Текст книги "Венера Прайм 4"

Автор книги: Пол Прюсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

X

Спарта нашла работу в, крупном туристическом агентстве в лондонском Сити, чьи компьютеры были подключены гораздо лучше, чем предполагали менеджеры фирмы. Они с готовностью наняли девушку с искрящимися зелеными глазами и ирландским акцентом, которая называла себя Бриджит Рейли и которая представила впечатляющее резюме работы в туристической индустрии.

В течение следующих недель и месяцев ее работа состояла в долгих часах перед плоским экраном, в разговорах по комлинку с клиентами и другими агентами, в бронировании и перебронировании рейсов. Бриджит Рейли старалась ладить со всеми на работе, но ее коллеги, мужчины и женщины, вскоре поняли, что она не имеет ни малейшего желания налаживать более близкие отношения. – Работа, и нечего кроме работы.

Когда заканчивался рабочий день, мисс Рейли ехала на метро в крошечную, уродливую квартирку в грязном, уродливом районе, где осторожность заставляла ее оставаться дома, подальше от соседей и других незнакомцев. Каждый вечер она ужинала в автоматической столовой; поев, она сразу ложилась в свою узкую постель. Шесть часов спустя висевший на стене экран  будил ее, передавая новости, и начинался новый рабочий день.

Ее внутренняя жизнь была намного богаче и страннее.

По ночам ей снились сны. Ночь за ночью она спускалась в водоворот зловещих облаков. Она знала, что это облака Юпитера. Ветер пел ей на языке, который она прекрасно понимала. Но она никогда не могла вспомнить ни слова из того, что было сказано, когда просыпалась. Вспоминались лишь смешанные эмоции экстаза и страха. Эмоции становились все сильнее и ярче, и она решила отложить все остальное в сторону, и разобраться прежде всего в самой себе. Узнать, что же спрятано в ее голове, отголоски чего лишь иногда во сне прорываются наружу. Похоже Командор и его врачи пытались сделать то же самое. Может ей это удастся.

Сидя за компьютером своего туристического агентства, она выполняла свою обычную работу на клавиатуре пальцами одной руки. Выпущенные из под ногтей другой руки  шипы, были вставлены в порты компьютера и запускали другие нужные ей программы, не мешая ей заказывать групповые экскурсии. Для этой скрытой от посторонних глаз работы ей не нужен был экран, он был в ее голове. Она впитывала целые энциклопедии нейроанатомии, нейрохимии, наркологии.

Ее квартира превратилась в подпольную лабораторию, аптеку, склад всевозможных наркотиков. Шло время. Ее эксперименты над собой шли с переменным успехом. Они очень дорого стоили ее организму, но она не отступала, хотя и старалась быть осторожной. Последнее, что попало в ее руки, был недавно синтезированный препарат Стриафан. После нескольких самоубийств его запретили для всего, кроме контролируемых экспериментов. После его применения Спарте показалось, что она вот вот добьется желательного результата.

Она больше не просыпалась в ужасе. В ней росло убеждение,что в центре юпитерианского вихря есть нечто, что поет ей, зовет, приветствует. Еще немного и произойдет волнующее открытие…

Но случилось ужасное, – необычайная способность Спарты к самоанализу, к самоконтролю подвела ее, исчезнув без ее ведома. Она не заметила того момента, когда стала зависимой от  препарата и самостоятельно избавиться от зависимости у нее не получалось.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КАРНАВАЛ ЖИВОТНЫХ

XI

Самолет из Лондона начал заход на посадку в Варанаси. Сидя в кресле, Спарта видела далекие заснеженные вершины, затем все заволокло смогом, заложило уши. Она вытряхнула белую таблетку из пластикового тюбика и стала сосать ее молча, настойчиво – без этого вкуса она больше не могла обходиться.

Стройная женщина, закутанная в тонкое хлопчатобумажное сари, расшитое золотом, поднялась со стула и улыбнулась, когда вошла Спарта.

