскалившийся верблюд, рядом – изображение черного куба Каабы, знак того, что хозяин лавки совершил хадж в Мекку. Во дворе, в тени огромных глыб алебастра сидели, скрестив ноги, рабочие; их руки и лица покрывал слой белоснежной пыли. Халифа закурил сигарету, кивнул каменотесам и ступил внутрь. Навстречу ему из боковой двери с улыбкой поспешал невысокий мужчина.

– Полиция. – Юсуф предъявил свой жетон. Улыбка с лица владельца мастерской исчезла.

– У меня есть лицензия.

– Я хочу задать тебе пару вопросов. О твоих рабочих.

– Страховка?

– Не страховка и не лицензия. Нужно найти одного человека. – Халифа достал из кармана фотографию. – Знакома эта татуировка?

Мужчина поднес снимок к глазам.

– Ну?

– Может быть.

– Что значит «может быть»? Либо ты ее видел, либо нет.

– Хорошо. Видел.

Наконец-то, подумал Юсуф.

– Один из твоих ремесленников?

– Да, я выгнал его неделю назад. А в чем дело? У него неприятности?

– Можно сказать и так. Он мертв.

Владелец мастерской вновь всмотрелся в фотографию.

– Убит, – добавил Халифа. – Тело мы обнаружили вчера, в реке.

– Что ж, нам лучше зайти внутрь, – после продолжительного молчания ответил хозяин, возвращая снимок.

К стене довольно большой комнаты, куда они вошли, лепилась низкая кровать, напротив нее поблескивал экран телевизора на ножках, а в центре стоял накрытый к обеду стол: хлеб, несколько луковиц, кусок сыра. Над постелью висел пожелтевший фотопортрет бородатого старца в галабии и феске. Отец или дед хозяина, подумал Юсуф. В тонкой деревянной рамке под стеклом с портретом соседствовал древний лист с текстом первой суры Корана. Через открытую дверь видно было сидевших во дворе рабочих. Владелец мастерской плотно прикрыл ее.

– Парня звали Абу Найар, – сообщил он, поворачиваясь к Юсуфу. – Проработал у меня около года. Золотые руки, но любил выпить. Вечно опаздывал, никак не мог сосредоточиться. В общем, проблем с ним хватало.

– Тебе известно, где он жил?

– Старая Курна. Неподалеку от усыпальницы Рахмира.

– Семья?

– Жена и двое детишек. Дочки. К жене он относился как к собаке. Бил ногами.

Халифа глубоко затянулся табачным дымом, глядя на стоящий в углу расписанный красками бюст из известняка, копию знаменитой головки Нефертити, которая хранится в Берлинском музее. Юсуфу всегда хотелось взглянуть на оригинал, еще ребенком в Каире и Гизе он застывал перед витринами антикварных магазинов, любуясь выставленными там его подобиями. Мечтам инспектора вряд ли суждено осуществиться. Поездка в Берлин так же недоступна, как полет на воздушном шаре над Долиной царей.

Повернувшись к хозяину, он спросил:

– А враги у твоего Абу Найара имелись? Не таил ли кто-нибудь на него обиду?

– Не знаю даже, с чего начать. Абу занимал деньги налево и направо, оскорблял своих заимодавцев, постоянно ввязывался в драки. Его смерти были бы рады человек пятьдесят. Да что там – сотня!

– Конкретнее. Может, кровная месть?

– Об этом я ничего не слышал.

– В незаконных махинациях он не участвовал? Наркотики, сбыт предметов старины?

– Откуда мне знать?

– Оттуда. Вам здесь все известно. Не валяй дурака.

Хозяин поскреб щетинистый подбородок и грузно опустился на постель. Снаружи в комнату донесся нестройный хор голосов: каменотесы затянули песню. Кто-то высоким голосом начинал, остальные подтягивали.

– Нет, только не наркотики, – помолчав, сказал хозяин. – С наркотиками Абу не связывался.

– А древности?

Мужчина пожал плечами.

– Как насчет них? Было дело?

– Так, по мелочи.

– По мелочи?

– Ничего серьезного. Несколько ушебти,чуточку скарабеев. Ради Аллаха, кто этим не занимается? Безделица.

– Это противозаконно.

– Это жизнь.

Халифа затушил сигарету в пепельнице.

– Значит, ничего действительно ценного?

Хозяин вновь пожал плечами, подался вперед, включил телевизор.

