Текст книги "Венера Прайм 4"

Автор книги: Пол Прюсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

XXI

В этот первый день фортуна улыбалась Фалькону. На Юпитере было так же тихо и мирно, как много лет назад, когда он вместе с Вебстером парил над равнинами северной Индии. Фалькон тренировался в управлении своим судном, пока «Кон-Тики» не стал казаться ему продолжением его собственного тела. Он не рассчитывал на такую удачу и спрашивал себя, какую цену придется за это заплатить.

День подходил к концу. Краски быстро тускнели. Его аппарат летел на запад следом за опускающимся за далекий горизонт Солнцем. (Фалькон все никак не мог привыкнуть, что до горизонта три тысячи километров.)

Солнце скрылось. Вспыхнули мириады звезд, и среди них прекрасная вечерняя звезда – Земля как напоминание о безбрежных далях, отделяющих его от родного дома. Началась первая ночь человека на Юпитере. С наступлением темноты «Кон-Тики» стал опускаться. Шар уже не нагревался солнечными лучами и потерял частицу своей подъемной силы. Фалькон не стал возмещать потерю, этот спуск входил в его планы. До незримой теперь пелены облаков оставалось около пятидесяти километров. К полуночи он достигнет ее. Облака четко рисовались на экране инфракрасного локатора.

Приборы сообщали, что в них кроме обычных водорода, гелия и аммиака огромный набор сложных соединений углерода. Химики томились в ожидании проб этой розоватой ваты. Правда автоматические зонды до этого уже ловили это вещество, но за то короткое время, пока зонды не исчезали в сокрушительных глубинах Юпитера, этим автоматам, с их компьютерными программами, не удавалось провести качественный химический анализ. То, что до сих пор удалось узнать, только разожгло аппетиты ученых. Высоко над поверхностью Юпитера обнаружились молекулы, присущие живому организму. Есть пища – так, может быть, и потребители существуют? Вопрос этот уже свыше ста лет оставался без ответа.

Инфракрасные лучи отражались облаками, но микроволновый радар доставал до поверхности планеты в четырехстах километрах внизу. Там колоссальные давление и температура, даже автоматы не могли пробиться туда невредимыми.

Через час после захода солнца он сбросил зонд. Автомат завис в более плотных слоях, сто километров ниже, посылая информацию, которая автоматически передавалась в Центр управления.

Перед самой полуночью на дежурство в Центре заступила пилот-директор Им. Она представилась Фалькону, сопроводив эту процедуру обычными шутками. А через десять минут он снова услышал ее голос, на этот раз серьезный и взволнованный:

– Говард! Включи сорок шестой канал, не пожалеешь!

Сорок шестой? Это один из каналов его зонда, который сейчас на сто двадцать пять километров ниже плавает в атмосфере, почти такой же плотной, как вода.

Сперва он услышал лишь шелест ветра. А затем на этом фоне исподволь родилась гулкая вибрация. Сильнее… сильнее… будто рокот исполинского барабана. Звук был такой низкий, что Фалькон не только слышал, но и осязал его, и частота ударов непрерывно возрастала, хотя высота тона не менялась. Вот уже какая-то почти инфразвуковая пульсация… Внезапно звук оборвался – так внезапно, что мозг не сразу воспринял тишину, память продолжала творить неуловимое эхо где-то в глубинах сознания.

Диспетчеры в Центре управления переглянулись. Это был самый необычный звук, который кто-либо из них когда-либо слышал.  Никто не мог придумать природного явления, которое могло бы его вызвать. И это не было похоже на крик животного.

Если бы Им не была отвлечена разговором с мостиком, она могла бы заметить едва сдерживаемое возбуждение на лицах двух своих диспетчеров:

 – Пошлите кого-нибудь разбудить доктора Бреннера, пожалуйста, возможно, это именно то, что он так ждал.

Звук снова донесся из динамиков, с тем же нарастанием силы и частоты ударов.

– Говард, сбрось еще один зонд, нужно запеленговать месторасположение источника звука.

Появился Олаф Бреннер, пухлый седовласый экзобиолог, он еще как следует не проснулся и летел почти неуправляемо, одновременно натягивая свитер. Им помогла ему справится с ремнями и занять место рядом.

– Что происходит? – Требовательно, даже не поблагодарив за помощь, спросил Бреннер.