– Добро пожаловать, инспектор Трой. Доктор Сингх скоро освободится. Пожалуйста, располагайтесь поудобнее.

– Спасибо. Я постою.

Спарта подошла к окну приемной, она была в синем мундире Комитета Космического Контроля. Приемная располагалась на сороковом этаже центра Биологической медицины космического совета, огромного стеклянного многоугольника, возвышавшегося рядом с фортом Рамнагар, на правом берегу широкого Ганга. Через высокие окна были видны остроконечные храмы священного города Варанаси, его прибрежные ступени, заполненные людьми, некоторые люди спускаются в коричневую воду реки.

Индианке, похоже, было нечем заняться и она начала болтать:

– Вы впервые в нашем Центре, инспектор?

– Вообще-то это моя первая поездка в Индию.

– Простите меня, но вы довольно знамениты, – голос женщины был чистым и музыкальным; возможно, ее главной обязанностью было развлекать посетителей, ожидающих доктора Сингха, – я знаю что вы уже побывали на Луне, на Марсе и даже на поверхности Венеры.

Спарта полуобернулась от окна и улыбнулась:

– Я очень мало что видела на нашей собственной планете.

– Боюсь, отсюда сегодня можно увидеть лишь смог и дым.

– Город все еще использует ископаемое топливо?

– Нет, наша термоядерная установка работает хорошо. Это дым от погребальных костров на гхатах.

 Спарта сосредоточила свое внимание на ступенчатой террасе у реки. Ее правый глаз увеличил картину, и она смогла видеть пламя костра, рядом на сложенные бревна укладывали тело человека, завернутое в яркую ткань, похожий сверток плыл по реке[2]2
  Описано происходящее в Варанаси в наше время. Всего в Варанаси 84 гхата (ступенчатых спусков к воде), но умерших сжигают только на двух. На остальных течёт обычная повседневная жизнь: люди стирают бельё, купаются, чистят зубы и пьют из реки. Индусы почитают Ганг как олицетворение святости и чистоты, поэтому опасений по поводу качества воды в реке ни у кого не возникает. И тот факт, что в нескольких десятках метров от них в ту же самую воду сбрасывают полусгоревшие человеческие останки, похоже, никого не пугает.
   Для индуиста очень важно и почётно быть сожжённым на берегу Ганга. По правилам кремировать можно не всех. Сжигание олицетворяет процесс очищения, поэтому оно нужно только грешникам. Тела монахов, маленьких детей и беременных женщин хоронят совсем по-другому: к трупам привязывают камень, вывозят их на середину Ганга и сбрасывают с лодки. Как вы понимаете, камни могут отвязаться, и тогда тело всплывает. – Отсюда и плывущий труп, который видит Спарта.


[Закрыть].

– Возможно, вы думаете, какое странное место для биологического исследовательского центра, – приветливо продолжила секретарь. – Самый священный город в Индии.

– А ты? Ты считаешь это странным?

– Многие наши посетители так считают – женщина ловко уклонилась от ответа. – Особенно когда узнают, что некоторые из наших выдающихся исследователей, очень основательно разбирающихся в микробиологии, уверяю вас, являются и правоверными индусами, верящими, что питье из священных вод Ганга очищает тело и душу.

Прозвенел комлинк, и секретарша улыбнулась.

– Доктор Сингх вас ждет.

Доктор Сингх могла быть сестрой ее секретарши. – Изящный красный рот, огромные карие глаза, прямые черные блестящие волосы, туго стянутые на затылке. На ней был костюм-поло: шелковая блузка, бриджи и начищенные сапоги для верховой езды.

– Позвольте представиться, я Холли Сингх, – произнесено это было без следа индийской напевности, с чисто Оксбриджским акцентом.