– Ничего такого, за что стоило бы убивать. – Некоторое время он следил за развернувшейся на черно-белом экране викториной. – Правда, ходили разные слухи.

– Ну-ну?

– Поговаривали, будто что-то такое он раскопал.

– Что именно?

– Аллах его знает. Захоронение. Какой-то лакомый кусочек. – Мужчина чуть прибавил звук. – Но ведь без слухов не бывает, правда? Люди каждую неделю находят нового Тутанхамона. Какому слуху можно верить?

– Твоему можно?

– Не знаю. Я к этим делам отношения не имею. У меня свое дело, и я на него не жалуюсь.

Не отрывая взгляд от экрана, он смолк. Рабочие во дворе продолжали петь, в жарком полуденном воздухе четко слышался ритмичный перестук их молотков. Почти шепотом хозяин мастерской произнес:

– Три дня назад Абу подарил матери телевизор и новый холодильник. Для человека, который сидит без работы, это неслыханная щедрость. Выводы делайте сами. – Ткнув пальцем в экран, он расхохотался. – Взгляните, вот идиот!

Смех хозяина прозвучал вымученно. Его руки, заметил инспектор, дрожали.

Перед историей Египта Юсуф всегда испытывал необъяснимое очарование. Он помнил, как мальчиком встречал на плоской кровле своего дома восход солнца над пирамидами. Другие мальчишки из его деревеньки видели в пирамидах кучу камней – но только не Халифа. Для него в них таилась магия, гигантские треугольники сквозь утренний туман представлялись ему вратами в иной мир. Их вечное присутствие вселяло в ребенка неистребимое желание заглянуть назад, в прошлое.

Тягу эту разделял с ним старший брат, Али, для которого история служила чем-то вроде надежного убежища от невзгод и разочарований повседневной жизни. Возвращаясь поздними вечерами с работы, Али, уставший, покрытый грязью, умывался холодной водой по пояс, торопливо съедал немудреный ужин, усаживался в тихом углу и раскрывал учебник по археологии. Со временем у него скопилась целая библиотека – книги в основном были украдены из школы при местной мечети. Для маленького Юсуфа не было ничего радостнее, как усесться рядом и вслушиваться в шелест переворачиваемых страниц.

– Расскажи о Расесе, Али, – просил он, тыча кулачком в плечо брата.

– Рамсесе, – со смехом поправлял его тот. – Ну, слушай. Жил однажды великий царь Рамсес Второй, и был он самым могущественным в мире человеком. Разъезжал на золотой колеснице, а корона его сверкала бриллиантами…

Какое же это счастье – родиться в Египте, думал Халифа. Существует ли на земле другая страна с таким же бессчетным количеством волшебных сказаний? Хвала Аллаху за то, что Он позволил мне появиться на свет именно здесь!

Время от времени братья отправлялись на плоскогорье Гизы. Воображая себя знаменитыми археологами, они «вели раскопки» и приходили в восторг от каждого найденного глиняного черепка. Однажды, вскоре после смерти отца, у подножия мощного фундамента Сфинкса им посчастливилось обнаружить вырезанную из известняка голову небольшой статуэтки фараона. Юсуф потерял дар речи: еще бы, ведь они совершили поистине бесценную, древнейшую находку! Только многие годы спустя он выяснил, что сокровище зарыл там брат, желавший хоть как-то отвлечь младшего от мыслей об отце.

Иногда попутным транспортом они добирались до Саккры, Дхашура и Абу-Сира, умудрялись попасть в центр Каира, чтобы обманом, выдавая себя за отставших от класса школьников, проникнуть в музей древних культур. До сегодняшнего дня инспектор прекрасно помнил расположение залов и экспонатов – так прочно закрепились в голове мальчика детские экскурсии. В одно из посещений братья подружились с пожилым ученым, профессором аль-Хабиби. Тронутый их искренним энтузиазмом, ученый провел юношей по музею, останавливаясь перед самыми интересными витринами. Позднее, когда Юсуф сумел поступить на исторический факультет Каирского университета, тот же профессор аль-Хабиби читал ему курс археологии.

Да, Халифа был влюблен в прошлое. Оно манило своей загадочностью, представало в образе бесконечной цепи, чьи выкованные из золота звенья тянутся через тысячелетия к Началу начал. Прошлое влекло палитрой неповторимых красок, на фоне которых рельефнее и ярче воспринимается современная жизнь.

