Текст книги "Властители Шема. Канун Единства"

Автор книги: Пол Пауэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Квентий протиснулся откуда-то сзади и теперь присел на каменную ступеньку чуть ниже паланкина. Лицо гвардейца выражало презрительную скуку. Ни дать ни взять – утомившийся придворный которому дозволили сесть поблизости от короля.

Впрочем, не исключено, что старый владыка просто дремлет и не замечает, что творится вокруг. Квентий поерзал, устраиваясь поудобнее. На борцов аквилонец поглядывал с ленивым неодобрением. На Конана же не смотрел вообще, только морщился, а подергивающиеся при его шепоте губы издалека вполне могли сойти за гримасу недовольства от происходящего на арене. Конан внутренне напрягся, еще больше уйдя в кресло и опустив голову чуть ли не ниже коленей.

– Срочное сообщение от конфидентов Гленнора. Ты был прав – нобили Шушана опять затевают свару. Они собираются убить царя Зиллаха – завтра, во время торжественной церемонии. Прямо на площади.

Сердце оборвалось, пропустив пару ударов. Значит, не зря был этот ознобный жар по позвоночнику – не разучился еще определять надвигающуюся опасность коронованный выходец из дикой Киммерии.

– Отродья Нергала! – выдохнул Конан почти беззвучно, представив залитый кровью и заваленный обрубками тел торговый город Асгалун. Бывший торговый город, если намеченное убийство завтра действительно произойдет. Потому что десяток пошедших вразнос после смерти хозяина ци-гу – это не просто страшно. Об этом и через десятки зим будут рассказывать жуткие легенды долгими зимними вечерами своим правнукам – те, кто выживет. А таких будет немного.

После смерти Зиллаха раскосые воины начинают уничтожать все, что попадается на их пути, не разбирая кто враг, а кто друг. Да и какие друзья могут быть у вырвавшихся на свободу кладбищенских демонов тши-гаа? Ци-гу невозможно отвлечь или образумить. Когда разрывается магическая связь между ними и их господином, ци-гу перестают быть людьми. Они, словно приспешники Нергала идут по пути усеянном мертвыми телами до тех пор, пока не падут сами. Но в рукопашном бою кхитайцев победить было невозможно. Обычно их расстреливали из луков или арбалетов. Другого способа остановить ци-гу не было.

Квентий еле заметно кивнул головой, продолжая презрительно морщиться.

– Войска дражайшего царя Селига в дневном переходе от столицы Пелиштии. Завтра с четвертым послеполуночным колоколом они тронутся в путь. Внешне все обставлено так, что это личная гвардия властителя Селига, которая по этикету должна принять участие в церемонии. Но на самом деле это не гвардейцы, это отборные головорезы, наемники из Вольных Отрядов и пара десятков перебежчиков-зуагиров, которые не преминут перерезать глотки своим заклятым врагам из Асгалуна.

Ловко.

Эти негодяи будут тут к вечеру. Хорошо еще, что шемиты не в ладах с морской стихией, потому что с моря Асгалун наиболее уязвим.

К вечеру.

Когда в городе уже почти не останется живых, а израненные и уставшие ци-гу сделаются вполне доступной добычей. Те из них, которые к тому времени уцелеют и не будут убиты. К приходу шушанских «освободителей» в Асгалуне не останется боеспособных воинов и действующей власти – об этом ци-гу позаботятся в первую очередь. А чудом выжившие жители на руках будут носить любое войско, избавившее их от подобного кошмара…

– Возможно, они узнают о трагедии еще днем, от беженцев. И будут очень торопиться. Но все равно опоздают…

– Ловко.

– Соседи не смогут возразить – он не захватчик, а освободитель. И, к тому же – шушанец не против объединения Шема под властью достойного правителя, о чем Селиг объявит, сразу же, завтра вечером. И немедленно разошлет гонцов – думаю, письма уже готовы. И по всему выходит, что царь Шушана не захватчик, а – освободитель, и готов передать власть в руки нового законного владыки…

А вот это может и сработать. Человек, захвативший трон и тут же во всеуслышание от него отказавшийся, вызывает невольное уважение. Черни такое понравится. Да что там черни! Даже самые знатные купеческие семейства проглотят – и не подавятся.