– Сейчас сам услышишь.

Звук повторился вновь. Второй зонд Фалькона достиг уровня первого и включился в работу. Сравнив их пеленги, в Центре управления смогли определить где находится источник звуков и расстояние до него. – примерно в 2000 километрах от «Кон-Тики». Большое расстояние еще не означало, что источник звука был мощным, в воде звуки распространяются очень хорошо.

Естественное предположение, что виновники – живые существа, было сразу отвергнуто главным экзобиологом.

– Я буду очень разочарован, – заявил доктор Бреннер, – если здесь не окажется ни растений, ни микроорганизмов. Но ничего похожего на животных, какими мы их себе представляем, не может быть там, где отсутствует свободный кислород. Все биохимические реакции на Юпитере должны протекать на низком энергетическом уровне. Активному существу попросту неоткуда почерпнуть силы для своих жизненных функций.

Таинственные сигналы с Юпитера продолжали поступать через определенные промежутки времени. Они записывались и анализировались. Бреннер старательно мучил компьютер, но пока не находилось никакого смысла в это ритмичном грохоте.

Бреннер устало зевнул и огляделся.

– А где этот профессиональный зануда? – спросил он, увидев пустую упряжь, в которой часто сидел Блейк Редфилд.

– Даже профессиональным разведчикам иногда приходится спать, – ответила директор.

Блейк лежал в своей крошечной каюте и беспокойно спал. Он спал по пять часов в сутки, урывками, стараясь следить за работой каждой из трех смен Центра управления полетами. Стараясь понять кто есть кто. А самый главный, мучивший его вопрос. – Была ли у Фалькона цель в облаках, которая выходила далеко за рамки заявленных целей экспедиции?

 Это вопрос, на который можно будет ответить только при анализе действий, которые он предпримет.

В своем укрытии Спарта пробудилась от грез о мести. Ее красные глаза открылись, и она провела пушистым языком по желтым зубам. Реальность возвращалась лишь постепенно.

Она слушала достаточно долго, чтобы убедиться, что прошло достаточно времени. Скоро… она знала, что пора двигаться, если она хочет предупредить Блейка. Но хотела ли она этого?

Ее красные глаза наблюдали из укрытия, как он занимался своими официозными делами, без разрешения подключался к данным, задавал грубые вопросы дежурным диспетчерам, выставлял себя назойливым занудой. Для нее его поведение было понятно. Он знал, как и она, что в миссии Кон-Тики что-то прогнило. Но в отличие от нее он не знал, что именно. Он скреб и ковырялся в струпьях, надеясь разозлить зверя и заставить его реагировать – тем самым выдав себя.

Какой-то уголек сострадания к нему все еще горел в ее мозгу. Он понятия не имел, что они просто выжидают своего часа, что он уже обречен на смерть. Усилия Блейка были опасны и бесполезны.

Она ничего ему не должна. И все же она могла предупредить его о грядущем катаклизме. Она сделала все возможное, чтобы обезглавить «свободный дух». Но как у гидры, у нее было много голов.

XXII

Примерно за час до восхода голоса из пучины смолкли, и Фалькон начал готовиться к встрече своего второго дня на Юпитере. «Кон-Тики» находился теперь всего в пяти километрах над ближайшим слоем облаков; внешнее давление поднялось до десяти атмосфер, а температура была тропической – тридцать градусов по Цельсию. Человек вполне мог бы находиться в такой среде без какого-либо снаряжения, кроме маски и баллона с подходящей дыхательной смесью.

Когда полностью рассвело, Центр управления, голосом Им сообщил:

– У нас для тебя хорошие новости, Говард. Облака под тобой становятся тоньше, через час они в твоем районе исчезнут совсем и ты будешь наблюдать их второй ярус. Он лежит ниже первого километров на двадцать.  И турбулентности пока не предвидится.

Десять минут спустя он увидел картину, которую предсказали Центру управления полетами орбитальные спутники. – Облака внизу исчезли, как-будто их что-то растворило и «Кон-Тики» проплывал по краю облачного каньона глубиной в двадцать километров и шириной в тысячу.

Под ним простирался совсем новый мир. Юпитер отдернул одну из своих многочисленных завес. Второй ярус облаков был намного темнее первого. На розоватом фоне, по ветру, дующему с востока на запад, плыли облака. Все примерно одинаковой величины и формы, овальные, кирпичного оттенка.