– Очень мило с вашей стороны, что нашли для меня время. – Спарта крепко пожала руку и во время кратковременного обмена взглядами изучила Холли так, что если бы женщина это почувствовала, ей бы это наверняка не понравилось. Так бы на нее посмотрела камера видео-наблюдения при попытке проникнуть на военную базу или на верхние этажи Центрального Земного штаба Комитета Космического Контроля на Манхэттене. Правый глаз Спарты, по сетчатке глаза Сингх, определил, что это именно тот человек, о котором говорилось в архиве Центра. Типичный, для здорового тела в состоянии покоя, комплекс запахов. Тональность голоса – смесь уверенности, любопытства и самоконтроля.

– Вы прибыли по поводу ПУМК, инспектор? Какие-то неясности в протоколах?

– Я хочу, доктор, чтобы ты рассказала о этой программе во всех подробностях. Ведь это ты стояла у ее истоков. В протоколах сухие факты, и ты права, неясностей хватает.

– Если бы со мной связались, это избавило бы вас от поездки через полмира. – Сингх выглядела удрученной.

– Я ничего против путешествий не имею.

– Да, я слышала. – Слегка заметная улыбка промелькнула на лице Сингх.

Спарта продлила осмотр еще на несколько секунд. – Холли Сингх выглядела не старше тридцати лет, ее кожа была такой гладкой, а лицо таким правильным, что было очевидно, что большую часть ее физиономии восстановили. Однако в ее личном деле не было никаких записей о травмах. Значит, маскировка. И запах ее тела тоже был маскировкой, смесью масел и кислот, предназначенной для воспроизведения именно запаха расслабленной тридцатилетней женщины.

Спарте на мгновение пришла мысль, что Сингх вовсе не человек, а андроид. Но кто станет делать машину, похожую на человека, когда можно делать людей с возможностями машин? Нет, Сингх была конечно человеком, хотя она явно скрывала свое истинное лицо, но ее выдавал запах адреналина, – ее нервы были напряжены.

– Пожалуйста, садитесь. Вам предлагали прохладительные напитки?

– Да, спасибо. Ничего не нужно. – Спарта еще ощущала вкус белой таблетки и ей не хотелось ничем его перебивать.

Спарта села в одно из удобных кресел. Доктор села в кресло напротив. В комнате царил полумрак, стеклянная стена была занавешена; теплый свет пятнами падал от медных старинных ламп.

Сингх вызвала групповую голограмму на столе.

– Вот, смотрите,  как они выглядели, когда я, в основном, закончила работать с ними. Питер, Пол, Соула, Стег, Алиса, Рама, Ли, Иероним.

– И по сколько им тут?

– Все молодые, от четырнадцати до шестнадцати. Питер, Пол и Алиса были приобретены в детстве в Заире, в соответствии с местными правилами торговли исчезающими видами, конечно. Остальные родились здесь, в нашем питомнике приматов. Шимпанзе конечно не люди, но мне нравится думать, что в этих молодых лицах можно увидеть немалое чувство собственного достоинства.

– Ты любила их?

– Очень. Они не были для меня подопытными животными. Хотя именно с опытов над ними все и началось, началась  программа.

– Как это началось? – Спарта постаралась придать своему голосу больше теплоты, она была удивлена, каких усилий ей это стоило. – Я не имею в виду официально. Что подтолкнуло к этому, доктор Сингх?

Сингх нашла вопрос лестным, как и надеялась Спарта, и слегка расслабилась.

– Я задумала эту программу в то время, когда нанотехнологии, наконец, начали давать результаты, о которых люди мечтали с 20-го века. Это было… неужели прошло уже почти пятнадцать лет?…

«Наверное, чуть больше пятнадцати,» —подумала Спарта, – «ты, должно быть, хотела поставить опыт на человеке, но решила все-таки начать с шимпанзе.»

…Возможно, вы слишком молоды, чтобы помнить то время, инспектор, но это были славные дни для неврологии, здесь и в исследовательских центрах повсюду. С помощью новых искусственных ферментов и запрограммированных самовоспроизводящихся клеток мы научились восстанавливать поврежденные участки мозга и нервной системы по всему телу… останавливать болезнь Альцгеймера, Паркинсона, бороться с множеством других заболеваний. Восстанавливать зрение и слух практически всем пациентам, у которых были  локализованные нейрофизические повреждения. Паралич из-за травмы спинного мозга. Перечислять можно долго.