Не просто может сработать – сработает обязательно.

– Конан, проснись! Надо что-то делать!..

Селиг Первый, Верховный Владыка всего Шема… Столица Пелиштии Асгалун и Имперский город Шушун издавна соперничали между собой за право стать первым полисом Шема. Это велось еще со времен восстания против Кофа, когда Шем распался на независимые города-государства.

И с тех пор не одно поколение царей Пелиштии и Шушана грезили о новом объединенном Шеме, и каждый из них считал, что именно его город достоин стать столицей и именно его династия должна править всей страной.

Вечный спор западной Пелиштии и восточного Шушуна.

Конан стал обдумывать: а выгодно ли это Аквилонии? Есть ли разница какой чернобородый, горбоносый правитель будет сидеть на шемском троне?.

Может этот Селиг не такая уж и плохая кандидатура… Вчера этот молодчик весь вечер увивался вокруг его старшей дочери. Может быть не вмешиваться, оставить так как есть? Пусть все идет своим чередом? Селиг захватывает власть, а потом через пяток зим он станет неплохим женихом для Атенаис? Конечно, шемиты имеют много жен, но в чем здесь их отличие от добрых аквилонцев?

– Как убьют царя Зиллаха?

– Лучник должен будет поразить цель с плоской крыши башни-зиккурата. Одной из тех, что окружают площадь.

Конан понял почему заговорщики решили использовать лук, а не арбалет. Стрела из лука и бьет дальше и поражает мишень точнее. Шемские многоярусные башни-зиккураты достаточно высоки, и чтобы точно попасть в цель нужно иметь твердую руку и верный глаз.

Кроме того лучник сможет выпустить десяток стрел за то время, пока арбалетчик перезаряжает свое оружие. Если первый выстрел будет неудачным у лучника будет шанс на вторую попытку.

– Они рискуют, – пробормотал Конан, – может подняться ветер. С такого расстояния малейшего движения воздуха хватит, чтобы отклонить стрелу.

– Негодяи используют не простые стрелы. Доносчики уверены, что наконечники будут увенчаны чем-то вроде «драконьего языка» или «черного веера», чтобы разить наверняка…

– Тогда понятно, – буркнул киммериец.

Мятежники просчитали все.

«Драконьим языком» назывались стрелы, наконечники которых делались из тарайо – редкого минерала из Дарфара. От удара этот острый, слоистый камень разлетался на множество мелких осколков, которые причиняли жертве дополнительные страдания. Тарайо встречался крайне редко и поэтому не использовался в военных целях, но вот для таких грязных делишек не было лучше средства. «Черный веер» добавлял каждому осколку еще и пару капель мгновенно действующего яда хорайского огнезуба.

Предусмотрительно.

Даже, пожалуй, слишком. Но кто сказал, что крайняя предусмотрительность – это плохо?.. Молод, решителен, предусмотрителен и умен – вон какую авантюру задумал и уже практически провернул! Если, конечно, сумеет сам уцелеть в завтрашней бойне…

– Как Селиг думает спастись в этой передряге? Ведь ци-гу не поглядят, что он царь Шушуна…

– Все продумано – его там не будет. Сегодня Селиг примет участие в состязаниях и получит легкое ранение – несерьезное, но довольно болезненное. Завтра не самое главное торжество, и его присутствие не обязательно. Тебе, кстати, тоже будет предложено остаться в замке…

О?! А это уже интересно. У молодого честолюбца, похоже, далеко идущие планы. Любопытно будет ознакомиться. Ведь в игру всегда куда интереснее играть вдвоем… особенно, если твой партнер пребывает в приятном заблуждении, что он – единственный.