Юсуф любил прошлое прежде всего потому, что столь же страстно любил его и Али. Для обоих оно служило источником уверенности и силы. Окунаясь в прошлое, Халифа встречал там погибшего брата, общался с ним. Древний мир являлся обиталищем душ всех близких Юсуфу людей.

– Назови-ка мне царей восемнадцатой династии! – проверял его знания Али.

– Ахмос, – медленно перечислял Юсуф, – Аменхотеп I, Тутмос I, II, Хатшепсут, Аменхотеп II, Тутмос III, Аменхотеп III, Эхнатон… м-м-м… Никак не могу его запомнить!

– Сменхкар, – подсказывал Али.

– Ну конечно! Я так и знал! Сменхкар, Тутанхамон и Хоремхеб.

– Учись, Юсуф! Привыкай работать головой. Хорошее было время.

Дом Абу Найара инспектору удалось отыскать не сразу. Убогая постройка пряталась на задворках разбросанных по склону холма развалюх, за которыми рядами тянулись неглубокие ямы. Когда-то здесь было кладбище, превращенное теперь местными жителями в свалку. У шаткой ограды блеял привязанный козел, чьи просвечивавшие сквозь кожу тонкие ребра напоминали деревянные планки ксилофона.

Халифа постучал в дверь. Через пару минут она распахнулась, и на пороге появилась невысокая женщина с блестящими, по-кошачьи зелеными глазами.

Молодая, немногим больше двадцати, она наверняка была когда-то красавицей. Как обычно бывает в семьях феллахов,заботы повседневной жизни и частые роды раньше времени состарили ее фигуру и лицо. На левой щеке инспектор заметил следы глубоких царапин.

– Прошу извинить за беспокойство, – мягко сказал он, показав женщине полицейский жетон. – Я…

Нужные слова вылетели из головы. За годы работы Халифа так и не смог к ним привыкнуть. Он помнил реакцию матери на весть о гибели мужа. Мать упала на колени и принялась рвать на себе волосы, из ее горла рвался крик, напоминавший стон раненого животного. Юсуф никак не хотел причинить женщине такую же боль.

– Что? – спросила она. – Опять нажрался, да?

– Могу я войти?

Женщина повернулась спиной, движением плеча приглашая инспектора следовать за ней. В комнате на голом цементном полу возились две девочки. Прохладное полутемное помещение походило на пещеру. Мебели, за исключением дивана и телевизора на столе в углу, не было. Новенького, отметил про себя Халифа, телевизора.

– Слушаю.

– Боюсь, я принес плохую новость. Ваш муж, видите ли…

– Арестован?

Юсуф прикусил нижнюю губу.

– Мертв.

Мгновение-другое женщина не сводила с него глаз, а затем, тяжело опустившись на диван, закрыла лицо руками. Решив, что она плачет, инспектор сделал шаг вперед, чтобы как-то утешить несчастную. Лишь когда до плеча женщины уже можно было коснуться ладонью, Халифа понял: сдавленные звуки представляют собой не рыдания, а смех.

– Фатима, Иман! – Обеими руками мать прижала к себе дочерей. – Случилось чудо!

ГЛАВА 11
КАИР

Покончив с делами в посольстве, Тэйра решила взглянуть на квартиру отца.

В длившийся около четырех месяцев полевой сезон он всегда брал с собой только самое необходимое: смену одежды, пару записных книжек и фотокамеру. Другие пожитки оставались в каирской квартире. Там отец хранил дневники, цветные слайды, строгие костюмы, многочисленные археологические находки – во всяком случае, те, которые египетские власти позволили ему держать у себя. Но больше всего он дорожил книгами, несколькими тысячами томов в переплетах из тисненой кожи. Коллекция эта собиралась в течение всей его жизни. С книгами, говаривал отец, любая хибара выглядит настоящим дворцом, они помогают на все смотреть проще.

Оутс предложил подвезти Тэйру, но квартира находилась совсем рядом, к тому же молодая женщина объяснила, что хочет побыть в одиночестве. Предупредив привратника по телефону о ее приходе, Криспин на листе бумаги набросал расположение улиц, отметил крестиком, где находится нужный дом, после чего довел Тэйру до ворот.

– Обязательно позвоните мне, когда вернетесь в отель. И ни в коем случае не задерживайтесь на улицах до темноты. Трагедии с туристским теплоходом более чем достаточно.

Улыбнувшись, он зашагал к зданию посольства.