– Прогресса на всех этих фронтах удавалось достигать без проблем?

– В большинстве случаев пациенты, или их опекуны, давали согласие. – Риск был невелик, а выгода очевидна. А остальное, как говориться, было делом техники.   Но были области где проблемы возникали.

– Например?

– Более тонкие улучшения. Восстановление утраты памяти, исправление некоторых дефектов речи, некоторых нарушений восприятия. Мы обладали очень мощными неврологическими инструментами, но не обладали достаточными знаниями об организации самого мозга. К тому же этические проблемы.

– Ну конечно, вы же не могли экспериментировать с людьми.

– Некоторые из наших исследователей не хотели экспериментировать даже с высшими приматами.

– Но не ты

– Я уверена, что вы слышали много историй об Индии, инспектор. Может быть, вы слышали о Джайнах, которые подметают перед собой землю, чтобы не наступить на блоху? Ну, я давлю комаров, даже нарочно.

На мгновение красные губы Сингх растянулись в улыбке, и ее белые зубы блеснули. Спарте она напоминала больше индуистскую Кали, чем мирных джайнских божеств.

– Но я питаю здоровое уважение к жизни, и особенно к ее наиболее развитым формам, – продолжала Сингх. – Сначала мы исчерпали возможности компьютерного моделирования – именно из этого исследования, кстати, возникли многие современные органические микро-суперкомпьютеры.  Параллельно мы продолжали нейроаналитическую работу над видами, отличными от приматов, – крысами, кошками, собаками и так далее. Но когда, дело дошло до более тонких вопросов, о которых я уже упоминала, – вопросов языка, чтения, письма и запоминания речи, – ни один другой вид, кроме приматов, не смог бы заменить человека.

Сингх заменила голограмму на другую.

– Наш первый объект – детеныш шимпанзе Молли, двигательное расстройство. Бедняжка не могла даже прижаться к матери. В дикой природе она и суток бы не прожила. Я без колебаний ввела ей смесь органических наночипов, для устранения этой проблемы и попутно провела эксперимент на речевом аппарате, коррекция была минимальной, и мы позаботились о том, чтобы она были безболезненной.

Результаты были поразительные, скоро ее нельзя стало отличить от других детенышей шимпанзе, а меня она  назвала «мама», когда я просто протянула руку и дала ей пищевую таблетку. Была преодолена пропасть между нашими видами.

Глаза Сингха блестели в тусклом свете лампы. Спарта промолчала.

– Оглядываясь назад, я думаю, что именно в этот момент я задумала ПУМК, программу улучшения межвидовой коммуникации, – Сингх нахмурилась. – Между прочим, я ненавижу термины «супершимп» и «шимп», – хмурый взгляд исчез, но выражение ее лица оставалось бескомпромиссным. – Наши первые выпускники, вся восьмерка были готовы  к испытаниям год спустя. Все подробности есть в протоколах.

– Однако там нет ни слова, почему была свернута программа. Такого протокола нет.

– Для меня самой это не совсем ясно. После того, как все наши выпускники погибли при катастрофе «Королевы Елизаветы» просто прекратилось финансирование ПУМК. Почему? Это большой вопрос.

– Я не нашла записи о смерти шимпанзе по имени Стег.

–  Стег? – Сингх внимательно посмотрела на Спарту. – Я вижу, вы внимательно ознакомились с документами.

Немного помолчав, и видимо прейдя к какому-то решению, она продолжила:

– Инспектор, я должна вылететь в Дарджилинг, как только закончу нашу беседу. У меня здесь неподалеку свой санаторий. Это на территории фамильного поместья. Не хотите ли быть моим гостем сегодня вечером?  Я думаю, вам будет интересно познакомиться со Стегом. Последним из так называемых супершимпов.

XII

– Все, что ты помнишь о той ночи, является правдой, – сказал Командор, – за исключением того, что в вертолете была она. Это внушение, фальшивая память.