Нет, с какой стороны ни посмотри – будущее с Селигом в роли повелителя Шема кажется не таким уж и мрачным. Да, конечно, мошенник горяч и норовист, но тут бедолагу ожидает большой сюрприз, поскольку правители сопредельных стран тоже не высохшие бурдюки. К тому же его горячность проистекает от молодости. С возрастом шемит образумится. Особенно, если ему подобрать подходящую жену… со всех точек зрения подходящую.

Столы во дворе были поставлены, по кругу, вокруг импровизированной арены, да к тому же на возвышении. И потому, чтобы увидеть Селига, Конану не надо было даже головы поворачивать.

Царь Шушуна был недурен собой. Конечно невысок, коренаст, носит длинные волосы и бороду, умащенные благовониями как и все шемиты.

Конан поморщился. Ему не по душе были мужчины, которые придавали значение собственной внешности большее, чем ратному делу. Но в конце концов не всем же быть грубыми варварами! Рабыня рассказала, что этот молодчик поутру провел немало времени в обществе Лайне. Что ж это говорит о его терпении и умении владеть собой. Все бы ничего…

Вот только…

Асгалун.

Конан засопел, пытаясь устроиться в кресле поудобнее. Пустяки, не обратят внимания или примут за стариковское кряхтение. Если бы еще не так сильно болели все время затекающие ноги…

Все, кто сейчас находится в этом дворе, к завтрашнему вечеру будут обитать на Серых Равнинах. Все эти веселые ребята, которые сейчас смеются, поздравляют друг дружку с победой, пьют вино и подмигивают рабыням. Царь Пелиштии Зиллах, который что-то говорит своей наложнице. Сидящий с ним рядом Закарис, суровый и мрачный даже сейчас, при общем веселье.

Воины всегда умирают. И простые люди тоже гибнут. Так было, есть и будет. Митра каждому отпускает свой срок и не ему, киммерийскому варвару препятствовать замыслам небожителей. В конце концов объединение Шема под властью одного повелителя положит конец этим стычкам – независимо от того, кто именно сядет на трон.

Да, но захочешь ли ты отдать свою дочь в жены человеку, который пожертвовал целым городом ради удовлетворения собственной жажды власти?..

* * *

Зрители взорвались восторженными воплями – один из борцов сумел сбить противника с ног и теперь уселся на него верхом так, что тот не мог вывернуться и вынужден был признать поражение. Осыпаемые солеными насмешками и сами зубоскаля в ответ, молодые воины отошли в дальний угол двора, куда уже спешили рабы с мокрыми холстинами и чистой одеждой. Конан сделал вид, что закашлялся, и прикрыл рот рукой – хотя шум стоял такой, что можно было бы вполне обойтись и без этих ухищрений. Говорить из-за шума ему пришлось почти в полный голос, но ждать, когда все слегка утихомирится, он не хотел.

Решение было принято и действовать следовало быстро.

– Поговори с Закарисом. Скажи, что Конан просит его и его брата… так и скажи – его брата, – обязательно придти в мои покои. Скажи, сделать это нужно тайно. Они могут разгневаться, что кто-то заставляет их прятаться в собственном дворце. Но пусть думают, что это очередная старческая причуда выжившего из ума короля. Кстати, ты принес мой меч?

Квентий склонил голову.

– Прости, мой господин. Но в замок запрещено проносить оружие. За этим строго следит местная стража и мне не удалось совершить задуманное.

– Ладно. Это – тоже вечером. А теперь пораскинь мозгами – как нам половчее выпутаться из этой ситуации. К несчастью я взял с собой дочерей и должен позаботиться об их безопасности. Будь мы с тобой вдвоем или с нашими гвардейцами, мы могли бы славно поразмяться и показать кое-кому нуждается ли Конан в подушках и вареной пище. Но когда заговор угрожает жизни моих дочерей, я должен быть осторожен, как бы мне ни хотелось, клянусь Кромом, помахать мечом. Так что к тому времени, когда мы вчетвером встретимся, у нас с тобой должны быть не только доказательства заговора, но и четкий план. А лучше – два плана.