Он уменьшил подъемную силу, и «Кон-Тики» начал снижаться вдоль облачного обрыва. И тут Фалькон заметил снег.

Белые хлопья образовывались в атмосфере и медленно снижались. Снега конечно здесь быть не могло, но очень похоже. Вскоре несколько хлопьев легли на приборную штангу выпущенную из корпуса перед главным иллюминатором, и он их рассмотрел – мутно-белые, отнюдь не кристаллические, довольно большие, сантиметров десять в поперечнике. Похоже на воск. Экспресс-анализ показал, что это сложные углеводороды. В атмосфере вокруг «Кон-Тики» шла химическая реакция, которая рождала эти хлопья.

Примерно в сотне километров впереди в облачном слое начало твориться какое-то безобразие. Нечто огромное, не один десяток километров в поперечнике, всплывало из толщи облаков на его пути. Несколько секунд он цеплялся за мысль, что это, наверно, тоже облако – грозовое облако, которое заварилось в нижних слоях атмосферы. Но нет, тут что-то более плотное. Что-то плотное протискивалось сквозь розоватый покров, будто всплывающий из глубин айсберг. Громадина была беловатой аморфной массой с красными и бурыми прожилками. Должно быть, решил он, это то же самое вещество, из которого состоят «снежинки». Целая гора сложных углеводородов.

– Я знаю, что это такое, – доложил он в Центр управления, который уже несколько минут тормошил его тревожными запросами. – Гора пузырьков, пена. Углеводородная пена. Скажите химикам, пусть… Нет, постойте!!!

Фалькон слышал, как Бреннер возбужденно бормочет, но не обращая на него внимания, внимательно рассматривал своим телескопическим зрением это явление.

– Центр управления, – произнес он в микрофон официальным тоном. – На Юпитере есть живые организмы. Да еще какие!

– Рад признать свою неправоту, – донесло радио веселый голос доктора Бреннера.– У природы всегда припасен какой-нибудь сюрприз. Наведи получше телеобъектив и передай нам возможно более четкую картинку.

До восковой горы было еще слишком далеко, чтобы Фалькон мог как следует рассмотреть существа, двигающиеся вверх-вниз по ее склонам. Видимо они были очень большими, иначе он их вообще не увидел бы на таком расстоянии. Почти черные, формой напоминающие наконечник стрелы, или букву дельта греческого алфавита, они перемещались, плавно извиваясь, будто исполинские манты плавали над тропическим рифом. Или это коровы небесные пасутся на облачных лугах Юпитера? Ведь эти существа явно обгладывали темные, буро-красные прожилки, избороздившие склоны.

«Кон-Тики» летел очень медленно. Пройдет не меньше трех часов, прежде чем он окажется над горой. А солнце не ждет… Успеть бы до темноты как следует рассмотреть здешних мант. Приборы определили их размеры – размах крыльев триста метров!

За полчаса до заката «Кон-Тики» оказался над горой.

– Нет, – отвечал Фалькон на повторяющиеся вопросы Бреннера, – они по-прежнему никак не реагируют на мое присутствие. Вряд ли это разумные создания. Они больше напоминают безобидных травоядных. Да если и захотят погоняться за мной, им не подняться на такую высоту.

С близкого расстояния Фалькон хорошо рассмотрел гору. Гора состояла из пузырей чаще всего около метра в диаметре. Интересно, в каком ведьмином котле варилось это углеводородное зелье. Похоже, в атмосфере Юпитера столько химических продуктов, что ими можно обеспечить Землю на миллионы лет.

Короткий день был на исходе, когда «Кон-Тики» прошел над гребнем восковой горы, и нижние склоны уже обволакивал сумрак. На западной стороне мант не было, а у самого подножья Фалькон увидел что-то овальное, пять или шесть километров в поперечнике. Из основания этого образования вниз торчал лес длинных, тонких отростков которые качались взад и вперед, как листья водорослей в воде. И Говард увидел, или ему показалось, ведь практически там была уже темнота, что это существо двигается.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ВСТРЕЧА С МЕДУЗОЙ

 XXIII

 Сверкающий белый катер осторожно приблизился к главному шлюзу Гаруды. Диагональная синяя полоса и Золотая Звезда на носу катера заявляли о его власти: Комитет Космического Контроля был самым большим агентством в мире, действующим как служба безопасности, полиция, береговая охрана и морская пехота. Белый катер имел странный аэродинамический вид для космического корабля. – Корабли Комитета Космического Контроля с термоядерными двигателями, имели и обычный двигатель, и обтекаемую форму, чтобы выполнять свои задачи даже в атмосфере планет.