– А как насчет парня, который меня связал? – Спросил Блейк.

– Он был настоящим. Ты почти сбежал. Вылетел из окна, атаковал вертолет. Полная неожиданность. Если бы у парня в «Снарке» не была наготове инъекция, ты мог бы устроить нам неприятности.

Они шли рядом, бок о бок, через лес, утесы на берегу Гудзона едва виднелись сквозь деревья. От дыхания изо рта вылетал пар. Вокруг полыхала осень. Вышли на опушку, через широкую, уже побуревшую лужайку, подошли к особняку. Вот окно Эллен, разбитое Блейком при попытке к бегству, видна свежая замазка.

– Эллен помогла мне забраться в вертолет, а потом она же – из шприца-пистолета. Говоришь, что это фальшивая память. Такое возможно?

– С недавних пор.

– А можно стереть, то что… Вернуть мне правду?

– Боюсь, что нет. – Командор рассмеялся одним резким выдохом. – Если хочешь, мы могли бы рассказать тебе версию того, что ты мог бы вспомнить, если бы мы не справились с тобой. Это было бы так же фальшиво.

– Нет, не нужно.

– Это вызывает интересные вопросы, не так ли?

– Например, вспомню ли я завтра этот разговор?

– Ну, и другие тоже.

– Зачем ты мне все это рассказал? Ведь ты добился своего – убрал меня с дороги?

– Ты опасен, вон что натворил, – Командор кивнул в сторону дома – пластик покрывал обуглившееся крыльцо, велись работы у гаража. – И ты узнал о Саламандре.

Блейк кисло рассмеялся. – А какая разница? Ты можешь переписать последнюю неделю моей жизни… стереть весь этот хаос.

– Я хочу, чтобы мы не были врагами. С нашей точки зрения ложь была оправдана… а Эллен потом тебе все расскажет.

– Она в этом замешана?

– Она бы не согласилась, Редфилд, ты же ее знаешь. Мы не спрашивали. Потом, когда она услышала наши доводы, она согласилась.

Блейк сердито покачал головой. – Я не знаю, как вы, ребята, решаете, где провести черту. Играть в Бога…

– Мы не боги. Мы не смогли бы переписать последнюю неделю твоей жизни, даже если бы захотели. Час или два, если что, если больше, то произойдет беда.

– Откуда ты это знаешь?

– Не мы изобрели эту технику, Редфилд, – резко сказал он. – Это они.

– Но вы их используете. Результаты их экспериментов.

Не желая оправдываться, Командор не стал продолжать разговор в этом направлении, а вернулся немного назад:

– А насчет «стереть весь этот хаос», это не просто вот почему: человеческая память не в одном месте, она распределена по многим отделом мозга. Тебе придется поговорить об этом с нейро-специалистами, для меня это слишком сложно. Я практик и знаю, что легче вычеркнуть то, что кто-то слышал или читал, чем то, что он видел. Еще труднее вычеркнуть что-то, связанное с телом.

– И ты считаешь себя в праве на это?

– Я не виню тебя за то, что ты плохо о нас думаешь, Редфилд, но нам нравится верить, что мы хорошие парни. Поэтому мы не убиваем других хороших парней. Мы не держим в заложниках их друзей и родственников. У нас с тобой только два варианта. Первый – ты даешь честное слово, что нас не предашь. Ну?

Для Блейка это стало сюрпризом. Подумав, он покачал головой:

– Не пойдет. Если они поймают меня, станут пытать… или наркотики… Или заберут Эллен или моих родителей…

– Хорошо, что ты не переоцениваешь себя, но я все равно поверю тебе на слово.

Что-то сломалось внутри Блейка, и он посмотрел на старика с уважением:

– А другой вариант?

– Завербовать тебя.

– Я ведь уже отказался.

– Речь сейчас идет не о полете в космос, а о «Саламандре».

– Все равно, я не могу быть одним из вас.