Квентий кивнул, уже почти не скрываясь, оскалился в радостной улыбке и скользнул куда-то за спину Конана. Конан остался сидеть, опираясь локтями на задранные колени, сцепив руки в замок и уткнувшись в него подбородком. Поверх сцепленных пальцев киммериец разглядывал гостей и хозяев замка, прикидывая, кому из них можно доверять.

Пока он еще не был точно уверен в том, как именно справятся они завтра с подкинутой им задачкой, но сомнений в том, что так или иначе, но они таки справятся – таких сомнений у него не было.

Ну, почти не было.

* * *

Просто схватить Селига и попытаться припереть к стенке – не выход. Негодяй властитель самодержавного полиса и гость владыки Зиллаха, и особа его неприкосновенна. И хорош же будет король Аквилонии, затеяв свару в чужом дворце. Это все-таки не в придорожной таверне крушить головы собутыльников. Ладно, допустим, эту мелкую неприятность можно обойти и постараться не поднимать лишнего шума.

Но дальше то что? Против шемита нет никаких доказательств. И останется просто потихоньку свернуть ему шею? Чем же это злодеяние будет лучше того, что замыслил Селиг?

Итак, что же остается? Единственный шанс, хотя и весьма хилый – захватить лучника живым и доказать причастность к заговору шушанской знати. Вряд ли это окажется слишком просто – Селиг не такой глупец, чтобы посылать на такое дело своего человека. Наверняка это будет какой-нибудь вольный стрелок, которому хорошо заплатили. Но другого выхода все равно нет. Лучник – единственная зацепка.

Кроме того, это не позволит совершиться задуманному убийству…

Если бы дело происходило в Тарантии, то Конан распорядился бы расставить лучников на крышах окружающих площадь строений. Своих лучников, каждому из которых полностью доверяешь. Но здесь таких нет. А среди Черных Драконов метких стрелков нет. С луком и арбалетом они, само собой, справятся – и не такому обучены, но одно дело гвардеец, умеющий натягивать тетиву, а совсем другое опытный стрелок, способный сбить летящую цикаду. И кроме того, странно было бы в чужом государстве, в котором назревает переворот, ослаблять собственный тыл, отослав личную стражу разгуливать по крышам.

Что же остается? Сколотить группы по трое и расставить их дежурить на крышах? Если перемешать между собой асгалунских стражников и вольных стрелков, то о предательстве, пожалуй, можно будет позабыть. Эти недолюбливающие друг друга головорезы никогда не сумеют сговориться между собой. А предположить, что в одну тройку попадут сразу трое шушанских лазутчиков, значит расписаться в чрезмерной подозрительности.

Конан усмехнулся. План, конечно, не из самых выдающихся, но почему бы и нет?

Только этих молодчиков нужно расставить по постам как можно раньше, чтобы пресечь любую возможность покушения. Теперь самое главное убедить шемитов в целесообразности этих действий. Ведь гордые шемские царьки могут запросто не поверить аквилонскому владыке или списать его тревожность на пресловутый преклонный возраст.

Но вряд ли стрелок будет один. Селиг не настолько глуп, чтобы не подстраховаться.

Значит, лучников будет несколько. Как минимум трое. И еще кто-то, кто должен позаботиться о самих стрелках потом, когда выполнят они свое дело и станут не нужны. Значит – еще трое. Хотя – нет, так можно было бы продолжать цепочку до бесконечности. Селиг наверняка придумал что-то более простое и эффективное…

Сквозь поднятую над ареной пыль в неверном оранжевом свете факелов Конан рассматривал своего молодого противника, который радостно смеялся чему – то и пока еще не догадывался, насколько опытного и опасного врага себе заимел. Что же такое ты придумал для своих стрелков, мой юный друг? Ты заранее поднесешь им кубок с медленно действующей отравой, убивающей не сразу? Нет, вряд ли. Такое средство не слишком надежно, за сутки многое может случиться… Так что же ты задумал?

Почему-то Конану казалось, что понять ход мыслей Селига очень важно. Старый король сморгнул, потер слезящиеся от дыма и напряжения глаза, вглядываясь пристальнее.

И внезапно его осенило.