Близился вечер. На неровные плитки тротуара сквозь зеленую листву падали последние лучи заходившего солнца. Тэйра посмотрела по сторонам: будочки полицейских вдоль ограды посольства, сидящий на бордюре попрошайка, мужчина на проезжей части тянет повозку с дынями. Затем она сверилась с набросанной Оутсом схемой и зашагала по улице.

По словам помощника атташе, эта часть города называлась Гарден-сити, и, проходя под раскидистыми деревьями, Тэйра поняла почему. Вокруг царили тишина и покой, уединенные виллы – наследие колониальных времен – утопали в пышной зелени гибискуса, олеандров, жакаранды. Звонко пели птицы, в воздухе ощущался терпкий запах скошенной травы. Прохожих почти не было, если не считать двух женщин с детскими колясками да мужчины в деловом костюме, по виду чиновника. У ворот некоторых особняков ждали своих хозяев дорогие лимузины, стояли навытяжку полицейские.

Минут через десять Тэйра вышла к бульвару Шарийа Ахмед-паши, на пересечении с которым находился дом отца, построенное в начале века здание с огромными окнами и чугунным кружевом балконных решеток. Апельсиново-желтые когда-то стены давно стали серыми от пыли.

Поднявшись по ступеням, Тэйра толкнула входную дверь и оказалась в просторном, отделанном мрамором вестибюле. За столом у стены сидел пожилой египтянин, скорее всего консьерж. Чтобы объяснить ему цель своего прихода, Тэйре потребовалось перейти на язык жестов. С неясным бормотанием консьерж достал из ящика стола связку ключей, поднялся и движением руки пригласил Тэйру к старенькому лифту.

Квартира отца располагалась на третьем этаже, в самом конце длинного полутемного коридора. Остановившись у двери, египтянин попытался вставить в замочную скважину ключ. Подошел лишь четвертый.

– Спасибо, – сказала Тэйра, когда дверь наконец распахнулась.

Консьерж не шелохнулся.

– Спасибо, – повторила она.

Несколько мгновений оба простояли в неловком молчании. С опозданием сообразив, чего от нее ждут, Тэйра извлекла из сумочки пару банкнот, протянула их мужчине. Тот бросил на бумажки недоуменный взгляд и заковылял по коридору. Когда консьерж скрылся в кабине лифта, она вытащила из замка ключи и ступила в квартиру.

В просторный темный холл выходили пять дверей: кухоньки, ванной, спальни и двух других, от пола до потолка забитых книгами комнат. Жалюзи на окнах были повсюду опущены, от чего жилище казалось давно покинутым. На секунду Тэйре почудился в воздухе запах сигарного дыма, однако эту мысль она тут же отогнала. Нет-нет, какое-нибудь средство для полировки мебели или паркетная мастика.

Пройдя в гостиную, Тэйра включила свет. В глаза бросилось обилие книг и бумаг. На стенах кое-где висели в рамках крупные фотографии раскопок, у окна – невысокий стеллаж, полки которого заставлены потрескавшимися глиняными сосудами и фигурками ушебти.В комнате не было ни одного растения.

Как в ските средневекового схоласта, подумала Тэйра.

Она прошлась по гостиной, задержалась у книжных шкафов, раскрыла старый дневник, датированный 1960 годом, когда отец работал в Судане. На исписанных аккуратным почерком страницах попадались карандашные зарисовки наиболее ценных находок.

В кабинете Тэйра впервые увидела несколько вышедших из-под пера отца книг: «Жизнь в некрополе: раскопки Саккры, 1955 – 1985», «От Снофру до Шепсескафа. Очерки по истории четвертой династии», «Гробница Менту-Нефера. Смуты первого междинастийного периода».Пролистала толстый фотоальбом. На большинстве снимков была запечатлена углублявшаяся, по-видимому, день ото дня яма; к концу альбома на ее песчаном дне виднелись контуры массивной каменной стены.

По сути, жилище отца представляло всего лишь рабочее место. Ничто не напоминало о человеческом тепле, о любви, о самых обычных чувствах. Ничего связанного с настоящим: прошлое, одно прошлое.