Они подошли к тому, что осталось от крыльца. Командор остановился на первой ступеньке и уставился на него:

– А почему нет? Ты же был когда-то одним из Афанасийцев.

– Одним из этих оболваненных?

– Все верно.

– Я не был оболваненным. Я никогда не верил в эту чушь, в эту историю с инопланетным спасителем. Я только притворялся.

– Соглашайся, в твоем случае, мы закроем на это глаза, – хрипло сказал Командор.

– Нет. Не пойдет. Но вы же на стороне добра и надеюсь, что этот отказ мне сильно не повредит.

Командор, наблюдавший за Блейком глазами василиска, этой опасной ядовитой змеи, не шевелился, казалось, едва дышал, потом расслабился:

– Ладно. Прежде чем я отвезу тебя обратно в город, – сказал он, – я хочу кое с кем тебя познакомить.

Форстер, профессор ксенопалеонтологии и ксеноархеологии Королевского Колледжа Лондона, был увлечен книгой в кожаном переплете, когда Блейк и Командор вошли в библиотеку. Форстер – крошечный светлоглазый человечек, напоминавший Блейку возбужденного терьера, шагнул вперед и дернул Блейка за руку, когда Командор представил их друг другу.

– Мой дорогой Редфилд, позвольте мне поздравить вас с первоклассной работой, которую вы с инспектором Трой проделали в поисках марсианской таблички. Замечательно, что она благополучно вернулась туда, где ей и место.

– Благодарю вас, сэр. Эллен часто говорила о вас. – Блейк поколебался. – Э-э, простите, что я так говорю, но вы намного моложе, чем я ожидал.

На вид Форстеру было не больше тридцати пяти, а на самом деле – пятьдесят с лишним.

– Если у меня и дальше будут частые встречи со смертью, требующие визитов к пластическому хирургу, я скоро стану таким же мальчиком, как ты, – сказал Форстер. – Мне сказали, что заменили семьдесят процентов кожи.

– Извините, – смущенно вымолвил Блейк. Он забыл о бомбе «свободного духа», о взрыве и пожаре, которые должны были убить Форстера и уничтожить дело всей его жизни.

Форстер кашлянул и с апломбом произнес:

– Вообще-то, если бы табличка пропала, то не было бы ничего страшного.

– Сэр?

–  Я изучал эту штуку столько лет, что мог бы сесть за терминал и воссоздать ее по памяти.

– Мистер Редфилд не знал об этом, профессор.

Форстер с подозрением посмотрел на Блейка:

– И вы считаете себя знатоком культуры Икс, Редфилд?

– Вовсе нет, – удивленно ответил он.

– Разве это не тот человек, о котором вы говорили? – Спросил Форстер Командора, приподняв кустистую бровь.

– Работа Редфилда связана с вашей, профессор. Я думаю, что после того, как мы поговорим, вы увидите связь довольно ясно и все поймете. Если вы не возражаете, профессор, давайте начнем.

– Хорошо. – Форстер достал из внутреннего кармана твидового пиджака плоский голопроектор, положил его на столик рядом с лампой и нажал кнопку. Несколько десятков предметов появились в воздухе над аппаратом, они выглядели отлитыми из металла.

– Полагаю, вы оба знаете о моем открытии, что таблички Венеры представляют собой более впечатляющее лингвистическое и филологическое открытие, чем сам легендарный Розеттский камень. Если благодаря находке Розеттского камня были расшифрованы древние египетские иероглифы и раскрыты тайны древней цивилизации, то здесь мы имеем нечто более эпохальное. – Гордо заявил Форстер. Полное отсутствие скромности было настолько очевидным, что Блейк находил это почти очаровательным.

Форстер величественно откашлялся:

– Одним махом мы смогли получить не только значительный образец языка, письменного и фонетического, культуры X, но и, как неожиданная удача, образцы текстов нескольких потерянных языков Земли, никогда ранее не расшифрованных. К сожалению, все копии этих табличек были уничтожены в ту страшную ночь.