Справа от молодого владыки Шушана сидел один из приближенных, некто Рахам, молочный брат Селига и его правая рука. Чересчур яркие одежды и обилие браслетов на запястьях выдавало в нем прожигателя жизни. Малый громко хохотал, часто прикладывался к кубку с вином и совершенно не походил на человека, способного ловко орудовать мечом, а тем более взвести механизм арбалета. Поэтому киммериец скользнул по нему взглядом и посмотрел в другую сторону.

Слева от Селига сидела некая смутная тень, на которую почему-то очень не хотелось смотреть. Просто таки до рези в глазах, до тягучей боли в затылке, до подступающей к самому горлу тошноты, – не хотелось.

Конан сузил глаза, смотря теперь точно на Селига, а пространство вокруг него захватывая боковым зрением – так ночные путники смотрят на слабые небесные звезды, почти неразличимые в упор.

Уловка сработала – теперь варвар видел царского соседа вполне отчетливо. И увиденное ему не нравилось.

Сидящий по левую руку от Селига был несомненно стигийцем. Что само по себе было довольно странно – в Шеме не жаловали выходцев из этого колдовской страны.

Бритый череп, с татуировкой на темени, худые руки, испещренные замысловатыми рисунками и неподвижный змеиный взгляд убедили Конана, что перед ним боевой стигийский маг. Причем высокой., степени посвящения, потому как умеет отводить глаза окружающим. Собственно этим и объяснялось то, что в упор его фигуру разглядеть было почти невозможно.

Конан хмыкнул. Провести мага из вражеской страны во дворец короля чужого полиса было само по себе вопиющим поступком. И уж всяко не свидетельствовало о добрых намерениях повелителя Шушуна.

Интересно, почему Абудах, придворный прорицатель царя Зиллаха, не распознал чужака и не выставил его за ворота с позором? Впрочем – Абудах стар, очень стар, а подготовка к «Кануну Единства» – дело тяжелое, последние дни колдун почти не выходит из своих покоев, мог просто и не заметить…

Теперь ясно, какая судьба ожидает незадачливых арбалетчиков – стоит сотворить стигийское заклинание, которое носит название Поцелуй Сета, и, спустив тетиву, стрелок преспокойненько испускает и собственный дух. Чисто и просто. И никаких свидетелей.

Ну, это мы еще посмотрим…

Абудах, хотя и стар, но маг не из последних. Да и характер у него вряд ли За последние годы изменился в лучшую сторону. Если колдуна вовремя предупредить – стигийцу несдобровать. Надо будет сказать Квентию, что присутствие Абудаха на тайной встрече тоже необходимо. Впрочем, Закарис хоть и простоват, но не настолько же, чтобы вообразить, будто его приглашают в покои Конана потому, что старому королю потребовалась компания, чтобы выпить кубок-другой перед сном.

* * *

Есть еще одна проблема, которую необходимо решить немедленно.

Дочери. Его дочери.

Киммериец поискал глазами своих девчонок, которые упросили отца взять их с собой – посмотреть состязания.

Вообще-то, Конан был против, чтобы брать их на эти чисто мужские игрища. Но по шемитским обычаям женщинам и детям дозволялось присутствовать на празднествах, хотя они и должны были находиться в специально отведенном месте, за сетчатыми занавесями. Шемиты считали, что Иштар разгневается, если женщины будут восседать рядом с воинами. Именно поэтому, к удивлению Конана, шемских мертвецов хоронили исключительно мужчины. Женщины же должны были оплакивать удалившихся на Серые Равнины, не выходя со своей половины жилища.

Конечно властитель Аквилонии мог настоять на том, чтобы дочери сидели с ним. В конце концов он приносит жертвы Крому и Митре, а не Иштар, Адонису и лукавому Белу. Но зачем нарушать чужие устои и оскорблять хозяев, которые оказывают ему почет и уважение.

Завтра с утра, еще до рассвета, девчонок нужно будет отправить в Дан-Хафал, селение неподалеку от Асгалуна. Там явно будет безопаснее.