Катер уравнял свою скорость и оба корабля застыли неподвижно относительно друг друга. Из шлюза катера выползла стыковочная труба и через несколько минут на мостик Гаруды мастерски влетели Командор и высокий светловолосый лейтенант с электрошокером на бедре.

Их встретила Раджагопал, первый помощник:

– Чем я могу вам помочь? – Почему-то в блестящих красных губах женщины даже простая вежливость звучала высокомерно.

– Проводи нас в Центр управления. Мы прибыли для наблюдения и никому не помешаем.

– Сюда, пожалуйста…

Шестеро диспетчеров с любопытством посмотрели на вошедших в Центр. Раджагопал коротко доложила пилот-директору Ламу и вернулась на мостик. Несколько мгновений спустя Командор о его напарник заняли разные позиции, Командор завис у люка, ведущего на мостик, а лейтенант двинулся к люку напротив. Оба выхода из помещения были перекрыты и присутствующие почувствовали себя арестованными.

Блейк Редфилд открыл глаза и увидел ее, повисшую над ним у  потолка его спальни. – Кошмарный сон, он моргнул и мотнул головой, чтобы видение исчезло. Но это была реальность.

Спарта, должно быть, заметила выражение его глаз, страх, который сменился узнаванием. Она усмехнулась. На почерневшей от жира маске ее лица сверкали зубы цвета слоновой кости, а язык был кроваво-красным.

– Ты больше ничего не должен делать, Блейк. Я уже позаботился обо всем. Охраняй свою спину.

–Что ты…? – Он начал вставать.

– Нет, не двигайся.

– Что ты сделала, Эллен? – Он сделал вид, что расслабился, глядя на нее снизу вверх.

– Не называй меня Эллен.

Он не верил своим ушам, – она годами настаивала, чтобы я называл ее Эллен. – Как тебя теперь зовут?

– Ты знаешь, кто я. Тебе не нужно мое имя.

– Как скажешь. – В этих словах не было смысла. Она выглядела безумной. Злая усмешка на ее лице, красные глаза горят, изголодавшаяся до костей, слова вырываются с шипением.

– Тебе не нужно их больше дразнить, миссия провалится, я позаботилась об этом. Когда это произойдет, пророки выдадут себя и я с ними разберусь.

– Скажи, что ты сделала?

– Не выдавай меня Командору.

– Командору? Он…

Блейк замолчал, с изумлением наблюдая, как она скользнула в воздухообменный канал, отверстие, которое он счел бы слишком маленьким для человеческого тела.

Фалькон после захода Солнца получил сообщение от Центра управления, что в ближайший час ожидается извержение Беты. Прогнозы  ученых Ганимеда были примерно такими же надежными, как прогнозы погоды на Земле в начале двадцатого века.

Юпитер временами становился самым мощным источником радиоизлучения. Огромный столб газа устремлялся вверх, достигнув ионосферы устраивал «короткое замыкание» в радиационном пояса Юпитера, – электрический разряд в миллионы раз мощнее любой земной молнии. Волны радиопомех распространялись по всей солнечной системе и за ее пределы. На Юпитере было обнаружено несколько таких«вулканов».

Фалькон вывел на экран карту. Бета находилась в тридцати тысячах километров от него, далеко за горизонтом. И на таком расстоянии ударная волна не была ему опасна. Иное дело радиобуря. И он принялся убирать внутрь штанги с приборами. – Единственная доступная ему мера предосторожности…

Внезапно над горизонтом на востоке заплясали отблески далеких сполохов. Одновременно отключилась половина автоматических предохранителей на распределительном щите, погас свет, погасли все контрольные лампочки и отключились все каналы связи. Фолкен хотел пошевельнуться, но не мог. Это было не только психологическое оцепенение, конечности не слушались его, и болезненно покалывало по всей сети нервов и особенно в голове.