– Но оригинальные скрижали Венеры все еще существуют? – Спросил Блейк.

– Да, в пещере, там, где мы их оставили на поверхности Венеры, и я, конечно, намерен вернуться, чтобы выкопать их, – Форстер заколебался, – когда-нибудь. Когда можно будет собрать необходимые средства.

Я перевел и марсианскую табличку! Как можно догадаться, взглянув на табличку, на самом деле это не табличка. Это всего лишь фрагмент гораздо более длинного документа, большая часть которого отсутствует. Вот что там написано, если перевести на земной язык.

Зазвучал стандартный голос универсального компьютера:

…место на ZH-GO-ZH-AH 134 от WH-AH-SS-CH 9…

…вниз по соляному миру от EN-WE-SS 9436…

были назначены, пришли смиренно и мирно, чтобы сделать… лидера.

Под берегом темной соли они… одна тысяча стадий от этого места они… места силы и их места производства и… учебы и их места отдыха. Более поздние поколения… по всей соли и земле этого мира, и…  от WH-AH-SS-CH  они выполняли работу, порученную…

…порученный труд на этот, первый… в EN-WE-SS СС 9436-7815.

Наибольшее их… TH-IN-THA. Колесницы текли, как река, с востока… большие лагеря.

Он обозначает заслуженные… достижения. Эти существа размножались… и разнообразие. В их многочисленных видах… сплетенные вместе.

В то же время другие обозначения… второй и третий соляные миры. А потом, наконец… AH-SS-CH 1095, все те, кто были… соляными мирами, ожидающими сигнала успеха… облачные посланники, где они живут… великий мир.

Всадники на колесницах оставили эту надпись… их великая работа. Они ждут пробуждения… ожидание в Великом мире…

Тогда все будет хорошо.

Блейк слушал эти обрывки странной речи со все возрастающим изумлением, пока последние слова не вывели его из транса. – Все будет хорошо?  – выпалил он.

– Не переведенные термины – это, конечно, имена собственные, возможно, имена отдельных людей, конечно, названия звезд и планет, включая, я уверен, Землю, Венеру, Марс и Солнце,– сказал Форстер.

– Там действительно было сказано «Все будет хорошо»? – Все не мог успокоиться Блейк.

– Соляной мир – это ведь не термин бронзового века, не так ли? – холодно заметил Командор, приглашая Форстера продолжать.

– Нет, но они явно имели в виду океанский мир. Растворенные соли могли заинтересовать их не меньше, чем вода.

– А  Великий мир?… – подсказал Командор.

– Это Юпитер, – торжествующе сказал Форстер. – «Великий» после «соляных миров».

– А «ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО» – это девиз тех, кто украл марсианскую табличку, тех кто пытались убить тебя. Они им заканчивают все свои сборища. – Пояснил Командор Форстеру.

Тот глянул на Командора, и его осенило:

– А, так вот почему вы хотели познакомить меня с мистером Редфилдом.

– И вот почему я хотел, чтобы Редфилд встретился с вами. Вы с ним в одной лодке.

– Помнишь звездные карты, которые я рассматривал в обществе Афанасийцев?

Наступили сумерки. Блейк и Командор шли по траве к белому вертолету Комитета, на котором они прилетели в «Гранит».

– Ты имеешь в виду ту, которую украл из Лувра?

– Не только, у них были и другие. Что у них было общего, так это особое расположение планет и звезд. Одинаковое на всех. И оно соответствует времени запланированного рандеву Кон-Тики с Юпитером. Слушай, ты знаешь, что там должно произойти?

– Ты думаешь я пророк?

– А что ты хочешь от Форстера?

– У него есть план исследований и я выразил готовность оказать ему всевозможное содействие, потянуть за все возможные ниточки. Больше никаких вопросов, Редфилд, я собираюсь пожать тебе руку на прощание в последний раз… если ты не передумал.

– А где сейчас Эллен?

– Клянусь, хотел бы я знать.

– Хорошо, – тихо сказал Блейк. – Я с тобой, в твоей команде.