Попросить у царя Зиллаха эскорт из меченосцев, добавить парочку собственных гвардейцев – и отправить. Конечно, мы надеемся, что Кром не даст свершиться злодеянию, но мало ли как тут все может обернуться… Нужно кликнуть Квентия, пусть распорядится и рабы начинают собирать вещи уже сейчас. Кстати, где же он?

Конан обвел взглядом двор и обнаружил главу своей Малой стражи – тот как раз заканчивал что-то нашептывать Закарису, почтительно склонившись к уху шемита.

Вот гвардеец договорил, поклонился и выпрямил спину, бросив быстрый взгляд в сторону Конана. Закарис повернул голову в ту же сторону и встретился с Конаном взглядом и утвердительно кивнул.

Брови его при этом были слегка приподняты, выражение лица – задумчивым. Королю Аквилонии на какой-то миг показалось, что в глазах военачальника отразилась удивленная радость и даже странное облегчение, но в следующее мгновение тот уже отвернулся.

А тут еще и объявили новый поединок. На этот раз – на мечах. Услышав имена заявленных противников, Конан насторожился и на какое-то время забыл про Закариса и Квентия.

Потому что в следующем поединке биться должны были Селиг и Рахам.

А когда северянин увидел, чем именно Рахам вооружен, то с трудом подавил удивленный возглас.

* * *

Рахам вышел на арену первым, и теперь стоял, явно рисуясь и слегка покачиваясь. То ли был он действительно сильно пьян, то ли умело притворялся. Селиг задерживался, и пока что восторженные вопли доставались одному Рахаму. Тот принимал их с удовольствием, раскланиваясь в разные стороны, сверкая бронзовым чешуйчатым доспехом и опираясь на рукоятку поставленной перед собой секиры. Конан смотрел на эту секиру, не отрываясь.

Когда-то ему доводилось владеть таким оружием – Секирой Варуны и Конан хорошо запомнил, насколько смертоносным может быть ее удар.

Такое оружие в Шеме – вещь довольно необычная. Секира в ходу в Вендии и на Севере Хайбории. Здесь же предпочитают слегка изогнутые мечи, иногда дополняя их трезубым кинжалом для левой руки.

Вопли между тем усилились – на арену выбрался Селиг. Двое слуг тащили за ним огромные ножны – похоже, молодой король Шушана на этот раз решил выступить с большим двудвуручником. Не самый удачный выбор при столь невысоком росте и не слишком мощном телосложении.

Двуручники и так-то не отличаются скромностью размеров, а этот, судя по длине ножен, вообще был гигантом – длиной шага в три, и не мелких шага.

Если такой поставить вертикально – он наверняка окажется выше своего владельца. И тяжелый наверняка, не зря же двое слуг понадобилось.

В Селиге же как-то совсем не угадывается мощи, необходимой для свободного и умелого обращения с такой убийственно тяжелой штукой. К тому же – против секиры.

Рахам тем временем вскинул руку, приветствуя соперника и побратима. Смертоносная плоскость серпообразного лезвия чуть шевельнулась, и в свете факелов темными гранями четко выделились руны клейма.

Конан нахмурился.

Он слишком хорошо знал – и это клеймо, и то, на что способно помеченное им оружие.

Время словно замедлилось, гул голосов отдалился. Селиговский двуручник против такой секиры – что ореховый прутик против топора дровосека. Вплетенное во время ковки в остывающий металл заклинание любую сталь разрежет, словно легкую ткань. И даже зарубки на лезвии не останется. Такое оружие – слишком большая ценность для того, кто собрался просто немного поразмяться… Из этого следует три возможных вывода.

Возможно – Селиг просто-напросто глуп и не понимает мощи оружия противника. Или же это он сам постарался вооружить Рахама как можно убедительнее для исполнения намеченного фарса – и перестарался. Либо же заговорщик все отлично знает, просто планы поменялись с момента доклада гленноровского шпиона.