Хотя электрическое поле никак не могло проникнуть в экранированную кабину, над приборной доской мерцало свечение и слышалось характерное потрескивание тлеющего разряда. Тут сработала аварийная система, вновь заработали все приборы и прошел унизительный паралич.

Стропы, на которых висела кабина, словно горели. От стропового кольца и до экватора шара протянулись во мраке яркие, голубые с металлическим отливом струи. По ним медленно катились ослепительные огненные шары. Картина была до того чарующей и необычной, что не хотелось думать об опасности. Мало кто наблюдал шаровые молнии так близко.

Ожил Центр управления:

– «Кон-Тики», ты слышишь нас? «Кон-Тики» – ты слышишь?

Слова были едва разборчивы, но настроение Фалькона поднялось, – он возобновил контакт с человеческим миром.

– Слышу. Роскошное электрическое шоу и никаких повреждений. Пока.

– Слава богу. Мы уже думали, что потеряли тебя.

Первыми пропали шаровые молнии – они медленно разбухали и, достигнув критической величины, беззвучно взрывались. Но еще и час спустя все металлические части снаружи кабины окружало слабое сияние. А радио продолжало барахлить до полуночи.

Оставшиеся до утра часы прошли без приключений. Лишь глубоко внутри себя он чувствовал что-то не ладное. Этот электрический шок, паралич… что-то странное происходило, хотя он не мог сказать, что именно. Зловещие образы непрошено возникали в его воображении, и ему казалось, что кто—то говорит прямо рядом с ним, прямо здесь в капсуле, но слова были на языке, которого он никогда не слышал, как во сне, где человек ясно видит слова на странице, но не может понять их смысла. Фалькон изо всех сил старался сосредоточиться.

Поистине, в этом мире можно ожидать чего угодно, и нет никакой возможности угадать, что принесет завтрашний день. И ведь ему еще целые сутки тут находиться…

Блейк тем временем пробирался среди скоплений труб, заглядывал в такие места, которое никогда не посещались людьми, предназначенные лишь для того, чтобы залезть туда с гаечным ключом или набором кусачек, чтобы починить что-то сломанное.

То, что Блейк делал, было чем-то вроде попытки самоубийства. Он охотился на раненого зверя.

Линда, или Эллен, или как там она себя называла, она гораздо умнее и проворнее его, и он это знал. Он видел достаточно ее сверхъестественного «везения», чтобы догадаться, что она не совсем человек. Вероятно, она могла видеть в темноте и чувствовать его приближение, как раненый горный лев.

Тем не менее ее нужно остановить. Она слишком опасна, чтобы оставлять ее на свободе, ее нельзя недооценивать. Если она сказала, что обеспечила провал миссии Говарда Фалькона, значит, что-то сделала. И все же он не мог просто сообщить о ней Командору и, тем самым, умыть руки. Слишком много она для него значила. Он должен был справиться сам.

Несколько факторов были на его стороне. С его извращенной склонностью к авантюрам, Блейк был даже более опытным диверсантом, чем она. А к тому же, она не ждет его визита, и она больна. Но означали ли ее затравленные глаза и истощенное тело, что она стала менее грозной? Он медленно продвигался по почти непроходимому лазу, пока не оказался рядом со служебным отсеком АП. Он уже обыскал наиболее доступные места, где она могла спрятаться. Это было последним.

Через узкую щель между электрическими шинами он увидел зону обслуживания AП, тускло освещенную парой светящихся зеленых диодов. Там ничего не двигалось, ничего не было видно. Блейк прислушивался изо всех сил, но слышал только собственное дыхание и сердцебиение. Он медленно продвигался вперед, пока не повис на полпути до того места, где ожидал ее найти.

 Визг. – Она вылетела из глубокой тени, вытянув когти и крича. Она могла бы разорвать ему горло, но из-за ее крика у него было мгновение, чтобы извернуться, схватить ее за запястье и  левым кулаком ударить ее в подбородок. Голова Спарты откинулась назад, а глаза закатились.

Он обнял ее исхудавшее, грязное тело и разрыдался. Горько всхлипывая, нащупал запертый люк, открывавшийся в коридор технического обслуживания.

Он надеялся, что ему не придется выдавать ее. Он хотел вытянуть из нее правду и, если сможет, помочь ей. А теперь он видел, что она умирает у него на руках. – Нужно было как можно скорее доставить ее к врачу.