Обстановка уже начинала угнетать Тэйру, когда она натолкнулась на два неожиданных открытия. В спальне, над узкой и жесткой, напоминавшей тюремные нары постелью отца обнаружилась старая фотокарточка: он и мать в день свадьбы. На лице отца счастливая улыбка, в петлице – белая роза. А вернувшись в гостиную, меж двух глиняных ваз Тэйра нашла выполненный рукой ребенка рисунок ангела. Рисунок был сделан ею много лет назад, еще в детском саду. Неужели все это время отец хранил его рядом с собой? Тэйра перевернула тонкий бумажный листок. На обороте по-прежнему виднелись корявые, прыгающие буквы: «Любимому папочке».

Из глаз вдруг хлынули слезы. Тэйра опустилась на стул, ее тело сотрясали рыдания.

– Отец! Отец, прости меня!

Когда приступ прошел, она возвратилась в спальню, чтобы рядом с уже лежавшим в сумочке рисунком положить и свадебную фотографию. Забрала и другой снимок, на котором отец в компании двух рабочих-египтян стоял рядом с каменным саркофагом. Вспомнилось, как отец объяснял: «В переводе с греческого саркофаг означает „пожиратель плоти“. Новое слово так напугало маленькую девочку, что в ту ночь она не смогла заснуть.

Тэйра задумалась: не прихватить ли с собой пару отцовских книг, но размышления ее прервал телефонный звонок.

Стоит ли поднимать трубку? После секундного колебания Тэйра бросилась в гостиную, но опоздала. Стоявший на столе аппарат негромко щелкнул, из динамика автоответчика послышался знакомый голос:

«Алло, говорит Майкл Маллрей. Я вернусь в Каир в первую неделю декабря, поэтому вряд ли имеет смысл оставлять сообщение. Свяжитесь со мной позже либо позвоните на факультет, телефон 794—3967. Спасибо и всего доброго».

От неожиданности Тэйра замерла на месте. Ощущение было такое, что отец не умер, а оказался каким-то чудом в набитой электроникой коробке. К тому моменту, когда она пришла в себя, кассета автоответчика начала вращаться, вспыхнул индикатор записи.

В первое мгновение Тэйре показалось, что звонивший положил трубку – из динамика не доносилось ни звука, но затем она уловила едва слышимое дыхание. Нет, он не клал трубку, он просто молчал. Рука потянулась к аппарату и повисла в воздухе. Мужчина на том конце провода – инстинкт подсказывал Тэйре, что это был именно мужчина, – хранил молчание и ждал, будто зная: она находится в квартире. Прошла; наверное, целая вечность, а потом с мягким металлическим щелчком запись остановилась. Объятая страхом, Тэйра бросилась вон. Старое здание внушало ей ужас. По пути к лифту ее внимание привлек большой жук, сидевший на белом мраморном полу коридора. Присмотревшись, Тэйра поняла, что видит перед собой не жука, а толстый цилиндрик серого сигарного пепла. Против собственной воли она побежала.

Кабина лифта была где-то внизу. Перепрыгивая через ступени, Тэйра торопливо спускалась по лестнице. Быстрее, быстрее! На площадке первого этажа дорогу ей заслонила фигура. Сердце Тэйры упало, она слабо вскрикнула. Перед ней стоял консьерж.

– Ох, простите! Как вы меня напугали! Вот.

Она протянула мужчине ключи. Забирая связку, тот произнес какую-то фразу.

– Что?

Консьерж повторил.

– Не понимаю, – высоким от напряжения голосом сказала Тэйра, отчаянно желая оказаться на улице.

Мужчина заговорил вновь. Рука его опустилась в карман, и Тэйра с ужасом отшатнулась. Консьерж помахал перед ее лицом небольшим белым конвертом.

– Почта для профессор Маллрей.

Тэйра с трудом перевела дыхание и улыбнулась.

– Благодарю вас. – Она взяла конверт. – Спасибо!

Кивнув, консьерж заковылял к столу. Тэйра отказалась от мысли еще раз попытаться вручить ему чаевые, толкнула дверь, вышла на улицу. Солнечный свет и слабый ветерок принесли желанное облегчение. Она миновала двух школьников в белых, жестких от крахмала рубашках, военного с множеством нашивок. На противоположной стороне садовник в комбинезоне поливал из шланга розы.

Ярдов через двадцать Тэйра вспомнила о зажатом в руке конверте, поднесла его к глазам. Ее лицо мгновенно побледнело.

– Господи, нет, – прошептала она, увидев знакомый почерк. – Только не сейчас!

Глядя ей вслед, садовник склонил к плечу голову и проговорил что-то в воротник комбинезона.