Третий вариант был самым неприятным – в этой игре есть еще и какой-то другой игрок. И секира – это его ход. Может быть даже – не первый, а просто первый замеченный… Конан напрягся, пытаясь заранее подготовиться к любой неожиданности. Из этого креслица чертовски неудобно быстро вскакивать. Но попытаться придется, если Митра не будет к ним милостив.

Межу тем Селиг раскланялся со зрителями, отсалютовал владыке Зиллаху и, взявшись обеими руками, медленно обнажил огромный меч. Перехватив поудобнее он поднял его над головой.

Зрители стихли, приветственные вопли превратились в недоуменный ропот. Кто-то робко хихикнул, за ним следом рассмеялся кто-то еще, уже увереннее. А потом уже и все разразились громовым восторженным хохотом. Конан расслабился, пряча за сплетенными пальцами улыбку.

Селиг задумал потеху, и она удалась.

Вариант второй, не самый плохой из имевшихся, к тому же – с неожиданным дополнением. Владыка Шушана вовсе не был глуп и отлично знал, чем именно вооружает побратима. И этот абсолютно неподходящий по размеру огромный двуручник тоже выбрал он совершенно не случайно. Да что там – выбрал?! Ни о каком простом выборе тут и речи быть не может! Этот меч наверняка был специально изготовлен умелыми мастерами своего дела – и изготовлен именно для сегодняшнего вечера. Только вот искусные мастера эти вовсе не были кузнецами.

Потому что меч был деревянным.

* * *

Крестовина искусной работы изображала ветви дерева рин, а длинное лезвие выглядело растущим стеблем. Полированное дерево настолько красиво отливало цветом темного пламени в свете факелов, что многие зрители восхищенно заулюлюкали.

Селиг, улыбаясь в бороду, крутанулся на пятке, взмахнув за спиной светлым конасом – царским плащом шемских повелителей, словно взмахнул крыльями, и сделал изящный выпад в сторону соперника. Рахман взревел, как водяная лошадь, со свистом крутанул над головой секиру и бросился вперед. Конан беззвучно посмеивался в сцепленные пальцы – он уже понял, что именно за представление будет тут разыграно.

Так и есть!

Селиг в последний момент очень изящно подался в сторону и хищному лезвию достался, лишь край взметнувшегося конаса, а не удержавший равновесия Гахам был вынужден пробежать несколько шагов, прежде чем смог остановиться и развернуться для новой атаки. Но прежде, чем Рахам смог восстановить равновесие и броситься вперед, Селиг сделал два быстрых шага и нанес три стремительных укола – два в корпус противника, один в руку. И снова отпрыгнул.

Конечно, с настоящим стальным мечом такого размера он бы не сумел провернуть ничего подобного – настоящий меч был бы для таких выкрутасов слишком тяжел. А эта изящная деревянная штучка вполне годилась для подобной забавы.

Рахам снова атаковал – и снова промахнулся. На этот раз было отчетливо видно, что здоровяк промахнулся специально, но зрители, похоже, не возражали против того, чтобы их слегка подурачили.

Неплохо придумано! Ведь в обычном поединке очень сложно преднамеренно получить легкую травму так, чтобы никто из зрителей ничего не заподозрил. Но если поединок сам по себе фальшивый, изначально задуманный лишь для того, чтобы повеселить гостей асгалунского владыки – тут любая накладка будет воспринята как должное.

Тем временем соперники сошлись в ближнем бою, лезвие к лезвию. Обычного для таких случаев лязга металла слышно не было, разве что легкий стук, когда полукруглое лезвие секиры срезало верхушку деревянного меча.

Зрители ахнули.

Рахам попытался закрепить успех, и новым ударом еще больше укоротить деревянный клинок, но Селиг успел отскочить. И даже ухитрился огреть не успевшего вовремя развернуться соперника своим укороченным мечом. Плашмя, пониже спины. Не больно, но чувствительно для самолюбия.

Рахам взревел и ринулся в бой – уже по-настоящему, с налитыми кровью глазами и чуть ли не пеной изо рта. На мгновение Конану показалось, что он недооценил этого молодчика. Как оказалось тот умеет не только пить вино и бряцать браслетами, но еще и вполне недурно управляется с боевым топором.

Рахим нанес несколько ударов и казалось, секира со злобным шипением нарезает ломтями воздух. Селигу поначалу удавалось вполне успешно отражать рахамовские наскоки, только вот его собственный меч с каждым таким столкновением оказывался все короче.

Селиг более не крутил изящных пируэтов – все внимание царя было поглощено не на шутку разгоревшимся боем. Судя по всему, шушанец был неплохим фехтовальщиком, и с нормальным мечом имел неплохие шансы против сильного, но окончательно потерявшего всякое соображение противника. Вот только меч его настоящим не был.

Соперники забавляли публику еще пару терций, но когда в руках у Селига оставался клинок длиной не больше локтя, Рахам изловчился, и срубил его полностью, под самую крестовину.

Рахам победно захохотал и, раскрутив секиру над головой так, что ее лезвия слились в один сверкающий круг, обрушился на отступающего противника всей своей мощью. Селиг отпрыгнул в сторону, но неудачно. По крайней мере никто из зрителей ничего не заподозрил – малый честно бился, но в конце ему не повезло. Подвернул ногу. С кем не бывает. Полежит пару дней и будет как новенький.

Селиг сдавленно охнул и осел на землю. К нему уже спешил дворцовый врачеватель. Зрители разочарованно завопили и затопали.

Рахам посопел еще немного, но поняв, что бой сам собой прекратился, опустил секиру и неуверенно огляделся.

Конан поморщился – так громко сегодня еще не вопили. Впрочем, кто бы спорил – зрелище достойное. Даже сам Конан, если бы не знал в чем тут подвох, мог бы принять происходящее за чистую монету.

Хотя скорее всего без стигийского чернокнижника здесь не обошлось.

Киммериец с интересом продолжал наблюдать за происходящим на арене. А там разворачивалось целое действо. Нога у Селига и впрямь была повреждена, потому что кофийский лекарь то и дело цокал языком и бормотал под нос молитвы Адонису.

Внимательно ощупав лодыжку поверженного бойца лекарь, видимо понял, что сумеет вправить вывих не прибегая к сложным манипуляциям и знаками показал топтавшемуся рядом Рахаму, чтобы тот держал бедолагу за плечи. На счастье владыки Шушана – лекарь оказался опытным, ногу вправил буквально одним движением, Селиг даже охнуть не успел. Морщась, сел на песок, осторожно пошевелил пальцами ноги, словно не веря, что все обошлось.

Покрутил стопой.

Расплылся в облегченной улыбке и поднялся – правда, при помощи Рахама. Посмотрел на все еще зажатую в правой руке крестовину – теперь она окончательно приняла вид сплетенных ветвей древа рин.

Внезапно он повернулся к Рахаму и начал что-то ему горячо втолковывать, поглядывая в сторону хозяев замка и заговорщицки улыбаясь. Лицо у него при этом было как у слегка напроказившего ребенка.

Он не шептал, но гвалт вокруг стоял такой, что, даже кричи Селиг в полный голос, Конан не смог бы разобрать ни слова. Какое-то время Рахам хмурился непонимающе. Потому непонимание переродилось в неуверенность – воин словно бы никак не мог взять в толк – чего от него хотят. Наконец он кивнул. Селиг сунул ему в руки остатки меча и дружески подтолкнул в спину.

От того места на арене, где стояли они, до Конана было шагов десять. Царь Зиллах сидел чуть правее – значит, еще шага на два поболее. Рахам прошел мимо, натянуто улыбаясь. Выглядел шушанский воин очень озадаченным. Наверное, он бы изо всех сил чесал сейчас в затылке, не будь обе руки заняты.

Рахам остановился не точно напротив пелиштийского царя, а чуть левее, потоптался немного, хмуря темные брови и шумно дыша.

Конан вдруг понял, что слышит его сопение – зрители больше не шумели, будучи заинтригованы странным поведением победителя. Рахам же, продолжая хмуриться, неуклюже повертел в руке деревянную крестовину и, слегка склонив голову, протянул ее властителю Пелиштии.